Текст книги "Змеи Неба и Пламени (ЛП)"

Автор книги: Ребекка Кенни

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 16 страниц)

– Да… эм… ты… ты ощущаешь, как нарастает удовольствие? Как тогда, когда я касалась тебя?

– Ты имеешь в виду, когда я кончил тебе в рот?

Я едва не закатываю глаза и сильнее сжимаю бёдра.

– Да.

– Ты не ответила на мой вопрос, – настаивает он. – Что ты чувствуешь?

– Жар, – выдыхаю я.

– И?

– Влажность.

– Покажи мне, – требовательно рычит он. Это не просьба. Это приказ. И боги, как же мне это нравится.

Я опускаюсь спиной к краю гнезда и задираю юбку. Нижнего белья я не надела – в глубине души я знала, куда это приведёт. Я хочу, чтобы он овладел мной. Единственный вопрос – когда. И буду ли я потом принимать травы, предотвращающие зачатие? Позволю ли я ему наполнить меня своей спермой, как он это называет? Буду ли я носить его яйца? Телисе казалась уверенной, что это не только возможно, но и безопасно. Хотя, сомневаюсь, что её словам стоит безоговорочно верить.

Пока что Киреаган настолько ошеломлён видом моей влажной киски, что не требует большего. Его рука движется быстрее, взгляд скользит от моих глаз вниз и обратно, впитывая каждую деталь, каждую эмоцию на моём лице. Он находит удовольствие в моём возбуждении.

Я осторожно прижимаю два пальца к клитору. Мое тело откликается мгновенно, и я не могу не вздрогнуть. Вывожу пальцами круги, время от времени опуская их ниже, позволяя себе чуть глубже проникнуть внутрь.

Глаза Киреагана полыхают, прожигая меня насквозь, наполняя ещё более острой жаждой. Этот оргазм мне нужен, как воздух.

За пределами пещеры ударяет новая вспышка молнии, зигзагом разрезая скалу. Мы оба вздрагиваем – я вскрикиваю, а он издаёт низкий, почти болезненный стон. Страх обостряет наше удовольствие, и эти непроизвольные крики ослабляют наши запреты. Я не сдерживаю сорвавшийся с губ вскрик, а Киреаган отвечает мне мрачными, изящными стонами, мужским, низким звуком, от которого моё сердце сбивается с ритма.

– Ты… первая, – срывается у него с губ. – Я хочу это видеть.

Моя рука движется быстрее, и я сосредотачиваюсь на нарастающем удовольствии, усиливая его в своём сознании, доводя себя до предела. Я запрокидываю голову, задыхаюсь… почти… ещё немного… Последний взгляд на Киреагана – его пылающее лицо, налитой член, тяжёлые, напряжённые бёдра…

– Чёрт! – вскрикиваю я, когда накрывает. Пальцы давят на клитор, ноги раздвинуты, и я позволяю ему видеть каждую судорожную вспышку удовольствия, пробегающую по телу. Свет мерцает на моих влажных пальцах и внутренней стороне бёдер.

– Серилла… Серилла… – глухо стонет Киреаган, и белая сперма выплёскивается из его члена, попадая на мою ногу и спрессованную траву гнезда.

– Продолжай, – выдыхаю я. – Больше давления, пока не станет достаточно.

Он снова стонет, проводя рукой по себе ещё несколько раз, прежде чем с тяжёлым выдохом падает на бок, перекатывается на спину и остаётся так, тяжело дышать.

Я опускаю юбку и вытираю руку о ткань, прежде чем откинуться на стену гнезда. Но спустя всего несколько секунд оглушительный раскат грома сотрясает всю гору, заставляя её дрожать. Я даже не понимаю, как оказываюсь рядом с Киреаганом – просто вдруг оказываюсь там, прижавшись к нему, вцепившись в него в отчаянной панике.

– Тсс… – Он гладит меня по волосам. – Я не позволю причинить тебе боль.

Я знаю, что он, возможно, не сможет сдержать обещание. Но я также знаю, что он говорит это совершенно искренне. И пока этого достаточно.

Не знаю, сколько времени мы так лежим… он обнимает меня, а я уткнулась лицом в его тёплую грудь. Гроза ревёт так громко, что нет смысла пытаться говорить. Ветер загоняет дождь почти под прямым углом, заливая пол, но, к счастью, гнездо находится достаточно глубоко в пещере, чтобы капли не добрались до нас.

