Текст книги "Наездник (СИ)"

Автор книги: Радик Соколов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 22 страниц)

  – Хватит шалить, мне девчонки сказали, что после первого раза покой нужен.

  1 апреля. Понедельник.

  Наконец-то удалось поспать в свое удовольствие. Никуда не надо бежать. У него сегодня хозяйственный день. Павел тихонько проскользнул на кухню. Никого. Все уже ушли. Пришло время обновить гардероб. Ходить в чужом уже не удобно.

  Небо затянуло, потеплело, лишь изредка сквозь плотные тучи, выглядывало солнце. Идти пришлось далеко, почти час.

  Открыв скрипучую дверь парадной, Павел поднялся на четвертый этаж. Судя по описанию, дом в котором была квартира портного он нашел правильно. Павлик прошел по длинному коридору к двери, прислушался. После всех последних событий лучше находиться настороже. За стеной бубнило включенное на полную мощь радио, потом раздался звук падения. Павел закрутил ручку звонка. Неожиданно быстро дверь распахнулась и коридор наполнился светом. На пороге стоял коренастый мужик с помятым лицом и мутным взглядом. Его пастозное бледное лицо не выражало никаких эмоций. Оттопыренные губы вызвали омерзение. Зрачки глаз были сильно расширены.

  – Че надо – выплюнул он. – Это ты буянишь? – Судя по виду, мужик никак не походил на тихого еврейского портного, к тому-же был пьян.

  – Нет, наоборот я ищу того, кто хулиганит и звонит в квартиры.

  – Я тоже люблю шутить, – взвизгнул мужик и попытался ударить Шатова бутылкой по голове.

  Готовый к чему-то подобному, Павел отскочил и что есть силы ударил кулаком по корпусу. Перешагнув через рухнувшее тело, он прошел в коммуналку. В квартире царил полный бардак. Повсюду валялись окурки. По стенам был развешан разный хлам.

  Видимо услышав необычный шум из одной из многочисленных дверей выглянула женщина.

  – Ничего, что я тут пошумел? – Спросил Павел, кивая на поверженного «портного».

  – С этими подонками так и нужно поступать. Развели притон. Сколько раз в милицию жаловались. Столько неприятностей из-за них. Боишься из комнаты выйти. Ворье.

  – Значит, вы живете здесь? – Павел изобразил поклон. – Как к костюмеру пройти?

  – Так вы этажом ошиблись. Он на четвертом живет. – Махнула рукой вдаль дамочка.

  – А это какой? – Удивился Шатов, считавший этажи.

  – Четвёртый, да только не тот. К Илье, Вам надо будет подниматься по парадной лестнице. С нашей, черной, туда хода нет.

  Илья, хромой портной с улицы Ленина, боялся. Он обитал в своем собственном мире в котором весь город, не считая малолетних детей и глупцов, дрожали, но большинство в этом не признавались, не смели признаться даже собственному отражению в зеркале. В отличие от них, Илья принял свой ужас осознанно, как кару за все свои и чужие грехи. Пришло это чувство уже давно, когда стали бесследно исчезать люди, и суровые чекисты принялись разъезжать ночами на черных воронках. Правда, сжимающая сердце тревога отступила с началом войны и несмотря на голод Илья вздохнул свободнее. Ночные визиты прекратились. Сейчас за ним и девочками никто не придет. Всемогущее государство было занято совсем другими делами, но сейчас испуг опять вернулся.

  – Если бы кто-то спросил. – Неужели Вы так прожили всю свою жизнь?

  – Да, – ответил бы портной, – но самое обидное, что также могут ее прожить и мои внуки. Я глупо и бездарно провел свои лучшие годы! Жаль, что только теперь я знаю это доподлинно. Вот сижу я за этим ужасным столом, и мне страшно представить будущее. Я вижу там только человеческое одиночество и душную окутавшую все и всех затхлость.

  Прошло несколько минут, как Илья зажег электрическую лампочку, которую он с помощью куска проволоки подтягивал и закреплял прямо над своим рабочим местом. Хоть уже и наступил день, но солнечного света не хватало. Комната была совсем плохо освещена. Портной сидел на большом стуле, который он за тридцать лет работы отполировал, целыми днями ерзая на нем своим тощим задом.

