Текст книги "Третье откровение"
Автор книги: Ральф Макинерни
Жанр:
Криминальные детективы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 21 страниц)
Однако ничего не изменилось. Доклад синода положили на дальнюю полку к разъяснениям, вышедшими после Второго собора, которые упорно отказывались признавать все те, в ком Кроу теперь видел своих противников. Казалось, пришло время последовать примеру Донохью, покинуть Рим и вернуться в относительно благоразумную Ирландию. О, где-нибудь в сельском приходе в графстве Клэр Кроу смог бы найти поддержку в вере и набожности прихожан. Но вмешались два обстоятельства.
Во-первых, Магуайр, тогда еще епископ, остановился в Ирландском колледже, где жил Брендан. Прелата только что произвели в кардиналы, и Магуайр приехал в Рим на церемонию. Однажды, когда Брендан расхаживал по гравийным дорожкам внутреннего дворика, в то время как почти все остальные забылись послеобеденным сном, его кто-то окликнул:
– Вижу, вы о чем-то задумались.
– Боюсь, мои мысли недостойны Паскаля.
Магуайру пришелся по душе ответ, и он узнал выговор западных графств. Он похлопал по скамейке, и Брендан сел рядом.
Два ирландца в чужой стране, два священнослужителя из графства Клэр со множеством воспоминаний, опирающихся на всю святую Ирландию, – они быстро нашли общий язык. Брендан поведал о работе в Ватикане и упомянул о намерении вернуться домой. Магуайр вздохнул.
– А я не вернусь.
Он сказал, что назначен главой Ватиканской библиотеки и архивов. Перед тем как расстаться, Магуайр предложил Брендану стать его помощником:
– Мне нужен человек, чей итальянский я смогу понимать без труда.
Брендан попросил и получил день на размышления. После чего отправился к Катене.
О встрече он договорился еще до знакомства с Магуайром, намереваясь сообщить о возвращении в Ирландию. Однако теперь все значительно усложнилось. Если он примет предложение Магуайра, придется разорвать все связи с братством Пия IX, какими бы неофициальными и законспирированными они ни были.
– Отец Кроу, наши молитвы услышаны! – воскликнул Катена.
Они не говорили лишних слов, все было и так понятно. Брендану Кроу предстояло стать в архиве своим человеком братства. Не стоило добавлять, что третья тайна хранится там.
– Я не могу на это пойти.
– Не можете работать на благо церкви? Надеюсь, вы не подумали, будто я прошу вас вести подрывную деятельность? Те, кто этим занимается, уже в Ватикане.
Катена умел убеждать, кроме того, неохотно признал Кроу, ему льстило единовременное внимание и Магуайра, и Катены. И все же многого Кроу не обещал. В последующие годы он поддерживал связь с Катеной, но тот ни разу не просил ни о чем, что могло бы подорвать доверие кардинала Магуайра. Порой Кроу почти удавалось убедить себя в том, что на самом деле он следит за Катеной и его братством. Но вот наступил тот страшный день, когда убийца пронесся по коридорам Ватикана, нашел виллу на крыше библиотеки и вонзил нож в грудь кардинала Магуайра.
Он обнаружил третий секрет Фатимы на ночном столике в спальне Магуайра – там, куда кардинал, видимо, положил его, прочитав перед сном. Будь у убийцы чуть больше времени, он бы наверняка нашел папку. Кроу знал, почему кардинал так внимательно изучал материалы. После их опубликования в 2000 году нескончаемым потоком потекли письма, утверждавшие, что часть тайны осталась нераскрыта. Магуайр обещал раз и навсегда положить этому конец. В обстановке строжайшей секретности Кроу забрал документ и отнес начальнику. И вот теперь тайна Фатимы оказалась у него в руках.
Разумеется, нужно было вернуть бумаги в архив. Сам Кроу не испытывал ни малейшего желания узнать, имелись ли основания для жалоб. И он не смог бы внятно объяснить, ни тогда, ни потом, зачем положил папку в чемоданчик. Словно стремясь защитить тайну Фатимы, он отнес ее к себе в комнату в доме Святой Марфы. Из головы не выходил загадочный вопрос Чековского – «ты ли тот, которому должно прийти, или другого ожидать нам?» – и предположение Трэгера о том, что в Ватикане есть предатель. Кроу опасался, что Трэгер подозревает его.
