Текст книги "Третье откровение"
Автор книги: Ральф Макинерни
Жанр:
Криминальные детективы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 21 страниц)
В таком случае как относиться к тем, кто присвоил себе право скрывать от верующих послания свыше? Кто замалчивает известие о страшной каре, которая постигнет тех, чья жизнь не будет определяться молитвой и покаянием? Однако произошло именно это.
Хуже того, злодеи предприняли попытку представить все так, будто откровения были полностью опубликованы. В 2000 году это сопровождалось шумной кампанией в средствах массовой информации, вплоть до выложенных в Интернете копий документа, а также богословских рассуждений на тему явлений в Фатиме и откровений простым людям вообще. Сейчас Трепанье не упомянул, какую роль сыграл во всем этом кардинал Ратцингер. Тогда он не обошел вниманием заявления 2000 года и «Доклад Ратцингера» 1985 года.
В 1985-м было объявлено, что тайна слишком сенсационная, чтобы ее раскрывать. Но что сенсационного в документе, который был якобы целиком опубликован в 2000 году?
Трепанье не позволял себе прямой критики в адрес его святейшества, оставляя ее более радикальным группам, таким как братство Пия IX.
Теперь все увидят, что предостережения Богородицы сбываются. Молитвы, покаяния, посты, которые могли бы отвратить наказание, забыты. Милостивая Богородица, молись за нас!
Трепанье покинул студию, как обычно помахав на прощание съемочной группе, и направился в свой кабинет. В холле его взгляд упал на телевизор в углу. Конечно, он увидел на экране себя, однако это была не программа «Фатима сейчас!». Телевизор транслировал другой канал.
Трепанье остановился, оглушенный известиями. Понтифика эвакуировали из Ватикана на вертолете. Конечный пункт не назывался. Но только не в Кастель-Гандольфо. [106]Папа особенно подчеркнул это, чтобы уберечь прекрасный городок на Альбанских холмах от разъяренной толпы. По сообщениям, Ратцингер сказал, что не хочет давать афинянам повод еще раз согрешить против философии, [107]– сейчас над этим загадочным замечанием ломали голову журналисты и ученые мужи, отвлекая внимание зрителей от того, куда увезли его святейшество.
Во Флоренции, где баптистерий одной церкви осквернили, выплеснув ведро грязи на великолепную резьбу дверей, последовала ответная реакция: жители города поднялись на защиту культурных ценностей, прославивших Флоренцию. Повсюду начались жаркие стычки. При мысли о христианах, вынужденных вступить в рукопашную с разнузданными еретиками, у Трепанье чаще забилось сердце.
VI
«Я ничего не понимаю»
Отправляясь к кардиналу Пьячере, чтобы обсудить документы, привезенные из Штатов, Джон Берк захватил Хизер с собой.
– Что это? – спросил он, когда девушка протянула ему конверт.
Прежде чем ответить, та долго молча смотрела на него. Слушая ее, Джон почувствовал, как его внезапно вернуло назад в безумие дней, проведенных в «Эмпедокле». Тайна Фатимы. Он смотрел на пакет из плотной бумаги. Как, во имя всего святого, его вытащили из архивов, передали Игнатию Ханнану и вот теперь вернули обратно руками Хизер? Задаваясь этим вопросом, Джон думал о Брендане. Сначала ужасная смерть друга казалась ему лишь одним из случайных событий, которыми полнится современный мир, бездумным убийством, совершенным застигнутым врасплох грабителем. Еще до отъезда Джон, разумеется, слышал предположения, будто зарезал его Винсент Трэгер. И вот он теперь здесь, с бородой, но все же узнаваемый, стоял рядом с Хизер на бетонной полосе аэродрома у частного самолета с красочной эмблемой «Эмпедокла» на хвосте.
По дороге в Ватикан Хизер, сидя на заднем сиденье между Трэгером и Джоном, спокойно рассказывала о произошедшем после отъезда Джона.
– Все уверены, что отца Кроу убил Винсент. – Прозвучавшее в ее голосе сомнение оказалось заразным.
– Но как документ попал в руки к мистеру Ханнану?
– Он его купил.
– У кого?
