Текст книги "Гедеон"

Автор книги: Рассел Эндрюс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 29 страниц)

Преследователь смиренно веровал, что Бог кроется в мелочах.

Происшествие сочтут убийством с последующим самоубийством. Преследователь был в этом уверен, так как уже использовал подобную технику два года назад, чтобы убрать несговорчивого судью из федерального кассационного суда в Сент-Луисе. Лорд Огмон полагал, что судья ведет себя неразумно. Какое-то дело, связанное с антимонопольным законодательством. Преследователь уже не помнил подробностей, впрочем, они никогда особо его не заботили.

Он сел в арендованную «тойоту», отодвинул водительское кресло назад, чтобы было просторнее ногам, и включил в салоне свет. Потратив пару минут на изучение карты местных дорог, Преследователь завел мотор, вывел белую машину из аэропорта на Двадцать шестое шоссе и направился на север, к известной своей красотой дороге, которая проходила по Голубому Хребту, петляя вокруг горы Митчелл и заканчиваясь в местечке Пэйнт-Гэп.

Им потребовался всего час, чтобы добраться до Мемфиса по Шестьдесят первому шоссе, и еще пять долгих часов езды на восток по Сороковому темной безлунной ночью, прежде чем они доехали до Ноксвилла. К счастью, в числе всех мыслимых и немыслимых наворотов в «сабурбане» было антирадарное устройство. Весьма кстати, ведь если бы машину остановили за превышение скорости, им бы пришлось несладко.

Впрочем, если бы остановили по другой причине, было бы не легче.

Один раз они задержались на заправочной станции неподалеку от Нашвилла, чтобы наполнить не совсем бездонный бензобак «сабурбана» бензином, а желудки – гамбургерами и кофе. У Ноксвилла Сороковое шоссе резко повернуло на юг, к Северной Каролине. До Ашвилла, родины Томаса Вулфа, и огромного особняка Вандербильтов «Билтмор» оставалось еще около часа.

Благодаря тому, что машин было немного, а Карл изо всей силы давил на педаль газа, они добрались до города около пяти утра. Сонный молодой продавец в круглосуточном магазинчике рассказал Аманде, как проехать к Пэйнт-Гэп. Перед самым рассветом они наконец оказались на горной дороге, ведущей туда. От подъема на гору Митчелл, самую большую гору на востоке Соединенных Штатов, высотой в две тысячи тридцать семь метров, у Карла и Аманды захватило дух. Живописная дорога то шла вверх, то спускалась в глубокие ущелья, заросшие лавром, азалией, миртом и рододендроном. Далеко внизу, там, где струились бурные потоки, в воздухе еще висел утренний туман. Краснохвостый канюк медленно кружил над туманом в поисках завтрака.

Аманда отключила кондиционер и подняла дверные стекла. Горный воздух был прохладным, чистым и приятно сухим после душной влажности дельты Миссисипи. Он пах свежей сосновой хвоей.

– Наверное, это самое красивое место из всех, которые я видела, – благоговейно прошептала Аманда. – Вот бы сюда вернуться и прожить целый год!

– Я бы к тебе присоединился, – сказал Карл с улыбкой.

Вдруг резкая, пронзительная трель разорвала тишину рассвета, уничтожив возникшее ощущение безопасности и уединения. Она прозвучала так неожиданно, что какое-то мгновение Карл не мог понять, откуда доносится звонок.

Звонил мобильный телефон «сабурбана», настойчиво требуя ответа.

Карл посмотрел на него, не веря своим глазам. Аманда тоже уставилась на мобильник, словно никогда в жизни не слышала подобного шума. Никто из них не сделал попытки снять трубку с подставки.

Заливистая трель прозвучала еще раз.

Молодые люди обменялись взглядом.

Раздался третий звонок.

Карл протянул руку и схватил маленькую черную трубку. Открыл крышку большим пальцем, чтобы ответить. Его сердце бешено колотилось, когда он подносил телефон к уху. Карл сглотнул, почувствовав, как внезапно пересохло в горле. И ответил:

– Да?

– Работа закончена? – требовательно спросил голос на другом конце линии.