Через какое-то время гром стихает, и страх немного ослабевает, хотя я понимаю, что это ещё не конец – всё может стать куда хуже, прежде чем стихия уймётся.

Я достаю для Киреагана пару чёрных штанов, и, когда он надевает их, прошу его передвинуть светящиеся камни поближе друг к другу – подальше от дождя, но и не слишком близко к гнезду, чтобы не беспокоиться о пожаре. Затем перекладываю часть запасов еды в другую посудину, освобождая каменную чашу, которую Киреаган помогает мне установить поверх горячих, похожих на кубики камней.

– Вот. Плита. – Я довольно улыбаюсь.

– Ты собираешься готовить? – Киреаган садится неподалёку, несколько раз меняя положение ног, прежде чем устраивается поудобнее.

– Я собираюсь приготовить тебе рагу. – Я беру жестяную коробочку с солью, пару горстей крахмалистых кореньев и дикого лука. Затем достаю коготь, который мне дала Джессива, и отрезаю кусок оленины от одной из туш в глубине пещеры.

– Только бы тебя не стошнило, – сухо замечает Киреаган.

– Меня стошнило только потому, что была голодна, а ты сунул мне в лицо окровавленный кусок мяса и сказал есть сырым, – огрызаюсь я. – Сырого мяса я не боюсь, если оно идёт в готовку. Подай мне ту плоскую каменную пластину, дракон.

Он, наконец, высвобождает ноги из скрещённого положения, поднимается и протягивает мне пластину.

– Зачем она тебе?

– Тише и смотри. – Я укладываю мясо на один конец камня, который отлично служит разделочной поверхностью, нарезаю его на мелкие кусочки и бросаю в каменную чашу вместе с сочными кусками жира.

Киреаган внимательно разглядывает нож-коготь, его плечи напрягаются.

– Откуда он у тебя? Он пахнет Тенебриксом.

– Тенебриксом?

– Одним из драконов, погибших во время чумы, примерно в то же время, когда умер мой отец.

– Джессива дала мне его, – спокойно отвечаю я, продолжая нарезать мясо.

– Она не должна была этого делать. Костяные реликвии священны для нашего народа. Это касается и когтей, и зубов. Она отдала тебе его для готовки?

– Нет.

– Тогда зачем?

Вместо ответа я собираю оставшееся мясо и бросаю его в раскалённую каменную чашу, где оно сразу начинает шипеть. В тонкой струе чистой воды мою обе руки и когтевой нож с мылом, пахнущим апельсинами, прежде чем подойти к Киреагану. Его глаза широко распахиваются, когда я перекидываю ногу через его колени и усаживаюсь верхом, лицом к лицу, грудью к груди. Не отводя взгляда, я прижимаю острый кончик когтя к его шее, туда, где кровь пульсирует прямо под кожей.

– Как думаешь, почему она дала его мне? – тихо спрашиваю я.

– Чтобы ты могла защититься от меня, – отвечает он.

– Не только. Она велела мне убить тебя, если смогу. Она хочет, чтобы ты умер. Она считает, что, если ты исчезнешь, остальные смогут вернуться домой.

Огонь в очаге отражается в его тёмных глазах.

– А ты как считаешь?

Я сжимаю губы, ведя острием когтя по его загорелому, сильному горлу, затем очерчиваю им угол его подбородка.

– Пока не решила.

Он обхватывает пальцами моё запястье.

– Если ты собираешься убить меня, у меня есть одно условие.

– И какое же?

– Сначала поцелуй меня.

Я коротко смеюсь и наклоняюсь ближе, мягко прижимая свои губы к его. Он глубоко вздыхает, будто теперь может умереть спокойно.

Я углубляю поцелуй, позволяя языку танцевать с его раздвоенным языком. Только когда он тяжело втягивает воздух, я понимаю, что забыла про нож в руке. Когда резко отстраняюсь, замечаю тонкую линию крови под его ухом.

– Чёрт, прости, – выдыхаю я.

– Пустяки. – Он тянется ко мне, пытается снова притянуть, но я уже соскальзываю с его колен.

– Мне нужно готовить, – говорю я. – Я умираю с голоду. Если за время, что я была твоей пленницей, я что-то и поняла, так это то, что если хочу нормально поесть, мне придётся самой себя кормить.

