Текст книги "Тайна постоялого двора «Нью-Инн»"

Автор книги: Р. Остин Фримен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 15 страниц)

В этот момент он резко отступил назад.

– Дайте мне лампу, Джервис, – произнес он, глядя на пол, – я наступил на что-то, похожее на стекло.

Я поднес лампу к месту рядом с кроватью, мы оба встали на колени, осветив голые и пыльные доски. Под кроватью, как раз в пределах досягаемости ног стоящего рядом человека, находилось несколько осколков стекла. Торндайк достал из кармана листок бумаги, аккуратно смахнув их на него.

– Судя по всему, я не первый, кто наступил на этот предмет, чем бы он ни был, – заметил он. – Не могли бы вы посветить мне, пока я осмотрю что это?

Я выполнил его просьбу, держа лампу над бумагой, пока он разглядывал маленькую кучку стекла через лупу.

– Ну, – спросил я, – что вы нашли?

– Этот вопрос я и себе задаю. Насколько я могу судить по внешнему виду этих фрагментов, скорее всего, это части маленького стекла от часов. Жаль, что нет больших осколков.

– Возможно, они есть, – произнес я, – давайте тщательнее поищем под кроватью.

Мы продолжили рыскать по грязному полу, освещая лампой один участок за другим. Вскоре мне удалось найти маленькую стеклянную бусинку, которую я тут же поднял и показал моему другу.

– Это представляет какой-нибудь интерес? – спросил я.

Торндайк взял бусину и с любопытством осмотрел ее.

– Конечно, – сказал он, – это очень необычная вещь для спальни такого старого холостяка, как Джеффри. К тому же мы знаем, что для уборки своих комнат он не нанимал женщин. Конечно, это может быть реликвией, оставшейся от предыдущего жильца. Давайте посмотрим, есть ли еще подобные бусины.

Мы возобновили поиски, забравшись под кровать и освещая лампой пол. В результате были найдены еще одна бусина и нить с раздавленным стеклярусом. На него, видимо, кто-то наступил. Все найденное, включая осколки раздавленного бисера, Торндайк аккуратно высыпал на бумагу, разложенную на туалетном столике, чтобы удобнее было рассмотреть наши находки.

– Жаль, что нам не удалось найти осколков часового стекла. Очевидно, разбитые осколки были подобраны, за исключением того, на который я наступил. Что касается бусин, то, судя по их количеству и по тому, в каком положении мы нашли некоторые из них, например, раздавленные, должно быть они упали во время проживания Джеффри и, вероятно, совсем недавно.

– Как вы полагаете, с какого предмета одежды они могли отпасть?

– Они могли быть частью вуали или отделки платья, но скорее всего они от бисерной бахромы. Цвет довольно необычный.

– Похоже, они черные.

– При таком освещении бусины и стеклярус кажутся черными, но я думаю, что при дневном свете мы увидим, что они красновато-коричневые. Вы можете увидеть цвет, если присмотритесь к мелким частям раздавленного бисера.

Он протянул мне лупу и, когда я удостоверился в его правоте, достал из кармана маленькую жестяную коробочку с плотно прилегающей крышкой, в которую положил бумагу с нашими находками, предварительно свернув ее конвертиком.

– Карандаш положим туда же, – добавил Торндайк, убирая коробку в карман. – Вам надо будет взять подобную коробочку у Полтона. Полезно иметь под рукой надежное хранилище для маленьких и хрупких предметов.

Он сложил одежду покойного так, как мы ее и нашли. Затем, заметив пару туфель, стоящих у стены, он поднял их и внимательно осмотрел, обращая особое внимание на задники подошв и передние части каблуков.

– Полагаю, мы можем считать, – резюмировал Торндайк, – что именно эти туфли были на бедном Джеффри в ночь его смерти. Во всяком случае, похоже, что других не было. Он был довольно чистоплотным человеком. Я хорошо помню что улицы в тот день были ужасно грязными. Вы видели где-нибудь тапочки? Я не заметил.

Мой друг открыл шкаф и заглянул в него. На крюке висело пальто, увенчанное фетровой шляпой, производя впечатление тощего висельника. Мы заглянули во все углы и в гостиную, но тапочек не было видно.

