Текст книги "Прикосновение звёзд"
Автор книги: Раиса Крапп
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 25 страниц)
Она пребывала в уверенности, что все так же точно, как и тогда, когда с нею рядом был Аристо, только теперь его место занял Ларт. Но это имеет значение лишь для нее, для Гретхен, и больше не касается никого. Ее аристократическое воспитание в этом случае обнаруживало свои положительные стороны – она прекрасно умела скрывать свои подлинные чувства за доброжелательной улыбкой и безмятежным выражением лица.
С такой же улыбкой она смотрела на Ларта, слушала его смех и думала при этом: да как возможно быть нечеловеком до такой степени, чтобы желать убить этот голос, этот смех? Причинить ему нечеловеческие страдания, услышать мучительный стон – и не содрогнуться от содеянного? С безумной жестокостью рвать это прекрасное тело и при этом все еще оставаться человеком – возможно ли?
Эти мысли подступали к Гретхен опять и опять, и в какие-то минуты она пыталась даже отстраниться от них, потому что боялась потерять самообладание, а иной раз просто боялась, что от ужасной картины, со всей реальностью встающей перед ее глазами, может лишиться чувств.
Гретхен и теперь с такое ясностью видела шрамы на теле Ларта, как будто та ужасная ночь, когда Грег Лекруж едва не убил Ларта, но сам погиб от клыков Урса, закончилась только что. Она слышала голос крестьянина, давшего им приют в своем доме: "Э, парень, да на тебе живого места нет... Это в какой же переделке надо побывать..." Ей казалось, те ужасные рубцы и теперь причиняют боль Ларту – ведь ее душу они терзают жестоко. И более всего хотелось ей невесомо прикоснуться своими пальцами к каждому свидетельству ужасных страданий, пожалеть, остудить, впитать в себя все боли. Ей казалось, что одним лишь прикосновением она могла принести Ларту облегчение и знала, что желанию ее не суждено сбыться – никогда этого не случится. "Пожалеть Ларта? – горько усмехалась Гретхен сама над собой. – Да разве Ларт позволит кому-либо жалеть себя?"
Глава двадцать восьмая
особенности подготовки к празднику
Между тем, календарь уже отсчитывал дни последнего месяца перед летним солнцестоянием. Приближение праздника ощущалось во всем. Кажется, им было проникнуто и дыхание ветра, и голос океана. Улицы города расцветились яркой пестротой праздничного убранства: ветер полоскал разноцветные стяги, на высоких мачтах раскачивались большие венки, и трепетали длинные ленты, вплетенные в них. Владельцы многочисленных лавок и харчевен украшали свои заведения гирляндами живых цветов, у порогов жилищ стояли букеты, к дверям прикрепляли венки – в воздухе улиц струились волны нежных ароматов, переплетаясь с плывущими откуда-то мелодиями. Негромкие, ненавязчивые напевы сопровождали теперь каждый час жизни граждан. Они не смолкали даже по ночам, но становились едва слышными. Желающие могли легко отгородиться от них даже плотными шторами, но едва ли такие находились – люди наслаждались сладкозвучной гармонией инструментов, в которую нередко вступал мужской или женский голос, а то и целый хор. Можно было увидеть, как горожане на улицах радостно подпевают невидимому исполнителю, или начинают танцевать, или просто идут по своим делам, но лица их светлы от улыбки и движения согласны с музыкальными ритмами, плывущими над улицей.
Наряды горожан так же отличались теперь от повседневных, как и город от обыденного своего вида. Они обязательно содержали в себе какой-либо знак причастности к грядущему событию. Никто не выходил из дому, не украсив себя хотя бы одной веточкой цветов лигонии. Эти бело-голубые цветы символизировали искренность чувств и чистоту помыслов. Кусты лигонии выращивали в садах именно для украшения этих предпраздничных дней, и едва ли можно было найти сад, в котором они бы не росли.
Предчувствие праздника носилось в воздухе. У людей были какие-то по-особому радостные и приветливые лица, они иначе смотрели, иначе улыбались, как будто всех объединила и породнила какая-то общность. Гретхен тоже чувствовала в себе некую легкость, приподнятость, и люди вокруг казались красивыми какой-то другой красотой, нежели обычно, будто лежал на лицах отсвет странного сияния.
