Текст книги "Последний император"

Автор книги: Пу И

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 42 страниц)

Главари бэйянской клики

Манифест об отречении так и не увидел света. Был опубликован приказ президента, содержавший лишь следующие выдержки из заявления Департамента двора:

"Министерство внутренних дел заявляет, что оно получило от Департамента цинского двора следующее сообщение: "Департамент двора сего числа получил высочайший эдикт: "Двадцать пятого дня двенадцатого месяца третьего года правления Сюаньтуна августейшая вдовствующая императрица Лун Юй издала декрет, в котором она и император, учитывая стремление народа к республике, передали власть всей стране. Вдовствующая императрица распорядилась установить республику и сохранить цинскому двору навечно "Льготные условия". В течение прошедших шести лет к цинскому двору относились благожелательно, у него никогда не было желания использовать политическую власть для своих выгод. Какие причины могли вызвать отказ от этих слов?

Вопреки ожиданиям, Чжан Сюнь ввел своих солдат, чтобы 1 июня захватить дворец. Он стал мошеннически издавать указы и декреты, изменил государственный строй, проявляя тем самым неуважение к решению вдовствующей императрицы. Я, еще ребенок, живя в глубине Запретного города, сделать ничего не мог. Департамент двора получил инструкции обратиться к правительству республики с просьбой сделать это сообщение достоянием всех как внутри страны, так и за ее пределами".

Министерство внутренних дел считает необходимым сообщить об этом полученном им документе.

Поскольку известно, что Чжан Сюнь – предатель и узурпатор – явился главным виновником всех беспорядков, приказываю немедленно объявить о содержании данного документа и довести до сведения народа.

17 июля шестого года правления

Китайской республики

Премьер– министр

Дуань Цижуй"-

Подобное превращение манифеста об отречении, в котором речь щда о моем решении взять власть в свои руки, в заявление Департамента двора, где говорилось, что Чжан Сюнь укрепился во дворце и "ребенок" ничего не мог поделать, явилось результатом сговора трех главарей бэйянской клики и Запретного города. Придумал этот хитроумный план мой старший наставник Сюй Шичан, а осуществили президент Фэн Гочжан и премьер Дуань Цижуй.

Деятельность Запретного города в период реставрации была словно забыта, а новые действия, предпринятые сразу после поражения, уже мало кого интересовали.

Запретный город смог завуалировать свою роль в реставрации и избежать внимания общественности. Мишенью для нападок и разоблачений стали те, кто, потерпев поражение, оказались за его пределами. Из газет и разговоров моих наставников я очень быстро выудил необходимые сведения, и мне стала ясна истинная картина реставрации.

Идея реставрации монархии вынашивалась давно, еще со времени падения императорского режима. В тот период бэйянская клика Юань Шикая была окружена недругами. Сюй Шичан, уйдя с поста государственного секретаря в знак протеста против "превышения власти" Юань Шикаем, назвавшим себя императором, послал секретные телеграммы Чжан Сюню и Ни Цычуну. В них речь шла о том, что "республиканская партия выдохлась, поэтому политическую власть лучше возвратить цинскому двору. Юань Шикай по-прежнему занимает пост премьера, и вся военная власть находится в его руках". Чжан Сюнь и Ни Цычун одобрили предложение Сюй Шичана, так как давно уже придерживались того же мнения. Однако в дальнейшем, не получив поддержки иностранных держав, они не решились начать какие-либо Действия. После смерти Юань Шикая по инициативе этих людей сначала в Сюйчжоу, а затем в Нанкине были проведены совещания главарей бэйянской клики. А когда тело Юань Шикая было перенесено в Чжандэ, на церемонии похоронных жертвоприношений, где присутствовали все главари и генералы клики, под руководством Сюй Шичана единодушно было принято решение о реставрации.