– Похоже, наш друг удивительно мало заботился о комфорте, – заметил Торндайк, – подумать только, как можно проводить зимние вечера в сырых ботинках у газового камина!

– Возможно, опиумная трубка это компенсировала, – предположил я, – или он мог лечь спать раньше.

– Но он не ложился. Ночной портье обычно видел свет в его комнатах до часа ночи. В гостиной тоже, вы помните. Может быть, он имел привычку читать в постели, или, возможно, курить, потому что здесь стоит подсвечник с остатками целой династии свечей. Он использовал стеариновые свечи, а не обычные парафиновые. Интересно, почему он пошел на такие расходы?

– Возможно, запах парафиновой свечи мешал насладиться ароматом опиума? – предположил я.

Торндайк ничего не ответил, но продолжил осмотр комнаты, выдвинув ящик умывальника, где лежала одна-единственная старая щетка для ногтей, и даже поднял и осмотрел сухой и потрескавшийся кусок мыла в тарелке.

– Похоже, у него было довольно много одежды, – сказал мой друг, который теперь рылся в комоде, – хотя, менял он ее нечасто, а рубашки выглядят пожелтевшими и выцвевшими. Интересно, как он умудрялся их стирать? А вот и пара сапог в ящике с одеждой! И запас свечей. Довольно большая упаковка стеариновых свечей, по шесть штук за фунт, хотя и почти пустая.

Он закрыл ящик и еще раз окинул комнату пытливым взглядом.

– Думаю, мы уже все увидели, Джервис, – сказал Торндайк, – хотите осмотреть еще что-нибудь?

– Нет, – ответил я, – думаю, что уже увидел все, что хотел, и даже больше, чем могу осознать. Так что мы можем идти.

Я задул маленькую лампу и положил ее в карман пальто, погасил газовое освещение в обеих комнатах и мы отправились в путь.

Подойдя к домику привратника, мы увидели, что наш тучный знакомый уже передает свои полномочия ночному портье. Торндайк вручил ему ключ от квартиры, а после нескольких дежурных фраз спросил:

– Позвольте узнать, – продолжил он, – вы, кажется, были одним из засвидетельствовавших завещание мистера Блэкмора?

– Да, сэр, – ответил портье.

– И я полагаю, вы прочитали документ до конца, прежде чем засвидетельствовать подпись?

– Да, сэр.

– Вы читали его вслух?

– Вслух, сэр? Да благослови вас Господь, нет, сэр! С чего бы? Другой свидетель читал его, и, конечно, мистер Блэкмор знал, что в нем, поскольку оно было написано его собственной рукой. Зачем мне читать его вслух?

– Нет, конечно, это не обязательно. Кстати, мне интересно, как мистер Блэкмор справлялся со стиркой?

Портье, очевидно, не понравился этот вопрос, потому что в ответ он лишь что-то пробурчал.

– Вы ему помогали? – продолжил Торндайк.

– Нет, конечно, нет, сэр. Он делал это сам. Прачки доставляли корзину сюда, в домик, а мистер Блэкмор забирал ее с собой, когда проходил мимо.

– Значит, она не доставлялась прямо в его покои?

– Нет, сэр. Мистер Блэкмор был очень ученым джентльменом и, как и любой другой учёный, не любил, когда его беспокоили.

Торндайк добродушно согласился с этим выводом портье и пожелал ему на прощание доброй ночи. Мы вышли через ворота на Уайч-стрит и, свернув на восток, в сторону Темпла, молча отправились в путь. Каждый из нас думал о своем. Чем были заняты мысли моего друга, я сказать не могу, хотя не сомневаюсь, что он собирал воедино все, что видел и слышал, и обдумывая возможное применение этого к рассматриваемому делу.

Что касается меня, то мой разум был в смятении. Все эти поиски и исследования – просто потеря времени. В конце концов, завещание, очевидно, было вполне законным. По крайней мере, мне так казалось. Однако Торндайк так не считал. Его расследование определенно имело цель, понять которую мне было не дано. Размышляя об этом, я только больше запутывался, особенно вспоминая загадочные вопросы, которые мой друг задавал столь же сбитому с толку толстяку привратнику.