– Значит, ты решила отложить моё убийство?

– Очевидно. Было бы жестоко лишить тебя жизни, не дав попробовать мое божественное рагу.

Помыв нож, я продолжаю готовить, нарезаю дикий лук и добавляю его к шкворчащему мясу.

Киреаган кажется неспокойным. Он поднимается и начинает мерить пещеру шагами, с каждым разом двигаясь всё увереннее.

– Что с тобой? – спрашиваю я.

– То, что ты сказала раньше… О том, как чума могла передаваться между островами. Ты была права. Кто-то должен был её распространить. Кровавые жуки – паразиты, которые пьют кровь животных. Они выносливы, у них крепкие крылья, они могут пролетать большие расстояния. Использование их в большом количестве было бы идеальным способом для быстрого заражения.

– Ты думаешь, кто-то целенаправленно истребил вашу добычу?

– Чтобы заставить нас присоединиться к войне. Да. На днях, когда остальные были заняты, я заметил, что Фортуникс улетел один. Я последовал за ним и нашёл тайную пещеру, где он держит кровавых жуков в стеклянных сосудах. Такие могли сделать только люди.

Я лихорадочно складываю обрывки головоломки.

– Значит, он мог сотрудничать с Ворейном, чтобы заставить ваш клан встать на их сторону против Элекстана. Но зачем? И почему он до сих пор хранит этих жуков, если их дело уже сделано?

– Фортуникс ненавидит Элекстан. Когда он был молод, у него было два спутника, что крайне редко среди нас. Их обоих убили, когда Элекстан охотился на драконов. Думаю, он просто ждал момента, чтобы отомстить. А оставшихся кровавых жуков… возможно, он держит их про запас, если снова понадобится контролировать наши пищевые ресурсы.

– Скажи, что ты их уничтожил.

– Когда я их обнаружил, я ещё не знал, для чего он их использовал. Осознал это только позже, после разговора с тобой.

– Насколько помню, ты просто выкрикнул «кровавые жуки» каким-то жутким голосом и умчался. Я подумала, что ты сошёл с ума.

– Я искал Фортуникса, но не нашёл его. А потом увидел, что приближается Мордворрен, так что пришлось отложить разборки. Я не видел его ни во время подготовки, ни во время брачного танца.

– Как думаешь, куда он мог податься?

Киреаган качает головой.

– Возможно, он почуял мой запах в своей тайной пещере и понял, что я что-то узнал. За такое предательство его ждёт либо смертельный бой со мной, либо немедленное изгнание, на усмотрение клана. Возможно, он сбежал, чтобы избежать и того, и другого.

– В таком случае ты больше его не увидишь. Ты расскажешь клану о том, что он сделал?

– Только когда услышу это из его уст. Я не стану обвинять его, пока не буду уверен.

– Молодец. Мудрый лидер не делает поспешных выводов. – Я поднимаю на него взгляд и улыбаюсь.

В глазах Киреагана появляется тёплый блеск – будто он не ожидал моего одобрения, и оно что-то для него значит. Щёки у меня и так пылают от жара дайр-камней, но теперь разгораются ещё сильнее. Он смотрит на меня так же, как в тот вечер у ручья, когда мы впервые поцеловались.

– Прекрати так смотреть на меня. – Голос звучит раздражённо, и я краснею ещё сильнее. – Принеси воды, дракон.

Принц наполняет глиняный сосуд. По моему указанию он льёт немного воды в каменную чашу, где варится рагу.

– Кто делал эти сосуды? – спрашиваю я.

– Моя Гриммав умела. Ещё будучи детенышем, она жила среди людей и кое-что у них переняла. Но не любила об этом говорить. Может, если бы говорила, я бы знал, как лучше заботиться о тебе.

– По крайней мере, я жива. – Я подмигиваю ему.

– Не поверишь, но другие драконы приходили ко мне за советом, как ухаживать за своими женщинами.

– Помню, в первый день многие заглядывали в эту пещеру. И что именно они у тебя спрашивали?

Он прочищает горло, неловко опирается на стену.

– Всякое.

– Уверена, ты дал им ужасные советы. Надо было спросить меня. Но, конечно, твоя гордость не позволила.

– Думаю, я справился. Хотя мне давно было интересно… У вашего вида бывает кровотечение из… э-э, половых органов?

Я смеюсь.