Очень удивилась Гретхен, когда узнала, что особенность этого периода имеет отношение даже к еде. Оказалось, некоторые продукты питания появляются в рационе лишь в предпраздничные дни. Блюда, тщательно приготовленные по сложным, старинным рецептам, призваны настроить человека, их вкушающего, на определенные мысли и чувства.
– Какие чувства и мысли может пробуждать пища, кроме чувства сытости? удивленно и недоверчиво спросила Гретхен.
– Самые разнообразные, – сказал Ларт. – В данном случае это связано с обострением чувственности, нежности, особая пища призвана гармонизировать все органы тела и настроить его, как музыкант настраивает свой инструмент, чтобы он чувствовал малейшее прикосновение и с готовностью отзывался на него.
– Кухонная магия? – улыбнулась Гретхен.
– Верно, – без улыбки подтвердил Ларт, – такой вид магии существует, и она очень действенна. Если вашей кухней завладеет некто недоброжелательный, он сможет с легкостью манипулировать вашим настроением, чувствами, я уже не говорю о физическом самочувствии. И даже не сразу поймешь, откуда беспричинная раздражительность, притупление ума и невозможность сосредоточиться, усталость, сонливость... Вы все еще не верите мне?
– Кажется, уже верю... Но ведь зная это, перестанешь принимать пищу, приготовленную чужими руками...
Теперь Ларт рассмеялся:
– А разве вы не знали до сих пор, что существуют умелые составители ядов?
– Какая с этим связь?
– Это же не мешает вам принимать питье из чужих рук?
Кстати, и напитки теперь подавали к столу другие, это касалось и вин, и соков, и всевозможного прохладительного питья.
После объяснений Ларта некоторое время Гретхен с долей подозрительности и осторожности отведывала от незнакомых блюд. Но очень скоро махнула на это рукой – ведь Ларта это не беспокоило ни в малейшей степени, так почему должно встревожить ее? Она не ждала ничего дурного от этого мира и ничего не боялась, неизвестное перестало пугать, а напротив, пробуждало любопытство. Гретхен не видела причины, почему ей нужно придумывать себе искусственные ограничения и отодвигать блюдо, которое вызывало лишь единственный нюанс досады: "Почему это нельзя есть чаще, а только лишь накануне праздника?!" Действительно, толи какие-то особые приправы и специи, толи что-то еще придавало незнакомой доселе пище неповторимым вкус, и вовсе не "магия", а лишь опасение испортить себе фигуру заставляло Гретхен отказываться от обильных добавок.
Слова Ларта подтвердила и Аманда.
– Дорогая моя, – однажды за общим обедом сказала она подруге, – вы знаете об особенности этого деликатеса, который вам сейчас подали? Вещества, в нем содержащиеся, оказывают на человека определенное воздействие. Как и почти все, что оказывается на наших столах в эти дни. Все это необыкновенно вкусно, и я вовсе не хочу сказать вам – не прикасайтесь! Разумеется, ешьте на здоровье, наслаждайтесь, но помните – они способны ввергнуть вас в плен вожделений. Впрочем, и в этом тоже нет ничего плохого, но боюсь, сами вы еще не думаете так, иначе мне и в голову не пришло бы вас предостерегать. Сейчас это едят все, и с большой радостью, потому что почти год ждали, чтоб насладиться этими неповторимыми вкусами, и никого не останавливают какие-то опасения и предостережения.
"Вожделение? – с беспечной усмешкой над самой собой думала Гретхен. – Я не знаю, что это такое, я готова испытать это чувство. Ни Ларт, ни ты, Аманда, вовсе не призываете меня бороться с теми влечениями, которые должны пробудиться во мне... Хорошо, я тоже не против посмотреть, что из этого получится. И получится ли. Я не чувствую никаких перемен в себе, может быть на меня это никак и не действует. Скорее всего, меня охраняют те шоры и жесткие рамки, которые я привезла с собой".