Глава VIII. Карта

Когда мы с Торндайком подъехали к главным воротам Темпла и свернули на узкую дорожку, меня вдруг осенило, что я не подумал о ночлеге. События непрерывно следовали одно за другим, и каждое из них было настолько увлекательным, что я упустил из виду то, что можно назвать обычными хлопотами.

– Кажется, мы направляемся к вам, Торндайк, – рискнул заметить я, – поздновато об этом думать, но я еще не решил, где мне остановиться на ночь.

– Мой дорогой друг, – ответил он, – вы разместитесь в вашей собственной спальне, которая ждет вас наготове с тех пор, как вы ее покинули. Полтон поднялся и проверил все, как только вы приехали. Полагаю, что вы будете считать мой дом своим до тех пор, пока вы не примкнёте к благословенному большинству и не заведёте свой дом.

– Это очень мило с вашей стороны, – сказал я, – вы не упомянули, что предложенная вами должность включает квартиру.

– Комнаты и общие помещения включены, – уточнил Торндайк.

Я запротестовал, что должен участвовать в расходах, но мой друг только нетерпеливо отмахнулся от этого предложения. Мы все еще спорили об этом, когда добрались до наших комнат и отвлеклись, когда я достал из кармана лампу и поставил ее на стол.

– Ах, – заметил мой коллега, – это небольшое напоминание. Мы поставим ее на каминную полку, чтобы Полтон ее забрал, а вы дадите мне полный отчет о своих приключениях в дебрях Кеннингтона. Это было очень странное дело. Я часто задавался вопросом, чем все закончилось.

Он придвинул два наших кресла к огню, подбросил еще угля, поставил банку с табаком на стол, точно на равном расстоянии от двух кресел, и устроился с видом человека, предвкушающего приятное развлечение.

Я набил свою трубку и, подхватив нить рассказа там, где оборвал ее в прошлый раз, начал излагать мои приключения, но Торндайк остановил меня:

– Не сокращайте рассказ, Джервис. Такое повествование приводит к неясностям. Детали, дитя мое, детали – это душа индукции. Пусть у нас будут все факты. Мы сможем их рассортировать позже.

Я начал заново, терпеливо излагая даже самые незначительные мелочи. Намеренно нагрузил повествование всякими пустяками, которые цепкая память смогла выудить из полузабытого прошлого, описывая с мельчайшей точностью то, что как мне казалось, не имело ни малейшего значения. Я нарисовал яркую картину, как выглядел экипаж внутри и снаружи, даже умудрился дать описание лошади – вплоть до её сбруи, с удивлением обнаружив, что помню такие детали. Затем я углубился в описание мебели столовой и паутины, свисавшей с потолка. Не забыл и про ярлык аукциона на комоде, шаткий стол и странные стулья. Я указал число дыханий пациента в минуту и точное количество кофе, выпитого в каждом случае, с исчерпывающим описанием чашки, из которой он пил. Не оставил без внимания ни одной личной детали, от ногтей пациента до розовых прыщей на носу мистера Вайса.

Но моя тактика потерпела полное поражение. Попытка утомить мозг Торндайка обилием подробностей была подобна попытке насытить пеликана наживкой. Он поглощал все со спокойным наслаждением и просил еще, а когда, наконец, я действительно начал думать, что немного наскучил ему, он ошеломил меня, перечитав свои записи и начав оживленный перекрестный допрос, чтобы выудить новые факты! И самым удивительным было то, что, когда я закончил, мне показалось, что я знаю об этом деле гораздо больше, чем когда-либо прежде.

– Это удивительный случай, – заметил Торндайк, закончив бесчисленные вопросы и оставив меня в состоянии яблока, только что вынутого из гидравлического пресса, – история выглядит очень подозрительно. Я не уверен, что полностью согласен с вашим полицейским и не думаю, что мои знакомые в Скотланд-Ярде одобрили бы его бездействие.

– Вы думаете, мне следовало предпринять еще какие-то меры? – спросил я смущенно.

