Текст книги "Тайна постоялого двора «Нью-Инн»"

Автор книги: Р. Остин Фримен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 15 страниц)

Но если человек, обитавший в этих покоях, не Джеффри, то кто же он?

Ответ на этот вопрос казался достаточно простым. Существовал только один человек, у которого был сильный мотив для совершения такого мошенничества, и был только один человек, у которого была возможность. Если этот человек не был Джеффри, то он должен был быть очень похож на Джеффри – достаточно похож, чтобы внешность одного можно было принять за внешность другого. Ведь создание образа Джеффри было неотъемлемой частью плана и оно должно было быть предусмотрено с самого начала. Единственным человеком, который соответствует этим условиям, является Джон Блэкмор.

От мистера Стивена мы узнали, что Джон и Джеффри, хоть и сильно отличались внешне, но в молодости были очень похожи. А когда два брата, очень похожие в молодости, становятся непохожими в последующей жизни, мы обнаруживаем, что разница обуславливается внешними причинами, а основное сходство сохраняется. Джеффри был чисто выбрит, имел плохое зрение, носил очки и сутулился при ходьбе. Джон носил бороду и усы, имел хорошее зрение, не носил очков, имел бодрую походку и прямую осанку. Но если бы Джон сбрил бороду и усы, надел очки и ссутулился при ходьбе, эти заметные, но поверхностные различия исчезли бы, а первоначальное сходство появилось бы вновь.

Есть и другое объяснение. Джон был актёром, и актёром опытным. Любой человек может загримироваться, имея опыт и проявляя аккуратность. Сложность состоит в том, чтобы поддержать эту маскировку подходящей манерой поведения и голосом, но для опытного актера этой трудности не существует. Для него перевоплощение не составляет особого труда, более того, такая идея с маскировкой скорей придёт в голову, именно человеку, связанному со сценой.

Тут есть еще один нюанс, я не стал бы называть его уликой, но все же он заслуживает внимания. В кармане жилета, снятого с тела Джеффри, я нашел огрызок карандаша «Контанго». Этот карандаш чаще всего используется биржевыми дилерами и брокерами. Джон был связан с этой сферой деятельности и, вполне вероятно, мог пользоваться таким карандашом, тогда как Джеффри не имел никакого отношения к фондовым рынкам. Но это просто наводит на размышления, не имея доказательной силы.

Из собранных мною подписей на чеках можно сделать более важный вывод. Я уже отмечал, что изменения в подписи появились в сентябре прошлого года, и что существуют ее две различные формы без промежуточных звеньев. Это само по себе примечательно и подозрительно. Но экспертное замечание мистера Бриттона, представляет собой действительно ценное доказательство. Он признал, что характер подписи претерпел изменения, но заметил, что эти изменения остаются в рамках почерка Джеффри. Это очень важно, поскольку почерк является как бы продолжением личности пишущего. И так же, как семейное сходство указывает на общность с близкими кровными родственниками, так и почерк часто демонстрирует едва уловимое сходство с почерком близких родственников. Итак, из заявления мистера Бриттона следует вывод – если подпись под завещанием была подделана, то, скорее всего, ее подделал родственник покойного. Но единственным родственником, о котором идет речь, является его брат Джон.

Таким образом, все указывало на то, что Джон Блэкмор занимал комнаты под видом брата, и я, соответственно, принял эту точку зрения в качестве рабочей гипотезы.

– Но это все какие-то домыслы, – возразил мистер Уинвуд.

– Не домыслы, – сказал Торндайк, – а гипотеза. Это было обычное индуктивное рассуждение, такое, какое мы используем в научных исследованиях. Я начал с предварительной гипотезы: человек, подписавший завещание, не был Джеффри Блэкмором. Я предположил это и могу сказать, что тогда я не верил в эту идею, а просто принял ее как предположение, которое стоит проверить. Соответственно, я проверял его. Соотносится ли оно с каждым новым фактом? И поскольку каждый новый факт говорил «Да», и ни один факт не говорил явного «Нет», вероятность моей гипотезы возрастала в геометрической прогрессии. Вероятности умножались друг на друга. Это абсолютно разумный метод, поскольку человек знает, что если гипотеза верна, то рано или поздно найдется ее доказательство.