После этого движение за реставрацию началось в двух местах – в Сюйчжоу, где действовал Чжан Сюнь, и в Тяньцзине, где действовал Сюй Шичан. Вернувшись из Чжандэ в Сюйчжоу, Чжан Сюнь собрал всех военачальников и провел конференцию (известную как вторая сюйчжоуская конференция), на которой было реще. но заручиться сначала поддержкой иностранцев, и в первую очередь японцев. Чжан Сюнь связался через Чжу Цзябао из Тяньцзиня (губернатора провинции Чжили) с генерал-майором, командующим японским гарнизоном, расквартированным в Тяньцзине. С согласия и одобрения японцев через того же японского генерала была установлена связь с действовавшими в Маньчжурии и Монголии Шань Ци, главарем монгольских разбойников Бабучжабом, Чжан Сюнем и Ни Цычунем из Сюйбэна, Лэй Чжэньчунем и Чжу Цзябао из Тяньцзиня и другими. Согласно выработанному плану действий, с приходом армии Бабучжаба к Чжанцзякоу (Калгану) Лэй Чжэньчунь "организует" оборону города, а Чжан Сюнь и Ни Цычунь под предлогом защиты Пекина двинут войска на север и, таким образом, одним духом выполнят "великую миссию" реставрации. Этот план впоследствии потерпел неудачу, так как армия Бабучжаба была задержана фэнтяньскими войсками, а сам Бабучжаб убит одним из своих подчиненных. После возвращения в Тяньцзинь Сюй Шичан послал Лу Цзуньюя в Японию с целью выяснить настроение политических кругов. Японский кабинет и военное министерство не были едины. Кабинет не выражал особой радости по поводу действий командующего тяньцзинским гарнизоном. В районах Тяньцзиня и Шанхая неудача Лу Цзуньюя вызвала нападки со стороны приверженцев монархии, обвинявших Сюй Шичана в неумении использовать людей. Лу Цзуньюй не только не достиг никаких успехов во внешней политике, но и во внутренней политике успел проявить себя не с лучшей стороны. Перед отъездом в Японию он посетил Чжан Сюня в Сюйчжоу и показал ему условия взаимного соглашения Сюй Шичана с Японией, рассчитывая прежде всего на одобрение. Чжан Сюнь согласился со всеми пунктами, кроме одного, в котором Сюй Шичан просил японцев в силу сложившихся обстоятельств поддержать его кандидатуру на пост князя-регента. Это задело Чжан Сюня за живое. Обращаясь к Лу, он сказал: "Оказывается, реставрация совершается только для того, чтобы помочь осуществить надежды некоего Сюя? А разве я, Чжан, не достоин стать князем-регентом?" С тех пор Чжан Сюнь и Сюй Шичан стали относиться друг к другу с недоверием.

Вскоре союзные государства начали предлагать кабинету Дуань Цижуя принять участие в длившейся уже три года мировой войне. Сюй Шичан решил сделать ход конем и в обмен за участие в войне получить поддержку союзных государств, что сильно укрепило бы позицию бэйянской клики. И он стал подбивать на это Дуань Цижуя.

Последний всячески стремился с помощью оружия объединить государство, а участие в войне давало ему возможность получить кредит у Японии и тем самым покрыть все затраты на гражданскую войну. Поэтому он вынес этот вопрос на обсуждение в Государственный совет. Однако большинство членов совета выступило против участия в войне. Президент Ли Юаньхун, рассчитывая захватить фактическую власть, согласился с мнением Государственного совета. Обстановка так называемых дебатов совета постепенно накалилась до крайности. Премьер Дуань Цижуй был смещен со своего поста и бежал в Тяньцзинь, где начал тайно подстрекать военачальников бэйянской клики выступить с требованиями своей независимости от центрального правительства Ли Юаньхуна, роспуска Государственного совета и посылки войск для устрашения Пекина. Чжан Сюнь, улучив удобный момент, на четвертой сюйчжоуской конференции снова получил единодушную поддержку генерал-губернаторов провинций и представителей бэйянской клики Фэн Гочжана и Дуань Цижуя. Он считал, что в самом деле стал главой союза военачальников и вождем реставрации, обманул Ли Юаньхуна так, что тот назначил его посредником и пригласил в Пекин уладить разногласия. В конце июня Чжан Сюнь повел войска на север. В Тяньцзине, действуя вместе с бэйянской кликой, он вынудил Ли Юаньхуна согласиться на условия роспуска Государственного совета. Затем он вошел в Пекин, где 1 июля и был разыгран спектакль с реставрацией.

