Текст книги "Прикосновение звёзд"
Автор книги: Раиса Крапп
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 25 страниц)
– Нет... – пробормотал он. – Нет... Простите...
Кренстон повернулся и быстро пошёл прочь.
Глава пятьдесят шестая
бегство Кренстона и вопросы к Дороти
В оцепенении Гретхен стояла перед раскрытой дверью. Она слышала, как Кренстон стремительно прошел по коридору, быстро спустился по лестнице, шаги его удалились и стали совсем неслышны. Она еще напряженно вслушивалась, когда громкий стук входной двери заставил ее вздрогнуть всем телом. Несколько секунд спустя легкий порыв ветра дохнул ей в лицо – то было движение воздуха, вызванное коротким сквозняком.
Это будто вывело Гретхен из оцепенения. Она сорвалась с места, побежала вниз. В гостиной она едва не налетела на домоправительницу.
– Дороти, милая! – всхлипывая, заговорила Гретхен. Она забыла обо всяких условностях, умоляюще сжимала рука. – Что происходит, скажи? Я ничего не понимаю! Бога ради, объясни, что случилось, что происходит в доме?
– Мисс Гретхен! В каком вы состоянии! Немедленно в постель! Я сейчас поднимусь к вам и дам успокоительных капель, – внутренняя "затянутость" на все шнурки уже ни раз помогала женщине в сложные моменты.
– Дороти! Дороти! Мне не нужно капель, поговори со мной! Мне плохо! Скажи, что я должна сделать? Уйти? Дороти, помоги мне! – Гретхен шагнула к домоправительнице, ткнулась в темное сукно на ее груди.
Лицо Дороти сделалось растерянным и совершенно беспомощным.
– Мисс Гретхен! – она еще пыталась ухватиться за знакомые интонации, но их уже не было в ее голосе, и Дороти растеряно повторила: – Мисс Гретхен, деточка... Идемте, бедная моя...
Она обняла Гретхен за талию, повела ее, ничего не видящую от слез, к лестнице.
– Куда он ушел, Дороти?
– Я не знаю, увы... Пронесся как ветер... Я слышала, он кликнул Рамиреса... И они вдвоем ускакали...
– Почему?.. Почему?.. Что я сделала?!
– Вы?! – искренне изумилась Дороти. – Бог с вами, мисс Гретхен! Что вы могли сделать, ангел мой? Да причина вовсе не в вас!
– А в чем?
– Я не знаю. Но уверена – вы ни при чем.
– Но он бежал от меня!
– Здесь что-то не так. Не терзайтесь, милая мисс Гретхен. Лучший выход сейчас – крепко уснуть. Придет утро, все трудности покажутся не такими уж неразрешимыми. Давайте, я уложу вас, деточка.
– Дороти, я не хочу...
– ... И попрошу вас слушаться меня! – оставьте свои возражения, я лучше знаю, что сейчас нужно делать.
Она ловко расстегнула крючки на платье Гретхен, потянула рукава вниз, и Гретхен опомниться не успела, как оказалась в одном корсете и нижней юбке. Еще несколько секунд – корсет упал в кресло, а юбка с шуршанием легла к ногам Гретхен. И уже ночная сорочка непонятно как оказалась на ней... Гретхен совсем раскисла, ослабела от слез и переживаний и уже без возражений позволяла Дороти делать все, что та считала нужным. Она все еще всхлипывала, когда оказалась в постели, заботливо укрытая теплым одеялом. Скоро капли, которыми Дороти все же напоила ее, заставили веки стать тяжелыми, обремененными сном.
– Спите, деточка, – домоправительница присела на край кровати и ласково погладила Гретхен по голове. – Поверьте мне, все будет хорошо. Я не должна, права не имею судить... но ведь всякому ясно, что господин Кренстон души в вас не чает. И то, что вам представляется сейчас ужасной бедой, через какое-то время, может быть уже завтра, объяснится совсем не так, как видится вам сегодня. У мужчин ведь иные заботы, чем у нас, у женщин. И часто они делаются скрытны лишь от желания избавить нас от лишних, с их точки зрения, переживаний, – вздохнула Дороти. – Лишь из лучших своих побуждений они оставляют нас в неведении и неизвестности, думая, что творят нам доброе дело. А сэр Кренстон... – Дороти улыбнулась, – он готов пылинки с вас сдувать.
