Текст книги "Прикосновение звёзд"
Автор книги: Раиса Крапп
сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 25 страниц)
– Обязательно найдется! Гостевая каюта к вашим услугам, мои прекрасные дамы. А мужчины могут расположиться в моей каютe и в кают-компании – там очень удобные диваны.
– Да Ланга, вы чудный! Чудный! – воскликнула Аманда. – Я вам уже говорила об этом?
– Да, теперь слышу, – улыбнулся гостеприимный хозяин.
Аманда рассмеялась и послала ему воздушный поцелуй.
– Гретти, вы со мной?
– Мне не хочется спать, – отказалась Гретхен. – Но, может быть, позже я к вам присоединюсь. Ступайте, а я с вашего позволения поднимусь на палубу.
Гретхен стояла лицом к синему широкому простору. Ей вспомнилось ее долгое морское путешествие, которое, казалось, и теперь еще продолжает свое движение, но уже оставив Гретхен на берегу и удаляясь от нее. И разделяли их не мили, а время, порождая печаль об уходящем, которое не возвращается, не повторяется. О, как счастлива была бы она, если бы сзади сейчас подошел Ларт и встал рядом...
За спиной и раздались шаги, и Гретхен обернулась, вдохновленная бессмысленной надеждой... но лишь на мгновение. Разумеется, Ларта на яхте не было, к Гретхен подходил да Ланга.
– Вы не против разделить со мной свое одиночество, Гретхен?
– Одиночество меня не тяготит, и я никогда не испытываю потребности в том, чтобы меня развлекали.
– Мне уйти?
– Ох, простите... Это не вам... это, скорее, в ответ моим мыслям, смутилась Гретхен.
"С какой стати я набросилась на этого человека! – со стыдом подумала она. – Как он виноват в том, что я вообразила себе Ларта!"
– Я помешал вашим раздумьям. Если вы хотите остаться одна, скажите об этом, и я уйду без малейшей обиды – я и сам люблю побыть наедине со своими мыслями.
– Нет, останьтесь да Ланга, – мягко сказала Гретхен.
– Ал.
– Что?
– Меня зовут Ал.
– Ал да Ланга... – проговорила Гретхен, вслушиваясь в странный, беспокоящий ритм имени.
Глава тридцать девятая
Гретхея исполняет чужую роль
и поддается на уговоры пуститься в побег
– Милая Аманда представила меня своим другом, но мы с ней, скорее, добрые знакомые, не более.
– Да, я и подумала, отчего же, в таком случае, мы с вами ни разу не встретились у нее.
– В последнее время меня не было не только в доме Аманды, но и вообще на этих берегах – мой корабль недавно вернулся из плавания. Я владею судном и порой надолго ухожу в море, – ответил он на вопросительный взгляд Гретхен. – В то время, когда уже вся столица любовалась драгоценной Жемчужиной, я продолжал оставаться в печальном неведении.
Гретхен слегка поморщилась:
– Знаете, что случается, когда съешь много сладкого? Лакомство перестает радовать.
– То есть я должен перестать говорить о том, как вы прекрасны?
– Но вы же не хотите, чтобы я искала между вашими словами нотку лицемерия или лести?
– В таком случае... я скажу правду. Дивная, непосредственная Аманда глубоко симпатична мне. Но это отнюдь не означает, что мне по душе и все, кто ее окружает. Я могу сказать еще прямее – вы ведь окажите снисхождение грубияну-моряку? – это не те люди, с которыми я хотел бы провести весь этот день.
– Но... вы и вправду лицемер... А как же этот великолепный обед, на который вы их пригласили?
– Я не лицемер, Гретхен, только радушный хозяин, – улыбнулся да Ланга. – А обед – непременный атрибут этого дня из года в год. Я почти никогда не знаю заранее, кого приглашу к себе, но так или иначе, труд моего кока не остается невостребованным – друзей и приятелей у меня много. Вы лучше спросите меня, Гретхен, почему я оказался именно с этими людьми?
– Да. Почему?
