Текст книги "Реликвия Времени"

Автор книги: Ральф Макинерни

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 25 страниц)

VIII
«Он носил медальон»

Клара видела в Катерине свою преемницу, поэтому они быстро сработались. Как-то раз Клара пригласила новую подругу к себе домой, чтобы показать особняк и, разумеется, часовню.

– Часовня!

– Это точная копия храма в Мехико.

– Откуда было похищено изображение?

– Я горячо молюсь, чтобы оно было возвращено целым и невредимым.

Катерина умолкла, не отрывая взгляда от часовни.

– Хочешь посмотреть?

Кивок.

Войдя внутрь, Катерина, словно в оцепенении, приблизилась к алтарю и остановилась. Подойдя к ней, Клара увидела, что она плачет. Она никак не ожидала от Катерины таких религиозных чувств. Почему? Потому что та предложила свою помощь профессору Фелпсу? Но ведь она сама работала у него. Клара помогла Катерине пройти к скамье.

– Мой возлюбленный был убит там.

– Где?

– В Мехико. Во время похищения реликвии. Он пытался остановить грабителей…

Конечно, тогда погибли люди; страшно, что она могла об этом забыть. Теперь Клара вспомнила, что читала про американца, который встал на пути грабителей и был застрелен.

– Он мученик, – объявила она.

– Он умер. – Катерина посмотрела на алтарь. – Это копия того образа, который был похищен?

– Да.

Катерина сделала глубокий вдох, словно стараясь удержаться от новых слез.

– Давай выйдем на улицу, – предложила Клара. – Но сначала помолись за него.

Катерина гневно повернулась к ней:

– Я не молюсь!

Клара была поражена. Они молча вышли на улицу, и хозяйка пригласила подругу в дом выпить чаю.

– Или чего-нибудь более крепкого, если хочешь.

– Да, хочу.

Клара подвела ее к бару, чтобы она смогла сама приготовить себе коктейль. Однако Катерина наполнила стакан на треть ромом и поднесла его к губам. Посмотрев на Клару, она пригубила напиток и сказала:

– Извини.

– Расскажи мне все.

– О чем? – Катерина снова пришла в ярость.

– Ты сказала, он был твоим возлюбленным.

– Какое причудливое слово… Все равно что назвать романом то, что у нас было.

Катерина отпила глоток рома, они вышли на веранду и сели.

– Я познакомилась с ним еще тогда, когда мы были подростками. Он стал писателем, вот как я узнала про него. У него умерла жена, и я написала ему письмо. Затем последовали разговоры по телефону. Потом мы встретились в Чикаго. Провели вместе три дня… – Она прикусила губу, словно чтобы сдержаться и не говорить ничего больше. – После чего он отправился в паломничество к той святыне, и его убили.

– О, Катерина, как это печально.

– Он верил во все это. Носил медальон…

Клара хотела повторить еще раз, что обстоятельства смерти возлюбленного Катерины сделали его мучеником – по крайней мере, она сама так считала. Однако поймала себя на том, что ничего не хочет объяснять.

– Ты не католичка?

– Нет.

– Но он был католиком?

Катерина кивнула:

– И я сама была католичкой, давным-давно.

Наверное, в такой ситуации можно было бы что-нибудь сказать, но Кларе ничего не пришло на ум. Чтобы заполнить паузу, она стала рассказывать про Джорджа Уорта – то ли радуясь перемене темы, то ли просто заинтересованная, Катерина жадно слушала. Когда Клара описала приют рабочих-католиков, Катерина сказала:

– Я тебя не виню.

– Я сама себя виню.

До этого разговора Клара видела в Катерине женщину выдержанную, уравновешенную, добившуюся успеха в жизни. Теперь они были подругами, объединенными несчастной любовью, поверяющими друг другу свои тайны.

– И ты приехала сюда, чтобы работать у Джейсона Фелпса. Ты уже была с ним знакома?

Катерина рассказала о своей подруге Мирне, у которой научным руководителем был профессор Фелпс.

– На самом деле это он помогает мне, а не я ему.

– Помогает тебе?