На губах Гретхен обозначилась вздрагивающая улыбка, ей стало казаться, что в произошедшем больше ее мнительности, чем действительных фактов. Разумеется, все прояснится и увидится в другом, совсем не трагическом свете.
– Спасибо, милая Дороти. Вы правы в каждом слове, а мне стыдно, что я повела себя как глупая истеричка... Извините меня. Я вполне успокоилась и буду спать.
– Вот и замечательно, – Дороти легко сжала ее пальцы. – Спите спокойно, мисс Ларт.
Глава пятьдесят седьмая
визит доктора в Тополиную Обитель в отсутствии хозяина
Но утро не принесло перемен, и день тоже был наполнен какими-то бессмысленными делами и тревогой. Гретхен не находила в душе своей ничего, на что могла бы опереться в думах своих, надеждах и чаяниях, все было смутно и неопределенно. Кренстон по-прежнему отсутствовал, не было даже каких-либо известий о нем. Гретхен заставляла себя не подходить к окну, не вслушиваться в доносящиеся к ней звуки. Она пыталась занять себя чем-то, чтобы отвлечься, может быть. Но все валилось из рук и получалось не так: в рукоделии путались нити, клавиши сделались непослушны и звучали не так, а пальцы, казалось, мешали друг другу – все вызывало досаду и раздражение.
Когда, около полудня, Гретхен услышала приглушенный стук копыт, она забыла о том, что хотела сохранять видимость сдержанности и невозмутимости, как то и пристало воспитанной даме. Она вскочила, рассыпая листы, испещренные нотными значками, и метнулась в коридор, к окнам, выходящим на подъездную аллею. Ее разочарование смешалось с долей облегчения, – во всаднике, спешивающимся у парадной лестницы, она узнала Джоберти. Стараясь унять торопливый стук сердца, Гретхен заторопилась в переднюю встретить доктора. Она еще лелеяла надежду, что услышит сейчас от Джоберти нечто такое, от чего вмиг улетучатся все мрачные мысли, и опять вернется ощущение безмятежности и гармонии. И Гретхен невольно ускоряла шаги, торопя эти мгновения. Но вот она встретила взгляд доктора и каким-то запредельным чувством поняла, что надежды ее напрасны, и одновременно укрыла свои подлинные чувства за маской доброжелательности и приветливости.
– Господин доктор! Вы как нельзя более кстати! А я, было, начала скучать от мысли, что мне придется обедать в одиночестве.
Джоберти склонился поцеловать руку Гретхен, затем сказал:
– Увы, милая Гретхен, мне придется вас огорчить. Меня ждут. Я завернул в Тополиную Обитель лишь на несколько минут, перемолвиться с хозяином парой слов.
– К сожалению, господина Кренстона нет дома со вчерашнего вечера.
– Да-да, мне уже сказали, – несколько поспешно, как показалось Гретхен, проговорил доктор. Впрочем, с той же долей уверенности она могла бы сказать, что поспешность эта – лишь плод ее предвзятого воображения.
– Отчего бы и вам не развеяться? – спросил Джоберти. – Распорядитесь заложить коляску и навестите мисс Джоберти, к примеру. Со времени нашего с ней последнего визита в Тополиную Обитель, в доме только и разговоров, что о вас. Супруга почему-то предъявляет мне претензии о том, что господин Кренстон заточил вас в своей гациенде. Старшая дочь не дождется вашего ответного визита к нам – мисс Джоберти превознесла ваши музыкальные таланты, абсолютно справедливо, замечу, – и дочка надеется, что вы растолкуете ей какие-то сложные места в пьесе, которую она разучивает. Ну а младшие сгорают от нетерпения просто увидеть вас, – наслушавшись рассказов матушки, они вообразили вас волшебным эльфом. Таким образом, если вы вдруг появитесь перед ними, они будут просто счастливы, и уверяю, что скучать вам не придется. Я, в свою очередь, был бы счастлив доставить вас в мой дом, но, увы, меня, в самом деле, ждут.
Прежде чем ответить, Гретхен колебалась мгновение: может быть, действительно, сесть и уехать от мучительного ожидания, от терзающих сердце раздумий, от одиночества...
