Текст книги "Наездник (СИ)"

Автор книги: Радик Соколов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 22 страниц)

  – На сегодня все. Ночевать в архиве запрещается. Напоминаю, что ключ должен висеть на своем месте. Учти, пока ты числишься за отделением, есть и спать можешь там, но во вторник тебя выпишут. Считай, что ты условно принят на должность заместителя главврача по архивной работе с испытательным сроком. Продовольственные карточки и аванс получишь в бухгалтерии в понедельник. Сейчас от руки напишешь заявление о приеме на работу. Кстати можешь написать и просьбу о выдаче подъемных. Только обязательно там укажи, что поручиться за тебя могут Евгения Андреевна и Игорь Петрович. Это пустая, но необходимая формальность.

  – Конечно напишу. Только как писать, я не знаю. – Павел развел руками.

  – Сейчас я тебе набросаю черновик. Заявление отдашь в отдел кадров сам, а просьбу на материальную помощь я подпишу, и ты с ней пойдешь в бухгалтерию.

  – Спасибо, огромное, а можно эти бумаги я завтра напишу, а то за день руки так устали, что трясутся. Боюсь не смогу перо удержать и кляксы понаставлю.

  – Хорошо, подготовь к утру понедельника.

  То, что Семен планирует гадость чувствовалось. Непонятным оставались какую и когда. Посоветоваться не с кем, разве только подождать Евгению Андреевну и рассказать о предложении своего нового руководителя указать ее гарантом. Пока же надо подумать, как самому выходить из создавшейся ситуации.

  После ужина никаких дел не предвиделось и Шатову захотелось посидеть на подоконнике и вспомнить Кристинку. Как там она. Теперь ведь ее не встретишь. Обидно, вроде только все налаживалось.

  Лестничные площадки постепенно заполнили курящие, пришлось ретироваться. В архиве он подошел к окну, взобрался на стул и стал смотреть на улицу. Внутренний двор был пуст, лишь изредка пробегали люди в накинутых на белые халаты ватниках.

  В одном из проходивших Павел узнал Санитара и подозрения о воровстве лекарств, ранее отодвинутые другими заботами, вновь вспыхнули в голове. Надо бы за ним посмотреть. Куда это он направился. Шатов выключил свет и притаился у окна. Объект наблюдений никуда не скрываясь прошелся по двору, осмотрелся по сторонам и направился ко входу в кочегарку, который располагался как раз рядом с окном. Пробыв внутри несколько минут, Санитар вышел и отправился обратно. Отсутствовал он недолго, но появился уже с котомкой в руках и вновь вошел в ту же дверь. Перемещения были довольно странные и нелепые. Проявляя якобы осторожность, вор уже привлек к себе внимание. То, что эту шайку до сих пор не поймали говорило лишь о том, что они пока нужны. Сомнений в том, что Семен Борисович может быть не в курсе даже не возникло. Если такой персонаж как Санитар свободно ходит по территории одним своим видом крича о криминале, то это кто-то хочет использовать. На вопрос кому это выгодно сегодня получен однозначный ответ. Семен Борисович своим невербальным поведением, буквально кричит о своих намерениях. И то что воровство игнорируется на том отделении, которое курирует Евгения тоже указывает на заинтересованность в ее дискредитации.

  Как и почему началось воровство вообще не имеет значения. Кражи были и будет. То, что на умирающих списывают дефицитные лекарства, он понял уже в первый день, еще даже плохо соображая. Организовать такую схему можно только совместно с доктором и старшей медсестрой. Как и почему доктор решил заняться воровством? Могут быть тысячи причин. Если к делу причастен Семен, то устроить подставу с него станется. Теперь лохов шантажируют и заставляют заниматься воровством. Впрочем, это все домыслы. Павел решил понаблюдать как будут складываться события.

  Слухи распространяются очень быстро и на отделении уже знали о его новом месте работы. Второго одеяла как он надеялся ему не дали, но выдали вещи, в которых он поступил: Ватник в кармане, которого он обнаружил фляжку, сапоги, пусть они стали дубовыми после купания, но это напоминание о доме. В одном из сапогов оказались его трусы и носки, а в другом вязаная шапочка. Были ли брюки и содержимое у фляжки так и осталось неизвестным. Хорошо хоть что-то уцелело. Зато нижнее белье удалось постирать в раковине, пока это безобразие не пресекла баба Клава.