– Вы исчезли, как в воду канули, не оставили и следа. Я совсем отчаялся в своих поисках и тогда вспомнил, что Аманда ваша подруга. И вполне может быть, что вы уже вместе с нею. Я отыскал ее довольно скоро и испытал разочарование, опять не найдя вас. Но я остался с нею, потому что подумал так у меня будет больше шансов. И я постарался таким образом повернуть направление мыслей Аманды, чтобы она высказала вслух: "Но куда же исчезла Гретхен?" И как будто бы сама предложила: "Давайте-ка разыщем ее, и тогда уже отправимся обедать!" Вот та правда, которую я собирался вам сказать.
– Да вы опасный хитрец, господин да Ланга! – воскликнула Гретхен, изумленно покачав головой. – С какой ловкостью вы манипулируете мыслями и поступками других людей!
– Хитрец? Не знаю... Может быть, океан наложил отпечаток на мой характер – морская стихия бывает своевольна и коварна, и надо уметь предугадать, предупредить ее коварство хотя бы на один шаг вперед. Я привык в большой степени полагаться на себя, не ждать, когда мне предложат готовое, а в наиболее возможной степени влиять на построение события, когда оно еще не произошло.
– Зачем вы так целеустремленно искали меня?.. – с долей недоверия проговорила Гретхен. – Случай свел нас – случай развел.
– Случай свел нас... – повторил да Ланга, повернувшись к морю и глядя в даль. Потом снова обернулся к Гретхен: – Вы не находите, что сильному, уверенному в себе человеку не стоит полагаться на волю слепого случая и бездеятельно ждать, когда он произойдет?
Взгляд Гретхен встретился с его глазами, в них был вызов и властность. Может быть, когда-то давно... или вчера, Гретхен отступила бы, уступила ему. Но сегодня она уже ни в чем не была слабее его, и потому взгляд ее был как предостерегающе поднятый клинок, когда встречный еще не опознан: свой он или чужой. Затем глаза ее смягчились, она насмешливо улыбнулась:
– Вам впору давать уроки мастерства дворцовым интриганам. В науке строить случай.
– В самом деле вы так не думаете. Но острую шпильку от вас я стерплю с покорностью.
– В таком случае признавайтесь: какую случайность нам ждать в ближайшем будущем?
Да Ланга рассмеялся:
– Вам известна сказка про строптивую принцессу? На все предложения и вопросы она говорила только "Нет!"
– Не известна.
– Прекрасно. Я предлагаю вам игру, в которой вам надо исполнить роль той принцессы.
– И что я должна делать?
– На всё отвечать "нет". Согласны?
– Гм-м... Если я скажу "да", это будет против характера роли.
Да Ланга рассмеялся:
– Закройте глаза и слушайте мой первый вопрос.
– Зачем – глаза?
– Мне так хочется.
Гретхен удивленно приподняла брови и... закрыла глаза.
– Мгновения праздника, которого вы так ждали, проходит мимо вас. Вы этим довольны? – она почувствовала, как ее руку, лежащую на борту яхты, накрывает другая рука, завладевает ею.
– Нет...
– Хотите ли вы и дальше оставаться на яхте?
Губы прикоснулись к ладони, и Гретхен едва не вздрогнула от острого, щемящего чувства, которым вдруг отозвалось в ней это прикосновение.
– Нет...
– Ведь наша игра – не только игра?
Рука ее оказалась в ласковом плену между его щекой и теплой ладонью.
– Нет...
– Хотите ее продолжать?
– Нет, – Гретхен открыла глаза и отняла руку.
– Давайте сбежим! – губы да Ланга раздвинулись в улыбке. – В первый раз побег был не слишком удачным, теперь я предлагаю сделать вторую попытку.
– Это безумство... но я согласна его совершить.
– Сегодняшний день приветствует безумства. О разумном и правильном мы постараемся думать во все остальные дни года. Я оставлю вас на несколько минут – лишь отдам распоряжение моим людям, ведь у меня на борту гости, улыбнулся он.
Глава сороковая
вечерние метаморфозы
Гретхен была весела и беззаботна. Поначалу она помнила "урок" Ларта ни на кого не оглядываться, слушать только свои желания. В какой-то мере ей приходилось совершать насилие над собой, прогоняя неподходящие мысли и стремление подвергать анализу свои поступки: хорошо это или дурно? Оказалось, однако, что соответствовать требованию Ларта весьма приятно, это таит в себе массу удовольствий, при этом от нее не требовалось ничего предосудительного, она была как все вокруг. И скоро благовоспитанная матрона, все еще живущая в Гретхен, перестала о себе напоминать. Она была противоестественна для юной женщины, желающей самозабвенно смеяться и танцевать так, чтобы загорелись щеки и засияли глаза. В ней еще жил ребенок, жадный до развлечений и игр.
