Текст книги "Референт"

Автор книги: Полина Грекова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 23 страниц)

К стойке регистрации Павел подбежал за две минуты до окончания посадки, по дороге так и не придумав, как грамотнее поступить: просто начать умолять пропустить на посадку или начать умолять и при этом сунуть деньги. В конце концов просто сунул деньги. Но много. Так много, что его не только не упрекнули за опоздание, а еще и проводили до самолета.

– Здесь никто не сидит? Тогда я сяду. Ты не против? – Алла села в соседнее кресло. – А то у меня там место какое-то неудобное. Не моя энергетика. Здесь – совсем другое дело!

Анна усмехнулась про себя, отметив точность Ларискиной характеристики.

Алла щебетала без умолку:

– Такое по радио передавать! Они бы хоть выяснили сначала – что да как! Да? Я чуть с ума не сошла. Что, думаю, теперь будет? А знаешь, из-за чего его взорвать хотели? Из-за этих мотелей, из-за которых мы в Лондон летим. Говорят, ему уже угрожали. А ты молодец! У нас никто не ожидал, что ты так быстро всему научишься. Говорят, документы здорово подготовила. Да?

– Не знаю. – Анна помнила предостережение Лариски и отвечала односложно.

– Ну Осокин же хвалил?

– Да вроде хвалил.

– Ну вот! А он зря хвалить не будет. Слушай, а правда, что ты с шефом даже не знакома?

– Правда.

– И что, вообще его ни разу не видела?

– Ни разу.

– Ничего себе, да? На такие важные переговоры едем, а вы даже не знакомы. А что, если не сработаетесь?

Анна неопределенно пожала плечами. Отвернулась к иллюминатору.

– А он еще на регистрацию опоздал. Если б не опоздал, хотя бы в аэропорту познакомились. Да? – не унималась Алла. – Ой! Вон он, вон. В кресло садится. Слава богу, успел!

Анна чуть приподнялась в кресле, взглянула вперед, куда смотрела Алла. Все-таки интересно было увидеть наконец своего непосредственного начальника.

– Вон он, в третьем ряду, у прохода. Видишь?

Анна видела лишь плечо, руку, лежащую на подлокотнике, и часть затылка своего шефа. Волосы были черные, густые. Костюм черный. Ухо нормальное – не очень большое и не оттопыренное. Остальное скрывалось от взора Анны за высокой спинкой кресла.

Анна опустилась на место, снова взглянула в иллюминатор.

– Иди познакомься хоть! – предложила Алла.

– Прилетим, тогда уж и познакомлюсь.

– Неужели не интересно?

– Интересно, конечно. Просто как-то в самолете, ни с того ни с сего.

– Почему ни с того ни с сего? Документы ему отнеси. Точно! Он же должен их просмотреть до Англии.

Анна тяжело вздохнула. Алла ее уже утомила.

– Нет, я не пойду, – твердо произнесла она.

– Ладно! Тогда давай документы, я сама отнесу.

Алла с папкой в руках подошла к креслу Нестерова. Приветливо улыбнулась:

– Доброе утро, Павел Андреевич. Я так рада, что с вами ничего не случилось. Выглядите вы так, будто не на вас покушались.

– Доброе утро, Аллочка, – в тон ответил Павел. – Я тоже рад. И вы тоже отлично выглядите.

– Спасибо. Ваш новый референт просила вам передать, – она протянула папку. – Сама она постеснялась подойти, она ведь вас не знает совсем.

Самолет медленно поехал по взлетной полосе.

– Что значит постеснялась? – Павел удивленно поднял брови. – Стеснительный референт – это что-то новое.

Алла тоже хотела ответить шуткой, но не успела.

– Девушка, займите, пожалуйста, свое место, – официальным голосом обратилась к ней стюардесса.

Павел улыбнулся и жестом отпустил Аллу.

Потом закрыл глаза и откинул голову. Пока самолет набирал высоту, он уснул. И проснулся лишь в аэропорту Хитроу.