– Конечно. У многих женщин есть ежемесячный цикл, связанный с фертильностью.

– То есть это не рана? Не то, что нужно лечить?

– В большинстве случаев нет.

– Ох. – Он смущённо хихикает, и в тот же момент у него урчит в животе.

– Рагу скоро будет готово, – заверяю я. – Не идеальное, конечно, мне не хватает нужных специй и ингредиентов, но сойдёт.

Киреаган снова принимается расхаживать по пещере, время от времени выглядывая наружу, на бурю. Рагу хорошо кипит, и я бросаю в него клубни, которые, судя по их консистенции, похожей на картофель, должны приготовиться меньше чем за полчаса. Я также добавляю горсть толстых серых грибов.

Молния снова и снова ударяет в высокую, тонкую гору напротив нас, по другую сторону долины. Ослепительные вспышки света и раскаты грома каждый раз заставляют меня вздрагивать. Несколько раз куски скалы откалываются от утёса и с грохотом обрушиваются в пропасть далеко внизу.

Пока рагу томится на огне, я споласкиваю крахмал с пальцев. Ручеёк родниковой воды в пещере превратился в стремительный поток, и я благодарна Киреагану за предусмотрительность – он расширил и углубил русло. Видимо, делал он это в спешке, не заботясь об аккуратности, потому что на камнях по обе стороны потока видны глубокие царапины от его когтей. Они резко контрастируют с тщательно выгравированными узорами, украшающими стены пещеры.

Вытерев руки о подол юбки, я подхожу к Киреагану. Он стоит у входа в пещеру и молча смотрит на бушующую стихию.

– Это ты украсил это место? – я жестом указываю на резьбу на стенах.

– Нет. – В его взгляде скользит мягкая грусть. – Это сделал спутник Гриммав. Его звали Лоргрин. Это письменность драконов. Поэзия, история. Записи, повествующие о крови моего рода.

– Красиво.

– Я никогда не встречал Лоргрина. Старейшины говорят, что из него не вышло ни воина, ни охотника. Он предпочитал проводить долгие часы за резьбой. Иногда он вырезал узоры на чашах и горшках, которые делала Гриммав, или украшал жилища других драконов в обмен на дичь или собранные в лесу припасы.

– Он тоже был королём?

– Его брат был. Но у того не оказалось наследника, а Лоргрин не желал править, и тогда клан избрал моего отца.

– Избрал? – задумчиво повторяю я. – Значит, нового правителя выбирают всем кланом?

– Да. Когда мой отец умер, решение уже было принято: следующим должен стать я. Но я не чувствовал, что могу править в одиночку. Поэтому мы с братом и сестрой поклялись править вместе.

– В Элекстане у людей нет выбора, – говорю я, высовывая руку за пределы пещеры. Холодный дождь хлещет с такой силой, что мне приходится быстро отдёрнуть ладонь. – Там власть передаётся по крови.

Свет от дайр-камней за нашими спинами делает ночь за пределами пещеры ещё темнее, ещё страшнее. Я чувствую взгляд Киреагана в полутьме.

– Ты бы стала великой королевой, – произносит он. – Мудрой и доброй, но сильной.

Никто и никогда не говорил мне ничего подобного. А уж тем более – что я была бы великой королевой.

– Мне кажется, ты несёшь чушь, – слабо улыбаюсь я. – Но всё равно спасибо.

Внезапный шквальный порыв ветра врывается в пещеру, терзая нашу одежду, взметая волосы, чуть не вышвыривая меня обратно в бушующую стихию. Киреаган ловит меня, притягивает ближе, увлекая вглубь пещеры. В одно мгновение мы оба насквозь промокли.

– Нам стоит снять мокрую одежду, – его взгляд скользит по мне, задерживаясь на белом платье, облепившем тело.

– Всё в порядке. Одежда высохнет. Лучше поедим.

– Насколько я помню, ты терпеть не можешь мокрую одежду. – Его голос становится мягким, почти мурлыкающим. – Как твой пленитель, я обязан позаботиться о тебе как следует. А это значит – согреть и высушить.

– Да я же сказала… – протестую я, но не успеваю договорить, потому что он подхватывает меня, забрасывает через плечо и несёт, как мешок с мукой. Как ему вообще пришло это в голову? И как он делает это так легко? – Немедленно поставь меня на землю, дракон!