  Любопытство выгнало пройтись рядом с госпиталем. На улице царила жуткая тьма, местами робко разгоняемая светом из окон. Опасаясь оставаться в круге светового пятна, Паша перешел на темную сторону и остановился у угла дома. Несмотря на темноту вдоль длинного здания госпиталя шагала закутанная в синий больничный халат фигура. Она, словно заведенная переставляла ноги, торопливо и не оглядываясь по сторонам, как обычно ходят девушки, которые не хотят, чтобы с ними начали знакомиться. В руке у нее был бикс.

  Вдруг, не издав ни звука, из темноты вынырнула крохотная тень и со всех ног, метнулась за незнакомкой. Почуявшая неладное девушка вскрикнула и понеслась как ветер, но настигшая ее тень уже занесла руку для удара.

  Шатов возблагодарил судьбу за сучковатую палку, оказавшуюся в правой руке. Мигом очутившись рядом с местом несостоявшейся трагедии, Павел нанес резкий удар по кисти с ножом.

  Выронивший, сделанный из напильника нож, маленький бандит отбежал в сторону и заорал, употребляя довольно энергичные выражения. Впрочем, его слова, еле-еле долетали до едва спасшейся девушки.

  – Дайте руку, – Павел помог подняться.

  Аня молча подала руку, подрагивавшую от испуга. На ее глаза навернулись слезы, и она в голос зарыдала.

  – Ты чего ночью на улицу выскочила. – Опешил Павел.

  – Да меня старшая за антибиотиками срочно погнала. Мол у нас на исходе, а уколы делать надо. Вот она и договорилась, что нам взаймы дадут. Гадина, – в сердцах выплюнула оскорбление девушка, – меня ведь убить могли. – Аня еще сильнее обхватила своей маленькой ухоженной ручкой ладонь спасителя.

  – Если откровенно, то все это очень подозрительно. – Шатов настороженно оглядывался по сторонам и тянул сестричку поближе ко входу. – Раньше никого так не гоняли?

  – Не знаю, мы ведь на практике. Кстати, ты как, устроился на работу?

  – Вроде взяли, с испытательным сроком. Теперь есть повод подумать, куда получку потратить. Я ведь мечтатель. Например, о тебе буду целую ночь мечтать. Хочешь, я в следующий раз расскажу, о чем мне думалось в холодной одинокой постели?

  – Не расстраивайся, юный художник, – уже улыбалась пришедшая в себя девушка, – я тебя кофе угощу, если в гости зайдешь. Здесь ведь ни одного свободного места, совсем негде позировать, а творческий процесс как никакой другой любит уединение. – Обещай, что заглянешь.

  Ночью было очень холодно, и Павел продрог до костей. Возвращаться в вонючую, но теплую палату не хотелось совершено. Теперь, наверное, до конца дней его будет преследовать запах отбросов и дерьма в котором ему пришлось находиться. Всю ночь он дрожал под одеялом закутавшись в больничный халат на кушетке в процедурной.

  23 марта. Суббота.