Да Ланга не только не сдерживал ее во всяких забавах, наоборот, поощрял к ним живейшим откликом и встречными сумасбродными идеями. Они дурачились, как дети, с непосредственностью и самозабвением. То они вместе с другими весело отплясывали прямо посередине улицы, потому что совершенно невозможно стало удержаться, когда уличные музыканты, передохнули и опять извлекли свои инструменты. Потом, разгоряченные танцами, они умывались в фонтане и плескали друг в друга водой, и хохотали.
То они до головокружения катались на карусели. То вместе с другими слушали декламации поэтов, не сдерживая криков одобрения и аплодисментов.
Опять где-то в отдалении на короткое время появилась Аманда. Она погрозила Гретхен пальчиком, но сияющие лукавством глаза говорили, что она не видит повода сердиться на подругу.
В какой-то момент да Ланга напомнил Гретхен, что в главном храме столицы вскоре начнутся ритуалы. И снова она почувствовала, как вздрогнуло сердце в болезненном диссонансе с тем состоянием беззаботной упоительной радости, в которой она пребывала. Нет, она не хотела туда, где воля ее и разум окажутся в плену древнейших магий, и она не будет готова взять их в руководители, но и не захочет быть сломленной и станет сопротивляться, заведомо обреченная потерпеть поражение... Нет, это когда-нибудь потом, позже. Теперь она еще не готова с радостью утратить себя, отдаваясь странным повелениям. И хотя повелитель этот будет носить имя Вечная Красота, и Любовь, и Жизнь... нет, еще не сегодня. Сегодня она хочет остаться здесь, где все просто и ясно.
Между тем, день клонился к вечеру. Но праздник как будто только набирал силу, переходил в какую-то другую стадию. Музыка не стихала, а смех и веселье волнами перекатывались по улицам, и волны эти все вырастали и становились сильней. Гретхен показалось, людей нисколько не стало меньше, наоборот, их прибыло. Да Ланга подтвердил, что так оно и есть – к жителям столицы присоединяется все больше гостей из других городов, и приплывших с ближних и дальних островов. Вдоль улиц, поблизости от харчевен и закусочных появились шеренги столов, и на них начали выставлять еду и питье. Обильные припасы их и бочки с вином еще накануне завезли в харчевни по распоряжению городских властей. Теперь любой желающий мог без всякой платы утолить здесь свой голод и восстановить силы кружкой вина.
Гретхен тоже съела несколько вкусных хрустящих хлебцов, обмакивая их в густую приправу и запивая вином. Это показалось ей невероятно вкусным. И когда их подхватила и повлекла прочь живая цепь из танцующих, смеющихся людей, Гретхен потребовала:
– Ал! Обязательно запомните это место! Мы сюда придем опять!
Цепь стремительно вырастала, вилась по площади, то вдруг рвалась, и каждая часть начинала жить собственной жизнью, прирастая новыми звеньями. Люди смеялись и пели, разъединяли руки, чтобы выхватить кого-то из оказавшихся вблизи и включить их в свою неудержимую пляску, зажечь искрящимся, брызжущим весельем. Словно огненный ручей, она то ныряла в толпе, плела там петли и зигзаги, то врывалась в неожиданно тихий сад, на короткое время оглашая его смехом и голосами.
Гретхен уже начала уставать, когда да Ланга вдруг ловко высвободил их из цепи, быстро сомкнув руки соседей, и змейка, нисколько не пострадав от потери, стремительно пронеслась мимо них, ускользнула в сумрак.
– Уф! – выдохнула Гретхен, переводя дыхание. – Во Франции тоже любят играть в эти живые цепи. Я без ног!
Однако, вопреки ее словам, лицо ее сияло, глаза весело сверкали. Да Ланга рассмеялся и подхватил ее на руки.
– Отпустите! – удивленно потребовала Гретхен.