Пришла мысль о маленьком Реми Пувуаре, снующем среди бесчисленных стеллажей. И тут его осенила другая идея – безумная идея, своим появлением обязанная рассказу Джона Берка о миллиардере-эксцентрике, у которого работала его сестра.
IV
«Он Крез, сотворивший себя сам»
Комнаты Джона Берка и Брендана Кроу находились на одном этаже. Священники быстро сошлись; младший частенько обращался к старшему за советом, а Кроу был очарован пылким рвением молодого американца. Берк устроил Кроу обзорную экскурсию по папским академиям, а Кроу в свою очередь познакомил Берка со святая святых Ватиканской библиотеки и открытой частью архивов. Они подолгу беседовали, и на юного священника произвел большое впечатление широкий спектр познаний Кроу – патристика, [25]философия, древние рукописи – и непринужденная авторитетность в вопросах произведений искусства, хранящихся в музее. Именно последнее подтолкнуло отца Берка обратиться к старшему товарищу с просьбой помочь составить список, о котором говорила Лора.
Однако прежде, чем Берк успел завести разговор, Кроу открыл ему жуткую правду о недавних смертях в Ватикане. После этого было непросто вернуться к пожеланиям Игнатия Ханнана.
– Тайны Розария? – спросил Кроу.
– Их лучшие отражения в живописи.
– Едва ли в этом вопросе можно найти единодушие.
– В таком случае лучшие на ваш взгляд.
– Я мог бы назвать по две-три работы на каждую тайну.
– Буду вам бесконечно признателен, – сказал Джон так, словно Кроу уже дал согласие.
– А каково назначение этого списка?
Вместо ответа Берк поведал другу об эксцентричном миллиардере из Нью-Гемпшира, начальнике его сестры.
– Полагаю, он захочет получить репродукции?
– Едва ли он рассчитывает на оригиналы.
Сам Берк посвятил несколько месяцев подбору архивных материалов для комиссии, рассматривающей вопрос о канонизации Пия IX, который в начале папства стоял на либеральных позициях, а затем, придя в ужас от политических потрясений и революций, кардинально изменил точку зрения. Он вынужден был бежать из Ватикана в Гаэту, тем самым встав в один ряд с папами, которым довелось страдать от светской власти. Ирландское красноречие добавило особого драматизма повествованию Берка о том, как Наполеон похитил и привез Папу в собор Нотр-Дам, чтобы тот короновал его императорской короной.
– Но Наполеон сам возложил корону на свою голову. Бедный Пий.
– Пий?
– Пий Седьмой. После фиаско в России он предложил защиту и убежище членам семьи Наполеона. Истинно христианский жест. Некоторые считают поражение Наполеона в России наказанием за то, как он обошелся с Папой. [26]
Сытый по горло этой темой, Берк перевел разговор на драматическую трилогию Поля Клоделя.
Время от времени приятели отправлялись ужинать в ресторан «Амброджио» на Борго-Пио, как говорил Брендан, «отстраняясь на время от блаженства». А может, не он первым это сказал: речь священника представляла собой антологию цитат. В хорошую погоду друзья устраивались за столиком на улице. Так они и поступили в тот вечер.
– Джон, расскажи подробнее о человеке, у которого работает твоя сестра.
– Кажется, я и так рассказал все, что знаю. Он миллиардер.
– Это гипербола? – вскинул брови Кроу.
– Судя по всему, нет.
– Состояние досталось ему в наследство?
– Отнюдь. Он Крез, сотворивший себя сам. Электроника.
– Хансон?
– Ханнан. Игнатий Ханнан.
– Ирландец?
– Похоже.
– Ага, похоже, ирландец. – Брендан начал набивать табаком трубку. – И набожный, хоть и богатый?
– Интерес к религии проснулся совсем недавно. На протяжении многих лет Игнатий Ханнан был слишком занят, чтобы вспоминать о вере, но внезапно она вернулась. Наверное, теперь к нему больше подходит определение «фанатично набожный».
