Текст книги "Прикосновение звёзд"

Автор книги: Раиса Крапп

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 25 страниц)

– Не находите ли вы это противоестественным, Аманда?

– Теперь уже нет, – ответила женщина, и Гретхен стало многое ясно из этих коротких слов.

Помолчав, Аманда заговорила опять:

– Милая Гретхен, вам нет необходимости объяснять мне, что вы чувствуете и что думаете по этому поводу – я слишком хорошо это представляю. И я шла точно по тому же пути, которым идете вы. Давайте, я попробую угадать. Вы наотрез отказались пользоваться прислугой во всех сферах, которые в большей или меньшей степени считаете интимными. Тут вы решили обходиться вовсе без прислуги. Я не ошиблась?

– Почти не ошиблись. Мне в помощь прислали храмовых служительниц.

На лице Аманды проступало выражение все большего изумления.

– Что вы сказали? В самом деле?! Служительницы выполняют обязанности прислуги в вашем доме?!

– Да... – Гретхен даже растерялась, наблюдая такую реакцию на свое сообщение.

– Вы правильно поняли? Может быть, это какие-то другие женщины?

– Да нет же! Ларт сказал: "храмовые служительницы первой ступени". Что в этом такого удивительного, объясните мне, Аманда!

– Гретти, дело в том, что едва ли кто превзойдет храмовых служительниц в независимости и свободолюбии! Я не могу представить, при каких обстоятельствах этих женщин можно принудить что-либо делать против их воли!

– Да они и не делаю! Они помыкают мною, как им заблагорассудится! Гретхен проговорила это с таким выражением детской обиды и жалобы, что Аманда рассмеялась, и обняла ее.

– Милая, милая Гретхен! Я вам искренне сочувствую. И все же – для них противоестественно исполнять роль прислуги. Единственный приемлемый вариант – они захотели, согласились добровольно. Ну разумеется, Ларту они отказать не смогли!

Гретхен посмотрела вопросительно, но Аманда ласково тронула ее за руку, заговорила о другом:

– Милый мой дружочек, возможно вам будет легче смириться с реальным положением вещей, если вы будете знать его причину? Выслушайте меня, пожалуйста.

Гретхен кивнула.

– В этом мире действительно, женщин не используют в качестве прислуги. Догадываетесь почему?

– Нет.

– Для женщины это унизительно. И не смотрите на меня столь недоверчиво. А вот юноши... Несколько лет пребывания в роли прислуги – это традиция, причем она не имеет силы закона. Однако считается, что мужчина больше нигде не имеет возможности пройти такую великолепную школу. Научиться владеть собой, подчинять инстинкты разуму, научиться терпению и терпимости, не говоря уже о практических навыках. Самым прекрасным женщинам служат сыновья самых знатных семей. Прежде чем войти в дом в качестве прислуги, юноши целый год проводят в отдаленных мужских храмах-монастырях, приобретая самые первоначальные знания и умения. И не думайте, Гретхен, что для них все легко и просто. Вы сейчас много опытнее и разумнее их. И едва ли правильно ваше яростное неприятие их. Уверена, они сейчас страдают, они обязаны что-то предпринять, чтобы заслужить ваше доверия и расположение. Честно говоря, я не вижу, что они могут такое сделать.

– Обязаны?

– Гретти... я не хочу таким образом влиять на вас... Но коль вы спросили... Юноши сделали выбор, ступили на этот путь и повернуть назад теперь не имеют права. Они должны пройти его, как бы трудно не было. И справиться со всеми трудностями. Но если их категорически не приняли, значит, они не справились.

– И что?

– Они могут быть наказаны.

Гретхен скоро отослала назад всех женщин, кроме одной. Она бы сделала это, даже не будь этого разговора с Амандой – методы служительниц слишком часто входили в противоречие с представлениями Гретхен. А через два с лишним месяца отказалась и от услуг последней из них, сочтя за благо для себя найти какие-то компромиссы. Она смирилась с тем, что в доме, на кухне, в саду хозяйничают юноши, и не только накрывают для нее на стол, но и готовят ей ванну, стелят постель. В чем-то Гретхен предпочла обходиться без посторонней помощи, как обходилась без нее все время с тех пор, как покинула замок супруга. Да Гретхен и раньше не была слишком избалована попечительством слуг.

