Текст книги "Реликвия Времени"

Автор книги: Ральф Макинерни

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 25 страниц)

VII
«Три ящика?»

Дон Ибанес проводил Ната Ханнана в маленькую часовню, остановился перед алтарем и склонил голову. Ханнан последовал его примеру, однако у основателя «Эмпедокла» не было намерения молиться долго.

– Оригинал висел здесь?

Печальный вздох.

– Это, разумеется, лишь копия.

Дон Ибанес рассказал обо всем позже, в своем кабинете, за вином, безутешным тоном человека, сожалеющего о том, что принял участие в подобном обмане.

– Монахов в храме предупредили о готовящемся ограблении, – объяснил он.

Один возможный ответ заключался в том, чтобы превратить храм и окружающую территорию в неприступный военный лагерь, однако даже в этом случае не было бы никаких гарантий того, что вопиющее преступление удалось бы предотвратить. Поэтому было принято решение обратиться к дону Ибанесу.

– Монахи обратились непосредственно к вам?

– В роли посредника выступил Мигель Арройо.

– Тот самый человек, кто предупредил их о готовящемся ограблении? – уточнил Рей.

Дон Ибанес бросил на него печальный взгляд:

– Не знаю.

– Продолжайте, продолжайте, – нетерпеливо произнес Нат.

План был достоин захватывающего боевика. Снять оригинал и заменить его копией. Тайно вывезти священный образ из страны и спрятать там, где никому и в голову не придет его искать. «Где лучше всего спрятать книгу? – спросил Арройо. – В библиотеке».

А где лучше всего спрятать оригинал изображения, как не в маленькой базилике, точной копии храма в Мехико, хотя, разумеется, и в меньшем масштабе? С самого момента возведения часовни за алтарем висела искусно выполненная копия священного образа. Теперь там должен был разместиться оригинал.

– Я не спал все те дни, пока образ доставляли сюда, – сказал старик. – Но как только он был благополучно перевезен сюда… – Блаженное выражение разгладило морщины у него на лице. Хранить объект своего поклонения всего в нескольких шагах от своего дома, иметь возможность приходить к нему, когда захочется, не толкаясь в толпе паломников… – Брат Леоне простоял в часовне несколько часов на коленях. Как и я. Это было прекрасное время.

– Если только забыть беспорядки, стрельбу, общее смятение, – напомнил Рей.

Блаженство сменилось потерянным выражением.

– Совершенно верно. Я был больше всех потрясен реакцией на ограбление. Я лично вылетел в Мехико умолять монахов сказать, что им известно, где находится оригинал. Проливалась кровь.

– Это было тогда, когда вас якобы похитили, – заметила Лора.

– Да. Мигель Арройо пытался меня отговорить. Но я был полон решимости отправиться в Мехико.

Монахи, с которыми переговорил дон Ибанес, были убеждены в том, что подобное заявление с их стороны сочтут отговорками небрежных хранителей, у них похитили бесценную реликвию, доверенную их попечению.

– Я понимал справедливость их возражений. И я не мог спорить. Монахи остались глухи к любым доводам. Образ в безопасности. Они были убеждены в том, что Богородица не допустит продолжения насилия. Я вернулся ни с чем.

Но насилие продолжалось. В конце концов было принято решение вернуть чудодейственный образ. Епископ, когда у него спросили его мнение, убежденно ответил, что люди будут так рады возвращению образа Мадонны, что все насилие немедленно прекратится. Торжественная процессия направится к храму…

И был разработан план возвращения святыни.

– С участием Арройо?

– Нет, нет. Этот план составил ваш человек, Трэгер.

Ханнан скривил лицо, но ничего не сказал. Рей попросил дона Ибанеса описать, что именно произошло здесь, в маленькой часовне, когда план начал воплощаться в жизнь. Все подались к старику, внимательно слушая его рассказ про грузовичок, про подготовку самолета «Эмпедокла».

– И все же давайте сначала выясним то, что произошло здесь, – напомнил Нат.

– Внимание Трэгера привлекло то, как я упаковал свою копию. Портрет уложили в две полые половины, которые затем склеили скотчем. Был заказан второй точно такой же ящик. Когда все было готово, копию перенесли сюда от Джейсона Фелпса.

– От Джейсона Фелпса!