  Звонок отвлек его от работы. Хватаясь за сердце и потея он двинулся по направлению к двери, успокаивая себя: «Днем безопасно, бойся только ночных звонков.»

  На пороге стоял совсем молоденький парнишка, который выпадал из окружающего мира. Он был другой, не испуганный и какой-то нездешний.

  – Слушаю. – Портной изогнул шею, и приблизил ухо к вошедшему.

  – Хочу обновить гардероб. От и до как можно быстрее. Мне посоветовала к Вам обратится Аня. Я по правильному адресу? – Юноша с любопытством оглядывал неказистую прихожую.

  – Все зависит от ваших возможностей, а Аня живет этажом выше. Она вчера весь день ждала какого-то гостя, вся испереживалась и сегодня дома – болеет. – Хозяин пытался изобразить сочувствие.

  – Спасибо, можно посмотреть? – Парень увидел стойку с готовой одеждой.

  – Значит готовое. – Мастер не очень любил продавать фабричную одежду, но нужда заставляла крутиться.

  – Хорошее и недорогое. – Шатову захотелось побыстрее закончить прелюдию.

  – Откуда такие непритязательные клиенты прибыли.

  – Какие прибыли, в этом городе одни убытки, ну вы меня понимаете. – Павлик уже подошел к стойке и перебирал вещи пальцами.

  – Давайте посмотрим, что для Вас может подойти. – Присоединился хозяин.

  Готовых вещей оказалось совсем немного, да и те в основном форменные военные. Из оставшихся практически новых гражданских, Павел выбрал костюм и пару рубашек, пальто и несколько пар носков. После длительной торговли сошлись на пяти с половиной тысячах рублей, но в дополнение Шатов получил два крепких больших чемодана. Все должно было быть готово только к вечеру. Слишком много подгонки по фигуре. «Возвращаться совершенно не хочется, слишком дальние концы,» – сам себя обманул Паша. – «Пора заскочить к Кидиной? Обещал же». Дверь открыла Аня и очень обрадовавшись, пригласила заходить. В коротеньком халатике она напоминала школьницу.

  – Раздевайся, проходи и не оглядывайся. Дома только мы. – Аня помогала снимать верхнюю одежду.

  – Прекрасно выглядишь. Совсем другая. Как одежда меняет человека. В белом халате ты была похожа на строгую неприступную богиню, а теперь выглядишь как веточка с едва распустившимися листочками. – Павел совсем не погрешил против истины.

  – Спасибо. Давай я тебя напою настоящим кофе, как обещала. Хочешь посмотреть, как можно его приготовить. – Аня уверенно взяла Павла за руку и повела через темный коридор в сторону кухни. Усадив гостя за стол, она стала колдовать у керогаза и рассказывать. – Знаешь, есть бесчисленное множество способов сварить кофе, но настоящие знатоки варят его в кофейной турке. Узкая горловина сосуда препятствует испарению аромата и сохраняет весь букет вкуса. Чем меньше турка, тем лучше. У нас дома есть глиняная и металлическая. Для тебя я сейчас готовлю в своей любимой, из исинской глины. Напиток из нее получается великолепным. Жаль только, что сорт, который в ней можно готовить редко удается достать.

  – Наблюдать за красивой девушкой, совершавшей плавные движения доставляло истинное удовольствие.

  – Паша, кофе готов. – Оторвала он наблюдения за собой хозяйка и разлила кофе в маленькие кофейные чашечки.

  – Вкусно пахнет. Отличный вкус. Ты не подумай, что если я тебе сейчас на грудь пялюсь, то мне капучино хочется, просто ты очень красивая. – Шатов любовался девушкой, бросая на нее откровенные взгляды. Тесный халатик из тонкой ткани едва сходился, приоткрывая то, что его хозяйка сегодня обходится без лифчика, а незастёгнутые пуговки позволяли любоваться точеными ножками.

  – Капучино нет, зато могу предложить армянский коньяк. Папе недавно привезли ящик.

  – Только давай, чтобы не было как у моего друга. – Выпив полную стопку, Павел продолжил. – Когда любимая девушка заявила ему: -

  "– Ты всегда после рюмки превращаешься в мерзкое животное!

  – Да я сегодня не пью.

  – А я, выпила."