К тому же, Гретхен не могла не оценить безусловных достоинств Нааля и всех, кто был под его началом. В доме царил идеальный порядок, при этом все происходило будто само собой – юноши умели быть не слышимы и не видимы. Ничего не надо было повторять дважды, и не было нужды проверять, выполнено ли распоряжение и с должной ли прилежностью.

Глава двадцать третья

неудачное представление

Раздались шаги, и Гретхен подняла глаза. Рука ее остановилась, не донеся ягоды до рта. Она поспешно встала.

– Ларт?! – несколько мгновений Гретхен смотрела на него широко открытыми глазами.

Он подошел молча и склонился к ее руке. Легкая тень скользнула по лицу Гретхен, и она стала другой – легкая, сдержанная улыбка, коею пристало дарить приятного гостя, играла на ее губах, когда Гретхен сказала:

– Я ждала увидеть Аристо, он обычно приходит в этот час. Но я рада тебе, Ларт, – Гретхен гостеприимно повела рукой: – Располагайся, где тебе удобно.

– Если позволите, я сяду здесь, – указал Ларт на низенькую скамеечку, обитую бархатом.

– Разумеется, как угодно, – проговорила Гретхен, опускаясь на лежанку. Движения ее снова сделались грациозными и плавными, даже ленивыми. И ничто не выдавало ее досады на то, что не сумела сдержаться в мгновение, когда увидела Ларта.

– Ты по-прежнему, великолепен! – улыбнулась Гретхен. – Я немного тревожилась, нигде тебя не встречая, думала, уж не болен ли ты?

– Нет, со мной все в порядке. А как живется вам, Гретхен?

– Более чем прекрасно! Да ведь ты все знал заранее, Ларт! Все именно так и случилось, как ты говорил. И Аманда, одна из моих новых подруг, права тоже – нам посчастливилось еще при жизни попасть в рай. Все мои переживания и страхи оказались такими глупостями... Ты это тоже знал, Ларт, еще тогда. Теперь я отдаю должное твоей выдержке, с которой ты терпел моё заполошное квохтанье, – и при этом делал вид, что принимаешь его всерьез. Мне остается только запоздало сожалеть, что была так неразумна. Ах, Ларт, не стоит оно того, чтоб и теперь занимать твое время пустяками! Разве нам не о чем поговорить? О, вот прекрасный случай, который я не хочу упустить! Отчего ты скрыл, Ларт, что в твоей стране тебя не просто любят, тебя обожают! Я ведь страшно любопытна, как и все женщины. Удовлетвори моё любопытство, Ларт! В чем причина этого обожания?

– Хорошо, Гретхен, но не сейчас. Я пришел поговорить о вас, а не о себе.

– Это скучно! – Гретхен состроила недовольную гримаску. – Оставь, Ларт, у меня все превосходно!

Она взяла со столика колокольчик и коротко позвонила.

– Нааль, принесите нам вина, – сказала она вошедшему слуге.

Несколько минут они молчали, и Гретхен с легкой улыбкой смотрела на Ларта, не отводя глаз под его внимательным взглядом. Снова вошел Нааль, Гретхен велела все оставить и движением руки отпустила слугу.

– Не могу отказать себе в удовольствии быть тебе прислугой, улыбнулась Гретхен.

Наполнив два бокала, она поставила один на раскрытую ладонь и с поклоном протянула Ларту.

– Так вы всем довольны, Гретхен?

– Ну, разумеется! Взгляни на меня – неужели ты не видишь? Красивая одежда! Украшения! Исполнение всех моих прихотей! Восхищение и преклонение! Да посмотри вот хоть на это свидетельство внимания, – указала Гретхен на не разобранную почту. – Все так, как ты обещал. О чем еще можно мечтать? Разве ты слеп, Ларт? Меня не тяготят никакие заботы, я научилась порхать из одного дня в другой, словно беззаботный мотылек. О! Ларт! Говорят, что я хорошо танцую! Хочешь, я буду танцевать для тебя?

– Нет. Я хочу вас слушать.

– Так я могу спеть. – Гретхен потянулась за гитарой, прислоненной к изголовью лежанки.