Продолжим наши размышления. Теперь мы выдвинули гипотезу, что Джон Блэкмор был жильцом «Нью-Инн», притворившись братом Джеффри. Давайте рассуждать исходя из этого, и посмотрим, к чему это приведет.

Если комнаты занимал Джон, то Джеффри должен быть где-то в другом месте, поскольку спрятать его в гостинице явно невозможно. Но он не мог быть на свободе, так как должен был быть доступен в тот момент, когда наступит смерть миссис Уилсон, за которой вскорости последует и его «самоубийство». Но если это было легко подготовить, значит, сам Джеффри находился во власти Джона. Он не мог быть на свободе, так как это было бы связано с опасностью, что его увидят и узнают. Он не находился в каком-либо учреждении или месте, где мог бы контактировать с незнакомыми людьми. Значит, он должен был быть в каком-то заключении. Но трудно запереть взрослого человека в обычном доме. Такая процедура связана с большим риском разоблачения, а также с применением насилия, которое оставит следы на теле, что будет отмечено и прокомментировано на дознании. Какой альтернативный метод можно предложить?

Наиболее очевидным методом является содержание заключенного в до того ослабленном состоянии, что он окажется прикован к постели. А такая слабость может быть вызвана только голоданием или хроническим отравлением. Из этих альтернатив отравление подходит лучше всего.

Дойдя до этого вывода в своих рассуждениях, я вспомнил об одном необычном случае, о котором упоминал Джервис. Когда мы возвращались домой, я попросил его подробно рассказать, как выглядел его пациент, и какие обстоятельства сопутствовали тому происшествию. Итог был поразительным. Я рассматривал то дело лишь как иллюстрацию и хотел изучить его ради возможных гипотез. Но когда я услышал его рассказ, то начал подозревать, что здесь есть нечто большее, чем просто совпадения. Мне стало казаться, что его пациент, мистер Грейвс, на самом деле может быть Джеффри Блэкмором.

Совпадения были поразительными. Внешность пациента полностью совпадала с тем как мистер Стивен описал своего дядю Джеффри. У пациента была колышущаяся радужка правого глаза, и он явно страдал от сдвига хрусталика. Но из рассказа мистера Стивена о внезапной потере зрения в правом глазу его дяди, я решил, что Джеффри скорее всего также имел этот недуг. Пациент Джервиса мистер Грейвс, очевидно, страдал и от плохого зрения и в левом глазу, о чем свидетельствуют следы, оставленные за его ушами дужками очков, предназначенных для постоянного ношения. Но у Джеффри тоже было слабое зрение на левом глазу, и он постоянно носил очки. Наконец, пациент Грейвс страдал от хронического отравления морфием, и в теле Джеффри был обнаружен морфий.

И снова мне показалось, что совпадений слишком много.

Являлись ли Грейвс и Джеффри одним и тем же человеком было легко выяснить – если бы Грейвс оказался еще жив, то он не мог быть Джеффри. Это был важный вопрос, и я решил проверить его без промедления. В ту ночь мы с Джервисом составили маршрут, а на следующее утро нашли дом. Но он был абсолютно пуст. Птички улетели, и нам не удалось выяснить, куда они направились.

Тем не менее, мы вошли в дом и исследовали его. Я уже рассказывал о массивных засовах и креплениях, которые мы обнаружили на дверях и окне спальни, что свидетельствует о том, что комната использовалась как тюрьма. Я рассказывал о предметах, которые мы подобрали из кучи пыли под каминной решеткой. О том, что палочки для написания японских иероглифов и бутылка от театрального клея навели меня на очевидные мысли, сейчас и говорить не нужно. Я хочу заострить ваше внимание на таком предмете, как разбитые очки. Здесь мы столкнулись с решающим фактом, к которому, как я уже говорил, рано или поздно приводят все разумные индуктивные рассуждения.