– Благодарю вас, доктор. Я надеюсь вскоре познакомиться с вашей семьей, и сделаю это с удовольствием... Но прежде я должна подождать господина Кренстона. Ведь даже в вашем доме я не смогу не думать о том, не случилось ли с ним чего плохого.
– Честное слово, мне жаль. Я уж, было, вообразил, что почти уговорил вас. Что ж, позвольте мне откланяться, милая Гретхен, я загляну в Тополиную Обитель попозже, когда Кренстон будет дома.
Он еще раз склонился к руке Гретхен, повернулся и пошел к дверям.
– Доктор Джоберти! – окликнула его она, и Джоберти обернулся.
Она стояла и смотрела на него, такая тоненькая и хрупкая, что Джоберти не особенно удивился бы, окажись она в самом деле сказочным эльфом... Большие темные глаза на бледном лице были так выразительны, что он почти услышал их крик: "Где он, Джоберти?! Зачем он уехал и куда?! Что происходит, скажите мне?! Ведь вы знаете, знаете!" И доктор испугался, что в следующую минуту должен будет отвечать на эти вопросы, но что отвечать и как? Те ответы, которые он знал, не годились сейчас.
– Берегите себя, милый Джоберти, – тихо сказала Гретхен. – На дорогах так неспокойно.
– Благодарю вас, мисс Гретхен, – склонил голову доктор и быстро вышел.
Уже и стук копыт давно смолк на аллее, а Гретхен, прикусив губку, все стояла так, как оставил ее Джоберти.
Глава пятьдесят восьмая
человек, к которому Гретхен торопится спросить о Ларте
Гретхен не услышала, когда Кренстон вернулся домой. Случилось это на третью ночь. Измученная, усталая Гретхен, впервые за эти ночи уснула, хоть и тяжелым, но глубоким, как беспамятство, сном.
Вероятно, он распорядился тотчас доложить о том, что мисс Гретхен проснулась, и он может войти к ней. Едва Гретхен закончила утренний туалет, как в дверь постучали.
– Входите, – позвала она, не отрывая глаз от мутного тумана, которым было наполнено нынешнее холодное, сырое утро.
– Гретхен... – услышав голос, она обернулась прежде, чем он выговорил ее имя.
Кажется, она готова была броситься к нему, но осталась на месте, глядя с другого конца комнаты. Сначала она подумала, что он болен и едва держится на ногах, но тут же эту мысль перебила другая, что перед ней смертельно уставший человек, и даже мысль о том, что Кренстон пьян, успела мелькнуть в ее голове, прежде чем она шагнула к нему навстречу и в тревоге спросила:
– Что случилось, господин Кренстон?!
Он закрыл за собой двери и теперь смотрел, как Гретхен приближается к нему.
– Что случилось? – повторила она, вглядываясь в бледное, осунувшееся лицо. Даже когда он был ранен, и рана, безусловно, причиняла ему страдания, даже тогда она не могла разглядеть в его лице того, что находила в нем сейчас. – Не молчите, Тимотей! Ваше молчание пугает меня! Говорите! Я хочу знать, что вас мучит и хочу разделить с вами ваши трудности.
– Милая... милая Гретхен... Как вы добры... Я недостоин вашего великодушия. О, если бы возможно было заставить чувства молчать, и слышать лишь рассудок... Но чувства лишили меня разума... и я заставляю страдать вас, мой дивный ангел... любовь моя... страдать от моего безумия. Если вы когда-нибудь... потом... сможете понять и хоть сколько-то оправдать меня... я могу только просить вас об этом. И просить прощения за то, что так долго и малодушно отдалял эту минуту...
– Кренстон, я не понимаю ваших слов... О чем вы говорите?
Он шагнул к Гретхен, как будто в нерешительности тронул её волосы, плечи, потом осторожно обнял её, прижал голову к своей груди.
– Простите меня, Гретхен, простите... – и через долгую, тягостную паузу: – Ларт жив.
Целое бесконечное мгновение она стояла не шелохнувшись. Потом вскрикнула, забилась бессмысленно, как бьётся птица, пойманная в ладони, и вдруг начала безжизненно выскальзывать из его рук.