Многие газеты объясняли поражение Чжан Сюня стремлением монополизировать власть и двумя крупными ошибками, которые привели его к изоляции. Первая ошибка заключалась в том, что Сюй Шичану был пожалован лишь ничего не значащий титул помощника президента императорской Академии наук. Это и предопределило поражение. Другая ошибка сводилась к тому, что Чжан Сюнь пренебрег алчным и злонамеренным Дуань Цижуем. Еще раньше, на конференции в Сюйчжоу, представители Фэн Гочжана и Дуань Цижуя согласились с планом реставрации Дуань Цижуй не выразил неодобрения и позднее, когда Чжан Сюнь встретился с ним в Тяньцзине по пути в Пекин. Поэтому в душе Чжан Сюнь считал, что Сюй Шичан, Фэн Гочжан и Дуань Цижуй достаточно надежны. Неясна была лишь позиция Ван Шичжэня. В конце концов в Пекине он прибрал к рукам и Ван Шичжэня. Казалось, никаких препятствий больше нет. Но, вопреки ожиданиям, не успел Чжан Сюнь предпринять шаги к реставрации, как в Тяньцзине Дуань Цижуй дал клятву перед войсками покарать предателей. Военачальники разных районов пошли на попятную и из сторонников реставрации мгновенно превратились в "защитников республики". В результате эта реставрация помогла осуществить надежды Дуань Цижуя и Фэн Гочжана: один снова стал премьером, другой – президентом, а Чжан Сюнь – главным злодеем и преступником.

Чжан Сюнь был вне себя от гнева. Он предупредил Дуань Цижуя и этих военачальников, заявив: "Вам не стоит преследовать меня и все сваливать на меня одного. В нужный момент я предам гласности письма, телеграммы и стенограммы совещаний, имеющие к этому отношение" [42]42
  Поговаривали, что Чжан Сюнь сохранил целый ящик документов, имевших отношение к описываемым событиям, однако позднее они были украдены неизвестным лицом и вывезены во Францию.


[Закрыть]. Ход Чжан Сюня был весьма эффективен. Фэн Гочжан и Дуань Цижуй, зная цену его угрозам, не посмели преследовать его. В день опубликования приказа правительства Фэн Гочжана и Дуань Цижуя об оправдании цинского двора одновременно был издан циркуляр об аресте Кан Ювэя, Вань Шэньши и еще трех участников реставрации. Однако схваченные отрядами Фэн Юсяна главные вдохновители реставрации Чжан Чженьфан, Лэй Чженьчунь и другие были затребованы Дуань Цижуем и немедленно выпущены на свободу. Через полгода президент приказал прекратить преследование всех преступников монархического режима. Хотя это не относилось к Чжан Сюню, он уже вышел из голландской миссии и совершенно свободно жил во вновь купленном роскошном особняке. На следующий год, спустя две недели после вступления Сюй Шичана на пост президента, был издан приказ о прекращении преследования Чжан Сюня. Позднее, когда его назначили военным губернатором провинции Гирин (Цзилинь), он счел эту должность слишком незначительной и отказался ее занять.

Все эти новости вызывали у меня большой интерес. Крупные деятели республики, особенно лидеры правящей тогда бэйянской клики, все в прошлом были горячими сторонниками реставрации. Теперь же они постоянно нападали на Чжан Сюня, однако среди них не было ни одного, кто бы не защищал меня.

Дуань Цижуй прислал телеграмму, в которой говорилось: "Предатель Чжан Сюнь собрал вокруг себя преступников и около тридцати с лишним армейских офицеров… Цинский император еще мал, что он мог предпринять против такого насилия?!" Фэн Гочжан в телеграмме также писал, что Чжан Сюнь "играл малолетним императором, создавая угрозу цинскому двору", и далее: "Фэн Гочжан в эпоху Цинской династии вовсе не был сторонником революции, однако революция 1911 года сильно повлияла на события, и была создана республика". Почему они так стремились отвести удар от Запретного города? Почему без умолку твердили о своих верноподданнических чувствах? Вывод напрашивался один: все эти люди вовсе не были против реставрации. Вопрос сводился всего лишь к тому, кто будет лидером.