– Нет, – он накрыл струны ладонью. – Я хочу говорить с вами.

Гретхен рассмеялась, откладывая гитару.

– Боюсь, ты будешь разочарован – вот своим умом мне поразить тебя не удастся.

– Грет, – прервал ее Ларт, – почему по ночам вы плачете?

– Разве это нельзя? – невозмутимо спросила Гретхен. – Женщинам порой так сладко плачется. И причина не нужна – просто так!

– Вы научились носить маску, – тихо проговорил Ларт.

– Из уст проницательного Ларта это звучит похвалой, – голос Гретхен дрогнул, она опустила глаза. Когда посмотрела на него снова, от беззаботности не осталось и следа. Она медленно покачала головой: – Но это не маска, Ларт. Это панцирь.

– Зачем он вам? Вы защищаетесь от меня?

– Слишком часто вы видели меня без него. И даже без кожи.

– Я причинял вам боль?

– Может быть... я не помню... – не поднимая глаз, медленно проговорила Гретхен. – Но даже если так, – вашей вины в этом нет. Вот сейчас вы сдираете с меня убогую защиту, и мне больно... Но ведь вы наверняка руководствуетесь добрыми побуждениями. Лучше уходите, Ларт, – не глядя на него, проговорила Гретхен. – Видите, я дрянная актриса, даже роль до конца довести не могу... Вы все равно уйдете, а меня оставите с новыми ранами. Зачем вам? Зачем вы пришли? Я ждала вас, когда мне было плохо, одиноко, страшно, – тогда я хотела видеть вас, готова была кричать об этом! Теперь – не хочу.

– Вы могли назвать меня вместо Аристо.

– Да разве вы не знали, как были нужны мне?!

– Знал. Но вы нашли в себе силы не сказать об этом. Я считал это правильным.

– Почему?!

Ларт медлил с ответом, и Гретхен с сарказмом проговорила:

– Ах, Ларт! С какой легкостью вы умеете управлять своими чувствами! Так же просто, как дышите. Но может быть, у вас и нет их, чувств! Сердца ваши холодны, как лед.

– Грет, вы ошибаетесь.

– Нет! – покачала Гретхен головой.

– Вы ошибаетесь, – снова прервал ее Ларт. – Но сейчас я пришел говорить с вами о другом. Я должен сообщить вам кое-что важное.

Глава двадцать четвертая

встреча Гретхен с одним из членов Круга Семи

– Очевидно, вы знаете о празднике, к которому готовится сейчас не только столица, но каждый человек в стране? – спросил Ларт.

Усилием воли Гретхен попыталась вернуть себе хотя бы видимость самообладания, проговорила более спокойно:

– Да, Аристо говорил мне об этом.

– Он рассказывал о главных персонах этого праздника?

– Мужчина и женщина? Живое воплощение мужского и женского начала?

– Да. Живое воплощение женственности, красоты и чистоты с одной стороны, и благородства, силы, мужества – с другой. И вместе они – символ вечно юной любви, источник новой жизни. Всегда бывает непросто найти этих двоих, ведь они должны быть наделены всеми достоинствами и добродетелями в самой высокой степени. Вы знаете, как их назначают?

– Аристо говорил, что этим занимаются люди Круга. Вы вознамерились назначить мне испытание, Ларт? – улыбнулась Гретхен. – Не сомневайтесь, Аристо хороший учитель. Да, я знаю, что в вашей стране на день летнего солнцестояния приходится самый великий праздник. И знаю, какое значение придается тем, кто станет олицетворением всех нравственных святынь. Целые сутки они будут на виду сотен и тысяч глаз, каждое их слово, движение, поступок будет переходить из уст в уста, предаваться толкованиям.

– Верно, так и будет. Люди отыщут множество примет и признаков, которые дадут возможность заглянуть в будущее всей страны и кого-то из людей, одаренных милостью этих двоих. Вы думаете, что это бессмысленные суеверия? Отнюдь. Если сделан правильный выбор, и высоким званием облачены истинно достойные, тогда происходит удивительное. В тот день они несут в себе нечто большее, чем дано просто человеку, и делают они не то, что им было велено, а руководствуются иными побуждениями, следуя указаниям иного руководителя.