Сознание вернулось к Гретхен через несколько минут. Ресницы её дрогнули, и ещё прошли секунды, прежде чем память возвратилась тоже. Тогда глаза её широко распахнулись, и Кренстону показалось, что чёрное пламя опалило его.
– Это правда... что вы сказали?.. Это не для того... чтобы... сделать мне больно?.. – сдавленные рыдания рвались из её груди. Гретхен не в состоянии была понять, что это она сама сказала Кренстону очень жестокие слова. Но таким бездонным горем были полны её глаза – вовсе не радостью, что потрясённый Кренстон смог только выговорить:
– Это правда.
– Где?.. Где он?.. – голос ее дрожал и рвался.
Кренстон взял со стола колокольчик и позвонил.
– Проводите сюда нашего гостя, – приказал он вошедшему слуге.
Кажется, Гретхен сомневалась в том, что слышала. Она с большей вероятностью ожидала, что слова вдруг вывернутся изнанкой смысла, и она узнает о том, что сражена безумием и воспринимает реальность в искаженном виде, или вот-вот очнется от какого-то мучительного бреда... Сдвинув брови, она пыталась разгадать смысл происходящего, уловить то, что, вероятно, проходило мимо ее внимания и сознания... "Гость... Человек, который что-то знает?.. Ах, зачем?.. Заразить душу новыми надеждами... от них так больно..."
Она вдруг дернулась из кресла, лихорадочно заторопилась выбраться из него. Кренстон нашел человека, который знает о Ларте!! Да почему же она сидит здесь, а не бежит к нему со всех ног?!
– Гретхен, куда вы?
– Мне нужно... Пустите... пожалуйста... – бормотала она, всюду натыкаясь на его руки и оттого болезненно морщась, – Я должна...
– Вам никуда не нужно, он уже здесь, – проговорил Кренстон, и Гретхен услышала голос, позвавший ее:
– Гретти...
– Как долго тебя не было, Ларт! – беспомощно всхлипнула она и шагнула к нему навстречу, и тут темнота начала стремительно сжиматься вокруг нее, и Гретхен более всего испугалась, что в этой темноте опять потеряет Ларта, и успела лишь вскрикнуть испуганно, но уже не почувствовала, как его руки подхватили ее.
Но, странным образом, страх не оставил ее даже в беспамятстве. И отчаяние, что она опять теряет Ларта, потащило ее назад из глубины, в которой тонул, глох ее разум. Сначала она различила голоса, доносящиеся к ней так, будто голова ее была обложена толстым слоем ваты. Потом начала различать слова и узнала встревоженный голос Кренстона:
– ...послать за доктором... опасно...
И другой, обладающий сейчас для Гретхен такой волшебной живительной силой!
– Кажется, она приходит в себя... Гретти, вы меня слышите?..
Чья-то рука трогает ее руку, берет в ладони, и теплые губы прикасаются тихо... Это он!.. Это он!..
– Ларт... – едва шевельнулись непослушные губы.
Книга третья
Глава первая
совместный обед выбивает Гретхен из колеи
Гретхен не замечала вокруг себя ничего, кроме того, кто вернулся к ней из мертвых. Она почти ничего не говорила, только смотрела на Ларта, и будто сердцем самим слушала его голос. И важно было даже не то, что он говорил, а сам голос, звуками которого наслаждалась Гретхен, поэтому на губах ее порой невпопад появлялась тихая, отрешенная улыбка. Когда Ларт спрашивал о том, что случилось с нею в эти месяцы, она торопливо отвечала:
– Ах, какое это имеет значение?! Вы живы! Живы! Я знаю только это!
Гретхен садилась на ковер, обнимала за шею Урса, гладила ладонями его короткую, атласную шерсть. Псу это явно нравилось, и кажется, он сожалел, что сейчас уже непозволительно сделать вид, будто он снова забылся, опять вскинуть лапы на плечи Гретхен и по-щенячьи восторженно облизать ее щеки.
Это были минуты и часы безудержной, ничем не омраченной радости. Сейчас Гретхен не способна была ни к какому логическому умозаключению, раздумью или озабоченности. И в этом состоянии своем она была подобна растению, лишенному разума, которое вынесли из подвала под простор лучезарного неба, и листья его бездумно нежились в солнечных потоках, каждой малой частичкой вбирая их энергию, впитывая силу из чистого воздуха и ласкового дыхания ветра. Гретхен забыла, где она находится. Да и какое это имело значение, если самое лучшее место во всем мире то, где Ларт опять с нею!
