Текст книги "Прикосновение звёзд"
Автор книги: Раиса Крапп
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 25 страниц)
– Девица задала тем троим трепку? – рассмеялась Гретхен.
– О, еще какую! Первое время вы были очень буйной. Впрочем, и сейчас еще нет желающих проверять состояние ваших нервов.
– Погодите! Моих нервов?..
– Та девушка была очень похожа на вас. То есть, я не имею ввиду портретное сходство – гостью видели издали, поэтому достаточно было сходства фигуры, роста, цвета волос. Вчера произошла подмена, но прислуга даже не подозревает, что та, которая задавала любопытным трепку, сегодня уже далеко.
– Неужели в это можно поверить?!
Ларт молчал. Гретхен рассмеялась:
– Выходит, я – сумасшедшая?
– Лучше сказать – душевнобольная.
– Весьма неожиданная роль... но в нее вписывается любой мой поступок... Это предусмотрительно. А какую роль придумали вы себе?
– Для здешних обитателей я – безумно любящий вас брат.
– Вы тоже живете здесь "давно"?
– Нет. Я совсем недавно приехал навестить свою сестричку. Только три дня назад закончился мой долгий путь сюда, к вам.
– Не хотите ли вы сказать, что вас и во Франции не было?
– Именно это я и сказал.
– И все приготовили другие?
– Да.
– Так у вас куча сообщников?
– Соратников, баронесса.
– Если их действительно много, может быть, я кого-то знаю?
– Знаете. Но не время раскрывать их имена. Вы все узнаете, но еще не теперь.
– А имя вашего хозяина? Как долго вы будете скрывать его?
Ларт внимательно посмотрел на нее.
– Надо мной хозяин – один Бог.
– Я имела в виду вашего нанимателя.
– Такого человека нет.
В Гретхен внезапно вспыхнуло раздражение и, будучи не в силах скрыть его, она отвернулась к цветущей стене из роз, протянула руку к пурпурному бутону. "Негодяй, потерявший чувство меры! Как хочется ему увить ловчую сеть вот такими цветами, но в них скрыты шипы!" Гретхен в гневе сжала кулак и... вздрогнула от боли. Сейчас же будто тисками стиснуло ее запястье, побелевшие пальцы сами собой разжались – стебель розы цеплялся за ладонь, вонзив в нее длинный шип. Ларт быстро выдернул его и поднес ранку к губам. Гретхен отобрала руку и спрятала за спину.
– Дайте сюда! – голос Ларта был столь резким и властным, что Гретхен опешила.
Она кривилась от боли, не смея более перечить ему, но, в конце концов, не вытерпела:
– Достаточно. Мне больно.
– Вот и прекрасно! Я бы с удовольствием еще и отшлепал вас! Вы знаете, что бывает, если в рану попадает грязь? – так же резко проговорил он и, не выпуская ее запястья, почти поволок Гретхен назад в дом. Вырывая руку, она остановилась, насмешливо проговорила:
– Вы, господин Ларт, может быть думаете, что безумно напугали меня? Вы ошибаетесь.
– Нет, это вы напугали меня. Я не хочу так нелепо потерять вас.
– Меня? Или свой заработок?
Помедлив, Ларт мягко тронул ее за руку, попросил:
– Идемте, ладонь надо перевязать. Ранка кажется безобидной, но эти шипы так коварны. Не возражайте, прошу вас.
– Надеюсь, теперь все будет в порядке, – сказал Ларт, завязывая концы бинта. – Этот компресс вытянет всю грязь.
Помолчав, он проговорил:
– Я вам не враг, баронесса, и хотел бы доверяться вам во всем. Но сейчас вы сами себе враг. И я должен быть осторожным, чтобы не позволить вам навредить себе. Я вынужден так поступать.
Гретхен задумчиво посмотрела на него, потом вздохнула, проговорила с сожалением:
– Что взять с душевнобольной.
– Ваша душа больна страданием и обидами, которые вам наносили.
Гретхен судорожно вздохнула, взгляд ее стал враждебным.
– А знаете, в ту ночь, в замке, я какое-то время думала, что вы наемный убийца. Я подумала, что барон, наконец, решил от меня избавиться.