– Вы сделали все, что было возможно в данных обстоятельствах. Вы сообщили о своих подозрениях полиции, а это все, что может сделать частное лицо, особенно если это измотанный практикующий врач. Однако борьба с преступлениями – это долг каждого гражданина. Мы должны принять какие-то меры.

– Значит, вы считаете, что преступление действительно было?

– А что ещё можно подумать? Что вы сами об этом думаете?

– Я вообще не люблю вспоминать эту историю. Воспоминание об этом человеке, похожем на труп и этой мрачной спальне преследует меня с тех пор, как я покинул тот дом. Как вы полагаете, что на самом деле там произошло?

Торндайк не отвечал несколько секунд.

– Боюсь, Джервис, что ответ на этот вопрос можно дать одним словом, – серьезно казал он.

– Убийство? – спросил я, слегка вздрогнув.

Он кивнул, и некоторое время мы оба молчали.

– Вероятность того, – продолжил он после паузы, – что мистер Грейвс все еще жив, кажется мне ничтожно малой. Очевидно, существовал заговор с целью его убийства. А то, как планомерно и продуманно они его осуществляли, говорит о том, что у преступников был вполне определенный сильный мотив. Их методичность указывает на хорошо разработанный план. Это не тактика глупца или невежды. Закрытый экипаж, конечно, можно назвать их ошибкой – он, безусловно, вызвал подозрения. Но тут надо учесть оправданность риска.

– Что вы имеете в виду?

– Рассмотрим обстоятельства. Предположим, Вайс вызвал бы вас обычным способом. Вы бы все равно обнаружили отравление. Но в этом случае, вы смогли бы выяснить, кем был ваш пациент и навести о нем справки. Вы, вероятно, дали бы полиции подсказку и она почти наверняка приняла бы меры, имея возможность идентифицировать участников событий. Для Вайса результат был бы плачевным. Закрытый экипаж вызывал подозрения, но был отличной защитой от риска быть узнанным. Метод Вайса был достаточно надёжным. Он осторожный человек, хитрый и очень настойчивый. Использование закрытого экипажа было очень дерзким поступком. Я бы отнес преступника к азартным игрокам, обладающим осторожностью, смелостью и находчивостью.

– Все это указывает на вероятность того, что он осуществил свой план и довел его до успешного завершения.

– Боюсь, что так и есть. Но у вас же есть записи, которые вы вели с помощью компаса?

– Блокнот в кармане пальто. Сейчас принесу.

Зайдя в кабинет, где висела верхняя одежда, я нашел свои записи вместе с дощечкой, к которой они были прикреплены. Торндайк взял их у меня и, открыв, быстро пробежал глазами одну страницу за другой.

– Уже поздновато начинать, – произнес он, взглянув на часы, – но эти заметки выглядят так заманчиво. Мне не терпится сразу же их проверить. Полагаю, они позволят нам найти дом без особого труда. Но если вы устали, я могу заняться этим и один.

– Ничего подобного, – воскликнул я, – мне это тоже интересно, и я хочу увидеть, как это делается. Может быть полезно в будущем.

– Да, – ответил Торндайк, – в нашей работе такое умение иногда бывает очень полезным. Вы просматривали записи?

– Нет. Я отложил блокнот, когда вернулся от пациента и с тех пор так никогда и не открывал его.

– Это странный документ. Похоже, местность в этих краях богата железнодорожными мостами, а маршрут, как вы заметили, достаточно извилист. Тем не менее, мы проложим его и увидим, как он выглядит и куда он нас приведет.

Торндайк удалился в лабораторию и вскоре вернулся с рейсшиной[38]38
  Линейка с перекладиной на одном конце для проведения параллельных линий.


[Закрыть], транспортиром, парой циркулей и большой чертежной доской, на которой был прикреплен лист бумаги и свернутая в рулон карта.

– Теперь, – сказал он, усаживаясь за стол с доской перед собой, – что касается метода. Вы стартовали с начальной точки и прибыли в место, положение которого в настоящее время неизвестно. Мы определим положение этого места, используя два фактора: расстояние, которое вы проехали, и направление, в котором вы двигались. Направление измерено компасом, а поскольку лошадь, похоже, шла очень ровным шагом, то по времени мы можем рассчитать расстояние. Похоже, что вы двигались со скоростью около восьми миль в час, то есть, грубо говоря, седьмую часть мили за одну минуту. Поэтому, если на нашем графике мы примем один дюйм за одну минуту, мы будем работать со шкалой примерно семь дюймов в миле.

