Текст книги "Прикосновение звёзд"
Автор книги: Раиса Крапп
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 25 страниц)
– Вы могли погибнуть!
– Со мной был Урс.
– Уходите, не хочу вас видеть! Заберите ваше гадкое снадобье, я никогда больше не стану его пить! Я вполне могла бы обойтись без него, а без вас... а вы... Убирайтесь прочь!
За ужином Гретхен была молчалива, не поднимала глаз на Ларт. Потом вышла во двор, села на скамью под деревом. Урс сейчас же подошел, ткнулся в колени – с Лартом у него были "по-мужски" сдержанные отношения, но на ласки Гретхен он отзывался с восторженностью щенка и обожал класть голову ей на колени. И теперь он блаженно зажмурился, едва только Гретхен задумчиво погладила его. Через несколько минут к ним подошел Ларт, помедлив, спросил:
– Вы еще сердитесь, Грет?
– А... вы? – тихо проговорила она, не глядя на него.
– Помилуйте, я и не думал на вас сердиться. За что?
– За мою неблагодарность, конечно. Но... Мне стало так безумно страшно за вас... я забылась... И повела себя, как капризная девчонка.
–А если я скажу, что мне было приятно ваше искреннее проявление чувств?
–Я не обидела вас? – Она подняла голову, виновато глядя на него.
– Ни на минуту, ни даже на мгновение, – улыбаясь, проговорил он.
– Тогда забудьте мою глупую выходку, я прошу вас.
– Мне бы не хотелось. Вы были так хороши...
Глава шестнадцатая
в которой звезды не благоволят к беглецам,
а, может быть, и наоборот
Оседланные кони ждали у ворот. Ларт решил ехать ночью, под покровом темноты. Он был уверен, что Лекруж не легко смирится с тем, что столь дорогая добыча ушла сквозь пальцы. Наверняка весь день по округе рыскали его люди, отыскивая след беглецов, и с рассветом поиски продолжатся. Поэтому Ларту и Гретхен оставлена лишь ночь, и ею необходимо воспользоваться – город Лекружа еще чересчур близко.
Крестьянин с супругой вышли проводить недолгих постояльцев, тепло простились с ними, пожелали удачи и легкого пути.
Ларт и Гретхен были в нескольких шагах от коновязи, когда впереди сухо и негромко щелкнуло. В тот же миг Ларт сбил Гретхен с ног и, придавленная тяжестью его тела, она едва ли могла увязать цепь событий, плотно слитых в одно мгновение – вспышка, грохот, короткий стон, нечеловеческий вопль, который тотчас оборвался и бесконечная тишина, наполненная странными булькающими звуками...
– Грет? – странный, сдавленный тревожный голос, дыхание коснулось лица. – С вами все в порядке?
– Да.
– Огня!
Обомлевшие, перепуганные хозяева до того момента замерли неподвижными силуэтами в светлом проеме двери. Окрик Ларта помог им прийти в себя. Крестьянин схватил фонарь и бросился к ним. Свет выхватил из темноты Ларта, лошадей, а дальше, на грани света и тени было что-то еще – темное, бесформенное, неподвижное. Гретхен поднялась с земли и, отряхивая платье, неосознанно шагнула туда, – Ларт быстро обернулся.
– Вам не надо быть здесь. Вернитесь в дом.
Она повернулась и, не прекословя, послушно пошла назад, села у очага, смотрела, как суетилась хозяйка – бледная, испуганная; взгляд приковывали трясущиеся руки женщины. Она хватала какие-то тряпки, что-то бегом несла во двор... Потом сидела рядом с Гретхен, и они вдвоем чутко вслушивались в ночную тишину. Было слышно, как ночная бабочка бьется о стекло лампы. Хозяйка вдруг знобко передернула плечами и проговорила:
– Собака-то прямо в глотку ему вцепилась. Кабы не собака...
И снова замолчала до тех самых пор, пока не стукнули ворота. Она торопливо встала, комкая передник. Вошли мужчины. Встретив взгляд огромных испуганных глаз, Ларт ответил на безмолвный вопрос Гретхен:
– Наш вчерашний знакомый. Он был один.
Лицо ее дернулось, она судорожно переглотнула.
– Ничего, – проговорил хозяин. – Считай, повезло вам. Пса своего благодари, парень, а то лежал бы сейчас с дыркой во лбу. Молодчага пес. Садись-ка к огню поближе, погляжу твое плечо.