– Это долгая история.

* * *

Проводив Катерину до дома профессора Фелпса и вернувшись к себе, Клара задумалась над странным разговором, который у них был. Мужчина, которого Катерина называла своим возлюбленным, был убит в храме Мадонны Гваделупской. Он был католиком, и Катерина сказала, что она сама также когда-то была католичкой, давным-давно. Внезапно Клару охватил ужас при мысли о том, какую именно помощь может оказать Катерине профессор Фелпс.

«Я тебя не виню», – сказала Катерина, когда она объяснила, что не может принять жизнь в приюте рабочих-католиков. Вне всякого сомнения, Катерина говорила из чистой вежливости, однако, когда Клара вспомнила ее слова, они не принесли облегчения. Катерина также сказала, что не молится, что она когда-то давно была католичкой и что нисколько не стыдится своего романа с тем мужчиной, убитым в Мехико; и даже наоборот, сожалеет о том, что он закончился. Не вызывало сомнений, что именно она думает о мужчине, который, переполненный раскаянием, отправился в то судьбоносное паломничество к Мадонне Гваделупской. Все это превращало сочувствие Катерины в обвинение.

Отец Клары понял ее возвращение домой совершенно иначе. Для него у каждого человека было свое призвание в жизни, и точка. Его призвание заключалось в том, чтобы жить в богатстве и беззаботности, владеть огромным поместьем в Напа-Вэлли, пользоваться почтительным уважением окружающих… Клара остановилась. Многие ли состоятельные люди ведут такой же образ жизни, как ее отец? Он гордился своими владениями и сделал их гораздо более процветающими, чем они были, когда достались ему в наследство, однако Джордж Уорт вряд ли бы это понял. Дон Ибанес был беден духом. Клара не сомневалась, что если завтра отец вдруг лишится всего, то все равно он не потеряет ту простую веру, побудившую его возвести на своих землях копию храма Мадонны Гваделупской. Раз Господь соблаговолил сделать его наследником огромного состояния, он также может сделать его бедняком, но дон Ибанес по-прежнему будет читать молитвы и поклоняться Деве Марии. До Клары вдруг дошло, что ее отец мог запросто смириться с тем образом жизни, какой вел Джордж.

Таким образом, все возвращало ее к стыду по поводу того, что она отвернулась от той жизни, какую избрал для себя ее любимый мужчина.

IX
В каком-то смысле месть Монтесумы

В Конгрессе продолжалась обычная какофония – высказывания гнева, осуждения, требования что-то предпринять, призывы к осторожности и осмотрительности. Многие настаивали на переговорах. Переговорах с кем? Правительство Мексики категорически отреклось от какой-либо причастности к беспорядкам на границе, словно речь шла о простых разборках между наркоторговцами. Было бы еще большим оскорблением намекать на то, что за происходящим стоят какие-либо официальные структуры. Сенатор от штата Мэн Гюнтер и полдюжины апоплексических патриотов требовали нанести силами морской пехоты молниеносный удар, чтобы раз и навсегда очистить южные границы. Белый дом утверждал, что намечается определенный прогресс. Прогресс!

Теофилус Грейди усмехнулся. Какой же это жалкий сброд – Конгресс. А президентская администрация по-прежнему сосредоточивала все свое внимание на Ближнем Востоке… Глядя на весь этот спектакль, Теофилус Грейди только радовался, что взял дело в свои руки.

– Я рад, что мы свернули наши лагеря, – сказал Морган.

Мы? Наши? Но вслух Грейди только сказал: «Минитмены» справляются со своей задачей.

Они укрывались в убежище в горах, принадлежащем некоему Доэрти, одному из финансовых спонсоров Грейди. Сразу три телевизора работали непрерывно в надежде поймать сообщения о противостоянии на границе. Доэрти повесил в гостиной рядом с камином огромную карту боевых действий. Однако известия, приходившие с разных фронтов, были отрывочными. Полагаться на них было нельзя. Грейди держали в курсе свои люди, внедренные в ряды «Минитменов». На большей части юго-запада шла самая настоящая партизанская война, однако жертв пока что было относительно мало. За исключением Джила-Бенд в Аризоне, где группа латиноамериканцев, выскочивших из кузова грузовика, перестреляла «Минитменов», отступивших в город.