– Он любезно согласился принять ее на хранение.

– Удивляюсь, что он допустил в свой дом даже копию реликвии, – сказала Лора.

– Возможно, Фелпс бы и отказался, но он понятия не имел, что находится в ящике.

– Ну, хорошо, хороню, – сказал Нат. – И что дальше?

– Брат Леоне и Карлос сняли оригинал и упаковали его так же, как и копию, после чего поставили ящик за алтарем.

– Почему вы не воспользовались тем же самым ящиком? – спросил Рей.

Дон Ибанес молча посмотрел на него.

– Открыть ящик, достать копию, положить вместо нее оригинал и снова заклеить скотчем.

– Так было бы значительно проще, – согласился дон Ибанес. – Наверное, мы просто решили, что будет гораздо быстрее, если оригинал будет упакован заранее.

– И кто это сделал?

– Мы с братом Леоне. И Карлос. Когда верхняя крышка ящика легла на место, скрывая благословенный образ, мне показалось, что я снова похоронил свою жену.

У старика задрожали губы, и он отвернулся. Нат нетерпеливо ждал. Дон Ибанес совладал со своими чувствами.

– Она похоронена в часовне. Где буду погребен и я.

– Итак, у нас есть два ящика. Полагаю, внешне они были одинаковые.

Несомненно, Нат сожалел о том, что не присутствовал на месте и лично не руководил операцией. Трудно было с ним не согласиться. Но, как сказал дон Ибанес, на месте присутствовал Трэгер, человек Ната.

– На непосвященный взгляд ящики казались идентичными.

– Что вы хотите сказать?

– Брат Леоне преклонил колени перед ящиком, содержащим чудодейственный образ, и, впечатав в пенопласт распятие, закрепил его скотчем. После чего ящик стал еще больше похож на гроб. – Похоже, старика снова одолели мысли о покойной донне Изабелле.

– Когда Трэгер принес из гаража Джейсона Фелпса ящик с копией, его уложили на задние скамьи.

– Когда Трэгер осуществил подмену? – спросил Ханнан. – Вот в чем вопрос.

– Нат, – напомнил Рей, – если бы подмена была совершена, оригинал по-прежнему находился бы здесь.

– Ты полагаешь, Трэгер уехал с оригиналом?

– Где та копия, которую вы хранили у Джейсона Фелпса? – спросила Лора.

Дон Ибанес печально посмотрел на нее:

– В Мехико. Вам же это известно…

– Послушайте, друг мой! – возбужденно воскликнул Ханнан. – Вот вы находитесь у себя в часовне. Перед вами два более или менее одинаковых ящика, в одном из них, как вы сами можете поручиться, находится оригинал из храма в Мехико. В другом лежит копия. Если Трэгер забрал с собой копию, оригинал остался. Если он забрал оригинал, разве вы не повесили бы копию там, где она уже когда-то висела?

– Но я так и поступил. Вы только что видели ее.

– Однако в ящике, привезенном в Мехико, была копия. Что произошло с ящиком, в котором находился оригинал?

– Три ящика? – предположила Лора.

– Но ящиков было всего два! – воскликнул дон Ибанес.

Ханнан воткнул кулак в ладонь:

– Значит, Трэгер осуществил подмену уже после того, как уехал отсюда.

– Давайте вернемся назад, – предложил Рей. – Кто принес копию от Джейсона Фелпса?

– Трэгер. Ему помогал Арройо, хотя в этом не было необходимости. Несмотря на рамку, образ не тяжелый.

– Здесь был Арройо?

– Едва ли я мог запретить ему участвовать в возвращении образа, раз он сыграл главную роль в том, чтобы доставить его сюда.

– Вы позвонили ему в Сан-Диего и он приехал сюда? – спросила Лора.

– Нет. – Дон Ибанес помолчал. – Не помню. Наверное, я ему позвонил.

– Когда был упакован оригинал?

– Всего за несколько часов до того, как мы начали.

– Он находился в часовне?

– За алтарем.

– Без охраны?

– О, брат Леоне настоял на том, чтобы вместе с Карлосом бдеть всю ночь.

Все умолкли.

* * *

Дон Ибанес устал. Нат показал, что хочет обсудить все без переполненного отчаянием старика.

– Трэгер, – прорычал он.