  – Не переживай. Все будет по-другому. Ты после этой волшебной рюмки превратишься в прекрасного смелого льва, покоряющего всех на своем пути. Знаешь кажется сейчас, у меня грудина заболела. Пошли в мою комнату. Там удобнее.

  – Конечно, надо разобраться. Лечение нельзя оттягивать.

  – Посмотри внимательнее. – Аня приблизилась почти вплотную, скинула халатик с плеч на поясницу и выгнулась как кошка.

  Шатов ласково притянул девушку к себе и поцеловал ее смакуя вкус кофе, оставшийся на губах...

  Уже в сумерках, выпросив у подобревшего после оплаты портного санки и погрузив на них купленное добро, Шатов двинулся в сторону дома.

  Почти половина пути позади. Уже и госпиталь рядом. По дороге взгляд за что-то зацепился. Остановившись, Шатов увидел, как зажегся свет в окнах. Интересно, это окна архива или нет. Надо проверить. Так, ключ должен висеть на месте. Без него никому в архиве делать нечего, а свет он точно выключал, потому, что не собирался возвращаться обратно до вторника. Семен не зря особенно обращал внимание на единственность и неповторимость этого самого ключа, как будто никто его не мог снять со стенда. Дело явно нечисто. В этот момент свет погас. Береженого бог бережет, лучше идти проверить и не мучиться. Если там что-то случилось, то виноват будет только он.

  В коридоре была пустота. Чтобы взять ключ пришлось сначала открыть приемную. Даже не сообразив здесь зажигали свет или нет, Павел уперся взглядом в свой уголок. Изменения сразу бросались в глаза. На первый взгляд, как будто ничего не пропало, зато кое что появилось. В углу, прикрытые мешковиной стояли два ящика. В голове Павла билась одна мысль: «Подбросили враги какую – нибудь пакость». Похоже чужие разборки приблизились к кульминации. Становиться крайним совсем не хотелось. Единственный выход, убрать эти ящики как можно быстрее. Обратиться за помощью не к кому, придется все делать самому. По одному, Павел перетащил ящики на улицу. Один из них оказался очень тяжелым, откуда только силы взялись. Покуда таскал голова интенсивно работала, оценивая ситуацию. Похоже и за действиями Санитара кто-то следил и теперь пришло время их связать вместе с Евгенией Андреевной и Игорем Петровичем. Теперь точно понятно, что аттракцион неслыханной щедрости в бухгалтерии и скорость с которой все устроилось не от человеколюбия. Даже если здесь ничего не найдут остается воровство во второй хирургии и может быть что-то еще. Слава богу, пока таскал ящики во двор не встретилось ни одной живой души. Как будто все повымерли. На санках образовалась целая гора вещей. Павел чувствовал-дело решают часы, если не минуты. Закончив с погрузкой, он не останавливаясь побежал обратно в архив и открыл железный ящик. Ну так и есть. На самом видном месте лежат две стопки денег с прикрепленными бумажками и тоненькая пачечка долларов. Даже не читая он мог сказать какие имена там написаны, а валюта, чтобы наверняка. Вроде больше ничего нет.

  Теперь еще одно важное дело. Взбежав по лестнице, Шатов двинулся в сторону ординаторской, куда ему так и не суждено было попасть. Санитар, к облегчению Шатова, оказался на месте. Что сказать Павел уже обдумал по дороге. Подойдя поближе он прошептал: – «Я сейчас случайно прочитал донос про воровство во второй хирургии. Там написано, что копия направлена в НКВД». Пока информация доходила до вора, парнишка уже бежал к санкам. Отвечать на лишние вопросы уже не было времени. Все должно решиться до утра, иначе бы ящики не принесли.

  Вся надежда на темноту. Может немножко задержится выездная бригада, ведь ночь пока не наступила, а эти мастера заплечных дел любят работать перед рассветом. На свое счастье так никого и не встретив, Павел повесил ключ в приемной. Подбежал к двери архива и приклеил волосок, чтобы быть уверенным, что туда никто без него не входил, запрягся в санки и молясь об удаче тронулся в путь. Прятать ящики не было особого смысла, если арестуют, то все равно выпытают куда отнес, а он еще морально не готов к бегству. Есть надежда, что сразу не арестуют, тем более, что он для этого кое-что предпринял.