Теперь Грейди уже жалел о том, что его отряды оставили границу. Ему не нравилось оставаться в стороне, выслушивая воодушевленные заявления Доэрти и Моргана о том, что он якобы в самой гуще событий. Если целью похищения священного образа был хаос и определенно эта цель была достигнута, однако общественное негодование еще надо было преобразовать в действия, которые обеспечили бы надежное закрытие границы. Связавшись по обычному телефону с сенатором Гюнтером, Грейди выразил недовольство его усилиями.

– Сенатор, предложите резолюцию о принятии самых жестких мер.

Молчание. Затем:

Вам известно, как именно осуществляет свою деятельность Сенат?

– Я рассчитываю на то, что вы в этом разбираетесь.

– Как на самом деле обстоят дела? – поинтересовался сенатор.

– Все идет по плану.

– То есть?

– То есть мы дошли до точки, когда правительство должно наконец встать с дивана, черт побери, и навести порядок на границе.

– Я работаю с губернаторами штатов. Они имеют право по собственной инициативе задействовать национальную гвардию.

Теперь Грейди прекрасно понимал, что ему следовало получить от Гюнтера железные гарантии, прежде чем что-либо затевать. Он никак не ожидал этих нерешительных отговорок, рассчитывая на то, что обе партии поддержат быстрый и решительный ответный удар, как это было после событий одиннадцатого сентября. Однако сейчас этого не произошло. В руках у Грейди по-прежнему оставался козырной туз – похищенная реликвия, – однако куда подевались остальные игроки?

Настала пора выступить с заявлением.

Заявление предводителя «Мужественных всадников» вызвало в штабе «Справедливости и мира» настоящий переполох. Грейди пригрозил, что, если правительства Мексики и Соединенных Штатов не предпримут незамедлительных действий по перекрытию границы, он больше не сможет гарантировать сохранность образа Мадонны Гваделупской, чудодейственно появившегося на плаще Хуана Диего, когда тот по просьбе архиепископа в качестве доказательства принес в нем распустившиеся не в сезон розы.

Мигель Арройо пытался убедить свое ближайшее окружение в том, что заявление Грейди – не более чем психологическая уловка. Суарес, уже несколько лет не появлявшийся в церкви, клялся, что выследит Грейди и прикончит сукина сына, даже если это станет последним, что он совершит в своей жизни.

Магдалена уверяла его в том, что Богородица сразит Грейди наповал, если он дерзнет поднять руку на ее изображение.

– Так, как она сделала, когда ублюдок похитил образ? – язвительно справился Суарес.

Арройо удалился к себе в кабинет. Каким бы яростным он ни был в публичных заявлениях, его спокойствие в отсутствие телекамер начинало беспокоить его собратьев по «Справедливости и миру». Вне всякого сомнения, заявление Грейди было тонко просчитанным шагом. Вопрос стоял в том, какими будут последствия. Незаметно покинув здание, Арройо направился на север. Повинуясь порыву, он свернул к Пало-Альто.

* * *

Обвинения Джорджа Уорта чувствовались скорее в выражении его лица, чем в произнесенных тихим голосом словах: Мигель, на ваших руках кровь. Вы должны остановиться.

Неужели Джордж действительно полагал, что отряды повстанцев, которые терзали «Минитменов» и, в свою очередь, сами подвергались нападкам со стороны англосаксонских добровольцев, подчиняются ему, Мигелю, или кому бы то ни было другому?

– Не я породил этот гнев.

– Вы призвали своих сторонников к оружию.

