355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Райдо Витич » Гарон » Текст книги (страница 1)
Гарон
  • Текст добавлен: 26 сентября 2016, 14:49

Текст книги "Гарон"


Автор книги: Райдо Витич



сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 20 страниц)

Райдо Витич
Гарон

Часть I Эльфийское проклятье

Г л а в а 1

– Он гарон, – таинственным шепотом сообщила Альбина. Наивные голубые глаза выжидательно уставились на сестру. Наверное, она ждала, что та как минимум заверещит от радости или отвесит челюсть от изумления. Увы. Разница в двенадцать лет сказывалась на взаимоотношениях и взаимопонимании отрицательно. Яна лишь бухнула в кружку ложку сахара и с нескрываемой иронией спросила:

– Это разновидность африканских макак?

Альбина обиженно поджала губы и засопела, не зная, что ответить. А Яна принялась за бутерброд: ей хоть гурон, хоть бурбон – финал будет тот же – скроется новое увлечение сестры в утреннем тумане после постельного рандеву, не оставив ориентиров. Все они одинаковы: в глазах нежность, на устах – мед, в кармане – презерватив, а за пазухой – кирпич.

– Ты озлобленная старая дева! – выпалила, наконец, Аля не в силах снести подобное равнодушие к своему душевному состоянию.

– Может и старая, но не дева и не озлобленная, а мудрая, – парировала Яна. – И поэтому мне, что Гурон, что гормон – ассоциация одна – энцефал.

– Это твой Валера – энцефал, а другие нормальные и очень приличные люди. Он бросил тебя семь лет назад, а ты до сих пор злобишься и при этом называешь себя мудрой. Не слишком ли скромно для неудачницы? – свирепо прищурилась Альбина.

Выглядело это смешно – шестнадцатилетняя чаровница с чуть вздернутым носиком, пытающаяся изобразить праведный гнев – надув губы, как первоклассница, и манерно щуря наивные глаза. `Мамины привычки', – отметила Яна и усмехнулась:

– Капризы для мальчиков оставь, ладно? И манеры светской львицы. Я не мама и не твой горбун – не силься.

– Он не горбун, а гарон! – выкрикнула девушка, приподнимаясь, и нижняя губа задрожала, как это бывало с Альбиной в детстве, от обиды и расстройства.

– Маленькая девочка, тебе опять куклу не купили? А ты хлопнись на пол и начни колотить по ковролину кулачками. Очень у тебя эффектно получалось…

Аля вскочила и вылетела с кухни, а Яна смогла спокойно перекусить. Она уже поставила чашку в раковину, как услышала хлопок входной двери. Сестра покинула дом, сгорая от негодования на зануду старшую сестру. Еще бы – душа, переполненная чувствами, срочно требовала жилетку для излияний, а черствая родственница отказалась от этой роли. Ну, как не посетовать?

`Ничего, найдет достойную кандидатуру из длинного строя своих подруг и к вечеру вернется', – подумала Яна. Ушла в комнату, включила телевизор и удобно устроившись, попыталась сосредоточиться на сюжете голливудского блокбастера. Том Круз показывал чудеса компьютерной эквилибристики и не впечатлял. Яна начала нервничать – тревога росла и ширилась, как цунами, рождая естественное раздражение: а почему она должна беспокоиться об Альбине? Почему не мамочка, приползающая домой в двенадцать ночи и уползающая в семь? Ах, да – она же работает, кормит их, одевает, оплачивает счета и не дает познать горести нищеты. Бутики, салоны красоты, шейпинг, деловые встречи, командировки, презентации, рауты, муштра служащих и любовников – как в столь плотный график воткнуть час на общение с дочками? Холодильник деликатесами завален? Шкафы эксклюзивными шмотками набиты? Вот и ладно. А остальное – по длинному списку телефонов прикрепленных на магнитную доску в прихожей: психолог, семейный доктор, адвокат, и даже гадалка – Зоя Юрьевна, которая за баксы любую карму снимет и любую ауру оденет. И еще масса подобных людей, которых Яна презирала и ненавидела. Марионетки в ласковых руках их матери – акулы сырьевого бизнеса – Суриковой Аллы Геннадьевны.