– У того, кто забрал документ из кабинета Винсента.
Трэгер добавил к рассказу Хизер свое слово, еще больше все запутав. Бывший агент советских спецслужб разгуливает по стране?
– Это он убил вашего друга, – сказал Трэгер.
– Но почему?
– Ради всего этого.
– О господи.
Пакет разом будто отяжелел.
Водитель получил указания отвезти Трэгера в каса дель Клеро. На следующее утро Берк заехал за Хизер, чтобы вместе отправиться к кардиналу Пьячере. Ему было не по душе излагать эту запутанную историю одному; он хотел, чтобы рядом находилась Хизер, готовая ответить на вопросы, которые неминуемо возникнут у кардинала.
А тем временем Рим превращался в зону боевых действий. Главные улицы Старого города запрудили толпы мужчин в бурнусах и женщин в хиджабах. Плакаты на арабском и итальянском провозглашали повсюду, что нет Бога, кроме Аллаха. После первых вспышек насилия Джон получил разрешение переселить Хизер в монастырь кармелиток, устроенный Иоанном Павлом II за стенами Ватикана. В дверях их встретила монахиня.
– Святая Тереза! – воскликнула Хизер, отступая назад.
Монахиня улыбнулась.
– Нет, сестра Долорес.
– Я имела в виду облачение.
– Понимаю, понимаю. – Взяв Хизер за руку, кармелитка повернулась к Джону. – Здесь ей будет хорошо.
Когда Джон заехал к ней, чтобы отправиться к кардиналу Пьячере, Хизер сияла.
– Это райское место, святой отец.
– Я здесь раза два служил мессу.
– Две монахини говорят по-английски.
– Как и кардинал Пьячере.
Они направились к зданию, в котором находился кабинет исполняющего обязанности государственного секретаря. Справа, еще выше, располагалась обсерватория, а за ними стояло здание папских академий, где работал Джон. После бурной суеты города контраст со спокойной умиротворенностью Ватикана был особенно разительным.
Бернаньи, священник, которого Джон знал по дому Святой Марфы, принял гостей в приемной и проводил прямо к кардиналу, бормоча о плотном графике государственного секретаря. Пьячере привстал, кивнул Хизер и предложил придвинуть стулья к столу.
– Значит, вы работаете помощницей знаменитого Игнатия Ханнана?
– Разве он знаменит? Хотя, впрочем, наверное. Нет, помощницей у него работает Лора, сестра отца Берка.
– А вы посланница, курсирующая между Римом и Америкой?
– Это мой первый визит, ваше высокопреосвященство. – Правильную форму обращения подсказал Джон.
– Вы приехали в неспокойное время.
Пьячере подал знак, и Бернаньи шагнул вперед, протягивая конверт, привезенный Хизер.
– И все из-за него.
И тут, как и предвидел Джон, кардинал пожелал услышать как можно более полную историю документа. Хизер особенно подчеркнула, что из-за него погибли люди.
– Отец Брендан Кроу, – сказал Джон.
– И Беатрис, секретарша Винсента Трэгера.
– А, Бе-а-три-че, – повторил Пьячере на итальянский манер. – Будем молиться о том, чтобы она, как и ее тезка, попала в Paradiso. [108]
Кардинал перевел взгляд на конверт, который держал в руках.
– Да, из-за этого документа погибли люди. И, боюсь, многим еще суждено погибнуть. Это подделка.
Он достал из конверта ученическую тетрадь и рассеянно ее перелистал.
– Потребовалось лишь несколько минут, чтобы установить, что этому документу самое большее месяц. Почерк поразительно похож на почерк сестры Лусии. Практически идентичный – и все же отличия есть.
– Значит, все эти возмущения и нападки на церковь и его святейшество основываются на… – опешил Джон.
– На вольном продолжении того, что содержится в оригинальном тексте.
– Как только опубликуют подлинник, волнения утихнут. Когда будет сделано заявление?