Берк рассказал Брендану о копии лурдского грота, который Ханнан установил перед зданием правления своей компании.
– Вот как!
– Полагаю, будет трудно воздвигнуть что-нибудь вроде Фатимы.
Кроу молчал, попыхивая трубкой и рассматривая прохожих.
– Возможно, его заинтересует Ла-Салетт.
На лице Берка отобразилось недоумение.
– Celle, qui pleure? [27]
Берк покачал головой. Подавшись вперед, Кроу повел рассказ о явлениях в Ла-Салетте, имевших место в девятнадцатом столетии. Знаком ли Берк с Леоном Блуа? Жаль, он должен обязательно его прочитать. Писатель очень интересовался ла-салеттскими пророчествами, явственно указывавшими на все плохое, что происходило в недрах церкви.
– Только не говори, что имя Жак Маритен [28]тебе ничего не говорит.
– Разумеется, Маритена я знаю.
– Крестник Блуа, как и его жена Раисса. Маритен написал книгу о Ла-Салетте, но ему настоятельно посоветовали ее не издавать.
– Почему?
– Папа посоветовал, – многозначительно вскинул брови Кроу.
Накануне возвращения в Америку Лора пригласила Джона на чай в гостиницу, и тот захватил с собой Брендана. К его радости, сестра и эрудированный ирландец быстро нашли общий язык.
– А я и не знал, что американцы пьют чай.
– Разве вы не слышали о «Бостонском чаепитии»?
– Как раз это я и имел в виду. Вы ведь выбросили все запасы за борт!
Они поговорили об интересе Игнатия Ханнана к живописным полотнам, изображающим радостные тайны Розария. Брендан достал из рукава сутаны сложенный листок бумаги.
– Вот что у меня получилось.
Лора была в восторге.
– Будьте уверены, Нат отблагодарит вас, – улыбнулась она.
В отпуске на Амальфийском побережье Джон Берк безуспешно пытался наслаждаться «Бедной женщиной» Блуа.
В ящике электронной почты обнаружилось длинное послание от Лоры. Не мог бы он приехать в Штаты и встретиться с Игнатием Ханнаном, чтобы обсудить захватывающий новый проект? Берк в ответ спросил, почему нельзя связаться по почте или по телефону. «У Ната есть предложение, от которого ты не сможешь отказаться». Разумеется, это была чушь, однако перспектива съездить в Штаты показалась Берку заманчивой. Он обратился к своему начальнику, вскользь упомянув о Ханнане. Епископ Санчес Соррондо заерзал в кресле, несомненно прикидывая, как кстати придется папским академиям поддержка американского миллиардера.
– Ну конечно отправляйся.
Берку совсем не польстила мысль, что его отсутствия никто и не заметит. Он позвонил Лоре и сказал, что приедет.
– Я только взгляну на расписание рейсов и дам тебе знать.
– Нат пришлет за тобой самолет.
– Боже милосердный, нет!
Короткая пауза.
– Как скажешь. Ты не мог бы захватить своего друга, отца Кроу?
– Сомневаюсь, что он поедет.
– А ты спроси.
Похоже, работая на Игнатия Ханнана, Лора уверилась в том, что на свете нет ничего невозможного.
К удивлению Берка, Кроу согласился.
– Я всегда хотел открыть для себя Америку.
– Но ты ведь уже ее открыл.
Недоуменный взгляд.
– Путешествие святого Брендана. [29]
Джон Берк позвонил Лоре с хорошей новостью. К этому моменту он также передумал насчет частного самолета, и рано утром два священника, окруженные невообразимой роскошью, поднялись в воздух над аэропортом Чьямпино.
V
«Почему ты за мной следишь?»
Впервые Трэгер заподозрил, что за ним следят, на виа Венето. Несколько раз он замечал невысокого смуглого типа, старательно державшегося ярдах в тридцати. Когда Трэгер остановился у газетного киоска, делая вид, что разглядывает знойных красоток на глянцевых обложках, незнакомец сел за столик летнего кафе завязать шнурки. Трэгер пошел дальше, и вскоре не осталось никаких сомнений, что тип упорно следует за ним. Разрешить проблему можно было, только превратившись из добычи в охотника.