Яна выключила телевизор и покосилась в сторону коридора: а что если прозвонить Каучавиучусу? `Артур, просто – Артур'…

Ей вспомнились его цепкие глаза аллигатора, залысина и тонкие губы, кривящиеся в приторно-сладкой улыбке. Не сыщик, а киллер. Может, действительно – по совместительству? Вот и пускай этого Гурона новообразовавшегося в жизни Альбины ликвидирует или просто поможет исчезнуть, как когда-то помог исчезнуть Валере. Наверняка мамуля ему, тогда, как хорошему спецу заплатила.

Яну подкинуло. Она встала и нервно заходила по комнате: Сволочи! Оба! И Галина Викентьева, ведьма старая, мясник-гинеколог. Теперь ни внепланового ребенка, ни зятя на шее. А что дочь любила, ребенка хотела – так это мелочь. Главное выгода. Экономия. На домохозяйку, охрану и няньку тратиться не надо – старшая за младшей сестрой присмотрит, а когда девочка вырастет, тогда пусть о личной жизни думает. Трижды сволочи!

`А вот не буду! Из принципа! Хватит того, что я ей памперсы меняла. С 12 лет нянчусь – хватит! Пусть сама теперь их меняет, и противозачаточные средства покупает и… Мне, в шестнадцать лет, подобного не дозволялось. Конечно – Алечка болеет, Алечку нужно к ортопеду, на ЛФК и консультации, потом к школе готовить, к репетиторам водить, в школу возить, в кружки и на сольфеджио….Я сестра или мать?!

Девушка глянула на часы и начала собираться на работу, больше не желая тревожить Каучавиучуса – пусть все идет, как идет. Вот принесет Альбинка в подоле, может тогда их мать очнется. В конце концов все, что происходит всегда к лучшему. Главное, в этом не сомневаться.

Работала Яна в банальной, второсортной парикмахерской не по нужде, а назло матери. Эту эскападу Алла Геннадьевна проглотила с трудом, и второй год пережевывала, пытаясь не подавиться. А Яна упрямо трудилась на благо своего самолюбия и категорически отказывалась брать у матери и тугрик. Бесконтрольность, самостоятельность и сохранение себя от материнского гнета – ради этого стоило идти поперек урагана имени госпожи Суриковой. А через месяц старшая дочь вообще из этой квартиры съедет, что тогда мадам делать будет? На кого младшую дочь кинет?

Яна толкнула дверь в парикмахерскую, помахала сменщицам, проходя в подсобку, маленькое, полуподвальное помещение. Настя Михайлова, напарница Суриковой уже прибыла и готовила себя к трудовому подвигу – курила, вальяжно развалившись в старом кресле.

– Привет, – угрюмо бросила Яна.

– Ага, – также любезно ответила Настя. – Чего смурная?

– А! Мелкие домашние неприятности.

– День сегодня такой, неудачный. По гороскопу смотрела – вроде время Черной Луны с одиннадцати вечера начинается, а у меня уже с утра. Тоже домашние неприятности: тостер сгорел, шампунь кончился, с Игорем поцапалась.

– Н-да-а, – протянула Яна, завязывая синий передник. – Пошли? Время-то два, девочка сейчас недовольство высказывать начнут.

– Не-а, народа нет, старик сидит, да малолетка, – затушила сигарету и от души потянувшись, одела фартук. – Пошли, правда. Да лицо попроще сделай, а то клиентов распугаешь.

– Я сегодня на мужских стрижках постою, ладно?

– В деньгах потеряешь, – проходя в коридор, предупредила Настя.

– Да мне горизонтально. Настроение – съела бы кого-нибудь. Мне сейчас новобранцев самое то обслуживать – стричь под ноль.

– А что такое?

– Как обычно, – проходя к креслу, буркнула Яна. За ней следом протопал пожилой мужчина:

– Мне к вам?

– Да, да, садитесь.

– Девочки я исчезла! – бросила дородная Полина из старой смены.

– Пока.

– И я ушла. Настя, тот фен в ремонт отдать надо, работай пока Rowenta.

– Поняла, иди.

– Как будем стричься? – провожая взглядом коллег, спросила у старика Яна.

– `Молодежную', пожалуйста.

– `Молодежную'? – покосилась на него с сомнением. – Хорошо.

В кресло к Насте села молоденькая девушка с прической в стиле попурри дешевых красок и тупых ножниц. Женщины приступили к работе.

– А что у тебя случилось-то? – полюбопытствовала Настя у Яны, расчесывая волосы клиентки.