– Надеюсь, вы не слишком долго думали, что рядом с вами убийца.
– Совсем недолго. Я отбросила эту мысль, поняв, что барон не стал бы прибегать к услугам постороннего. Во-первых – ненужный свидетель, во-вторых – лишние расходы, в третьих... Ланниган не отказал бы себе в удовольствии...
– Довольно, – Ларт накрыл ее руку ладонью. – Не надо об этом.
– Вы ведь могли не успеть, господин Ларт, – усмехнулась Гретхен. Барон уже вполне созрел для последнего шага.
– Дорога к вам была слишком долгой. Я прибыл лишь утром того дня, когда мы встретились с вами. Товарищи уговаривали меня повременить, осмотреться... Но я знал, что для вас каждый день... а более того – ночь, – страшная пытка. Возможность избавить вас от нее раньше хоть на сутки, оправдывала мой риск.
Не поднимая головы, Гретхен проговорила:
– Думаете, я боялась умереть? Ничуть. Я даже предлагала ему, что напишу записку, чтобы он мог устроить так, будто я сама...
– Достаточно. Не мучайте себя.
– Ваш слух оскорблен? – скривив губы в усмешке, проговорила она.
– Нет. Но я и без того знаю обстоятельства вашего несчастья быть супругой негодяя Ланнигана.
– Знаете? Да как вы можете знать?!
– Рядом с вами постоянно был человек. Он не имел возможности стать вашим явным покровителем и защитить от издевательств... Но немалую их часть он от вас отвел. Очень часто в питье барона оказывалось снотворное. И он бы не позволил Ланнигану совершить непоправимое...
В памяти Гретхен мелькнуло смутное видение, которое она приняла тогда за бред меркнущего сознания: неясная фигура за спиной барона... Ланниган так неожиданно разжал пальцы и ткнулся головой в пол... Мимолетность неверного видения, ее собственное состояние в ту минуту заставили о нем сейчас же забыть. Так неужели не показалось? И кто этот человек, что смотрит на нее с таким сочувствием – друг? враг? Гретхен уже ничего не понимала. Верить ему? Но сколько раз жизнь заставляла ее в очередной раз понять – верить нельзя!.. Довериться, чтобы получить очередной жестокий урок? Нет. Это твердое "нет" Гретхен старательно положила на соответствующую чашу весов.
Немного позже Ларт показал ей "ее территорию", в пределах которой она могла чувствовать себя совершенно свободно, и которую ограничивали надежно запертые двери и окна. Впрочем, территория эта была отнюдь не маленькой кроме столовой здесь была прекрасная библиотека, и Гретхен почувствовала, что в ней она хотела бы провести гораздо больше времени, чем это позволит ее пребывание в доме. Уютная гостиная привлекала огромными мягкими креслами у камина, устроившись в которых так приятно мечтать, глядя в огонь, или читать, или заниматься любимым рукодельем. Еще в ее распоряжении был музыкальный салон с прекрасно настроенным роялем и просторная застекленная галерея, откуда открывался широкий вид на окрестности. Здесь же начиналась лестница, по которой можно было спуститься в сад.
– Вы вольны свободно пользоваться всем этим, я вынужден попросить вас только об одном – не пытайтесь вступать в какие-либо отношения с другими обитателями дома.
– Я постараюсь не дать вам повода быть мной недовольным.
– Я тоже искренне надеюсь на это. Может быть, тогда вы перестанете считать себя узницей, а дом – тюрьмой.
Гретхен обезоруживающе улыбнулась:
– Тюрьмы исчезли бы вовсе, если бы все тюремщики были подобны вам.
Ларт огорченно вздохнул.
– Да-да, разумеется, как же я забыл упомянуть о том амплуа, что вы отводите мне? Скажите мне, бедная узница, как вы себя чувствуете? Как ваша рука?
– Нисколько не болит. Я чувствую себя хорошо, как никогда. Только немного устала.
– Вам следует прилечь и отдохнуть.
– О, я не хочу возвращаться в свою комнату! – Гретхен надула губки.
– В гостиной есть удобный диван. Я принесу сейчас подушку и плед.
Устроившись на мягком диване, Гретхен потребовала:
– Развлекайте меня.