– Ларт, на целый месяц избранных забирают в какие-то тайные храмы, в руки высших служителей. Вы полагаете, это совершенно никак не отражается на их сознании, а затем и на поведении в течение того дня, во время ритуалов и обрядов.

– Так вы думаете: "Этих несчастных погружают в транс, подобный гипнотическому, и они не отдают себе отчета в своих действиях?!"

– Н-нет, – с запинкой проговорила Гретхен. – Вы не правы, Ларт. Ведь что бы я ни думала – все лишь пустые гадания и домыслы, вы не должны придавать им значения, потому что тем самым вы как бы утверждаете меня в них. Но я знаю, они неверны. Как я могу судить о том, чему ни разу не была свидетелем? Я лишь в том уверена, что люди Круга назовут истинно достойных и это как раз им по силам – эти люди умеют читать в сердцах, они не ошибутся.

– Вы собираетесь присутствовать на священных церемониях?

– Я еще не решила, – помедлив, сказала Гретхен. Если она и была не до конца честной с Лартом, то, по сути ответила почти искренне. Гретхен не знала, достанет ли у нее самообладания присутствовать во время ритуалов.

– Безнравственность, дикость, варварство, аморальность – эти понятия приходят вам в голову?

– Ларт, – нервно проговорила Гретхен, – я не понимаю, зачем вам непременно нужно знать моё отношение... Я уважаю вашу религию, традиции, я искренне хочу проникнуться осознанием их смысла и красоты...

– Говорил ли вам Аристо, что ребенок, зачатый этими двумя в ночь праздника, всегда одарен особой Божественной милостью – великим талантом, например?

– Да, говорил.

– И вы полагаете, милость Богов и людей – а в обществе он всю жизнь будет на совершенно особом положении – так все это награда за варварство и безнравственность?

– Ларт... вы стали жестоким...

Он замолчал, потом так же, не произнося ни слова, взял руку Гретхен, склонившись, прижался к ней губами и остался так. Гретхен показалось, что ее парализовало прикосновение его теплых губ. Ларт поднял лицо, и глаза его встретились с глазами Гретхен.

– На Круге Вершителей произнесено ваше имя. Предварительное решение людей Круга – вы достойны высокой миссии.

– Что?..

Ларт молчал.

– И... они послали вас... – беззвучно прошептала Гретхен. – Нет, Ларт! Нет! Умоляю, скажите им – нет!

– Вы уверены, Гретхен?

– Да!

– Но только минуту назад вы говорили, что решения Круга безошибочны. И это действительно так. Их семь, Гретхен, если все семеро скажут "да", это будет истинное решение, во всех отношениях.

– Для меня это будет означать...

– ...что вы исполните волю Круга.

– Меня заставят силой?! – бледнея, проговорила Гретхен.

– О, нет!

– Ларт, а моя воля?.. Вам ли не знать, что есть вещи, которые я не смогу сделать ни при каких условиях. Правда, человека можно лишить всякой воли, превратить в сомнамбулу... Но Ларт... Женщины моего мира испокон веку закованы в незримые цепи, они вросли в наши души, в нашу плоть и кровь – вы это тоже знаете. – Голос Гретхен вздрагивал. – Каждый день здесь я должна была в чем-то преодолевать себя, освобождаться от оков звено за звеном. Моя душа стала кровоточащей раной, но я старалась быть прилежной ученицей, и разве вы не видите – я уже иная, не та, которую вы знали! Теперь же от меня требуют, чтобы я разом вырвалась из своих цепей – это выше моих сил. Это больно, смертельно больно. Я знаю, если мою волю захотят сломать, способы найдутся легко... и я сделаю все, что мне велят... Но в таком случае... чего стоят ваши слова о свободе, Ларт? Свободное волеизъявление бабочки, трепещущей на булавке? Вероятно, забавно наблюдать это со стороны... – со слезами на глазах прошептала Гретхен.

– Не плачьте, Гретти, не нужно, – Ларт встал, успокаивающе провел ладонью по ее волосам. – Чшш, все, все кончилось.

– Что... кончилось?..