Ларт неловко стянул куртку, и Гретхен увидела, что левое плечо его прямо поверх рубахи туго замотано тряпкой – и рубаха, и повязка перепачканы темными пятнами. Усадив Ларта на низкий табурет, хозяин размотал сделанную наспех повязку, стянул рубашку.
– Ничего, – успокоил он, осмотрев рану, – поверху пуля чиркнула, уже и кровь почти остановилась – заживет скоро. Дай-ка воды, жена, да тряпиц еще. Э, да ты, видно, отчаянная головушка, парень, на тебе ж места живого нету. Это в какую переделку надо попасть, чтобы вот так-то?..
Не отвечая, Ларт смотрел на Гретхен. Она стояла, не сводя глаз с его тела, иссеченного шрамами, и теперь медленно, как сомнамбула, шла к нему. Остановилась. И вдруг опустилась на колени, прижалась щекой к его руке. Он молча погладил ее волосы.
– Пожалуйста, проводите ее наверх, – повернулся он к женщине.
Хозяйка взяла ее за плечи, подняла.
– Идемте-ка, бедняжка моя. Это дела мужчин.
Перевязывая Ларта, хозяин проговорил:
– А ведь она тебе не жена, парень.
– Не жена.
– Я это не сейчас понял. И даже не подружка сердечная.
– Госпожа она, – сказала вернувшаяся хозяйка. – Вся как есть госпожа.
– Это верно, – согласился с ней супруг. – Да и ты, сдается мне, не простого роду.
Ларт промолчал. Хозяин сказал:
– Я это не к тому, чтобы секреты твои вызнать, нам это совсем даже ни к чему. Но доброго человека от лихого я отличить умею. И вижу, что беда за вами след в след идет. Ты вот что, не торопись. Передохни здесь. Поспешать тоже с умом надо, а не очертя голову. Опять же, рана твоя, хоть и не опасна, да в дороге, известно, пыль, пот – всякое случиться может. Крови вон сколь вышло, а с нею и силы. В драке рана тоже не помощник. Мой совет оставайтесь пока у нас. На день, на два – сколько надо, столько и будьте. Не думай, я не потому, что ты щедро платишь. Хоть бы и ничего не заплатил – я помочь хочу, ты мне нравишься. А плата... Сильно виноват я перед тобой. Ведь из-за меня ты чуть на тот свет не отправился, найти-то вас я помог.
– Чего ты мелешь?! – всплеснула руками жена.
– Правду говорю. Не хотел, конечно, а получилось, что так оно и есть. Вечером, как с поля возвращался, видел я его. Человек, как человек, сидит себе у дороги, отдыхает, хлеб у него, сыр. Со мной учтиво так поздоровался и спрашивает, далеко ли мой дом. Попросился на ночлег. Тут я безо всякой мысли и брякнул: "Места в доме нет, и так уже двух путников приютил". Сообразил тут же, что лишнее сказал, да уж язык не откусишь. Показал ему к соседу тропку. И ведь думал еще рассказать тебе про эту встречу...
– Так один он был?
– Один. Никого поблизости.
–Что ж, – задумчиво проговорил Ларт, – может оно и к лучшему все.
Когда он вошел в комнату, которую отвели им хозяева, Гретхен не шелохнулась, сидя на жестком табурете, но огромные темные глаза будто рванулись к нему навстречу.
–О, Гретти, – с укоризненной улыбкой проговорил Ларт, – вы уже успели истерзать себя мрачными мыслями?
Какое-то время она смотрела на него молча, потом тихо спросила:
– Вы собираетесь солгать мне, чтобы успокоить? Боюсь, что у вас опять не получится – все так плохо... Они выследили нас?
– Гретхен, все хорошо, и мне нет надобности лгать, чтобы сказать вам об этом. Кто выследил нас?
–Разумеется, Лекруж...
–Но ведь его нет больше.
–А если он отправил своего сообщника за остальными?
–Он был один. Наш хозяин видел его днем, – и Ларт пересказал исповедь крестьянина. – Таким образом, никакого сообщника с ним не было. Я думаю, что он и его приятели разъехались в разные стороны, чтобы вернее напасть на наш след. Посчастливилось именно Лекружу. Но счастье это оказалось неверным и коротким. Вы знали его раньше, Грет? Не хотите рассказать мне об этом человеке?