– Но вы без ног! Как могу я бросить вас, безногую? – с таким искренним недоумением и ужасом проговорил да Ланга, что Гретхен рассмеялась. Не позволяя ей вставить ни одного слова, он сказал: – Пожалуйста, побудьте еще немного без ног, в этом есть свои положительные стороны и я нахожу их очаровательными.
– Что же, вы будете вот так стоять и держать меня на руках?
– Нет, я буду вас нести.
Да Ланга направился к зарослям, и Гретхен рассмотрела узенькую тропинку, которую – не знай о ее существовании, – невозможно было заметить в сгущающемся сумраке. Очень скоро тропинка закончилась у маленькой беседки, куда да Ланга и внес Гретхен, опустив ее на широкую скамью.
– Никого нет. Хотите отдохнуть здесь немного? – спросил он
– Но смотрите, здесь для кого-то накрыто! – указала Гретхен на маленький столик.
Да Ланга приподнял салфетку, она скрывала большую вазу с фруктами, блюдо с печеньем и сладостями, низкий пузатенький графин, бокалы.
– Отлично! – да Ланга откинул салфетку.
– Зачем вы! – попыталась остановить его Гретхен. – Ведь это не наше!
Он рассмеялся:
– Это для нас, Гретхен. Или для любого, кто забредет сюда невзначай. Это вроде того обеда, который я приказываю готовить на яхте в этот день, еще не зная, для кого именно.
– Но об этой беседке вы знали? – спросила Гретхен, недоверчиво глядя на него.
– Разумеется. Как и о десятках других подобных местечек, которые ждут желающих уединиться.
Гретхен продолжала молча смотреть на него, и в глазах ее было удивление и интерес. И да Ланга сказал:
– Я искал возможности остаться с вами наедине. Мне нужно объясниться с вами, Гретхен.
Глава сорок первая
откровенность Ала да Ланга
– Дайте мне время немного собраться с мыслями, – да Ланга смущенно улыбнулся и прошел к столику. – У меня пересохло в горле.
Он налил вино в два бокала, протянул один Гретхен:
– Я хочу выпить это вино за вас, восхитительная женщина.
Гретхен была заинтригована, но беспокойство даже не ворохнулось в ней ничего дурного произойти сегодня не могло. Кроме того, сегодняшний день убедил ее в том, о чем много раз говорил Ларт: в ее собственной силе и власти. Не было в ней и нетерпеливого любопытства. Она откинулась на спинку мягкой скамьи и обвела глазами беседку, почти машинально пригубливая свой бокал – после безумной, бесшабашной скачки ее тоже мучила жажда. Густой плющ оплетал стены беседки и протягивал внутрь веточки с гладкими, жесткими листьями. Днем он защищал от солнца и жары, создавая прохладную тень, но сейчас его заросли препятствовали остаткам вечернего света проникнуть в беседку, и от этого здесь было гораздо темнее и прохладнее, чем снаружи.
Да Ланга поставил пустой бокал на стол и подошел к Гретхен. Она подняла на него вопросительный взгляд.
– Я влюблен в вас, Гретхен.
Губы ее тронула легкая, едва приметная улыбка.
– Это случилось не сегодня. Я влюблен в вас с тех пор, как увидел. Все мысли мои лишь о вас, это безумие, мальчишество... Но я далеко не мальчик, и никогда бы не поверил, что со мной еще может происходить такое. Вся эта буря чувств таилась в моем сердце, чтобы взорваться от одного лишь взгляда на вас, Гретхен...
Она слушала, чуть склонив голову на бок. Потом проговорила:
– Это прекрасно, когда любовь окрыляет душу... Я рада за вас, Ал... и мне нравится, что вы не называете свою влюбленность любовью. Это лишнее. Не позволяйте своему чувству переходить грань, за которой вас ждет боль.
– Я люблю вас, Гретхен.
Она посмотрела на него с сожалением и укоризной.
– Но я вас – нет. Чего вы ждете от меня?
– Я предлагаю вам свою руку.
Гретхен сузила глаза:
– Что... вы предлагаете мне?
– Стать моей женой.
– Но вы слышали – я не люблю вас.