Он даже не реагирует. Направляется к месту, где я разложила свои вещи: чистая одежда, небольшая фляга с чем-то крепким, пакетик с травами…

Как только он ставит меня на пол, его когтистые пальцы цепляются за подол платья, и в следующее мгновение ткань соскальзывает вверх, оставляя меня обнажённой. Я вскрикиваю:

– Я только что сложила это!

Но он не слушает. Ловко хватает одеяло и принимается вытирать меня, совсем не заботясь о моих протестах.

– Подними руки, – приказывает он.

Я повинуюсь, и он методично проводит тканью по моим бокам, затем по груди.

Тепло его рук, его движения – всё это заставляет кровь пульсировать в висках. Если он продолжит вытирать меня с таким серьезным выражением лица, я кончу прямо здесь, прямо сейчас. А я не могу. Я потратила столько сил на приготовление этого ужина и не позволю ему сгореть.

Когда он спускается ниже, я перехватываю одеяло и отступаю.

– Дальше я сама. Ты переоденься, а потом сними тушёное мясо с плиты. И смотри, не пролей ни капли.

Спустя несколько минут мы сидим напротив друг друга, он – в чёрных брюках и светлой рубашке, я – в розовом платье. Он выглядит так чертовски хорошо, что мне трудно сосредоточиться на еде.

Ложек у нас нет, поэтому я беру ракушку из коллекции Киреагана и показываю, как зачерпнуть тушёное мясо половинкой ракушки, как подуть на неё, чтобы остудить бульон, и как отправить содержимое в рот. Принц внимательно копирует всё, что я делаю. Он чертовски очарователен.

– Ну? – с ожиданием смотрю на него. – Как тебе?

Он моргает, прожёвывает, проглатывает.

– Как ты сотворила это волшебство?

– Это не волшебство, а наука. Разные вещества взаимодействуют под воздействием внешних сил – в данном случае тепла.

– Значит, всё же волшебство.

Я смеюсь и подношу ко рту ложку с новой порцией.

– Хорошо, волшебство.

Мы едим в молчании, наполненном тихим согласием, и мне лишь раз приходится напомнить ему не жевать с открытым ртом. К тому времени, когда наши ложки скребут по дну миски, я приятно сыта и ощущаю нарастающую сонливость.

– Возможно, это лучшее рагу, которое я когда-либо готовила, – вздыхаю я с удовлетворением. – Хорошо, что Джессива дала мне этот коготь. Без него я бы не смогла так ловко всё нарезать. Конечно, можно было бы найти камень и попытаться использовать его как нож, но это было бы не так удобно. Интересно, оставила ли она один для себя? Или у неё есть что-то ещё…

– Что-то ещё? – хмурится Киреаган. – Что ты имеешь в виду?

– У неё должно быть какое-то другое оружие… если она… – Чёрт. Мне не стоило этого говорить.

– Если она что? – Киреаган не отводит взгляда, его настойчивость не знает пощады. – Зачем ей оружие?

Я ёрзаю.

– Ты знаешь зачем.

Он слишком умен, чтобы не понять.

– Она дала тебе этот коготь, чтобы убить меня. А значит, ты думаешь, что у неё есть другое оружие, чтобы убить моего брата.

Громовой раскат вторит его словам, гулко отдаваясь в горах, потрясая стены пещеры. Ветер врывается внутрь, завывая с пустынной тоской, будто истерзанная душа, обречённая скитаться в ночи.

– Думаю, она может попытаться, да, – мой голос едва слышен даже для меня самой, но, каким-то образом, он его улавливает.

– И ты даже не подумала сказать мне, что мой брат, последний живой член моей семьи, в опасности? – теперь он рычит, в его голосе – ярость, хищная и беспощадная. Никогда раньше я не видела в его глазах такой жажды убийства.

– Я предупредила Варекса, – запинаюсь я. – Сказала ему, чтобы держал ухо востро рядом с ней.

– Как и я, он примет человеческий облик, – сквозь стиснутые зубы произносит Киреаган, поднимаясь на ноги. – Он будет уязвим, беззащитен, без своих шипов и чешуи. Один на один с женщиной, которая хочет убить его. В эту самую минуту он может быть уже мёртв. И если это так – это твоя вина.