Очки были необычной формы. Оправа, разработанная мистером Стопфордом из Мурфилдса и известная под его именем. Справа было обычное стекло – так бывает если глаз слеп. Оно было сильно разбито, но его характер очевиден. Стекло левого глаза было гораздо толще и, к счастью, менее повреждено, так что я смог точно определить его степень коррекции.

Когда я добрался до дома, то сложил части очков вместе, тщательно измерил оправу, проверил стекло левого глаза и записал полное описание, которым очки мог бы снабдить изготовитель. Вот оно:

Очки для постоянного ношения. Стальная оправа, модель Стопфорда, боковые стороны с завитками, широкая переносица с золотой накладкой.

Расстояние между центрами 6,2 сантиметра, крайняя длина боковых дужек 13,3 сантиметра.

Правый глаз – обычное стекло.

Левый глаз –5,75 D, сферическое, –3,25 D, цилиндрическое, ось 35°

Очки, как вы видите, были очень специфическими и, казалось, давали хорошие шансы выйти на владельца. Оправы Стопфорда, как я полагаю, изготавливает только одна фирма в Лондоне – «Parry & Cuxton» с Риджент-стрит. Поэтому я написал мистеру Какстону, с которым знаком, спросив его, поставлял ли он очки покойному Джеффри Блэкмору, и, если поставлял, то я попросил выслать их полное описание вместе с именем окулиста, который их выписал. Вот копия моего письма.

Мистер Какстон ответил мне, что около четырех лет назад они изготовили пару очков мистеру Джеффри Блэкмору и описал их следующим образом:

Очки были предназначены для постоянного ношения и имели стальную оправу модели Стопфорда с закрученными боковыми дужками, длина боковых дужек, включая закрученные концы, составляла 13,3 см. Перекладина была широкой с золотой накладкой, форма которой соответствует прилагаемому рисунку, указанному в рецепте. Расстояние между центрами 6,2 см.

Правый глаз – обычное стекло.

Левый глаз –5,75 D, сферическое –3,25 D, цилиндрическое, ось 35°.

Очки были выписаны мистером Хиндли с Уимпол-стрит.

Вы видите, что описание мистера Какстона совпадает с моим. Однако для дальнейшего подтверждения я написал мистеру Хиндли, задав ему несколько вопросов, на которые он ответил следующим образом:

Вы совершенно правы. У мистера Джеффри Блэкмора была дрожащая радужка правого глаза (который был практически слепым) из-за смещения хрусталика. Зрачки были довольно большими, безусловно не суженными.

Итак, здесь мы имеем три важных факта. Первый заключается в том, что очки, найденные нами на Кеннингтон-Лейн, несомненно, принадлежали Джеффри, ибо так же маловероятно, что существует другая пара очков, в точности идентичных этим, как и то, что существует другое лицо, в точности похожее на лицо Джеффри. Второй факт заключается в том, что описание внешности Джеффри полностью совпадает с описанием больного Грейвса. Третий факт состоит в том, что когда Джеффри проходил осмотр у мистера Хиндли, не было никаких признаков того, что он пристрастился к приему морфия. Первый и второй факты, согласитесь, полностью идентифицируют личность.

– Да, – согласился Марчмонт, – я думаю, мы должны признать, что идентификация является вполне убедительной, хотя доказательства такого рода скорее подвластны медицинскому разуму, нежели юридическому.

– У вас не будет такой претензии к следующему доказательству, – сказал Торндайк, – оно придётся по сердцу юристам. Несколько дней назад я написал мистеру Стивену, спросив нет ли у него свежей фотографии его дяди Джеффри. У него она была, и он её мне прислал. Я показал этот портрет доктору Джервису и спросил его, видел ли он когда-нибудь человека, изображенного на нем. После внимательного изучения портрета, без каких-либо подсказок с моей стороны, он опознал в нем Грейвса.