Действительно ли косные рамки морали были так непроницаемы и непоколебимы, или под тихим, неявным, но неодолимым воздействием они постепенно истончались, и если не исчезли совсем, то стали призрачны... сказать трудно, но однажды, совсем незадолго до открытия празднества, Гретхен вдруг подумала: "Если бы Ларт сейчас сказал мне о желании Круга видеть избранницей меня... я бы так же ответила отказом. Но кажется, теперь сообщение Ларта не повергло бы меня в такой ужас".
Глава двадцать девятая
праздничный подарок Ларта
В день, которого она так ждала, Гретхен разбудило солнце, смех и музыка – по улице, обычно по-деревенски тихой, проехала коляска с веселыми уличными музыкантами. Сначала Гретхен подумала о том, что ложась в постель, была уверена, – мысль о завтрашнем дне будет будоражить воображение и прогонит сон. Вопреки ожиданию, спала она необычайно крепко, и ночь промелькнула в короткий миг. Гретхен чувствовала себя прекрасно отдохнувшей и бодрой, сонливость, обычную в первые минуты пробуждения, сняло как рукой. Следующие мысли Гретхен, естественно, были о том, что вот праздник и наступил! От сегодняшнего дня она ждала чего-то незабываемого, новых открытий и потрясений. И, смутно, чего-то для себя самой. И еще – через этот необычный день с нею рядом пройдет Ларт, эта мысль заставила сердце Гретхен забиться быстрее.
Она еще не закончила завтракать, когда доложили о прибытии Аманды. Следом появилась и она сама – вся подобная солнечному утру: свежая, радостная, порывистая, как утренний ветерок.
– Гретхен, милая! – Аманда подбежала к ней, обняла, затормошила. Утро – чудо как хорошо! Сегодня будет великолепный день! Гретти, я приехала к тебе с сюрпризом!
– Что ты еще придумала, Аманда? – рассмеялась Гретхен, с удовольствием глядя на подругу – сегодня она была необыкновенно хороша, с блестящими глазами, радостным румянцем, вся порыв, прекрасная яркой, броской красотой.
– Сейчас увидишь! Идем скорее к тебе, мне не терпится показать, что это за чудо!
Так и не завершив свой завтрак, Гретхен позволила увлечь себя наверх. В своей комнате она увидела красивую коробку, стоящую на столе.
– Что в ней?
– Потерпи! – Аманда вместе с таинственной коробкой скрылась в туалетной комнате.
Гретхен улыбнулась – все понятно, подруга приехала продемонстрировать ей свое праздничное платье. Нет, право, эту женщину невозможно предсказать! Гретхен села и приготовилась созерцать нечто необычное.
Однако то, что она увидела, настолько превзошло ее ожидания, что Гретхен даже не смогла сразу определить своего отношения к наряду Аманды. Оно было изготовлено из очень тонкой, полупрозрачной ткани. Слово "сшито" к нему решительно нельзя было отнести, эти одежды казались нерукотворными. Ткань будто мерцала, свет играл на ней, как играет солнечный луч, погружаясь в прозрачную морскую глубину – неяркими, мягкими, приглушенными переливами. Эта игра света, не смотря на прозрачность одежд, не сразу позволила рассмотреть все детали. Лишь спустя минуты Гретхен разглядела его и подумала: чтобы надеть такое, нужна смелость Аманды. Следующим было осознание того, что юная женщина в этом наряде хороша какой-то невероятной, нечеловеческой, колдовской красотой.
– Бог мой, Аманда!... – лишь смогла выговорить потрясенная Гретхен.
– Тебе нравится?
– Я не знаю что и сказать... Можно ли быть такой соблазнительной?
– Только одно, Гретти – тебе нравится или нет?
– Вероятно, это не может не нравиться... Но Аманда... Медуза Горгона поражала ужасом тех мужчин, которые отваживались взглянуть на нее. Мне кажется, точно так же можно поразить красотой... Неужели ты намерена выйти сегодня в этом? Аманда, дружочек, ты безжалостна к тем несчастным, которые попадутся сегодня на твоем пути!