– Да-а! Как обычно.

– Катька, что ли чудит?

– Ну, на иностранцев ее потянуло – гарона какого-то нашла.

– Кого? – напрягла извилины Настя.

– Не знаю! Да и без разницы мне: хоть гарон, хоть тефлон. Мужики все одинаковы. Покрутит ее новоприобретенный Ромео и бросит.

– А если любовь?

– Какая любовь, Настя?! Ей шестнадцать лет – ума с пшеничное зернышко, а самомнение и амбиций с колхозный амбар! Вот принесет матери в подоле, будет и любовь и счастье.

– Что ты сразу о внеплановых детях? Может не дойдет до этого?

– У Катьки или барона ее? Сказка!

– Гарон, девушка, – подал голос старик. Яна замерла на секунду, хмуро разглядывая седую макушку, потом в зеркало пытливо на мужчину посмотрела:

– Вы его знаете?

Ножницы оказались в пугающей близи лица, и мужчина смущенно то ли улыбнувшись, то ли поморщившись, чуть отклонился, пальцем осторожно отодвигая инструмент:

– Э-э-э, нет. Гароны миф.

– Вы горгулий имеете ввиду?

– Нет, гаронов, именно – гаронов, служителей хаоса.

– Сектанты, что ли? – подала голос заинтересованная Настя.

– Э-э-э, нет, гароны разновидность мифических существ…

– Друг моей сестры не миф, это я точно знаю, она мне все уши о нем прожужжала. И потом она, спору нет, глупая, но из-за неопытности. Однако в артистов и циклопов привычки влюбляться не имеет. Реалистка она, ей предмет своей страсти осязать надо для закрепления чувств, – сообщила Яна с сарказмом и вернулась к стрижке.

– Тогда у вас действительно есть повод огорчаться, и беспокоиться за вашу сестру.

– Что, настолько гароны страшны?

– О-о, девушка, служители хаоса тире служители зла, сами думайте, страшны ли они и способны ли на проявление достойных добропорядочного существа чувств.

– А вам, откуда про них известно? – с подозрением уставилась на мужчину Сурикова, и заинтересованная и встревоженная словами клиента.

В мифы Янина не верила, вышла из того возраста, когда сказку с реальностью путаешь, но в то, что под знамена всяких сатанистов, горгулистов масса дуриков собирается – верила вполне. Народ-то совсем чокнулся, чем занять себя не знает, вот и ударяются во всякие отклонения: то по певцам да артистам фанатеют, то толпой псалмы с братьями Иеговы петь начинают, то в магию ударяются, то адреналинчик на халяву получают на слете идолопоклонников, матче любимого футбольного клуба. Обернись, ткни пальцем в толпу и обязательно попадешь в фанатика любого направления.

– Я парапсихолог, – с достоинством сообщил мужчина. – Иннокентий Всеславович Подольский.

– Давно? – пытаясь скрыть скепсис, спросила Яна.

– Пятьдесят семь годочков, да-с, и не скрываю…

– Я о парапсихологии.

– А-а. С рождения, знаете, призвание.

– Угу? И гароны вам по долгу призвания известны?

– Э-э-э, слышал о них.

– Так вы ясновидящий? – подала голос Настя.

– Ну, что вы, – изобразил смущение мужчина, оглядывая в зеркале свою новую прическу. И кивнул Яне вставая. – Спасибо, руки у вас золотые. А сестренку свою выручайте, не ровен час, заберет ее гарон, потеряете девочку.

– В смысле? – тут же встревожилась девушка. – Они жертвы приносят, да? Или общины образуют?

– Ну-у, это я не знаю. Но не исключаю, да-с. Служители хаоса непредсказуемы, все может быть, но в данном случае, как и в любом другом нужно мыслить позитивно. Мрак, знаете ли, мрак и рождает, тем более я вижу, вы несколько пессимистичны и недоверчивы по натуре. Так вот советую вам изменить взгляд на мир, заняться самопознанием, открыть чакры и скинуть весь негатив. Вы очень сильный человек…

Яна взглядом поторопила разговорчивого дедульку на выход.

– Э-э-э, понял. Сколько я вам должен?

– Восемьдесят.

– Да, да.

– А обо мне, что можете сказать? – влезла Настя, оставив ради информации клиентку.