– Вы сказали "нет", значит, ничего не будет. Для окончательного решения необходимо согласие всех семи членов Круга, но предложение отклонят, если против будет хотя бы один.

– Но кто захочет вступиться за меня, Ларт?! – глядя на него снизу вверх, с отчаянием спросила Гретхен.

– Я.

Гретхен смотрела не понимая, и Ларт сказал:

– Я – один из семи.

– О, нет... – шевельнулись губы Гретхен.

– Это действительно так, Гретти. Но теперь я должен уйти.

Ошеломленная, она не двинулась с места, когда Ларт направился к выходу. В дверях он обернулся:

– Не страшитесь своего будущего. Моей власти хватит, чтобы защитить маленькую, испуганную женщину, судьба которой мне далеко не безразлична. Он улыбнулся. – Я скоро приду к вам снова.

Глава двадцать пятая

Аристо приносит еще одну невеселую новость

и поднимает покров над жизнью Ларта

Чуть позже Нааль сообщил, что посыльный принес еще одно письмо. Его Гретхен вскрыла без промедления. Его прислал Аристо и сообщал, что непредвиденные обстоятельства задерживают его, но он придет сразу, как только это будет возможно.

Такое письмо отнюдь не усмирило болезненно возбужденные чувства Гретхен, и стало поводом для нового беспокойства и тщетных попыток угадать, что именно могло так неожиданно вмешаться в намерения Аристо, всегда обязательного в исполнении своих планов. В следующие полчаса Гретхен написала несколько записок, где извинялась и отменяла визиты, которые была намерена нанести сегодня.

Аристо приехал уже после полудня, когда тени повернулись к востоку. Он нашел Гретхен в саду. Задумавшись, она сидела в кресле-качелях в тени большого дерева. Обрадованная, поднялась ему навстречу и не скрывала своих чувств:

– Аристо, наконец-то! Как я рада тебе!

– Все ли благополучно в твоем доме, милая?

– Да, – помедлив, ответила Гретхен.

– Да пребудет так всегда. Но ты бледна и что-то томит твое сердце?

– Утром у меня было неожиданное посещение...

– Я знаю. И оно, я вижу, огорчило тебя. Боюсь, мой визит не поспособствует покою в твоей душе...

– Аристо! – испуганно проговорила Гретхен. – И ты тоже?! Погоди, пожалуйста... не спеши.

– Я не спешу, милая Гретхен.

Она покачала головой, сказала виновато:

– Я веду себя глупо... Ведь ничего не изменится от моего нежелания узнать неприятное. Говори, Аристо, что собирался сказать. Это связано с визитом Ларта?

– В известной степени. Я пришел попрощаться с тобой.

– Аристо?! – жалобно вскрикнула Гретхен. – Почему ты оставляешь меня?! Неужели я так плоха и нерадива?!

– Ты знаешь, что это не так, дитя мое. И я успел всем сердцем полюбить тебя.

– Так не бросай меня!

Он с улыбкой погладил ее по щеке, и Гретхен опустила голову.

– Сегодня день плохих новостей.

– Не думаю, что они так уж плохи, как тебе представляется. Один из Круга сообщил о своем желании стать твоим эттейри. Надо ли называть его имя?

– Ларт?!

– Ты испугалась? В твоей воле принять его или отказать. Большая честь иметь в эттейри человека Круга, а Ларта – двойная. Но честь и для него. Ты вольна сказать "нет" или "да". Никто не смеет влиять на твое решение.

– Аристо, а ты уверен в моем решении? Ты уже знаешь его?

– Нет, не уверен, потому что достаточно хорошо узнал тебя. Я не знаю, чему ты отдашь предпочтение – горячему чувству и холодному рассудку, и то и другое руководит тобой в равной степени.

– Могу ли я попросить тебя рассказать мне о Ларте?

– В жизни Вершителя есть много...

– Тайного? Но ведь есть и другая часть жизни, открытая, доступная людям? Мне не нужно тайного. Как он жил, Аристо? Чем заслужил такое всеобщее признание? Он ведь еще так молод. Я имею ввиду – для высокого поста члена Круга Семи. Оказывается, я ничего не знаю о Ларте, хотя почти полгода была от него так близко, каждый день лицом к лицу. Но лишь сегодня узнала, что он принадлежит Кругу Вершителей. Почему люди облекли его таким безоговорочным доверием? Почему эттейри Ларт – это двойная честь?