С точки зрения Запретного города и пестрая кошка, и белая кошка – все хороши, лишь бы умели ловить мышей. Неважно – Чжан Сюнь или Дуань Цижуй; если может осуществить реставрацию, значит, нужный человек.

Поэтому все взоры монархистов обратились теперь к двум новым властителям – Фэн Гочжану и Дуань Цижую. Ху Сыюань, один из членов кабинета Чжан Сюня, в свое время был в лагере Фэн Гочжана и оказал на него определенное влияние в период реставрации 1917 года, возобновив с ним прежние отношения. Позднее у Дуань Цижуя были установлены связи с Ши Сюем. Однако в год назначений Фэн Гочжана и Дуань Цижуя ничего не произошло. С приходом к власти между ними возникли трения, Длившиеся целый год, из-за чего бэйянская клика начала раскалываться на чжилийскую группу (Фэн Гочжан) и аньхойскую группу (Дуань Цижуй). Постепенно Фэн Гочжан сошел со сцены, так и не добившись ничего от Ху Сыюаня. Хотя Дуань Цижуй при встрече с начальником Департамента двора Ши Сюем и дал понять, что реставрация еще вполне возможна, однако Ши Сюй не смог разгадать до конца мыслей нового премьера, который пришел к власти, преследуя сторонников реставрации.

Положение изменилось, когда вместо Фэн Гочжана президентом стал Сюй Шичан. Сразу же после поражения реставрации газета "Шанхай синьвэнь бао" опубликовала критическую статью, отрывок из которой произвел сильное впечатление на обитателей Запретного города:

"Будь реставрация организована Сюй Шичаном, она, конечно, не закончилась бы так бесславно. И если бы не действия Чжан Сюня, лидеры бэйянской клики вскоре признали бы себя подданными императора…"

Не только я – человек, насладившийся несколькими днями императорской власти, – был тронут этими словами. Сторонники монархии в Запретном городе и за его пределами в целом придерживались того же мнения. Во всяком случае, так было в первый период президентства Сюй Шичана.

Один шестидесятилетний маньчжур, житель Пекина, сказал мне: "Когда на седьмом году республики Сюй Шичан стал президентом, на улицах Пекина снова появились маньчжурского типа повозки и маньчжурские прически. В домах знати шумно отмечались дни рождения, шли театральные представления, проводились пирушки. Повсюду стали появляться любительские театральные кружки и клубы". Другой почтенный старец, китаец, рассказывал: "Со времени образования республики на улицах Пекина трижды появлялись люди в цинских придворных одеждах. Первый раз это было после смерти императрицы Лун Юй, во второй раз – в дни реставрации и в последний раз – с начала президентства Сюй Шичана и до "великой свадьбы". Можно считать, что в третий раз события достигли кульминации…"

Сюй Шичан, большой друг Юань Шикая, стал после его возвышения военным наставником, с которым Юань Шикай согласовывал почти все важнейшие действия. Говорят, что перед тем как заставить императрицу Лун Юй "отказаться от власти", Юань Шикай и Сюй Шичан пригласили Фэн Гочжана, Дуань Цижуя и других и провели совещание. Было решено в отношении республиканской армии действовать хитростью, а не силой: сначала согласиться на ее условия, создать республику, дождаться, когда республиканская армия распадется, и тогда вновь захватить трон, от которого император "добровольно отказался". Позднее Юань Щикай объявил себя императором, что вызвало большое недовольство Сюй Шичана. Один мой родственник слышал, как племянник Сюй Шичана рассказывал о встрече Сюй Шичана с Юань Шикаем в семье Сюй в тот самый день, когда монархия Юаня была упразднена. Когда Юань Шикай вошел в гостиную, племянник Сюй Шичана находился в курительной комнате рядом с гостиной и не осмелился выйти. До него доносились лишь отрывки разговора. Сюй Шичан уговаривал Юань Шикая "придерживаться прежней договоренности". Что в конце концов ответил на это Юань Шикай, он не расслышал. Дальнейшие события показали, что Юань Шикай поступил не так, как предлагал Сюй Шичан, или, возможно, хотел поступить так, но смерть помешала ему. Сам же Сюй Шичан никогда не оставлял мечты о возможности реставрации – это было общеизвестно.

В сентябре седьмого года республики Сюй Шичан вступил на пост президента. Он объявил, что не может находиться в дворцовом парке Чжуннаньхай, резиденции своих предшественников, и до завершения строительства официальной резиденции президента будет работать у себя дома. Немедленно после своего назначения он амнистировал Чжан Сюня, стал совершать жертвоприношения Небу и проповедовать изучение конфуцианских классиков и почитание Конфуция. По его указаниям некоторые князья маньчжурского императорского двора (Юй Лан) стали членами Государственного совета, некоторые (Цзай Тао) были назначены генералами. В официальной и неофициальной обстановке он называл Цинов "нынешней династией", а меня – "высочайшим".

В то время Департамент двора в Запретном городе и Сюй Шичан втайне от всех действовали заодно. Когда Фэн Гочжан был президентом, начальник Департамента двора Ши Сюй позволил Сюй Шичану присвоить билеты государственного займа номинальной стоимостью 3 миллиона 600 тысяч юаней. (Во времена своего президентства Юань Шикай вручил их Департаменту двора после того, как выудил у императрицы Лун Юй все ее личные сбережения; по подсчетам Департамента двора, реальная сумма превышала номинальную.) Эта сумма сыграла определенную роль в том, что Сюй Шичан стал президентом. Когда он утвердился на этом посту, три бывших начальника Департамента двора – Ши Сюй, Шао Ин и Ци Лин как хозяева и двое бывших сановников – Цзэн Чун и Цзи Лу в качестве компаньонов пригласили Сюй Шичана на банкет. После изрядного количества выпитого вина Ши Сюй спросил: "Старший брат, какие у вас устремления при "нынешнем восхождении в горы"?" Сюй Шичан с пафосом ответил: "Юань Шикай прежде всего не должен был упустить момент в год гуйчоу (имеется в виду подавление Юань Шикаем на втором году республики "второй революции"), а затем ему не следовало затевать дело с установлением правления Хунсянь". Подняв бокал, он скромно добавил: "Цель моего нынешнего президентства заключается только в том, чтобы действовать в качестве регента от имени юного монарха".

Люди, окружавшие меня, не хотели рассказывать мне обо всем этом. Я лишь замечал, что как только речь заходила о Сюй Шичане, на лицах говорящих всегда появлялась надежда. Я помню, что с момента прихода к власти Сюй Шичана в Запретном городе вновь воцарилось оживление. Посыпались всякие посмертные титулы и разрешения въезжать во дворец верхом. Ко двору со всех сторон хлынули как истинные приверженцы монархии, так и люди, только называвшие себя таковыми. Что же касается хода переговоров с Сюй Шичаном, то мои наставники никогда об этом не говорили. Помню только, что однажды Чэнь Баошэнь с презрением сказал: "Сюй Шичан по-прежнему хочет стать князем-регентом. Это уж слишком! Достаточно с него титула гуна". В другой раз он сказал: "В прошлом он предлагал в императрицы дочь ханьского сановника. Что он при этом имел в виду? Что собой представляет Сюй Шичан, можно судить по тому, что он служит республике, начав карьеру старшим наставником при цинском дворе!"

Теперь в Запретном городе уже стали говорить о Сюй Шичане без прежней горячей доброжелательности. Спустя год после прихода к власти его собственное положение было далеко не блестящим. С расколом бэйянской клики на две группировки Сюй Шичан уже не мог диктовать свои условия как бэйянский лидер. И неудивительно, что у него начались трения с Дуань Цижуем. На следующий год произошло "всколыхнувшее весь Китай студенческое Движение 4 мая" [43]43
  Движение 4 мая 1919 года – патриотическое антиимпериалистическое движение, начатое по инициативе пекинского студенчества в знак протеста против унизительных для Китая условий Версальского мирного договора. Движение быстро охватило все слои китайского общества во всех крупных городах страны. В нем впервые принял участие китайский пролетариат, выступивший под антиимпериалистическими и антимилитаристскими лозунгами.


[Закрыть], и Сюй Шичану пришлось приложить все силы, чтобы удержаться у власти. Как ни велико было желание Сюй Шичана осуществить реставрацию, как ни надеялись при дворе на его верность цинскому двору, он был теперь бессилен.

И хотя разговоры о Сюй Шичане прекратились, малый двор в Запретном городе все же не терял надежды…

Неугасающая надежда

В то время я часто слышал от наставников и евнухов, что люди в деревнях обычно спрашивали: «Что с императором Сюаньтуном? Кто сейчас сидит на троне? Если на троне настоящий дракон, наступят ли в Поднебесной мир и спокойствие?» Мой английский наставник, ссылаясь на какую-то статью из журнала, говорил, что даже самые ярые противники монархии разочаровались в республике. Казалось, что и они изменили свои взгляды. На самом же деле люди твердили о «прежней Цин» лишь потому, что люто ненавидели милитаристов, принесших им одни беды и несчастья. Мои же наставники считали все эти проявления недовольства достаточным доказательством того, что в стране мечтают о старых порядках. Это недовольство пытались использовать и в отношении моей особы.

Однако и в последний период "эры" Сюй Шичана можно было частенько увидеть людей, "заболевших" монархией. Некий торговец Ван Цзючэн, разбогатев на доставках военной амуниции чжилийской группировке, загорелся желанием получить титул, разрешающий носить желтую куртку. Это стоило ему немало времени и денег. Евнухи за глаза дразнили его "мотом". В канун Нового года он каким-то образом умудрялся пристроиться к сановникам, подносил мне подарки и отбивал поклоны. Евнухи особенно любили его, так как в каждый свой приход этот торговец приносил с собой много денег, и тут уж перепадало всем: и тому, кто показывал ему дорогу или докладывал о нем, и тому, кто приподнимал полог на дверях, наливал чай или просто от нечего делать подходил к нему поговорить. А уж о деньгах, истраченных именно там, где надо, нечего было и говорить. В конце концов этот Ван Цзючэн действительно достиг своей цели и получил почетное звание, разрешавшее носить желтую куртку.

В те дни многие ежедневно прибегали в Запретный город или присылали прошения все с той же целью получить желтую куртку, чтобы при составлении в будущем родословной семьи написать чиновничий титул Цинской династии, а после смерти иметь посмертный титул. Некий Лян Цзюйчуань, по прозвищу Сумасшедший Лян, даже бросился в пруд, променяв таким образом свою жизнь и намокшее от воды прошение на посмертный титул "честный и прямой". Позднее просителей стало слишком много, и, чтобы не подорвать престиж малого двора, было решено ограничить число награждаемых. Еще строже были ограничения для желавших получить разрешение въезжать во дворец верхом, на носилках и на распределение написанных мной новогодних парных надписей и свитков. Не только князья и сановники, но и республиканские генералы в те времена считали за высокую честь получить одно из почетных званий, тем более что добиться их стало действительно трудно. Сравнительно низкие чины или те, кто не имел "особых перспектив" в ближайшем будущем или таких денег, как Ван Цзючэн, хотя и не могли войти в Запретный город, например купцы и шэньши [44]44
  Шэньши – образованная прослойка китайских феодалов-помещиков, из представителей которой рекрутировались кадры бюрократического аппарата и местных органов власти.


[Закрыть], но тоже не оставляли своих намерений. Они просили людей, служивших в прошлом во дворце, сделать надгробную надпись или надпись на табличках духов на могилах умерших предков или быть почетным гостем на свадьбе дочери или сына. В то время некоторые так называемые новые литераторы, такие как Ху Ши, Цзян Канху и другие, нередко поступали так же. О докторе наук Ху Ши, проповедовавшем распространение байхуа [45]45
  Литература на байхуа получила широкое распространение после Движения 4 мая 1919 года, когда в знак протеста против архаичного литературного языка преподаватели и студенты Пекина стали писать на простом, понятном на слух языке байхуа.