– Почему вы решили, что я собираюсь вас развлекать? – поднял бровь Ларт.
– Но скучать я могла бы и у себя, в одиночестве.
– Что ж, это логично. Итак, что вас развлечет, госпожа баронесса?
– Выбор за вами.
– В таком случае, я для начала кое-что сообщу вам.
– Полагаете, это будет весело?
– Я просто хочу предупредить, что вскоре мне придется на некоторое время оставить вас.
Выражение игривой легкомысленности ушло с лица Гретхен.
– Что будет со мной? Вы кому-то перепоручите меня?
– Нет, мои дела не займут много времени. Я должен получить сообщение и после этого уеду. Возможно сегодня вечером или ночью. С вами останется Урс. Если завтра утром вы обнаружите его около своей кровати, значит, я уехал. Постараюсь вернуться до захода солнца.
Гретхен опустила ресницы, боясь, что глаза выдадут ее.
– Все это время я не должна выходить из своей комнаты?
Помедлив, Ларт проговорил:
– Мое отсутствие нисколько не свяжет вашей свободы.
– Даже в сад можно? – удивленно переспросила Гретхен.
– Да. Но Урс не отойдет от вас ни на шаг, и я должен предупредить – он очень хороший сторож. Урс не позволит вам открыть те двери, за которые вам ходить не следует, поэтому постарайтесь не делать никаких глупостей.
Гретхен посмотрела на лежащую у ног Ларта собаку и улыбнулась:
– А если сделаю? Он пустит в ход свои клыки?
– О, нет, вам не надо бояться Урса, ни при каких обстоятельствах он не причинит вам вреда.
– Урс, бедняжка, хозяин ставит перед тобой невыполнимую задачу. – Она подняла глаза на Ларта: – Вам так не кажется? Что же ему остается?
– Я не советую вам пытаться удовлетворить свое любопытство. Как вам понравится вот такое средство воздействия: если Урс сочтет, что вы ведете себя неразумно, он заставит вас лечь на пол и не позволит тронуться с места. Едва ли кто-то придет вам на выручку. Вам придется лежать на полу до моего возвращения. Вам это не понравится, но если вы рассердите Урса, он вас напугает. Впрочем, до этого дело не дойдет, я прав, баронесса?
– Надеюсь, что правы, – искренне ответила она.
– Хотите теперь, я вам почитаю?
– Д-да, наверно, хочу... Испугает ли меня Урс, еще неизвестно, но вы уже напугали.
– Я этого не хотел. Урс будет вам не сторожем, а хранителем и не позволит только лишь того, что будет вам во вред.
Гретхен вздохнула:
– Вы собирались почитать мне.
– Что вам нравится?
– Я предпочла бы узнать ваш вкус.
Из библиотеки Ларт вернулся с толстым томиком и, раскрыв наугад, прочел:
– "...о, если б мы могли пересылать письмом, все ласки нежные, все страстные лобзанья, объятия и пылкие желанья, что душу мне томят и сердце жгут тайком..."
– Эдмон Р.! Вы выбрали его! Как хотела я иметь эту книгу у себя в библиотеке! Пожалуйста, начните с самого начала.
Ларт перевернул назад несколько листов. Гретхен с удовольствием слушала давно читаные ею строки, но через несколько минут ее вниманием завладели иные мысли, голос Ларта отдалился, Гретхен уже не слышала его... Значит, завтра? Так неожиданно быстро исполнилось ее желание... И прочь все сомнения! Нелепо надеяться, что с неба к ней вдруг спустился ангел. Миром правит корысть, всё покупают и продают. Забота? Доброта? Это не высоко ценится. Разве барон не казался заботливым и бесконечно любящим, но за этим было только желание получить за ней богатое приданное. Об этом надо твердо помнить. А Ларт... Видимо, он просто добрый человек, не любит жестокости, а может быть, даже жалеет ее... Но большего, увы, он для нее не сделает...
– Вы не слушаете, баронесса?
Она вздрогнула.
– Ах, простите, господин Ларт. Мне неловко, я, в самом деле, задумалась.
– Вам не нравится эта пьеса?