– Действительно! – воскликнул Марчмонт. – Это очень важно. Готовы ли вы поклясться в этом, доктор Джервис?

– У меня нет ни малейших сомнений, – ответил я, – что портрет принадлежит мистеру Грейвсу.

– Отлично! – сказал Марчмонт, радостно потирая руки. – Для присяжных это будет гораздо убедительнее. Продолжайте, доктор Торндайк.

– На этом, – сказал Торндайк, – первая часть моего расследования закончена. Мы достигли решения главного вопроса – подлинности завещания. Ведь если человек на Кеннингтон-Лейн был Джеффри Блэкмором, то человек в «Нью-Инн» – нет. Но именно последний подписал завещание. Следовательно, завещание было подписано не Джеффри Блэкмором, и является подлогом. Для гражданского судопроизводства дело завершено, остальные мои расследования касаются уголовного преследования, которое неизбежно. Мне продолжать, или ваш интерес ограничивается завещанием?

– К черту завещание! – воскликнул Стивен. – Я хочу услышать, как вы собираетесь поймать злодея, убившего бедного старого дядю Джеффри. Я полагаю, он действительно убил его?

– Думаю, в этом нет никаких сомнений, – ответил Торндайк.

– Тогда, – произнес Марчмонт, – мы выслушаем остальные аргументы, если вам угодно.

– Очень хорошо, – продолжил Торндайк, – мы доказали, что Джеффри Блэкмор был заключенным в доме на Кеннингтон-Лейн и кто-то выдавал себя за него в арендованных комнатах. Этим кем-то, как мы убедились, был, по всей вероятности, Джон Блэкмор. Теперь мы должны рассмотреть персону мистера Вайса. Кто он такой? И можем ли мы каким-либо образом связать его с «Нью-Инн»?

Мимоходом хочу отметить, что Вайс и возница были, скорее всего, одним и тем же человеком. Их никогда не видели вместе. Когда Вайс присутствовал, тот был недоступен даже для такого срочного дела, как покупка кофе для умирающего. Вайс всегда появлялся через некоторое время после приезда Джервиса и исчезал за несколько минут до его отъезда, в каждом случае на достаточное время, чтобы успеть сменить маскировку. Но не будем заострять на этом внимание, так как это не имеет первостепенного значения.

Вернемся к Вайсу. Очевидно, что он был сильно загримирован, так как не хотел, чтобы его видели даже при свете свечи. Он носил очки, описание вы слышали от доктора Джервиса. Эти очки имели очень своеобразные оптические свойства. Если вы смотрите сквозь них, они работают, как простое стекло, а если вы смотрите на них, то они похожи на оптические линзы. Только один вид стекол обладает такими свойствами. Это стекло от обычных часов, но с какой целью человек может вставить его в очки? Очевидно, что не для того, чтобы помочь своему зрению. Единственное объяснение – для маскировки.

Свойства этих очков вносят в дело очень любопытную и интересную особенность. Большинству кажется что легко замаскироваться, надев очки. Но для человека с нормальным зрением это совсем не так просто. Ведь если он носит очки, предназначенные для дальнего зрения, он вообще не может отчетливо видеть через них, если же наденет очки, которые используют для того, чтобы лучше видеть вблизи, то это приводит к ужасному напряжению, усталости и головной боли. На сцене эта проблема решается с помощью очков из обычного оконного стекла, но в реальной жизни это вряд ли возможно, так как они вызовут подозрения.

Таким образом, наш герой оказался перед дилеммой: если он наденет настоящие очки, он не сможет видеть сквозь них; если он наденет бутафорские очки из обычного стекла, станет понятно, что очки надеты не для исправления зрения. Есть только один выход из затруднительного положения – использовать очки с часовыми стеклами.

Итак, что нам дают необычные очки мистера Вайса? Прежде всего, они подтверждают наше мнение о том, что он маскировался. Но для использования в столь слабо освещенной комнате вполне подошли бы обычные сценические очки. Следовательно, эти очки были изготовлены для ношения в ином освещении, например, на улице. Еще один вывод заключается в том, что Вайс был человеком с нормальным зрением, так как в противном случае он мог бы носить свои настоящие очки.