Мужской голос, нетерпеливый, самодовольный и с выраженным британским акцентом. От этого голоса у Карла по спине побежали мурашки. Это он. Наконец-то Карл мог говорить с демоном, который стоял за всеми смертями и разрушал чужие жизни, с тем, кто был повинен во всем происходящем.

– У меня очень мало времени, – продолжил голос, теперь с упреком. – Почему вы не доложили? Мне необходимо знать, мертвы они или нет?

Карла охватил гнев. Вены на шее вздулись, и он сжал телефон с такой силой, что казалось, вот-вот раздавит. Когда он заговорил, то с трудом узнал свой собственный голос, столько в нем было сдержанной ярости.

– Человека, к которому вы обращаетесь, здесь нет, – произнес он. – Боюсь, дозвониться туда, где он сейчас, будет очень непросто.

Какое-то время на том конце не отвечали. Раздавалось только тяжелое, хриплое дыхание. Затем Карл услышал:

– Черт возьми, это ведь вы, не так ли? Вы обошли беднягу Пэйтона. Мда-а… а вы, мой мальчик, оказывается, гораздо изобретательнее, чем я предполагал.

– Давайте кое-что проясним, – процедил Карл сквозь зубы. – Я не ваш мальчик.

– Жаль, что мы не встретились при других обстоятельствах, Карл. Так трудно найти умного, независимого молодого человека, способного самостоятельно принимать решения. Большинство людей вашего возраста нуждаются в постоянном присмотре.

– Хорошо, вам известно, кто я, – ответил Грэнвилл, кипя от злости. Костяшки его пальцев побелели от напряжения. – Чтобы игра стала честной, почему бы вам не назвать свое имя?

– Вы еще очень молоды, да? Мне очень жаль, Карл, но, видите ли, мы достигли такого уровня в нашей игре, где понятия «честная» не существует.

– В игре?! – прорычал Карл в трубку. Аманда смотрела на его вспышку ярости широко распахнутыми глазами. – Ты уничтожил мою карьеру, мой дом, всю мою жизнь! Что это за гребаная игра? За что ты так поступил со мной? Почему именно со мной?

– Уверяю, мой мальчик, здесь нет ничего личного.

– Кто ты? – закричал Карл. – Отвечай, мерзкий ублюдок!

– Увы, наш разговор становится несколько удручающим. Вынужден прервать его прямо сейчас.

– Я найду тебя, – пообещал Карл. – Я найду тебя, и, клянусь, ты мне за все заплатишь!

Но телефон, прижатый к уху, уже замолчал. Кипя от гнева и разочарования, Карл изо всей силы ударил трубку о руль машины раз, другой, третий, прежде чем Аманда смогла вытащить мобильник из его сжатого кулака.

– Немедленно прекрати! – скомандовала она. – Этот телефон нам еще пригодится!

Карл сделал глубокий вдох и медленно выдохнул. Затем взял у Аманды телефон и бережно положил на место.

– Я хочу его убить, – произнес он тихо. – Хочу узнать, кто он такой, и убить.

– Да, – ответила она, также тихо. – Я понимаю.

Карл повел машину дальше. Они свернули на Восьмидесятую трассу – узкую горную дорогу, которая извивалась среди лесов, мимо монашеских приютов и потаенных убежищ приверженцев культа «Нью-эйдж». Здесь, в горах неподалеку от Ашвилла, их было довольно много. Сюда люди приходили, чтобы отыскать ответы на мучающие их вопросы, обрести покой и самих себя. В местечке Пэйнт-Гэп пресекались несколько дорог. В сторону приюта Святой Катерины Генуэзской можно было проехать по глинистому проселку. Приют располагался за сбитыми из брусьев воротами, в конце длинной крутой частной дороги, которая кружила по лесу и вела через бурный горный поток, прежде чем закончиться у большого бревенчатого дома, который, казалось, рос прямо из горы. Из большой каменной трубы в центре дома вился легкий дымок.

Рядом с приютом стояла одна машина, белая «селика». Карл притормозил рядом с ней и выключил мотор. Когда молодые люди вылезли из автомобиля, то услышали, как прохладный ветер колышет кроны высоких сосен и перекликаются птицы. Только эти звуки раздавались в тишине, такой всеобъемлющей, что после долгих часов езды по шоссе у них заложило уши.

Аманда схватила Карла за руку и крепко сжала. Они вместе пошагали к дому.