– Гретхен, пожалуйста, ничего не говорите сейчас. Я не жду от вас немедленного ответа, более того – я не хочу его. Я знаю, каким он будет. Прошу же сейчас только об одном – теперь, когда знаете, какие чувства я к вам испытываю, не наказывайте меня за искренность, не прогоняйте.
Он опустился на колено у ног Гретхен и, взяв ее руку, прикоснулся губами к ладони. И опять ее потрясло то острое чувство, поднявшееся из сокровенных глубин, которое она впервые испытала на яхте да Ланга, так же, от прикосновения его губ. "А во мне что таится, кто скажет?" – подумала Гретхен, закрывая глаза. И еще она подумала – скажи она сейчас этому мужчине: "Пойдите вон!", он уйдет. Но Гретхен не сказала этого, может быть потому, что знала – все в ее воле. Или – по ее воле?
С удивлением и восторгом отдавалась она волне физического наслаждения, которая накатывалась на нее все неодолимее. Да Ланга был слишком опытен для нее, всего один раз в жизни едва-едва познавшей радость плотской любви в объятиях Тимотея Кренстона, чтобы сейчас она могла понять: как виртуоз-музыкант настраивает тонкий инструмент, бережно прикасаясь к чувствительным струнам, так и да Ланга теперь заставлял ее тело откликаться на прикосновения его губ и рук. Тончайшее полотно ее платья не только не защищало Гретхен, – мужские руки ласкали ее поверх гладкой, невесомой ткани, передающей всю нежность их и тепло, и прикосновения эти становились особенно легкими, скользящими.
– Вы станете моей женой? – прошептал он, трогая волосы на виске легким, как дыхание, поцелуем.
– Ал...
Он услышал нотку протеста в ее умоляющем полу-стоне и не позволил договорить, закрыв ее губы своими губами.
– Вы станете моей женой, Гретхен, – уверенно проговорил да Ланга, когда долгий поцелуй прервался. – Я пойду к Вершителям просить вашей руки. И я найду слова, которые убедят их, что только я смогу сделать вас счастливой.
К Вершителям? К Ларту – просить ее руки?! И Ларт отдаст ее этому чужому мужчине?! Слова да Ланга были подобны жестокому порыву ледяного ветра. Гретхен уперлась руками ему в грудь, отстраняя его.
– Что, Гретхен?..
– Довольно!
– Погодите... почему вы рассердились?
– Довольно, Ал. Выпустите меня.
– Гретхен... вы не можете так поступить со мной. Скажите хотя бы, в чем я виноват? Я искуплю любую провинность! – он попытался снова привлечь Гретхен к себе, бережно, но настойчиво сминая ее сопротивление.
– Прекратите, да Ланга! Пустите меня!
Объятия его распались.
– Я не держу вас.
Она встала и пошла к выходу.
– Вы рассердились, когда я сказал, что буду на Круге Семи просить вашей руки... – догнал ее голос да Ланга. – Я это сделаю, Гретхен.
Глава сорок вторая
Гретхен снова задается вопросом: "Кто же ты, Ларт?!"
Гретхен была зла. Она не знала, на кого именно злилась. На Ала да Ланга? Влюбленного, и желающего во что бы то ни стало обладать ею? На Ларта, благословившего ее на безумства?.. Неужели он действительно этого хотел? Неужели таким образом он захотел избавиться от опостылевшей ноши. Но разве она висит на его шее? Ведь он сам к ней вернулся, она не звала и не просила его об этом! Гретхен едва не застонала и прикусила губку от его слов, которые услышала опять: "Я больше не стану никого слушать, я буду поступать, как посчитаю нужным". Что значили эти слова? Не то ли, что до сих пор он был так мил, заботлив, терпелив лишь потому, что его поступки были кем-то навязаны ему?..
"Привязчивая кошка! – ругала себя Гретхен. – Вот причина и объект для злости! Зачем искать дальше кончика собственного носа?!"
Потом в голову пришла мысль, от которой Гретхен даже остановилась. "Тебе больно думать о Ларте иначе, чем привыкла. Хочешь продолжать верить ему? Так почему не вернуться к да Ланга? Ведь именно этого хотел Ларт, а да Ланга или кто-то другой – какая, в сущности, разница? Иди, и скажи "Да!", если не хочешь, чтобы это сказал ему Вершитель Ларт".
Она должна была принять какое-то решение, но для этого необходимо было, прежде всего, успокоиться. Едва ли она способна сейчас даже более-менее разумно мыслить, в таком состоянии. Лицо ее пылало, да и все тело, независимо от переживаний Гретхен, все еще пребывавшее во власти того, что разбудили в ней ласки да Ланга.
Ларт... Кто ты? В который раз задала себе Гретхен этот вопрос? Вспомнилось, что еще раньше он с готовностью соглашался оставить ее сэру Тимотею... И воспоминание это добавило такой нестерпимой горечи, что из глаз ее брызнули слезы.
Гретхен топнула ногой, готовая возненавидеть все на свете: Ларта, да Ланга и себя в первую очередь.
Она не заметила, откуда появилась темная фигура, и едва не вскрикнула от неожиданности, когда совсем близко, рядом увидела человека.
– Приветствую вас, великолепная Гретхен. Прошу вас, следуйте за мной.
– Кто вы?
– Служитель Порядка. Мне поручено сопровождать вас.
– Куда? – удивленно спросила она.
– Вы все узнаете. Я не могу сказать больше, чем уже сказал. Могу лишь уверить, что бояться вам нечего.
"Ах, а ни все ли мне равно?!" – с раздражением подумала Гретхен и коротко обронила:
– Ведите.
Неожиданно она рассмеялась:
– А может быть, я что-то нарушила? Поступила против порядка, установленного в этой стране?
– Гретхен, с вами ничего плохого не случится, верьте мне.
"Он успокаивает меня... Неужели мой смех был похож на нервную истерику?" – с досадой подумала Гретхен и больше не проронила ни слова. Служитель Порядка был предупредительным и внимательным, крепкая рука всегда оказывалась рядом, когда его спутница нуждалась в поддержке. Впрочем, их совместный путь оказался недлинным, у низкой решетки, огораживающей этот большой парк-сад, их ждал всадник. Рядом, только миновать короткий проулок, на соседней улице шумели, смеялись, ликовали праздничные толпы. Но здесь было безлюдно, тихо и темно. "Может быть, не положено мешать тем, кто хочет "уединиться" в укромных уголках?" – усмехнулась Гретхен своей мысли и взглянула на всадника, фигуру которого скрывал длинный плащ, а на лицо был низко надвинут капюшон. Ей показалось, что он коротко повел рукой, но не поняла этого жеста, обернулась к своему сопровождающему. Видимо, тот был более понятливым – за спиной Гретхен уже никого не было.
Когда она снова обернулась к темному всаднику, он сдвигал с головы накидку.
– Вы?! – в удивленном ее возгласе прорвалась неприязнь. Менее всего готова она была увидеть сейчас его.
Ларт слегка сжал стременами бока лошади и направил ее к Гретхен.
– Вы должны уехать из города.
– Уехать? – растерялась Гретхен – Вот прямо сейчас? Почему?!
– Это ненадолго.
– Куда вы отправляете меня?
– Жрицы одного из островных храмов хотят, чтобы вы побывали у них.
– Это ссылка, Ларт? – усмехнулась Гретхен.
– Разумеется, нет, – Ларт наклонился к ней, и через секунду Гретхен уже сидела впереди него.
– Погодите! – она отстранилась. – Как вы узнали, что меня надо искать здесь?
– За вами следили.
– Что?!
– Вы ведь это ждали услышать?
– Как вы смеете...
– Вы хотите поссориться со мной, Гретхен?
– Я вас ненавижу!..
Нет, она не сказала этого. Слова рвались с кончика языка, но Гретхен удержала их.
– Едемте! Мне страшно не терпится оказаться в ссылке!
– Сколько раз вам сказали сегодня, как вы восхитительны? Мой восторг затеряется среди прочих?
– Вы?.. Уж не ревнуете ли вы меня?! – возмущению Гретхен не было предела.
– Кажется, нам и впрямь, пора, – усмехнулся Ларт.
Опять, как много раз прежде, давно, она оказалась заключенной в кольцо его рук. Переложив повод в одну руку, он, поддерживая, обнял ее за талию и почувствовал, какой чужой, отдельной была сейчас эта женщина, такая близкая, и такая далекая одновременно.
– Грет, – тихо позвал Ларт.
Она увидела его глаза, так близко, когда солгать невозможно. И в них не было ни насмешки, ни досады, а было... что там было? Гретхен не доверяла больше себе и боялась обмануться в Ларте.
– Вы сердитесь на меня, Грет?
– Я вас ненавижу, – всхлипнула она.
Глава сорок третья
новая дорога и первые встречи
Гретхен лежала и смотрела в темноту. Было далеко за полночь, и сквозь узкое окно, более всего похожее на бойницу в толстой крепостной стене, не проникало даже света луны. Только яркая звезда висела как раз напротив оконца. Наверное, это она отражалась в большом камне – он носил странное имя Геллаоко – вмурованном над входом в комнату. Красноватый отблеск, пронзительный, как зрачок, всплывал из глубины камня и привлекал взгляд Гретхен. Ей казалось, что временами светящаяся точка начинает разгораться и испускать лучи, и тогда темноту кельи будто прокалывали тонкие, раскаленные иглы, тянулись к Гретхен. Но миг – и иллюзия пропадала.
Кажется, когда-то она уже испытывала состояние, подобное тому, в котором пребывала сейчас. Тогда, тоже – вокруг нее вдруг начали стремительно громоздиться события, не оставляя ей передышки, возможности свыкнуться, принять новое и неожиданное положение вещей. Когда так было? Она не помнила, и не хотела прилагать никакого усилия к тому, чтобы вспомнить. Ей казалось, что прошедший день длился бесконечно и был похож на жестокий шторм, и шквалы разнородных эмоций играли ею, то вскидывая на вершину ликования, то низвергая в пучину горькой обиды и недоумения. И вот, наконец, ее принесло в тихую бухту. Здесь было так прекрасно, как будто и впрямь, ласковые волны баюкали ее, а солнце согревало, и совершенно не хотелось, и неуместно было возмущать этот покой, а хотелось только медленно плыть в потоке самопроизвольных мыслей, которые уносили ее в пространство нескольких последних часов, насыщенных чувствами и событиями – тогда, но сейчас Гретхен как будто наблюдала все со стороны...
– ...Я ненавижу вас, – всхлипнула она и закрыла лицо руками.
Лучше бы он рассмеялся или сказал что-нибудь язвительно, тогда Гретхен, наверно, разозлилась бы. Во всяком случае, разозлиться на него было бы лучше, и стоило. Но рука его тихонько легла ей на плечо, и Ларт бережно привлек ее к себе, опустив лицо в волосы.
Почему он ничего не сказал? Как будто признавал за ней право бросить в него такими словами. Мысль об этом смогла появиться сейчас... А тогда она просто утонула в его нежности, растворилась без остатка, как тает льдинка в теплой ладошке. Как мало усилий нужно было ему приложить, чтобы Гретхен-воительница выронила оружие, забыла о назначении брони и стала беззащитна и уязвима.
Укрытая его рукой и плащом, она не поднимала головы – разве не все равно, куда он везет ее; ни о чем не думала, ничего не хотела. Она не молила Бога даже о том, чтобы путь сделался бесконечным. Гретхен просто растворилась в близости к мужчине, которого она любила беспредельно, самозабвенно. Она дышала его теплом, вдыхала запах. Сердце его билось вот здесь, рядом, совсем близко, и Гретхен слышала его, приклонив голову к груди Ларта.
Шум, смех и музыка все время оставались где-то в отдалении. Ларт каким-то образом проехал по городу, минуя их, хотя казалось, что праздничное веселье затопило столицу, как весеннее половодье. Когда Ларт натянул повод и, бережно отстранив ее, спрыгнул на землю, Гретхен увидела, что он привез ее на причал. Лошадь стояла рядом с трапом, который вел на борт небольшого парусного судна. Гретхен успела испугаться мысли, что вот здесь Ларт и оставит ее, но он ступил на трап первым и протянул ей руку. А еще через минуту уже не испуг, а радость владела Гретхен – трап подняли сразу за ними. Это значило, что Ларт не собирается покидать судно. Но если Ларт будет с нею, Гретхен с восторгом примет любое будущее! Отчего же он не сказал, что уехать они должны вместе?!
Не выпуская руки Гретхен, он повел ее куда-то вниз, и они оказались в маленьком помещении. Навстречу им поднялась невысокая женщина, и встретила их улыбкой.