– Прости… – я судорожно глотаю воздух. – В тот момент всё было слишком… Я должна была думать и о себе. Ты отверг меня, и я не знала, какого дракона выбрать, куда идти…

– Так вот почему ты всё же выбрала меня? – перебивает он. – Возможно, ты не просто дразнила меня. Может, ты действительно хочешь убить меня. Как ты собираешься покинуть эту пещеру после шторма, если я умру? У тебя не будет крыльев, чтобы спуститься вниз. Или, может, у тебя и других женщин есть союзники среди клана? Есть ли ещё предатели, плетущие заговор у меня под носом, замышляя смерть и гибель нашего народа?

– Не могу говорить за других женщин, – я резко встаю и отступаю назад. – Но у меня нет никаких союзников. Когда я была в загоне с остальными пленницами, разговоры о том, чтобы переманить на нашу сторону несколько драконов, действительно возникали…

– И я слышу об этом только сейчас, – рычит он. – Как и о том, что Варекс в смертельной опасности.

Странно, но его человеческая ярость пугает меня сильнее, чем драконья. И всё же… я тоже злюсь. Нет, я в ярости.

– Как ты смеешь? – мои губы дрожат, но голос звучит твёрдо. – Как ты смеешь вести себя так, будто я твой преданный осведомитель, твой партнёр, союзник, который обязан сообщать о подозрительных и предательских замыслах? Я не твоя пара. Я твоя, чёрт возьми, пленница. Как ты мне сам сегодня утром напомнил.

Он приближается – высокий и грозный, его чёрные волосы струятся за спиной, словно плащ, а в глазах сверкает ярость. Когда я отступаю к стене пещеры, он резко движется вперёд, с силой прижимает ладонь к камню у меня над головой. Его когти со скрежетом скребут по скале рядом с моим ухом. Он подавляет меня своей мощью, его жар пылает на моей коже.

– Я думал, что между нами было нечто иное, – процедил он сквозь зубы. – Я начал тебе доверять. Похоже, меня ввели в заблуждение.

– Не надо так, – я обеими руками упираюсь в его грудь и толкаю. Это всё равно что пытаться сдвинуть гору. – Не сваливай на меня вину за положение, в котором оказались мы оба. Оно не устраивает никого, и мы можем всю ночь перекидываться обвинениями – от меня к тебе, от моей матери к твоему отцу, от короля Ворейна к Фортуниксу, от Джессивы обратно ко мне. Но это ничего не изменит. Я думала, что предупреждения твоему брату будет достаточно. Даже это заставило меня чувствовать себя предательницей своего народа. Но прости, что не сказала тебе, Киреаган. Правда, прости. Я не хочу смерти твоего брата. И твоей тоже. Особенно теперь, когда ты обрёл человеческую форму.

– Вот оно что, – он усмехается. – Теперь, когда я больше похож на тебя, ты сжалилась надо мной. Ты готова меня пощадить. Но я в облике дракона – это для тебя слишком чуждо. Моя истинная форма, мой язык, моя культура, мой образ жизни – всё это неприемлемо для тебя. В этом теле я приятен на вкус. Насколько я помню, тебе не понравилось, когда я использовал это слово в отношении тебя. Подумай же, как чувствую себя я, зная, что, останься я драконом без возможности принимать иной облик, ты бы меня попросту презирала.

– Нет, – слово срывается с моих губ в беззвучном выдохе. – Я касалась тебя в драконьем облике. Я позволила тебе… доставить мне удовольствие.

– Эгоизм, – бросает он. – Ты приняла мой язык, потому что жаждала физического утешения. Ты касалась меня, потому что хотела ехать верхом, а не чтобы тебя несли. Ни одно из этих действий не было ради меня… только ради тебя.

– Что ты хочешь, чтобы я сказала? Конечно, мне больше нравится этот твой облик! – восклицаю я. – Мы совершенно разные виды, Ки! Я считала тебя красивым, забавным и чертовски соблазнительным ещё до заклинания Телисе. Разве ты можешь меня винить за то, что я рада, что теперь твоё тело более совместимо с моим? Дело не в наших прочих различиях – только в том, что теперь ты можешь войти в меня. Всё настолько просто. Понимаешь?

Его грудь тяжело вздымается, он хватает меня за нижнюю часть лица, сверля взглядом, в котором бушует яростное, грешное желание. Я просовываю большие пальцы за пояс его чёрных брюк и резко притягиваю его ближе.