– Меня отговорили делать заявление, – тихо промолвил Пьячере. – И я объясню почему. Во-первых, утверждение о том, что данный документ является подделкой, даже подкрепленное письменным заключением почерковеда, будет воспринято как уловка. Да, да, мы живем в век всеобщей подозрительности. Как вам нравится такой парадокс: заявление о том, что документ, вызвавший кровопролитие, является подделкой, сопровождаемой заключением эксперта. В воздухе витают мысли о мошенничестве и подлоге, и это бросает пятно на суждения экспертов. Однако это не главная причина. Самый убедительный способ показать, что это, – он снова перелистал тетрадь, – содержит измышления, которых нет в оригинале и подлиннике, заключается в том, чтобы просто положить их друг рядом с другом.
– И какие проблемы? – спросил Джон.
– Такое сопоставление может сделать любой.
– Я ничего не понимаю.
– Всю документацию, обнародованную в двухтысячном году, по-прежнему можно запросто найти в Интернете. И в ней нет ничего похожего на тот отрывок, который так задел наших мусульманских братьев. Но, как вам, вероятно, известно, кое-кто с самого начала сомневался в подлинности опубликованного. Определенный тип мышления не может обойтись без предостережений о грядущем конце света. Уверен, именно поэтому Откровения Иоанна Богослова сделали последней книгой Нового Завета. – Пьячере улыбнулся. – Эту книгу толковали так и эдак, но все равно ее смысл остается неуловимым. Однако я отклонился от темы.
Джон по-прежнему не понимал, в чем проблема. Пригласить несколько видных мусульманских богословов, дать им сопоставить оба документа, и пусть сами делают заключение.
Лицо кардинала Пьячере опечалилось.
– Вся беда в том, что подлинного документа в архивах нет.
Хизер подалась вперед.
– Я отдала его на хранение Винсенту Трэгеру. Грабитель проник к нему в кабинет, убил Беатриче и похитил документ из сейфа. – На этот раз она произнесла имя секретарши Трэгера modo italiano. [109]
– А у вас он как оказался, дитя мое? – спросил Пьячере.
– Мне его передал отец Брендан Кроу.
Пьячере откинулся назад.
– Ну конечно, конечно. Один из немногих, кто мог забрать папку. Значит, он взял документ с собой в Америку?
– Я была уверена, что везу его назад.
Кардинал сплел длинные пальцы.
– Итак, вы видите, что перед нами неразрешимая проблема. Одному Богу известно, сколько еще будут продолжаться бесчинства. Кажется, день ото дня они становятся все неистовей.
То, что впервые произошло во Флоренции, распространилось на весь континент. Повсюду коренные жители поднимались на защиту церквей и музеев от толп разъяренных мусульман. В Париже для усмирения беспорядков пришлось вызывать полицию, и тут произошла стычка между полицейскими-мусульманами и их коллегами-христианами. Бывшие товарищи оказались по разные стороны баррикад из горящих машин.
Кардинал Пьячере настоял на том, чтобы гости выпили по бокалу вина. Он попросил Хизер передать благодарность мистеру Ханнану за то, что тот, как ему казалось, вернул документ, похищенный из архивов.
– Он заплатил за него четыре миллиона долларов, – сказала Хизер.
– Mamma mia!
Кардинал непроизвольно хлопнул руками, и из приемной тотчас же прибежал Бернаньи.
– Нет, нет, отец Бернаньи, я просто дал волю чувствам. – Он повернулся к Хизер. – И кому достались эти деньги?
– Кажется, был какой-то посредник, – сказала та.
Пьячере закрыл глаза и задумался. Через некоторое время Джон со страхом подумал, что кардинал, наверное, заснул, сраженный известием о том, что четыре миллиона долларов заплатили за подделку. Наконец Пьячере заговорил, не открывая глаз.
– А как поживает ваш Винсент Трэгер, дитя мое?
Притяжательное местоимение нисколько не смутило Хизер.
– Он в Риме. Отпустил бороду.
– Мне бы хотелось снова увидеться с ним. Знаете, мы ведь уже встречались.
– Ваше высокопреосвященство, хотите, я приведу его?
– Буду вам очень признателен. Благодарю вас, отец Берк.
Кардинал встал, гости тоже поднялись, появился Бернаньи, и вскоре Джон и Хизер уже направлялись назад к монастырю.
– Столько пролито крови – и ради подделки.