К этим умозаключениям мы еще вернемся. На полу спальни в «Нью-Инн» я нашел несколько осколков стекла. Соединив их вместе, мы смогли приблизительно определить частью чего они являлись. Мой помощник (а в прошлом он был часовщиком) решил, что это тонкое хрустальное стекло от женских часов, и, я думаю, такого же мнения был и Джервис. Но та небольшая часть, которая осталась от первоначального края, доказывает, что это не было часовым стеклом. Во-первых, при тщательном обследовании я обнаружил, что край имеет форму эллипса, но в наше время часовые стекла неизменно круглые. Во-вторых, часовые стекла шлифуются по краю с одним скосом для защелкивания в ободке или оправе, но край этого предмета был отшлифован с двойным скосом, как линза от очков, которая помещается в паз оправы и удерживается винтом боковой дужки. Неизбежный вывод заключался в том, что это было стекло из очков. Но если это так, то оно было частью очков, таких же как у мистера Вайса.

Важность этого вывода становится очевидной, когда мы задумаемся над особенностями его очков. Они были не просто необычными или примечательными, они, вероятно, были уникальными. Вполне возможно, что во всем мире не существует других таких же очков. Поэтому находка этих осколков в спальне позволяет с большой долей вероятности утверждать, что мистер Вайс в определенное время находился в покоях «Нью-Инн».

А теперь давайте соберем воедино все нити. Мы выясняем личность мистера Вайса. Кем же он был?

Прежде всего, он совершил тайное преступление, от которого выиграет только Джон Блэкмор. Это дает нам prima facie, что на самом деле он им и является.

Затем мы видим, что он был человеком с нормальным зрением и носил очки для маскировки. Жилец «Нью-Инн», который почти наверняка был Джоном Блэкмором, и которого мы будем пока считать именно им, тоже был человеком с нормальным зрением и носил очки для маскировки.

Джон Блэкмор проживал не в «Нью-Инн», а в каком-то месте в пределах доступности и мистер Вайс проживал в месте, расположенном где-то неподалеку.

Джеффри был под властью Джона Блэкмора. И мы знаем что мистер Вайс также контролировал Джеффри.

Вайс носил очки своеобразные и, вероятно, уникальные очки. Осколки именно таких очков были найдены в комнатах «Нью-Инн».

Таким образом, можно предположить, что мистер Вайс и арендатор, представившийся Джеффри Блэкмором, являлся одним и тем же человеком – и им был Джон Блэкмор.

– Это, – заметил мистер Уинвуд, – звучит очень правдоподобно. Но, заметьте, сэр, это говорит только о вероятности.

Торндайк искренне улыбнулся. Я думаю, он простил Уинвуду все за это замечание.

– Вы совершенно правы, сэр, – сказал он, – это так, но мы не должны забывать, что даже если вероятность и не стопроцентна, она может быть очень приближена к уверенности. И система Бертильона[58]58
  Система идентификации преступников по их антропометрическим данным, разработана французом Альфонсом Бертильоном в конце XIX века.


[Закрыть], и дактилоскопия не основаны на стопроцентных доказательствах. Но на практике и та, и другая считаются достаточно надежными.

Мистер Уинвуд неохотно согласился, и Торндайк продолжил:

– Теперь мы представили достаточно убедительные доказательства по трем пунктам: мы доказали, что больной, Грейвс был Джеффри Блэкмором, что арендатором «Нью-Инн» был Джон Блэкмор и, что мистер Вайс на самом деле являлся Джоном Блэкмором. Теперь мы должны доказать, что Джон и Джеффри были вместе в покоях «Нью-Инн» в ночь смерти Джеффри.