  В госпитале в это время разворачивались следующие события. Санитар пытался как можно скорее замести следы и унести остатки украденного. Надо отдать ему должное, он предупредил своих подельников. В таком закрытом коллективе ничего не проходит незамеченным. Суета естественно привлекла к себе внимание. Вывод был однозначным. Если народ забегал, то стало известно о внеплановой проверке и надо тщательно подготовиться. Из дома были вызваны все. К утру, после бессонной ночи, в госпитале сделали максимум возможного чтобы подготовиться к внезапному визиту проверяющих. Кое кто из больных был выписан задним числом недостачи покрыты из внутренних резервов. Все что можно почистили и помыли на всякий случай.

  Дорога заняла почти час. Пришлось пробираться по темным закоулкам против ветра, который так и норовил дуть в лицо. Оставив санки у дверей он перетащил чемоданы и ящики к себе в комнату. Не удержавшись, проинспектировал содержимое. В одном была говяжья тушенка, так называемый второй фронт, несколько банок консервированных фруктов, плитки шоколада, две бутылки красного вина – сборная солянка. В другом флаконы с пенициллином. Перепрятывать нет смысла, тем более, что пенициллин надо хранить в прохладном помещении при температуре до десяти градусов. Быстро переложив содержимое в чемоданы, Павел вынес пустые ящики во двор и расколол их. Все. Спать...

  2 апреля. Вторник.

  Павел заторопился на службу. Сегодня очень важный день. Одев свой ватник и сапоги он двинулся на работу.

  Госпиталь встретил необычной тишиной. В приемной, куда Шатов пришел взять ключ от архива было многолюдно. За столами сидели несколько человек в военной форме и бледный Семен Борисович. Судя по выражению его лица, он находился в предынфарктном состоянии. Увидев Павла он слабо улыбнулся и произнес: – «Вот наш юный протеже, про которого я уже рассказывал. Пойдемте в архив посмотрим, как он там командует». Один из военных его прервал.

  – Спасибо за помощь мы сами справимся. Пошли посмотрим – сказал он уже обращаясь к Шатову и добавил – Игнатенко, Алтын Баев и ты – со мной. – Когда до двери архива оставалось несколько шагов он спросил.

  – Приемная запирается?

  – Да, но ключ от нее хранится в пожарном ведре. – От волнения голос Павлика задрожал.

  – Значит любой может зайти? – Скучающим голосом спросил другой сопровождающий.

  – Тот, кто знает про ключ. – Павел пока не мог справится с волнением, но это для чекистов было привычно.

  – Почему дверь архива не опечатана? – продолжали сыпаться бессмысленные вопросы.

  – Таких распоряжений не было, – К счастью волосок, про который Павел не сказал, оказался нетронутым. – Отлегло.

  – Ну, открывай.

  Зашли все вместе. Начальник расположился за столом посадив Шатова напротив, а бойцы пошли осматривать помещение, залезая во все углы.

  – Ответь мне пожалуйста, Шатов, на такие вопросы. Тебя не удивила сумма аванса, которую ты получил. – Спрашивающий следил не за словами, а за реакцией допрашиваемого.

  – Нет, я по совету Семена Борисовича написал заявление о получении материальной помощи на вещи первой необходимости. У меня ведь почти ничего своего нет. – Уже обретя уверенность спокойно отвечал Шатов.

  – Так, с этим прояснилось. Второе – зачем брал нитку и иголку на отделении хирургии?

  – Дырку в ватнике зашивал. Могу показать-смотрите.

  Опер взял ватник, ловко его прощупал и вспоров ножом ткань, достал из – под подкладки свидетельство о рождении, сто рублей и несколько квитанций на заказные письма. Прочитав свидетельство и квитанции, начальник хмыкнул и передал Игнатенко.

  – Ничего страшного снова зашьешь. Боец, нашел чего-нибудь интересное? – Роль руководителя перешла к Игнатенко.

  Судя по разведенным в стороны рукам чекиста, ничего интересного он не увидел.

  Дальнейший разговор продолжил, находившийся ранее в тени сотрудник.

  – Где научился печатать. – Спросил он устраиваясь на диванчике.