Зайдя в бар, Трэгер сразу же направился в туалет. Как он и надеялся, там оказался выход. Выбравшись в переулок, Трэгер обошел здание, пересек улицу и стал ждать. Тип появился в дверях бара, затем снова нырнул внутрь. Трэгер ждал. Через несколько минут незнакомец вышел, огляделся по сторонам и наконец смирился с неудачей. Он остановил такси, и Трэгер последовал его примеру. Тип вышел на пьяцца Кавур. Трэгер выскочил из машины с миниатюрным фотоаппаратом в руке. Сделав два хороших снимка, он сел обратно и уехал.
Три дня спустя через главный зал кафе «Греко» Трэгер прошел в лабиринт отдельных кабинок в глубине; на стенах друг к другу лепились гравюры с видами былого Рима и сувениры от известных писателей, бывавших в этом заведении. Английский поэт Джон Китс умер в доме, выходящем на Испанскую лестницу, всего в пятидесяти метрах от кафе.
Официант в строгом костюме придирчиво изучил Трэгера, словно решая, стоит ли перед этим человеком заискивать. Трэгер прошел мимо него в один из кабинетов. За столиком на двоих под счетом, выписанным лорду Байрону, сидел тот, кто был ему нужен. Трэгер устроился напротив. Мужчина оторвался от газеты, собираясь выразить недовольство.
– Buon giorno, Antonio. [30]
– Вы меня с кем-то путаете, – ответил тот по-итальянски.
– Почему ты за мной следил?
Официант остановился у столика, высокомерно избегая взгляда Трэгера.
– Un caffe, per favore. [31]
Официант удалился. Анатолий сложил газету, закинул ногу на ногу и закурил. Задув спичку, он положил ее в пепельницу.
– Мне нравятся подобные пепельницы.
Она была похожа на блюдечко, с оранжевым ободком, а на донышке, полускрытая пеплом, виднелась оранжевая надпись «Кафе „Греко“».
– Можешь купить, – предложил Трэгер.
– Я уже стащил себе такую.
Трэгер кивнул: и тут Анатолий не изменил своим привычкам.
Едва заметив слежку, Трэгер перевернул все с ног на голову. Теперь он знал, что каждое утро Анатолий приходит в кафе «Греко» и посвящает сорок пять минут газете на арабском языке. Изучив свою добычу, Трэгер протянул руку и перевернул лист.
– Стамбул?
Анатолий положил газету на колени.
– Почему ты назвал меня Антонио?
– Итальянский эквивалент имени Анатолий. Я тебя проверил.
Беа передала просьбу Трэгера Дортмунду, сохранившему доступ к базам данных Лэнгли. Ей было известно о том, что шеф работает на правительство, но они никогда об этом не говорили. Тайная жизнь Трэгера словно была их маленьким секретом.
Анатолий помолчал полминуты.
– Кто ты такой?
– Когда-то мы были врагами.
– А-а. – Он прищурился.
– Это я составил доклад управления об Али Агдже.
– Несчастный человек.
– А разве нельзя то же самое сказать и о нас с тобой?
Намек на улыбку.
– Все изменилось.
– Да, один из вас выбился в премьер-министры.
– Путин! – Анатолий произнес это, словно сплюнул. – Предатель.
– Мы живем в новом мире. Быть может, Россию скоро примут в НАТО.
Между ними установилась чуть ли не симпатия. Трэгер чувствовал, что Анатолий испытывает нечто похожее на то, что испытывал он сам. Отгремели жестокие сражения, прошли десятилетия, и те, кто остался в живых с обеих сторон, теперь могли встретиться и насладиться странной близостью с противником, которого когда-то изо всех сил старался убить. Трэгер вспомнил, как несколько лет назад случайно попал в Монтекассино на встречу ветеранов германской армии, оборонявших монастырь. С ними были и солдаты той польской части, что в конце концов выбила их из укрытия, но теперь никто бы не подумал, что когда-то они приходились друг другу заклятыми врагами. То же самое работало со старыми разведчиками, и они с Анатолием были тому ярким примером.
– Я в отставке, – сказал Трэгер, когда наконец Анатолий задал вопрос.
– Значит, в Риме ты отдыхаешь?