  Утро началось с уборки. Судя по всему, архив уже очень давно не видел ведра и тряпки, а стекла не мылись с начала войны. Пока до обеда было свободное время, Шатов решил порыться в документах. Очень часто в историях болезни оставались справки, которыми впоследствии можно было бы воспользоваться. Тут нашлись и просроченные продовольственные карточки, солдатские книжки и разные удостоверения. Архив рассказал о том, что в госпитале побывали жители всех уголков необъятной родины, а кое кто нашел здесь последний приют. Среди всего этого массива были и истории умерших подростков из разных детских домов и интернатов. В некоторых из них остались свидетельства о рождении аттестаты телеграммы, похоронки. Их вид натолкнул на мысль о том, как можно легализоваться. В стране царит послевоенный хаос и массы людей пересекают страну из конца в конец, имея минимум документов, так что шанс очень неплохой. Можно попытаться начать жизнь с чистого листа. Без старого клейма инвалида детства по крайней мере. Документы нужны на подростка в диапазоне от четырнадцати до шестнадцати. Интересовал тридцать первый и тридцать второй год рождения. Подходящие были, даже однофамильцы. Особенно много документов осталось в историях, закрытых в сорок втором году. Именно здесь и нашлось искомое. Кирилл Шатов десятого января тридцать второго года рождения. По возрасту он вполне подходил. Устраивало и то, что в истории был указан адрес проживания и сообщалось о гибели родных. Вторая подходящая история нашлась на полке за сорок четвертый. Павел Шутов, подготовлен к выписке. Родился тезка в тридцать первом десятого января. В пакете был полный пакет документов. Почему они остались было ясно из рапорта об убийстве.

  Часов в двенадцать в дверь заглянула баба Клава и убедившись в том, что Павел один, зашла.

  – Как ты тут устроился?

  – Прекрасно...

  – Слушай. – прервала Павла санитарка – Я приработок нашла. Наш заведующий аптекой ищет художника. Сегодня утром у меня поинтересовался вспомню ли я кого. У него есть срочный заказ. Тут я о тебе и вспомнила. Какую классную работу ты для Аньки сделал. Она то ведь свой портрет никому кроме меня на отделении так и не показала, хотя нет, нет, да и достанет на него полюбоваться и вздыхает. Эдак глубоко.

  – Да какой из меня художник, так, любитель.

  – Ладно, хватит ломаться, не девка. Пошли, узнай какая нужна работа, может и осилишь. Лишние деньги никому не помешают, а Михаил Михайлович мужчина обстоятельный, кстати с нашей Евгешей в хороших отношениях.

  Клавдия привела Шатова в помещение аптеки и позвала заведующего. Из подсобки появился очень невысокий, хромой человек. Верхушка его лысой головы едва доставала до плеча Павла. Но даже за толстыми линзами очков я чувствовался острый, проницательный взгляд.

  После долгих шести лет, целиком вычеркнутых из жизни, и стоивших потери здоровья, Михаил испытывал постоянное чувство настороженности. Вот и вчера его как будто дернуло проверить портрет Сталина, отданный ему на сохранение на время ремонта Евгенией Андреевной. Предчувствия не подвели. Портрет был безнадежно испорчен. Мало того, что холст оказался порезан, так и отсутствовали вырванные с корнем огромные фрагменты. Хоть это и стандартная копия, но предпринятые тут-же поиски аналогичного полотна ни к чему не привели. Желающих продать не нашлось. С большим трудом удалось одолжить подобную работу на выходные, чтобы сделать копию. Только к кому обратиться? Где найти верного, молчаливого художника. Единственным человеком из надежных знакомых, знавшийся в прошлом с этой братией была Клавдия. Ее сын, погибший в гражданскую приводил в дом немало коллег. Может остались у нее добрые знакомые с тех времен. Стоило рискнуть.

  – Здравствуйте, молодой человек. Вы сможете сделать маслом копию портрета.

  – К сожалению, нет, у меня нет ни красок, ни холста.

  – Эта проблема разрешимая. Все будет предоставлено, но работать придётся здесь и без перерыва, пока не закончите.

  – Если оригинал небольшой, то можно попробовать, только не хватятся ли меня.

  – Приступим немедленно. В кабинете все приготовлено, а в архиве я тебя прикрою. Сам посижу.

  Холст уже был натянут на подрамник, а рядом стоял портрет Сталина. Копия работы Бродского. Известность этого художника при жизни была повсеместной, а его картины репродуцировались миллионными тиражами.

  Шатов начал работу с нанесения тончайшей сеточки и перенесению клетка за клеткой портрета на холст углем. Работа продвигалась очень медленно сказывалось отсутствие практики, но лучше на этом этапе не спешить. Пока не будет нанесен точный рисунок нельзя притрагиваться к краскам. Только к вечеру можно было начать делать подмалевок. Вскоре лёгким прозрачным слоем был покрыт весь холст. Все, теперь надо дать краске подсохнуть... Спать Павла оставили в аптеке, накормив гречневой кашей с тушенкой.