А потом Кренстон пригласил их к обеду. И вот тогда между бровями Гретхен легла маленькая морщинка. Кренстон... В этом, самом светлом и добром месте кроме нее и Ларта есть еще Тимотей Кренстон, и "светлое, доброе место" – дом сэра Кренстона, в котором она обещала стать хозяйкой... женой... Эти мысли враз всколыхнулись, замелькали, пока еще не требуя задуматься в поисках трудных, а может, и не существующих решений и ответов. Пока они только пугали, нарушая безоглядную радость, омрачая ясную лучезарность ее.
Под конец трапезы она едва сдерживалась, чтобы не расплакаться. На первый взгляд причины для этого не было никакой: подали великолепный обед с роскошными, парадными блюдами. Слуги, прислуживающие за столом, надели парадные платья и демонстрировали великолепную выучку. Атмосфера обеда отнюдь не была напряженной – мужчины обменивались репликами, и это вполне соответствовало застольной светской беседе.
Если бы только Гретхен могла не замечать, что исчезла без следа легкость и непринужденность сэра Кренстона! Теперь это был аристократ, в совершенстве владеющий искусством за манерами и этикетом скрывать истинные свои чувства.
Если бы не веяло холодом безликости от слуг, меняющих блюда, наполняющих бокалы! Их глаза ни только ни разу не потеплели улыбкой как обычно, более того – в этот раз они прилежно избегали взгляда Гретхен.
И она сделала чудовищное открытие – в этом доме никто кроме нее не был рад появлению Ларта!.. Мысль об этом была столь ужасна, так невозможна и несправедлива, что глаза Гретхен едва не наполнились слезами, и она торопливо опустила взгляд на кушанье, стоящее перед ней. Она бессмысленно ковыряла в нем вилкой и пыталась призвать на помощь все свое самообладание, одновременно боясь, что не справится с собой, и слезы закапают на блюдо. Но, когда Гретхен нашла в себе силы опять поднять глаза, она мысленно послала благодарение Богу, потому что никто не заметил ее расстроенных чувств.
После обеда Гретхен почувствовала необходимость остаться одной. И очень кстати Ларт спросил у хозяина, где он мог бы написать несколько писем.
Она ушла к себе в комнату, но одна оставалась недолго – короткий стук в двери и голос сэра Тимотея сообщил о нежданном визитере. Кренстон вошел к ней, и Гретхен ощутила, как между ним и ею мгновенно образовалось некое напряжение. Хотя теперь перед ней был тот самый Кренстон, которого она привыкла видеть, а не незнакомый аристократ с выражением непроницаемой отчужденности. Но Гретхен не знала цели его визита, и это ее беспокоило. Вернее, причин и поводов для разговора было достаточно, но ни одна из них не обещала радости Гретхен.
– Гретхен, что так расстроило вас за обедом? – вдруг спросил он, заставая ее врасплох. Что-что, но этого вопроса она не ожидала.
Глава вторая
Кренстон ждет от Гретхен свидетельства
прежнего расположения к нему
Растерянная Гретхен не могла собраться с мыслями, чтобы дать хоть какой-то вразумительный ответ Кренстону, и все, что она сумела сказать, так это именно то, что чувствовала:
– Я... не хочу отвечать на это, – пробормотала она.
Кренстон смотрел внимательно, не отводя глаз, будто читая в выражении ее лица, во взгляде ответ на свой вопрос. Гретхен даже чуть-чуть улыбнулась – печальная улыбка обозначилась в уголках ее губ, – и едва не сказала: вы ведь и так все знаете, зачем же спрашивать.
– Если бы я увидел в этом человеке малейшую фальшь, несоответствие вашим представлениям о нем, я не привел бы его к вам, – сказал Кренстон, вновь заставляя сердечко Гретхен вздрогнуть в смятении – она не чувствовала в себе достаточно сил, чтобы обсуждать это.
– Господин Кренстон... боюсь, я не способна сейчас говорить о чем-либо...