Рей покачал головой:

– Арройо. Он здесь повсюду.

Войдя в дом, Лора наткнулась на Клару.

– О, бедный отец! – воскликнула та, бросаясь в объятия подруги.

Лора принялась ее утешать, и тут к ним присоединилась Катерина. Лора отступила назад.

– Ты хорошо выспалась? – спросила у Катерины Клара.

Улыбка и вздох.

– Катерина помогала Джейсону Фелпсу разбирать бумаги, – объяснила Клара.

– Где я могу найти брата Леоне? – спросила Лора.

– Он сейчас не один. – Клара повернулась к Катерине. – С ним Нил Адмирари. Тот журналист, который хотел взять у тебя интервью.

– Он тоже остановился у вас? – удивилась Лора.

– О нет. Он только что пришел.

– Черт побери, как ему удалось пробраться сквозь толпу?

– Хороший вопрос.

– Брат Леоне разговаривает с ним здесь, в доме?

– По-моему, они отправились в часовню. Святой отец предпочитает выслушивать исповеди там.

Катерина уронила голову, затем отвернулась в сторону. Лора направилась в часовню. Наверное, и ей сейчас неплохо было бы исповедаться.

VIII
«Совсем крошечная»

Самолет делал разворот над гаванью Сан-Диего, и Трэгер, посмотрев вниз, решил, что военных кораблей здесь сейчас больше, чем обычно. Только представить себе, что они откроют огонь по городу… Впрочем, не надо забывать гавань Чарльстона. Хотя там первыми открыли огонь мятежники.

Заходя на посадку, самолет пролетел на небольшой высоте над базой морской пехоты, и Трэгер успел хорошенько рассмотреть огромный плац. После окончания Второй мировой войны здания еще долго оставались раскрашенными в маскировочные цвета, однако затем их все-таки перекрасили. Теперь в морскую пехоту берут женщин. Плохая шутка. Как отличить новобранца-мужчину от новобранца-женщины? Для начала нужно отделить их одного от другого.

Трэгер сел на самолет в городке Флагстафф в Аризоне, где по сравнению с хаосом Финикса было прохладно и спокойно. Он решил не менять свой наряд, поэтому служащая авиакомпании замялась, когда он протянул ей кредитную карточку. Ему пришлось предъявить и паспорт.

– Вижу, вы отпустили бороду, – улыбнулась Салли. Имя было написано на табличке, болтавшейся у нее на шее.

– Это для фильма.

– Ого! – Салли всмотрелась в фотографию, пытаясь сообразить, кто перед ней.

– Роль у меня маленькая.

Салли кивнула, притворяясь, что теперь все поняла.

– Совсем крошечная.

Ее звонкий смех провожал Трэгера до самого выхода на посадку.

В аэропорту Сан-Диего место сотрудников Министерства внутренней безопасности заняли калифорнийские ополченцы. Правда, в основном это были те же самые люди. Все вещи Трэгера поместились в одной сумке через плечо, поэтому он сразу же направился в агентство проката машин.

За дни, минувшие после бегства из Мехико, Трэгер снова и снова прокручивал в голове план, завершившийся провалом, гадая, что же пошло наперекосяк. Кто-то подменил ящики, и он отправился в Мехико с копией. Хорошо хоть ему удалось выбраться живым и невредимым. До сих пор Трэгер еще ни с кем не связывался. Он работал сам на себя. Ему не нравилось, когда из него делали дурака. А кому это понравится? Но чтобы это делали дилетанты?..

Трэгер направился в старый город, где находилось отделение «Справедливости и мира» в Сан-Диего, куда сейчас перенес свою штаб-квартиру Мигель Арройо, гордо заявив о своем решении. Наверное, через какое-то время так будет выглядеть вся Калифорния, если Вашингтон продолжит и дальше сдавать территорию, подобно тому как Кутузов отступал под натиском полчищ Наполеона. Однако старый город Сан-Диего в действительности являлся диковинкой, привлекавшей туристов. Вернутся ли туристы сюда снова?