  – Так, ходил в кружок юнкоров. Я даже сейчас пытаюсь писать статьи, репортажи и посылаю их в разные издания. Я уже отсюда отправил стихи в «Пионерскую правду» в журнал «Наука и жизнь». А мой рассказ обещали напечатать в журнале «Новый мир», меня даже Симонов хвалил. Сейчас жду ответа от Твардовского. Правда обратным адресом указал адрес госпиталя. Хотите, я свои стихи почитаю?

  – Не надо, поэт, лучше сейф открой. – В голосе стало сквозить презрение.

  Только сейчас, Павел заметил, что на гвоздике висит ключ, который он вчера впопыхах не заметил. Судя по внешнему виду это был ключ от железного шкафа. Не показав изумления, Шатов открыл дверцу.

  – Что тут находится, – продолжал спрашивать Игнатьев.

  – Больные сдают ценные вещи на хранение, но что конкретно в коробках, я не знаю. Инструкций по обращению с сейфом мне никто не давал.

  Игнатьев задумался. Конечно надо бы забрать этого мутного парнишку и плотно с ним поработать. Наверняка что-нибудь всплывет, ведь рядом с Семеном Борисовичем работает. Может знает, что. Слишком вольно здесь себя чувствуют сотрудники рыскают везде, мешаются. Ценности содержаться кое-как, никакого почтения к режиму хранения. Больше всего виноват, конечно, Семен, не зря на него сигналы поступают. Ладно, заберем сегодня только еврюгу, а с этим малолетним деятелем пусть разбирается руководство, все равно брать писак можно только с одобрения главного. Его дело доложить. Излишняя инициатива в отделе сейчас не приветствуется, можно и самому загреметь по этапу, а этого поэтишку пригласить к себе всегда можно. Деваться то ему некуда.

  – Слушай внимательно, Шатов. Похоже ты честный парнишка, но у вас завелись шпионы. К тебе ответственное, партийное задание. Прислушивайся, что говорят и делают вокруг, запоминай. Раз в неделю будешь писать мне отчеты. Дело это тебе привычное. Отдашь тому, кто подойдет и скажет, что от Игнатьева. Сейчас спокойно занимайся своей работой. Ключ от сейфа я заберу.

  На этом разговор закончился. – «Уф, пронесло, надолго ли? О такую как я мелочь, руки марать неохота, или бояться спугнуть других?» – подумал Павел.

  В это время, Семен Борисович трясся в воронке и не понимал куда же делись расписки и заявления. Ну не мог же их никто украсть или мог? Ничего, Павла наверняка взяли, не могли не арестовать. Ведь ящики и валюта лежали на самых видных местах, а там, он расскажет все что знает и не знает. Наверняка скоро и за голубками придут, слишком улики явные. Только эти рассуждения ничего не стоили. Наверху уже приняли решение о необходимости раскрытия еврейского заговора и его уже не могло спасти даже давнее сотрудничество с органами. Теперь Семен Борисович организатор расхищения медикаментов и продуктов, а также активный член антинародного еврейского заговора. Улики здесь совсем не при чем. Признание – царица доказательств.

  Распоряжений и приказов сегодня похоже не предвидится. Ходить по госпиталю ни к чему. Посещение приемной показало полное отсутствие кого бы то ни было. Даже телефон, видимо напуганный происходящими событиями, даже ни разу ни тренькнул. Семен Борисович пропал, видимо уже с концами. Наверху продолжала работу комиссия, а административные кабинеты были абсолютно пусты, но и сюда доходили слухи. Руководитель госпиталя арестован. Новое начальство ожидалось на следующей неделе. Царило запустенье и безвременье. Павел переместился в приемную, как единственный оставшийся заместитель. Изредка прибегали сотрудники. Жизнь не останавливалась. Надо было оформлять выписные документы. Ставить подписи и печати. Шатов властью главного начальника, залез в полуоткрытый сейф в приемной. Внутри кроме печати не осталось ничего. Только ставить оттиск он пока не решался. Ходоки скандалили, как будто Шатов мог что-нибудь решить. Ситуацию ближе к обеду переломил представитель кухни, предложивший снять пробу. Пока Павел наслаждался вкуснейшим обедом, который никогда не увидят больные, старший повар убеждал поставить печать на заявку. «Понимаете, без этой бумажки нам продукты со склада на отпустят. Больные останутся голодными» – говорил он.