– А что собственно? – растерялся парапсихолог.

– Обо мне, как о человеке и… что меня ждет?

– А-а… Простите, но я не пророк, могу лишь сказать, что вы не наделены каким-то особым даром.

– А Яна наделена? – обиделась женщина.

– Я всего лишь сказал, что она сильна, но излишне мрачно мыслит…

Настя потеряла интерес к мужчине и вернулась к клиентке. Старик поспешил покинуть зал.

Вскоре ушла и обновленная малолетка. Клиентов на горизонте видно не было и женщины пошли в подсобку на перекур.

– Вот ведь магов и чародеев развелось, – хмыкнула Настя. Яна согласно кивнула и полезла за сотовым: кто Алькин возлюбленный – жрец, сектант или служитель, ей было без разницы, но слова старика возбудили не шуточную тревогу за сестру.

– Чего? – недовольно буркнула Альбина. `Дуется еще', – поняла Яна, но на мировую идти не спешила, зная, что чем строже с ребенком себя ведешь, тем лучше.

– Ты где? Когда домой явишься?

– Я не собираюсь перед тобой отчитываться, и вообще, не звони мне больше, я выхожу замуж!

– Что?! Ты мать в известность поставила?! Вот подожди, они устроит тебе замужество! А ну быстро сапоги на ноги, перчатки на руки и рысцой домой, невеста!

– Я домой не вернусь!

Яна чуть не завыла: нет, ну почему вечно она разруливает ситуацию? Возвращает Альке разум? Ей, что, своих забот не хватает, еще и дуру малолетнюю пасти будь любезна?

– Я матери нажалуюсь! – зашипела в трубку. И подумала, что стоит лично встретиться с женихом, а заодно поторопить невесту на выход. – Ты у него? Где? Ну, адрес, быстро?!

– Отстань от меня! Я уже взрослая – сама разберусь! Не лезь в мою личную жизнь!

– Я с родственником познакомиться хочу, заодно вещи тебе привезу. Или ты в чем ушла, в том ходить собралась? И под венец тоже в джинсах пойдешь? – схитрила Яна.

– Врешь ты все!

– Когда я тебе врала?

Аля крепко задумалась – запыхтела в трубку. `Ну же, открывай тайну местонахождения'! – мысленно подгоняла ее Яна. И наконец-то услышала:

– Шевченко 13 – 21. Но если обманешь, матери скажешь, до конца жизни с тобой разговаривать не стану!

`Ух, как страшно'! – передернула плечами Сурикова: `только мне, девочка моя, без разницы, что потом, главное, что сейчас. Еще спасибо скажешь'!

– В девять приеду.

– Косметичку захвати.

– Угу, еще что?

– Сама подумай.

– Говорить, что ли не можешь, Гурон твой рядом?

– Нет, он скоро придет…

– А ты одна?

– Нет, с братом его и другом брата…

Ой, Алька, куда ж ты лезешь, чокнутая?!

– Жди! – душевно рявкнула в трубку Сурикова, отключила связь и умоляюще на Настю уставилась. Та, мгновенно сообразив, что той нужно изобразила Дауна в расцвете клиники, а для внушения еще и руками замахала – даже не помышляй.

– Настенька, солнышко, я за тебя потом две смены одна отработаю! Ты же видишь, что делается: влезла глупая Бог знает во что, а если ее там сейчас…Насть, ты же понимаешь… А клиентов все равно нет, мертвый сезон, штиль.

– Раньше уйдешь, – согласилась нехотя сменщица.

– На-асть! Сейчас надо. Аля одна с двумя мужиками в квартире, ты же нравы-то нынешние знаешь, покалечат девочку, – принялась упрашивать Яна.

– Что ты вечно гадости думаешь?! – возмутилась женщина. – Тебя послушать, криминальные новости уже не интересны: везде чернуха, порнуха, разруха. Правильно старик тебе сказал – мыслить нужно позитивно!

– Буду, – заверила, приложив ладонь к груди. – Только отпусти, а?

Настя зная Янину настойчивость, поняла, что та всю смену ныть будет пока с ума не сведет и своего не добьется, и со вздохом махнула рукой: да иди ты куда хочешь.