– Чем могу служить, отец Гэри? – вежливо осведомился отец Тадеуш.

– Надеюсь, это я смогу служить, – ответил Преследователь смиренно, повернувшись на жестком деревянном стуле. Собственно, неудобство причинял не столько стул, сколько облачение – особенно воротник. Он был очень жестким и сковывал движения. Нельзя привлекать к этому внимание, подумал Преследователь. Ведь отец Гэри должен был привыкнуть к подобному одеянию. Он сам его когда-то выбрал.

– Пожалуйста, продолжайте, – попросил отец Тадеуш, кивнув. Священник был мощным, крепко скроенным человеком пятидесяти с лишним лет. Темная от загара кожа задубела от долгих лет тяжелой работы на свежем воздухе. Преследователю его круглое морщинистое лицо коричневого цвета напомнило печеное яблоко.

Они находились в его личном кабинете, скудно обставленном грубой мебелью, почти аскетичном. В камине потрескивал небольшой огонь, разгоняя утренний холод.

– Мы с отцом Патриком дружим довольно долго, – объяснил Преследователь, начав говорить с небольшой оттяжкой, свойственной южанам. – Я как раз гостил у родственников в Мерфрисборо, штат Арканзас, когда мне позвонил кардинал О'Брайен и сообщил, что Пат сейчас здесь. Он подумал – мы оба подумали, что перед тем, как вернуться в Балтимор, я могу по пути заехать сюда и посмотреть, как дела у Пата. Может, ему что-нибудь нужно. Например, поговорить.

– Кардинал очень заботлив, – произнес отец Тадеуш тихо, сложив указательные пальцы уголком и опершись на них подбородком. – И вы тоже.

– Как он, отец Тадеуш?

Отец Тадеуш помолчал и отхлебнул кофе. Чудесный, крепкий, ароматный напиток. Преследователю безумно хотелось хотя бы чашечку, но он отказался от предложения отца Тадеуша, не желая оставлять отпечатки пальцев или следы слюны.

– Хотел бы я знать ответ на ваш вопрос, – проговорил наконец отец Тадеуш. В его голосе сквозило сожаление. – Могу сообщить только то, что отец Патрик пытается обрести силы. Он настолько поглощен собственными мыслями, что почти не отзывается, когда его зовут. Иногда я вижу его за компьютером в нашем кабинете. Даже не знаю, чем он там занимается. Но большую часть времени он проводит один, гуляя по лесу. Или поднимается на скалу Господа Нашего.

– Скалу Господа Нашего? – Преследователь подался вперед. Звучит многообещающе.

– Здесь сзади есть узкая пешеходная тропа, которая ведет на вершину этой горы, – объяснил отец Тадеуш. – Самой высокой на много километров в округе. Там, наверху, находится каменный утес – скала Господа Нашего, – с которой открывается великолепный вид во всех направлениях. Это необычайно тихое, уединенное место. Идеальное для созерцания и размышления. Много лет назад там построили хижину.

– «Муж благоразумный, который построил дом свой на камне», – процитировал Преследователь. – Евангелие от Матфея.

– Совершенно верно, – согласился отец Тадеуш, довольная улыбка прорезала его загорелое лицо. – Она совсем простая. И маленькая – места хватает только для койки и стола. Некоторые поднимаются туда для чтения и раздумий. Другие, как отец Пат, даже остаются в хижине на ночь. Когда наступает рассвет, солнце там такое теплое и близкое, что кажется, протяни руку – и коснешься ладони Создателя.

Отец Тадеуш посмотрел на раннее утро за окном кабинета.

– Думаю, отец Пат сейчас именно там.

– Можно его увидеть?

– Конечно. Если он захочет.

Отец Тадеуш поднялся на ноги и подошел и открыл дверь, ведущую в сад.

– А узнать можно только единственным способом. Попытаться проверить самому.

– В этой жизни мы только и делаем, что пытаемся, – задумчиво произнес Преследователь, вглядываясь через открытую дверь в прохладное сырое утро. – И с Божьей помощью иногда добиваемся успеха.

Он вновь не мог уснуть. Отец Патрик Дженнингс снова проводил предрассветные часы, яростно перелистывая потрепанные страницы Священного Писания при мерцающем свете лампады. Зубы его стучали от горной прохлады, на плечи священник накинул снятое с койки одеяло из грубой шерсти.