– А ты сам?
– Я бы назвал это ссылкой.
Трэгер рассмеялся. Ему вспомнилось недовольное брюзжание Дортмунда о том, что прежние враги становятся мнимыми друзьями. Холодная война казалась золотым веком разведки, когда черное было черным, а белое – белым. Распад СССР стал чем-то вроде конца света для тех, кто ради службы рисковал жизнью.
– Я разговаривал с Чековским, – сказал Трэгер.
Разумеется, Анатолию это было известно. Трэгер впервые почувствовал, что обзавелся «тенью», как раз тогда, когда вышел из российского посольства. Лицо Анатолия оставалось непроницаемым.
– Этот человек умеет приспосабливаться, – добавил Трэгер.
Взглянув на часы, Анатолий подозвал официанта.
– Я выпью чего-нибудь. Присоединишься?
Трэгер присоединился. В час пополудни они покинули кафе и прошли несколько кварталов к «Отелло», где устроились за столиком на улице, в тени винограда.
– Почему ты за мной следишь? – спросил Анатолий, перемешивая вилкой макароны.
– Я первый спросил. А ты первый начал за мной следить.
– Как ты связан с Ватиканом?
Разумеется, то же самое в первую очередь заинтересовало и Чековского.
– Я консультант по компьютерам, – сказал Трэгер. – Библиотеке и архиву нужна новая система.
Перед визитом к российскому послу Родригес снабдил Трэгера всеми необходимыми документами. Чековский принял его любезно, но на вопросы отвечал уклончиво.
– По чистой случайности у меня на тот день была назначена встреча с архивариусом, – сказал посол.
– С отцом Кроу?
Чековский презрительно поморщился.
– Я был лично знаком с кардиналом Магуайром.
– Вы виделись с ним в тот день?
Чековский провел рукой по рукаву пиджака.
– Мельком.
– Вы с отцом Кроу стояли у лифта, когда оттуда вышел странный священник.
Чековский задумался.
– Не помню.
– Мы полагаем, это и был убийца.
Чековский подался вперед.
– Некоторые люди, обученные определенной работе, никак не забудут свои навыки.
– Вы подумали о ком-то конкретном?
– К сожалению, таких десятки, – откинулся назад Чековский.
– Господин посол, я посоветовал передать вам материалы, которые вы просили у кардинала Магуайра.
Чековскому почти удалось скрыть удовлетворение.
– Надо довести до конца кое-какие дела.
Несомненно, русский понимал, что, если материалы на Али Агджу попадут в чужие руки, это повредит новой России, и не в последнюю очередь благодаря прошлому Путина.
Отец Кроу высказался против подобного предложения, добавив:
– В любом случае я тут ничего не решаю.
Над этим усиленно работал Родригес. Но как же сложно велись дела в Ватикане! В любом другом месте подобная осторожность была бы приписана стремлению скрыть причастность к чему-то неблаговидному.
Анатолий представлял более серьезную проблему. Опознает ли в нем отец Кроу странного священника, что вышел из лифта, когда он прощался с российским послом?
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
I
«Я прочитала новенну»
Уже в старших классах школы Игнатия Ханнана привлекали в качестве консультанта компании, занимавшиеся разработкой программного обеспечения. И он неизменно удивлялся, когда его предложения не встречали восторженного энтузиазма, поскольку самому юному гению преимущества представлялись очевидными.
Однажды перед домом Ханнанов остановился роскошный лимузин. Дверь открыл Нат. Гостю было лет тридцать, он носил потертые джинсы, футболку с Микки-Маусом и сандалии. Нат удивленно уставился на роскошный автомобиль.
– Твой отец дома?
– На работе.
Незнакомец протянул Нату визитку.
– Передай ему, что я по вопросу компьютерных программ.
– Он в них ничего не смыслит.
– А разве не здесь живет Игнатий Ханнан? – недоуменно почесал голову мужчина.
– Это я.
Смерив взглядом шестнадцатилетнего паренька, пришелец улыбнулся.
– Ты?
– Да.
– Мы можем поговорить?
Фамилия гостя была Леопарди, и он возглавлял компанию «Электра».
– Как ты думаешь, сколько мне лет?