Глава 2

Яна, ни на минуту не сомневалась в черных намерениях секты гаронов, вылетела на улицу, запинаясь о ступени крыльца, и проклиная собственную глупость: кой черт именно сегодня она решила надеть сапоги на чудовищном каблуке? И короткая юбка тоже некстати. Хотя?…

Только рукой махнула, как у обочины тормознула машина.

– Куда, красавица? – щербато улыбнулся изрядно потрепанный жизнью владелец иномарки.

– Шевченко! – плюхнулась на сиденье. – И быстрей, пожалуйста.

Уже взлетая на этаж, Яна решала, как лучше вломится в квартиру? Под видом разгневанной родственницы или легкомысленной девицы? В первом варианте могут не открыть, во втором, учитывая внешний вид Суриковой, не только откроют, но и пригласят, взяв под ручки. Да, надо не забыть мило улыбнутся в глазок!

Но вместо этого Яна от души пнула в дверь под N 21 и гаркнула на всю лестничную клетку:

– Вы нас затопили!!

Правильно рассчитала – дверь тут же распахнулась. В коридоре у стен друг напротив друга, стояли два смуглых, черноволосых парня под два метра ростом. Они оглядели Яну с ног до головы, но не пошевелились.

– Здравствуете, мальчики, – кивнула им девушка, смело шагнув в квартиру. На этом, правда, смелость закончилась: за спиной хлопнула дверь, а дорогу в комнату преградил третий мужчина. Что особенно не понравилось Яне – тихо, без шума, даже без звука появился. Лицо, как у призрака, и комплекцией Бог не обидел, пожалуй, выше и шире в плечах был, чем те, что за спиной Суриковой стояли.

– Гарон, – скорей констатировала, чем спросила Яна, тряхнув челкой. И сдула волосы, упавшие на глаза, подперла бока кулаками: ты меня никак пугать вздумал, гормон акселерата?!

Мужчина молчал, поглядывая на девушку сверху вниз, и не выказывал ни малейших признаков гостеприимства или вполне понятного удивления: ни малейшего движения, ни единой мысли в пустых темных глазах, только зрачки расширились, стали ненормально большими. И тихо в помещении было настолько, что Яне показалось – она оглохла. По коже мурашки пошли: не в притон ли наркоманов она попала? А Алька где? Неужели накачали? Или ума хватило – ушла?

– Аля ты здесь?! – рявкнула, чтоб разорвать нервирующую ее тишину, попыталась заглянуть за плечо мужчины в комнату.

Мужчина выгнул бровь.

– Отойди! – попыталась отпихнуть его девушка, да тот словно прирос. Гарон постоял, подумал и, схватив ее за плечи, буквально толкнул в арку комнаты, завешанную деревянными бусами.

– Полегче!… – только и успела крикнуть, как вместо ожидаемого уюта обычной жилой комнаты попала в водоворот ярких огней, увязла в нем, как в болоте, чувствуя как медленно падает.

И вдруг резко грохнулась, словно кто-то ее выплюнул. 'Причем, явно пережеванную', – подумала, прислушиваясь к ощущениям в теле. И широко распахнула глаза – дошло, доковыляло до сознания, что обстановка далека от жилого помещения и, в принципе, от нормального – темно, сыро, тихо. Перед носом очертания какой-то растительности: то ли цветов, то ли колючей травы. Яна села и с ужасом огляделась: силуэты огромных деревьев с раскидистыми кронами, на черном ночном небе горящие точки звезд. Слева какое-то возвышение, плоское, как столешница.

Стол, ночь, лес, – попыталась связать меж собой эти три понятия и увязать с городской квартирой, Альбиной и ясным днем. Не получилось.

В голове девушки появилось две мысли: она сошла с ума, а вторая как подтверждение первой – попала в параллельный мир, причем, судя по атмосфере – недобрый. Из-за деревьев выплывали тени и двигались к ней.

Яна открыла рот, но закричать не смогла – булькнула что-то и смолкла. Тени подплыли и встали полукругом у стола. Стало видно, что они все в плащах с капюшонами, но люди ли, было неясно – лиц, рук, ног не видно, звуков дыхания, стука сердца, да и шелеста обычных шагов – не слышно.

– Мама, – прохрипела Сурикова, путаясь в мыслях и мечтая не запаниковать и быстро, быстро сообразить, где она, зачем, а, главное, как обратно, и чтоб мимо плащеобразных аборигенов-призраков пройти незамеченной. Хотя глупо, конечно же, глупо на то надеется – метров пять до них, не больше. А то, что Яна глаз, как и лиц их не видит, не значит, что их нет вовсе, и призраки слепы, глухи, и с насморком.