Лишь мерцающая игра ткани не давала взгляду враз проникнуть сквозь прозрачные одежды. Но эта преграда была слишком условна, и сквозь верхнюю просторную накидку становилось видно, что под нею имеется лишь короткий лиф и длинные шаровары, они оставляли открытым тонкий стан красавицы. Кроме того, штанины шаровар имели высокие разрезы от щиколотки до бедра, скрепленный на уровне колена изящной застежкой-браслетом, усыпанным крохотными камнями. Таким образом, малейшее колыхание легкой ткани приоткрывало стройную ножку. Почти точно такими же были длинные рукава, поддерживаемые в середине, у локтей. Но рукава были еще более пышными, так, что ткань ложилась мягкими складками и почти обнажала руки, подчеркивая их изящность и грациозность движений.
– Великолепно, Аманда! – проговорила Гретхен, с непроходящим изумлением разглядывая наряд подруги. – Это поражает воображение. Вот только единственное... Мне кажется, этот цвет немного мягковат. Тебе нужно что-то более яркое, ты не находишь?
– Гретти, – Аманда нежно обняла подругу и поцеловала в щечку, – ты права, это не мой цвет. Но он изумительно подходит к твоим глазам. Это платье тебе, от Ларта.
– От Ларта!? – изумленно выдохнула Гретхен, отступая от гостьи.
– Да, Гретти, оно твое. Вчера вечером Ларт был у меня и кое о чем попросил.
– Но... это невозможно!.. почему к тебе?.. Я ничего не понимаю. Он ни словом не обмолвился...
– Может быть, Ларт хотел, чтобы это не слишком занимало твои мысли. По его просьбе я, во-первых, должна убедить тебя выйти в нем, а во-вторых, просто помочь тебе одеться.
– Ох, Аманда, но я ни за что не выйду в нем на люди! – едва пролепетала Гретхен.
– Ты ведь сама увидела, как оно великолепно! И только что была от него в восхищении.
– Разве ты не понимаешь?.. Я просто не смогу...
– Ведь это подарок Ларта. Ты сможешь отвергнуть его?
Прикусив губку, Гретхен молчала, но на лице ее было неподдельное страдание.
– Ах, Гретти, милая моя, я тебя обожаю! – рассмеялась Аманда. – Не огорчайся так, пожалуйста. Ларт потребовал, чтобы я ни в коем случае не принуждала тебя. Но я умоляю – дай мне взглянуть на тебя в этом чудесном наряде. Здесь ведь только я и ты. А захочешь немедленно снять его – не беда, мы найдем тебе что-то другое.
Глава тридцатая
Гретхен остается всеми покинутая
и снова должна искать опору в себе самой
Аманда заторопилась домой лишь когда Гретхен была полностью готова к выходу. Под ее присмотром Гретхен сделали красивую прическу, Аманда сама застегнула на ней все украшения. В последний раз окинув подругу придирчивым взглядом до кончиков изящных туфелек, Аманда покачала головой:
– Гретти, мы скоро увидим избранную Вершителями, но я все более убеждаюсь – ею должна была стать ты, люди Круга не ошибаются в своем мнении. Мне кажется, ты владеешь чем-то большим, нежели это возможно для обыкновенной женщины. И я не могу представить ту, что должна превзойти твое совершенство.
– Аманда, я тебе прошу, не говори так, у меня и без того подгибаются ноги от волнения.
– Ну кто еще кроме тебя может быть так неуверен в себе, и быть настолько слепой по отношению к себе самой! – со смехом воскликнула Аманда. – Нет, я положительно люблю тебя, маленькая моя Гретти! Но ты едешь со мной или нет? Мне пора, наконец, заняться собой.
– Нет, Аманда, я подожду Ларта. А ты поезжай, ты и так потратила на меня все утро.
– Оно стоило того, – лукаво улыбнулась подруга. – Результат превзошел даже мои ожидания! Хорошо, оставайся дожидаться Ларта, встретимся в городе.
После ухода Аманды Гретхен не могла обрести ни минутки покоя – вот-вот должен был явиться Ларт, он и так уже запаздывал. В конце концов она рассердилась на себя и решительно приказала себе успокоиться. "Возьми себя в руки и прекрати бессмысленно суетиться!" – сердито потребовала она, села в кресло, и, откинувшись на спинку, закрыла глаза. В таком состоянии застал ее один из слуг.
– Моя госпожа... – услышала Гретхен.