Ответ. Истина. Понимание.

Он в отчаянии искал именно это. Больше ему ничего не было нужно.

Однако и среди знакомых страниц он не мог найти успокоения. Только общеизвестные затасканные фразы. И еще больше вопросов. Как в Книге пророка Иеремии, 39:18: «Я избавлю тебя, потому что ты на Меня возложил упование». «Когда же, Господи? Когда воздастся мне за веру мою?» Или как в Первом послании к Коринфянам, 4:5: «Господь осветит скрытое во мраке». «Как, Господи? Молю тебя, покажи мне, как, ибо я блуждаю в темноте. Покажи мне, где искать мудрость. И прошу Тебя, Господи, укажи мне путь».

Священник был уверен, что виски бы помогло. Оно бы согрело и успокоило его. Воздвигло мягкие, уютные преграды перед мрачными коридорами в глубине сознания, где прячется страдание и ужас. Виски принесло бы сон.

Но одна из причин его пребывания здесь, в монашеском приюте, именно в том, что он хочет избавиться от этого костыля. Научиться вновь стоять на собственных ногах. Самостоятельно шагнуть навстречу рассвету.

Нет, ему нельзя сейчас пить. Необходима ясность мысли. Так много поставлено на карту! Слишком много, чтобы сделать неосторожный шаг. А что, если он его уже сделал – послал электронное сообщение репортеру из Вашингтона? Если он ошибся в этой паре, Грэнвилле и Мейз, то письмо навлечет на него беду. И тогда совсем не те люди пожалуют сюда, слетятся, как стервятники на гниющую падаль. Но ведь он так тщательно все обдумал! Каждую мелочь. Президент Адамсон увидел начало рукописи – подробный отчет о своем запятнанном и ужасном прошлом. Молодого писателя нанимают, чтобы написать секретные политические мемуары. Редактора и других людей из его окружения убивают, а самого автора обвиняют в убийстве. Он ищет помощи у журналистки из Вашингтона; ее дом ожигают, агента ФБР убивают, а эти двое сбегают вместе. Вот и вопрос: они сбежали потому, что виновны, или потому, что нет? Все правильно. Отец Патрик решил, что рассуждал правильно. Молодого человека, который не знал, во что вляпался, наняли те, кто хотел уничтожить президента. Если уж они замахнулись на такого человека, как Адамсон, то Грэнвилла раздавят без малейшего сомнения. Адамсон, исповедуясь, сказал, что они ни перед чем не остановятся. И у них достаточно силы, чтобы ничто не смогло их остановить.

Все же священник не знал, правильно ли он поступил. Где-то в глубине души, под грузом всех подозрений и объяснений, таилось то единственное, в чем он был уверен: свершилось ужасное преступление, и ему, отцу Патрику, нужно что-то делать. Но что?

Если бы только знать ответ, думал священник, сидя в крошечной хижине на скале Господа Нашего. Забравшись высоко наверх, он, беззащитный и уязвимый, был совершенно один во мраке, и ждал рассвета, дрожа от холода. «Положение, сопоставимое с моим нынешним внутренним кризисом», – пришел он к печальному выводу. Во всех направлениях, кроме одного, подстерегает глубокая многометровая пропасть – верная гибель. Только один путь верный, дорога к спасению.

«Господи, помоги мне выбрать верный путь! Помоги мне, пока я не сошел с ума окончательно и бесповоротно!»