Находясь в Финиксе, Трэгер нашел «Справедливость и мир» в Интернете. Отделение в Сан-Диего. Разумеется, у него была своя страничка. Трэгер хотел в первую очередь ознакомиться со зданием. Вдоль экрана двумя колонками шли испанский и английский тексты, время от времени перемежавшиеся с фотографиями. Пролистнув сияющее лицо Мигеля Арройо, Трэгер дошел до описания здания. Получив хорошее представление о расположении помещений, он вернулся вверх к основателю и главе «Справедливости и мира». Всмотрелся в улыбающееся лицо человека, который один раз уже выставил дураком Винсента Трэгера.

– Adiós, amigo.[77]77
  Прощай, друг (исп.).


[Закрыть]

В Интернете хоть что-нибудь соответствует тому, что есть на самом деле? Здания были такие же, как на фотографиях, но они оказались меньше, чем можно было предположить. Административный корпус, больничный корпус – то есть бесплатная столовая – и здание, похожее на перенесенную сюда со старой военной базы казарму. Здесь находили кров бездомные. Трэгер свернул на стоянку, на которой была взорвана машина Арройо.

Когда он вошел внутрь, секретарша в приемной встала и сказала ему, что он ошибся зданием. Она указала на казармы.

– Мигель Арройо ждет меня.

Услышав его голос, секретарша удивилась. Но ей не удалось связать наряд Трэгера с тем говором Восточного побережья, который он изобразил. Здание было одноэтажным, повсюду стрелки и таблички.

– Я найду дорогу сам, – сказал Трэгер, направляясь по коридору.

– Подождите! Я должна доложить о вас.

Вдоль всего коридора начали открываться двери, но героев среди любопытных не оказалось. Пронзительно зазвонил звонок – что-то вроде сигнализации. В глубине коридора справа открылась дверь, и Мигель Арройо вышел, чтобы узнать, что за чертовщина здесь происходит. Широко улыбаясь, он шагнул навстречу Трэгеру:

– Amigo, no ahí.[78]78
  Дружище, сюда нельзя (исп.).


[Закрыть]

– Я так и думал, что ты меня не узнаешь.

Арройо остановился, и его улыбка погасла. Кто этот голодранец?

– Мы поговорим у тебя в кабинете. – Трэгер взял Арройо под руку, и только тут наступило прозрение.

– Все в порядке, – бросил через плечо Мигель. – Выключите сигнализацию.

Трэгер закрыл за ними дверь. Арройо с опаской не сводил с него глаз.

– Я беспокоился за тебя, Трэгер.

– Не сомневаюсь в этом.

– Но на тебя же объявлена травля. Как тебе удалось попасть сюда?

– Ты ведь не сразу меня узнал, правда? К тому же я как-никак этому обучен.

– Поразительно.

– Как ты это провернул, Арройо?

Хозяин кабинета сел в кресло, и Трэгер последовал его примеру.

– Мигель, давай прокрутим все еще раз. Честное слово, я хочу узнать, как тебе это удалось.

– Неужели ты всерьез полагаешь…

– Кончай нести чушь. По твоей милости я впустую слетал в Мехико, где меня линчевали бы, если бы я вовремя не смылся.

– Какое ты совершил путешествие!

– Всю дорогу я думал о тебе. И вот мы здесь наконец одни. Подумав хорошенько, я решил не взрывать тебя вместе с машиной. Мне хочется узнать, как ты это провернул.

– А потом?

– Давай по очереди.

– Трэгер, Бог мне судья, я не делал то, в чем ты меня обвиняешь.

– А в чем я тебя обвиняю?

– Сам расскажи. Я понятия не имею.

На столе зазвонил телефон. Арройо схватил трубку:

– Не сейчас… Ничего, я занят.

Винсент предложил ему описать все, что произошло в то утро перед тем, как Трэгер уехал на грузовичке.

– Что я могу сказать? Я приехал к Джейсону Фелпсу, и тут появился ты. Тогда у меня мелькнули первые подозрения. Я помог тебе перенести ящик к дому дона Ибанеса, помнишь?

– Итак, мы принесли ящик. В часовне уже был другой ящик, готовый к отправке в храм в Мехико. Каким-то образом именно ящик с копией я погрузил в машину и доставил в Мехико. Видел бы ты, что там творилось, когда ящик открыли.

– Я видел фотографии. Поверь мне, Трэгер, ты попал во все выпуски новостей.

– За мной охотятся.

– Чего тебе бояться? Кстати, борода была неплохой мыслью.

– Как тебе удалось осуществить подмену?