Молодой слуга смотрел на нее и не произносил ни слова.
– Я слушаю, – поторопила его Гретхен, – что случилось?
Было заметно, что юноше понадобилось усилие, чтобы сбросить с себя оцепенение, и он косноязычно проговорил:
– Господин Ларт... к вам...
– Я жду его, пусть войдет, – сказала Гретхен, вставая из кресла.
Юноша попятился к двери и исчез. Через долю минуты дверь опять открылась, и вошел Ларт. Шагнув в комнату, он приостановился, и Гретхен увидела, как взгляд его, обжигая, скользнул по ней с головы до ног. Затем он подошел, опустился на колено и прикоснулся губами к кончикам ее пальцев.
– Я восхищен, Гретхен великолепная, – проговорил он, не поднимаясь с колена.
– Ларт, – с болезненной гримасой Гретхен тронула его за плечи, заставляя встать. – Не смущайте меня еще более, пощадите, – она прижала ладонь к горящему лицу. – Я хотела благодарить вас...
– Не смейте! – предостерегающе остановил ее Ларт. – Не смейте меня благодарить! Я счастлив, что вы нашли возможным принять это. Сказать откровенно, я ожидал решительного отказа, и боялся вашего гнева. От нерешительности даже прибегнул к посредничеству Аманды – вы из-за этого не сердитесь на меня?
– О, Ларт! – с укоризной улыбнулась Гретхен. – Вы хитрец, и нашли единственно возможный ход, чтобы получить желаемое.
– Я вовсе не хитрил! – с жаром возразил Ларт. – Я действительно боялся, что вы выставите меня из дома, вместе с моим подарком!
Гретхен искренне рассмеялась, и неожиданно почувствовала, что к ней возвращается то ощущение праздничной приподнятости, в котором она пребывала все последние дни.
– Гретти, сегодня необычный день, и все будет не так, как вы привыкли. Прежде всего, я хотел бы, чтобы вы прошли через него самостоятельно, – он приподнял руку, видя, как меняется выражение ее лица, и испуганный вопрос готов слететь с губ. – Улицы уже полны народа, город сегодня будет похож на бурлящее море – встаньте с ним лицом к лицу и с головой окунитесь в него. Это вам нужно самой, чтобы самоутвердиться, увидеть, что от одного вашего взгляда, по мановению руки стихнет любое волнение.
– Ларт, – растерянно проговорила Гретхен, – я знаю, на что я способна, а что для меня невозможно... Вы переоцениваете мои силы...
– Ничуть. Вы помните, что я ваш эттейри, Гретхен? Я мог бы велеть вам исполнить этот урок, – улыбнулся он. – Но я хочу, чтобы вы преисполнились не страха, а праздничного ожидания и любопытства. Лишь одного я должен потребовать от вас – поверить мне, что на этих бурлящих весельем улицах не таится ни малейшей опасности.
Гретхен вдруг пришло в голову, что с ее стороны было крайне эгоистично рассчитывать, будто Ларт весь день будет при ней. Ну разумеется, он строил на этот день свои собственные планы. Ей стало стыдно – неужели она настолько прониклась чувством собственности по отношению к нему?
– Разумеется, Ларт... я... – сбиваясь, заговорила она, но тут же взяла себя в руки: – Я именно так и поступлю, Ларт, а вы теперь свободны, ступайте. Но завтра приходите. Вероятно, мне захочется поделиться с вами своими впечатлениями.
– Сегодня я мало свободен, – вздохнул Ларт, – как и каждый из Круга Семи. Сегодня у нас достаточно обязанностей, хотя и приятных. Еще и потому я должен оставить вас, Гретти. – "Боже мой, ну можно ли быть такой безмозглой курицей!" – выругала себя Гретхен, чувствуя, что охвативший ее стыд вновь предательски окрашивает щеки румянцем. – Я был бы счастлив быть сегодня с вами, хотя бы лишь для того, чтобы без конца вами любоваться. – Он склонился к руке Гретхен и коснулся ее губами. Потом спросил, когда поднял голову: Так что вы решите? Если мысль остаться одной кажется вам невозможной, я отвезу вас к Аманде или Аристо, или куда вы сами скажете.