–Я расскажу вам... Но меня беспокоит ваша рана. Она и вправду не очень опасна?
–Настолько, что о ней и говорить не стоит. Всего лишь царапина.
–Боюсь, что в любом случае у вас не нашлось бы другого ответа, испытующе глядя на него, проговорила Гретхен.
–Но вы слышали мнение хозяина, Гретхен. Отчего вдруг вы стали так подозрительны ко мне? Я столь часто лгал вам?
–Нет... Но утаили правду, когда отправились обратно в город.
–Ах, вот в чем дело! Так вы злопамятны?
–Нет, – улыбнулась она. – Я просто очень боюсь за вас. – Она невесомо прикоснулась к повязке, угадывающейся под тонким полотном рубашки. – Жаль, что мои руки не умеют исцелять так же, как ваши... Вам очень больно?
Ларт взял ее руку, поднес к губам.
– Слова ваши не менее целительны. Что это у вас?
Он перевернул руку Гретхен ладонью вверх – ладонь была сильно ободрана.
– Ох, Грет, я ушиб вас! Простите!
Она молча смотрела на него, и на ресницах задрожали слезинки.
– Гретхен? – встревожился Ларт. – Что-то еще?
Она покачала головой.
– О, Ларт, Ларт... Вам ли просить прощения? Из-за этой ссадины, когда сами рискуете за меня жизнью?..
– Фу! – облегченно проговорил он. – Вы меня испугали.
Ларт наклонился и тихонько прикоснулся губами к ладони Гретхен.
– Я здесь, чтобы любыми способами уберечь вас от невзгод. И не хочу прибавить и капли к тем, что уже выпали на вашу долю. Я здесь, чтобы подставить под них себя. И вовсе не по приказу Круга Семи. Я сам попросил, чтобы за вами отправили именно меня. К сожалению, у меня не очень хорошо получатся, – виновато улыбнулся он. – Не так, как мне хотелось бы.
Глава семнадцатая
где сухопутное путешествие подходит к концу
и начинается морское
Очевидно, судьба, наконец, сжалилась над ними. Если бы ни страхи Гретхен и настороженность Ларта, оставшуюся часть пути можно было бы назвать приятным, необременительным путешествием. Ему благоприятствовало все: нежаркое солнышко; теплый ветерок, относящий прочь дорожную пыль; добротность придорожных гостиниц и постоялых дворов. Доброжелательность же людей, с кем приходилось встречаться Ларту и Гретхен, напоминала о приветливой крестьянской чете, в чьем доме они нашли приют в ту ужасную ночь.
Тревоги Гретхен, не находя себе подтверждения, понемногу слабели, и, освобождаясь от них, молодая женщина заметно ожила, повеселела. И вскоре ее более всего беспокоила рана Ларта – она все же воспалилась и заживала медленнее, чем следовало.
Ларт тоже испытывал досаду из-за этого, но по другому поводу – случись драться, боец из него сейчас был бы плохой. Поэтому он был втройне осторожен и бдителен. К счастью, фортуне наскучило испытывать его, и они благополучно добрались до побережья.
Легкокрылый парусник стоял на рейде и был похож на большую белоснежную птицу, которая вот-вот взмахнет крылами и легко устремится в даль над безбрежной водяной гладью. Приезда Ларта и Гретхен ждали, и во всякую минуту готовы были поднять якоря. Едва только шлюп доставил долгожданных путешественников на борт, зычные команды боцмана и переливчатые трели его дудки привели всех в движение – загремели якорные цепи, паруса упруго вздул плененный ветер, судно легко скользнуло вперед, набирая скорость.
Гретхен доселе не только не совершала морских путешествий, но и само море видела впервые в жизни. Бескрайний простор, раскинувшийся во все стороны, отозвался в ее душе благоговейным трепетом, белоснежные паруса, летящие в густой синеве неба, восхищали. Гретхен была удивлена, что на судне царит идеальная чистота, металлические части были начищены до зеркального блеска и сияли на солнце. А комфорт и роскошь приготовленной для нее каюты, просто сразили, – ей почему-то представлялось, что пребывание на судне потребует некой вынужденной аскетичности.