Он прижимается ко мне своей толстой эрекцией, его голос низкий и хриплый:

– Ты хочешь, чтобы я вошёл в тебя?

Я не могу повернуть голову – он сжимает моё лицо, – но отвожу глаза в сторону.

– Серилла. – Он слегка встряхивает меня. – Посмотри на меня. Ты хочешь, чтобы я тебя трахнул?

У меня вырывается резкий стон, но я всё равно не могу заставить себя произнести это вслух, несмотря на то, что внизу влажная.

– Я чувствую перемены, когда твоё тело реагирует на меня. Ты знала об этом? – Киреаган выгибает спину, продолжая тереться о меня, как зверь в период течки. И, возможно, так оно и есть. Его магическое превращение всё изменило; я бы не удивилась, если бы течка началась раньше.

Я всё ещё сжимаю руками его талию, удерживая его прижатым ко мне, и я едва сдерживаюсь, чтобы не извиваться под ним, не обхватить его ногами, не принять его член в своё тепло… пожалуйста, пожалуйста…

Он касается своей щекой моей.

– Я хочу оплодотворить тебя, принцесса, – рычит он. – Я хочу входить в тебя, пока ты не сможешь больше сдерживаться, пока твой живот не наполнится моим семенем. Я хочу, чтобы мои яйца росли в твоём животе.

– О боже, – выдыхаю я. Почему от каждого его слова по моему телу пробегает восхитительное покалывание? Со мной что-то не так, потому что я думаю о том, чтобы позволить ему сделать именно то, что он сказал. В конце концов, я бы вынашивала детей какого-нибудь напыщенного южного принца – почему бы не выносить яйца этого дракона, которому я действительно нужна? Конечно, это опасно, но, по моему опыту, лучший секс сопряжён с риском.

– Я не знаю, что делать с яйцами, – выдыхаю я. Но даже произнося это, я вспоминаю травы, которые дала мне Телисе. Если мы займёмся сексом, я могла бы принять дозу утром, чтобы предотвратить беременность.

Я должна уступить ему сейчас, а потом решить, что делать с яйцами. Трахнуть его хоть раз, и я надеяться, что после этого желание пройдёт.

– Если ты собираешься отказать мне, сделай это быстро, – хрипит он. – Пока я не вышел за пределы терпения.

– Значит, начинается? Брачный период?

– Я не уверен. Я знаю только, что в любой момент могу повалить тебя на пол и трахать, пока не перестану дышать.

Я практически теку под платьем, неистово возбуждаясь от одной мысли о такой навязчивой потребности. Какая-то примитивная, тёмная часть меня хочет, чтобы меня взяли так, чтобы меня схватили, повалили и трахали так сильно, чтобы я не могла даже думать. Я жажду, чтобы меня желали так яростно, так безумно, чтобы мужчина не мог думать ни о чём, кроме как о том, чтобы потеряться во мне. Не просто любой мужчина… этот мужчина. Я хочу, чтобы он взял меня с такой страстью – неистовой, безрассудной, чудовищной. Я хочу отдать ему всю власть и почувствовать, как он яростно, беспомощно кончает внутри меня.

Если быть честной с самой собой, думаю, что жаждала этого дракона с тех пор, как увидела, как он летит к моему городу во главе своей армии. Под каждым порывом моей ненависти к нему скрывалось едва уловимое очарование, влечение.

И этот могучий дракон теперь – мужчина, мужчина с рогами и когтями, и великолепным телом, которое содрогается рядом с моим. Он проводит своим обжигающим ртом вдоль моей скулы, опускает руку с моей челюсти на горло.

– Я сильнее тебя, даже в этой форме. – Его дыхание обжигает мои губы, а глаза похожи на чёрные угли. – Часть меня хочет поглотить тебя, раздавить, заставить подчиниться.

– Но ты не сделаешь этого, – шепчу я. – Ты лучше. Ты добрый.

Его губы кривятся в болезненной гримасе.

– Я не такой. Я убил так много людей… я бы не стал слишком сильно задумываться об этом или сожалеть, но теперь я едва могу терпеть…

– Тише. – Я наклоняюсь вперед, выгибаясь навстречу ему. – Поразмыслишь о своей вине потом. А пока думай только об игре, в которую я хочу сыграть.

– Это игра?

Теперь моя очередь шептать ему на ухо, пока снаружи сверкают молнии и гремит гром.