– Нет... – собравшись с духом, довольно твердо проговорила Гретхен. – Я поступлю так, как советуете
– Маленькая, отважная Гретхен, – улыбнулся Ларт. – Порой мне становится стыдно от того, через какие испытания я заставляю вас проходить. Но я рад вашему решению. Теперь прошу прощения, мне пора вспомнить о других моих обязанностях.
– Желаю, чтобы ваш долг не был тягостным, и чтоб вас сопровождали сегодня не одни только обязанности.
– Мы обязательно встретимся, – Ларт поклонился и вышел.
Улыбка сбежала с губ Гретхен, когда она поняла, что действительно, осталась один на один с этим праздничным днем, и все пошло не так, как ей думалось, и, самое главное, день этот пройдет без Ларта. Гретхен стало грустно, праздничное настроение куда-то улетучилось.
Глава тридцать первая
потрясение Гретхен и первые сюрпризы
В своей коляске Гретхен проехала в центр города и отпустила ее домой. Гретхен вошла в толпу нарядно одетых людей, и оказалось, именно окруженная со всех сторон, она чувствует себя комфортнее всего – она как бы растворилась среди людей, и разглядеть ее здесь было не так просто.
Окружающие как будто ждали чего-то. Они переговаривались, смеялись, и оставались на месте. Гретхен оказалась у стены дома, и решила тоже задержаться здесь. Перед Гретхен, спиной к ней стоял какой-то здоровяк, и ее почти не было за ним видно, при этом самой ей удобно было смотреть из-за его плеча.
Ей захотелось узнать, чего дожидаются здесь все эти люди. К тому же, спешить было абсолютно некуда. Прошло, вероятно, минут около двадцати. Гретхен с удовольствием рассматривала веселые лица людей, прически женщин, украшения, и главное – насколько это было возможно увидеть, как они оделись сегодня. Она испытала облегчение, поняв, что платье, подаренное Лартом, не сделает ее белой вороной. Подобный стиль одежды был популярен сегодня, а для жаркого летнего дня едва ли можно было придумать что-то лучшее, чем этот невесомый, удобный, не стесняющий движений наряд. Варьировались ткани, детали покроя, отделки, украшения, и Гретхен невольно стала по-женски оценивать, сравнивать, и не нашла ни одного платья, достойного соперничать с ее, как не может будничное платье соперничать с бальным великолепием.
В какой-то миг в воздухе разнесся звук, похожий на удар гонга, но гораздо нежнее и мелодичнее. Сейчас же несколько голосов призвали к тишине, что впрочем, было излишне – разговоры мгновенно прервались, над людьми повисла неожиданно глубокая тишина, и странно было слышать ее при таком скоплении людей. Теперь ожидание было недолгим – другой звук заполнил эту тишину. Сначала Гретхен с трудом различила его, он возник где-то на грани слышимости, так, что даже невозможно было разобрать, что порождает его. Но звук не прерывался, он креп, усиливался, и уже никаких сомнений не было в том, что это низкий мужской голос. Он неуловимо переливался в более высокий тон, и вдруг распался на два и стало ясно, что поют двое: мужчина и женщина.
Это была песня, и хотя Гретхен не понимала в ней ни одного слова слова звучали на неизвестном ей языке, – но в мелодии и звучании голосов было столько чувства, что в переводе она не нуждалась. Течение этого потока эмоций то становилось неудержимо бурным и страстным, струи разнородных чувств сплетались и спорили друг с другом, свивались и противоречили; но вдруг разливалось в них такое умиротворение и покой, что от пронзительного ощущения счастья хотелось почему-то плакать.
У Гретхен защемило сердце, и волна колючих мурашек заставила вздрогнуть под щедрыми лучами жаркого солнца. В резонанс с тем, что она слышала, в душе ее поднималось свое, и для Гретхен песня наполнилась иным содержанием. Она была уверена, что вот тут слышит яростный голос взбешенного барона Ланнигана, а сейчас звучит топот копыт на каменистой дороге, и треск рвущихся парусов... Потрясенная, Гретхен зажмурилась и привалилась к стене позади себя, и показалось, что чьи-то сильные, бережные руки обнимают ее, и чей-то голос рядом шепчет: "Я люблю вас..." Слезы потекли по щекам Гретхен. Исчезло все – праздник, море людей, исчезла она сама и даже голоса, ведущие странную партию... Явью стало прошлое, пережитое, радостное и горькое, и было так сладко окунуться в то, что безвозвратно минуло. Страшное перестало быть таковым – Гретхен знала, что она защищена и благополучна, а минуты радости вернулись в пронзительной полноте и яркости. Сердце переполнялось благодарностью ко всем тем, кто когда-то доставил их Гретхен, и щемящей печалью о потерях.