Глава 13

В блекло-голубом небе висело желтое солнце. Желтое и круглое, как сердцевина гигантской полевой ромашки. Русской полевой ромашки. Все время, пока они летели в самолете, Анне казалось, что, едва ступив на бетонное покрытие лондонского аэродрома, она тут же почувствует: «Вот она, заграница! Чужая. Странная». Однако ничего подобного не произошло. Небо было как небо, солнце как солнце, аэропорт как аэропорт. И даже люди, спускавшиеся по трапу соседнего самолета, казались вполне обычными, нормальными людьми. В меру оживленными, в меру суетливыми, в меру погруженными в свои повседневные заботы.

А вот тепло было совсем не по-английски. Никакого намека на знаменитый лондонский туман или хотя бы слепой моросящий дождик. Анна поправила на плече лямку объемистой светло-коричневой сумки и подумала, что в кожаных «лодочках» на тоненьких каблучках скоро станет совсем жарко.

Чуть впереди, странно, по-аистиному, выбрасывая ноги, вышагивал тот самый тощий Николай Юрьевич, которого Лариска заподозрила в гомосексуальных наклонностях.

Мелко семенила Зоя Михайловна из бухгалтерии с элегантным, но вместительным портфельчиком в руке. На ней был светло-серый строгий костюм с запахивающейся юбкой и пиджаком до середины бедра.

«Тоже, наверное, от жары страдает, бедняжка! – отстранение подумала Анна, подстраиваясь под быстрый Галинин шаг. – Жарко. Странно. И тревожно отчего-то.»

Она не могла не вспоминать о Наташе, оставшейся в далекой теперь Москве под присмотром Лариски. Успокаивала себя, в сотый раз мысленно проговаривая, что ничего не может случиться за несколько дней. Скоро, совсем скоро они снова будут вместе.

Галина не смотрела в ее сторону. Просто шла себе и шла теперь уже по прохладному, с высокими стеклянными стенами коридору аэровокзала. Высоко задранный, чуть более острый, чем нужно подбородок. Темные блестящие волосы. Зеленые глаза с внешними уголками, чуть подтянутыми к вискам.

«А наверное, хорошо, что здесь нет Осокина – промелькнуло в голове у Анны. – Так спокойнее. По крайней мере, не буду ежесекундно чувствовать себя виноватой». Ей вдруг вспомнилась прогулка на лошадях. Шелест пыльной листвы. Ее «персональная» лошадь, вяло перебирающая длинными сухими ногами. И совсем рядом – плечо Олега Викторовича. Его чуть ироничная усмешка. Светлые волосы, кажущиеся на солнце золотистыми. И холодный, но от этого не делавшийся спокойным взгляд Галины.

«Он явно на тебя глаз положил!» – говорила потом всезнающая Лариска.

«Не хотелось бы в это верить. Очень не хотелось бы.» Словно подслушав ее мысли, Галина вдруг замедлила шаг и обернулась.

– Анна, – голос ее был ровным и лишенным каких бы то ни было эмоций, – вы, наверное, чувствуете себя сейчас… Как бы это сказать? Не совсем уютно. Все-таки Олег Викторович вас опекал и защищал, как любую новую, не успевшую еще до конца освоиться сотрудницу. Но мне кажется, что теперь вам пора отбросить излишнюю робость и познакомиться наконец с вашим непосредственным начальником. Все-таки работать вам предстоит с ним, а не с Олегом Викторовичем.

Анна вспомнила плечо, часть темноволосого затылка и руку, лежащую на подлокотнике авиационного кресла. Запонку на манжете, голубые прожилки на тыльной стороне ладони. И согласно кивнула:

– Да. В самом деле пора.

– Отлично. Тогда, может, прямо сейчас это и сделаем? Вон он, возле зеркальной перегородки, рядом с Чикиным.

Павел Андреевич Нестеров стоял к Анне спиной, держа обе руки в карманах, и о чем-то разговаривал с мужчиной в серых брюках и легком льняном пиджаке.

– Это наш встречающий. Тимоти Клертон, вице-президент инвестиционной компании, – объяснила Галина, зачем-то поддерживая Анну под локоть. – С госпожой Вирджинией Борн тебе представится возможность познакомиться позже.

Откуда-то из-за их спин вдруг вынырнула Алла. Что-то быстро и невнятно протараторила Галине в самое ухо. Рванула вперед, словно боялась не успеть на последний автобус.