  – Хорошо, я согласен, несите заявку.

  – Все готово. Как из воздуха соткался документ.

  – Предупреждаю, печать удостоверяет подпись, а я ее не вижу.

  – Заведующий кухней завздыхал прикидывая за что лучше садиться за самоуправство или вредительство. Куда ни кинь всюду клин. Умные люди сегодня не пришли, хотя может они уже никогда не вернуться. В конце концов он поставил свою размашистую подпись, а Павел – печать и свою закорючку.

  Уже без дрожи он подписал от имени Семена Борисовича и пропечатал предварительные заявки на инструменты и лекарства. Разнес по отделениям заверенные документы.

  Все, похоже время вышло. Дальше оставаться не имеет смысла, да и просто опасно. Слишком многим он стал мозолить глаза. Если сегодня не забрали в НКВД, то в неизвестном направлении увезет Евгения Андреевна, а если она ошибется, то подоспеет Санитар. Промаявшись до часу Павел решил на все плюнуть, отправиться домой готовиться к отъезду, прихватив «неучтенные» костыли, выменянные на неотоваренные карточки.

  К счастью дома никого не было. Можно было собраться без свидетелей и сжечь историю болезни, о которой он просто забыл. Когда она попалась на глаза, лежащая на одной из полок, лоб покрылся испариной.

  Полученные от Яны вещи он решил оставить хозяйке. Находившиеся в ящиках продукты и лекарства поместились в чемоданы, даже осталось место для нижнего белья и сапог. Из ватника и штанов пришлось сделать скрутку и привязать к одному из чемоданов.

  Все. Вроде собрался. Пора двигать, вот только где отсидеться до отхода поезда. В деньгах недостатка нет. Добрый Семен Борисович не поскупился и положил кроме тысячи долларов по десять тысяч в две пачки. Видать очень хотел подставить коллег.

  В принципе можно было воспользоваться информацией, полученной от Тани. Вроде ее соседка пускала в баню помыться. Брать вещи с собой или не брать? Пусть пока полежат.

  Договориться удалось легко. Вручив запрашиваемую сумму, Павел стал обладателем права пользования баней. По случаю, у почты, Павел сумел подрядить подводу подвезти утром до вокзала.

  Оставалось написать записку для хозяев. Суть записки была в том, что он отправился на встречу с Санитаром, чтобы потребовать прекращения воровства. Оставив записку на столе, Шатов прошел на хозяйскую половину и засунул Ленке под подушку конвертик с деньгами и пояснением: – «Сама знаешь где, я пробрал лопатник, здесь твоя половина – три тысячи.»

  Никем не замеченный, Шатов покатил санки по направлению к своему временному пристанищу.

  Спокойно провести вечер не удалось. Неожиданно кто-то забарабанил в дверь. Бежать некуда, да и куда побежишь голым зимой. Пришлось открывать. На пороге стояла Таня.

  – Я тебя в окно заметила, когда ты за дровами выходил. Вон мои окна. – Девушка указала на соседний домик.

  – Привет, я тоже рад тебя видеть. Вот помыться решил. – Павел, готовившийся было сам нанести визит смутился от неожиданности.

  – А где Ленка. Она вчера мне все уши прожужжала какая у вас красивая любовь. Как ты за ней бегаешь, что у вас все было. – Глаза опять начали вести безмолвный диалог.

  – Бессовестно врет. – Павел утопал в глазах девушки.

  – Ну, я так и думала. Так ты что, один? Никого больше не будет? – Таня уже устроилась на скамеечке.

  – Да вот, жду пока парилка нагреется. – Шатов сел рядом.

  – Слышал, какая тут стрельба в пятницу была. Убили участкового и еще двоих военных. Они, говорят, пытались задержать бандитов, после ограбления и убийства Галины Дмитриевны и ее сына. Ужас. Я теперь боюсь братьев на улицу выпускать.

  – Не слышал, давай присаживайся, перекусим. – Отпускать Татьяну совсем не хотелось. Только заготовленную речь все никак не удавалось начать.

  .

  – Ты точно никого не ждешь? – Гостья огляделась по сторонам.

  – Да хотел я здесь встретиться с одним товарищем, но он уже подошел, так что вроде никого больше не будет. Слушай, а у тебя дома хлеб есть? – Павел плечом толкнул прижавшуюся к нему красавицу.