– Напротив, очень нравится. Меня радует, что у нас схожий вкус. Финальную сцену я ни разу не прочитала без слез: "Не уходите... Нет... Когда вернетесь вы, меня уж здесь не будет..." – Боже, как двусмысленно звучат эти слова сейчас! Зачем она это сказала?! Гретхен едва нашла силы закончить фразу: – "Пусть я останусь так... Там Бог меня рассудит".
Она умолкла. Молчал и Ларт. Это молчание... оно усугубляло смысл прозвучавших слов.
– Баронесса, – наконец проговорил он, – вам говорили когда-нибудь, что у вас совершенно необыкновенный, чудный голос. Его хочется слушать, как музыку... – Гретхен постаралась выдавить из себя улыбку, – может быть, он не придал значения двусмысленности сказанного? Но ее надежды умерли, когда он закончил фразу: – Даже не вникая в смысл слов.
Он наклонился близко, пристально посмотрел в ее глаза, так, что она не смогла отвести их.
– Я оставляю вас с огромной неохотой. Но дела этого избежать нельзя и вместо меня его никто не может сделать.
"Соберись же! – призвав на помощь все самообладание, приказала себе Гретхен. – Ты обязана немедленно развеять все его подозрения! Иначе он не даст тебе этого шанса ни завтра, ни когда-либо позже. Тебе столько лгали, неужели эти уроки не научили тебя тому же? Немного правды, немного игры... Ну же!"
– Простите меня... Вероятно, это нервы... Мне вдруг стало страшно. Попытайтесь понять меня, Ларт... – она заставила себя назвать его так, придавая своим словам особую теплоту и доверительность, – только не знаю, сумею ли объяснить... Вам удалось заставить меня забыть мои тревоги и страхи, мне кажется, я начала вам верить... Разумом... Но это не так важно, потому что душою я уже обрела нечто очень важное, главное... Покой... Вечно бояться каждого следующего часа, ждать, что он принесет что-то еще худшее, чем настоящее... Этот гнет так ужасающе тяжел и страшен. И теперь появилось неосознанное эгоистичное желание, чтобы все так и оставалось, чтобы не менять ничего... Я боюсь всякой перемены теперь...
– Только это?
– Что же еще? – ясно посмотрела на него Гретхен.
– Моя недолгая отлучка не принесет никаких перемен. – "Надеюсь, что принесет", – подумала Гретхен. – И я очень скоро буду снова с вами.
– Не беспокойтесь обо мне. Право, не надо придавать столько значения пустому.
Глава шестая
о собачьей самоотверженности и о том
к каким неожиданным последствиям это может привести
Когда утром Гретхен проснулась, рядом с ее кроватью, на желтых солнечных квадратах лежал Урс.
"Вот и все, – с облегчением подумала Гретхен, – конец всем сомнениям". Если она и начала испытывать какую-то симпатию к Ларту, то не до такой степени, чтобы покорно ждать, как распорядятся ею. А сейчас для сомнений и вовсе не осталось времени – необходимо придумать, как избавиться от четвероного стража. Гретхен была уверена, что ей это удастся – как бы усмешливо ни отзывался Ланниган о ее "куриных мозгах", но все же их должно быть больше, чем у собаки. Голова Урса покоилась на вытянутых лапах, казалось, он спал. Но едва Гретхен шевельнулась, пес открыл глаза.
– Урс, мальчик, здравствуй, – Гретхен опустила руку и потрепала собаку за уши. Пес зевнул, показав длинные белые клыки и сел.
– Эй, – опасливо проговорила Гретхен, – твой хозяин уверял меня, что этими штуками ты не воспользуешься.
Она спустила ноги с кровати.
– Я буду одеваться, а ты подожди меня за дверью. – Пес последовал за ней к двери. Гретхен открыла их. – Иди.
Пес не шелохнулся.
– Урс, иди туда! – строго приказала Гретхен.
Она взялась за ошейник и попыталась вывести пса, но тот уперся передними лапами, без особого усилия сопротивляясь ей. Выпихивать его силой Гретхен не рискнула.
– Понятно. Взаимопонимания у нас не будет. А может быть, наоборот, пробормотала она, – ты слишком хорошо меня понимаешь.