– Звучит не очень точно в отношении расстояния, – возразил я.

– Нет, но это не имеет большого значения. У нас есть ориентиры, например, отмеченные вами железнодорожные переезды. Они помогут определить фактическое расстояние после прокладки маршрута. Вам лучше перечитать записи и напротив каждой написать номер для справки, чтобы мы не путали карту, записывая на ней детали. Я начну с середины листа, поскольку мы не имеем ни малейшего представления о том, в каком направлении будет продвигаться маршрут.

Я положил перед собой открытый блокнот.

– Восемь пятьдесят восемь. Ост-тень-зюйд. Начинаем из дома. Рост лошади 13 ладоней, – зачитал я первую запись.

– Как я понимаю, вы сразу же развернулись, – сказал Торндайк, – поэтому мы не проводим линию в этом направлении. Дальше…

– Восемь часов пятьдесят восемь минут тридцать секунд, ост-тень-норд, а следующая – восемь пятьдесят девять, норд-ост.

– Затем вы проехали в направлении ост-тень-норд примерно пятнадцать миль – отметим на карте. Затем вы повернули на северо-восток. Как долго вы двигались?

– Ровно минуту. Следующая запись. Девять часов. Вест-норд-вест.

– Затем вы прошли примерно седьмую часть мили в северо-восточном направлении, поэтому мы проводим новую линию соответствующей длины под нужным углом. На месте поворота чертим новую линию под новым углом. Метод очень прост, вы видите.

– Действительно, теперь я уловил смысл.

Вернувшись в кресло, я продолжил читать записи из блокнота, пока Торндайк высчитывал направления с помощью транспортира и отмерял линейкой расстояния. По мере работы я замечал, как время от времени на остром, внимательном лице моего коллеги появлялась веселая улыбка, а при каждом новом упоминании железнодорожного моста он тихонько хихикал.

– Что, опять! – смеялся он, когда я упомянул проезд по пятому или шестому мосту. – Это как игра в крокет. Продолжайте. Что дальше?

Я продолжил старательно зачитывать записи, пока не дошел до последней.

– Девять двадцать четыре. Зюйд-ост. По крытой дороге. Остановка. Ворота закрыты.

Торндайк исключил последнюю строчку.

– Значит, ваш крытый проезд находится на южной стороне улицы, идущей на северо-восток, – заметил он, – таким образом, мы завершаем нашу схему. Взгляните на ваш маршрут, Джервис.

Он с улыбкой протянул мне дощечку, и я в изумлении уставился на карту. Линия, обозначавшая маршрут кэба, зигзагообразно извивалась самым удивительным образом: поворачивая, и многократно пересекаясь, очевидно, проходя не один раз по одним и тем же улицам и заканчиваясь не так уж далеко от своего начала.

– Как! – воскликнул я. – Этот негодяй, должно быть, жил совсем недалеко от дома Стиллбери!

Торндайк измерил расстояние между начальной и конечной точками маршрута.

– Примерно пять восьмых мили, – резюмировал он, – вы могли бы пройти этот путь менее чем за десять минут. А теперь давайте достанем карту и посмотрим, сможем ли мы соотнести каждую из этих линий с названиями улиц.

Он расстелил карту на столе и положил исчерченный лист рядом.

– Я думаю, – сказал он, – вы начинали с нижней Кеннингтон-Лейн?

– Да, с этой точки, – ответил я, указывая на место карандашом.

– Тогда, – заметил Торндайк, – если мы повернем карту на двадцать градусов, чтобы исправить отклонение компаса, мы сможем сравнить ее с картой города.

Он отложил с помощью транспортира угол в двадцать градусов от линии севера и юга и повернул карту на эту величину.