Удивление, восторг, чувство радостного освобождения настолько захватили ее, что она ни разу не обернулась на побережье, оставляя позади свое прошлое. Она вся была устремлена вперед, в будущее, которого сейчас ничуть не боялась.
– Ларт! Как здесь чудесно! – обернулась она к нему, восторженно сияя глазами. – Вы рады?
– Разумеется, Грет. Я, наверное, чувствовал бы то же самое, если бы после долгого и тяжелого пути я вошел под родной кров.
– О Ларт, бедный Ларт...– в лице Гретхен проступило искреннее сострадание. – Как вы устали! Но теперь вы, наконец, отдохнете. Теперь все опасности позади, да? – голос ее вдруг стал тревожным.
– Всё позади, – Ларт поспешил развеять ее тревоги. – Теперь ни о чем не беспокойтесь. Посмотрите, сколько у вас друзей вместо меня одного, – повел он рукой, указывая на матросов, деловито снующих на палубе и наверху, у парусов.
– И вы освободились, наконец, от гнетущего чувства ответственности. Меня это очень радует.
– Забота о вас никогда не была гнетущей, – улыбнулся Ларт. – И ради счастливого сияния ваших глаз я согласился бы повторить все опять.
– О,нет! Ради Бога, не говорите так! – с лихорадочной поспешностью воскликнула Гретхен. – Лучше повторите, что все закончилось! Кажется, я скорее соглашусь умереть, чем обречь вас опять на нечто подобное!
– Я вовсе не хотел вас испугать, – виновато проговорил Ларт, взял руку Гретхен, прикоснулся к ней губами. – Сказал что-то неуклюжее. Простите.
Гретхен поспешно смахнула слезинки, улыбнулась смущенно:
– Странно... раньше я не была такой плаксой...
Ларт медленно провел пальцем по ее щеке, стер влажную дорожку.
– Сердце ваше становится чутким, как музыкальная струна чувствует и отзывается на малейшее прикосновение. Рушатся каменные барьеры, которые вы возвели вокруг него, чтобы не разорвалось от боли. Все будет хорошо, Грет. Вы верите мне?
– О, да! Теперь я скорее поверю вашим словам, чем своим глазам или ушам!
Ларт рассмеялся:
– Не искушайте! Человек слаб.
– Только не вы, Ларт!
Скоро их позвали к обеду, и у Гретхен опять нашелся повод для восхищения и удивления – она никак не ожидала найти на судне столь изысканную кухню. Блюда, поданные на стол, были ей по большей части незнакомы. С интересом прислушиваясь к своими вкусовым ощущениям, Гретхен нашла их изумительными.
– Неужели и завтра вы приготовите такое же? – не удержавшись, спросила она у кока, который обслуживал их вместе с двумя своими помощниками.
– Сударыня, разумеется, завтра я приготовлю другое, – слегка обиделся хозяин камбуза. – Сегодня у меня было слишком мало времени. А вот завтра я подам вам кое-что особенное.
– Ох, нет! – Гретхен как будто даже испугалась.
– Почему же нет, моя госпожа? – удивился кок.
– Да разве может быть еще что-то, вкуснее вот этого?!
Кок от удовольствия зарделся и широко разулыбался, довольный достойной оценкой своего кухарского вдохновения.
От сытного обеда и бокала вина глаза Гретхен посоловели, и она с удовольствием приняла совет Ларта устроить послеобеденную сиесту. Правда, предварительно ему пришлось разъяснить, что такое "сиеста" и проделать небольшое устное путешествие в иные земли, в которых ему приходилось бывать.
Под плеск волн о борт шхуны Гретхен сладко и крепко проспала чуть ни до вечера. А проснулась от неприятного сна. Ей снилось море. Она радостно шла к нему, вот уже волны подкатились к самым ногам, и Гретхен наклоняется, погружает руки в волну. Море отбегает назад, а руки окрашиваются красным и красные густые капли стекают с пальцев. Гретхен испуганно смотрит на море и видит, что на нее накатывается высокая кровавая волна. И Гретхен слышит жуткий, отчаянный крик, и понимает, что кричит она сама, и просыпается от этого крика...