Однако терять время было не в интересах Гретхен. Она быстренько завершила утренний туалет и пошла обследовать "свои" владения, надеясь увидеть нечто, что подскажет ей решение проблемы. В столовой, в точности с инструкциями Ларта, она обнаружила накрытый стол. Урс следовал за ней тенью. Гретхен взяла с блюда теплую булку с маслом, но к столу не присела. Тут взгляд ее упал на одну из дверей, ведущих из столовой. За этой дверью начиналась запретная территория. Обходя комнату, Гретхен будто бы невзначай оказалась перед нею. Но едва она потянулась к дверной ручке, услышала позади себя низкие, рокочущие звуки. Обернулась и увидела, как подрагивает верхняя губа собаки, обнажая клыки. Похолодев, но старясь поверить самой себе, Гретхен мысленно проговорила: "Ни при каких обстоятельствах он не причинит мне вреда", и положила руку на дверную скобу. Тотчас Урс метнулся к ней, и Гретхен, вскрикнув, отпрянула назад, но он только проскользнул между нею и дверью. Еще раз предостерегающе рыкнув, он сжал зубами подол ее платья и потянул Гретхен от двери с такой силой, что она едва не упала от неожиданности.
– Урс, пожалуйста, не сердись! Я больше не буду! – в этот момент слова Гретхен были вполне искренними.
Теперь она понимала, что Ларт нисколько не преувеличивал разумность собаки, и поняла, что больше не хочет устраивать проверки своему стражу. И еще Гретхен подумала, что была излишне самоуверенна, считая, что ей не составит никакого труда обмануть пса. "Этого не может быть!" – не хотела Гретхен согласиться с таким обстоятельством, но присутствие духа начало покидать ее.
Бесцельно переходя из комнаты в комнату, Гретхен теперь лихорадочно искала способ осуществить свои намерения. Привязать Урса? А он позволит? И какая веревка его удержит? Едва ли таким клыкам понадобится много времени, чтоб растерзать любую веревку. Да к тому же веревки просто нет, никакой! Запереть? Но как, если он ходит за своей подопечной след в след? А есть ли здесь запирающиеся двери? Кажется, нет... Впрочем, да! В гостиной двери запираются ручкой! А ручку можно подпереть... Например... Стул подставить! Выбрав стул с подходящей спинкой, Гретхен пошла с ним в гостиную, но не внесла, оставила у двери. В гостиной же ей на глаза попалась корзинка с рукоделием – и идея возникла моментально. Гретхен села на скамеечку рядом с дверью, поставила корзинку к себе на колени, и принялась сматывать нитки на один из клубков. "Спокойно, не нервничай, – одернула она себя, разумно полагая, что пес может почувствовать ее нервозность. Гретхен замедлила возбужденное снование рук. Собака лежала у ее ног с закрытыми глазами, но уши настороженно подрагивали. Скоро клубок выскользнул из рук Гретхен и покатился по полу прочь. Урс открыл глаза и проводил его ленивым взглядом. Через некоторое время история с клубком повторилась.
– Урс, подай! – велела Гретхен, но пес только равнодушно моргнул.
В четвертый или пятый раз Урс решился – может быть, он подумал, что Гретхен играет с ним, или ему стала досадна строптивость клубка шерсти. Он вскочил и бросился за ним. Гретхен показалось, что ноги ее прилипли к полу. Но в момент, когда зубы пса сомкнулись на шерстяном мячике, она метнулась в двери и захлопнула ее за собой. В то же мгновение сильное тело ударилось изнутри, когти скребли, рвали дерево и медную ручку, но спинка стула уже надежно подперла ее.
С бешено колотящимся сердцем Гретхен отступала от сотрясаемой двери. Сквозь цветной витраж, вставленный в нее, Гретхен различала мечущуюся черную тень.
Гретхен повернулась и побежала – скорее к той лестнице, в сад!
