Текст книги "Прикосновение звёзд"
Автор книги: Раиса Крапп
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 25 страниц)
– Пейте!
– Не могу... – едва слышно выдохнула Гретхен. – Больно... Больно!..
– Это лекарство, пейте! Или я силой волью вам в рот. Пей!
Захлебываясь, плача, Гретхен сделала еще несколько глотков, отстранилась.
– Не могу...
Ларт отставил бокал на пол и перенес ее на кровать. Он подсунул подушку под плечи Гретхен так, что голова ее оказалась навесу, лежащей на его ладонях. Пальцы гладили виски, шею, зарывались в волосы.
– Потерпите, потерпите чуточку, Гретти... Сейчас все пройдет, вот увидите. Вам уже легче. Боль уходит. Все будет хорошо...
Как ни странно – Гретхен не верила своим ощущениям – боль и вправду стала уходить. Но всегда приступ длился несколько часов, изматывал ее до полусмерти, давал обманчивый отдых лишь в минуты беспамятства. Никакие микстуры не помогали. А теперь происходило странное – боль свернулась крохотным комочком, и только в висках продолжало тупо ныть. Но это уже почти что ничего. Это пройдет.
Гретхен перевела дыхание, все еще не веря, что так скоро избавилась от страдания, проговорила неуверенно:
– Все... Все прошло...
Ларт передвинул подушку ей под голову, взбил, осторожно опустил на нее Гретхен.
– Теперь непременно спать, – сказал он, укрывая ее одеялом.
Она провела ладонью по лбу, движения ее были неверными, пальцы дрожали. Попыталась улыбнуться.
– Благодарю вас...
– Дело всегда убедительнее слов, не так ли, баронесса? – Гретхен медленно подняла на него глаза. – Не надо, я не жду ответа. Но вы согласны, что сейчас вам необходимо спать?
– Да, я знаю.
– И вы собираетесь уснуть?
– Я постараюсь.
– Позвольте, я останусь здесь, и подожду пока вы не уснете. Я помешаю вам придумывать разнообразные страхи и пугать себя еще больше.
– Вам не нужно мое позволение...
Не пытаясь опровергнуть эти слова, он сел в близко придвинутое кресло, взял руку Гретхен, легко погладил ее пальцы. Странно, она не посчитала это дерзостью, напротив, это показалось так хорошо. Потянуло закрыть глаза, сбросить с себя все напряжение, отдаться успокаивающему теплу бережных рук... Скоро дыхание Гретхен стало сонным, тихим, мышцы лица расслабились. Сейчас ничто не говорило о тех страданиях, которые она терпела несколько минут назад. Щеки порозовели, будто и не покрывала их недавно смертельная бледность, разгладились темные стрелки бровей.
– Благодарю тебя, мать Гелла, – прошептал Ларт. – Возможно, у тебя были более прилежные ученики, но не было более благодарного.
Глава третья
где баронесса, наконец, рассмотрит своего похитителя
и ни на гран не поверит ему,
а так же еще об одном знакомстве
Проснулась Гретхен поздно. Открыла глаза и увидела Ларта.
Низко опустив голову, он сидел в кресле, погруженный в свои мысли. Гретхен, не скрываясь, рассматривала своего похитителя – до сих пор она его почти не видела. Прямые темно-русые волосы челкой спускались до бровей, закрывали уши, плавной дугой ложились на шею. Скрещенные руки бугрились мускулами под тонким полотном просторной рубашки. Распахнутый ворот белой рубашки вызывающе обнажал загорелую шею – вероятно, она была незнакома с шейным платком. Твердый подбородок был сейчас опущен на грудь... Четко очерченные губы... Он был варварски, дико красив, в этом мужчине совершенно отсутствовала светская утонченность, которую Гретхен привыкла видеть в окружавших ее представителях сильной половины человечества. Хотя... как часто это была только внешняя видимость – как смокинг, галстук, безупречной чистоты рубашка... В этом же человеке отсутствовала даже внешняя светскость – от него исходило ощущение первобытной силы.