При первых багряных лучах рассвета, когда стали различимы тени камней вокруг, отец Патрик вышел из хижины. Только постоянно двигаясь, он мог скрыться от терзавших его демонов. Вначале он держался протоптанной дорожки, которая вилась меж выходящих на поверхность пластов горной породы, спускаясь обратно в лес. Но примерно через сто метров священник свернул с тропы в чащу леса. В густой, разросшийся первобытный лес, почти непроходимый. Ветки и вьющиеся стебли цеплялись за одеяние священника, впивались в лицо и руки, оставляя глубокие, болезненные царапины. Но он не повернул назад, наоборот, пошел еще быстрее, не обращая внимания на стекающую прямо в глаза кровь. И еще быстрее. Пока наконец не пустился в сумасшедший галоп, с вырывающимся из глотки звериным ревом, продираясь сквозь заросли, словно разъяренный черный медведь. Отец Патрик спотыкался о корни деревьев и камни, падал, подворачивая лодыжки и обдирая кожу с коленей, локтей и ладоней. Он неловко свалился на правое плечо, и вся рука онемела. Но священник не останавливался. Никто не смог бы его остановить. Но все-таки изнеможение одержало верх, и он рухнул на окровавленные колени, дрожа, всхлипывая и обливаясь потом. И тогда он взмолился: «Господи Всевышний! Я исчерпал свои силы. Ты учил меня, что никогда не пошлешь мне ношу тяжелее той, что я могу вынести. Но я больше не могу, Господи. Я стою на коленях, весь в крови и склонив голову. Избавь меня, Боже, от мук, ибо я верю в Тебя. Спаси меня, Господи».

Несколько минут отец Патрик, зажмурившись, оставался на коленях, потом встряхнулся и неуверенно встал на ноги, окинув лес невидящим взглядом. Порядок. Приоритеты. Ему это необходимо. Он вернется в маленькую хижину. Вытрет лицо. Наденет чистую одежду. Спустится к завтраку. Поест. Отец Патрик еще раз вернулся к этому списку, повторяя каждое слово вслух и собираясь с силами. А затем начал осторожно выбираться из чащи на тропу. Дойдя до нее, поднялся наверх, к скале Господа Нашего.

Солнце светило прямо над горой Писга, такое яркое и теплое. Когда отец Патрик добрался до самой верхней группы камней, оно ослепило его. И только спустя мгновение священник понял, что не один.

Другой священник стоял в опасной близости от края, любуясь видом.

– Отец Тадеуш прав, – сказал он отцу Патрику благоговейным шепотом. – Можно протянуть руку и почти коснуться ладони Бога.

Незнакомец повернулся и одарил отца Патрика улыбкой. Он был совсем юн и необычайно хорош собой – ясноглазый, с блестящими белыми зубами, безупречной кожей и великолепными темными волосами. Благочестие и доброта, казалось, исходили от его худощавой, но атлетически сложенной фигуры, которую освещал утренний свет.

– Доброе утро, отец Патрик.

– К-кто вы? – прохрипел тот, заикаясь.

– Я ответ на ваши молитвы, – мягко произнес молодой священник.

Немыслимой крутизны тропа вела наверх. Аманда очень быстро поняла, что не в той форме, чтобы взобраться на гору. Она переволновалась, устала и страдала от недосыпания. К тому же ее организм не успел привыкнуть к разреженному горному воздуху. Она задыхалась. У нее кружилась голова, а к ногам, казалось, привязали гири. Карл шел впереди, тоже тяжело дыша. Но нельзя останавливаться. Нужно идти. Шаг за шагом. Карабкаться ввысь.

Потому что отца Патрика уже ищут.

Об этом сказал отец Тадеуш. Молодой священник поднялся по тропе, ведущей к скале, опережая их всего на несколько минут.

Какой еще молодой священник? Кто он? Что ему нужно? Неужели они опоздали? После стольких дней и ночей, после того, как проехали много миль, скрываясь от полиции, и вдруг опоздали?

Нет, не может быть! Это просто невозможно, ведь иначе все кончено и они погибнут.

– Карл, я больше не могу, – простонала Аманда, хватая ртом воздух.

– Можешь, – с трудом ответил тот, его грудь тяжело вздымалась. – Мы оба можем. Мы должны.

Последние десятки метров до вершины горы оказались самыми тяжелыми: голые камни и почти вертикальный подъем. Аманда карабкалась вверх на четвереньках, и все ее мышцы дрожали от напряжения. Девушке казалось, что сердце вот-вот пробьет грудную клетку и вырвется наружу.

Наконец тропа закончилась узкой, плоской каменной площадкой, залитой ярким солнечным светом. Оттуда открывался великолепный вид на окрестности. На площадке, подобно орлиному гнезду, пристроилась крохотная хижина. Аманда услышала, как кто-то заговорил. Она почти ничего не слышала из-за того, что кровь стучала у нее в ушах.

Кажется, кто-то произнес:

– Я ответ на ваши молитвы.