  – Сейчас принесу. – Счастливая девчонка пулей метнулась к дому.

  – Через десять минут Таня принесла небольшую краюху. За это время Павел успел выложить на стол кое-какие припасы. Увидев мнущуюся рядом со столом гостью, он сделал строгое лицо и сказал: – Сейчас будем гадать. Что тебя интересует?

  – Погадай, на будущее. – Их глаза опять встретились и уже не могли оторваться друг от друга.

  – Сейчас, – Шатов шагнул к Тане почти вплотную – Дай пожалуйста твою руку – голос Паши приобрел некую таинственную глубину.

  – Дам – Таня пыталась пошутить, но ответ вышел серьезным. – Обычно мальчиков ладошки интересуют не в первую очередь.

  – Меня и другие части тела привлекают. – Руки мальчишки уже лежали на плечах.

  – Жалко подушки нет, я бы тебе врезала как братьям за хамство. Хочешь получить по башке за то, что руки распускаешь.

  – Пока не надо. Если понадобится, попрошу. Да и нет у меня второй подушки для защиты, – засмеялся он вспоминая минувшие дни и битвы...Интересуешь ты меня вся, без исключения, хотя ничего выдающегося у тебя вроде и нет. – Павлик уже поглаживал Таню.

  – Выступающего и расплывчатого может и нет, но зато все по возрасту. Молодое и крепкое. Некоторым вымя не нравится, а требуется красота и пропорциональность. Ты ведь у нас художник. Как тебе мое тело? – Девушка схватила мальчишечьи руки и положила к себе на грудь.

  Комнатка была совсем маленькой, и в следующее мгновение они вдруг уже в сладком объятии опустились на пол. Губы слились в жарком поцелуе...

  – Хлебушка попросил называется, – Осмысленный разговор смог продолжиться только через некоторое время, когда они усталые лежали обнявшись – я ведь хотел только поговорить.

  – Не переживай, я Ленке ничего не скажу. – Довольная Танька щелкнула парня по носу.

  – Я о другом. Меня ищут бандиты, убить хотят. Завтра на рассвете мне надо в тайгу собираться. Евгения Андреевна, доктор из госпиталя, обещала временно спрятать в деревне, пока с бандой разбираться будут. Отправляюсь завтра в восемь. У меня к тебе две просьбы. Не говори никому, что меня видела, боюсь из-за этого могут быть неприятности и второе. Тут кое-какие продукты и лекарства. Тащить их мне не с руки. Я оставлю все тебе. Перетащишь к себе домой. Если меня две недели не будет, значит пришлось дальше уехать, так что тогда продукты ешьте, а лекарства продайте.

  – Все сделаю. – Девушка кивала головой.

  – И еще. Ты после десятого куда собираешься?

  – На работу пойду. У нас совсем с деньгами плохо. Маме одной нас троих не вытянуть. Это Ленке повезло, что у нее родительница такой пост занимает. Они там как сыр в масле катаются, а мы скоро зубы на полку положим. – Длинные пушистые ресницы взлетели над светло-зелеными глазами.

  – Ты не унывай. Все образуется. А если бы была возможность дальше учиться, ты кем бы хотела стать.

  – Я об этом не думала, хочу просто нормально жить. Надоела эта нищета хуже горькой редьки. На все готова, чтобы вырваться из этого прозябания. – Губы сжались в полоску. – Без каждодневной борьбы за кусок хлеба, без изнуряющего бессмысленного труда. Когда смотрю на маму, плакать хочется. Она ведь первая красавица была, а как жизнь повернулась. – Таня отвела глаза.

  – Об этом я и хочу с тобой поговорить. – Павел настроился на серьезный разговор – Ленка сказала, что у тебя хорошая память. Как ты учишься?

  – Будет золотая медаль. – Таня взяла деловой тон, хоть это было и нелегко после того что с ними произошло.

  – Если получишь, то тебя примут в любой институт без экзаменов, а там начнется другая жизнь. По крайней мере появятся перспективы. – Павел смотрел прямо ей в глаза с еле заметной усмешкой.