Гретхен вскинулась ото сна, сидела с колотящимся сердцем и еще слышала свой собственный крик. Во рту было сухо. Она встала, налила из графина бокал воды и с жадностью выпила. Раньше ее часто мучили кошмары, и она привыкла не обращать на них внимания. Но они прекратились давно, остались в прежней жизни. "Это только отголосок недавних страхов" – сказала себе Гретхен, но это мало помогло. И лишь когда она побывала в своей туалетной комнате, хорошенько умылась, причесалась, поудивлялась на всевозможные хитроумные приспособления и забавные пустячки, неприятный сон отошел куда-то на задворки сознания, где ему и надлежало быть.
Когда Гретхен снова поднялась наверх, солнце уже давным-давно перевалило точку зенита. Она прошла по палубе, отвечая на улыбки и приветствия моряков. Ларта она увидела беседующим с капитаном у борта. Он обернулся, услыхав ее голос, и, кивнув собеседнику, пошел ей навстречу.
– Ох! Что это, Ларт?! – Гретхен уставилась на перевязь из косынки, в которой покоилась рука Ларта. – Вам стало хуже?!
– Да нет же, Грет, ничуть не хуже. Просто на судне есть доктор, он и приказал мне носить эту повязку.
– Настоящий доктор? Как это замечательно! Но что он сказал? Нашел рану плохой, запущенной?
– Ах, Гретти, не ищите поводов для тревог. Он нашел, что от этой царапины вскоре и следа не останется. – Помедлив, он спросил: – Почему вы так смотрите на меня?
– Ларт, вы избавили меня от стольких бед, вернули саму жизнь... А со мной не хотите поделиться и малой толикой собственной боли. Почему?
Глаза его стали серьезными, задумчивыми.
– Я хочу, чтобы вы были счастливы. Чтобы даже малая толика невзгод не омрачала вашего счастья. Мне хочется защитить вас, отвести от вас всякую боль.
– Разве счастливый человек глух к не своей боли? Разве он не может сопереживать страданию другого? Или я настолько чужая вам?
– О нет! Нет... Гретти... Я не смогу ответить. Не сердитесь.
– Сердиться? На вас? – Гретхен покачала головой. И перевела разговор на другое: – Сколько дней нам плыть?
– Довольно долго. Сейчас мы пойдем вблизи побережья – я должен выполнить еще некоторые попутные поручения. Для этого мы дважды зайдем в порты. Вернее – будем на короткое время останавливаться на рейдах. Все это займет около месяца. Надеюсь, вам не наскучит.
– Меня это только радует. Я не могу насмотреться на море. А воздух! А эти великолепные запахи!
– Морские путешествия целебны. После нашего долгого пути и приключений оно очень кстати.
Глава восемнадцатая
Прикосновение звезд
На закате море и небо заиграли чудными красками, таких закатов Гретхен еще не видела. Она как зачарованная смотрела на переливы цветов от нежнейшего розового до алого, растекшегося в полнеба. Большой золотой диск погружался в море, и краски заката густели, наливались багрянцем, одновременно тревожным и парадным. Гретхен стояла у борта до темноты, любуясь угасающим закатом, как отпылавшим огромным яростным костром, который догорал, тлел, вспыхивая неожиданно из-под пепла раскаленным углем.
Она стояла на самом носу шхуны, глядя вперед, вдаль, вновь очарованная безбрежностью просторов и первозданным невозмутимым покоем, разлитым вокруг. Гретхен вдруг почувствовала себя один на один с могучими стихиями. И в какой-то момент произошло удивительное – у нее возникло ощущение полета. Как будто она не стояла на твердой палубе, а невесомо парила в пространстве, устремляясь к той неуловимой линии, где в одной огромной плавильне плавились небо и море. Новое чувство потрясло ее полным освобождением, ничто не приковывало к земле, не тяготило. Кажется, она, и вправду, могла бы раскинуть руки, прыгнуть в эту безбрежность, беспредельность – легкая, ликующая. И полетела бы рядом с парусами, в их сияющей чистоте, равная, свободная так же, как это море, и небо, и ветер...
Услышав шаги, Гретхен обернулась со счастливой улыбкой:
– О, Ларт! Я не сумею вам рассказать, но это было восхитительно хорошо! Мне показалось, что я летела, как большая птица!
– Рассказывать и не надо. Мне это знакомо. Вот здесь, где вы стоите, и у меня возникает чувство полета. Но я пришел позвать вас вниз. Стало свежо, вы озябнете.
– Я не хочу уходить, – виновато улыбнулась она. – Позвольте мне еще побыть здесь.
– Да я вовсе не собирался приневоливать вас! И очень кстати принес вам вашу накидку, – он укрыл ее плечи.
– Спасибо, Ларт. Знаете... со мной происходит нечто странное... И вокруг меня. Будто какое-то волшебство. Как будто вот это всё, и я – одно... Оно такое же живое, как я, дышит, постоянно меняется, ни на мгновение не замирает, всегда другое. У него есть прошлое и будущее... Оно знает меня, а я узнаю его... вот это, все, что вокруг меня... Я говорю странно и непонятно, да?
– Нет, не странно. Вы хорошо говорите.
– Правда? – обрадовалась Гретхен. – Вы понимаете меня? Это как сон с открытыми глазами... как нечто чудесное... И я боюсь уйти, мне кажется, что-то должно случиться, важное, а я пропущу, не увижу.
– Оставайтесь в своей сказке, – улыбнулся Ларт. – Может быть, с вами и впрямь случится какое-то прекрасное, доброе волшебство.
Гретхен взглянула на него и только вздохнула благодарно.
Зажигались звезды, неуловимо вспыхивали светлячками, разгорались ярко. И звезды тоже выглядели необычно, и было их несметное множество. Вначале Гретхен могла бы сосчитать их, но вскоре небо превратилось с черный бархат с россыпью золотой пыли, в которой блестели золотинки, чешуйки и сияли самородки. Чаша неба, полмира, светилась и мерцала, и вдруг – она не поверила глазам – вторая половина сферы, нижняя, осветилась таким же звездным свечением. Гретхен подалась вперед, протерла глаза, думая, что ей чудится. Но это не помогло – море светилось, она оказалась внутри звездной сферы. Гретхен закрыла глаза, чувствуя, как кружится голова от ощущения высоты и полета. Сквозь ресницы она видела, как к ней тянутся тысячи тоненьких звездных лучиков, ей казалось, что она чувствует их прикосновение – холодное и чуть-чуть колючее. Может быть, на самом деле это была только водяная пыль, но Гретхен видела, – звезды тянулись и тянулись к ней своими длинными тонкими лучами. Улыбнувшись, она подставила им лицо. И подумала о том, что их судьбоносное прикосновение произошло раньше, может быть, в ту ночь, когда она танцевала с Лартом. И именно это милостиво переменило ее судьбу. И в душе ее возникла музыка, та самая, под которую она была счастлива.
Парусник плыл среди звезд, и Гретхен, раскачивалась на волшебных качелях счастья, летела навстречу неведомому. В эти мгновения она искренне верила, что посланцы судьбы не обманут ее.
Конец первой книги
Книга вторая
Глава первая
рассказывает, что океан являет другую свою сторону,
жестокую и безжалостную силу.
Гордое, белокрылое судно стало забавой в злой игре: казалось, что ветер и море швыряют его друг другу, беспомощное, не помышляющее о сопротивлении. Крылья же, утративши белизну, были связаны, прикручены к реям грубыми верёвками, а то и, изодранные штормом, бились в безрассудном отчаянии, будто надеялись сорваться в последний и гибельный, но вольный полёт. Водяная стихия, казавшаяся столь ласковой под голубым небом и ясным солнцем, явила свою злую мощь. Где было ей в безумной пляске водяных гор обращать внимание на чужеродную деревянную скорлупку. Какая разница – раздавить ее рухнувшей горой, у подножия которой она на беду очутилась, или вознести к грязным лохмотьям изодранного неба и, выскользнув из-под неё, скинуть оттуда в бездну.
...Дверь каюты рывком распахнулась. Гретхен, измученная неизвестностью больше, чем бесконечными часами жестокого шторма, быстро поднялась навстречу Ларту. Вместе с ним ворвался рёв бури, и как будто удесятерились скрежет и грохот. Они были еще более пугающими оттого, что их происхождение было непонятно, но в изобилии питало воображение, а оно без устали подсказывало одну картину страшнее другой.
Гретхен торопливо подошла к Ларту, близко, чтобы в лице его увидеть ответ на свой невысказанный вопрос прежде, чем он скажет хоть слово – и перевела дыхание. Ох, ну разумеется, то, что она себе здесь напридумывала всё вздор! Правда, от безмятежности Ларт далёк, но он уверен, он знает, кто будет победителем и в этом испытании, а над страхами Гретхен только пошутит необидно...