– Это игра. Я убегу, буду бороться с тобой, притворюсь, что отвергаю тебя. И, несмотря на это отрицание, ты будешь брать меня жестко, когда захочешь, любым способом, всю ночь напролет. Если мне действительно нужно, чтобы ты остановился, я скажу: – Прекрати это. Ты должен пообещать уважать эти слова.

– Я сделаю это, даже если мне придётся броситься в Мордворрен, – отвечает он.

Я приподнимаю бровь.

– Сомневаюсь, что всё станет настолько серьёзным.

– Ты никогда не видела дракона в брачный период. Мой отец рассказывал мне истории…

Я прикрываю его рот ладонью.

– Истории, которые мне сейчас не нужны.

– Очень хорошо. – Он отстраняется, создавая дистанцию между нашими телами. Без него мне холодно, я чувствую себя опустошённой и голодной. В мире, погружённом во тьму из-за разрушения всего, что я когда-то знала, он – единственное, что может рассеять тени.

Это значит больше, чем я могу выразить словами, что он не отверг предложенную мной игру. По крайней мере, в этом наши цели совпадают. Моя – быть вырванной из самой себя, подчиниться кому-то могущественному, забыть о необходимости планировать, убегать или даже думать. А его – полностью завладеть мной и удовлетворить свою первобытную потребность в размножении. Ему не нужно знать, что я решила нейтрализовать его семя. Это моё тело, и я отдам ему столько, сколько захочу, и не больше.

Находясь на расстоянии, Киреаган по-прежнему выглядит голодным, но на его лице читается неуверенность.

– Я никогда раньше этого не делал.

– Я делала это всего пару раз, – признаюсь я. – Не думай об этом слишком много. Как и в случае с ходьбой и речью, позволь своему телу взять контроль. Оно знает, что делать.

Он закрывает глаза, запрокидывает рогатую голову и делает долгий медленный вдох. Что-то в движении его когтей и напряжении плеч подсказывает мне, что, когда он закончит выдыхать, со мной будет покончено. Его не остановить.

Я подозреваю, что это будет непросто, и, поскольку одежды так мало, я бы предпочла, чтобы он не порвал розовое платье, которое на мне. Я поспешно стягиваю его и бросаю вместе с остальными вещами. Я бросаю туда же и свои порванные тапочки. Тихо ступая босыми ногами, я обхожу огромное гнездо и отступаю вглубь пещеры.

Я не буду затягивать игру. Он уже несколько часов в человеческом обличье, и через четыре-пять часов ему придётся снова превратиться в дракона. К тому времени я хочу быть полностью удовлетворённой. Но я хочу, чтобы он постарался.

Киреаган стоит там, где я его оставила, с закрытыми глазами, но я вижу, как слегка раздуваются его ноздри. Уголок его рта приподнимается. Даже если я стою в тени, он чувствует мой запах. А в пещере, хоть она и глубокая, негде спрятаться.

Когда он не двигается, я опускаю руку между бёдер. Затем я показываю свои влажные пальцы.

Мне не приходится долго ждать, прежде чем холодный влажный ветерок проносится по пещере, над гнездом и обратно, мимо Киреагана, неся запах моего возбуждения прямо ему в нос.

Он прыгает, как рычащая пантера, как жидкая молния. Теперь в его человеческих конечностях нет и следа неуклюжести – он настоящий хищник, охваченный азартом охоты. Он огибает гнездо и несётся ко мне быстрее, чем я ожидала, и я издаю настоящий визг от страха, когда отпрыгиваю в сторону, едва избежав его пальцев.

Я обхожу гнездо и останавливаюсь с другой стороны, не сводя с него глаз и затаив дыхание в предвкушении. Он останавливается, чтобы снять рубашку – это довольно легко, так как он не потрудился её застегнуть. С брюками дело обстоит сложнее, но он справляется и отбрасывает их в сторону. Я видела его обнажённым, но наблюдать за тем, как он приближается, с этим высоким, мускулистым телом, подсвеченным янтарным светом, – это искушение, с которым я не готова справиться. Я почти отказываюсь от своего плана заставить его «принудить» меня – моё тело умоляет подчиниться. Но затем он легко запрыгивает в гнездо и крадётся по нему ко мне, и мой инстинкт подсказывает мне, что я – добыча, а он – охотник.