В сердце Гретхен проник знобящий холодок предчувствия, что ее снова ждет поражение – снова найдется хозяин ее судьбе, он сделает все, что задумал, и она ни коим образом не сможет помешать, у нее нет ничего, что было бы достойно противостоять этой силе... Да знать бы чего он хочет! Каковы его истинные намерения? Он не сказал правды, а у нее одни только догадки... Он так трогательно заботлив... Ах, ведь вчера она заболевала, а он сумел каким-то образом это остановить! Принудил выпить лекарство... Гретхен нахмурилась, вспомнив, что засыпала, вложив свою руку в его ладонь. Щеки ее порозовели. Как она позволила?! Это было наваждение! Не иначе как ум ее помутился от боли, и она не давала себе отчета в своих поступках, а может... причина в его зелье? Нельзя, ни в коем случае нельзя доверяться ему! Ведь разочарование настанет неизбежно. Гретхен, неужели ты забыла, как это мучительно – разочаровываться? Неужели жизнь не научила тебя быть недоверчивой и осторожной? Нет, довольно. Теперь она знает цену вкрадчивому добросердечию. Да разве он уже не обманул ее, заставив поверить своим глазам, своей доброте, – а в полночь разбойно проник в замок... Этого человека нисколько не заботит ее судьба, ему лишь надо, чтобы она стала покладистой, смирной, чтобы доставляла как можно меньше беспокойства... Он только посредник между ней и кем-то другим, кто нанял его за деньги. Сейчас он их отрабатывает. Или зарабатывает. И чем удачнее вкрадется к ней в доверие, тем успешнее выполнит работу.
Человек в кресле вздохнул и поднял голову. И встретил устремленный на него взгляд. Улыбнулся.
– Вы проснулись. Я задумался и не заметил этого.
Он встал, склонившись, посмотрел внимательно в ее глаза.
– Кажется, вы чувствуете себя лучше?
– Как всегда, – проговорила Гретхен, еще более раздражаясь от его участливого тона и показной озабоченности.
– Как всегда – это не очень хорошо. Оставайтесь сегодня в постели, так будет лучше.
Гретхен отвернулась и неожиданно почувствовала горячее прикосновение к шее – вздрогнула, отпрянула в ужасе, вспомнив, как накануне он точно таким же прикосновением парализовал ее волю и тело. Помедлив, Ларт снова протянул к ней руку и убрал волосы, открыв шею. И Гретхен поняла, на что он смотрит следы пальцев барона! Она быстро прикрылась ладонью.
– Негодяй! – голос Ларта стал глухим.
– Ах, довольно! Избавьте меня от вашего сострадания! – раздраженно бросила Гретхен. – Этот праведный гнев... Как упоительна, верно, вам ваша игра!
– Что случилось, баронесса? Вы снова переменились ко мне. Мне показалось, вы уснули в другом настроении?..
– Да... – в горькой усмешке скривились губы Гретхен. – Я слышала, даже между палачом и жертвой возникают странные симпатии. Вам бы хотелось именно этого?
Через паузу он ровно проговорил:
– Я принесу вам воду для умывания, а потом ваш завтрак.
Ларт скоро вернулся с кувшином и полотенцем, налил в таз воды, вопросительно посмотрел на Гретхен.
– Вас не затруднит ненадолго сесть в постели?
– Оставьте меня! Я ничего не хочу! Оставьте меня в покое!
Помедлив, Ларт проговорил:
– Хорошо, я обещаю, что оставлю вас в покое. Но не раньше, чем вы позавтракаете.
Гретхен одарила его гневным взглядом, но... подумала, что легче согласиться, чем вступать с ним в препирательства, тогда она скорее избавится от его раздражающего присутствия. Она села, обернула вокруг себя одеяло. Ларт подставил ей таз с теплой водой и губкой. Гретхен отдернула широкие рукава сорочки и обнаружила с горечью, что здесь барон тоже постарался. Она поморщилась сердито и напряглась, ожидая комментария Ларта он не проронил ни звука. Не поднимая глаз, Гретхен отерла губкой лицо и руки, он подал ей полотенце. Потом она нехотя, не ощущая вкуса, поковыряла вилкой в салате, выпила бульон.
– Благодарю вас, – сказала она скоро.
Ларт убирал после завтрака, а она откинулась на высоко взбитые подушки, ушла в свои мысли.
– О чем вы думаете, баронесса? – вернул ее голос Ларта, в руках он держал высокий бокал.
Вздохнув, она ответила:
– Вы удивитесь, сударь, но я думала о себе.
– Придумываете детали воображаемых ужасов? К сожалению, я не в силах помешать вашей фантазии. Но хотя бы отвлеку. Теперь выпейте это.
– Зачем?
– Это ваше лекарство.
В глазах Гретхен появилась опасливая настороженность.
– Вы испугались? Но вчера оно помогло вам. Я позабочусь, чтобы с сегодняшнего дня вы пили это каждый день.
Баронессе ничего не оставалось, как покорно проглотить терпкую микстуру. Поморщившись, она отчужденно проговорила:
– Выходит, для вас не тайна мой неизлечимый недуг? Вы даже припасли какое-то снадобье. Это весьма положительно вас характеризует. Право, разумно принять меры предосторожности на тот случай, как если бы мне вдруг вздумалось умереть или спятить. Разумеется, это следует отсрочить хотя бы до тех пор, пока с вами не расплатятся.
– Болезнь ваша вылечивается. Вам известно, барон Ланниган пригласил к вам лучших докторов, каких смог найти. Вот он и вправду испугался, что потеряет вас раньше, чем принудит переписать на его имя все ваше состояние. А еще раньше он создал вам невыносимую жизнь, требуя отказаться от всего, что имеете, и чуть не довел до сумасшествия. К сожалению, не многим известно, как садистски изобретательно это грубое животное. Но я – из числа немногих. – Гретхен медленно краснела, не в силах поднять глаза, хотя желала бы сейчас испепелить взглядом человека напротив.
– Но знаете ли вы, баронесса, что продолжением жутких страданий вы обязаны ему, этот негодяй не позволил докторам довести лечение до конца.
– Нет! Нет! Вы лжете! – глаза ее гневно засверкали, наполняясь злыми слезами.
– Я не лгу. Аптекарь исправно готовил вам микстуру, а Ланниган так же исправно опорожнял флаконы и наполнял их какой-то гадостью. – Гретхен закрыла лицо руками. – Простите мне мою неделикатность, баронесса... Я лишь хочу, чтобы вы поняли – я не тот, за кого вы меня принимаете. Подосланному к вам похитителю едва ли понадобилось бы знание обстоятельств вашей жизни. Я знаю о вас много. Иногда мне кажется, я знаю даже ваши мысли... Я догадываюсь, что когда вы сдались и решили выполнить все его требования, вы рассчитывали, что теперь, наконец, вас оставят в покое? Либо барон изберет другой путь, но, так или иначе, все кончится? Действительно, Ланниган подготавливал мнение в обществе о вашей неминуемой ранней смерти. Он уповал на то, что болезнь ваша вернется, и ею можно будет легко все объяснить, возникни такая необходимость. И все шло по его плану. Но знаете ли, отчего он отсрочивал исполнение последнего пункта? Барон Ланниган не просто отъявленный мерзавец – он садист. Ему необходим объект мучений. Вы более всего устраивали его своей слабостью, молчанием, беззащитностью. Не пугайте себя страшными фантазиями, баронесса. Неужели вы можете вообразить нечто хуже того, что вам пришлось пережить в замке?
– Ах! – воскликнула Гретхен, пытаясь казаться сильной, но вспышка гнева не укрепила ее, наоборот, как будто отняла последние силы, и она едва выговорила. – Делайте свое дело... И неужели вам заплатят больше, если вы проберетесь ко мне в душу?..
– Что с вами происходит, баронесса? Вы будто потерялись в черной комнате. Но я стою в дверях и протягиваю вам руку – повернитесь же ко мне, нужен всего лишь один шаг! Очнитесь от ваших чудовищных грез. Хотите, я расскажу вам о своей стране и о том, что вы найдете там?
– Вероятно, вы сочинили дивную сказку... теперь нужен слушатель?
Помедлив, Ларт проговорил:
– Как страшно вы жили... Как больно вас обижали...
– Как вы смеете?! – на ресницах задрожали слезинки. – Вы хуже их всех с вашим притворством... Как вы жестоки...
– Жесток? Что же тогда ваш супруг, методично избивавший вас до полусмерти? – Она в смятении смотрела на него, слезинки сорвались и быстро скользнули по щекам. Ларт мягко проговорил: – Это не жестокость... баронесса. Я никогда не буду жесток с вами.
Гретхен спрятала слезы в ладонях. Помолчав, он тихо спросил:
– Причиной стал я? Мое приглашение на танец?
Танец... Сердце, и без того истерзанное, сжалось томительной болью... но обида и боль вдруг отошли, уступив место безмерной усталости. Гретхен уже не хотела или не могла гневаться и обличать – она подняла голову, прерывисто вздохнула.
– Только поводом... – тихо сказала она. – Не будь этого, он нашел бы множество других... – И все же простите мне...
– Зачем вам надо было являться на маскараде?
– Я пытался предупредить ваши страхи... Хотя наивно было надеяться, что вы немедля проникнетесь ко мне доверием, но людям так свойственно верить в собственные иллюзии.
– Вам досадно, что иллюзии ваши не осуществились, верно? – с грустной усмешкой проговорила Гретхен. – Это избавило бы вас от стольких беспокойств. Проникнувшись доверием, я безропотно шла бы за вами, как овца на заклание.
– Нет, не досадно. Я возлагал на нашу встречу некоторые надежды, но вовсе не верил в них безгранично. Я только пытался использовать любой, самый маленький шанс. Баронесса... вы воспользуетесь малейшей возможностью для побега?
– Хотите услышать, что я о побеге даже не помышляю? Вы поверите моему "нет"?
– Но куда вы хотите бежать? Вернуться к нежному супругу? Скажите, почему вы так рветесь назад? Вчера, когда я пришел, вы готовы были звать его на помощь, хотя он только что едва не убил вас. Так почему же?
– Именно потому, что так или иначе, но там все скоро кончилось бы, тихо сказала Гретхен.
– Я не верю, что вы искренне хотите умереть. Вы хотите избавиться от той жизни, от чудовищного подобия жизни – так доверьтесь мне, именно другую жизнь я и хочу вам предложить. Оставьте в прошлом все зло, которое вам причиняли, забудьте барона Ланнигана, вы больше не вернетесь к нему, забудьте само это имя – вы больше не баронесса Ланниган, я ни разу не назвал вас этим именем. У вас прекрасное имя – Гретхен.– Надеюсь, вы не собираетесь им воспользоваться? Я не позволяю вам этого!..
– Вчера вы не возражали, когда были больны.
Она прикусила губку... Как он называл ее? Гретти... Она и правда, удивившись мимолетно, забыла, что он произнес это имя. Звук его будил смутные воспоминания, ощущение нежности и покоя. Кто-то называл ее так... Может быть, матушка...
– Вы удачно выбрали время...
– Я не выбирал. Если хотите, я буду называть вас именем, доставшимся вам от отца. Или вам ближе имя Ланниган? С ним связаны прекрасные моменты прошлого?
– Довольно, – резко проговорила Гретхен. – Я не хочу больше слушать вас. Ваши сладостные посулы не более материальны, чем мыльные пузыри – не трудитесь. Логикой вы скорее добьетесь желаемого. Мне, действительно, некуда и не к кому бежать. А что до вашего обращения ко мне или со мной... Право, что я могу противопоставить вашим намерениям? Мое иллюзорное противодействие лишь забавляет вас. Я не хочу больше сказок о чем-то небывало прекрасном, что ждет меня вот, совсем уже рядом. Вы теряете чувство реальности в своих фантазиях. Господин Ларт, я убеждена, что вы – исполнитель чьей-то воли. О целях вашего предприятия я могу лишь догадываться, правду вы мне не скажете. Одно я знаю наверняка – они недобрые.
– Хорошо, больше не будем говорить о будущем. Поверьте хотя бы в настоящее, что сейчас вам не надо опасаться меня, я – ваш слуга и телохранитель.
– В это я готова поверить. Разумеется, вы заинтересованы в моей сохранности, ведь за это вам заплатят, это обязывает вас быть заботливым и терпеливым, хотите вы того или нет.
– Именно так. И я рад, что хоть в этом мы с вами достигли взаимопонимания.
– А где вы вручите меня своему нанимателю? Здесь?
– Нет, вам придется еще долго терпеть меня рядом с собой. В этом доме мы проведем не менее двух недель – необходимо выждать, чтобы утих шум вокруг вашего исчезновения. А дальше – по обстоятельствам. Следующая наша цель побережье.
– Ух, как далеко! Впрочем, меня это устраивает. Надеюсь, сейчас вы мне не солгали. А в доме кроме нас есть еще кто-то?
– Да, разумеется. Хозяева дома, прислуга. И Урс.
– Урс? Ах, тот ужасный зверь!
– Вам надо подружиться с ним.
– Никогда!
– Урс! – позвал Ларт.
Дверь сейчас же приоткрылась и вошла собака. Гретхен снова поразилась ее размерам.
– Чудовище! – проговорила она.
Собака подошла к хозяину и остановилась, слегка помахивая хвостом.
– Ты не чувствуешь себя виноватым? – спросил Ларт.
Пес как-то боком, несмело подошел к кровати и тихонько положил голову рядом с рукой Гретхен. Темные, с желтой искринкой глаза смотрели на нее.
– Господин Ларт, уберите его, – отодвинулась она. – Что он делает?
– Просит прощения у вас.
– Вы уверены? – недоверчиво посмотрела Гретхен на собаку. – Ну... Скажите... что я его простила...
– Мне кажется, вы сами должны это сделать.
– Вот глупость какая! Он что, понимает, думаете?
– Понимает.
– Ну... Хорошо... Я не сержусь на тебя, Урс. – Пес моргнул и не шевельнулся. – Чего же тебе еще?
Гретхен несмело протянула руку и провела по черной шелковистой шерсти. Пес повернул голову и, прежде чем она испуганно отдернула руку, лизнул ее ладонь. Потом попятился от кровати и лег у ног хозяина, гордо подняв голову.
– Кажется, он остался доволен? – нерешительно предположила Гретхен.
– Да. А вы? Надеюсь, вы не из тех людей, которые собак на дух не переносят.
– Совсем наоборот. Год назад у меня была замечательная собака. Я очень горевала, когда она вдруг умерла.
– Мраморный дог по кличке Салли?
– Вы захотели показать мне, как хорошо подготовились к своему деянию? Не надо, ничего не хочу знать о вашей осведомленности.
Лар вздохнул:
– Простите, я снова ступил на недозволенную территорию.
– Оставьте мне одну, я устала.
– Отдыхайте. Вот этим звонком можете вызвать меня.
– Только вас? Мне запрещено общаться с прислугой?
– Нам следует соблюдать осторожность. Постарайтесь привыкнуть к обществу только нас двоих, – он указал на себя и на собаку. – Довольно долго оно будет ограничено только нами.
– Я с большим удовольствием лишилась бы и этого общества, – сердито сказала Гретхен.
Ларт улыбнулся:
– Такой вы нравитесь мне гораздо больше.
– Чем дохлой рыбой, как называет меня мой нежный супруг? – усмехнулась Гретхен.
– Называл. Постарайтесь забыть о нем совсем.
Глава четвертая
о том, что Гретхен намерена объявить тайную войну,
или как бороться с обаянием и непредсказуемостью врага
Гретхен осталась одна, длинно вздохнула. Значит, побережье? Кажется, Господь услышал ее и дал передышку. Она хотела поверить хотя бы в то, что этот человек, действительно, не представляет для нее никакой опасности – он заинтересован доставить заказчику товар в лучшем виде. Вернее сказать никакой дополнительной опасности. Гретхен усмехнулась: она – товар и вынуждена согласиться, что так оно и есть, если не хочет поверить в посланца волшебной страны. Это можно, если она не хочет увидеть очевидного, что стала предметом торговли. Этот человек безусловно намерен в конце концов обменять ее на хороший куш... Да ведь она давно уже стала товаром, еще тогда, когда добрый дядюшка продал ее Ланнигану... И вдруг Гретхен похолодела от внезапно возникшей мысли: "Ланнигану?!" А если ее снова хотят продать никому иному, как барону? А ведь в долгом и опасном путешествие нет никакой нужды, денежный мешок совсем рядом – ее супруг. Она ведь в самом начале предположила это, но потом почему-то забыла! Что глупость она вообразила будто ее цена настолько велика, что кому-то понадобилось посылать за ней гонца через половину страны! Только в больном мозгу могла произрасти такая нелепица! Конечно, она попала в руки обыкновенным вымогателям! И кто-то другой ведет сейчас переговоры с бароном, а Ларт – только сторож, ловко усыпляющий ее тревоги...
Гретхен сжалась под одеялом, представив, что в один из недалеких дней ее вернут барону, и он выместит на ней всю злобу за потерю денег... А может, он не станет ничего платить... Что будет с ней тогда? Она в отчаянии прикусила губку – от этих мыслей ей стало совсем плохо. Но зачем похитителям и шантажистам узнавать о ее положении в доме? проникать на маскарад? – она робко пыталась найти уязвимые места в своей догадке и опровергнуть ею. И не находила – разве не могло у них возникнуть намерение похитить ее прямо с маскарада, это было бы проще, чем из замка, но что-то не сложилось... Вот если бы она поддалась своему желанию выйти в сад...
Гретхен села, обхватила колени руками. Что делать? Рассчитывать ли на помощь прислуги? Кажется, они не в сговоре с бандитами, иначе ей не было бы запрещено общаться с ними. Но как сообщить о себе? Гретхен вскочила и подбежала к окну – нет, рама закреплена намертво, тюремщики предвидели ее намерения. Дождаться, когда кто-то появится внизу, разбить окно и закричать? Но звон стекла привлечет внимание этого разбойника за дверью скорее, чем внизу что-либо поймут. И что кричать? "Я – баронесса Ланниган", – чтобы вернуться к ненавистному барону? Одна лишь мысль об этом приводила Гретхен в трепет.
Она прерывисто вздохнула. Пока она твердо знала только одно – от Ларта не следует ждать ничего хорошего и при малейшей возможности надо пытаться бежать. Возможно, он отлучится куда-то – ей надо об этом знать. А узнает она, если только заставит его быть при ней неотлучно, ведь тогда он вынужден будет объяснить свое отсутствие. Сможет ли она добиться этого? Если он не изменит свой стиль поведения с нею, то этот план вполне реален... Что ж, во всяком случае, необходимо попытаться реализовать его. Теперь ее очередь сделать ложь своим оружием. Пусть он наслаждается мыслью, что она поверила ему, пусть утратит бдительность – это обернется ей на пользу. Она станет хитрой, изворотливой, она сможет, ведь могут же другие. Куда пойдет, где найдет приют, если побег удастся – об этом Гретхен старалась не думать, она подумает об этом потом, когда выберется из этой западни. Надо уснуть. Надо отдохнуть и набраться сил для той войны, которую решила начать.
Вечером она удивила Ларта тем, что без возражений принялась за ужин и съела все, что он принес.
– Вы порадовали меня, – похвалил он свою узницу. – Так гораздо лучше, скоро вам понадобятся силы.
– Да, это очевидно, – согласилась Гретхен.
Он внимательно посмотрел на нее, но сказал только:
– Мы все более и более начинаем понимать друг друга.
Неприятным открытием для Гретхен стало то, что лгать оказалось совсем не просто. Она так и не смогла выдавить из себя улыбку – боялась, что это будет не улыбка, а гримаса. Вот он как раз вел себе очень непринужденно, чем становился для нее еще неприятнее. И даже снова пришло невольное сомнение справедлива ли она к нему? А если он искренен? "Лицедей! – одернула себя Гретхен. – Только хороший лицедей!"
Эта раздвоенность мешала Гретхен, она злилась на себя не меньше, чем на него. На себя – за то, что слаба ее защита против его обаяния, на него – за искусную, жестокую ложь.
Когда после ужина он снова оставил ее одну, она, вопреки своим намерениям, не смогла, не захотела удержать его рядом...
Было уже позднее утро, когда Ларт постучался и вошел к ней.
– Ау, леди лежебока! Извольте просыпаться и вставать.
И первой осознанной мыслью Гретхен было: сегодня у нее все должно получиться! Не открывая глаз, она повернулась на спину и с сонной томностью сказала:
– Не хочу.
– А чего же вы хотите?
– Нежиться в постели и чтобы вы за мной ухаживали.
– Вот как? – Гретхен услышала удивление в его голосе. – А я собирался предложить вам прогулку.
– Прогулку? – Гретхен быстро открыла глаза.
– Почему это вас пугает? Прогулку по саду. Вокруг дома чудесный сад, и в нем не воздух, а панацея от всех болезней.
Гретхен с облегчением снова закрыла глаза – ей-то пришло в голову, что прогулка эта закончится прямо у замка барона.
– Видимо, я могу расценить это, как ослабление моего тюремного режима?
– Не можете, – сердито сказал Ларт. – Потому что этот режим вы сами себе вообразили. Ваше романтическое воображение рисует вам образ прекрасной и несчастной узницы. Должен разочаровать – вы, разумеется, и прекрасны, и несчастны, вот только не узница. Тюрьмы нет, есть только некоторые условия, которые вы должны пока соблюдать.
– Моя прогулка по саду тоже предполагает какие-то условия?
– Мое общество.
– О, это куда лучше, чем ошейник и цепь! Я бы даже сказала, – куда приятнее.
– О, баронесса, – укоризненно проговорил Ларт. – Итак, вы приняли мое предложение, или в самом деле хотите оставаться в постели?
– Ни в коем случае! Я с большой радостью принимаю ваше предложение!
Она снова почувствовала внимательный, испытующий взгляд, но он только сказал с усмешкой:
– Вы непредсказуемы, как весенний ветерок. Через полчаса я приду звать вас к завтраку.
– Постойте! Вы полагаете, я должна сама справиться с утренним туалетом? Мне нужна горничная. Каким образом я должна затянуть сзади шнурки?
В глазах Ларта заиграла усмешка.
– Спрячьте подальше эти корсеты со шнурками, а лучше – вовсе выбросите из своего гардероба. Зачем вы мучаете себя этими инквизиторскими приспособлениями? Заковывать в латы вашу тоненькую талию! Да позапрошлой ночью я опасался, что переломлю вас, если прижму чуть крепче. – Щеки Гретхен опять начали алеть. – Впрочем, если корсет и в самом деле выполняет для вас роль доспехов, и вы ощущаете себя в нем как в крепости... Если вы настаиваете, я осмелюсь предложить свои услуги.
– Вон! – красная от гнева, оскорбленная Гретхен запустила в него подушкой.
Прежде, чем подушка мягко шмякнулась о двери, Ларт склонил голову в поклоне и исчез. Негодяй! Мужлан! Гретхен вскочила и энергично прошлась по комнате, как будто искала объект, на который изольет свой гнев. Гадкий! Гадкий! И это только начало! Так-то он собирается заботиться о ней! Но почему он раскрылся так вдруг?.. Остановись, Гретхен, гнев тебе никакой не помощник, лучше попытайся понять его, вот это то, что нужно: чтобы победить, надо понять врага, его поступки. Что-то было не так в его дерзкой вульгарности. Но она сама?.. Разве она сама не удивила его своим поведением? Этот его удивленный, изучающий взгляд... Она сама, первая повела себя неестественно, и он понял, что она пытается играть с ним в какую-то игру, тут же ответил своей... Его поведение – маленькая месть? Если это так, то он оказался честным с ней, не захотел играть в простака, которого можно обвести вокруг пальца... Если он хотел наказать ее, то цели своей достиг – он заставил ее забыться и в поведении своем уподобиться вздорной лавочнице.
Итак, он еще и умен. Умный противник – опасный противник. Надо быть осторожней с ним, нельзя совершать опрометчивых поступков. Но цель прежняя хорошенько к нему присмотреться. А это, в свою очередь, означает, что она обязана проглотить оскорбление, потому что явить ему ледяное презрение, значит отдалить его, что вовсе не в ее интересах.
Когда Ларт постучал в двери, Гретхен была уже умыта, одета и причесана.
– Вы очаровательны, – склонил Ларт перед ней голову. Гретхен улыбнулась, и улыбка получилась вполне естественной – она начала свое тайное единоборство.
Он привел Гретхен в маленькую уютную столовую, в которой стоял прекрасно сервированный стол. Завтрак дал ей повод для нового беспокойства. Она ошибалась, когда в какие-то минуты думала о своем похитителе как о невоспитанном хаме. Основы этого мнения начали рушиться, когда Гретхен увидела, что он умеет одеваться с большим вкусом. Причем в платье светского льва чувствует себя очень свободно и естественно. Теперь его поведение за столом ясно показало, что Ларт вырос не в крестьянской хижине. По части манер барону Ланнигану было далеко до этого разбойника. Во время совместных трапез с супругом к горлу Гретхен ни однажды подступала тошнота от вида сальных щек и подбородка. И никак не улучшали аппетит чавканье, хруст и сопение. Гретхен не поднимала глаз от тарелки, и нередко вставала такой же голодной, какой села за стол. Ларт же непринужденно и с привычной ловкостью пользовался многочисленными столовыми приборами. Тревога снова охватила Гретхен – противник был абсолютно непонятен ей, и она уже в который раз ошиблась в его оценке.
Глава пятая
об удивительных вещах, которые поведал Ларт,
а Гретхен обнаружила в себе талант притворщицы
Они остановились на берегу чистого, ухоженного пруда. Крупные чаши снежнобелых лилий лежали на поверхности. По зеркалу воды торжественно и легко скользили грациозные большие птицы.
– Они великолепны! – не удержалась Гретхен от восхищения.
– Хотите покормить их?
– Да, хочу! Вы что-то прихватили с собой?
Ларт негромко свистнул и, к удивлению Гретхен, из зарослей сейчас же появилась собака.
– Урс, принеси хлеб, – сказал Ларт, и пес исчез за кустами.
– Он принесет? – недоверчиво проговорила Гретхен. – Вы с ним, как с человеком... Он и вправду такой умный?
– Урсу я обязан жизнью.
Гретхен посмотрела молча. Ларт улыбнулся.
– Знаете, почему он в стороне держится? Чувствует ваше отношение к нему. Он деликатен и сожалеет о своем проступке.
Гретхен недоверчиво покачала головой.
Скоро собака выбежала из-за кустов, держа в зубах краюху хлеба.
– Надеюсь, тебя не отхлестали полотенцем, воришка, – рассмеялся Ларт и протянул руку.
– Можно – я?.. – остановила его Гретхен. – Урс, дай мне.
Пес разжал зубы и вильнул хвостом. Гретхен присела перед ним, погладила большую голову.
– Может быть нам попробовать подружиться? – Урс ткнулся влажным носом ей в руку. – Ты замечательный пес, – сообщила ему Гретхен.
В легкой, увитой розами беседке, их ждали два плетеных из тростника кресла, на таком же плетеном столике, покрытом ажурной салфеткой, стояли фрукты. Плотная тень создавала приятную прохладу. Ларт подвинул Гретхен кресло, Урс лег у входа.
– Как же вы решились вывести меня в сад? – спросила Гретхен. – А прислуга? Не боитесь, что меня увидят?
– Но прислуга прекрасно осведомлена, что в доме живет молодая госпожа. Вы уже давно живете здесь.
– Давно? Что это значит?
– Баронесса, позвольте обратить ваше внимание, – вы сами нарушаете условие, заговорив на запретную для меня тему. Может лишь для того, чтобы через несколько минут вновь объявить меня лжецом?
– Кажется, вы не желаете отвечать?
– Ничего подобного. У меня нет на то никаких причин.
– Так говорите, – коротко обронила Гретхен, не поднимая головы.
– Ваше... похищение из замка барона было хорошо продумано и готовилось очень тщательно, мы не могли подвергать вас ни малейшему риску. Нужно было место, где вы могли бы укрыться сразу, едва покинете замок Ланнигана. Эта усадьба была удобна во всех отношениях, поэтому ее выкупили.
– Купили? Только лишь с целью укрыть в ней меня?!
– Вам многое будет казаться странным, пока вы не убедитесь во всем сами, пока не вынуждены будете поверить собственным глазам.
– Хорошо, продолжайте.
– Новые хозяева въехали в дом, наняли слуг. А еще через некоторое время к ним приехала гостья, близкая подруга владелицы усадьбы. Прислуге запретили любые сношения с нею. Этого было достаточно, чтобы возбудить их любопытство. Благодаря именно этой, не особенно тонкой интриге очень скоро абсолютно все слуги знали, что девушка больна – перенесла нервное потрясение, теперь ее лечит покой и уединение. Дальнейшее любопытство к загадочной персоне стоило трем слугам расцарапанных физиономий и немедленного увольнения. Остальные же уяснили, что чрезмерное любопытство – большой порок.