А Анна смотрела на Нестерова. Темный затылок, смуглая загорелая шея. Белый воротничок рубашки, выглядывающий из-под пиджака. И снова это странное, смутное чувство тревоги. Вот сейчас обернется, посмотрит холодно и насмешливо, коротко кивнет, а потом заметит в разговоре с Осокиным:

– Н-да, Олег! И удружил же ты мне с референтом!

– А что, не нравится? – огорчится Олег Викторович. – Ну ладно, другую подберем. Мало, что ли, их, желающих.

И все. Тогда – точно все. Прощай Наташин детский профилакторий, прощай робкая мечта выкарабкаться из нищеты, прощай квартира с огромным балконом и видом на городской парк.

Дождавшись паузы в разговоре мужчин, Галина слегка подтолкнула Анну вперед.

– Павел Андреевич! – негромко окликнула она. – Я хочу представить вам вашего нового секретаря-референта Анну Николаевну. Она вполне успешно, на мой взгляд, справляется с работой, подготовила пакет документов для этой поездки и…

– Да-да, я просмотрел. Очень приятно. – Нестеров рассеянно обернулся, протягивая руку для рукопожатия. – Надеюсь, мы с вами сработаемся.

Анна вдруг ясно ощутила, что означает выражение «земля уходит из-под ног». Куда-то в сторону и вверх ушел гладкий, сверкающий пол аэропорта Хитроу. Перед глазами поплыли размытые радужные круги, а сердце заколотилось суматошно и испуганно. Так же истерически бился перепуганный серый кот, которого они с Наташкой однажды перевозили в наглухо застегнутой сумке. Душно. Странно. Невозможно.

Тем не менее это был он. Она узнала бы его из тысячи, из миллиона мужчин. Потому что он был единственный. Единственный на всю жизнь. Тот, которого она уже не рассчитывала увидеть.

Захлебывающийся лай дворового пса. Чай, пахнущий мятой. Пирожки с капустой. Она точно помнила, что с капустой. После того еще долго не могла готовить капустную начинку. Не могла – и все. Торшер с зеленым абажуром. Перехлестывающиеся круги света на темном потолке. Уже потом, на следующую ночь, когда осталась одна, она подумала, что так же, наверное, перехлестывался на дороге в этот момент свет фар Юркиного грузовика. Потом подумала, но не тогда.

А тогда были только его руки на ее плечах, его сдержанное, словно затаившееся дыхание, согревающее ее затылок. Потом его глаза с немым, отчаянным вопросом. Словно бы он хотел и боялся поверить. И все…

– В этой поездке у нас будет очень плотное расписание деловых встреч, – голос Нестерова будто прорвался сквозь плотный слой ваты, – но уверен, вы справитесь. Естественно, нам нужно будет все детально обговорить, познакомиться поближе. Здесь, в аэропорту, это конечно же не разговор.

Павел выглядел абсолютно, неправдоподобно спокойным. Уверенный, довольно равнодушный прищур серых глаз. Вежливая улыбка. Безукоризненный костюм. Впрочем, почему «Павел»? Павел Андреевич. Босс крупной компании. Непосредственный начальник. В поведении Нестерова не чувствовалось и капли фальши или притворства. Ни сдерживаемого, тщательно скрываемого волнения, ни тревоги в глазах – ничего.

«Спасибо. Очень приятно. Сработаемся.»

– Извините, я что-то не очень хорошо себя чувствую после перелета. Плохо переношу самолет. – Анна криво и виновато улыбнулась. – Вы не возражаете, если я отойду? Давайте в самом деле поговорим позже.

– Конечно, – Павел кивнул. – Отдыхайте, набирайтесь сил.

Он снова повернулся к встречающему, перекинул из левой в правую руку дипломат.

– Ну вот, знакомство с начальством состоялось, – тихо и отчего-то немного насмешливо констатировала Галина. – Теперь все и в самом деле зависит только от тебя.

Уже когда они покинули здание аэропорта и подошли к кортежу из трех машин, Анна набралась смелости и спросила:

– Галя, а наш шеф… Он вообще что из себя представляет? Он женат?

Спросила и тут же мучительно покраснела. Ее спутница же в ответ откровенно усмехнулась:

– А что, приглянулся? Симпатичный мужчина, правда? И не женатый. Так что простор для деятельности есть.

– Да я не о том, – торопливо заоправдывалась Анна.

– Конечно, не о том. Я ничего такого и не подумала. Тем более в стране Вирджинии Борн.