– Мне не нужно, чтобы вы говорили со мной.
– В таком случае... зачем вы пришли...
– ... господин Кренстон, – невесело усмехнувшись, он закончил фразу вместо Гретхен. – Я пришел услышать от вас – Тимотей. Такая цель кажется вам смешной? А для меня это станет свидетельством того, что вы все еще видите во мне своего друга.
И вдруг Гретхен пронзило мгновенное осознание того, что Кренстон вернул ей Ларта. И разумеется, он давал себе отчет, чем это может обернуться для него самого... Ведь всякому здравомыслящему человеку понятно, что у Кренстона не было абсолютно никаких причин разыскивать Ларта и приводить в свой дом. Напротив, он должен бы быть крайне заинтересован в том, чтобы эти двое никогда не нашли друг друга, потому что встреча их означает крушение всех его надежд...
– Друг ли вы мне... – через силу заговорила Гретхен. – О, Кренстон! Тимотей! Сейчас у меня голова идет кругом... Я слишком потрясена, чтобы осознать то, что случилось, и то, что вы для меня сделали... – Гретхен переглотнула, снова заговорила: – Одно я знаю, – едва ли кто-то сделал бы для меня большее... Я счастлива, и это вы сделали меня счастливой, Тимотей... Больше я ничего не сумею сейчас сказать вам.
– Мне остается лишь молиться, чтобы вы не стали думать обо мне иначе. Даже тогда, когда вы будете способны разумно оценить все мои поступки. Впрочем, – чуть насмешливо улыбнулся Кренстон, – счастливые люди великодушны. И не помнят зла.
– Зла? – в голосе Гретхен прозвучало изумление. Теперь она в достаточной степени взяла себя в руки, и могла говорить с Кренстоном более-менее спокойно. – О чем вы говорите? Вы и зло – несовместны. Если я и видела некоторые ваши поступки и намерения в черном цвете, то лишь потому, что смотрела сквозь собственные страхи и несчастья, сквозь горький опыт прошлого... Вы знаете это. – Гретхен прерывисто вздохнула. – Потом мне оставалось только запоздало сожалеть о несправедливости по отношению к вам.
Кренстон положил руки ей на плечи, повел ладони вниз по ее рукам. Взгляд его был пристальным и как будто усталым.
– Тимотей, вы должны поверить мне, в том уголке моего сердца, который отныне принадлежит только вам, там светло, там только любовь и благодарность...
И в это мгновение Гретхен будто обожгло, ослепила мысль, полыхнувшая молнией – она поняла наконец, что подразумевал Кренстон под словами "когда будете способны оценить все мои поступки"... Та ночь, когда он потребовал: станьте моей женой! немедленно! А ведь он знал!.. Тогда он уже знал, что Ларт жив!..
Смятение, непонимание, отчаяние, выплеснувшееся из широко открытых глаз, рассказали Кренстону больше, чем объяснили бы слова. Теперь она смотрела с каким-то жалобным недоумением, и этот взгляд был непереносим для него, Кренстон отступил, выпуская ее руки и хрипло проговорил:
– Вы вправе назвать меня негодяем. Мне нечего сказать в свое оправдание... Кроме одного – я безумно люблю вас, Гретхен...
"...и потом... потом он поехал на побережье... нашел Ларта и привез..." Губы Гретхен дрожали, когда она выговорила:
– Если бы я умела распахнуть перед вами свое сердце... я без колебаний сделала бы это... потому что там нет ничего, что я хотела бы скрыть от вас, Тимотей...
Она протянула к нему руки, и Кренстон осторожно, будто недоверчиво взял в ладони ее вздрагивающие пальцы, потом прижал их к губам.
– Гретхен... Я знал очень мало женщин, столь же достойных счастья, как вы...
Глава третья
Ларт обещает вести честную игру
Сэр Тимотей сидел перед камином, поставив руку на подлокотник, опустив на нее голову. Он сидел в неподвижности, и длительное время наблюдая его со стороны, можно было подумать, что он дремлет в этой позе. И не мудрено – уже прошло Бог знает сколько времени с тех пор, как большие часы в гостиной сообщили о полуночи. Но он не спал и быстро поднял голову на звук открываемой двери – в темном проеме стоял Ларт.