И тут Карл с Амандой увидели, что перед ними два священника. Они стояли на самом краю скалы. Дальше не было ничего, кроме бездны, ведущей в небытие.

Одним из них был отец Патрик. Аманда сразу его узнала, хотя бедняга выглядел так, будто вырвался из пасти тигра. Царапины и ссадины покрывали его тело. Облачение изорвалось в клочья, а взгляд, казалось, остекленел. Но он был жив.

Они не опоздали.

Другой священник, помоложе, был высок и строен, с темными волнистыми волосами и высоким гладким лбом. Необычайно хорош собой. Когда он услышал их шаги, то повернулся с улыбкой. Ободряющей, ласковой улыбкой. Излучающей спокойствие и безмятежность.

Похоже, он ждал их.

– Мне было интересно, сумеешь ли ты зайти так далеко, Карл! – воскликнул юный священник весело. Его голос звучал нежно и мягко, словно лаская утренний воздух. – Или я могу по-прежнему звать тебя Грэнни?

Аманда увидела, как Карл внезапно побледнел, все краски отхлынули с его лица. Что происходит? Что-то поразило его. Потрясло. Глаза сузились, Дыхание хриплое и отрывистое. Что случилось? Почему у него такой ошеломленный вид? Такой… уязвленный?

– Мне хотелось тебя увидеть, – обратился молодой священник к Карлу, и на его губах заиграла дразнящая, шаловливая улыбка. В глазах загорелся торжествующий блеск. – Хотелось, чтобы ты увидел меня.

Аманда смутилась еще больше, когда юноша повернулся и сказал:

– Отец Патрик, разрешите представить вас Карлу Грэнвиллу. Думаю, вы о нем наслышаны.

Откуда он знает про то, что они связаны с отцом Патриком? Кто этот священник?

Отец Патрик, по-прежнему с остекленевшим взглядом, повернулся к Карлу и, запинаясь, сказал:

– Я так рад, что вы пришли! Вы не представляете, как рад! Ведь я даже не знал, передали ли мое сообщение.

Однако Карл ничего не ответил и даже не посмотрел в сторону отца Патрика. Его взгляд был прикован к другому священнику. В глазах застыло безграничное замешательство и недоверие. Он никак не мог поверить происходящему.

– А ты рад, Карл? – спросил юный священник.

Но откуда он знает Карла? Разве такое возможно? Откуда ему все известно? Что такое странное слышится в его голосе! Фамильярность? Нет, нечто большее. Дружелюбие? Нет, не то. Намек на интимную близость, поняла Аманда, вот что. Но почему? Почему?

Карл потряс головой, словно пытаясь отогнать ночной кошмар.

– Не может быть! Нет, нет… это невозможно… – хрипло и отрывисто пробормотал он.

Аманду поразило выражение его лица. На нем явственно читался ужас. Неподдельный, ничем не прикрытый ужас.

– Ты мертва, – простонал Карл, не отводя глаз от священника. – Я видел твой труп!

– Ты видел кого-то и подумал, что это я, – сказал священник. – Кого-то без лица.

– Карл, объясни, что происходит? – взмолилась Аманда. – Прошу, скажи мне!

– Кто ты? – воскликнул Карл, обращаясь к священнику.

– Тот, кто нужно, – торжествующе ответил он. – Могу стать кем угодно.

Выражение его лица стало меняться. Из умиротворенного и спокойного оно стало чувственным. Каким-то образом черты смягчились, поза тоже стала другой – спина по-кошачьи грациозно изогнулась. Глубокий и звучный голос стал мелодичным и соблазнительным.

Аманда поняла, что он не просто хорош собой. Во всяком случае, не юношески привлекателен, как она думала раньше.

Он был красив.

– Не может быть! – выдохнул Карл.

– Может, – произнес священник. – Поверь мне, Карл, еще как может!

Теперь он повернулся к отцу Патрику, который застыл у края скалы.

– Вы считаете, что Бог спасет тех, кто верит? – спросил юноша священника и, когда тот кивнул, продолжил: – Тогда готовьтесь к спасению.

Из складок облачения молодой священник вытащил полуавтоматический пистолет, но Карл опередил его. Он прыгнул, испустив животный крик, дикий вопль лютого зверя, полный ненависти и ярости.