  24 марта. Воскресенье.

  День выдался солнечным и безоблачным. Расположившись у окна, Павел продолжил работу. Краска уже высохла и можно было начинать заниматься прорисовкой портрета. Как, где и какую наносить краску, Шатов продумывал всю ночь. Вроде соотношение теней и полутеней нормальное. Теперь тоненькой кисточкой можно нанести мелкие детали.

  К обеду работа была закончена. На взгляд Шатова, копия вышла куда живее оригинала. Чувствовалось желание вложить в работу частичку своего понимания персонажа. Подошедший Михаил Михайлович работу принял.

  – Сколько теперь ей сохнуть? – Заказчик собирался отдать свежую копию, а старую оставить.

  – Думаю около недели. Только теперь это Ваша забота, я уже забыл, чем занимался у Вас в кабинете.

  – Вот это правильно. Хочу напомнить тебе, что в твоей фляжке, которую ты забыл у Клавы чистый медицинский спирт, смотри не обожгись, а в этом конверте карточки на этот месяц и две тысячи рублей – гонорар за работу. Кстати свои краски и кисти с мольбертом тоже забирай и вот тебе пара пачек Казбека от... – Михаил Михайлович кивнул в сторону портрета.

  – У меня еще одна просьба. Помогите достать спиртовую настойку йода марлю, и декстрин.

  – Попробую, подходи вечером.

  Днем Павел опять вышел на улицу. Вокруг царила пустота. Над головой клубилось серое, покрытое облаками неприветливое небо. Большинство магазинов оказались закрыты или пустовали. Надпись над одной из дверей – «Котлетная» – смотрелась дикой. Пешеходов тоже не видно, только грязный оборванец шел таща за собой нагруженные рухлядью санки. Город производил удручающее впечатление. На обочинах узких улочек навалены огромные, почти в человеческий рост снежные завалы, а на тротуарах протоптаны узкие тропинки, где едва можно разминуться. В центре убрано получше, но из-под снега не видно камней брусчатки, которыми выложены улицы. Из-за отсутствия движения автомобилей, проезды казались шире, чем были на самом деле. Общественный транспорт практически отсутствовал. По слухам, был единственный маршрут: Предместье Марата – Мост, на котором трудились два голубеньких автобуса.

  Слава богу, почта работала. Отделение располагалась на первом этаже обшарпанного, обветшалого многоэтажного здания. Когда Павел вошел, ему показалось, что он попал в кротовую нору. Узкий, серый коридор привел в захламленную комнату с прилавком. Вокруг никого не было только визгливые крики, вопли и ругань слышались из подсобки, отделенной дверью с большим стеклом. Это место абсолютно не было предназначено умственных занятий, или уроков хороших манер.

  – Есть кто живой? – Громко спросил Соколов.

  Шум прекратился и послышались приближающиеся шаги, никуда не спешащего человека. Стекло потемнело, когда шаги приблизились к дверному проему, замерли на миг и из-за двери появилась женщина, одетая в синий рабочий халат.

  – Чего кричишь или читать не умеешь – мы закрыты. – у нее был хриплый, прокуренный голос.

  – В жизни бы не зашел, но у меня беда. Был у меня почтовый голубь, но погиб при исполнении. На почте прибили, когда штемпель ставили.

  – Чего? – тетка ничего не понимающими глазами уставилась на Павла. – В нашем отделении убили? Когда?

  – Нет, в соседнем, я там оставаться от горя больше не мог и пришел сюда. Помогите, заказные письма отправить, а я Вас папиросами угощу. Пять писем – пять папирос.

  – Давай, только на штемпеле будет завтрашнее число. – Тетка без эмоций приняла подношение и деньги... Выдала квитанции. – За уведомлениями о доставке зайди недельки через две.

  До темноты, Павлу хотелось вернуться обратно. С наступлением сумерек на улицах становилось опасно. Слишком много было разбойных нападений, в основном совершаемых несовершеннолетними, в чем он уже убедился. Тучи беспризорных и еще больше безнадзорных боролись за жизнь своими методами. Они сбивались в шайки и грабили прохожих, а милиции было совсем мало.

  В сумерках все кошки серы. Хорошо, что человек как хищное животное реагирует на движение. Стоило выйти из отделения, как краешек глаза, который вовсе не различает цветов уловил, что из-за огромной кучи мусора, выросшей почти у двери, выпрыгнул маленький чумазый мальчишка лет тринадцати. Из широких рукавов явно с чужого плеча грязного порванного полушубка торчали грязные тоненькие ручки, сжимавшие топор. Лед под ногами не позволил бы резко стартовать, а отдавать свою жизнь ох как не хотелось. Не будь у Шатова его реакции, так и остался бы он лежать с раскроенным черепом на грязной заснеженной улице, а так, успел развернуться и остановив на замахе топор левой рукой, правой, сложенной в горсть, автоматически нанести удар в висок, только в последний момент ослабив силу. Почувствовав, как тело мальчишки обмякло, Шатов аккуратно подхватил давнего знакомого и затащил в только что покинутый коридор.

  Через пару минут парнишка заворочался и пришел в себя.

  – Привет, Робин Гуд. – Лицо Шатова оставалось спокойным. – За ножичком своим явился.

  – Мальчишка сверкал глазами, но вел себя спокойно. – Ну? – Задал он вопрос.

  – Мне надо настоящие документы сделать. Поможешь найти реальных людей?

  – За деньги помогу. – Парнишка уже полностью пришел в себя и поглядывал на лежащий неподалеку топор.

  – Получишь небольшую предоплату и свои инструменты обратно. Предупреди людей, что липу сразу отличу, пусть будет дорого, но туфты не надо. – Павел подмигнул пареньку. – С меня комиссионные.

  – Как-нибудь утречком найдешь меня в госпитале, знаешь ведь где я работаю. Посиди пока тут. Я наружную дверь на скрутку закрою от греха, а ты денежку пока рассмотришь. – Павел накинул на петлю скобу и замотал ее проволокой.

  Всю ночь Павел провел с открытыми глазами, таращась в темноту. За окном завывал ветер и качающиеся ветви деревьев порождали таинственные шорохи. Это время гораздо злее и жестче, чем он ожидал.

  25 марта. Понедельник.

  Семен Борисович весь день отсутствовал. В городе проходила конференция на которой было его выступление, посвященное травмам позвоночного столба.

  Возня с бумагами продвигалась споро, сказывался появившийся опыт, и к тому-же радовало отсутствие болей в кистях. Вскоре удалось немного разобраться с системой расположения документов на полках. Уже в принципе можно было найти необходимые документы, пусть пока и не быстро. Главным достижением утра оказалось то, что Михаил Михайлович принес спиртовую настойку йода, марлю и декстрин.

  Срочная работа заняла чуть больше часа. Шатов справился благодаря резкому увеличению скорости печати. Зато потом пришлось опять не разгибая спины пахать, расчищая авгиевы конюшни местного значения. Швабра и тряпка с трудом помогали помещению стать немного чище, но запах пыли вытравить было труднее. Похоже, что уборка продлиться никак не меньше недели, а проветривать придется не меньше месяца. Протирая полки, на одном из стеллажей между стенкой и книгами, Павел сделал важную находку. Ключ от сейфа оказывается был не только у Семена Борисовича.

  Пока имелось свободное время, Шатов продолжал знакомиться с документами. После скудного больничного обеда прибежала Яна. Она вихрем ворвалась в архив и заставила Павла быстро одеться.

  – Собирайся, я договорилась с мамой, что ты пока с нами поживешь. Мы тебе выделяем целую отдельную комнату. Так, что будешь как сыр в масле кататься. К нам до сих пор никого не подселили, так что место у нас есть.

  – Неудобно как-то мне пока и заплатить нечем. – Замялся Павлик.

  – Ничего сочтемся как-нибудь. Других вон просто так уплотняют. Нас только из-за маминой должности оставили в покое. У тебя много своих вещей?

  – Да нет только ватник, сапоги, еще временно дали одеяло на отделении под честное слово.

  – Оставляй пока все здесь. Завтра утром возьмешь из дома санки и не придется тащить в руках. – Торопила Яна.

  На улице жизнеутверждающе светило весеннее солнце и кое где уже звенела капель, но ноги в холодных ботинках за несколько минут пока он болтал с вынырнувшим из ниоткуда Робин Гудом замерзли не на шутку.

  – Какие конкретно бумажки нужны? – Малолетний бандит пытался походить на матерого мужика.

  – Держи список. – Павел принял игру. – Деньги против документов.

  – Лучше отдай лекарствами. – Мальчишка протянул бумажку. – Я ведь не зря у госпиталя пасся. Лечим мы тут одного. – Разоткровенничался шпаненок.

  – Так, вроде все реально. – В списке не было ничего дефицитного. В основном перевязочный материал и все та же мазь Вишневского.

  Пока добирались до дома, пальцы окончательно промерзли. Вот бы пару шерстяных носков. Хорошо хоть куртку не продувало. Тут и позавидуешь обладательнице валенок с галошами, в которые была одета сибирячка. Вскоре повернули к небольшому одноэтажному деревянному домику и через заметенный двор по узкой тропинке с высоченными, почти в человеческий рост отвалами, подошли к крыльцу.

  – Располагайся здесь – сказала Яна и отворила дверь в малюсенькую комнатку в которой были только кровать и шкаф с узким проходом между ними и не дав зайти продолжила. – Порядки у нас строгие. Верхнюю одежду снимаем в коридоре, в уличной обуви по дому не ходим, за чистотой следим каждый сам и все вместе. Туалет у нас холодный, во дворе, но зимой, в сильные морозы пользуемся ведром. Дорожку к туалету ты видел, а ведро с крышкой у тебя под кроватью. Выливаешь его как можно чаще и только в туалет. Зубы чистим и моемся на кухне у рукомойника. Рядом с ним стоит бак с водой, которую берем из колодца. Поскольку у нас теперь в доме мужчина, то и доставать воду ему. Под рукомойником таз, куда из раковины стекает вода. Выносить его теперь тоже твоя забота, как и приносить дрова для печки, а за птицей пусть Ленка сама ухаживает, не переломится, маленькая лентяйка.

  – Справлюсь, вроде ничего сложного.

  – Не трудно, только муторно, потом привыкнешь и не будешь даже замечать. Ты видишь какие мы чистюли. Сейчас тебе надо очень хорошо помыться и пройти полную санобработку. После гнойного отделения это просто обязательно. Да и волосы на всем теле надо проверить. Не хочется тебя на лысо стричь, а вши такие твари поселятся и на голове, и на лобке, и на одежде. Сам можешь и не заметить.

  – Слушай, тогда может сходить в баню? Или у вас так: приехал доктор в село и спрашивает у хозяйки: – Где баня?

  Какая баня, сынку? Мы в речке моемся.

  – А зимой.

  – Да сколько там той зимы?..

  – Яна улыбнулась. Свою баню топим редко, раз в месяц, в городской – очереди, и мы моемся на кухне. Бадью я нагрела так что проходи к печке, снимай всю одежду. Воду надо экономить после мытья в ней все твое белье постираем.

  – Шатов отправился на кухню. Размах подготовки впечатлял. В середине помещения стояла детская жестяная ванночка, в которой и надо было мыться. Рядом, на табуретке расположился бак, наполненный теплой водой.

  – Значит так, – скомандовала девушка. – Полностью раздеваешься и встаешь в ванну. Тебя надо полностью внимательно осмотреть. Когда начну поливать на голову, закроешь глаза и будешь держать их прикрытыми пока я не скажу. Руками не размахиваешь и не брызгаешься. Мылить начну с головы.

  Павел млел. Его захватила необычность будущей процедуры, но он нашел в себе силы пошутить:

  У вас мыло есть?

  Только яичное.

  Жалко, я хотел весь помыться.

  – Не волнуйся, мыло у меня другое, хотя и в качестве яичного сейчас выступит.

  – Вот это особенно радует. – Павел будто сдаваясь поднял руки. – Отдаю себя в заботливые руки медицины.

  – Смеясь, Яна добавила – помнишь мы договаривались о том, что ты будешь меня слушаться.

  Неожиданно для самого себя покраснев, хотя уже давно перестал стесняться своего обнаженного тела, Шатов полностью разделся и встал в таз. Сложить руки горсточкой дабы прикрыться даже не пришло в голову. Скрывать нормальную реакцию организма он посчитал глупым, и встал, вытянув руки по швам. Добившись своего, Яна рьяно взялась за санобработку. Велела закрыть глаза и взяла в руку мыло. После чего начала тонкой струйкой из ковшика поливать голову, шею и грудь.

  – Хорошо пенится, Приготовься я тебя сзади помою. – Мягкие руки вовсе отказались от мочалки.

  – Сейчас заплачу. Милый, почему у тебя такие длинные ресницы? А это я в детстве много плакал. Лучше бы ты писал больше... – От удовольствия, Павел начал поскуливать как щенок, что придало доктору еще больше нежности в движениях.

  – Потерпи еще немножко. Скоро закончим. Похоже ты писал вполне прилично. – Намылив поясницу, рука стала опускаться все ниже и ниже. – Ноги пошире поставь.

  Терпеть действительно приходилось из последних сил.

  К неудовольствию участников, процедура вскоре была грубо прервана.

  Идиллию пресек стук открываемой двери и топот в прихожей. Спустя мгновение на кухню вбежала копия Яны, только совсем молоденькая и широко открытыми глазами уставилась на обнаженного юношу. Немая сцена, продолжавшаяся несколько мгновений была прервана строгим распоряжением:

  – Ленка, выйди пожалуйста ненадолго, дай домыть мальчика.

  – Опешившая девочка то ли не слышала просьбы, то ли находилась в ступоре, но никуда не пошла, а стояла и молча наблюдала, как с тела половником аккуратно смывается мыло.

  – Ну что стоишь, раз осталась дай хоть что-нибудь пареньку одеть.

  Из одежды оказалась только простыня. Укутавшись в которую Павел пристроился у кухонного стола. Печка весело потрескивала дровами. Было тепло, даже жарко. Горячий морс был необычайно вкусен. Как хорошо было в доме, особенно глядя в окно на разошедшуюся не на шутку непогоду.

  Лена, чинно устроилась напротив Павла и скромно потупила глазки. Слишком необычным оказалось их знакомство. Пока Яна возилась у плиты, Шатов разговорился с соседкой. Поначалу Ленка только отвечала, но вскоре смущение окончательно прошло.

  – Как лихо ты влетела. Вбежала и вдруг бац и встала. – Павлик весело подмигнул.

  – Так ты ничего не видел. Стоял с закрытыми глазами как телеграфный столб. – Высунула язык Ленка.

  – Ну, я чуть глаза приоткрыл. Вижу-Снегурочка, думал сейчас заморозит и зажмурился от страха.

  – Неужели я такая страшная, – подпустила флирт в голос школьница.

  – Не видел не знаю, но лицо красивое. – признал Паша.

  – Зато я рассмотрела во всех подробностях. Ты так весь ничего.

  – Теперь если в магазине спросят какую шоколадную фигурку выбирать мальчика или девочку? Уверенно отвечай: «Конечно, мальчишку, там шоколаду больше!»

  – В школе клоунов учишься? – девушка сделала вид, что возмущена, только получилось совсем неправдоподобною.

  Ленка совсем осмелела и начала изредка покусывать будущего съемщика. Когда вчера состоялся разговор о том, что у них может появиться жилец, то он представлялся ей совсем больным старичком, которого, Янка пожалела по глупости. В разговор она даже не вслушивалась, а теперь появление ровесника, сулило интересные деньки. Мальчик оказался милым и был совсем не бука. Нормально реагировал на шутки и сам шутил в ответ.

  – Ты ведь меня всего осмотрела, попробуй угадай в каком классе я учусь.

  – Если рассматривать в целом, то тебе лет четырнадцать и ты из седьмого, а если увидеть твое глупенькое личико, когда ты стоял голенький, то, наверное, в третьем.