Мы знаем, что два и только два человека, прибыли из Кеннингтон-Лейн в «Нью-Инн». Но только один из них жил в «Нью-Инн» – это Джон Блэкмор. Кто же второй? Джеффри, как нам известно, все время находился в импровизированной тюрьме на Кеннингтон-Лейн, но на следующее утро его тело оказалось в спальне «Нью-Инн». Неизвестно, кто именно приехал с Джоном в кэбе из Кеннингтон-Лейн в «Нью-Инн», мы знаем только, что это была женщина. Отсюда можно сделать вывод, что вторым человеком – женщиной – был Джеффри.

Джон Блэкмор переодетый в Джеффри, был загримирован так, чтобы очень походить на него. Если бы Джеффри не был переодет, то оба мужчины выглядели бы слишком похоже, что в любом случае было бы очень подозрительно. Поэтому Джеффри нужно было каким-то образом замаскировать, а какая маскировка может быть проще и эффективнее, чем та, которую они использовали?

Опять же, неизбежно, что кто-то (в данном случае, извозчик) знал, что той ночью Джеффри пришел в гостиницу не один. Если бы стало известно, что покойного до его комнат сопровождал мужчина, то могло бы возникнуть подозрение против Джона, ведь тот был прямо заинтересован в смерти брата. Но если бы выяснилось, что Джеффри сопровождала женщина, подозрений стало бы меньше, и эти подозрения не указывали бы на Джона Блэкмора.

Таким образом, все вероятности говорят в пользу гипотезы о том, что женщина была Джеффри Блэкмором. Этому есть еще одно бесспорное доказательство, которое убедительно подтверждает эту точку зрения. При осмотре одежды покойного я обнаружил на брюках горизонтальную складку на каждой штанине, как будто брюки были подвернуты до середины икры. Логично предположить, что брюки были надеты под юбку и были подвернуты так, чтобы их случайно не увидели. В противном случае, я не вижу другого объяснения, зачем было подгибать брюки.

– Не странно ли, – возразил Марчмонт, – что Джеффри позволил нарядить себя таким образом?

– Я думаю, нет, – ответил Торндайк, – скорее всего, он не понимал как одет. Вы слышали, как Джервис описал его состояние: полуживой труп. Вы знаете, что без очков он был практически слеп и не мог их носить, так как на то время, думаю, они были разбиты, ведь мы нашли их в комнате на Кеннингтон-Лейн. Безвольного человека легко нарядить в юбку и накинуть сверху накидку, замотав голову шарфом. Вот и все доказательства того, что неизвестная женщина была Джеффри. Они не окончательны, но достаточно убедительны, да и дело против Джона Блэкмора от них не зависит.

– Вы обвиняете его в убийстве, полагаю? – спросил Стивен.

– Несомненно. И заметьте, слова мнимого Джеффри привратнику – намеки на самоубийство, теперь становятся важным доказательством. В свете наших знаний заявление о намерении покончить с собой превращается в декларацию о намерении убить, иллюстрируя тщательную подготовку к злодеянию.

– Да, я абсолютно с вами согласен, – сказал Стивен, а затем после паузы спросил: – Вы узнали, кто такая миссис Шаллибаум? Вы ничего не рассказали нам о ней.

– Для расследования мне она не была необходима, она просто соучастница, а я занимался главарём. Если Джон Блэкмор женат, она, вероятно, его жена. Вы случайно не знаете, женат ли он?

– Да! Но миссис Джон Блэкмор не очень похожа на миссис Шаллибаум, за исключением того, что у нее косит левый глаз. Она смуглая женщина с очень тяжелыми бровями.

– То есть она отличается от миссис Шаллибаум только тем, что можно легко изменить при помощи грима, но похожа на нее в той единственной черте, которую не скрыть. Вы не знаете, ее христианское имя Паулина?

– Да, это так. Ее звали мисс Полин Хагенбек, она играла в американской театральной труппе. Почему вы спрашиваете?

– Доктор Джервис слышал, как бедняга Джеффри обращался к миссис Шаллибаум, назвав ее именем, по звучанию похожем на «Полин».

– Есть один маленький момент, который меня поражает, – заметил Марчмонт, – разве не примечательно, что привратник не заметил никакой разницы между телом настоящего Джеффри и человеком, которого он знал в лицо, как мистера Джеффри Блэкмора?