– Гретхен, это мать-настоятельница. Именно она пригласила вас стать гостьей ее храма.
– Благодарю вас, – Гретхен присела в поклоне, но женщина помешала завершить его – положила пальцы на локоть Гретхен, заставила ее выпрямиться и поднять голову.
– Не нужно, дитя моё. Сейчас вы не можете испытывать ко мне никакой благодарности, – улыбнулась женщина.
Это были неожиданные слова, причем такие, что Гретхен испытала потребность возразить... Но до того момента, как слова опровержения слетели с ее губ, их взгляды встретилась. Темные, почти черные глаза незнакомки улыбались. Но главное – из них изливалась на Гретхен такая беспредельная доброжелательность, что стали бессмысленны неискренние слова вежливых фраз. Мать – вот слово, которое подходило ей более всего.
Глава сорок четвертая
Гретхен остается без Ларта,
но ее ждет удивительное открытие
...Гретхен последовала на берег за матерью-настоятельницей и, ступив на землю, обернулась посмотреть, почему замешкался Ларт – она не слышала его шагов за спиной. Но Ларт остался там, у борта, и уже втягивали назад сходни. Между нею и Лартом пролегла полоска темной воды, в которой отражалось, дробясь на блики, пламя факелов. Ларт смотрел на нее без улыбки, а полоса воды ширилась, становилась холодным, черным разделом.
Гретхен не ждала, что вот именно в эту минуту им надо расстаться, и теперь, потерявшись, только смотрела на него с отчаянием.
На плечо легла рука, и спокойный голос возник рядом:
– Не бойтесь, дитя мое. Идемте.
Женщина взяла ее за руку, и Гретхен покорно последовала за ней, отвернувшись от моря.
– Ларт не может следовать за нами, – пояснила хозяйка. – Мужчине запрещено входить не только в храм, но даже на землю острова.
Гретхен быстро подняла голову, в первый раз взглянув, куда же ее привезли.
– Храм Геллы?! – вырвался у нее изумленный вопрос, об ответе на который она уже догадалась. – И вы – старшая жрица его?!
– Да, дитя моё. Меня зовут мать Гелла.
– Это тот самый храм?..
– Тот самый. Я одна из служительниц, кого вырвал Ларт из рук пиратов.
– О, Боже!
Гретхен сжала руку женщины, порывисто обернулась назад. Но судно уже почти растворилось в темноте, и она не смогла увидеть, стоит ли Ларт все еще у борта.
– Идемте, Гретхен, – ласково сказала мать Гелла. – Завтра будет новый день, оставьте ему свои заботы и волнения. А на сегодня уже достаточно.
Теперь Гретхен с готовностью последовала за ней. Мгновение назад только лишь эта женщина была единственно близкой ей среди недоброжелательности, которую, казалось, излучал остров и сама атмосфера, в которой она пребывала. К настоятельнице Гретхен прониклась доверием и симпатией за час пути, потому что видела – Ларт относится к этой женщине с сыновней теплотой. И вдруг теперь исчезло отчуждение и ко всему прочему, что окружало Гретхен. Те же чувства доверия и симпатии распространились и на остров, он внезапно сделался дорог Гретхен. Она уже любила его, и храм, и служительниц, потому что все это оказалось частью судьбы Ларта, а значит – дорого ей.
Впрочем, храма Гретхен так и не разглядела – ночь укрывала его темнотой, как непроницаемым покрывалом.
– Потерпите, – улыбнулась мать Гелла. – Сейчас уже слишком поздно, нам всем надо отдохнуть – день хоть и был радостным, но все же утомительным.
Однако, не смотря на поздний час, в храме спали не все, ждали хозяйку. Мать Геллу и Гретхен встречали, несли фонари, освещая путь. Кто-то заторопился вперед, приготовить комнату для гостьи.
Мать Гелла сама проводила туда Гретхен.
– Я думаю, вам будет здесь удобно.
– О, да, благодарю вас, – сказала Гретхен, осматривая маленькую комнатку-келью. – Кажется, мне и не нужно никаких удобств, было бы куда приклонить голову, – она улыбнулась. – Я засну, едва коснусь подушки.