– Обнаружив скрытность Ларта и что так мало знаешь о нем, ты перестала ему доверять?

– О, нет! Я ведь знаю качества его души, и не сомневаюсь, что он достоин высокого звания. Но чтобы заслужить такое всенародное признание, надо, по меньшей мере, чтобы имя стало известно ни в одной лишь столице, но в самом отдаленном от нее уголке государства. Что совершил Ларт, обретя всенародную славу?

– Ты абсолютно права, Гретхен. Не многих народ почитает так, как его. И не годы искреннего и честного служения скопили ему это почитание. Достаточно было одного события, чтобы имя Ларта узнали в самых глухих горных хижинах, и произносили его с любовью и благоговением.

– Какое событие, Аристо? Ты мне расскажешь? – в нетерпении воскликнула Гретхен.

– Я уже рассказываю, – улыбнулся Аристо. – Теперь прошло, вероятно, лет десять с тех пор, как на нас обрушилась беда. Морские разбойники обнаружили нашу главную сокровищницу и принялись ее грабить. Мы теряли не золото, не самоцветные каменья – пираты похищали наших женщин, обнаружив, что их можно продавать за баснословные деньги. Рабство процветает и теперь, хотя мир с гордостью заявляет, что оно изжито. Но всегда найдутся желающие единолично обладать уникальной драгоценностью, пусть даже это живой человек. И многие готовы дорого платить за свои прихоти. Мы делали, что могли. Вдоль побережий постоянно курсировали сторожевые корабли. Если случалось выйти на пиратов, их преследовали и топили. Во всех портах был введен особый, строжайший контроль, иноземным судам учиняли самую тщательную проверку. Наши люди в Европе, Азии, по всему миру разыскивали тайные невольничьи рынки, являлись на торги и выкупали наших сестер. Это была война, и мы использовали в ней все возможные методы. Но однажды удар, нанесенный нам, был поистине чудовищным. Несколько пиратских экипажей объединились. Часть кораблей напали на отдаленный остров, где расположен был женский храм. Потом они обратились в бегство и увели за собой большую часть сторожевых судов. Тогда появились другие и накинулись на добычу, когда она осталась почти беззащитна. Пираты разграбили храм Солнечной Геллы и захватили всех его служительниц. Этот храм настолько уникальный, необычный, что гибель его могла иметь катастрофические последствия для всего государства. Вот тогда впервые громко прозвучало имя Ларта. Он пришел на Круг Семи и попросил, чтобы ему поручили преследование пиратов. Вершители увидели в нем необходимую уверенность, силу, хотя тогда многих смутила его молодость и безвестность. Ларту дали корабль, на который он указал, команду он тоже набрал сам. Они ушли в море и исчезли почти на месяц. Когда они вернулись, с ними были не только храмовые сокровища, но все до единой женщины. Ларт и его товарищи были скупы на слова, стало лишь известно, что казнь, которую избрал Ларт для пиратов, была ужасна. Нечто такое, что ни один разбойничий корабль больше не приблизился к нашему побережью. Однако вскоре выяснилось, что в стране были пособники негодяев, и прежде чем бежать, они совершили покушение на Ларта. Они думали, что он мертв, когда бросили его на голой скале под палящим солнцем. Урс привел к Ларту людей, он был еще жив, но счет жизни его шел на короткие часа, а может и на минуты. Помочь ему могло разве что чудо, и оно произошло. Спасенные им служительницы из храма Солнечной Геллы непостижимым образом узнали о произошедшем, приплыли и забрали умирающего. Это было так быстро – Ларта как ураганом унесло. Они отдали долг своему спасителю – вернули ему жизнь. А когда пришло время ввести в Круг Семи нового Вершителя, народ захотел, чтобы это был Ларт.

Аристо умолк, Гретхен перевела дыхание – кажется, она забыла дышать на протяжении всего времени, пока он говорил.

– Я могу передать Ларту, что ты ждешь его? – спросил он, глядя в ее бледное лицо.

– Да, эттейри, – коротко проговорила Гретхен.