Сурикова начала пятится назад, слабо соображая, зачем это делает. В голове – каша, сумятица мыслей, эмоций, а тело, плюнув на хозяйку, начало жить отдельно на инстинкте самосохранения.

`Ты же смелая'! – напомнила себе Яна, и удивилась: я? А-а, да, да, кажется, да… И наткнулась на что-то задом:

– А-а-а!! – закричала, подпрыгнув с места, откатилась и замерла: троица гаронов из квартиры. Они – точно, но изменились радикально: глаза – сплошной черный зрачок, взгляд – бездушный, пристальный, лица, словно дымкой подернуты и кривятся, меняются в чертах, превращаясь из человеческих в нечто неживое, страшное – дьявольское.

Яна бы заскулила, закричала, побежала куда угодно, да пошевелиться не могла – парализовало от ужаса.

Откуда-то сбоку появился еще один монстр: огромный не меньше двух метров ростом, глаза не то, что в душу смотрят – выворачивают ее, жгут, дотла испепеляя зачатки мыслей в голове, а лицо безбровое, безносое – красное, бугристое, с массой выступов-наростов. Одного вида хватит, чтоб на всю жизнь заикой остаться, так это чудовище еще к своей туше Альку прижимало. Та куклой висела на руках и тоненько скулила, увидела Яну и закричала, протянула к ней руки:

– Яночка!! Яна!! Помоги!

Девушка рванула на зов не думая, но ноги не слушаются, заплетаются.

Черные фигуры перехватили ее и потащили к столу, а Альку монстр на черного коня впереди себя посадил, и взмыл в небо, только крик девушки как эхо покатился, да видно было бледное удаляющееся пятно протянутой за помощью к сестре ладошки:

– Яночка, помоги!!

– Аля!! Алька!! – брызнули слезы из глаз сестры, взгляд следил, как удаляется всадник с девушкой в темноту ночного неба, как мерцает развевающийся как крылья огромной птицы плащ. А руки Яны тем временем отбивались, пытались вырваться из лап гаронов – то ли чертей, то ли двойников сатаны. Но тщетна попытка освободиться, и пусто желание догнать, забрать, спасти глупую, непослушную девочку, и собственный крик, хрип, что попытка немого объяснится с глухим. Страх вьется в воздухе, бьет в виски, холодит грудь.

Альки уже нет, скрылась, исчезла – украдена, чтоб стать забавой сатаны.

Ад! Мы попали в ад!! – морозом по коже прошло озарение, забило дрожью тело.

Яну прикрутили к гладкому камню, распяли – ноги вместе, руки в стороны – и хоть кричи, хоть молчи – ужас от края и до края сознания, мрак перед глазами разбавленный глумливыми рожами упырей. Глаза – сплошные зрачки, лица – маски без ушей, носов, бровей, кожа изрыта гнойными ранками, оспинами, жуткими шрамами, уродливыми наростами. На кого не посмотри – горло от ужаса перехватывает. Разве есть такие, разве бывают? Бред, блеф! Неправда, не может быть правдой!

– Я сплю, – просипела девушка.

– Спишь. Вы засыпаете при рождении, – исказилась в усмешке маска одного гарона. Он присел рядом со своей жертвой, провел от горла девушки до лобка уродливыми желтоватыми ногтями на страшных, с синими трупными пятнами пальцах, больше похожих на обтянутые разлагающейся кожей кости. Яну затошнило, сперло дыхание и сознание помутилось. Блеснуло треугольное лезвие в руке палача и стало ясно – пора: в обморок, в сон, куда угодно, лишь бы сейчас же прочь – не видеть, не слышать, не чувствовать, не знать.

– Мама! – холодное как лед лезвие коснулось ямочки на шее и окрасило кровью тело, вскрывая кожу ровной линией пареза от горла до живота. `Конец', – поняла Яна, и мелькнуло сожаление, что так рано приходится уходить, так глупо, никчемно – затравленной мышкой, способной лишь пищать да радоваться последним крошкам уходящих мгновений.

И Алю она не спасла и сама сгинула.