Звон стекла заставил ее стремительно обернуться, и Гретхен онемела от ужаса, увидев, как вместе с осколками витража сквозь дверь выносится длинное, черное тело. Ей показалось, что это происходит ужасно медленно пес медленно приземлился на лапы, и в следующее мгновение все приобрело ужасающую стремительность – Урс бросился на нее, и Гретхен закричала, заслонилась руками. Но вместо ожидаемого страшного толчка или боли от раздирающих плоть клыков, Гретхен услышала жалобное поскуливание. Огромный зверь стоял перед ней и жалобно скулил, с морды на пол часто падали капли крови. Торчали обломки стекла, в шею впился длинный, узкий осколок, похожий на лезвие клинка. Короткая шерсть взмокла и черно лоснилась. Гретхен попятилась в ужасе от содеянного ею, пес шагнул за ней и лег, положив на пол окровавленную морду. Глаза Гретхен наполнились слезами, ноги ее не держали, и она безвольно опустилась на колени.
– Урс, милый... Прости меня... Зачем же ты прыгнул, глупый...
Склонившись над израненной собакой, Гретхен горько заплакала. Она плакала о ней и о себе, а пес молча лежал, вытянув к ней морду, смотрел желтыми искринками, изредка помаргивал.
Ларт вернулся незадолго до заката, и еще со следами дорожной пыли на одежде, вошел к Гретхен. Переступил порог комнаты и замер. Гретхен сидела на полу, забинтованная голова Урса лежала у нее на коленях. Сквозь белое полотно в нескольких местах проступили алые пятна.
– Что здесь произошло?! Кто посмел?
Встревоженный Ларт опустился рядом с Гретхен на колени, окинул ее взглядом.
– Вы сами? С вами ничего не случилось?
Она отрицательно помотала головой.
– Но что с Урсом? Кто это сделал?
– Это я сделала.
– Вы?! Как?.. – растерянно проговорил Ларт.
– Простите меня.
Ларт озадаченно и недоверчиво смотрел на нее, потом перевел взгляд на собаку.
– Урс? – Ларт наклонился над ним.
Пес с сожалением оторвал голову от коленей Гретхен, стукнул хвостом о пол в знак приветствия хозяина.
Ларт взял Гретхен за плечи, заставил подняться с ковра и усадил в кресло.
– Объясните, что здесь произошло.
Избегая смотреть ему в лицо, она сказала:
– Я... хотела избавиться от Урса, и заперла его в гостиной... там, где дверь с витражом... А он прыгнул сквозь стекло.
Помедлив, Ларт окликнул собаку и вышел из комнаты. Для Гретхен это было худшим наказанием, чем если бы он дал волю ярости и накричал на нее.
Гретхен осталось лишь наедине со своей виной терзаться запоздалым раскаянием. Наравне с мучительным чувством вины беспокоила ее другая мысль вероятно, теперь ей предстоит узнать недоброго Ларта. Урс для него гораздо больше, чем собака, это друг, и она, Гретхен, смела покуситься на жизнь дорогого Ларту существа... Что ж, теперь она узнает, насколько придуманный ею суровый тюремщик будет соответствовать реальному. Гретхен услышала стук в двери, и сердце ее оборвалось.
Ларт молча облокотился на каминную полку. Стиснув на коленях руки, Гретхен не поднимала глаз, со страхом ожидая приговора себе. Но он не собирался начинать разговор – ожидание казалось бесконечным. Он ждет ее слов? Переглотнув, Гретхен проговорила:
– Господин Ларт... я искренне сожалею о случившемся...
– Я знаю.
Она несмело подняла глаза.
– Вы теперь... Вероятно, я заслужила сурового наказания... – она смотрела на него с отчаянием.