Нат задумался.
– Не знаю.
– Неважно. Я был ненамного старше тебя, когда меня пригласил на работу Билл Гейтс. Невыносимый человек, но гений. Я подумал, что хватит ему на мне богатеть, и открыл свое дело.
Затем Леопарди поведал Нату, что тот, несмотря на юные годы, был лучшим консультантом «Электры». В заключение он предложил ему работу на лето.
– Где?
– Я устроился неподалеку от Бостона.
– Спрошу у родителей.
– Конечно.
Родители не поверили. Леопарди вернулся вечером, в той же одежде, и мистер Ханнан решил, что этот человек – псих, о чем немедленно сказал.
– Наверное, так и есть.
Леопарди озвучил сумму, которую выручит за лето Нат. Больше, чем зарабатывал Ханнан-старший.
Однако Ната заинтересовали не деньги, а суть будущей работы.
– Разумеется, все конфиденциально.
– Я не понял ни слова, – признался отец Ната.
По его просьбе Леопарди взял у миссис Ханнан блокнот и вкратце набросал, что он предлагает Нату. Они ударили по рукам, и Леопарди уехал.
– Все это полная ерунда, – проворчал Ханнан-старший.
– Ты только посмотри, какая у него машина, – благоговейно заметила миссис Ханнан.
– Скорее всего, он ее угнал.
На следующий день, хотя и были будни, мать отвела Ната на мессу и приказала поблагодарить Господа за то, что произошло. В детстве Нат прислуживал в алтаре, но вскоре место мальчиков заняли девочки, и родители забрали его. Они ворчали, что месса меняется, все меняется.
– Мир рушится, – брюзжал отец.
Все лето Нат трудился у Леопарди, остановившись у тетки, которая жила недалеко от офиса «Электры». Новые знакомые – сотрудники фирмы, одетые так же просто, как и Леопарди, – похлопали Ната по плечу:
– Ты здесь совсем как Христос, окруженный старейшинами в храме.
Нату эти слова показались святотатством.
Ему до сих пор регулярно поступали отчисления от использования программы, написанной в то лето, однако с Леопарди они вскоре расстались. Нат создал свою страницу в Интернете и основал компанию, президентом которой стал его отец, вице-президентом – мать, а сам он занял должность исполнительного директора. Следующие несколько лет гонорары за консультации текли рекой.
По настоянию родителей Нат поступил в Бостонский колледж. На лекциях он скучал, от сокурсников, которые были старше его на год, а то и на два и только пили да говорили гадости о женщинах, держался особняком. Название своей будущей компании Нат впервые услышал на лекции по философии. Эмпедокл. Ему просто понравилось, как звучит это имя; учение философа о четырех основополагающих элементах – огне, воздухе, земле и воде, а также любви и ненависти, движущих началах, – показалось ему странным. Он перестал посещать занятия, а потом и вовсе бросил колледж.
– Нужно чем-то зарабатывать на жизнь, – возразил отец.
– Так я зарабатываю.
На самом деле к тому времени Нат полностью содержал своих родителей.
– А вдруг все это рухнет?
– Ничто не вечно.
Последняя фраза оказалась пророческой. Полгода спустя отец, споривший с телевизором, вдруг встал, удивленно оглянулся и упал как подкошенный. Его смерть в одночасье состарила мать. Она проводила почти все время в церкви, переживая о судьбе мужа. Смысл ее жизни теперь заключался в том, чтобы освободить его из чистилища.
Ната захватила идея беспроводного доступа в Интернет. Он разработал оборудование, арендовал частоты на спутнике связи, однако какое-то время казалось, будто он бежит впереди паровоза и поплатится за это. По уши в долгах, Нат уже настолько беспокоился за успех своего предприятия, что поделился тревогами с матерью. Но затем, когда катастрофа казалась неминуемой, небеса открылись, и его подняло на самый гребень. Мать это нисколько не удивило.
– Я прочитала новенну.
– Что ж, это сработало.
– Разумеется. Иначе и быть не могло.