Он кричал всего лишь одно слово, когда бросился на священника, пытаясь дотянуться до пистолета, спасая саму жизнь. Он кричал:

– Тонни!

То-о-н-н-н-н-и-и-и!!!!

Аманда увидела, как выстрел ушел мимо, лишь чудом не задев отца Патрика, и поначалу подумала, что Карл сошел с ума. Но когда она присмотрелась, все стало ясно. Она поняла, что происходит, глядя, как Карл и человек в одежде священника тяжело рухнули на землю, крепко обхватив друг друга руками. Как в ту пору, когда они были любовниками, вдруг дошло до Аманды, и у нее перехватило дыхание.

Жестокая схватка без правил велась не на жизнь, а на смерть. Тонни почти не уступала Карлу – ростом почти метр восемьдесят, жилистая и сильная. К тому же она была закаленным бойцом. Все ее гибкое тело находилось в постоянном движении – удар ногой, еще один коленом в пах, пальцы давили на глаза Карла, а зубы впились в запястье. Аманда беспомощно стояла рядом с отцом Патриком, наблюдая, как эти двое катаются по узкой площадке на вершине скалы, пытаясь завладеть пистолетом, ругаясь, рыча и отплевываясь. Постепенно сползая все дальше. К самому краю пропасти.

Аманда окликнула Карла по имени, испугавшись, что он и эта ужасная женщина сорвутся вниз, слившись в последнем объятии. Испугавшись, что она его потеряет.

Наконец Карл обвил горло Тонни рукой. Сдавил, пытаясь задушить, но ей удалось выскользнуть из захвата. Теперь она обеими ногами, словно смертоносными тисками, плотно сжала шею Карла. Тот задыхался, его лицо побагровело. Последним отчаянным движением он отвел руку назад, а затем изо всех сил ударил Тонни, попав в нос. Треснула кость, хрящ сместился, и хлынула кровь. Тонни ослабила хватку и выронила оружие. Карл прыгнул за ним, вытянув обе руки. Тонни тоже. Пистолет, скользнув по камням, упал прямо к ногам Аманды.

Она быстро нагнулась и подняла его. Никогда раньше Аманда не держала в руках заряженное оружие. Такое холодное и на удивление тяжелое. Девушка стояла как зачарованная, ощущая вес пистолета, по которому скользили синие солнечные блики. Все вокруг, казалось, происходит как при замедленной съемке. Вот Карл и Тонни понимают, что оружие у нее… вот они, израненные и окровавленные, поднимаются на ноги, тяжело дыша… а вот стоят, не отводя от Аманды взгляда.

И не только они. Аманда вдруг почувствовала, что сама словно наблюдает за собой со стороны. Потому что это не она стоит на скале, сжимая в ладонях орудие смерти. Не происходит ничего страшного. Совсем ничего.

К сожалению, ей пришлось вернуться к реальности.

– Аманда, пристрели ее! – скомандовал Карл. Он говорил ровно и без эмоций. – Не сомневайся и не думай. Просто пристрели ее, и все!

– Предохранитель снят, Аманда, – подсказала Тонни услужливо, в ее прямом взгляде не было страха. – Тебе нужно только прицелиться и нажать на спуск.

– Стреляй же, – настойчиво повторил Карл. – Ну давай!

Аманда подняла пистолет и направила его на женщину, держа перед собой, как будто отгоняя дикого зверя. Руки ее дрожали, и оружие дергалось из стороны в сторону. Колени Аманды подкашивались. Она попыталась что-то сказать, но не смогла произнести ни слова.

Тонни шагнула вперед, из ее разбитого носа лилась кровь.

– Смелей, Аманда, – подзадорила она насмешливо.

Бесстрашная хищница из семейства кошачьих, даже сейчас, с разбитым лицом, в грязной изодранной одежде, она излучала необыкновенную сексуальность, перед которой невозможно было устоять.

– Покажи, как ты умеешь стрелять. Один хороший выстрел – и все.

Аманда услышала какое-то бормотание у своего локтя. Отец Патрик читал молитву. Надо же, она совсем забыла о том, что он рядом.

– Пристрели ее, Аманда! – в отчаянии закричал Карл. – Стреляй, иначе она убьет нас всех! Точно так же, как прикончила супругов Ла Рю, Шанахоффа, Гарри, Мэгги и эту бедную невинную девушку, которую я нашел в ее квартире!