– Проводи меня, дите мое.

Они медленно шли по дорожке, вокруг благоухал сад.

– Обещай не забывать обо мне, добрый Аристо, – тихо проговорила Гретхен, когда они остановились у легкой одноместной коляски Аристо. – Мне будет не хватать твоей мудрости и спокойствия. И я уверена, мне ни раз понадобится твой совет.

– Благодарю тебя, милая Гретхен. Разумеется, я не перестану быть твоим другом. – Аристо наклонился и коснулся губами ее чистого лба. – Я люблю тебя, милое дитя, будь счастлива. Да минуют тебя все беды.

Глава двадцать шестая

часы одиночества и воспоминаний

С той минуты, как Аристо покинул ее, Гретхен была сама не своя. Она думала о Ларте, о том, что рассказал Аристо, и ее пронзало острое чувство любви-жалости. Гретхен корила себя за все резкие, обидные слова, которые когда-либо говорила Ларту. За неприкрытую подозрительность и попытки уличить его во лжи. За смертельную опасность, которой он подвергался из-за нее, и за лишние беспокойства, которые она порой доставляла ему едва ли не преднамеренно...

Гретхен поднялась к себе в комнату, но пробыла там недолго показалось, что в доме слишком душно. Гретхен стояла у окна и пыталась вдохнуть всей грудью, но что-то давило, теснило ее, толи стыд, толи вина, толи жаль... Она снова вышла в сад и бесцельно ходила по дорожкам, выбирая самые глухие и сумрачные. Потом Гретхен вышла в чистому ручью, журчавшему в русле, выстланном галечником. На самом берегу она обнаружила скамью и села. Свежесть, исходящая от прохладной воды остудила ее лицо. Непрестанный плеск воды настроил на спокойные размышления заместо напрасных, бессмысленных укоров. Теперь Гретхен перебирала прошлое день за днем, начиная с той ночи, когда уснула в слезах избитая бароном Ланниганом, а проснулась от прикосновения Ларта. То слабая улыбка трогала ее губы, то лицо будто освещалось внутренним радостным светом, то оживали пережитые страдания, обозначались горьким надломом бровей...

Гретхен не знала, сколько прошло времени с тех пор, как она пришла на берег ручья. Резкий шорох нарушил монотонный шелест листвы в безветренном воздухе. Она обернулась, и увидела вблизи большого черного пса. Радостно вскрикнув, Гретхен вскочила ему навстречу, протянула руки. В следующие секунды она уже стояла на коленях и обнимала его за шею.

– Урс! Милый! Как я соскучилась по себе, хороший мой пес!

Урс всем своим видом выказывал ни меньшую радость. Потом Гретхен увидела ладонь, протянутую к ней, оперлась о нее и встала.

– Трава уже сырая, Грет.

Гретхен молча смотрела на него, и все, о чем она думала в последний час или два, или три свилось в тугой комок, который лег в ее грудь, и теперь теснил, поднимаясь куда-то к горлу.

– Ларт, – сказала Гретхен, и голос ее пресекся, она переглотнула и повторила: – Ларт... Круг Семи уже принял окончательное решение?

– Нет, Гретти, совета еще не было. Но вам не о чем беспокоиться, я даю слово...

– Погодите, – прервала его Гретхен. – Я не о том... Ларт, если вы хотите, я исполню их волю... Впрочем, нет... Меня мало интересует чья бы то ни было воля. Но если этого хотите вы, Ларт... я согласна, я сделаю так, как вы хотите.

Несколько мгновений он молча смотрел на Гретхен, потом проговорил:

– Я этого не хочу.

– Правда?! – радостная улыбка исчезала в робкой недоверчивости.

– Правда, Грет. Мои товарищи не ошиблись, – вы действительно, та, которая способна стать сосредоточием священного праздника, вы способны стать великолепной, ослепительной женщиной-богиней. Но я этого не хочу. – Ларт говорил, не глядя на Гретхен. Ей показалось, что лицо его превратилось в каменную маску непроницаемости. И еще ей показалось, что он говорит эти слова против своей воли, с усилием: – Пожалуйста, не спрашивайте меня почему. Сегодня утром я пришел к вам, чтобы понять до конца самого себя, и понять, какую позицию я займу на Совете.