– Ларт! Что там?! – ей пришлось напрячь голосовые связки, преодолевая рёв и грохот.
– Приключение! – наклонившись к Гретхен улыбнулся Ларт и положил ладони ей на плечи. – Волны и ветер несут нас к берегу. Теперь он уже близко, рукой подать. Капитан решил, что экипажу лучше оставить судно и в шлюпках добраться до суши. Я пришел за вами, Гретти.
– А мне показалось, что шторм стихает – нас швыряет уже не так сильно.
– Это потому, что его держат рифы.
Рифы! Господи, он так спокойно сообщает эти страшные вести?! Он говорит с ней, как с ребенком, не хочет пугать! Но даже её знаний, почерпнутых из книжек, достаточно, чтобы угадать истину. Судно несло... значит, оно не слушается руля... И теперь оно гибнет на рифах, коль люди бегут с него! Рифы! А она-то пыталась объяснить себя непонятный крен судна, думала, что в трюме сместились тяжёлые грузы! Книжные знания Гретхен подсказывали ей: в шторм надо держаться подальше от берега, а рифы – самое опасное и коварное, что подстерегает мореплавателей.
Теперь Гретхен чувствовала, что корпус совсем иначе содрогается и стонет под неистовыми ударами – волны зашвырнули его на каменные клыки, а теперь пытались снова завладеть игрушкой, сорвать его с рифов. Но когда им удастся это... ведь корпус наверняка повреждён... Тогда в пробоины хлынет вода! Может быть, судну остается жить считанные минуты? Может быть, оно уже сползает с гибельных камней и вот-вот уйдёт в пучины?
Все эти мысли и предположения стремглав неслись в голове Гретхен, пока она шла за Лартом вверх по перекошенному трапу. Шагнув на палубу, она обомлела. Они находились в центре хаоса, из которого, казалось, невозможно было выделить хоть одну знакомую деталь: небо, море, горизонт... ничего этого не было. Тут Гретхен увидела нечто такое, от чего остановилось дыхание, и она поняла, что всё сдвинулось со своих привычных мест, и она не там искала небо и море. Океан был не под ними – он встал дыбом, стеной, и теперь эта черная, мутная, пенная стена неслась прямо на них. Гретхен так и стояла бы, загипнотизированная жуткой силой, не помышляя о противостоянии ей, когда Ларт толкнул её к перегородке и прижал, прикрывая своим телом. В следующее мгновение Гретхен задохнулась, захлебнулась в лавине воды. В грохоте и вое она различила жалобный визг и разглядела Урса. Убегающая за борт вода тащила за собой добычу, и пес беспомощно катился по поклонной палубе. Гретхен едва не кинулась к нему, но увидела, что пес взят на поводок, лишь благодаря ему и сильным рукам хозяина собаку не смыло за борт.
Ларт что-то прокричал, но Гретхен не успела услышать – шквальный ветер вмиг разорвал и унёс его голос.
Глава вторая
о новом несчастье, переменившем жизнь Гретхен.
С кораблём было покончено, за его жизнь уже никто не боролся. Люди сделали всё, что могли, а теперь пора было подумать о собственной жизни. Команда собралась у шлюпок, готовая перебраться в них. Гретхен было безумно страшно, и только уверенность Ларта помогала ей сохранять видимость присутствия духа.
В приспущенной шлюпке уже находились четверо матросов, и Гретхен поняла, что они ждут её. Цепляясь за толстые канаты, она без промедления шагнула за борт, готовая к тому, что шквал ветра сорвет её и швырнёт вниз, в жадный клокочущий котёл моря. Но руки Ларта поддерживали её и разомкнулись, лишь когда передали в другие руки, столь же надёжные. Гретхен усадили на скамью, Ларт с собакой прыгнули в шлюпку, на судне изготовились спускать её на воду. Ларт махнул рукой, и шлюпка быстро и плавно пошла вниз, навстречу черной, в пене бешенства воде. И тут произошло непредвиденное. Судно вдруг резко накренилось, из пробоины с ревом вырвался воздух, шлюпка рухнула вниз, бортом ударилась о воду и перевернулась. Волна захлестнула Гретхен, и она погрузилась с головой, уже не видя, как со вздыбившейся палубы сыплются люди, а судно быстро исчезает в морской пучине.