Он заговорил серьезно, без улыбки:
– Сделать вас еще более несчастной – вы считает меня способным на это. – Помолчав, он медленно продолжал: – Я сказал, что Урс ни при каких условиях не причинит вам вреда. То же относится и ко мне. И душа ваша жаждет поверить в это, но сами вы отчаянно боитесь поверить. Тюремщик стережет и наказывает. Я – слуга ваш и хранитель, и не моя вина, что вынужденно посягаю на вашу свободу. Подобно тому, как детям не позволяют играть с иголками и булавками, так я не могу позволить вам совершить некоторые поступки, последствия коих принесут вам вред. Не бойтесь меня, доверьтесь. Не ищите в моих действиях злого умысла, не перетолковывайте их на свой манер, ведь любой поступок при желании можно истолковать как в пользу добра, так и в пользу зла. Попробуйте доказать человеку, что белое – это белое, когда он уверен, что белое – это черное. Вы же заставляете меня заниматься этим постоянно. И при этом – вы не можете не признать – душа ваша и вправду обрела здесь покой и умиротворение, зачем же вы терзаете ее надуманными страхами, которые толи есть, толи нет, и страхи ваши, думы, все равно ничего не изменят в реальном положении вещей. Я понимаю, что не могу ждать от вас доверия, как бы мне того не хотелось, как бы не было мне больно видеть страх в ваших глазах, который вы пытаетесь скрывать. Ваше воображение пугает вас ужасными картинами, которые, якобы, сулит вам будущее... Хотел бы я знать, что оно вам рисует. Насилие над вами? Но может ли быть худшее, чем то, которому вас подвергали в замке барона? Рабство? Но разве не рабство ваше замужество? Вам довелось испытать худшие формы насилия и рабства – над вашей душой. Я много странствовал, видел много стран и обычаев. Поверьте, даже в гареме какого-нибудь восточного султана вы не испытали бы таких унижений, оскорблений и надругательств. Вашу жизнь превратили в медленную, жестокую пытку, так отчего вам так больно расстаться с нею? Что достойно сожаления в вашем прошлом? Если такое имеется, скажите, и я найду способ вернуть вам то, что вам дорого.
– Господин Ларт... – заговорила Гретхен и умолкла. – Я не знаю, что сказать... Мне нужно подумать. – Помедлив, спросила виновато: – Как вы нашли состояние Урса?
– Опасности нет, не тревожьтесь, он скоро поправится.
– Урс простит меня?
– Я думаю, он за вами вины не знает, – улыбнулся Ларт. – Наверно, ему эта ситуация представилась иначе, чем нам с вами. Он обязан был оберегать вас, а значит, ни на шаг не отпускать от себя. Вдруг вы остались одна, а это – опасность, и ему понадобилось во что бы то ни стало вернуться к вам, что он и сделал. Но ваша вина?.. Ее нет.
– Ужасно... – покачала Гретхен головой. – А вы, господин Ларт... вы простите?
Ларт посмотрел на нее, снова улыбнулся.
– Если бы вы могли выполнить одно мое условие...
– Какое? – обеспокоено спросила Гретхен.
– В моей стране нет многих условностей вашего мира. В частности, принято более простое обращение друг к другу. Вам будет слишком неприятно называть меня просто – Ларт, как вы уже сделали однажды?
– И... это ваше условие?.. – недоверчиво проговорила Гретхен.
– Если выполнение его не потребует от вас слишком больших усилий.
– Я... попробую.
– Я буду вам признателен. А теперь – я все же намерен переодеться.
– Ларт... – остановил его в дверях голос Гретхен. – А как обращаются к женщине... в вашей стране.
– Женщины – особая каста, более высокая. Обращение разное. Но в знак особо доверительных отношений женщина может позволить называть ее по имени, без дополнительных обращений.
– Я... хотела бы вам это позволить. Это можно?
– Я буду счастлив получить этот знак вашего доверия мне. Если он искренен.
– Думаю, что да...
– Благодарю вас, Гретхен.
Поклонившись, он вышел. Она закрыла глаза и будто оцепенела, пытаясь заглянуть в собственную душу. Что сейчас произошло? Она думала, что ведет игру, пытаясь убедить его, будто раскаивается и больше никогда... Но одновременно знала, – раскаяние было искренним! Значит, не играла, а следовала велению сердца? Значит, там, в глубине сокровенных даже от самой нее тайников, зрела готовность поверить, принять, довериться... И окончательно сломало преграду, которую она возводила между ним и собой, то, как он повел себя после подстроенного ею несчастья с его собакой... Ведь Урс ему очень дорог... А он – простил, более того – сумел понять...
Это с легкостью перевесило все, что она старательно складывала на другую чашу весов...