В который раз Джон пожалел, что рядом нет Брендана Кроу. Сейчас чувство было особенно сильным: Брендан наверняка привел бы несколько примеров, когда подделки меняли ход истории.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
I
«Ты ей сказала, что это подделка?»
– О господи, его похитили! – воскликнула Зельда.
Она полагала, что Габриэль Фауст отправился в Рим по поручению Игнатия Ханнана возвращать законному владельцу документ, якобы выкраденный из ватиканских архивов. Лора объяснила, что это не так, после чего ей пришлось ее успокаивать. Тем временем Нат украдкой направился к двери.
– Нат, стой, – окликнула его Лора.
У нее не было никакого желания оставаться наедине с женщиной, впавшей в истерику.
Лора усадила Зельду в кресло, Ханнан с опаской следил за ними. Рей принес кофе; Зельда схватила чашку обеими руками, переводя взгляд с одного на другого. На ее неплохо сохранившемся, все еще привлекательном лице был написан невысказанный вслух вопрос: неужели я потеряла еще одного мужа?
– Габриэль купил подделку, – сказал Нат, усаживаясь в кресло, однако от Зельды его отделял письменный стол. – За четыре миллиона долларов.
Зельда ахнула.
– Пока что чек не пытались обналичить.
– По крайней мере, мы о такой попытке не знаем, – поправил Рей, всегда считавшийся душой компании.
– Где Габриэль? – проскулила Зельда.
Каждый из присутствующих хотел бы знать, но по разным причинам.
– Вы уже сообщили в полицию?
Лора и Рей переглянулись. Нату уже приходилось терять миллионы, в каком-то смысле он проделывал это ежедневно, но ничего подобного еще не случалось.
– Найдите его, – приказал Рею Нат. – И никакой полиции. Мы знаем, на что она способна.
Лора отвела Зельду в женский туалет. Зельда прилегла на кушетку. Не лучшая сцена для спектакля о дважды овдовевшей женщине, но, по крайней мере, рядом не было Ната. Зельда лихорадочно соображала.
– Винсент Трэгер, – наконец сказала она, уже полностью владея своим голосом. – Это его рук дело.
Лора не стала спрашивать, почему Зельда так решила, но та все равно выложила причину.
– Он ревновал к Габриэлю. Не знаю, обратили ли вы внимание на его реакцию, когда мы с Габриэлем появились здесь в качестве мужа и жены.
– Нет, не обратила.
– Точно говорю, это Винсент. Мы должны его найти. – Зельда уселась на кушетке. – Я знаю, кому позвонить.
Лора осторожно опустилась рядом. Она захватила с собой кофе Зельды, но он уже остыл. Зельда махнула рукой, показывая, что кофе ей не нужен.
– Ну как я могу есть и пить?
Всхлипывая, она рассказала Лоре о своей первой ссоре.
– На самом деле это даже была не ссора. Просто мы разошлись во мнениях. Я предложила передать новому фонду картину, которую Габриэль достал для меня. Чтобы он повесил ее у себя в кабинете.
– А он отказался, – сказала Лора, чувствуя себя героем драмы Беккета. [110]
Улыбка сменила слезы.
– Габриэль сказал, что считает эту картину первым звеном, связавшим нас.
Лора протянула бумажное полотенце, и Зельда промокнула глаза. Через пятнадцать минут Лора привела полностью успокоившуюся Зельду в кабинет Ната.
– Я собираюсь нанять частного детектива, – объявила Зельда.
– Обсудите это с Реем, – предложил Нат.
Это был приказ, и Рей увел Зельду к себе в кабинет.
– Ты ей сказала, что это подделка? – спросил Ханнан.
– Ты сам об этом упоминал. Похоже, это не отложилось у нее в сознании.
Телеграмма от Джона Берка пришла за полчаса до появления Зельды. Документ, который Хизер доставила в Ватикан, был тщательно изучен. Тех слов, из-за которых по всему миру на улицы высыпали разъяренные, неистовые мусульмане, в оригинальном тексте не было.
– Фауст заявил, что это подлинник, – сказал Ханнан.
– Он сказал, что подлинность документа подтвердил эксперт, – поправила Лора.
– Инагаки.
– Кажется, так.