А что в жизни видела? Во что верила? Зачем жила? Чем?…

Мама? О ней не думалось иначе, чем с обидой. Даже сейчас она не знала, что ее дочь убивают, вторую похитили, отвезли в гарем к Сатане, и не екнет сердце Аллы Геннадьевны, и не подавится она асти в элитном кабаке, а придя домой даже не обратит внимания – дома ее дети или нет…

Холодное лезвие танцевало по телу девушки, словно перо графика, рисуя этюд на коже и мышцах. Раны, мелкие штрихи ранок и тени, пятна кровавого пейзажа сюрреалиста – картина смерти на живом теле. Яна уже не всхлипывала, не вздрагивала от прикосновений стали, от боли она поплыла в тумане то ли обморока, то ли агонии. И увидела светлое облако, что разорвало темноту неба, стремительно приблизилось и превратилось в белых ирреально красивых лошадей с золотистыми гривами, а их седоки, что ангелы со свечением вместо крыльев ринулись с неба на землю, на стаю гаронов. Последнее, что она запомнила – борьбу тьмы и света – золото волос, серебро длинного клинка и черный зрачок своего палача. Она утонула в нем, потеряв связь с миром, с собой…

Много циклов запретные стерки приграничья не соприкасались с гаронами. Весть об их появлении в Ведимор принес Орсо – тинак Ювистеля. Он задумчиво погладил грудку верного помощника и посмотрел ему в глаза:

`Что ты думаешь?

`Тоже, что и ты: пришла пора'.

`Небо над Хаосом черно второй цикл, и как раз сегодня наступает третий… Да, я ждал'.

Тинак пересел на плечо друга и повелителя и растопырил серебристые крылья, открыл рот, гортанно засвистев в темноту окна. Свист хрустальным звоном разнесся по городу, оповещая братьев. Пара секунд и на главной площади стало светло от множества собравшихся вместе эльфов. Кто-то слетал еще со своего этажа, кто-то уже взбирался на соулоров.

Ювистель шагнул в оконный проем и медленно опустился на площадь, чтоб проводить воинство братства. Его зоркий глаз заметил, как замешкался Авилорн, забыв шейный анжилон дома. Взгляд его устремился в сторону своих покоев и встретился с пристальным взором тинака. Юноша вскочил на соулора, больше не помышляя вернуться за оберегом.

Орсо и Ювистель переглянулись, вернулись в башню. С высоты облаков было проще наблюдать за движением светлой дымки плывущей в сторону пятого стерка.

Пятого. Во имя хаоса? Что на этот раз родится на свет?

Тинак смешно зевнул, выказав свое отношение к происходящему и покинув хозяина, устроился на ночлег на спинке его резного хрустального стула, как раз на головах мужчины и женщины, держащих шар.

Ювистель прикрыл ресницами понимание в глазах: `что ж, действительно пора. Ты как всегда прав, друг мой'.

Орсо насмешливо клацнул клювом и прикрыл голову крылом.

Давно эльфы не видели гаронов, тем более не сталкивались с ними у стерков, еще дольше – не вступали с ними в бой. И уж тем более никому из вступивших в схватку со служителями хаоса не доводилось видеть результат их ритуалов. Жертва гаронов оказалась женщиной – красной от ран и крови от шеи до стоп. И митон уже был занесен над переносицей несчастной.

Авилорн без раздумий бросился на гарона, а тот словно ждал его. Какое-то мгновение, неуловимое движение и юноша опоздал на долю секунды, не правильно расценив намерения гарона. Авилорн прикрыл своим тонким клинком голову девушки от удара, но сам оказался беззащитен. Митон прошел по его груди, вскрыл кожу на предплечье. Схватка началась.

Эльфы теснили гаронов, но те не сдавались.

Авилорн получил третье касательное ранение и потерял меч. Такое с ним происходило первый раз, и он растерялся. Попытался руками и пассами отбить нападающего. Но получил митоном по ладоням. Гарон применил недозволенную мудру изменений и, не касаясь парня, развернул его за плечи, толкнул на окровавленное тело жертвы. Раны на ладонях юноши накрыли раны девушки на грудине и животе, след в след. Парень в ужасе пытался оторвать их, отодвинутся, но кровь человека уже смешивалась с его кровью, и в голове зашумело ненужные, чужие воспоминания, боль и обиды вытянули силы, оглушили. Гарон воспользовавшись его слабостью, впечатал Авилорна в тело жертвы, заставив и рану на груди наполнится кровью девушки, и, тем самым, усилил процесс, делая его необратимым:

– Нет, – умоляюще прошептали губы эльфа. Он сполз на траву в шоке от произошедшего, с тоской уставился на свои ладони: раны закрывались, забирая чужую кровь – человеческую, женскую.