Нат полностью ушел в работу – особенно после того, как у его матери диагностировали болезнь Альцгеймера и он поместил ее в роскошную лечебницу. Казалось, вера оставила его вместе с памятью, покинувшей мать. Никакого серьезного кризиса не было. Нат никогда не сомневался, что, если сядет и хорошенько поразмыслит, все прояснится. Он просто перестал думать о религии, совершать обряды, постоянно находясь в круговороте, особенно теперь, когда «Эмпедокл» зарабатывал астрономические суммы. Нат взял на работу Рея Синклера – они вместе прислуживали в алтаре, а потом Рей прозябал в отделе кадров Бостонского колледжа. Лора Берк пришла по объявлению.
– Где вы учились? – спросил Ханнан.
– В Бостонском колледже.
– И вы тоже? И какая у вас специальность?
– Философия.
– Вот как!
– Если не верите, спросите что-нибудь.
– Кто такой Эмпедокл?
Лора бойко ответила. Это был единственный вопрос по философии, в котором Ханнан хоть что-то смыслил.
– Теперь этот городок называется Агридженто.
Она была права. Ханнан смотрел по карте. И обратил внимание на название расположенного рядом порта. Порто-Эмпедокле.
– Какой у вас опыт работы?
– Никакого.
– Отлично.
Ханнану понравилось, как Лора себя держала, понравился ее склад ума, понравилась откровенность. Он взял ее на работу. И, как и в случае с Реем, это был один из самых умных его ходов.
– А здесь все католики?
Ханнан задумался.
– Я не спрашивал.
Есть ли потолок для роста? Обогатившись Реем и Лорой, «Эмпедокл» устремился к новым высотам. На свой тридцатый день рождения Нат задумался над тем, сколько он стоит – прикидка, кто мог знать точно? – и полученная цифра его ужаснула. Не в силах заснуть, он включил телевизор и наткнулся на какую-то монашку, которая смотрела на него так, словно знала о нем все. Нат собрался было переключить на другой канал, но монашка начала рассказывать про Богородицу. Она говорила так, как говорила его мать. Зачарованный, Нат смотрел канал И-даблью-ти-эн несколько часов подряд и выключил телевизор, только когда в окно уже светило солнце. Он позвонил Лоре и сказал, что его не будет на работе.
– Ты шутишь? Я расписала тебе весь день.
– Отмени и перенеси все.
Пауза.
– Ты заболел?
– Нет, ничего такого. Просто хочу устроить себе выходной.
– Ты заболел.
Нат навестил мать, не просто заскочил на минутку, как раньше, а посидел с ней, жалея о том, что они не могут поговорить. Принесли обед, и Нат накормил ее. Эта высохшая маленькая женщина с перепуганным лицом, казалось, олицетворяла бренность бытия. Что хорошего, если человек завладеет целым миром, но потеряет душу? Подобные мысли не приходили Нату в голову уже много лет. Внезапно собственное богатство показалось ему проклятием.
Склонившись к матери, он прошептал ей на ухо:
– Я буду хорошим мальчиком.
Ему хотелось верить, что она его поняла. Но понимал ли он себя?
– Я схожу на мессу, – прошептал Нат. – И покаюсь.
На следующее утро он отправился на службу. Нат смотрел, как люди идут исповедоваться. На смену кабинкам, оставшимся в его памяти, пришли комнаты примирения, где верующие сидели лицом к лицу со священником и непринужденно болтали о своих грехах. Они выходили просветленными, а вовсе не подавленными, каким помнил себя Нат после обряда. Он подумал о жалобах родителей на перемены в католической церкви. Как можно вернуться к тому, чего больше не существовало?
Нат вылетел в Бирмингем, штат Алабама, в церковь Матери Ангелики, и отстоял сорокапятиминутную очередь в исповедальню. Здесь все уже походило на то, что нужно.
– Преподобный, уже много лет…
– Очень хорошо. Хотите, я помогу вам разобраться с вашей совестью?
– Будьте добры.
Он начал с плотских грехов.
– Ничего такого не было.
– Хорошо.
Священник двинулся дальше по списку смертных грехов, и Нату захотелось повиниться во всех, но лишь когда они добрались до жадности, он ощутил под ногами твердую почву. Двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю он зарабатывал деньги.
– Я даже не могу сказать, когда в последний раз ходил на воскресную мессу.