В приюте рабочих-католиков все оставалось таким же, как и прежде. Неудачники стояли в очереди за похлебкой: они пришли сюда, чтобы поесть, чтобы найти ночлег. Еда сейчас и кровать на ночь. Дальше этого их пустые глаза ничего не видели. Как у Джорджа хватает сил находиться в окружении этих опустившихся людей? Мигель нашел какое-то удовлетворение в том, что по большей части эти отбросы были англосаксами. Неудивительно, что Клара сбежала отсюда. Джорджем можно было восторгаться со стороны, однако для того, чтобы работать рядом с ним, требовалась такая же непоколебимая преданность делу, как у него. Мигель уже слышал объяснение. На самом деле эти неудачники – переодетый Христос. Что ж, благослови его Бог, но Мигель испытывал те же чувства, что и Клара. Пусть всем этим занимается Джордж.

– Клара вернулась?

Джордж посмотрел на него, отвернулся, покачал головой.

Мигель задал этот вопрос, чтобы сделать Джорджу больно. Или, быть может, чтобы просто посмотреть, как он сам скучает по очаровательной дочери дона Ибанеса. Теперь он уже жалел о том, что спросил.

Отправившись дальше на север, Мигель думал о Кларе Ибанес. Он понимал, что дон Ибанес видел в нем смутьяна. И это было объяснимо. Не вызывало сомнений то, что старик считал свою жизнь достаточно успешной на текущий момент. И, разумеется, сейчас его часовня значила для него больше, чем когда бы то ни было. Он разделял убеждение Мигеля в том, что этот штат, как и многие другие, на протяжении нескольких столетий несправедливо оккупирован иностранным государством со столицей в далеком Вашингтоне. Отношение к латиноамериканцам было даже хуже, чем к неграм; последние относились к ним так же плохо, как и англосаксы. Хуже того, в них видели чужаков, нелегальных иммигрантов. Однако именно они – или те, чья кровь текла в их жилах, – впервые поселились на этих землях. У них было гораздо больше прав на юго-западные штаты, чем у евреев, утверждающих, что их притязания на Государство Израиль подтверждаются Библией. Но, как выяснилось, дон Ибанес предпочитал рассматривать проблему в долгосрочной перспективе.

Он терпеливо изложил прогнозы, составленные Институтом внутренней политики, и результаты социологических исследований:

– Молодой человек, к середине столетия нас в этой стране будет сто двадцать семь миллионов. А население Мексики составит сто тридцать миллионов. Вопрос будет решен исключительно одной численностью. Англосаксы не размножаются. Они убивают своих еще не родившихся детей. Они превратились в сластолюбцев. Справедливость будет восстановлена мирным путем, без единого выстрела.

– Но только нас с вами к тому времени уже не будет в живых.

– Вы, возможно, и будете живы.

То, что предлагал старик, выглядело своеобразной местью Монтесумы. Мигель не сомневался в справедливости таких перспектив, однако и не до конца в них верил. Как часто подобные прогнозы разбивались непредвиденными событиями? Нынешний гнев возмущения должен вселить в англосаксов страх Божий, но что дальше? В своих публичных выступлениях Мигель требовал прямо сейчас того, что, по мнению дона Ибанеса, должно было быть достигнуто за счет молчаливого увеличения численности испаноязычного населения. Ему хотелось бы самому верить в это. Однако у него были свои собственные планы.

* * *

Клара по-прежнему чувствовала себя раненой птицей. Она стыдилась того, что не смогла разделить убогую нищету приюта рабочих-католиков вместе с Джорджем. Мигель был уверен, что это пройдет. На него произвело впечатление мирное величие особняка дона Ибанеса, поместья, виноградников, раскинувшихся на многие мили вокруг. Вот такое будущее Мигель принимал, хотя и не верил в то, что в конечном счете каждый будет жить в таком же особняке, с таким же достатком. Лучше было не думать о политической коррупции Мексики, распространяющейся по юго-западу. Задумывался ли дон Ибанес о том, к чему может привести господство латиноамериканцев? Целью Мигеля стало близкое, ближайшее будущее.

Женившись на Кларе, он тотчас же получит в свою собственность все то, что было накоплено поколениями семейства Ибанес. Какой штаб-квартирой «Справедливости и мира» станет это обширное поместье в Напа-Вэлли! Или можно будет оставить организацию Суаресу, а самому благословлять ее деятельность со стороны, оставаясь в уютной роскоши. Мигель практически не сомневался в том, что сможет со временем завоевать любовь Клары Ибанес. Однако первым условием будет возвращение священного образа в храм в Мехико. До этого счастливого дня нечего и думать о том, чтобы ухаживать за Кларой. Однако пока что о возвращении реликвии говорить было рано. Больше всего Мигель боялся того, что Теофилус Грейди раскроет тайный сговор «Мужественных всадников» со «Справедливостью и миром». Точнее, Грейди с Мигелем. Никто из последователей ничего об этом не знал. Без помощи Грейди похищение образа из храма в Мехико не было бы возможно.

* * *

Разбудив Нила Адмирари, Лулу показала на телевизор. Заявление Теофилуса Грейди зачитывала известная журналистка, сидя на высоком табурете, скрестив ноги, задрав мини-юбку до талии; ее золотистые волосы были закреплены лаком в виде облака вокруг ее пустой головы. Точно так же она могла бы читать сообщение о бракосочетании видных персон, о катастрофе самолета, о рождении пятерых близнецов в Перу – обо всем, что угодно, с той же самой обворожительной улыбкой.

– Возможно, это сработает, – заметил Нил, облизывая пересохшие губы и оглядываясь вокруг в поисках стакана воды.

– Ты знаешь, что делаешь во сне?

– Что?

Лулу попыталась изобразить этот звук, однако она встала уже час назад, почистила зубы, выпила кофе.

– Как я могу знать, если в это время сплю?

– Нил, что мы делаем в Калифорнии?

– Издаем по ночам странные звуки.

Но он понял, что хотела сказать Лулу. Вся проблема с этим сюжетом заключалась в том, что он был повсюду и в то же время нигде. Грейди словно вещал с облаков, политики выступали в Вашингтоне, Мигель Арройо делал заявления в Лос-Анджелесе. Главный герой – Грейди, но где он, черт побери?

После быстрого завтрака – он не хотел перебивать аппетит перед обедом – Нил позвонил в штаб-квартиру «Эмпедокла». Никто не ответил. Он взглянул на часы. Неудивительно. Надо будет попробовать еще раз после обеда.

Лулу сидела за столом, хмуро уставившись на стакан с апельсиновым соком в руке.

– Что никак не вяжется, Нил, так это требование выкупа.

Он кивнул, продолжая есть.

– Как только Грейди расстанется с реликвией, у него больше не останется никаких рычагов.

– А она у него есть?

Лулу задумалась. Грейди вовсе не обязательно было иметь образ в своих руках, чтобы использовать его в своих целях. Но хватило бы у него духа на подобную ложь? Если образ не у Грейди, значит, он у кого-то другого. И этим людям вряд ли понравилось бы, что сумасбродный предводитель «Мужественных всадников» украл у них сенсацию.

– Быть может, именно поэтому Грейди и прячется.

– Кто-то связался с Ханнаном и потребовал вознаграждение.

– Вот что я хочу выяснить у Рея Синклера.

Но, когда Нил наконец дозвонился до «Эмпедокла», выяснилось, что Рей Синклер летит на запад. Можно поговорить с мистером Ханнаном? Как и ожидал Нил, ответ был отрицательный. Несомненно, миллиардер подсчитывает свои деньги. В таком случае можно связаться с Синклером на борту самолета? Снова отрицательный ответ.

Закончив завтрак, Нил встал из-за стола:

– Мы едем в аэропорт.

– Мы летим в Лос-Анджелес? – простонала Лулу.

– Нет, в Окленд.

* * *

Игнатий Ханнан не подсчитывал свои деньги. В противном случае он бы обнаружил, что у него недостает одного миллиона. Именно эту сумму забрали в Калифорнию Рей и Лора. Как только сделка состоится, они ему позвонят, и через считаные часы он присоединится к ним. Ханнан считал, что он вправе, по крайней мере, взглянуть на то, за что заплатил, прежде чем возвратить это в Мехико. А тем временем он отправился в грот и прочитал молитву за успех предприятия Лоры и Рея.