`Уходим', – пронеслось в голове. Гароны тенями чернокрылых птиц взмыли в небо и исчезли.

Авилорн застонал, уткнувшись в колени лбом, зажав ранки на груди: лучше бы он погиб.

Царапины жгло, а чужая кровь, покалывая, пронзая вены и сухожилия, таранила его собственную, проникая все глубже внутрь, обживаясь, сживаясь с организмом эльфа как со своим родным, и пошли всполохи ненужных ему воспоминаний из непонятной, неприемлемой любому из братства – человеческой жизни. Закрутило, замутило в груди, в голове от сонма чувств и ощущений настолько острых, что хотелось закричать.

Почему?…

Что же теперь?…

О-о-о, нет! Пожалуйста, пожалуйста…

– Брат? – позвал его Соулорн, присел перед ним на колени, пытаясь заглянуть в глаза, и отпрянул, встретив взгляд Авилорна. – Ты ранен?

Парень показал ему ладони: от ран, почти не осталось следа, а красные пятна чужой крови рассказали остальное.

Соулорн мотнул головой: `нет. Этого не может быть, не могло случиться'.

`Случилось'… – с тоской обреченного на вечные муки смотрел на него Авилорн.

`Что же делать'? – растерялся брат.

«Не знаю'.

`Ничего', – за спиной юноши стоял Велистен, с сочувствием и пониманием глядя на Авилорна: `Поздно – от твоих ран не осталось и следа.

`Но должен же быть выход'! – вскочил Соулорн, готовый отправится, хоть в Хаос в одиночку, лишь бы избавить брата от постигшего его несчастья.

`Что сделано, то сделано', – предостерег его товарищ от бездумных поступков: пути назад нет.

`Но, возможно, она мертва'!

`Да, это выход', – согласился Велистен.

Авилорн с надеждой посмотрел на собравшихся вокруг собратьев, встал и оглядел девушку, не решаясь, не желая больше к ней прикасаться. Он видел – девушка жива, но как хотелось верить в обратное, и как страшно, отвратительно было осознавать, что он так думает.

Пара пассов над лицом жертвы гаронов, не для того, чтоб удостоверится, для того, чтоб с собой справится, свыкнутся с удручающей мыслью, что он обручен с человеком, обручен гаронами, против собственной воли. Что ждет его впереди, как они будут жить вместе? Хаос посеял хаос…

`Законы старшин жестоки', – посмотрел на Велистена.

`Не нам судить. Не нам законы предков не переступать'.

Авилорн сглотнул комок в горле и, понимая, что выхода нет, начал освобождать девушку от пут. Медленно стянул с себя рубашку, постоял, набираясь решимости и зажмурившись, прикусив губу, приподнял непослушное тело жертвы, одел в рубашку.

Товарищи не помогли – не могли, не имели прав. Авилорн знал это, понимал и старался не смотреть на них, чувствуя себя отверженным и бессильным перед свалившимся на его голову и на плечи семьи несчастьем. Горько было, больно.

– Смирись, – сжал его плечо Соулорн.

– Дай мне время.

Парень кивнул с пониманием и свистом.

Авилорн медленно, нехотя поднял свое достояние на руки и шагнул по воздуху вверх, сел на рысака придерживая девушку. Эльфы молча садились на своих огнегривых товарищей, с тоской и сочувствием поглядывая на Авилорна.

`Пусть решит Ювистель', – предложил Лавирн юноше: Он может, он должен…

И отвернулся, понимая, что дает другу тщетную надежду на лучшее.

Светало. Отряд полетел в Ведимор.

Народ слетался на площадь.

Ювистель стоял у рубинового алтаря, который был сооружен на почетном месте среди цветущих роз и позолоченных фонтанов, и ждал, будто уже знал, что ему предстоит совершить. Он смотрел лишь на Авилорна.

Тот замешкался, глядя на место влюбленных, святое, священное. Здесь заключали союз его предки, его родители, сестра. И был великий праздник, смех и веселье…


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю