Текст книги "Наездник (СИ)"

Автор книги: Радик Соколов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 22 страниц)

  Привыкнув к полумраку, Паша теперь различал смутные очертания проступившего рельефа. Огибая перегораживавшие коридор старые шкафы и сундуки, он ловко продвигался вперед и уже через пару мгновений входил в жилище Елены Николаевны. Бросив в угол чемодан и даже не присев, Шатов отправился по заранее обговоренному маршруту. Ему даже в голову не пришло отправиться на кухню и попытаться себе что-нибудь приготовить. Предупрежденный заранее Еленой Николаевной, он не нашел в себе сил решиться на подобное безрассудство.

  В какое бы положение не приходилось попадать, Людмила Николаевна всегда оказывалась на высоте, сохраняя присутствие духа и безупречные манеры. Вот и сейчас она оказалась в дурацкой ситуации. Перед ней сидел юноша пришедший, по рекомендации старой знакомой – Ленки, устраиваться на работу. Ну совсем из ума выжила баба. Ей бы самой куда определиться, а она еще протежировать умудряется. Знает ведь, что бесполезно. Куда такой соискатель нужен. Ладно, можно и выслушать. Ну потратишь пять минут. Неудобно так уж сразу отказывать. «Подруги» все-таки.

  Сохраняя бесстрастное выражение на лице, женщина начала тяжелый для себя разговор.

  – Слушаю, молодой человек. С чем к нам пришли. – Начала она, изобразив на лице дежурную улыбку и принимая листочек с напечатанным текстом.

  – Здравствуйте еще раз. Зовут меня Павел. Знаю, что время у Вас ограничено, поэтому два слова о самом главном. В эвакуации мне случилось выучиться особенному виду массажа, сочетающему классические приемы, ударную технику, акупунктуру. Совсем чуть удалось познакомиться с иглоукалыванием.

  – Вот как! – Тут уж Людмила Николаевна не выдержала. – Да что Вы такое несете, молодой человек. Ваши слова похожи на бред. Позвольте усомниться. Еще и на постоянную работу проситесь. Хорошо хоть претензии на место в общежитии наглости не хватило озвучить. Таким вещам годы учатся, а к мастерам очереди от Кремля выстраиваются.

  – Именно такую реакцию и предсказала Елена Николаевна. – Спокойно ответил Шатов. – Только добавила, что если быть убедительным, то прежде чем получить коленом под зад, могут дать испытать себя на безнадежных.

  – Что там у тебя на листочке напечатано? – уже приняв решение, ласково произнесла дама и водрузила на нос допотопный монокль.

  У гимнасток и балерин, происходят многочисленные деформации многих костей скелета из-за специфического воздействия на крупные суставы и позвоночник. Изменениям подвергаются так же и мягкие ткани. По сути дела, страдает вся физиология сустава. Даже синовиальная жидкость меняет свой состав. Это еще полбеды. Редкому танцору удается избежать серьезной травмы. О растяжениях связок будь то передняя позвоночная или внутренняя боковая коленного сустава вовсе говорить не приходится. Ушибы и потертости неизменный спутник до конца карьеры. В ситуации, когда танцовщика как можно быстрее необходимо вернуть к активной работе поможет массаж...

  – Ладно, обоснование ты подвел простое и убедительное. Пожалуй, я попробую дать тебе испытательный срок. Не хотела, но придется. Исключительно, по просьбе Елены Николаевны. Только на какую должность тебя поставить? Штатное расписание согласовано. Возьму-ка я тебя санитаром. Ставочка крохотная, почти призрачная, потому и пустует. Совместителей тоже пока не нашлось. Даже гардеробщица больше получает, но если все хотя бы в половину как ты расписываешь, то тебе за этими копейками вовсе приходить не надо будет. Приступаешь к работе в понедельник. Жду тебя у проходной ровно в полдень.... – Да, крикнула она уже в спину Шатову хочу познакомить тебя с первой пациенткой. – Людмила Николаевна достала из коробки пачку фотографий, выбрала одну и протянула Паше. – Она Ваша. Приведешь ее в порядок за месяц, считай, выдержал испытание...

  Александр Сергеевич меж тем пребывал в весьма приподнятом настроении. Пусть погиб весь накопившийся за годы войны материал для научной работы, возможно книги. Идет процесс расформирования, работает комиссия, с другой стороны его прочат руководителем крупнейшей городской клиники и намекнули, что выдвижение пройдет легче, если будет степень. От таких предложений не отказываются. Время не терпит. Заседание ученого совета в пройдет через три недели, а ему пока не отлучиться. В столице знакомых высокого ранга в медицинских кругах у него нет. Казалось бы, положение безвыходное. Беда. И вдруг, чудо. Предложение купить диссертацию. Да за любые деньги. Реализация через Ирину содержимого неучтенных вагонов грозила принести фантастические дивиденды. Надо только все тщательно проверить. Прежде чем показывать покупку оппонентам, придется попросить убедиться в качестве предлагаемого. Стоп. Наплевать. Детали это все, только бы форма была соблюдена, а там и договориться можно будет. Приближающийся как голгофа ученый совет, вдруг перестал пугать, но мысли все катились и катились по кругу. Без ученой степени получится не солидно. Руководству не до сантиментов. Назначат и все, а взаимоотношения с коллективом как строить? Одно дело ученый, а другое – простой жополиз. Шептаться начнут, интриговать. Конечно, диплом от интриганов и завистников тоже не спасет, но если вклад в науку неоспорим, то спихнуть тяжелее и о росте можно подумать. Так что если все же удастся заполучить качественный труд, то это принципиально другое дело. Можно даже подумать и о новых покупках. Дорого, да, но имя в научном мире тоже недешево стоит.

  Облагодетельствовав солидного швейцара купюрой, Паша проник в уже почти под завязку наполненный Ресторан. Знавший заветный секрет, посетитель оказался за очень удобным столиком, расположенном в неглубокой нише. Сервировка впечатляла сама по себе. Уж из каких запасников ловкий завхоз добыл этот набор неизвестно, но даже своим добротным видом столовые приборы и посуда уже внушали немалое почтенье этому заведенью. Скатерть оказалась белоснежной и сверкала так, как не хватало хирургическому халату, в который был облачен Шатов делая первые шаги в новом для себя мире. Ловко свернутые салфетки, возвышались словно пирамиды. Хрусталь таинственно сверкал в ярком освещении всеми возможными цветами и их оттенками. Подаваемые за соседние столы яства, расположившиеся на огромных тарелках и скрывавшиеся до времени под серебряными колпаками возбуждали аппетит. Решивший себя побаловать Паша ни в чем себе не отказывал. Едва утолив первый голод, Павлик огляделся по сторонам.

  Гости к этому времени уже основательно выпили, постепенно сменив изысканные вина на вульгарную водку. За соседним столом начался бурный спор. Оба отстаивали одну и ту же точку зрения, но громко и яростно глядя друг на друга. Лица их покраснели, глаза сверкали, а носы и вовсе приняли багровый цвет. Спор еще не вышел за границы приличия, но оппоненты уже перешли на личности. Утихомирить буянов никто не спешил, и наевшийся до отвала Шатов благоразумно отступил. Надо выспаться. Становиться случайным участником потасовки совсем не хотелось, а было желание просто пройтись, чтобы почувствовать душу столицы и приноровиться к ее ритму. Долгая прогулка уже подходила к концу. Город засыпал. Гасли светлячки окон. Уже зажглись редкие уличные фонари, а улицы как по волшебству почти обезлюдели. В садике, куда стремясь сократить дорогу свернул Шатов и вовсе никого не было. Только вокруг деревянной скамеечки расположилась нешумная компания, смутно видимая сквозь еще голые ветви кустов.

  – Черт, – Шатов ускорил шаги. – Зачем я поперся через парк. Знал же, что нехорошее это место. Может ничего и не случится. – Галопом неслись мысли. Словно запертая в клетке птица, скрипел и раскачивался небрежно закрепленный над никому не препятствующей оградой фонарь. По натоптанным дорожкам и кустам метались страшные, быстрые тени, словно предчувствуя скорую беду. Вот и калитка.

  Уже у самого выхода Шатова нагнали запыхавшиеся преследователи, только если у быстро шагавшего Пашки сердце билось ровно, а дыхание было спокойно и размеренно, то у «гончих» высовывались языки от усталости.

  Разговор с преследователями вышел недолгим. Хотевшие выразить свои пожелания, грабители еще только начали открывать рот для перечисления своих претензий и угроз, как Шатов начал действовать. Шаг, удар. Первый нападавший уже заваливается так и не поняв откуда вдруг прилетел твердый словно камень кулак и врезался в его многострадальную печень. Еще удар. Занесшему было руку с грубым кастетом крупному парню, предстояло узнать, что такое ретроградная амнезия, потому что именно о ней будет долго распространяться доктор расспрашивая пациента с сотрясением головного мозга об обстоятельствах получения черепно-мозговой травмы. Поворот, бросок. Самый мелкий участник нападения, летит, потеряв свой страшный нож с узким как шило лезвием, в колючие кусты, которые своими острыми иголочками как кошачьими когтями оцарапывают лицо. Мальчишка отделался совсем легко, но ему еще предстоит волочь потерявшего сознание здоровяка до приемного покоя, а пока он с ругательствами провожает глазами быстро удаляющуюся фигуру.

  Спалось на новом месте удивительно спокойно. Город, удовлетворенный проверкой, принял своего нового гражданина.

  – Доброе утро. – Заспанное лицо Ирины Емельяновны показалось из-за двери. – Ты меня разбудил, только что пришла с работы. Пришлось ночью дежурить... Не доверяю я сторожам. Время сейчас неспокойное. Или кляузу напишут или обворуют, а итог один... Напрыгалась как макака, хозяйка убрала со стола журнал «Пульсар» раскрытый на рассказе «Приключения обезьяны.» – Тут столько всего сразу навалилось... – На самом деле почти сутки подпольные коммерсанты распихивали внезапно свалившийся товар по точкам. Ударную работу удалось завершить только к утру. Вагоны тихо покоились в тупичке без охраны и не сегодня-завтра должны были воспламениться, а их содержимое уже расползлось в разные стороны.

  – Зашел узнать по поводу диссертации. Вроде вчера договаривались. – Паша был спокоен. Никуда клиент не соскочит.

  – Точно! Когда можно будет все посмотреть? – Спрашивала хозяйка уже наливая себе из изящного кофейника крепчайший кофе.

  – Принесу завтра. Если есть заинтересованность, надо достойный переплет сделать. Паша положил сигнальный экземпляр в виде стопки листочков на столик. Кстати, как там Люба? Она, вроде демобилизоваться должна?

  – Да все нормально, дома уже, наверное. Я за ней не следила, все с начальником поезда разговаривала. То, да се. – От усталости забыв о конспирации, говорила хозяйка. – Ходят там все злые как цепные псы. До последнего надеялись, что переводом оформят в санаторий, а тут – полное расформирование. За час всех вытурили. Война закончилась много медиков освободилось, и половина недоученных. Конкуренция за теплые места. Готовы любого сожрать, дай только повод.

  – Неужели и состав раскидали? Действительно быстро. – Как люди работать могут, – восхитился про себя Павел. – Значит наша сестричка теперь на вольных хлебах? Поступать в институт будет?

  – Что ты так заинтересовался? Понравилась тебе я смотрю моя племянница, только поспеши. За ней и раньше мальчики ухаживали, а теперь она и вовсе светится. Так похорошела, ну просто чудо. А ты у нас богатым женихом станешь. Ведь не все же ты автору отдашь? Чем вы не пара. Молодые, богатые, – подмигнула тетушка. Свахой буду.

  – Спасибо за протекцию. Только мне самому жить негде. Тут не до женитьбы. – Попытался отшутится Шатов. – Да и постарше жена выйдет. Непорядок.

  – Не заметившая возражений хозяйка, уже всерьез обдумывала вспыхнувшую в голове бредовую идею. – Да какая там разница в возрасте. Тебе – семнадцать, ей – восемнадцать. Жарче любиться будете. – Негде жить, говоришь? И это решаемо. Деньги у тебя останутся приличные..., но по мелочам растранжириваются легко.... Подумай о покупке крыши над головой.

  – Лучше не делить шкуру еще живого медведя. Вдруг при расчете обманут, или еще какая беда выплывет. – Паша вдруг заволновался.

  – Ты прав, будущий зятек, пусть вначале наш товар глянется, а с получением гонорара проблем так и вовсе не будет. Кстати, Люба на днях сюда заглянет. Налюбуешься еще на нашу красавицу, а там и до свадебки рукой подать, – задорно подмигнула сваха. – Как у тебя с продуктами. Могу помочь. Силы тебе теперь ох как понадобятся. Такую красотку отхватить. Всю жизнь меня потом добрым словом поминать будешь.

  – Я бы с удовольствием покупал подороже, чем пайковые цены, а вот базарные для меня дороговаты. – Павел настойчиво старался не замечать чересчур прозрачных намеков. – Деньги пока есть. Протяну месяца три, а потом придется искать работу. О части с этого гонорара пока мечтать не буду. – Паша медленно, шаг за шагом, отступал к двери.

  – Давай так, я для тебя собрала немного продуктов. Здесь тушенка, яичный порошок и кое что еще. Это бесплатно, по-родственному. Если будет нужно, говори мне заранее. Цена для тебя – две пайковых. Захочешь с наценкой приторговывать, возражать не буду, только не зарывайся. – Тетушка примолкла. – Мальчик ты умный, деятельный. – Оценивающий, как на лошадином рынке, взгляд все пробегал от пят до макушки. – Повзрослел раньше времени, как и все твое поколение. – Новая пауза. – Береги себя, держи рот на замке. Я ведь плохого тебе не посоветую. Подходи к вечеру. Заодно и борщик поешь. Отличный, на мясном бульончике, да со сметанкой.

  – К ужину буду. – Как она удержалась от просьбы показать зубы? – Удивлялся железной выдержке хозяйки, стремительно улепетывающий жених, от страха позабывший на столе не только продукты, но и сигнальный экземпляр.

  В консерватории царила суета. Шла подготовка к выпускному концерту и на Шатова легко проникшего внутрь никто не обращал внимания, впрочем, как и на барельефы, украшающие стены и на великолепные люстры, сверкающие над головами. Молодежь, словно подхваченная бурей энтузиазма и воодушевления, казалось готова поколебать своим талантом сами основы искусства и возродить атмосферу, возникшую на сломе эпох, только теперь уж окончательно обеспечить победу добра над проросшими откуда ни возьмись многочисленными побегами распущенности, неверия и злобы. Гневные споры слышались здесь и там, впрочем, как и задорный смех, прерывавший философствования детей революции.

  – Где я могу найти приличного дирижера, – Паша остановил взлохмаченного юношу несущего нотную папку подмышкой.

  – Считайте, что вы его нашли. Что надо? – Юноша гордо отставил ногу и выпятил щуплую грудь.

  – Ищу симфонический оркестр. Надо завтра вечерком побренчать. Сеструхина свадьба. Она жуть как театр любит, только не разу не была. Хочу сюрприз сделать. Мне бабы подсказали, что здесь цены умеренные. Есть что на примете, недорого? – Шатов заговорщицки подмигнул. – Хотел по рынку пройтись, расценки узнать, а у вас все как-то нелепо. Как нормальному человеку разобраться? Помоги. Не обижу.

  – Парень схватился за голову. Да вы представляете, что такое симфонический оркестр. Он состоит из четырех оркестровых групп инструментов: струнных, деревянных духовых, медных духовых и ударных. Уйма народу, да их еще и рассадить замучаешься.

  – Иди ты, – Шатов дружески хлопнул паренька по плечу. – Как ловко цену набиваешь. Уважаю. Пойдем в столовку пообщаемся. С меня обед. Ты мне там про ваши порядки расскажешь.

  Огромное преимущество перед другими – умение менять свою маску. Большинству недоступны такие возможности. Они будто застыли в одном образе. Кто-то горделив и величественен, другой подобострастен, третий старается казаться флегматичным. Лишь немногим доступны то остроумные полные скрытой иронии шутки, то невинное простодушие. Спасибо судьбе, что научила Шатова при общении с разными людьми безошибочно выбирать необходимую ноту в общении. Пусть сегодня разговор окажется бесполезным, зато студент наверняка запомнит яркого улыбчивого простака и при случае окажет бескорыстную услугу.

  – Вечером, когда набегавшийся по городу Шатов зашел к Ирине Емельяновне, забрать забытый том, та поведала ему вот какую историю:

  Смотрю, ты ушел. Диссертацию оставил. Ну думаю, что ждать. Взяла, да и позвонила. Все мол у меня. Смотреть будете?

  К обеду пришел Александр Сергеевич не один, а с представительным мужчиной, который отказавшись от чая тут-же приступил к чтению нашей с тобой замечательной работы. Пролистал он ее быстро, высказал удовлетворение содержанием, и, пожелав всего доброго, откланялся. Последующий наш разговор свелся к возможности продолжения сотрудничества. Деталей мы не обговаривали, но принципиальной договоренности достигли. Претензии к Любаше за отлучку с рабочего места сняты. Отличная характеристика и представление ее к ордену были благодарностью за качественную нашу с тобой работу. Так что будущая женушка тебя еще до свадьбы, авансом так сказать... «расцелует». Деньги у меня, можешь хоть сейчас забрать. К тебе другой вопрос. Если надо, сумеешь сделать что-либо подобное еще несколько раз?

  – Одна уже практически готова, могу на днях занести, а под конкретику – нет, но если заранее наметить круг тем и дать время на раздумье, то, думаю, можно попробовать.

  – Послезавтра принести сможешь? Клиент бьёт копытом. Он ведь и деньги мне уже на предоплату новой работы оставил.

  – Отлично. Только ближе к вечеру. – Шатов даже отодвинул тарелку. Опять не спать ночью.

  – Об авторстве не спрашиваю. Не мое дело, но если поинтересуются, что отвечать? Таинственный вид напускать не получится. Людей ведь будет беспокоить только одно: чтобы факт покупки не вскрылся, и автор не выплыл. – Тетка испытующе посмотрела на уплетающего борщ паренька.

  – Говорите правду. – Шатов облизал ложку. – Немец, военнопленный, из бывших поволжских уехал после революции. Сейчас сидит здесь недалеко. В лагере. Претензий от него точно не будет. – Паше внезапно стала нравится роль официального жениха. Черт с ней, невестой. Можно и притерпеться. Зато какие наваристые супы.

  Глава 2

  Трамвай все никак не хотел появляться из-за поворота. Толпа не остановке уже начала волноваться. Особо нетерпеливые начали вымещать свое неудовольствие на окружающих. Ну их, решила Инга и отправилась пешком. Привычно ныли мышцы, и правая пятка. Это была ерунда на которую не стоило и внимания обращать, к такому девушка была уже давно привычна. Вот левый голеностоп. Он никак не желал проходить, все опухал и беспокоил. Боль нарастала волнами. На пике, даже ходить нормально не удавалось, приходилось прихрамывать. Только вот жаловаться не стоило. Ее класс напоминал группу воздушных гимнастов, летающих под куполом цирка без страховки. Пара десятков талантливых особ боролась за то, чтобы кружиться, прыгать и сверкать на глазах восхищенной публики. Канаты изредка рвутся, особенно если на них ступают слишком тяжело или неловко, и тогда можно наблюдать презабавное зрелище. Недавние подруги фальшиво сочувствуют и крутят за спиной фиги, не помогая упавшим подняться.

  Столица так и осталась для нее таинственным королевством, в котором обитают удивительные существа. Никогда не знаешь, что ждать от того или иного обитателя. Безобразный инвалид мог оказаться человеком с добрейшим характером, а прекрасная женщина обернуться злобной колдуньей. Стараясь не отклоняться от знакомого трамвайного маршрута, она медленно шла в сторону училища. В кои то веки выглянуло настоящее, почти летнее солнце и ярко вспыхнуло в светлых слезинках, живущих в глазках девушки.

  «Ты – безобразна. И должна это четко понимать. Не светит тебе судьба примы» – вдруг вспомнились слова наставницы, сказанные еще год назад. – «Твои роли – без лица. Давай будем работать исходя из этого. На репетиции изволь являться в маске. Привыкай».

  Опять больно заныло сердце и стало гадостно на душе. Надоело быть сильной и жесткой. К чему это стремление быть первой и стараться доказывать, что и дурнушки могут достичь признания, а потом выслушивать банальности, что исключения только подтверждают правила.

  Сама не зная, она шла мимо серого дома во дворе которого как раз толковали Шатов и Женька.

  – Нашли помещение или интересующую меня вещь? – Паша погрозил пальцем. – Договорились ведь по пустякам не дергать, если что – оштрафую. Сказано ведь было.

  – Как можно, – пел соловьем Женька. Рази-ж мы могли такого важного человека от его дум понапрасну отвлекать. – Он ловко увернулся от подзатыльника и с опаской продолжал уже с безопасного расстояния. – Подвала пока не нашли подходящего, зато победы на других фронтах. Все точно, по описанию. Три варианта, но лучший на вокзале у транзитника, что только приехал, да поистратился. Нет денег на дорогу. Батя нашел. Премию бы нам за расторопность.

  – Давай еще раз. Что точно мужик продает и почем. – Павел похлопал по скамейке, призывая опасливого прощелыгу.

  – Значит так, – начал загибать пальцы скаутеныш. – Magnetophon K4-HF.– 1 штука. Корпус внешне новый. Десять катушек с пленкой, все целые не порванные – это со слов, но может и соврал. Наушники – две пары...

  – Проверяли? Как воспроизводит? Записывает? Стирает? В каком состоянии головки? – Почти безразлично спросил Паша.

  – Да кто его проверит. Мы вообще не знаем, как там все работает. – Женька пожал плечами, и демонстративно почесал в затылке.

  – Слушай, вот тебе следующее «заданье». Пошустри среди военнопленных немцев. Надо найти мастера, который эти штуки чинить может. Справишься?

  – Еще как. Сейчас побегу, обнадежу всех продавцов, мол деньги собираем, а потом на стройку.

  – Тимуровец! – Паша нахмурил брови. – Еще раз увижу, как ты у газировщицы стакан чистого сиропа за «безумные деньги» покупаешь. – Заложу отцу, не постесняюсь.

  – Зверь ты Пашка. Нет в тебе сочувствия детскому организму. – Крикнул, высунув голову из-за угла, верткий Женька, тут же юркнул назад, и, едва не сбив с ног хромающую девушку, устремился на задание.

  Инга, чуть не споткнувшаяся о шныряющую шпану, со всего маху оперлась на больную ногу и даже вскрикнула от накатившей боли. Хорошо, что шагающий рядом молоденький офицер, подхватил ее под руку. Однако, это происшествие, сулившее, казалось бы, романтическое знакомство еще больше расстроило ее. Стоило лейтенантику взглянуть ей в лицо, как он галантно извинившись и, ссылаясь на неотложные, дела пулей ретировался.

  В вестибюле училища ее встретила Людмила Николаевна.

  – Что, все хромаешь, Бондаренко? – Педагог как всегда говорила ровным голосом, лишенным эмоций.

  – Чуть, чуть, – виновато сказала Инга, но через мгновенье продолжила, – К утру все будет нормально.

  – Ты уж неделю одно и то же твердишь. Хватит. Больно на тебя смотреть. Сама в полную силу не работаешь и других отвлекаешь. Лечись сколько надо. Нет у тебя конкурентов. Образы без лица только тебя и ждут. Понятно?

  – Куда уж понятнее, – сделала попытку взбунтоваться Инга. – Царевна лягушка и баба яга.

  – А ну молчать и слушать. – Слегка охладив голос, Людмила Николаевна показала, что шутки кончились и следующие ее распоряжения обязательны для исполнения. Завтра в полдень сюда явится специалист, который займется твоей страдающей конечностью. Лечиться будешь до полного выздоровления. Хоть месяц. Появишься в зале с хромой ногой – отчислю без жалости.

  Всю ночь, едва дождавшись пока соседки заснут, Инга плакала и молилась. Ну зачем ей такая жизнь. Кому, что она хочет доказать. Ну не быть ей первой. Пусть она родилась балериной. Пусть она жила танцем. Пусть у нее фантастический прыжок. Пусть даже сложные движения даются ей легко и свободно. Переливы настроения, тяжкие раздумья – все она может выразить движением. Бесполезно. Дав ей талант, судьба жестоко наказала обезобразив лицо и самым безжалостным образом, лишив ее мечты. Просто мистер "Х" в пуантах. Безжалостные девки так ее и прозвали – мастер Хе.

  Заспанные девицы всех возрастов одинаковые в своей растрепанности, толпились у умывальников. Рассыпался зубной порошок, падали расчески и зубные щетки. Сил истерить еще не было. Даже ворчанье было сонным и неубедительным. Засыпая на ходу и кутаясь в старенькие халаты, будущие звезды имперского балета тянулись в столовую, затем переодевшись в купальнички и хитоны разбредались по залам, только там встречаясь с домашними девочками.

  – Сегодня по укороченной программе. – Напомнила преподаватель народного танца. – Размялись и на прогон в театр.

  Инга осталась. Усевшись на краешек так и не застеленной кровати, она уже привычно-надоевшими движениями растирала и мяла предательский голеностоп. Кисти были вялые. После тяжких ночных раздумий, пыл угас. Потухли глаза, поникли плечи, девушка почти приняла судьбу. Будто проткнули тоненькой иголочкой воздушный шарик, и он медленно, будто нехотя, почти не шевелясь, превращается в мятую бесформенную тряпочку.

  – Что застыла как мумия? Быстро собралась. Кичку накрутила и на выход. – Раздраженно покрикивала Людмила Николаевна. – Время на тебя еще терять. Уродина.

  – Бегу, бегу. – Привычно засуетилась задумавшаяся ученица, уже на ходу закрепляя прическу.

  Едва поспевая за быстрым шагом он очутилась в мед. кабинете и остолбенела. Привычно опущенный взгляд впился в нечто удивительное.

  У него были узкие, изящные, руки с длинными сильными пальцами пианиста, которые так и тянуло поцеловать. Парень в коротеньком белом халате был строен и в меру высок. Взглянув на его лицо, Инга окончательно решила, что встретила свой идеал.

  Приведшая ее на прием хамоватая аристократка духа куда-то испарилась, пробубнив нечто неразборчивое, обращенное к медику.

  – Здравствуйте, Инга, – голос мальчика звучал доброжелательно, но самое главное, в нем не было ни капли сочувствия или жалости.

  – Привет, от растерянности, Инга забыла превратиться в ежика, которым обычно становилась при общении с парнями. Защитная реакция дала сбой.

  – Паша, – представился юноша и взяв ее за плечи начал поворачивать туда, сюда.

  – Что? Уродина? – Справившись с минутной слабостью, колко произнесла Бондаренко. – Нравлюсь? Уши растопырены, нос почти в лепешку превратился, после травмы.

  – Наоборот. Все очень хорошо. Даже лучше, чем я мог судить по фотографии. – Задумчивым голосом отвечал Шатов.

  – Какой фотографии?

  – Людмила ваша выдала. Для знакомства и пресечения амурных предположений. – Не дам, говорит, симпатичную девочку для твоих сомнительных опытов. Мне подпольные аборты уже и так надоели. Не выжила, говорит, я еще из ума сама себе гадость подкидывать.

  – Вот стерва, – в сердцах сказала девушка. – Впрочем, это в ее стиле. Сделает гадость и радуется с равнодушной маской на лице, только блеск глаз и выдает. А когда сама злится капельки пота над верхней губой выступают. Махонькие такие, почти незаметные, – за глаза отомстила обидчице ученица.

  – Пока суть да дело, покажи-ка свою ногу. – Шатов вытирал руки стареньким вафельным полотенцем. – Так, ничего страшного не вижу. Отечность, болезненность, но ось держишь. Боковые нагрузки тоже безболезненны. Все-то лечение похоже покоем обойдется, ну погреть еще можно и массаж. Как же без него. Надо ставочку отработать – поглажу. – Бурчал Павлик будто про себя, – Такую ножку поласкать – впору самому приплатить.

  – Впервые в жизни покраснев от удовольствия, балерина слушала рассуждения молодого человека.

  – Консилиуму все ясно. – К разочарованию девушки, покончив с осмотром, вещал эскулап. – Похоже все у нас получиться. Взгляни сюда.

  Словно опечаленный ангел смотрел с портрета. В тонких чертах этого лица было строгое совершенство Афины. Прямой нос, высокий лоб, нежная бархатистость кожи. Под высокими волнами бровей, блестели чистые детские глаза. В тени длинных ресниц, они казались сияющими голубыми озерами, в которых плещется разноцветье синевы. Нежные светлые волосы подчеркивали благородную породу красавицы. Приоткрытые коралловые губы позволяли насладиться белизной ровных зубов.

  – Кто это? – Подозрительно взглянув на Павлика, – задала вопрос Инга. – Твоя девушка?

  – Хотел бы я иметь такую красотку, но она не дала... на это своего согласия, – засмеялся Шатов, задорно подмигивая.

  – Вовсе непривычная к подобным пикировкам, девушка опять зарделась.

  – Ты это. Посмотри внимательно. Давай расплющим нос и оттопырим уши. – Павлик как фокусник достал крохотные фрагменты и как мозаику разместил на нужных местах.

  – Вот это да, – только и смогла вымолвить Инга, поражаясь страшному преображению.

  – Не унывать, – останавливая подступивший к горлу девушки комок, быстро сказал Шатов. Как ты смотришь на то, чтобы превратиться на девушку с картинки. Надо только операцию сделать.

  – Если ты меня обманешь, – вдруг необычно злым голосом прошипела Бондаренко, – я повешусь, но перед этим страшно отомщу.

  – Я тебе отомщу, всю калитку обдрищу, – низким басом пропел демон-искуситель. – Что ты о плохом думаешь, лучше поразмышляй о благодарности. На что я могу рассчитывать? Деньги ведь не рассматриваются?

  – Инга опять, уже вполне привычно, сделалась красной как рак.

  – Вижу, – махнул рукой юный нахал. – Это я так, пошутил. Ничего мне не надо и, переходя на пафос, опять запел. – Жила бы страна родная и нет других забот. – Успокойся. Будет тебе к чудесной походке и фигурке еще и личико, а может еще и голосок прибавится.

  Стрелка часов уже перевалила за полдень, когда Марат вместе с присоседившимся двоюродным братиком приблизился к разрушенного дому, где шла неспешная работа по расчистке завалов. Говорят, что собирательство сохранилось только у немногих индейских племен, да аборигенов Австралии. Нет, это не так. Недавно демобилизованный бывший студент исторического факультета, служивший в настоящий момент банщиком в семейных номерах реставрированных Чагиным, занимался именно что им. Более того, кроме племени собирателей в столице процветало целая орда, занимающаяся присваивающим хозяйством, с успехом отбиваясь от нападок агрессивных завистников.

  Молоденький паренек – конвоир лениво пинал ногой камешки, даже не наблюдая за пленными, методично разбиравшими завалы и подчиняющимися своим командирам. Марат подошел к нему и спросил:

  – Боец, Константина Михайловича можно увидеть.

  – Солдатик не понимая хлопал глазами. – Вид здоровенного бугая внушал уважение, но о чем тот толкует было непонятно. На призванного из далекого киргизского села звуки речи, отличные от привычных коротких слов командира, оставались тайной за семью печатями.

  Так и не дождавшись ответа, пришелец стал осматриваться по сторонам и увидел подходившего сержанта.

  – Смотри-ка сам подошел. Михалыч, как ты выгоду чуешь? Научи. – Марат указал Женьке, – смотри братан. Самый прижимистый мужик на свете.