– Я хочу с ним поговорить, – угрюмо промолвил Ханнан.
Рей уже работал над этим. Ему первому пришла в голову мысль нанять частного детектива, чтобы установить местонахождение Габриэля Фауста. Не вызывало сомнений, что Фауст исчез, и ни Лора, ни Нат не могли искать утешение в мысли, будто его похитили. В данных обстоятельствах в такое могла поверить только жена.
После того как пришла телеграмма, Лора связалась с братом по телефону и получила подробный отчет о встрече с кардиналом Пьячере.
– В Ватикане уверены, что это подделка?
– Лора, по словам кардинала, экспертам потребовалось всего несколько минут, чтобы это установить.
– Откуда нам было знать?
Задавая этот вопрос Джону, Лора словно обращалась к Нату. На самом деле ее не покидало чувство, будто она подвела своего босса. По какой-то не поддающейся рациональному объяснению причине она считала себя виновной во всем случившемся. Это ведь она пригласила Джона и Брендана Кроу в «Эмпедокл». Внезапно ей пришла в голову одна мысль.
– Отец Кроу изучил послужной список Габриэля Фауста и дал добро.
– И что с того? – не понял Джон.
– Габриэль Фауст исчез.
Впоследствии Лора поделилась с Реем подозрениями о том, что Брендан Кроу, возможно, давно был связан с Фаустом. Как удачно получилось: под рукой оказался человек из Ватикана, заверивший Ната Ханнана в том, что Габриэль Фауст – тот самый специалист, который может возглавить «Приют грешников». Где находился Фауст, когда Кроу был убит? А что, если отец Кроу привез с собой в Америку липовый документ? Рей следил за ее рассуждениями с хитрой усмешкой.
– Не вздумай писать романы, – посоветовал он, когда Лора закончила.
– Что ты хочешь сказать – исчез? – спросил Джон.
– Его здесь нет. И никто не знает, где он. Даже его жена.
– Ватиканские эксперты выразили восхищение мастерской подделкой почерка.
– Джон, тебе там ничего не угрожает? Все это просто ужасно. Как дела у Хизер?
– Я перевел ее в монастырь кармелиток.
– А карамель они готовят?
Джон пропустил эту шутку мимо ушей.
– Монастырь расположен внутри Ватикана. Хизер в безопасности, как и я.
Лоре хотелось бы услышать что-нибудь более обнадеживающее. Лорел и Харди перегнали самолет, на котором доставили Хизер и Трэгера в Рим, обратно в аэропорт Логан, как они выразились, «в порт приписки».
– Джон, Хизер лучше вернуться сюда.
– По-моему, ей здесь нравится.
– У Хизер есть такое качество: ей везде нравится.
– О, думаю, дело не только в этом. Вместе с ней прилетел Трэгер, – добавил Джон.
– Знаю.
– Я устроил его в обитель для священников. Оказывается, кардинал Пьячере с ним знаком.
Рей был прав. Ей ни за что нельзя писать романы. Все с друг другом связано.
– Дело не в деньгах, – сказал Нат.
– Понимаю.
Нат был откровенно оглушен мыслью о покупке и продаже такой священной реликвии, как тайна Фатимы. Отсюда его немедленное решение отправить документ в Рим. Если бы Трепанье не раструбил во всеуслышание подложный отрывок, все можно было бы уладить. Подумаешь, купили подделку и потеряли деньги, этим бы дело и ограничилось.
– Так где же подлинный документ? – спросил Нат.
Хороший вопрос.
– Отец Трепанье по-прежнему не отвечает на мои звонки.
II
«Я готовлю его сам»
Жан Жак Трепанье выслушал рассказ Лоры Берк и Рея Синклера о суждении, вынесенном ватиканскими экспертами относительно подлинности документа, опубликование которого привело к непредсказуемым последствиям, со скептической усмешкой. Двое подручных Игнатия Ханнана подкараулили его, когда он выходил из телестудии, после того как сообщил зрителям, что они стали свидетелями гнева свыше, о котором предупреждала Богородица. Трепанье направлялся обедать и пригласил незваных гостей пойти вместе с ним. За столом за супом из моллюсков они выложили ему то, с чем пришли.