– Ларт... – Гретхен невесомо положила свою ладонь на его руку, прерывая его. – Благодарю вас...

Он смотрел на Гретхен несколько секунд, потом улыбнулся:

– Вы преднамеренно укрылись в этой глуши? Ваши слуги сбились с ног, у них ведь нет Урса. Он привел меня прямо к вам, сам бы я ни за что вас не нашел.

Гретхен осмотрелась и в замешательства проговорила:

– А не мог бы Урс теперь вывести нас назад?

Глава двадцать седьмая

перемены внутренние и внешние

Гретхен казалось, что еще никогда она не была так счастлива.

Нет, она, разумеется, помнила о тех днях, когда благодаря Тимотею Кренстону Ларт вернул к ней из небытия. Но сейчас, по прошествии времени глядя назад, Гретхен отдавала себе отчет в том, что в те дни ее ощущение счастья граничило с едва ли ни болезненным изменением сознания. Весь ее мир, вся Вселенная уменьшилась до размеров одного человека, Гретхен потеряла ощущение реальности, все сместилось: радость мешалась с горем, и слезы звенели в смехе. И само счастье в те дни содержало и жгучую горечь вины, и боль необратимой утраты.

Гретхен и теперь не забыла о сэре Тимотее – он оставался с нею в каждом дне ее жизни. Особенно, когда Гретхен бывало горько, тяжко. Нет, она не раскаивалась в своем выборе, Гретхен была уверена, что и теперь сделала бы все так же. Но когда ей бывало плохо, рядом будто вставала незримая тень Кренстона, спокойного, мужественного человека, и на Гретхен как будто проливалась аура этого утешительного покоя. "Простите меня, Тимотей", снова и снова Гретхен просила у него прощения в душе своей.

Но теперь она была счастлива иначе – спокойно и бестрепетно. Рассказ Аристо перевернул ей душу, и если раньше где-то глубоко-глубоко, так, что Гретхен даже сама этого не осознавала, копошились тени упреков, досады, обиды на Ларта, то теперь это растаяло без следа. И если бы Ларт сейчас опять ушел в свою жизнь, отдельную от Гретхен, она приняла бы это со всем возможным искренним смирением, беспредельно благодарная ему за то, что он есть на этом свете, что жив и благополучен.

Как раньше с Аристо, теперь с Лартом посещала она различные приемы, художественные, литературные и музыкальные салоны и школы искусств, театральные премьеры и оперу, балы, обеды... Гретхен очень много времени проводила на людях. Но даже самые наблюдательные не смогли бы заметить, как много для нее значит этот мужчина рядом, Ларт. Придирчивый наблюдатель не усмотрел бы ни пылких взоров, ни румянца радостного волнения, ни даже сколь-нибудь явного желания быть рядом с Лартом... Но вот что наблюдатель заметил бы безусловно, так это перемены в самой Гретхен. Взгляды и мужчин, и женщин все чаще задерживались на ней, и ни один задавался вопросом: "Почему я не слышал прежде, как дивно звучит ее голос? Неужели в нем и раньше была эта глубина и мягкость? Что за неземной свет исходит от ее глаз? Так бы и смотрел в них, так и ловил бы этот ласковый взгляд, ласковый свет! Создатель! Как она улыбается! Какую тайну, какое знание скрывает она за чарами своей улыбки?! Какое несказанное счастье сулят эти уста!.."

С нею происходило то же самое, что происходит с цветком розы. Сначала это плотный, тщательно сжимающий свои покровы бутон. Но вот, обласканный теплом и светом, он вверит себя им, доверчиво приоткроет невзрачные свои пелёна, и, пробуждаясь, расправляя ото сна каждый лепесток, распустится во всем великолепии пурпурно-бархатная роза. Она так девственна, так нежна и чиста, но этот цветок огненной страсти будет царствовать над всеми другими, затмевая их, и едва ли кто сможет ее не заметить. Ее существование соблазн. Кто устоит, чтоб не приблизиться к ней, не насладиться ее совершенством, не вдохнуть чарующего аромата... И Гретхен перестала бы быть собою, если бы могла все это осознать.