– Я могу хоть целый день непрерывно отрицать, что причастен к этому, но ты все равно мне не поверишь.

– В таком случае перестань притворяться, что это не твоих рук дело.

Арройо погрузился в размышления. Он отвернулся в сторону, бормоча что-то себе под нос. Затем снова посмотрел на Трэгера, и выражение его лица уже было другим.

– Быть может, мне все-таки известно, что произошло в ту ночь.

– Разумеется, известно.

– Нет, нет, это лишь предположение. Но обоснованное.

Трэгер ждал. Однажды этот тип уже обвел его вокруг пальца, и он не собирался ждать повторения.

– Фелпс, – сказал Арройо. – Джейсон Фелпс. Все дело в нем.

– Если ты не можешь придумать ничего лучше…

– Но это должен был быть Фелпс. Послушай, я рассказал ему о том, что должно произойти. Почему дальше все пошло наперекосяк?

– Ты же говорил, что ничего не знал.

– Мне позвонил дон Ибанес. Вот почему я оказался в Напа-Вэлли.

– Как мне определить, что ты не лжешь? Каждое твое слово лживое.

Арройо вздрогнул.

– Наверное, если бы мне пришлось пройти через все то, через что прошел ты, я бы тоже подозревал всех и каждого. Ты должен понимать: все уверены, что священный образ по-прежнему у тебя. Или, по крайней мере, тебе известно, где он.

– Да, зачем еще мне нужно было везти в Мехико копию и рисковать своей шкурой?

– Это какая-то бессмыслица. Как и то, что ты думаешь, будто это я подменил оригинал на копию.

Арройо возбужденно подался вперед. Когда он разговаривал с Фелпсом на крыльце его дома, до того как появился Трэгер, что-то показалось ему смешным.

– Трэгер, Фелпс все знал. Он стоял в темноте и хихикал, предвкушая, какой всех ждет сюрприз.

– Он так сказал?

– Бог свидетель.

Может быть, Трэгер и задумался бы над этим глупым предположением, однако его избавили от этого следующие слова Арройо:

– Послушай, Трэгер, что бы я ни сказал, я все равно не смогу тебя убедить. Почему бы нам не отправиться к Фелпсу и не задать ему этот вопрос в лицо? Уж ты-то сможешь добиться от него правды.

– Да мне ее от тебя не удается добиться.

– Трэгер, пожалуйста! Я вверяю себя в твои руки. Поедем в Нана-Вэлли, и если я тебя обманываю, ты просто поступишь так, как у вас принято поступать с обманщиками.

В том, чтобы вытащить Арройо из штаб-квартиры «Справедливости и мира», были свои привлекательные стороны. Здесь он был окружен своими приспешниками.

Арройо встал:

– Я схожу и попрошу приготовить мою машину.

– Позвони по телефону.

– Хорошо.

Сняв трубку, он затараторил по-испански, слишком быстро, чтобы Трэгер смог следить за сказанным. Потом положил трубку.

– Машина будет здесь через несколько минут. Мы с тобой договорились?

– Это сортир?

– Не стесняйся, заходи.

– Запри дверь в кабинет.

– Конечно. – Арройо подошел к двери и запер ее на ключ.

Войдя в туалет, Трэгер, прежде чем заняться делом, выглянул в маленькое окошко. И увидел подъезжающие к зданию патрульные машины. Ублюдок!

Открыв окно, Винсент высунул сначала ноги, затем подтянулся и, выбравшись весь, спрыгнул на землю. Обогнув здание, он оказался перед входом, где патрульные машины выгружали хмурых полицейских, с оружием наготове. Трэгер не спеша прошел к своей машине, сел за руль и медленно выехал со стоянки. Ублюдок едва не оставил его в дураках во второй раз. Твою мать!

IX
«Я только пошутила»

Почувствовав, что Лора хочет остаться наедине с Кларой, Катерина вышла, оставив их вдвоем. Она вся кипела при мысли о том, что Нил Адмирари, расставшись с ней, поспешил искать облегчения в исповеди. В ее собственных воспоминаниях об исповедях не было ничего особенно неприятного. Но так продолжалось только до тех пор, пока она не достигла возраста, когда начала шептать сквозь решетку такие вещи, от которых сгорала со стыда, со щемящим сердцем ожидая худшего. Ее ожиданиям так и не суждено было сбыться, однако от этого они не становились менее болезненными. Признаваясь в подобных вещах мужчине, хотя и невидимому и безликому, Катерина впервые почувствовала, как у нее в груди начинает шевелиться женская гордость. Она венчалась в церкви, однако к тому времени это была лишь формальность. Она выросла в католической вере и выходила замуж за католика, так что их, естественно, обвенчал священник. Когда ее супружеская жизнь скисла, это стало еще одним доводом против и без того пошатнувшейся веры. Ходила ли она исповедоваться перед венчанием?

Развод с мужем решительно разорвал все связи с детством. Затем последовали годы, Катерине не хотелось называть их похотливыми; в своих многочисленных любовных связях она словно заявляла о своей независимости – и речь шла не только о независимости от былых религиозных верований. Католицизм был лишь одним из множества устаревших взглядов и обычаев, которые предстояло отбросить той освобожденной женщине, какой она стала.

Но даже наслаждение приедается, и Катерина со временем стала если и не целомудренной, то гораздо более разборчивой. Какими бы частыми ни были ее романы, они не могли преодолеть ее отвращения к любым прочным союзам. В таком случае откуда взялось непреодолимое желание снова увидеться с Ллойдом Кайзером? Какие сладостные воспоминания о прогулках вдоль Миннехаха-Крик, какими невинными, но волнующими были те вечера, когда они сидели рядом на скамейке, глядя на озеро Гайавата. Каждый раз, вспоминая о них, Катерина склоняла голову влево и поднимала губы к Ллойду, такому, каким он остался у нее в памяти. Ей казалось, она отдала ему нечто большее, чем свою девственность. Она предложила ему себя, тело и душу, как выразилась бы она в то время.

Ллойд не взял ни то, ни другое, – они оба были еще слишком неопытными, слишком напуганными, – однако предложение было сделано, и это было главным. И вот, разочарованная тем, во что она превратилась, Катерина написала Ллойду письмо. Они начали переписываться в основном по электронной почте, затем последовали бесконечные разговоры по телефону, и, наконец, они решили встретиться лицом к лицу, что всегда очень рискованно по прошествии такого большого времени. На обложках книг Ллойда вот уже несколько лет красовалась одна и та же фотография. Несомненно, он уже давно так не выглядел. Когда Ллойд попросил ее прислать свою фотографию, Катерина потратила несколько дней, выбирая, что же ему отправить. В конце концов она послала моментальный снимок. Плохо это или хорошо, именно так она сейчас выглядела. Однако Катерина осталась довольна собой.

А затем Чикаго, гостиница «Уайтхолл», восхитительный экстаз дней и ночей. Господи, какими же ненасытными они были! Уже тогда Катерина пожалела об этом. Она поступила неправильно, отдаваясь Ллойду так часто, с такой доступностью, однако ее страсть была гораздо сильнее. Это было ошибкой. То, что подумал о ней Ллойд, когда наслаждение закончилось, можно было почувствовать в том, как он с ней попрощался. И с тех самых пор, как Катерина узнала об обстоятельствах гибели Ллойда, она не могла отделаться от мысли о том, что именно она стала причиной его раскаяния.

И вот теперь Нил Адмирари! Нил, профессиональный католик, как думала о нем Катерина. Именно так он зарабатывал свой хлеб, точнее, сыр: он был церковной мышью, и не такой уж бедной. Несомненно, ему не приходилось жаловаться на свою жизнь. О, Катерина винила во всем себя. Его можно было простить, если он видел в ней агрессора. Однако ей было так стыдно своего поведения с Джейсоном, что лечь в постель с более молодым мужчиной показалось… Катерина остановилась. Чем-то вроде отпущения грехов?

– Катерина?

Обернувшись, она увидела Нила.

– Ну что, исповедался?

Вскинув руки, он закатил глаза:

– Как ты узнала?

– Потому что ты весь сияешь.

– Ты вспомнила про мои часы?

Когда они лежали в постели в темноте, Нил нажал на кнопку наручных часов, освещая циферблат. Увидев реакцию Катерины, он обрадовался, как ребенок. «Это настоящий „Ролекс“».

Нил стал серьезным:

– Если хочешь, брат Леоне все еще в часовне.