– Вы позволите?
– Входите, – Кренстон сдержанно кивнул на второе кресло.
Некоторое время лишь потрескивание догорающих в камине поленьев нарушало ночную тишину. Затем, все так же глядя на короткие язычки пламени, Кренстон проговорил:
– Что будем делать, господин Ларт?
– Я не знаю, – помедлив, ответил Ларт. – Это решит Гретхен.
– И вы согласитесь с ее решением, каким бы оно ни было? – сузив глаза, снова спросил Кренстон.
– Разумеется, – голос Ларта был абсолютно бесстрастным, разве что глуховат немного – видимо это было следствием жестокой простуды, болезнь еще не совсем его оставила, Ларт иногда покашливал.
– Теперь я вижу, что Гретхен была права – возможно, вы ее лучший друг, но не более. Наверно, сердце ваше всецело принадлежит другой, ведь невозможно остаться равнодушным к этой женщине, пробыв с ней рядом хоть какое-то время.
– Гретхен обсуждала с вами наши отношения? – сдержанно улыбнулся Ларт.
– Я не правильно выразился... Едва ли это было обсуждение.
– Это не имеет значения. Как и то, что свои чувства к Гретхен я никак не назвал бы равнодушием. Сейчас только одно имеет значение – то, что сделает ее счастливой. Если она решит, что будет счастлива с вами, значит, она останется здесь. Я уеду один, зная, что она жива, благополучна и вы будете для нее надежной защитой от жизненных невзгод.
– Господин Ларт! – Кренстон не скрывал, что слова Ларта воодушевили его надеждой. – С тех пор, как я встретил Гретхен, это неземное создание, – и я не устаю благословлять тот час, – с тех пор я живу одним лишь стремлением дать ей то, чего она достойна. Я затрудняюсь сказать, что значит для меня Гретхен – слова кажутся мне слишком скудными и малозначительными. Я люблю ее. Никогда в жизни я не был более счастлив, чем в те минуты, когда Гретхен согласилась соединить наши судьбы, стать моей женой. Я никого и никогда не просил ни о чем, привык во всем полагаться только на себя. Но вас я прошу, я готов умолять вас – не отнимайте у меня Гретхен!
Откашлявшись, Ларт проговорил:
– Гретхен не бездушная вещь, которую можно взять, забрать с собой или оставить. Она решит сама. Условимся лишь об одном, господин Кренстон, – не торопите ее с выбором. Нужно дать ей время вновь обрести душевное равновесие. Разговор об этом должен возникнуть лишь тогда, когда уйдет радостная лихорадка, и Гретхен снова станет спокойна.
– Но об этом я должен бы просить вас! Ведь сейчас она с негодованием отбросит саму вероятность вновь расстаться с вами. Господин Ларт, я надеюсь, вы не намерены в ближайшее время покинуть Тополиную Обитель? Оставайтесь моим гостем, я прошу вас.
– Благодарю вас, господин Кренстон, я воспользуюсь вашим гостеприимством. И Гретхен тоже останется в вашем доме до тех пор, пока не сделает окончательного выбора. Господин Кренстон, не ждите от меня какой-либо нечестности. Я глубоко уважаю ваше чувство и обещаю вести себя абсолютно честно по отношению к вам.
Некоторое время сэр Тимотей смотрел на Ларта молча, потом медленно проговорил:
– Господин Ларт... мне искренне жаль, что жизнь противопоставила нас друг другу... Вот вам моя рука, господин Ларт... Между нами женщина, удивительная, дивная, сокровище всей жизни... И я счастлив, что в сердце моем нет по отношению к вам чувства враждебности! Напротив, ко мне приходит мысль: если бы этот человек мог стать мне другом... Я рад, что Гретхен стала связующим звеном между нами.
Глава четвертая
выбор Гретхен
Прошло около двух недель после появления Ларта в Тополиной Обители. Гретхен забыла свои огорчения по поводу того, что Ларт – нежеланный гость в доме Тимотея Кренстона. Сердце ее наполнялось тихой радостью, когда она видела, что Кренстон не только не испытывает антипатии к Ларту, но напротив, мужчины прониклись искренним дружеским расположением друг к другу.