– Иного нечего и ожидать, – усмехнулся Трепанье.
– Вы не верите?
– Дорогая моя, а что еще мог сказать Ватикан? Разве вы не понимаете, что мы разоблачили полстолетия обмана? И вот двуличность папского престола вылилась в кровавый хаос.
– По-моему, святой отец, благодарить за это нужно вас, – заметил Рей.
– Меня?
– Ведь вы обнародовали документ.
– Правду нельзя замалчивать вечно, – с вызовом бросил Трепанье.
– Как к вам в руки попало письмо? – спросила Лора.
Следовало подготовиться к тому, что его попытаются обвинить в бесчинствах, раскатившихся по всему миру. И все же он удивился. Поэтому вопрос Лоры загнал его в угол. Разве может он, глас, обличающий ватиканскую бюрократию в лживости, сам укрываться за – как бы помягче выразиться? – отговорками и уклончивыми ответами?
– Я его купил.
– Купили?
– У Габриэля Фауста? – высказал догадку Рей.
– Да.
– Но он уже продал документ Игнатию Ханнану, – заметила Лора.
– Я довольствовался ксерокопией интересующего меня отрывка.
– Который в действительности является подделкой, – сказал Рей.
– В таком случае почему сбывается то, что в нем предсказано? Только об этом сейчас и говорят.
– Что убедит вас в том, что вы купили подделку?
И снова Трепанье поразился дерзости, с какой его обвиняют.
– А как отнесся к заключению ватиканских экспертов Габриэль Фауст?
– Он не стал его дожидаться.
– Что вы хотите сказать?
– Габриэль Фауст смылся.
Они выжидательно смотрели на Трепанье. Определенно, такими вещами не шутят. Ложь стала бы свидетельством слабости.
– Это ничего не доказывает, – сказал Трепанье своим гостям.
Те смотрели так, как много лет назад смотрели на него либерально настроенные преподаватели семинарии.
– Так или иначе, теперь вам все известно, – сказал Рей Синклер.
– Суп был очень вкусным, – сказала Лора.
– Я готовлю его сам.
После их ухода Трепанье нехотя признался себе, что неожиданное известие его не на шутку встревожило. Он попытался почерпнуть силы в своей первой реакции: разумеется, ватиканские бюрократы будут любыми способами доказывать свою причастность к тому, что столь важный документ на протяжении долгих лет хранился в тайне. Не они ли сами когда-то притворялись, будто обнародовали третью тайну? И вот сейчас подорвались на собственной мине. Однако каким бы убедительным ни было подобное объяснение, оно больше не удовлетворяло Трепанье.
Своим визитом Синклер и Берк давали понять, что отрывок, за который Трепанье выложил огромные деньги, на самом деле сфабриковал Габриэль Фауст. Достав ксерокопию, Трепанье пристально ее изучил. Сравнил со страницами, опубликованными в 2000 году. Ни один эксперт не сможет отрицать, что почерк абсолютно идентичный. С другой стороны, эксперты имели дело не с ксерокопией.
Трепанье беспокоило то, что братство Пия IX не присоединилось к нему, осуждая Ватикан с новой силой, теперь, когда пропавший кусок был обнародован. Неужели Катена не видит, что текущие события подтверждают те обвинения, которые выдвигались им на протяжении многих лет? Если бы обсудить с ним все это. Быть может, братство злится на него, Трепанье, за то, что тот не поделился с ними взрывной информацией, перед тем как предать ее огласке? Трепанье подумал связаться по электронной почте. Подумал позвонить. И в конце концов понял: чтобы полностью прояснить ситуацию, ему нужно самому отправиться в Рим.
Эта мысль ужаснула его. Мрачное наслаждение, с каким Трепанье смотрел по телевизору кадры с неистовыми разъяренными толпами, было возможно только на безопасном расстоянии, отделявшем его от обезумевших демонстрантов. Самому Папе пришлось тайком покинуть Рим. Лететь туда означало отправляться на место боевых действий.
Трепанье долго перебирал все доводы против. Пытался убедить себя в том, что это невозможно, но в конце концов смирился с тем, что лететь необходимо. Пусть ватиканские эксперты попробуют убедить Жана Жака Трепанье в том, что он выложил двести пятьдесят тысяч долларов за ксерокопию фальшивки.