Он это серьезно?

– Ты вдавался в подробности?

– Дорогая, достаточно самых туманных намеков. Исповедники редко проявляют любопытство.

– Тебе лучше знать.

– Дорогая, не откладывай. «В сию ночь душу твою возьмут у тебя».[79]79
  Лк. 12:20.


[Закрыть]

– Одну только душу?

Благочестиво сложив руки, Нил закрыл глаза. И тотчас же открыл.

– Что здесь происходит?

– Помимо наплыва докучливых кающихся грешников?

– Очень хорошо. Аллитерация – душа языка. Если не сказать – тело. Нет, я имею в виду, кто здесь?

– Ну, например, Игнатий Ханнан. Ты с ним знаком?

– Он здесь? Значит, это на одном из его самолетов Трэгер летал в Мехико. А сам Трэгер не объявлялся?

– Лучше спроси у Клары. Двое других приехали вместе с Ханнаном.

– Ты видела толпу за воротами?

– Нил, я понятия не имею, что здесь происходит. И, сказать по правде, мне на это наплевать.

– Ну же, ну же. На самом деле ты так не думаешь.

– Джейсон Фелпс выставил меня из своего дома посреди ночи.

Адмирари нахмурился:

– Он мне говорил.

– Ублюдок! Мне хотелось треснуть его чем-нибудь тяжелым. Орал на меня, как ветхозаветный пророк, с искаженным лицом, брызжа слюной. Но я покорно поднялась к себе в комнату, собрала кое-какие вещи и ушла.

– И приехала сюда?

– Слава богу, здесь есть Клара.

– Да уж, да уж.

– Одна моя половина по-прежнему хочет отправиться к этому старому козлу и совершить какое-нибудь насилие.

– Прислушайся к другой половине. Открой клапан, выпусти пар.

– Ты предлагаешь как ни в чем не бывало двигаться дальше?

– Других вариантов нет.

– Ты сам собираешься поступить именно так?

Нил смерил ее взглядом:

– Катерина, ты же знаешь, что у меня есть жена.

– О, перестань. Я просто пошутила.

– У тебя это хорошо получается.

– Я расскажу это твоему исповеднику.

Они вышли на улицу и направились к часовне, однако Катерина позаботилась о том, чтобы обойти ее стороной. Несмотря на внешнюю браваду, она не столько злилась на Нила, сколько была поражена тем, что он преклонил колени и исповедался в их грехе. И получил прощение. Когда-то Катерина верила в это. «Кому простятся грехи, тому простятся».[80]80
  Ин. 20:23.


[Закрыть] Только представить себе, как она войдет в часовню, подойдет к священнику и все ему расскажет, признается во всех своих прошлых грехах. Самыми туманными намеками, как посоветовал Нил, но признается в них Господу Богу. Неудержимой волной нахлынули все те чувства, которые Катерина испытала в Индианаполисе на похоронах Ллойда, увидев Джудит и остальных, чистых, как золото. Как она могла решить, что Джейсон Фелпс сможет излечить ее от желания снова стать той невинной девочкой, какой она была давным-давно?

Они дошли до тропинки, ведущей к дому Джейсона Фелпса, и вдруг им навстречу появился Мигель Арройо.

– Где дон Ибанес? – сразу перешел он к делу.

– В доме.

– Я должен с ним встретиться. – Однако прежде чем поспешить дальше, Арройо спросил: – Трэгер здесь?

– На мой взгляд, это самое маловероятное место, где его можно встретить, – сказал Нил.

Арройо побежал дальше. Они сели на лужайке и закурили.

– Приезжает моя жена.

– Издалека?

– Она будет здесь завтра утром.

– Значит, у нас есть время.

– Прекрати.

Катерина накрыла ладонью его руку:

– Девушке уже нельзя пошутить?

– Подурачиться?

– А теперь уже ты прекрати. Я рада, что твоя жена приезжает. Тебя нельзя отпускать гулять одного.

– До тех пор, пока я могу гулять один.

– Ты невыносим. Подумать только, ты только что из исповедальни! – Катерина направилась к тропинке. – Мне нужно сходить туда и забрать свои вещи.

Она остановилась, словно приглашая Нила пойти вместе с ней.

– Будь осторожна.

– Скорее он должен бояться меня, чем я его.