– Я рад, что вы подняли этот вопрос, – оживился Торндайк, – потому что именно эта трудность возникла и у меня. Но, поразмыслив, я решил, что это трудность мнимая, так как между двумя мужчинами было большое сходство. Поставьте себя на место портье и проследите за его мыслями. Ему сообщают, что на кровати в комнате мистера Блэкмора лежит мертвый человек. Естественно, он предполагает, что мертвец – мистер Блэкмор, который, кстати, только накануне вечером намекнул на самоубийство. С этой мыслью он входит в покои и видит человека, очень похожего на мистера Блэкмора и одетого в одежду мистера Блэкмора, лежащего на кровати мистера Блэкмора. Версия о том, что это тело может принадлежать какому-то другому человеку, даже не приходит ему в голову. Если он и заметил какие-либо различия во внешности, то списал это на последствия смерти. Ведь всем известно, что мертвый человек выглядит несколько иначе, чем живой. Для меня это является свидетельством чрезвычайно хитроумного расчёта Джона Блэкмора, который предугадал не только ход мыслей привратника, но и последующее всеобщее заблуждение, основанное на его показаниях. Поскольку тело покойного было телом Джеффри и было опознано привратником, то и все остальные не сомневались в том, что это и есть бывший жилец «Нью-Инн».

Наступило короткое молчание.

– Можем ли мы считать, что теперь мы выслушали все факты и знаем об этом деле практически все? – спросил Марчмонт.

– Да! – ответил Торндайк. – Мое расследование окончено.

– Вы известили полицию? – нетерпеливо поинтересовался Стивен.

– Да. Как только я получил показания извозчика Ридли и почувствовал, что у меня достаточно доказательств для обеспечения обвинительного приговора, я позвонил в Скотланд-Ярд и побеседовал с помощником комиссара. Дело находится в руках суперинтенданта Миллера из отдела уголовного розыска – самого проницательного и энергичного полицейского. Я надеюсь скоро услышать, что преступники арестованы, поскольку мистер Миллер обычно не теряет времени даром. Думаю, мы узнаем все подробности от него завтра.

– На данный момент, – сказал Марчмонт, – дело, похоже, ушло из наших рук.

– Я все же подам протест, – добавил мистер Уинвуд.

– Это уже не важно, – возразил Марчмонт. – Если делом занимается полиция, то доказательств, которые мы слышали, вполне хватит для обвинительного вердикта. А обвинительный приговор по обвинению в подлоге и убийстве, конечно же, сделает второе завещание недействительным.

– Я все равно подам протест, – повторил мистер Уинвуд.

Поскольку оба партнера намеревались затеять спор на эту тему, Торндайк предложил им обсудить это позднее. Поняв недвусмысленный намек хозяина, ведь время уже близилось к полуночи, наши гости приготовились уходить и уже направились к выходу, как в дверь постучали. Торндайк поспешил открыть и, узнав своего посетителя, поприветствовал его с явным удовольствием.

– Ха! А вот и вы мистер Миллер, мы как раз говорили о вас. Прошу познакомиться, мистер Стивен Блэкмор и его поверенные, мистер Марчмонт и мистер Уинвуд. Думаю, вы знакомы с доктором Джервисом.

Офицер поклонился нашим друзьям и заметил:

– Кажется, я как раз вовремя. Еще несколько минут, и я бы разминулся с этими джентльменами. Не знаю, понравятся ли вам мои новости.

– Надеюсь, вы не позволили этому негодяю сбежать? – воскликнул Стивен.

– Ну, – сказал суперинтендант, – он не в моих руках, как и женщина. Пожалуй, мне лучше рассказать вам, что произошло.

– Будьте любезны, – сказал Торндайк, приглашая офицера присесть.

Суперинтендант сел с видом человека, у которого был долгий и напряженный день, и сразу же начал рассказ.