Сделав все необходимые приготовления – как оказалось, с билетом в Рим не возникло никаких проблем, ему даже предложили без доплаты лететь бизнес-классом. – Трепанье позвонил Зельде.
– Габриэль?! – выкрикнула та.
– Это отец Трепанье, Зельда.
Вопрос, который он намеревался задать, хотя ему и казалось маловероятным, что Лора Берк и Рей Синклер солгали, нашел ответ сам собой.
– Он у вас, святой отец?
В данных обстоятельствах предположение, что Габриэль Фауст мог укрыться у него, выглядело странным. Джей вспомнил, как только что назначенный директор «Приюта грешников» предложил ему установить тесное сотрудничество между «Фатимой сейчас!» и новым фондом. Неужели Фауст уже тогда закладывал фундамент будущей сделки? Трепанье прогнал эту мысль. Он сказал Зельде, что ее мужа у него нет.
За свое любопытство ему пришлось заплатить тем, что он долго выслушивал ее сбивчивый, бессвязный, прерываемый всхлипываниями рассказ о пропавшем муже. Знала ли Зельда, в чем его обвиняют? Судя по всему, нет. Трепанье слушал ее, предлагая слова поддержки, и никак не мог представить себе ту сияющую молодую жену, какой она была еще совсем недавно. Наконец ему удалось завершить разговор обещанием отслужить мессу за благополучное возвращение Габриэля Фауста.
После чего он тронулся в путь.
Священник путешествует налегке – то, что на нем надето, а в чемодане еще одна сутана и воротничок, носки, нижнее белье, туалетные принадлежности и требник. Оставив машину на стоянке, Трепанье прошел в здание вокзала, навстречу мучительной процедуре личного досмотра. Единственным светлым пятном, хотя поначалу его это удивило, было относительно маленькое количество пассажиров, которые когда-то выстраивались длинной извивающейся очередью к группе полицейских, превращавших путешествие в наказание. Сегодня же Трепанье дошел до барьера за считаные минуты. Низенькая толстая женщина, заполнившая своими пышными формами мундир, внимательно изучила билет и паспорт. Рим? Казалось, женщина собралась что-то сказать, но затем молча указала на металлоискатель. Как обычно, устройство обратило внимание на чудодейственную медаль. Трепанье пришлось расстегивать воротничок и снимать медаль. Хищное создание подозрительно уставилось на нее.
– Что это такое?
– Чудодейственная медаль.
Недоуменный взгляд. Неужели в Бостоне больше не осталось ни одного католика?
– И зачем она нужна?
Боже милосердный! С уст Трепанье едва не сорвался кощунственный ответ: «Чтобы меня останавливали на пункте досмотра». Но нет. Он объяснил, что это религиозный символ.
Последовало небольшое замешательство, а затем – словно проявление веротерпимости – женщина-полицейский махнула рукой, пропуская Трепанье.
– Я сама протестантка, – крикнула она вдогонку.
Это маленькое происшествие как нельзя лучше характеризовало нынешнее положение дел в мире. Давным-давно в Париже, на рю де Бак, Богородица творила чудо, раздавая медали, и копия такой медали сейчас была у Трепанье. Ниспосланный свыше жест защиты падшему миру. И вот теперь он превратился если и не в символ противоречия, то, по крайней мере, в препятствие на пути движения в этой долине слез.
Кроме Трепанье в бизнес-классе было еще всего два пассажира. Позади уходили ряды кресел эконом-класса, с виднеющимися лишь кое-где головами. А в первом классе кто-нибудь есть? К Трепанье относились с бесконечным вниманием. Быть может, этот тщедушный молодой бортпроводник католик? Скорее всего, нет. Он обращался к Трепанье «сэр». Перед взлетом Трепанье предложили что-нибудь выпить. Удивив самого себя, он попросил виски с содовой. Когда коктейль принесли, Трепанье принял его маленькими глотками, словно лекарство.