[Закрыть], я узнал в пятнадцать лет из разговоров с Джонстоном. У меня появилось желание посмотреть на этого человека. Как-то из простого любопытства я позвонил ему по телефону и пригласил к себе. Вопреки моему ожиданию он пришел. Об этой встрече я расскажу немного позже. Здесь же я хочу только подчеркнуть, что, как явствует из письма Ху Ши к Джонстону, после этой короткой и незначительной встречи у этого «иностранного» доктора, оказывается, были те же мысли, что и у приверженцев монархии. Вот отрывок из этого письма:

"Не могу не признаться, что был глубоко тронут встречей. Я видел последнего императора своей страны, последнего представителя великих монархов".

Куда более важной для Запретного города была моральная поддержка иностранцев. О ней в свое время немало рассказывал мне Джонстон. По его словам, очень многие иностранцы считали, что реставрация монархии – мечта рядовых китайцев. Джонстон тогда приносил мне иностранные газеты и рассказывал, о чем они пишут. Таким же образом я узнал и о передовой, озаглавленной "Происходит ли еще одна реставрация?", опубликованной 19 сентября 1919 года в тяньцзиньской газете на английском языке "Норз чайна дейли ньюс".

"История республики была печальной, а сегодня мы видим, что Север и Юг снова обнажили свои мечи. Напрашивается единственный вывод: республиканская система в Китае после проверки обнаружила ряд недостатков. Купцам и шэньши – основной опоре страны – надоели эти междоусобные войны, и мы твердо верим, что они всем сердцем поддержали бы любую форму правительства, которое гарантирует мир восемнадцати провинциям.

Не следует забывать, что существует сильная фаланга монархически настроенных людей, которые никогда не примирялись с республиканской формой правления, но по вполне понятным причинам в течение последних лет хранили молчание. Совершенно очевидно, что их симпатии на стороне нынешнего милитаристского движения, и то, что некоторые из них, наиболее известные, активно посещают различные места, где обычно собираются официальные лица, не лишено смысла.

Рассуждения тех, кто втайне согласен и надеется на успешную реставрацию бывшего императора, сводятся к тому, что республиканцы уничтожают страну, а это означает необходимость возродить прежнее процветание и мирные условия, какие бы крутые меры ни пришлось для этого применить.

Возвращение к монархии, конечно, ни в коей мере не встретит одобрения во всех кругах. Наоборот, оно вызовет значительное противодействие многих иностранных миссий. Однако даже подобная оппозиция обречена на поражение в случае успешного переворота, а известно, что успех порождает успех".

Хотя в иностранных газетах и появлялось довольно много вдохновляющих слов, благополучие и будущее малого двора все же непосредственно решали солдаты с винтовками. Я помню, что во второй половине 1919 года малый двор в Запретном городе установил довольно тесные отношения с военными чинами вне бэйянской клики, и прежде всего с генерал-инспектором Чжан Цзолинем, главарем фэнтяньской клики в Маньчжурии.

