Текст книги "Смеющаяся Тьма. Книга 2 (СИ)"

Автор книги: Полина Громова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 16 страниц)

– Да с глобусом какая-то проблема, – признался он. – Небольшая область к западу отсюда перестала отображаться. И в чем дело, я никак не могу понять.

– Ты во всем разберешься, – подбодрил я его.

– Конечно, – легко согласился он и улыбнулся. От него и нельзя было ожидать чего-то другого.

Распрощавшись с младшим хозяином Анорова, мы отправились в обратный путь. Сначала мы ехали рысью, но потом не заметили сами, как отпустили поводья, и лошади стали вышагивать по каменистой дороге неторопливо, почти лениво. Длинные метелки, росшие на кромках лужиц, то и дело задевали стремена. Вокруг, насколько хватало взгляда, тянулась голубоватая степь. Шелковые волны ковыля переливались на солнце.

– Значит, все? – спросил я.

– Значит, все, – ответил Джен.

Еще какое-то время мы ехали молча.

– Ребята, прекратите, – сдалась наконец Роксана.

– А что такое?

– Да вы бы посмотрели на себя со стороны! Такое чувство, что у нас тут вселенский траур! Мы же не умираем все, просто на какое-то время расстаемся. Мы ведь еще обязательно встретимся! Мы ведь встретимся?.. Ребята?..

– Конечно, встретимся.

– Спасибо, Рик. Хоть ты на моей стороне. Не то, что эти двое.

– А что эти двое? – поинтересовался Эрик.

– Зануды!

– От зануды слышу!

Свесившись с седла, Эрик звонко шлепнул по крупу лошадь Роксаны, и та, заржав от возмущения, понеслась вперед. Роксана взвизгнула, но удержалась в седле и тут же прокричала через плечо:

– Все равно зануда!

– А если догоню? Вдруг передумаешь! Но-о, пошел! – и Эрик, пришпорив лошадь, понесся вслед за Роксаной. Пыль, поднятая двумя комплектами копыт, клубилась в воздухе.

– Так значит, это на самом деле все?

– Не знаю, но похоже на то. Мы прибудем в Чернолесье завтра к вечеру.

– Эти места так часто меняются.

– Ну, да.

– Ты остаешься в Цитадели?

– У меня нет выбора. Цитадель – это навсегда. Куда бы ты ни уехал.

– Джен…

– Да?

– Нет, ничего.

– Ладно…

Джен тронул лошадь. Через какое-то время мы догнали Роксану и Эрика. Те, спешившись, вели лошадей на поводу.

– Думаю, такими темпами мы не скоро доберемся до Чернолесья, – заметил Джен.

– Ну и что? – спросила ворожея.

– Ничего. Я проеду вперед, подберу место для привала.

Чтобы не потерять направления, лагерь мы разбили еще до захода солнца. Зато Роксана пообещала поднять всех на ноги с рассветом. С ней никто не стал спорить. И вроде бы мы не так уж и сильно устали за день, а посиделок у костра не получилось. Что-то было не так… Все было не так. И каждый из нас, похоже, чувствовал себя виноватым в этом.

Немного разрядили обстановку удары поварешкой о пустой котелок, прогремевшие над маленьким лагерем еще затемно. К тому времени, как к костру стянулась мужская часть отряда, ворожея уже вовсю колдовала над завтраком. Эрик, составивший ей компанию раньше всех, отогревал у огня замерзшие под утро руки.

– Думаю, еще до полудня мы увидим окраины Чернолесья, – уверенно заявила Роксана… И ошиблась. Маленькая черно-зеленая пила леса в розоватой дымке появилась на горизонте сразу же, как только наш отряд, снявшись со стоянки, поднялся на близлежащий холм. До Чернолесья оставалось рукой подать. Край неба над ним стремительно алел, предвещая скорый рассвет.

– Красивые рассветы над Чернолесьем, – заметил Джен, кивнув головой на кирпично-огненное зарево, длинными языками лизавшее почти половину небосклона.

Роксана прищурилась – и вдруг, переменившись в лице, прошептала:

– Это не рассвет.

Кажется, начиналось настоящее приключение: солнце поднималось у нас за спинами.

Глава 8. Красные камни непознанного

Красные камни поднимались из лохматого лесного мха и уходили в багряное небо где-то за вершинами сосен. В них не было ничего зловещего, но от массивной, немного теплой на ощупь стены тянуло непривычной, нездешней силой. Поток этого мира, упираясь в камни, обрывался. Из-за ее бойниц струился красноватый свет, и там, за ними, начиналось что-то отчетливо-другое. Впрочем, само Чернолесье было другим: в лесу стало тихо и как-то сумрачно, как будто, нарушая законы природы, сюда после весны пришла осень.

Мы долго шли вдоль стены, а она все не менялась. Наконец мы заметили небольшой лагерь, разбитый в нескольких десятках шагов от нее. Нам навстречу вышла молодая женщина с каштановыми волосами, распущенными с одной стороны и гладко причесанными с другой. Она была в длинном темном платье; вцепившись в подол, за ней тащился забавный желтопузый зверек с длинными ушами.

– Роксана! – окликнула она нашу ворожею.

– Лилия! Что здесь произошло? Где госпожа Агнесса?

– Она ушла! – всхлипнув, ответил за ведьму Ушастик и показывал кривым пальчиком на стену. – Они все… Они все ушли туда! А-а…

Лилия погладила существо по голове. Выяснив, кто мы такие и какое отношение имеем к Роксане, она жестом позвала нас за собой, в лагерь.

– Это появилось примерно неделю назад, – рассказала Лилия позже. Ушастик не отставал от нее, и она машинально гладила его шерстку. – Госпожа Агнесса ушла туда. С собой она взяла четверых, остальным строго-настрого запретила даже приближаться к стене. Меня оставила за старшую.

– Это давно было? – спросила Роксана.

– Четыре дня назад. Я понимаю, не следует нарушать распоряжение Агнессы. Но если она не вернется в течение ближайших дней, я сама пойду туда.

– Как они вошли? – спросил Эрик. – Там есть врата?

– Ушли-и! – пискнул Ушастик.

– Нет, стена сплошная. Но сквозь нее можно пройти.

– То есть, реальной преградой она не является?

Лилия многозначительно посмотрела на нас.

– С этой стороны – нет. А вот оттуда еще никто не вернулся.

Джен кивнул и глубоко задумался.

– Может, попробуем заглянуть туда? – предложил Эрик.

Его никто не поддержал. Но ему и не возразили. После обеда, оставив лошадей в лагере, мы отправились изучать стену.

– Интересно, как это через нее можно пройти? – вслух подумала Роксана.

– Да вот так! – Эрик шагнул в стену и наполовину исчез в ней. Сделав шаг назад, он вернулся. – Так мы идем туда?

– Эрик, ты правда думаешь, что стоит рискнуть? – Джен со скепсисом посмотрел на друга. Что тот выделывается перед Роксаной, понимал даже я. – Рик, ты что думаешь?

Я пожал плечами. Интересно ли мне было, что за стеной? Да. Считал ли я, что это опасно? Да. Хотелось ли мне сильней из-за этого заглянуть за стену? Разумеется!

– Если мы туда пойдем, лучше, если мы будем знать, где возвращаться. Может, веревку к дереву привязать и протянуть ее сквозь стену? – предложил Джен.

– У меня есть веревка! – отозвалась Роксана.

Веревку мы привязали к самой толстой сосне, она стояла неподалеку от стены и даже простирала над ней свои ветви. Толи мне показалось, толи это было правдой – ветви эти подтягивались, кривились и выгибались, стараясь не прикасаться к воздуху над стеной, к красноватому свету, струящемуся оттуда.

Первым пошел Эрик, я за ним, потом Роксна и Джен. Мы оказались на крыльце старенького двухэтажного домика. Его розоватая побелка потрескалась и местами осыпалась, обнажив красную кирпичную кладку. Веревка торчала прямо из стены, но та на ощупь была непроницаемой. Роксана опомнилась первой.

– Я не сдвинусь с места, пока мы не убедимся, что сможем в любой момент выбраться отсюда! – заявила она.

Я не удержался – и усмехнулся.

– Если бы отсюда можно было так просто вернуться, кто-то из ведьм уже вернулся бы в Чернолесье.

Роксана странно взглянула на меня, юркнула в распахнутый настежь подъезд. Веревка проходила сквозь стену и обрывалась посередине полутемного коридорчика. Ровный, как отрезанный кончик лежал на пыльном полу. Все стояли вокруг него, пока Эрик не намекнул:

– Думаю, теперь мы можем идти только вперед?

За красной каменной стеной, и так обещавшей по меньшей мере крепость, скрывался целый город. Все здесь было красных оттенков, начиная от стен домов и заканчивая травой на обочинах переулков. Розоватые стекла отражали блики кирпично-красного солнца, по красно-оранжевым крышам бродили почти сливавшиеся с ними коши и птицы, деревья шелестели алой листвой, шуршали под ногами красные камушки и песок – и эти звуки тоже как будто бы имели свой оттенок, входящий в спектр красного.

– Знаете, я боюсь думать о людях, которые тут живут, – призналась Роксана.

Но люди пока нам не встречались. Дома в переулочке, где в одной из стен остался торчать кусочек нашей веревки, стояли пустыми, с распахнутыми окнами и дверями, и казались нежилыми. Вскоре мы вышли на широкую мощеную улицу, где дома казались жилыми: на окнах появились занавески и цветы в глиняных горшках. Из подворотни выскочила и залилась лаем багровая собака. Людей по-прежнему не было видно. Лишь один раз где-то в конце улицы мелькнула чья-то вишневая тень. Окликнув ее, Роксана попыталась ее догнать, но та уже исчезла. И вдруг где-то в глубине города послышалось низкое, утробное рокотание…

Пока оно приближалось, завязался спор, что же может его издавать. Роксана была уверена, что это дракон, хотя сама она ни разу в жизни не видела дракона, который мог бы так рокотать. Эрик предположил, что эти звуки издают существа, живущие в этом городе, – в конце концов, никто ведь не обещал нам, что здесь мы встретим людей. Джен настаивал на том, что никаких живых человекообразных существ в этом городе нет, но, скорее всего, еще действует заклинание, которое их истребило или превратило во что-то другое – и это оно сейчас шумит, учуяв чужаков. Эта гипотеза была самой жуткой, и ее сразу принялись оспаривать, как будто бы итог спора мог повлиять на это самое заклинание. Я ничего не предложил вслух, но про себя подумал, что больше всего это рокотание напоминает шум двигателей очень больших и, наверное, старых машин. Ничего живого, приближающегося к нам, я не чувствовал, как не ощущал и приближения магии. Значит, остается механика.

Я угадал. Спрятавшись за аркой одного из домов, мы стали свидетелями странной процессии. Она состояла из машин, передвигавшихся на паровых двигателях. С первого взгляда они казались нагромождением деталей, прикрученных друг к другу в случайном порядке, пышущим паром и сыплющим искрами. Но, если присмотреться, в них можно было заметить определенную упорядоченность. Машины катились на колесах с огромными осями, и управляли ими люди в одежде красных тонов. Выглядели они вполне нормальными, обычными людьми. Замыкала процессию большая телега на паровой тяге. В ней сидели женщины, они голосили какую-то песню.

Мы выбрались из укрытия, но на нас не обращали внимания.

– Люди здесь есть. Уже хорошо, – сказала Роксана. – Осталось только выяснить, что это за место.

– Или не место, – отозвался Эрик.

– Что ты имеешь в виду?

– Да если бы я сам знал, Джен… Может, это какое-то заклятье?

– Благодаря которому на окраине Чернолесья вдруг появился целый город?

– Город, куда можно попасть…

– И откуда нельзя выбраться.

– Да обычный город, если не считать этого. Немного странный, да, но в общем ничего страшного…

– Это пока ничего страшного. Мы же толком ни с чем не столкнулись.

– Значит, надо пойти поискать что-нибудь… По-настоящему необычное.

– Пока оно не нашло нас.

– Если оно нас найдет, то можно и не напрягаться, не искать…

– Давайте разделимся, так мы сможем осмотреть город в два раза быстрее.

– Роксана, мы уже раз разделялись, помнишь?

– И что?

– Да ничего… Ничего хорошего из этого не вышло.

– Но все ведь в порядке, так… Так? Рик! Эй, Рик! Ты чего молчишь?

Я?.. Ах, да, я… О чем они тут говорили?

– Можно и разделиться. Только следует выбрать ориентир, у которого мы снова встретимся. Скажем, в центре города…

– Вот, Рик на моей стороне!..

Они еще какое-то время обсуждали план действий. Я не участвовал в этом разговоре… Я слышал их голоса как будто бы из-за стены. Странная, живая и подвижная тишина подкрадывалась ко мне, кружила, не решаясь взглянуть прямо в лицо, таилась в малиновых тенях улицы – и манила за собой…

– Рик! Ты идешь?

Трое магов уже успели удалиться от меня шагов на двадцать.

– Иду! – воскликнул я и бросился догонять их. Я не оглядывался, но мне показалось, тишина проводила меня долгим взглядом.

Чем ближе мы подходили к центру Красного города, тем чаще нам приходилось сталкиваться с его странностями. Паровые машины проехали мимо них еще дважды, потом затарахтели где-то на окраинах, явно собираясь вскоре вернуться. Худенькая и сильно загорелая девочка лет семи прямо посередине дороги рисовала классики, и эти классики, длинной в несколько кварталов, внушали тревожное чувство. Над улицами провисали растяжки красного цвета с надписями вроде: «Оно – живое!» или «Не останавливаясь, да увидишь». О том, что имелось в виду, оставалось только догадываться. Попался навстречу дворник в фартуке, лохматым концом метлы он пытался отковырять от асфальта тень дерева. Полноватая особа грозно топала по тротуару, таща за собой на шлейке кусок красного кирпича. Молодой человек в больших садовых варежках пытался подстричь красно-чугунную изгородь – возможно, ему казалось, что она слишком разрослась. И чем глубже мы заходили в город, тем больше попадалось людей, ведущих себя не просто странно, но и бессмысленно. Кроме этого, сам город становился похожим на творение рук этих людей. Появились дома, у верхних этажей которых не было внешних стен. Там тоже жили люди и как будто бы не замечали такого архитектурного упущения. Улица то сужалась до такого состояния, что между домами приходилось протискиваться боком, а шагнуть с донной крыши на другую не составило бы никакого труда, то неимоверно расширялась, а могла и вовсе оборваться тупиком, представляющим собой три коротеньких коридора, в конце каждого их которых стоял исписанный именами столбик. В конце концов мы вышли на широкий проспект, по которому тянулась пара рельс.

– Прокатимся? – предложила Роксана.

– Ты видишь конку? Я тут даже лошадей не вижу.

Роксана кивком головы указала в один край проспекта. Оттуда, словно взбираясь на холм, показалась двухвагонная конка. То есть, это была не совсем конка: лошади не было, двигалась она, очевидно, тоже при помощи парового двигателя. И, как ни странно, вагоны были выкрашены в белый цвет. От этой не очень яркой в общем-то белизны резало в глазах. На боках конки были сделаны какие-то надписи.

Конка остановилась прямо напротив нас. В пыльном, душноватом салоне не было пассажиров. Мы уселись на сидения и проехали несколько кварталов, более оживленных и даже пестрящих вывесками. Но в целом же город оставался все тем же. Когда конка остановилась в следующий раз, в наш вагон вошел кондуктор. Это была немолодая широколицая женщина, суженные глаза ее были подведены длинными стрелками. Она подошла к нам.

– Билетики? – ласково спросила она.

– Четыре, пожалуйста, – ответила Роксана и потянулась за рюкзаком.

Лицо кондуктора помрачнело.

– Где ваши билетики, я спрашиваю?

Я так привык к здешним странностям, что не сразу обратил внимание на то, что обычной билетной сумки у кондуктора не было – только форменная безрукавка и что-то вроде значка с номером.

Роксана замерла. Кондуктор потянулась к складкам широкого красного халата, надетого под форму.

– Пришла пора расплаты за проезд, – медленно произнесла она. И вытащила длиннющий ятаган.

Не сговариваясь, мы бросились бежать. И мы обязательно убежали бы, но вагон кончился на удивление быстро.

– Эрик!

– Я женщин не бью!

– А если я тебя очень хорошо попрошу?

Пригнув голову, Роксана юркнула за его спину. Тот напрягся, приготовившись нарушить свое правило. Но вдруг ситуация разрешилась сама собой: конка резко затормозила, под визг колес нас прижало к кабинке водителя, а воинственно настроенная кондуктор со всего размаху растянулся на полу. Не успела она подняться и подобрать вылетевшее из руки оружие, как мы выскочили на улицу. Следом за ними с подножек спрыгнул сам водитель. Оказавшись на безопасном расстоянии, мы остановились и обернулись. Зрелище было презабавное: путь белой конке преграждало другое такое же транспортное средство, только желтого цвета – оно двигался по той же паре рельс в противоположном направлении. Водителем желтого была высокая сухощавая старуха.

– Не видишь, куда едешь? – кричала она. – Совсем слепой!

Водитель белой конки, в круглых красных очках на кончике носа, в карман за ответами не лез. Тем более за его спиной показалась кондуктор, недвусмысленно поигрывающий своим ятаганом. Но водительнице желтого было нечего бояться: в одном из приоткрытых окон ее трамвая показалось дуло пищали, которую уверенно держала в руках еще одна старушка. Я машинально прочел коричневую надпись, протянутую по боку белого трамвая: «Хлеб – продукт повседневного потребления». На желтом значилось: «Умер – убери за собой!»

– А пойдемте отсюда, а? – предложила Роксана. Идея была замечательной.

Идти пришлось недолго. Вскоре мы оказались на центральном бульваре, вымощенным округлыми красными камнями. Перепрыгивать с одного из них на другой, как с сопки на сопку, было бы гораздо легче, чем просто идти по ним. Над головой шумели карминной листвой старые липы, по бульвару перемещались люди, не обращавшие никакого внимания на гостей их красного мира. Середину бульвара и одновременно центр города обозначала обширная площадь, к которой с нескольких сторон сходились улицы. Площадь была круглой, в ее центре возвышалась огромная скульптура. Присмотревшись к ней получше, я понял, что придумать что-то ужаснее этой скульптуры было бы непросто: она представляла собой куски человеческих тел, сложенные стопкой. Возможно, она не производила бы такого ужасающего впечатления, если бы не несла в себе ощущение эмоций: каменные лица были радостные, слепые глаза улыбались, губы обезображивали непритворные улыбки. Руки, попавшие в эту свалку, тянулись к чему-то заветному, до которого осталось уже совсем чуть-чуть, а босые ноги отталкивались от несуществующей земли, как будто бы следующий шаг предстояло сделать по облаку. Это было так отвратительно, так абсурдно, что завораживало до глубины души.

– Давайте встретимся на этом месте… ну, скажем, через три часа, – предложил Эрик. – Мы с Роксаной пойдем в эту сторону, вы с Риком – в другую. Нужно найти местечко, где переночевать. Поэтому любые найденные гостиницы приветствуются.

– Значит, через три часа? Договорились.

Прежде, чем покинуть площадь, я взглянул на солнце. Оно висело как раз над проемом одной из улиц. Ее легко было отличить от остальных по угловым зданиям, украшенным тоненькими, почти что вафельными башенками.

– Рик, давай где-нибудь немного посидим, а? – попросил Джен, когда площадь осталась далеко за спиной.

– Что с тобой?

– Я объясню… Давай сядем.

– Как насчет вон того уличного кафе? Там и пообедать можно.

– Все равно.

Я искоса взглянул на него. Джен ежился, будто от холода, и смотрел куда-то себе под ноги. На его побледневшем лице проступили красные пятна, а виски стали влажными от пота. Перемена была внезапной и от этого более странной.

Кафе носило название «Ржавый ручей». Пройдя черед арку, мы очутились в опрятном внутреннем дворике, где под коралловыми кронами ив были расставлены деревянные столики с плетеными стульями. В центре дворика, обложенный камнями, бил ключ, и камни на дне получившегося озерца, как и полоскавшиеся в воде травинки, были покрытыми ржавчиной. Вероятно, в воде из подземного источника и впрямь содержалось много железа.

Посетителей не было, но это не удивляло: город вообще был малолюдным. Джен прошел между пустых столиков, выбрал тот, что ютился в самом углу двора. Не успели мы сесть, как рядом с нами возник маленький, розовощекий и очень обаятельный человечек в бледно-розовом фартуке, с прижатым к груди металлическим подносом.

– Чего желаете?

– Перекусить чего-нибудь, – буркнул Джен. – И комнату на ночь. Вы сдаете комнаты?

– Сдаем!

Джен выложил на стол пару монет.

– Принимаете?

– Принимаем! – человечек одним махом сгреб в карман на фартуке деньги и исчез.

Джен откинулся на спинку стула, медленно вдохнул и еще более медленно выдохнул.

– Тебе плохо?

– Да, Рик. Просто кошмар.

– Что происходит?

– Я не знаю… Может, простудился…

– Ну да, конечно. Признавайся, Джен. В чем дело?

Он замотал головой.

– Да не знаю я…

– Ладно… Я могу чем-то помочь?

На этот раз Джен тянул с ответом. Потом он поднял голову и долго, неприятно смотрел на меня.

– Мне неудобно просить тебя об этом… – заговорил он наконец. – Но ты не мог бы отдать мне на время свою куртку?

Я молча скинул с плеч ветровку, подал ее Джену. Тот закутался в нее, поднял воротник, даже спрятал в карманы руки.

– Тебе холодно?

– Это не совеем холод… Но мне лучше, спасибо.

Я оглядел Джена, сжавшегося в комочек, и подумал, что куртки не достаточно.

– Сиди здесь. Я сейчас вернусь.

Я вернулся минут через двадцать. Еда уже была на столе, но Джен к ней не прикасался.

– Куртку верни, – потребовал я, протягивая ему темный сверток. – И накинь это.

Джен с удивлением уставился на меня, потом выпростался из моей ветровки и закутался в длинный черный плащ с металлической застежкой. Плащ был ношеный и с плеча человека, сильно превышающего Джена ростом, но выбирать мне не приходилось.

– Рик, где ты его взял? – прошептал Джен. Он, кажется, не мог решить, радоваться такой находке или… или стоит вести себя иначе.

– Стащил с бельевой веревки, – честно ответил я. – В одном из дворов в том квартале, где мы вошли. Я заметил его случайно, только потому, что он был не красным. Я подумал, если люди ушли оттуда и не взяли его с собой, он им не нужен.

Джен кивнул и завернулся в плащ почти с головой. Кажется, трясти его перестало. И только через несколько минут, когда я уже заканчивал со своей порцией, Джен опомнился.

– Рик. То место, где мы вошли, находиться на другом конце города.

– Не на другом конце. Город больше, чем мы думаем. И концов у него нет. Ни одних, ни других. Никаких.

– Рик, ты уходишь от ответа. Где ты был?

– Я был там, где и сказал, – я положил вилку на край пустой тарелки. – Я не врал.

– Ты не мог вернуться оттуда так быстро.

– Джен… Я же практикую магические искусства. Что не так?

Он покачал головой.

– Все не так, Рик. С самого начала все не так. Как только мы с тобой увиделись впервые. Все… пошло не так.

Я откинулся на спинку стула.

– Ну, так, может быть, ты мне что-нибудь расскажешь?

Джен отвернулся.

– Рик, я… – он вдруг усмехнулся. – Я попробовал вчера обернутся енотом. У меня не получилось.

– К чему ты это?

– Так, ни к чему… Рик, ты не боялся заблудиться в этом городе?

– Нет. Я же чувствую свой собственный магический след. И потом, если прислушаться к городу, он сам укажет тебе дорогу.

– Хочешь сказать, город говорил с тобой?

Я пожал плечами.

– Не знаю, может быть. Он странный, немного жуткий, но я не чувствую опасности. У города есть свои законы, мы каким-то образом нарушаем их, поэтому он сердиться. Если бы мы пожили здесь, может, город бы и принял нас. Или мы приняли бы его…

– И стали бы такими, как живущие здесь люди?

– Нет, не такими, – я уставился в тарелку. – Эти люди… Не знаю, как объяснить. Они – тоже город. Они только кажутся нам безумными, потому что мы привыкли соотносить внешний облик и поведение… Они знают об этой нашей привычке и стараются дать нам ожидаемое. Но они не могут… Они не люди, Джен. Они город. Они… Я не знаю, как объяснить это понятнее.

Джен покачал головой.

– Ты очень необычный даже для мага, Рик, – сказал он.

– Я что-то сделал не так?

– Как тебе сказать… Посмотри на меня: на что я похож? Мы не пробыли здесь и дня, а я уже ни на что не гожусь. Ты сказал, что слышал город. Что ж, я тоже слышу его. Но мне он не доверяет. Мне он угрожает. Я иду по улице, и при каждом шаге слышу голос: враг! Враг! Враг! Все кричит о враждебности. Я не могу объяснить, почему, но я точно знаю: я должен уничтожить его. Это все, чего я хочу.

– А Роксана и Эрик? Для них город тоже враг?

– Я не знаю. Я даже не знаю, что это такое. А ты, Рик? Ты знаешь?

– Город… Сложно сказать. Он… целостный. Мне кажется, я его где-то уже видел.

– Ты видел этот город раньше?

– Не сам город… Его изображение. Может быть, в какой-то книге или на картине…

Глаза Джена сверкнули.

– На картине, Рик. В Цитадели, в Хранилище магических изобретений.

А ведь и правда…

– Так это все-таки была необычная картина? – спросил я и уставился на него. Дуэль взглядов продолжалась несколько секунд. Наконец Джен покачал головой.

– Это только легенда, Рик. Эту картину будто бы создал человек, побывавший в том самом городе, который на ней изображен.

– И что это за город?

– Это Бродячий город. Никто не знает, существует он или нет. Он может быть миражом, а может быть живым существом, имеющим такую странную форму. Возможно, его вовсе нет на свете, и это только легенда.

– И что говорится в этой легенде?

Джен вздохнул.

– Бродячий город уже много лет никто не видел, а записей о нем почти нет.

– Ты так говоришь, будто бы специально искал их.

– Я и искал. Я думал, он вернет меня…

– Вернет тебя? В каком смысле?

Джен замотал головой.

– Не спрашивай меня об этом, Рик, не сейчас, пожалуйста. Давай я лучше расскажу о городе то, что знаю… Его называют Бродячим, потому что он никогда не стоит на месте. Он перемещается в Потоке нашего мира, а может быть, он перемещается и между мирами, никто не может этого сказать. Иногда он поднимается из Потока настолько, что кажется, что в него можно попасть. Вот только добраться до него никак не получается. В легенде говорится, если двигаться по направлению к нему, город отползает в сторону или просто становится невидимым.

– А зачем вам нужно попасть в город?

– По легенде туда попадают люди, которые были никому не нужны. Эти люди как будто бы бесследно исчезают, и никто о них не помнит. Их как будто бы стирает из реальности. Но на самом деле эти люди уходят в Бродячий город. В легенде говорилось, что, почувствовав ненужного человека, Бродяга подходит к городу или поселку, где живет этот человек, как можно ближе, и зовет его. Человек выходит из дома и больше туда не возвращается, и о нем все забывают.

– Вряд ли такое возможно, Джен, – подумав, сказал я. – Это просто красивая легенда. Не бывает так, чтобы о человеке все забыли.

Джен поднял на меня влажные глаза.

– Но обо мне забыли, Рик…

С минуту он смотрел на меня. Потом отвел глаза.

– Впрочем, я и сам уже понял, что легенда не совсем правдива. Бродячий город – это что-то другое. Он не даст мне ответов на мои вопросы.

– А что ты хочешь узнать?

– Я хочу узнать, что случилось со мной.

Мне вспомнился наш ночной разговор в доме ведьмы в деревне Там, когда Джен пытался что-то рассказать мне – и не смог этого сделать. То есть, он рассказал тогда лишь часть – малую, наверное. Он назвал себя светлой нежитью, он подтвердил слова Хельги – та назвала его ангелом. Что такое ангел? Он не маг и не человек – так сказал тогда сам Джен. Но во всем этом наверняка есть своя логика. Я, к примеру, тоже не маг… и не человек больше, наверное. Но назвать себя тем же, кем называет себя Хельга и ее ближайшее окружение, мне пока все же сложно. Словно если я скажу это в открытую, я приму то, что назад пути нет. Хотя его и так нет, и оттого, что я буду молчать, он не появиться… Да и не нужен он, откровенно говоря.

– Джен… Я не знаю, что с тобой случилось, но у магистров Цитадели ты не пробовал спрашивать?

Джен взглянул на меня почти что с ненавистью.

– Они заодно с Цитаделью. Они ничего не скажут мне.

– А Эрик?

– Он такой же, как и я. И он тоже ничего не знает.

Какое-то время мы сидели молча. Джен все-таки поковырял вилкой свою уже остывшую порцию. Я смотрел на него и думал о том, что к задаче, в которой слишком много неизвестных, легко потерять всякий интерес. Мертв ли Джен? Возможно. Что с того? Ничего. Это его дело.

– Может, прогуляемся немного? – предложил я.

Джен согласился. Покинув дворик, мы вышли на улицу и через квартал оказались перед кованой аркой, ведущей в парк. На арке значилось: «Парк Поражения». Мощеная розовым гранитом дорожка, которая уходила в глубь парка, носила название «Аллея Бесславия».

– Угнетает, – заметил Джен.

Я кивнул. От красного цвета листвы перед глазами было уже черно. Но, сели подумать, родись я и проживи в таком мире большую часть своей жизни, зеленые кроны деревьев сводили бы меня с ума.

В парке почти не было людей. Изредка навстречу попадались прохожие, которые вели себя раз от раза все более странно, но по отношению к нам они не проявляли ни доброжелательности, ни агрессии, ни внимания.

– Может, поговорить с ними? – предложил я. – Мы могли бы больше узнать о городе. Откуда он, зачем здесь появился…

– Со мной они вряд ли захотят разговаривать. Ты можешь попробовать.

Я кивнул. Действительно: город же настроен ко мне более благожелательно… вроде бы. Оглядевшись по сторонам, я выбрал девушку в сарафанчике, переднике и берете. Положив на левую руку палитру с множеством красок красного оттенка, девушка стояла на полянке и подкрашивала листья молодого деревца, похожего на вишню. Когда я подошел ближе, он заметил, что листья вишни – о, чудо! – были бурого, даже немного отдающего зеленью цвета.

– Прошу прощения, а зачем вы красите листья? – спросил я.

Девушка обернулась, оглядела меня с ног до головы.

– Я слежу за парком, – ответила она. – Чтобы здесь все было правильно.

Критично окинув взглядом деревце, она добавила:

– Нужны водостойкие краски, а то дождем смывает.

– А… Понятно. Скажите… Ничего, что я вас отвлекаю?

– Да нет, ничего страшного. Говорите. Только можно я продолжу?

– Конечно.

Девушка кивнула и, отыскав кожистый листик, на котором краска стала собираться капельками, принялась ее размазывать.

– Мы с другом впервые в здешних краях, – начал издалека я. – Вы не могли бы рассказать нам что-нибудь об этом городе?

– Город? – кисть девушки дрогнула и замерла. – Какой город? Здесь нет никакого города, это только парк. Парк, за которым я ухаживаю.

И она снова принялась подкрашивать листик. На лице ее было выражение удовольствия человека, который создает шедевр, заранее знает об этом и никуда не тропиться. Что-то важное было во всем этом, особенно в том, чем она занималась. Но я не мог понять, что…

– И как давно вы ухаживаете за этим прекрасным парком? – предпринял я последнюю попытку.

– Всегда, – ответила девушка и с головой погрузилась в свою странную работу.

– Спасибо, было очень приятно поговорить с вами.

– Ага… Всегда пожалуйста.

– Ну и что ты об этом думаешь? – спросил я Джена, наблюдавшим за беседой со стороны.

– Думаю, мы не получим ни от кого ответов на те вопросы, которые ты задаешь.

– Ты сам послал меня разговаривать с ними.

– Да, но предложил-то это ты.

Следующим, с кем я попытался заговорить, стал паренек, без дела слонявшийся около небольшого искусственного озера. Берега озера были забраны крупными валунами, а в центре него, на постаменте из таких же валунов, дырявило небо надорванное каменное знамя со сломанным древком. Паренек выглядел угрюмым и подавленным.