Платье облепило и спеленало ноги, Гретхен отчаянно забила руками и внезапно вырвалась на поверхность. Еще не успев этого осознать, почувствовала под руками опору и схватилась за нее. И только тогда поняла, что это Урс, и попыталась осмотреться. Ларту с матросами каким-то образом удалось перевернуть шлюпку, и теперь она плясала, как пустая скорлупа ореха, вырываясь из рук людей. Ларт вытолкнул Гретхен из воды, невероятным усилием она перевалилась через борт и упала на дно. В это время волна ударила сбоку и швырнула шлюпку о борт тонущего корабля, на Ларта, на людей. Послышались крики. Борта судёнышка выдержали удар, шлюпку взметнуло вверх, потом она рухнула в бездонный провал так, что у Гретхен оборвалось сердце. Когда она смогла приподняться и глянуть за борт, там была только вода, клокочущая так, будто где-то внизу, под нею пылал дьявольский, гигантский очаг. И кроме этой кипящей воды ничего не было – ни корабля, ни людей, ни других шлюпок. Не было даже каких-либо признаков, что несколько секунд назад все это здесь было.
– Ларт! – растерянно позвала Гретхен.
Только рев ветра и грохот сшибающихся водяных валов был ей ответом.
– Ларт!!! – что есть силы закричала она, срывая голос.
Она кричала, звала до изнеможения, падала на дно шлюпки, снова поднималась и звала, всматриваясь в волны с таким напряжением, что перед глазами начинала плыть черная пелена. Несколько раз ей чудились крики, и она вскакивала, сердце готово было выскочить из груди. Но тщетно искала она, что среди волн появится рука или голова – это всего лишь память мучила её, заставляя опять и опять слышать тот их последний крик, крик отчаяния и боли...
Гретхен не хотела поверить, что осталась одна посреди штормового моря в утлой лодке, которую, забавляясь, швыряли и крутили громадные волны. А когда поняла, что её отчаяние имеет меньше значения, чем самая малая капля в этом море, что равнодушная, бездушная стихия и не заметила, как в один короткий миг оборвала жизни десятков людей, а ей разбила сердце... что Ларт погиб и никакими устремлениями души ничего ни на мгновение не переменишь... Тогда разум Гретхен будто оцепенел. Если бы шлюпка перевернулась опять, Гретхен и тогда не вышла бы из оцепенения ради спасения себя – покорно и равнодушно отдалась бы року. Но шлюпка чудом продолжала держаться на плаву, и если бы Гретхен была способна на минуту осознать свое положение и задаться вопросом, что с ней теперь будет, то без колебаний и страха перед будущим она сказала бы себе: она еще жива, но это нелепая случайность, и скоро всё кончится, надо только подождать.
Она еще пребывала в мире живых, но сама – уже едва ли живая. Без мыслей, без чувств и желаний, и лишь слабое дыхание свидетельствовало, что в жизнь еще теплится в ней. Она не спала и не бодрствовала, оказавшись в странном состоянии перехода от жизни к смерти – жить ей было нечем, но смерть медлила принять её.
Глава третья
где удивительное спасение значит не более,
чем злая усмешка судьбы
Гретхен не порадовалась тому, что сила шторма начала, в конце концов, ослабевать – она просто не заметила этого. И солнце, вырвавшись из удушающего плена туч, не вывело Гретхен из прострации. Прошло, вероятно, немало времени, прежде чем ветер совсем развеял тучи, и солнце опять засияло в полную силу. Как будто наверстывая своё отсутствие, лучи его разгорались всё жарче. Гретхен, лежа ничком на дне лодки, оказалась ничем не защищена от солнцепёка. Её мокрое платье быстро сохло, и продрогшую Гретхен сначала охватило влажное тепло, которое скоро сменилось жаром. Она инстинктивно пыталась забиться в тень под скамью, и это дало некоторое облегчение, потом наступил душный вечер. Ночью она дрожала от свежести, а с восходом солнца свежесть улетучилась, и к полудню Гретхен изнемогала от жажды. Только эта, всё более настойчивая потребность живого организма, заставила Гретхен вернуться в реальность. Она всё так же без движений лежала в лодке, но пробудившийся слух против воли ловил плеск воды о борт шлюпки, а вместе с ним – у самого уха – другой странный звук под днищем.