X
«В чем дело?»

Похоже, Морган обиделся, когда Трэгер сказал, что деньги он получит только после того, как будет установлена подлинность образа.

– И как ты намереваешься это сделать? Ты не получишь реликвию до тех нор, пока я не получу деньги.

– Можно будет сделать это на месте.

– Ты собираешься прийти не один!

– Дон Ибанес определит, подлинная ли это вещь.

– Дон Ибанес? Но он ведь старик!

– Он далеко не так стар, как картина, которую вы украли.

– Трэгер, все это нужно будет провернуть очень и очень осторожно. Ты ведь понимаешь, что я ставлю на карту свою жизнь.

– Ты просто действуешь как сознательный гражданин.

– В течение ближайших двадцати четырех часов, договорились?

Пожалуй, Трэгер сказал ему не все. Дон Ибанес хотел знать, можно ли доверять этому человеку. Незачем рассказывать старику о прошлом Моргана. В конце концов, что ему известно о Трэгере?

После звонка Рея Синклера с борта самолета Трэгер позвонил по новому номеру, который ему с большим трудом удалось вытянуть из Моргана.

– Неужели он для тебя дороже миллиона долларов?

Морган неохотно продиктовал номер. Однако сейчас, позвонив по этому номеру, Трэгер попал на Глэдис, кокетливую шестидесятилетнюю старуху, дежурившую в брошенной штаб-квартире «Мужественных всадников».

– Это мистер Трэгер?

– А, вы меня помните.

– Я никогда не забываю красивое лицо. Вы звоните насчет мистера Моргана?

– Кто такой мистер Морган?

– Если подождете, я переключу вас на его сотовый.

Дожидаясь соединения, Трэгер размышлял о том, что Морган будет дураком, если не примет меры предосторожности. В конце концов, он ведь ведет с Грейди двойную игру. Странно, что он доверился Глэдис. Наконец в трубке послышался голос Моргана.

– Все готово? – перешел он прямо к делу.

– Аэропорт Сан-Франциско.

– Почему не Окленда?

– Долговременная стоянка.

– Не зона частной авиации?

– Он у тебя?

– Буду на месте.

– Через час.

Трэгер разорвал соединение. Судя по голосу, Морган заметно нервничал. Винсент его не винил. Сделки подобного рода таят много подводных камней для всех участников. И снова Трэгер вспомнил крышу Североамериканского колледжа в Риме. И напутствие Дортмунда: «Оглядывайся назад».

Кросби отправился вперед во взятой напрокат машине; он будет наблюдать за обменом со стороны и обеспечивать прикрытие. Кросби ничего не имел против.

Трэгер поехал в машине дона Ибанеса, заняв место за рулем. Он не хотел впутывать водителя старика. Томасу это не понравилось. Вот он надел свой наглаженный мундир, а ему сказали, что он не нужен. Томас остался дуться в своей квартире над гаражом. Дон Ибанес, сидевший рядом с Трэгером, молчал, однако у него шевелились губы. В молитве? Возможно, это придется кстати.

* * *

Реактивный лайнер «Эмпедокла» совершил разворот, и внизу показался стадион «Доджерс», на котором как раз проходил матч. Рей попытался вспомнить, когда в последний раз смотрел бейсбол вживую на стадионе. Он высказал эту мысль вслух.

– Мертвым ты его едва ли смог бы смотреть, – заметила Лора.

Пилот Джек Смайли предложил убрать чемоданчик в багажное отделение, но Рей не хотел выпускать его из вида. А Лора не расставалась с большой сумкой через плечо. Рею казалось, что для перевозки миллиона долларов наличными потребовался бы более вместительный чемодан. Чемоданчик лежал на соседнем кресле; Лора сидела впереди. Если все пройдет согласно плану, составленному Трэгером и Кросби, вся сделка будет завершена меньше чем через час.

Пока Смайли подруливал к терминалу, отведенному для частных самолетов, Рей разглядывал автостоянки, мимо которых проезжал самолет. Он окликнул пилота:

– Смайли, мы выходим здесь.

– Не могу.