А голоса привольно и широко разливались под высоким небом, захлестывали слушателей, как волны вышедшей из берегов, могучей реки. Гретхен утратила ощущение времени. Но растаяла последняя нота под голубым сводом... Гретхен глубоко вздохнула, как ныряльщик, поднявшийся из глубины. Она открыла глаза и увидела лица, в которых так же еще жило потрясение, и люди начинали просветленно улыбаться друг другу, не скрывая повлажневших глаз.
– Еще! Пожалуйста, еще! – вырвалось у нее.
К ней обернулся тот здоровяк, за спиной которого она стояла.
– Нет, они не поют дважды.
– Почему? – Гретхен, опустила ладони от горящих щек, и во взгляде незнакомца возникло изумление. – Но где еще их можно услышать? – нетерпеливо спросила Гретхен.
– Это звучит лишь один раз в году, великолепная Гретхен. И, согласитесь, уже только ради этой песни стоит ждать праздника.
– Вы... знаете меня?!
– Разумеется! И не верю глазам, что вижу вас так близко. Я буду счастлив, если вы позвольте мне предложить свое плечо в качестве постамента для вас, прекрасная дева.
Она не поняла, о чем он просил, а великан расценил ее молчание как согласие. Гретхен не успела опомниться, как он склонился к ней, подхватил под колени, и Гретхен взлетела над толпой, сидя на его широком плече.
– Люди! – раздался в следующий миг зычный голос. – Взгляните, кто стоял рядом с вами все это время!
К ним повернулись все лица, и Гретхен онемела, так внезапно оказавшись в центре внимания. Горожане начали рукоплескать, приветствуя ее, и этот круг восторга ширился, как разбегающаяся кругом волна.
– Слава прекрасной Гретхен! – раздались возгласы. – Жемчужина Целомудрия среди нас!
Глава тридцать вторая
Ларт приходит на помощь, а Гретхен узнает о том,
что некто руководит его поступками
Она видела вокруг сотни лиц, сотни улыбок, Гретхен летели цветы и приветствия, а незнакомец нес ее сквозь толпу, поднимая к ней улыбающееся лицо, и люди расступались перед ними.
Неожиданно Гретхен почувствовала, что еще чьи-то руки подхватили ее, она судорожно обернулась и увидела Ларта, а в следующее мгновение оказалась сидящей впереди него – конь Ларта осторожно, но уверенно шел сквозь толпу. Люди разразились новыми приветствиями:
– Слава Вершителю Ларту! Да здравствует Ларт!
Впрочем, они беспрекословно освобождали дорогу всаднику с его прекрасной ношей, и вскоре Ларт смог повернуть в маленький переулок, удаляясь от шумной толпы.
Гретхен безуспешно пыталась унять дрожь, которую он, безусловно, чувствовал так же отчетливо, как она сама чувствовала тепло Ларта сквозь призрачную ткань своего одеяния. Ларт натянул поводья и остановил коня.
– Простите меня, Гретхен, – проговорил он.
Она ждала любых слов, и улыбки, и насмешки, и упрека, но не просьбы о прощении. И не нашла, что сказать в ответ. Ларт заговорил снова.
– Я только сейчас понял то, что должен был увидеть, знать давно.
Гретхен недоуменно-вопросительно подняла брови.
– Сегодня утром я смеялся, что мне стыдно, через какие испытания я принуждаю вас проходить... – Гретхен вскинулась, готовая протестовать, но Ларт приложил пальцы к ее губам. – Это была жестокая шутка, я не предполагал... насколько вам... плохо. Барон Ланниган так долго и так успешно убивал вас... Вы и теперь еще боитесь жить... Он слишком глубоко вас ранил, ваша душа и теперь еще больна, Гретхен.