– И вот теперь вы пришли исповедоваться.
– Я обязательно изменюсь к лучшему.
– В противном случае я не мог бы дать вам отпущение грехов.
В качестве наказания Нат каждый день в течение недели читал Розарий. Четки ему достала Лора, в первый же день, когда он снова появился на работе.
– Да, святой отец.
– А теперь возблагодарите Господа за милость исповеди.
Когда Нат вышел из исповедальни и опустился на колени, ему показалось, что у него с глаз спали шоры. Он посмотрел на алтарь, на его мерцающий священный огонь. Господь сделал его миллионером, и отныне он использует свое состояние во славу Его. И Марии, благословенной Богородицы.
Именно тогда Нат решил почти все свое богатство положить на основание благотворительного фонда «Приют грешников». Но кто возглавит фонд? Нат не мог отпустить ни Рея, ни Лору. Помолившись о том, чтобы ему посчастливилось найти подходящего человека, он вылетел домой.
II
«И сколько вам платят?»
Лора вошла в кабинет Игнатия Ханнана вместе со своим братом Джоном и отцом Кроу. Хозяин кабинета встретил их в джинсах и футболке Университета Нотр-Дам. [32]Его ноги в шлепанцах покоились на мусорной корзине: Игнатий сполз глубоко в кресло и, обхватив лицо руками, смотрел в окно на грот. Мгновение созерцания. Вдруг он выпрямился, подался вперед, и Лора с облегчением отметила, что у него в руках нет четок.
– Делегация из Рима, – объявила она.
Ханнан вскочил на ноги и вышел из-за стола. Его лицо растянулось в широкой улыбке, обычно приберегаемой для конкурентов, чью компанию он намеревался купить.
– Добро пожаловать в «Эмпедокл»!
Брендан Кроу усмехнулся, хотя название компании уже несколько раз попадалось ему на глаза, пока они ехали по частной дороге к административному комплексу.
– Полагаю, вы не откажетесь от вина?
До полудня было еще далеко, и Лора предложила кофе, минеральную воду и прохладительные напитки. Выбор пал на кофе, и вскоре все сидели за большим столом в зале совещаний, и Нат рассказывал гостям-священнослужителям о своей новой мечте. О фонде «Приют грешников».
– Это действительно будет приют? – уточнил Кроу.
Он напоминал человека, который пытается привыкнуть к инопланетянам.
Ханнан внимательно посмотрел на него.
– Как и следует из названия. Но я готов выслушать ваши предложения.
Джон спросил, какова цель организации, и Ната понесло. Любой энтузиазм заразителен, но энтузиазм Игнатия Ханнана просто не имел себе равных. Лора отметила, как с лица Кроу исчезает настороженность. Разумеется, завоевать сердце Джона легко, но главное – добиться сочувствия ирландского священника.
Джон уже выслал по факсу предварительный список полотен, составленный Кроу, с указанием сюжета, художника и местонахождения.
– А цен нет? – спросил тогда Нат.
– Все эти картины принадлежат музеям.
– А разве музеи не покупают экспонаты? – удивился бизнесмен.
– Наверное, покупают.
– Значит, и продают, – заключил Нат.
Лора не собиралась спорить. Она чувствовала, что Нат очень далек от реальности в своем нежелании признавать, что не все на свете продается.
– Вы планируете создать что-то вроде музея? – спросил Кроу.
Нат нахмурился.
– Тайны Розария – вот что представляют эти картины. Я хочу, чтобы фонд «Приют грешников» – если мы оставим название – продавал поклонение Богородице посредством всех доступных рыночных технологий. Я уже засадил несколько человек за работу, они проектируют здание. Кстати, что вы думаете о строениях, в которых компания размещается сейчас?
– Очень впечатляют.
– «Памятник посредственности» – так сказал Дункан Стройк.
Лора запомнила момент, когда молодой архитектор, прославившийся работой в Университете Нотр-Дам, вынес это нелестное суждение. Она тогда испугалась, что Нат натянет галстук-бабочку Стройку на уши.
– И он был прав, – заметил Нат отцу Кроу. – Я хочу нечто иное. Здание, соответствующее целям фонда.