– Как только вы проинформировали нас, мы получили ордер на арест преступников. Затем я с инспектором Бэджером и сержантом отправился прямо к ним в квартиру. Там мы узнали от прислуги, что их не было дома, и они должны были вернуться только сегодня около полудня. Мы продолжали дежурить в помещении. Сегодня утром, в квартиру зашли мужчина и женщина, соответствующие описанию. Мы последовали за ними и увидели, как они вошли в лифт. Мы тоже собирались войти в лифт, но мужчина дернул за веревку и они уехали. Нам ничего не оставалось делать, как бежать вверх по лестнице, что мы и сделали, но они добрались до своей площадки первыми. Нам не удалось поймать их, они проскользнули внутрь и заперлись. Так как квартира находится на верхнем этаже, выпрыгнуть из окон у них бы не получилось, поэтому мы спокойно послали сержанта за слесарем, чтобы он взломал замок, а сами продолжали стучать в дверь.

Примерно через три минуты после ухода сержанта я случайно выглянул из окна лестничной площадки и увидел, что напротив подъезда остановился кэб. Я высунул голову из окна, и, черт меня подери, если я не видел, как двое наших друзей садятся в экипаж. Похоже, в квартире был кухонный подъемник, и они спустились на нем по одному.

Мы, конечно, помчались по лестнице, как акробаты в цирке, но оказавшись внизу, обнаружили, что кэб уже уехал. Мы выбежали на Виктория-стрит, и там увидели, что он проехал уже половину квартала и несется, как колесница на скачках. Нам удалось поймать другой экипаж, и мы сломя голову помчались следом за преступниками. Пронеслись по Виктория-стрит и Брод-Санктуари, через площадь Парламента, через Вестминстерский мост и по Йорк-Роуд. Мы постоянно держали их в поле зрения, но не могли нагнать ни на дюйм. Потом свернули к вокзалу Ватерлоо и, поднимаясь по склону, встретили другой экипаж, спускавшийся вниз. Когда извозчик улыбнулся нам и помахал рукой, мы догадались, что это тот самый кэб, за которым мы следили.

Но задавать вопросы было некогда. Вокзал Ватерлоо – очень неудобная станция с множеством разных выходов, и было похоже, что наша добыча скрылась. Однако я решил рискнуть. Я вспомнил, что примерно в это время должен отправляться экспресс из Саутгемптона, и, срезав путь через линии, направился к платформе, с которой он отправляется. Как раз когда мы с Бэджером добрались до конца, примерно в тридцати ярдах от задней части поезда, мы увидели бегущих перед нами мужчину и женщину. Затем охранник дал свисток и поезд начал движение. Мужчина и женщина успели заскочить в свое купе. А мы помчались по платформе так, как будто черти гнались за нами. Носильщик попытался остановить нас, но Бэджер оттолкнул его, и мы помчались еще быстрее, чем прежде. Едва мы успели запрыгнуть на подножку вагона охранника, как поезд начал набирать скорость. Охранник не мог рисковать, и ему пришлось пустить нас в свой вагон, что нас вполне устроило, так как мы могли наблюдать за поездом с обеих сторон обзорной площадки. Тут мы увидели, как один из преступников, мужчина, высунул голову из окна, и увидел, что мы забрались в поезд.

Мы ничего не могли предпринять, пока не остановились в Саутгемптон-Вест. Ожидая, что злоумышленники попытаются скрыться, мы не теряли времени даром. Бэджер наблюдал за платформой, а я следил за тем, чтобы они не ускользнули с другой стороны. Но их по-прежнему не было видно. Тогда я пошел вдоль поезда к купе, в которое они вошли. Через окно я увидел, что оба крепко спят в углу у бокового окна: мужчина откинулся назад с открытым ртом, а женщина прислонилась к нему, положив голову ему на плечо. Войдя внутрь и посмотрев на женщину, я был поражен тем, как она странно выглядела. Ее глаза были полузакрыты, и казалось, что она с ужасом смотрит на меня, но потом я обнаружил, что такой необычный вид придает ей косящий глаз.