Ее лицо потемнело:
– Нет... это не правда...
– Я знаю, что нужен вам, Грет, и не отставлю вас больше... Я больше никого не стану слушать, пусть будет, как будет.
Гретхен отстранилась:
– Слушать?.. О чем вы, Ларт?
– Теперь это не имеет значения.
– Вам кто-то диктует ваши поступки? Кто?
– Гретти, скоро вы все узнаете...
– Круг?.. – не слушая его, проговорила Гретхен. – Кто еще может диктовать условия Вершителю?.. Посвященные?..
– Гретхен, из моей оговорки вы придумываете себе страхи! Но это мыльный пузырь, не более! Я буду с вами, и сегодня, и завтра – сколько понадобится, – Ларт улыбнулся,стараясь отвлечь Гретхен от тревожных мыслей. Лучше вернемся, пока весь праздник не прошел мимо нас!
Он начал разворачивать коня туда, где шумела праздничная улица.
– Остановитесь, Ларт, – Гретхен торопливо положила ладонь на руку, натягивающую повод. – Дайте мне еще одну возможность...
– Какую возможность, Грет?
– Избавиться от Ланнигана, – голос ее вздрогнул. – Вы в самом деле так думаете?.. Что это он мешает мне радоваться жизни?..
– Он и еще... другие... Именно "благодаря" им вы ждете для себя прежде плохого, чем хорошего. Ведь все эти люди на улице, Гретхен, – разве вы не видели, что они только хотели выразить свое восхищение вами, но вы дрожите, как побитый щенок. Скажите, из чего добряк Юльк мог понять, что вам его поступок неприятен, когда вы ни звуком не выразили своего отношения к происходящему!
– Откуда они меня знают, Ларт? И этот мужчина... и все... они называли моё имя.
– Мы живем в маленькой стране, Гретхен, здесь каждый человек на виду это одна причина. Вторая причина... как вы думаете, люди не задавались вопросом, что это за необыкновенная женщина, за которой отправился один из людей Круга? И, наконец, главная причина в том, что они увидели, – вы и в самом деле необыкновенная. Слава о вас разошлась всюду, и вовсе не на Круге впервые прозвучало мнение, что избранницей должны стать вы – люди были уверены, что в этом году они будут славить именно вас и никого другого, и из уст в уста передавались слова о вашей красоте, скромности, добродетели...
– Жемчужина... как странно они говорили сейчас, Ларт...
– Жемчужина Целомудрия. Это давно стало вашим вторым именем.
– Кто придумал так назвать меня? – изумленно спросила Гретхен.
– Если не ошибаюсь, вы первая и назвали, – улыбнулся Ларт.
– Я?!
– Разве не вы сказали однажды, что хотели бы уподобиться жемчужине и спрятаться ото всех в раковине.
– И вы... Вы рассказали об этом?..
Улыбаясь, Ларт медленно провел рукой по ее волосам.
– Вы не верите тому, в чем обвинили меня сейчас.
– Ларт... я хочу избавиться от него...
– От имени? – удивленно поднял брови Ларт.
– От Ланнигана.
– Каким образом? – осторожно спросил Ларт.
– Дайте мне последнюю попытку... Отпустите меня туда, – Гретхен кивнула головой в ту сторону, откуда доносился шум толпы, она была немного бледна.
– Вы действительно этого хотите? – внимательно глядя на нее, медленно спросил Ларт.
– Теперь – да.
– Тогда примите мой совет. Сбросьте с себя все оковы. Почувствуйте себя свободной. Не оглядывайтесь ни на что и ни на кого, ни на прошлое, ни на его горький опыт, ни на меня... Не думайте о том, как нужно выглядеть, идите за своими желаниями, – естественный человек прекрасен. Перестаньте чувствовать себя подкидышем в чужом гнезде, и ждать, что в любой момент вам укажут ваше жалкое место, и стараться быть как можно незаметнее. Признайтесь откровенно – сегодня, когда я ушел от вас, вас посетило желание снять это платье и надеть что-то другое, превратиться в серенькое и незаметное? Вы захотели этого?