  – Все так, только жить-то на что? На стипендию? Я-то может и проживу, а братья как? Они в этом году только в школу пойдут. Мать из сил выбивается все ждет от меня подмоги, даже не хотела в восьмой пускать. А теперь все учит как богатого жениха найти. Я уже для себя твердо решила, что пойду замуж только по расчету. – Девушка упрямо вздернула подбородок.

  – Разумно, но у меня другое предложение. Один раненный, за которым я ухаживал перед смертью оставил пятнадцать тысяч. Уж откуда они у него, я не знаю, но других наследников не оказалось. Мне они ни к чему, у меня богатые родственники. Так что оставлю их тебе. Деньги за лекарства выручите тоже не маленькие.

  – Врешь ты все. Не может такого быть. Мы не в доброй сказке. – Это был очень важный для нее разговор. Она впервые взглянула в свое будущее широко открытыми, трезвыми глазами.

  – А ты поверь в чудо. Может же и тебе привалить счастье. Удача иногда и слепа бывает, может разок мимо таких везучих как Ленка и промахнуться, тем более, что даю я тебе деньги не просто так, а с условием.

  – Каким? – Глаза их снова встретились и ей очень захотелось, чтобы он остался и никуда не пропал из ее жизни.

  – Ты обязательно пообещаешь мне поехать поступать в столичный институт международных отношений. Бог даст, мы там еще и встретимся.

  3 апреля. Среда

  Чувство опасности разбудило Шатова. Он поднял голову и выглянул в окно. Снаружи была непроглядная тьма. Снаружи доносился только шум ветра. Тихие, привычные звуки успокаивали. Но что-то ведь заставило проснуться. Жизнь с постоянным ожиданием неприятностей, заставила инстинкты обостриться. Интуиция, обострившаяся в последнее время говорила, что опасность близка. Натянуть брюки и одеть ботинки удалось почти бесшумно. Подойдя к печке, Шатов плотно обхватил ручку кочерги и встал сбоку от входа. Бежать сейчас бессмысленно, так жизнь не спасти. Надо принимать обстоятельства такими, какими они складываются. Похоже, что его выследили. Сколько их? Вряд ли много.

  Шатов ждал невидимый в темноте. Дверь начала приоткрываться. Хорошо смазанные петли даже не скрипнули. В распахнутую дверь плавно, словно двигаясь в воде проник неизвестный. Время будто замедлилось. В кровь потек адреналин. Павел бросился вперед и нанес рубящий удар кочергой. Раздался неприятный звук расколовшегося ореха. Пострадавший не издал ни звука и стал заваливаться в развороте пытаясь направить в цель свое оружие. Кочерга вновь опустилась на голову. Все не заняло и мгновения.

  – В наступившей звенящей тишине из-за двери раздался вопрос заданный шипящим голосом, – Ну что, готов? Не забудь. Сусанна говорила про два чемодана.

  Не дождавшись ответа, мужичок заглянул внутрь, сжимая изо всех сил нож. Перехватив руку с оружием, Паша одним рывком втащил любопытного бандита внутрь. Удар ребром ладони под ухо отправил того в беспамятство.

  Часть 3

  Глава 1

  Мы лишь одно из бесчисленных отражений мирозданья. Человек живет на своей крохотной планете почти не представляя, что творится чуть дальше от порога его дома. Он совсем не пересекается с обитателями других пространств и измерений полагая, что единственен и неповторим. Правда в том, что, даже, внутри этого крохотного по сравнению со вселенной мирка, одновременно существуют несколько абсолютно независимых жизненных потоков. Одни текут гордо, ни с кем не пересекаясь, какие-то сливаются вместе или разделяются вновь. Можно оказавшись в одном из них плыть, повинуясь судьбе, а можно барахтаться, пытаясь выбраться. Только немногим дано скользить по их поверхности, не боясь быть захваченным непрерывным движением. Для живущих внутри потоков это целые галактики, со своими уникальными законами, окруженные незримыми, прочными границами. Они возникают и рушатся без остановок, зачастую, погребая под своими обломками незадачливых обитателей, причем мир людей в свою очередь лишь отражение того, что происходит во всей живой природе планеты. Все как на железной дороге. Одни мчатся вперед, другие стоят на станции, а третьи и вовсе отправились в обратную сторону. Кто прав? Рельсы сбегаются и разбегаются.