Глава седьмая
очень маленькая, дабы не ввести читателя в скуку
философско-политический экскурсом в страну Ларта
Гретхен и не заметила, когда присутствие Ларта перестало ее тревожить, а его общество перестало быть тягостным. Она скоро оценила тонкую деликатность этого человека, который умел заметить малейшее изменение ее настроения. Когда ей хотелось одиночества – он уходил. Когда становилось тоскливо – Ларт был рядом и заполнял пустоту времени. Хотелось общения – и разговор был нескончаем; он молчал, когда ей надо было, чтобы он просто был рядом. Ни разу он не был навязчивым. Иногда к Гретхен возвращались сомнения и колебания. Правда, теперь они не были так мучительны – просто ей трудно было принять за безусловную истину то, о чем говорил Ларт. Тогда она становилась ироничной и порой ирония эта бывала злой. Потом Гретхен сожалела и раскаивалась в душе, но Ларт, казалось, принимал все как должное.
– ...Барон Ланниган не смог бы жить в нашем обществе, по нашим понятиям он – преступник и подлежит наказанию.
– По каким законам его осудили бы? По законам совести и морали или по правовым?
– Разумеется, я говорю не про общественное осуждение.
– Но нарушение каких законов суд мог бы вменить ему в вину?
– Полно-те, Гретхен! Даже по законам вашей страны – осмелься вы затеять судебное разбирательство – его осудили бы за систематическое истязание, вымогательство и суд нашел бы еще добрых полдюжины пунктов. В моей стране его судили бы за преступление одного закона – преступление против женщины.
– В вашей стране... Чем же она настолько другая?
– Вероятно, нашей философией, которая является идейной основой общества.
– Философия – поле деятельности немногих... А для общества, для народа... вероятно, религия?
– Да... пожалуй, можно сказать и так.
– То есть, вы проповедуете иную веру?
– Если я опять однозначно скажу "да", то введу вас в заблуждение. И испугаю – вы, чего доброго, вообразите нечто вроде мусульманского мира с его жестокостями. Это не так. Религия одна, как Бог един. Но люди на долгом пути своем потеряли истину. Теперь ищут ее, пытаясь обрести вновь, и многие, думая, что к ним пришло откровение, говорят: "Вот истина! Следуйте ей!" И дают Богу различные имена: Христос, Будда, Аллах, хотя они все – Он.
– А вы познали истину? – сузив глаза, Гретхен выжидающе смотрела на Ларта.
– Нет. Тайну Бога нельзя познать, к ней можно лишь прикоснуться. Истина существует только для самого Бога. Человеку дано одно стремление к ней, сопряженное с постоянными заблуждениями. А познать... Мы желаем к ней приблизиться настолько, насколько это возможно.
– И все же, Ларт, что именно скрывается за вашими словами?
– В нашей стране, как в любой другой – западной, восточной ли, религия лежит в основе идеологии, определенных этических и правовых норм. В жизни многое противоречиво. И нужно знать нравственные истины, дабы не ошибиться в правильности избранного пути. Многие провозглашают: "Бог есть Любовь", но как мало помнят об этом в своих мыслях, поступках. Мы заложили этот постулат в основу всех наших законов. Они основаны на милосердии, любви и доброте.
– Но Ларт, спросите об этом любого правителя!.. В любой стране! Он провозгласит то же самое!
– Слова останутся словами. Чтобы они реализовывались в каждом дне жизни общества, необходимо с младенчества воспитывать в его гражданине убеждение, что мораль, совесть, честь, справедливость – лишь это делает человека человеком. Что эти понятия чисто человеческие. Создатель наделил ими лишь единственное из своих творений. Хищник, терзающий жертву, не знает "плохо" это или "хорошо". У него нет выбора. У человека есть. И он всегда знает, хорошее или плохое он творит. И если эти категории не возведены у него в степень внутреннего закона, внутренней потребности, он лишь имеет человекоподобный вид, на деле оставаясь животным. Ланниган – не человек.
– Об удивительный вещах вы говорите, Ларт... Будто люди вашей страны не живут на той же самой земле, под тем же солнцем... Почему вы другие? Как жили ваши предки?
– Есть предание о Начале, о событиях незапамятных времен. В ней говорится, что летела над морем горящая птица и уронила людей. Люди не погибли, потому что упали в волны прибоя у побережья большого острова. Они вышли на сушу и были прекрасны. Чужеземцы остались жить с людьми диких племен и многому их учили, в том числе, своим законам.