Мысли на высоте тридцать восемь тысяч футов сменяются калейдоскопом, от сна к бодрствованию. Первый час Трепанье читал требник, а когда отложил, ему снова предложили выпить. Почему бы и нет? Еще виски с содовой. Из подлокотника кресла поднимался телевизионный экран. Трепанье из любопытства его включил. Выпуск новостей, кадры бесчинств, погромов, поджогов на улицах. Он выключил и убрал телевизор. Подумать только, его обвинили в том, что все это его рук дело. Трепанье прочитал Розарий. Поспал.
Проснувшись, он увидел, что в салоне темно. Пара напротив устроилась на одном кресле. Трепанье отвернулся, уставившись в иллюминатор. На конце крыла подмигивал огонек, а за ним сияли звезды, уменьшенные расстоянием до крохотных светлых точек. Когда-то по этим звездам ориентировались мореплаватели, бороздившие океаны, как тот, что сейчас проплывал далеко внизу. Трепанье вспомнил истеричный рассказ Зельды. Человек, продавший ему ксерокопию пропавшего отрывка третьей тайны, смылся, говоря словами Синклера. Неужели его обвели вокруг пальца?
Трепанье решительно прогнал эту мысль, словно она была преступлением против самой веры. Попросив у бортпроводницы одеяло, он отказался от еще одного коктейля, укутался в одеяло, ища уюта в тепле, и постепенно к нему вернулось сознание собственной правоты.
Аэропорт имени Леонардо да Винчи представлял собой военный лагерь: повсюду карабинеры, пассажиров единицы. Выйдя на итальянское солнце, Трепанье остановил такси. После секундного колебания, как и было решено в долгом, беспокойном полете, он назвал адрес братства Пия IX.
III
Все мы семиты
Кардинал Еугенио Пьячере в юности думал пойти в орден цистерцианцев, но затем поступил в епархиальную семинарию в Болонье, которая готовила мирских священников. Разумеется, все итальянские школьники и школьницы проходили Мандзони, [111]однако в большинстве случаев ограничивалось лишь выдержками из «I promessi sposi». Интерес Пьячере был гораздо глубже. Он перечитал несколько раз «La morale cattolica» [112]этого выдающего писателя из Милана, в последний раз в трехтомном издании с критическими замечаниями Романо Америо. [113]Пьячере прочитал «О пяти язвах Святой Церкви» Розмини; Розмини был ближайшим сподвижником Пия IX до бегства Папы в Гаэту. И разумеется, он зачитывался Данте. Восхитительная заключительная песнь «Рая» привела его к работам Бернара Клервоского, оживив давнюю мечту о монашестве. Пьячере несколько раз удалялся в монастырь траппистов. [114]Он разрывался между тем, чтобы продолжать свой нынешний путь, и окончательным уходом из мира. Духовный наставник Пьячере терпеливо выслушал его, кивая.
– Это искушение, – наконец сказал он.
Трудно было считать суровую жизнь монаха-трапписта искушением, но Пьячере решил следовать советам наставника, а не собственным устремлениям, которые на поверку могли оказаться сиюминутной прихотью. Он продолжил путь, по которому двигался.
И вот сейчас, много лет спустя, Пьячере стал князем церкви, исполняющим обязанности государственного секретаря Ватикана, и оказался перед лицом величайшего кризиса Нового времени. Из своего убежища – его святейшество укрылся на вилле Стритч под Римом, но об этом знали только Пьячере и еще два-три кардинала – Бенедикт посылал молитвы и советы весьма неопределенного характера, от которых было мало толку в поисках решения проблемы нескончаемой вереницы посетителей, осаждавших кабинет Пьячере.
Понтифик рассуждал о своих предшественниках, призывавших к крестовым походам. Он напоминал про сражение при Лепанто и осаду Вены. [115]Все это не приносило утешения. Каждый человек должен иметь дело с тем историческим моментом, в котором живет сам.
– И все это из-за подложного документа, – печально промолвил Пьячере.
– Константинов дар, [116]– пробормотал понтифик.
Между кабинетом Пьячере и виллой Стритч была проложена защищенная телефонная линия. Ни одно важное решение не принималось без согласия его святейшества. Однако Пьячере не беспокоил Папу настойчивыми требованиями Чековского.