– Путем простого сравнения, кажется, довольно легко определить улицы, которые соответствуют линиям схемы, – сказал Торндайк, – возьмем ту часть, которая находится рядом с пунктом назначения. В девять двадцать одну вы прошли под мостом, двигаясь в западном направлении. Это, по-видимому, Оранжерейная улица. Затем вы повернули на юг, очевидно, вдоль набережной Альберта, где услышали свисток буксира. Затем слева от вас начал движение пассажирский поезд. Это была станция Воксхолл. Далее вы повернули на восток и прошли под большим железнодорожным мостом, что наводит на мысль о мосте, который перекинут через вокзал по верхней части Кеннингтон-Лейн. Если это так, то ваш дом должен находиться на южной стороне улицы, примерно в трехстах ярдах. Но мы сможем окончательно проверить наши умозаключения одним или двумя измерениями.

– Как вы можете это сделать, если не знаете точного масштаба?

– Я покажу вам. Мы установим истинный масштаб, и это станет частью доказательства.

На чистой части бумаги он быстро построил пропорциональную схему, состоящую из двух пересекающихся линий с одной поперечной линией.

– Длинная линия, – пояснил он, – расстояние от дома Стиллбери до железнодорожного моста Воксхолл, как оно показано на схеме. Короткая поперечная линия – то же расстояние, взятое с карты. Если наше умозаключение верно, а график достаточно точен, то пропорции всех остальных расстояний будут точно такими же. Давайте попробуем проверить некоторые из них. Возьмем расстояние от моста Воксхолл до моста на Глассхаус-стрит.

Он тщательно выполнил измерения и, когда точки, отмеренные циркулем, сошлись почти в нужном месте на схеме, поднял на меня глаза.

– Учитывая грубость метода, которым был составлен чертеж, я думаю, что это достаточно убедительно, хотя, если вы посмотрите на различные арки, под которыми вы проходили, и заметите, насколько точно они соответствуют расположению линий Юго-Западной железной дороги, то вам вряд ли понадобятся дополнительные доказательства. Но я сделаю еще несколько измерений, чтобы доказать правоту научными методами, прежде чем мы проверим наши выводы непосредственно на месте.

Он замерил еще одно или два расстояния и, сравнив их с пропорциональными отрезками на карте, нашел их в каждом случае настолько правильными, насколько можно было ожидать.

– Да, – сказал Торндайк, откладывая в сторону циркуль, – думаю, мы сузили круг поиска дома мистера Вайса до нескольких ярдов на известной улице. Нам еще больше поможет ваша заметка, сделанная в девять двадцать три тридцать, в которой говорится о недавно уложенном щебне, который тянется до самого дома.

– Этот новый щебень сейчас уже должно быть утрясся, – возразил я.

– Не совсем так. Прошло чуть больше месяца, и с тех пор было очень мало дождей. Он, может быть, и сглажен, но его легко будет отличить от старого.

– И как я понимаю, вы собираетесь отправиться исследовать окрестности?

– Несомненно, да. Иными словами, я намерен превратить местонахождение этого дома в определенный адрес. Думаю, теперь это будет легко, разве что нам попадётся больше чем один крытый подъезд. Но даже в этом случае трудности будут незначительными.

– Что вы станете делать после того как выясните адрес мистера Вайса?

– Зависит от обстоятельств. Думаю, мы заедем в Скотланд-Ярд и побеседуем с нашим другом суперинтендантом Миллером, если только по какой-либо причине нам не покажется, что лучше разобраться в этом деле самим.

– Когда вы планируете это исследовательское путешествие?

Торндайк обдумал этот вопрос и, вынув карманный ежедневник, просмотрел свои планы.

– Мне кажется, – сказал он, – завтра довольно свободный день. Мы могли бы занять утро, не пренебрегая другими делами. Я предлагаю начать сразу после завтрака. Это устраивает моего ученого друга?

– Мое время – ваше, – ответил я, – и если вы хотите тратить его на вещи, вас не очень касающиеся, это ваше дело.

– Тогда будем считать, что мы договорились на завтрашнее утро, вернее, на сегодняшнее, поскольку я вижу, что уже полночь.

С этими словами Торндайк убрал карту и инструменты, и мы разошлись на ночлег.