– Можешь. Приказ мистера Ханнана.

– Мне он такой приказ не отдавал.

– Делайте, как вам говорят, – вежливо, но твердо промолвила Лора.

Самолет сбавил скорость и остановился. Второй пилот Бренда Стелтц прошла назад, открыла дверь и спустила трап. Рей вышел первым, крепко сжимая чемоданчик, и протянул руку Лоре. У Смайли был такой вид, будто он вот-вот расплачется. Как только Рей и Лора оказались на бетонке, Стелтц закрыла дверь, и самолет тронулся дальше.

Словно выбравшись из вертолета, они пригнулись и поспешили к стоянке.

* * *

Перед въездом на долговременную стоянку Трэгер опустил стекло, нажал кнопку и получил квитанцию. Он сунул бланк за солнцезащитный козырек, после чего медленно поехал вперед, ища взглядом Моргана. Увидел, как самолет «Эмпедокла» притормозил на рулежной дорожке и из него спустились двое. Лора и Рей, последний с чемоданчиком. Пока что все хорошо. Остановившись, Трэгер подождал помощников Ханнана, затем вышел из машины и направился к ним. Проблема заключалась в том, что их разделяла железная решетка.

– Я положу чемоданчик в багажник машины дона Ибанеса, – сказал Трэгер.

– Не надо, и так все хорошо.

Трэгер протянул руку и стал ждать.

– Рей, отдай ему чемоданчик, – сказала Лора.

Синклер неохотно перебросил чемоданчик через ограждение.

– Идите вдоль забора, и вы увидите вход.

Развернувшись, Трэгер отпер ключом багажник и поднял крышку. Чемоданчик отправился внутрь. Захлопнув багажник, Винсент снова сел за руль.

– Это люди Ханнана, – объяснил он старику.

– А вы убрали в багажник деньги?

Кивнув, Трэгер снова медленно тронулся вперед. Он проехал вдоль одного ряда, затем вдоль другого, однако Моргана нигде не было видно. Вдруг он заметил машину с открытым багажником. Кабриолет с поднятой крышей. Трэгер проехал мимо, нашел свободное место чуть дальше и поставил туда машину.

– Ждите здесь, – сказал он дону Ибанесу.

Вместо ответа старик открыл дверь и вышел из машины. Трэгеру это не понравилось. Потому что ему не понравился вид машины с открытым багажником, стоявшей в двадцати пяти ярдах впереди. Достав пистолет, он приблизился к машине. Подойдя к ней, заглянул в пустой багажник. Затем закрыл крышку и только тогда увидел человека, сидевшего за рулем.

Приказав знаком дону Ибанесу оставаться на месте, Трэгер осторожно прошел вдоль машины. Человеком, сидевшим за рулем, был Морган. Мертвый.

Черт побери, где же Кросби? Трэгер оглянулся на старика, и тут к нему подбежали Лора и Рей Синклер.

– В чем дело?

Трэгер кивнул на человека, сидевшего за рулем. Синклер наклонился и заглянул в машину. Даже постучал по стеклу. Лора тоже заглянула внутрь, но она, похоже, сразу же поняла, что водитель мертв.

– Похоже, вы сэкономили миллион долларов, – заметил Трэгер.

Он позвонил Кросби, но снова не получил ответа. Можно было уходить, оставив Моргана здесь, чтобы его обнаружил какой-нибудь бедолага, пришедший забирать свою машину. Но Трэгер позвонил по 911 и сообщил о том, что на долговременной стоянке аэропорта Сан-Франциско в машине сидит мертвый человек. Не было никакого смысла уезжать, не дождавшись полиции. Дон Ибанес сказал, что подождет в машине. Он медленно направился к ней. Лора старалась не смотреть на человека за рулем. Рей гадал, следует ли им оставаться здесь.

Дон Ибанес вернулся к ним с растерянным видом. Неудивительно. Кто-то вскрыл багажник его машины. Трэгер и Рей подбежали к ней и застыли, уставившись на пустой багажник. Рей посмотрел на Винсента.

– Отлично сработано, Трэгер.