Началось с того, что Запретный город в лице моего отца получил из Фэнтяня деньги за продажу императорских земельных угодий. Отец послал благодарственное письмо, а в Департаменте двора выбрали антикварные вещицы – картину и две фарфоровые вазы с надписями императора Цяньлуна – и от имени моего отца преподнесли Чжан Цзолиню. Подарки отвез непосредственно в Фэнтянь посыльный Тан Миншэн. Чжан Цзолинь в свою очередь отблагодарил отца, направив в Пекин вместе с Тан Миншэном своего названого брата – заместителя главнокомандующего Чжан Цзинхуэя (впоследствии премьер-министра Маньчжоу-Го). С тех пор связи между резиденцией князя Чуня, представляющей малый двор, и фэнтяньскими войсками стали более тесными. В реставрации, осуществляемой Чжан Сюнем, лично участвовали три фэнтяньских генерала: Чжан Хайпэн, Фэнь Дэлинь, Тан Юйлинь. Теперь же Чжан Цзинхуэю и Чжан Цзунчану было пожаловано разрешение ездить по территории дворца верхом. Чжан Цзунчан в то время был командиром дивизии. Когда в Пекине отмечалось восьмидесятилетие его отца, мой отец лично поздравил его. В девятый год республики, в разгар войны между чжилийской и аньхойской группировками, чжилийская группировка объединилась с фэнтяньской и нанесла поражение аньхойской группировке. Глава чжилийской группировки Цао Кунь (Фэн Гочжан к тому времени уже умер) и глава фэнтяньской группировки Чжан Цзолинь, войдя в Пекин, были тепло встречены представителем малого двора Шао Ином. В резиденции великого князя Чуня шли спешные приготовления. Услыхав о том, что Чжан Цзолинь хочет нанести дворцу визит вежливости, сановники специально отправились в резиденцию великого князя Чуня посоветоваться о подарках. Вместе с традиционными подарками предполагалось поднести ему еще древний меч. Я помню, что тогда Чжан Цзолинь во дворец не явился, а вернулся в Фэнтянь. Спустя два месяца самый молодой князь из окружения великого князя Чуня получил пост советника Чжан Цзолиня и сразу же выехал в Фэнтянь. После поражения аньхойской клики, когда чжилийская и фэнтяньская группировки стали действовать совместно, пекинский Фэнтяньский клуб превратился в место встреч фэнтяньских лидеров. Здесь же появлялись и некоторые маньчжурские князья. Даже главнозаведующий резиденцией великого князя Чуня Чжан Вэньчжи стал там постоянным гостем и побратался с Чжан Цзинхуэем.

Эти два года несколько напоминали обстановку перед реставрацией, предпринятой Чжан Сюнем. Сплетни о реставрации ходили по всему городу. Ниже приведено сообщение из Фэнтяня, опубликованное в английской газете "Пекин лидер" 27 декабря 1919 года (то есть спустя два месяца после того, как от великого князя Чуня в Фэнтянь был послан человек с подарками, а Чжан Цзинхуэй приехал в Пекин):

"В течение последних нескольких дней среди всех слоев населения, особенно среди милитаристов под командованием генерала Чжан Цзолиня, распространился слух о предстоящем восстановлении маньчжурской монархии в Пекине вместо существующего республиканского правительства. Как утверждают, на этот раз восстановление монархии предпримет генерал Чжан Цзолинь при содействии определенных монархических и милитаристских лидеров Северо-Западного Китая. Бывший генерал Чжан Сюнь… будет играть при этом очень важную роль… так как налицо существование в стране внешней опасности и неустойчивой политической ситуации, даже президент Сюй Шичан и бывший президент Фэн Гочжан склонны принять восстановление монархии. Что же касается Цао Куня, Ли Чуня и других менее значительных лидеров милитаристов, то говорят, что эти люди будут удовлетворены, если им не только присвоят титулы князей разных степеней, но и разрешат также сохранить свои прежние должности в различных провинциях".

Я узнал обо всем этом несколько позже от Джонстона. Помню, что тогда же он рассказал довольно много других историй о действиях Чжан Цзолиня в поддержку реставрации. Вероятно, подобные известия распространялись вплоть до одиннадцатого года республики (1922 года), когда Чжан Цзолинь после поражения возвратился на северо-восток. На меня эти сообщения производили особенно глубокое впечатление. Они приносили мне радость: я понимал, почему руководители фэнтяньской группировки были так преданы Запретному городу, почему в день рождения императорской наложницы Дуань Кан Чжан Цзинхуэй отбивал земные поклоны среди маньчжурских князей и министров, почему люди говорили, что в Фэнтяньском клубе особенно оживленно и отчего некоторые князья так беспредельно радуются. Однако наша радость длилась недолго – пришли удручающие известия: неожиданно было объявлено о разрыве между фэнтяньской и чжилийской группировками, начались военные действия, в результате которых фэнтяньская группировка потерпела поражение и отступила за Шаньхайгуань.