Слуги, справедливо заподозрив в Ларте опасного соперника сэру Кренстону, тоже с удовольствием расстались со своей неприязнью к гостю – те, кто был посвящен в истинное положение дела, а именно: Кренстон, доктор, Ларт и Гретхен, уговорились представить Ларта братом Гретхен. Разумеется, сделано это было не по причине недружелюбия слуг, более важной представлялась возможность избегнуть нездорового любопытства соседей к ситуации, домыслов и сплетен. Таким образом, никто в округе, даже семья Джоберти не знала, кто такой в действительности, этот господин Ларт. А прислуга охотно и с облегчением признала в Ларте любимого братца милой Гретхен. Ну в самом деле, кому же это первому взбрело в голову, что господин Ларт может угрожать счастью их любимого хозяина. Ведь он ведет себя именно как брат, и не более. А лицо ангелочка-Гретхен сияет от счастья, и глаза светятся такой радостью, когда она смотрит на вновь обретенного братца! Так ведь это и понятно, и пусть будет грешно тому, кто заподозрит в ее родственных чувствах что-то другое, ведь она едва не потеряла брата, так как же ей не радоваться такому счастью! И слуги без долгих раздумий перенесли любовь к Гретхен на обожаемого ею "брата", со всеми вытекающими из этого последствиями.
Гретхен была счастлива. И какое имеет значение, что осень не балует солнцем, а из серой пелены, клубящейся наверху вместо неба, то и дело начинает просеиваться мелкий, холодный дождь. Ничто не может разрушить солнечного состояния ее души. Ну право же, достаточно взглянуть на нее вот хоть сейчас, когда, сидя на толстом ковре поблизости от Ларта, она играет с Урсом. Пес позабыл обо всякой солидности, и как щенок, с готовностью кидался за своим поводком, который Гретхен бросала прочь. Схватив его, пес несся назад, но отдать не спешил, и начинался следующий этап забавы. То они тянули поводок каждый к себе, то Урс делал вид, что потерял всякий интерес к игре, ронял его на пол, отворачивался, а то и ложился, опустив голову на лапы. Но стоило Гретхен потянуться за "собственностью" Урса, пес вскакивал, хватал поводок и в полном восторге носился по гостиной. Гретхен вовсе не была в обиде на жадину, и от души хохотала, сидя на полу.
Ларт с улыбкой наблюдал за ними. Обычно в этот час в гостиной бывал и Кренстон, но сегодня его не было дома. Ларт вдруг протянул руку и положил ее на голову Гретхен. Она резко обернулась, с изумлением посмотрела на него все это время Ларт был чрезвычайно скуп на проявление каких-либо чувств, и вдруг этот ласковый жест. Что он значил?
– Нам очень повезло, что вы встретили именно Кренстона, не так ли, Гретти?
– Да... он хороший человек.
– Более чем хороший. Я убеждаюсь, что господин Кренстон очень достойный человек, честный и надежный.
– Ларт... что вы собираетесь сказать мне?.. – осторожно спросила Гретхен.
– Вы намеревались стать супругой господина Кренстона.
Ларт не спрашивал, он напоминал о реальном положении вещей. В лице Гретхен не осталось ничего от радостного возбуждения, теперь оно ясно отражало стремительно меняющиеся чувства: удивление, недоумение, вопрос, даже желание сказать что-то в оправдание... Но она ни сказала ни слова, ждала молча.
– Вы намерены сдержать обещание, данное господину Кренстону? Он, в самом деле, был бы замечательным супругом для вас.
Гретхен молчала. От усилия проникнуть в подоплеку слов Ларта, между ее бровями пролегла тоненькая морщинка, но это не помогло, Гретхен ничего не понимала, потому что мысль о том, что Ларт собирается оставить ее здесь, заполонила все ее существо, лишая воли и разума. Разве не подразумевалось само собой, что они снова вместе?! Оказывается, не подразумевалось, оказывается, это лишь фантазия, придуманная ею, и никак не соответствующая действительности... Ее дорога закончилась здесь. Гретхен опустила голову, не желая показать слезы, навернувшиеся на глаза. Но Ларт не позволил ей этого тронул за подбородок, заставил поднять голову. Слезинки сейчас же сорвались с ресниц, оставили на щеках две дорожки.