  – Такое глупое было лицо? А ты сама из какого. Давай я попробую тоже разгадать эту загадку. Раздевайся и лезь в таз, а я пока буду тебя мыть точно определю.

  – Так будет не честно, я ведь только смотрела, а ты уже и лапать собрался.

  – Ну все-таки из какого.

  – Учусь в девятом. Скоро уже и выпуск.

  – Так и я в девятом. Только пропустил много придется наверстывать. Оказаться в том же классе было лучше всего, так можно будет посмотреть учебники и определиться, что сейчас по программе проходят.

  – Ты что, в школу сейчас устраиваться будешь? Кто же за тебя заплатит? Ой, забыла. – Лена прикрыла ладошкой рот. Детей погибших на фронте родителей обучали бесплатно.

  – Конечно буду, только ты мне помоги наверстать упущенное. У тебя ведь есть тетрадки и учебники. Если что не пойму-объяснишь.

  – Так чего тебе учиться, ты ведь работать будешь. Надо зарабатывать. Без денег даже паек не выкупишь. Меня мама тоже хочет пристроить к делу. Семье не хватает. Если папа не вернется – будет очень трудно говорила Лена явно заученные слова.

  – Что ни будь придумаю.

  – В этот момент в разговор вмешалась Яна. – Ну что ты не понимаешь, можно ведь учиться и работать. Вечерние школы не зря придуманы, а на работу он уже устроился в госпиталь. Ты бы лучше помогла.

  – Я то помогу, мне все легко дается, только объяснять не получается. Легче дать списать и не мучится, да мне и не интересно. Лишнего времени у меня нет. Впрочем, как попросить. – Будущий репетитор явно набивал себе цену.

  – Спасибо, а я попробую тебя научить чему-нибудь другому.

  – Да чему ты можешь научить. Даже помыться сам не можешь. Ладно, проси меня в следующий раз, уж я то тебя по-настоящему помою, а не как Янка спустя рукава, без мочалки.

  – Тому, что будет интересно. Разным фокусам. – Карточные фокусы в создании дружеских отношений помогали не раз. – Могу начать показывать прямо сейчас если у вас найдется колода.

  Карты принесла Яна, и вся компания разместилась за столом. Тут начался сеанс карточной магии. Павел знал несколько эффектных карточных фокусов которые проходили на ура в любой компании. На девушек они произвели настоящий шок, тем более, что ничего подобного они никогда не видели. Пока зрители пытались разгадать секрет, Шатов мечтательно рассказывал о том, как его друг влюбился в одну их общую знакомую, и научил ее разным хитрым фокусам. Только это были уже совсем другие фокусы. Она влюбилась в него и как у них все было хорошо и весело.

  Карточных фокусов великое множество есть не требующие совсем никакой предварительной подготовки. Кручу верчу запутать хочу, приговаривал он помешивая карты. Свой глазок – смотрок. Сестры уже начали поглядывать настороженно, когда Павел сказал: – «Вот примерно этому я и могу вас научить, но в конце скажу, что отец бил сына не за то, что показывал фокусы, а за то, что открывал секреты.»

  Ужин проходил весело и беззаботно. Несмотря на голодное время Яна устроила праздничный стол, за который ей могло сильно влететь от матери, учившей дочерей конспирации. Кроме жареной картошки она поставила на стол соленые огурцы и компот из яблок. Была даже домашняя колбаса. Пока Яна мыла посуду, школьники продолжили разговор.

  – Как вам удалось все это богатство добыть и до весны сохранить.

  – Нам огород помогает. Осенью все консервируем. Тяжело приходится. На нашу маму сразу две нахлебницы и ей бедной сейчас почти все время приходится быть на работе, изредка только ночевать приходит. Она у нас на товарной станции начальником работает. Янка тоже на работу устраивается, так что буду одна за домом смотреть. На мне все хозяйство, животина, птица, а весной еще и огород прибавится. Будешь помогать. Понял? Вот сейчас снег закончится и пойдем дорожки расчищать, Павлушку кормить.