– Она не была такой уж невинной, – проворковала Тонни, медленно проведя языком по нижней губе.

– Аманда, она не человек! – продолжил Карл, тоже приближаясь на шаг к поднятому пистолету. – Она профессиональная убийца. Наемница. Жестокий зверь. Стреляй!

Палец Аманды плясал на спусковом крючке. Он дрожал. Рука девушки занемела. Пистолет качался из стороны в сторону.

Тонни стояла прямо перед ней. Ее чувственные губы скривились в злорадную, самодовольную усмешку.

– Карл облизывал мое тело с головы до ног, – произнесла она грудным голосом. – Ему все было мало. Он сам мне это сказал. Он безумно хотел меня.

– Ради бога, да пристрели же ее! – воскликнул Карл.

Но Аманда ничего не видела перед собой. Из-за слез, которые переполняли ее глаза и ручьями лились по щекам. Она чувствовала их вкус на губах.

А Тонни продолжала приближаться, говоря низким, соблазняющим тоном:

– Когда я спустилась ниже, он сказал, что раньше никто не ласкал его член ртом так, как я. А когда ты его ласкала, он говорил тебе это? Ответь, Аманда, мне до смерти хочется знать.

Аманда глотала слезы, злясь, что не может их сдержать. Ненавидя себя саму. Ненавидя безжалостную тварь. Ненавидя Карла за то, что тот оказался в постели этого чудовища. Ненавидя всех и вся. Впервые в своей жизни ненавидя, ненавидя…

– Аманда, стреляй! – еще раз прокричал Карл.

И тут Тонни бросилась в атаку.

Она не смогла этого сделать.

У Аманды не хватило мужества выстрелить в Тонни. Карл знал это. И не винил ее. Он и не думал, что она сможет. Он сейчас вообще ни о чем не думал. Не было времени думать. Только действовать. Оставаться наравне с Тонни, когда та постепенно приближалась к оружию. Быть наготове. Сфокусироваться на одной цели.

Даже несмотря на то, что он еще не отошел от потрясения, которое испытал, увидев живую Тонни. Наверное, ему никогда не удастся от него отойти. И дело даже не в том, что она восстала из мертвых. Его поразили размеры сети, которую сплели вокруг него. Все сложные хитросплетения обмана и уничтожения, пущенные в ход.

Но сейчас нельзя думать об этом. Нужно забыть обо всем и сосредоточиться на своем плане. Что много раз повторял тренер его студенческой команды?

Чемпион не думает. Чемпион действует.

– Пристрели ее, Аманда! – закричал Карл, сделав еще один шажок по направлению к ней и пистолету.

А потом Тонни бросилась в атаку. Гибкая, безжалостная и стремительная.

Карл оказался быстрее. Он выхватил пистолет из рук Аманды и одним быстрым движением всадил пулю в тело Тонни, остановив ее на ходу.

Тонни удивленно вскрикнула. На какой-то миг она застыла, повернувшись спиной к скалам, ее лицо исказилось от боли. Затем, очень медленно, она начала меняться прямо на глазах. Выражение лица стало мягче, губы – полнее. Она бросила на Карла зазывный взгляд. Девушка смотрела, соблазняя, как в те дни, когда страсть связала их. Словно здесь, наверху, они находились только вдвоем и не было рядом ни Аманды, ни отца Патрика. Никого.

– О боже, дошло прямо до кончиков пальцев ног, Карл, – промурлыкала она нежно.

Затем, будто упиваясь утонченной болью, сорвала с шеи жесткий воротник священнослужителя. Потом пришла очередь облачения, которое она стащила через голову и отбросила в сторону. Под ним ничего больше не было. Она стояла пред Карлом в лучах утреннего солнца, обнаженная по пояс, грудь с розовыми твердыми сосками была красивой и упругой.

Карл смотрел на нее, вспоминая, как ласкал эти соски языком. Вспоминая чудесный вкус и запах Тонни. Ее великолепное тело.

Пуля попала чуть выше пупка, оставив крошечное отверстие, из которого начала сочиться кровь. Тонни с искренним любопытством взглянула вниз, на рану, а затем медленно перевела глаза на Карла.