– А при чем тут Вирджиния Борн?

– Формально – ни при чем. Мы подписываем с ее компанией деловое соглашение, мы сотрудничаем, и больше ничего. Только вот, возможно, ни договора, ни сотрудничества не было бы, если б наш Павел Андреевич оказался толстым лысым коротышкой с гнусавым выговором. Голос у него классный, правда?

Анна уже не знала, куда деваться от смущения. Теребила ни в чем не повинную лямку сумки, опускала глаза в землю. Однако Галине словно доставляло удовольствие ее мучить:

– Нет, правда, хороший голос, да? У баб аж дыхание перехватывает! Ну что ты молчишь? Ты же с ним пять минут назад разговаривала!

– Да… То есть… То есть я не обратила внимания. Мне в самом деле как-то нехорошо после самолета.

– Бывает, – легко согласилась собеседница. – Надо было тебе таблетки против укачивания заранее купить. Так о чем я там говорила? А, о Вирджинии! Официально вроде бы между ними ничего нет, а неофициально… Ну, свечку, конечно, никто не держал, но все видят. Так что – вот так!

Все это навалилось на Анну как-то сразу. Она не знала, о чем думать, куда девать предательски дрожащие руки, куда прятать отчаянный, тревожный взгляд.

Солнечные блики плясали на сверкающих капотах черных машин. В один из автомобилей уже садился Нестеров. Смуглая шея. Темный затылок. Руки. Красивые сильные руки с выступающими синими прожилками. Его руки… Павел. Паша… Нет, Павел Андреевич!

Еще пять минут назад ей верилось в то, что все это может быть случайностью. Удивительной, почти невозможной случайностью, снова заставившей перехлестнуться линии их судеб. Но постепенно осознание того, что что-то здесь не так, закрадывалось в ее сердце. Эта анкета, присланная по почте. Почему-то конверт положили именно в ее ящик, а не к соседям. Анкета, присланная в богом забытый Шацк! Как-то сложновато представить, что аналогичные фирменные конвертики были разосланы по всем городам и весям Подмосковья. И потом, почему выбрали ее? Почему все-таки выбрали именно ее, хотя наверняка место секретаря-референта крупной фирмы хотели занять многие молоденькие, глазастенькие и ногастенькие девочки, имеющие хорошие навыки делопроизводства и знающие компьютер как свои пять пальцев? Тысяча разных «почему»! И их еще как-то можно было бы загнать, запихать в схему: «Да, случайность, да, стечение обстоятельств, да, повезло, это именно тот невероятный шанс, который бывает раз в жизни». Можно было бы. Если бы не Павел… Вся схема мгновенно рушилась, ничего не складывалось. Потому что это просто не могло оказаться случайностью.

«Но почему же тогда он так странно себя ведет? – подумала Анна, вслед за Галиной усаживаясь на заднее сиденье длинного черного автомобиля. – Держится отстраненно, делает вид, что не знаком. Показывает, что верен данному слову? „Не ищи встреч со мной и дом мой забудь. А лучше и меня забудь“? Вот якобы и забыл, как просила: мы с вами незнакомы, Анна Николаевна!

А может, он ведет какую-то свою, непонятную игру? Что ж, в любом случае следует ему подыграть: он – шеф, а я – просто новый секретарь-референт. Пусть будет так».

Дверца машины с легким щелчком захлопнулась. Автомобиль тронулся с места. На секунду Анну мягко вдавило в спинку сиденья.

«Пусть так, – мысленно повторила она сама себе. – Но никто не может запретить мне четко выполнять служебные обязанности и на самом деле стать ему нужной.»

Подписание основного договора было намечено на четвертый день их пребывания в Лондоне. А до этого – встречи, переговоры, обсуждения.

И за все три дня ничем: ни взглядом, ни намеком, ни случайно оброненной фразой – Павел не показал, что уже был знаком с Анной.

Она работала с утра до вечера. Даже забывала порой, что она в Лондоне. Присутствовала на переговорах в качестве переводчика. Готовила новые документы, переделывала старые. Если документ был срочным, на переговорах ее подменяла Алла.

Вирджиния Борн была суха и деловита. Анна не заметила и намека на то, что у нее в этом совместном проекте кроме коммерческих есть еще и личные интересы. И это радовало.

Лишь однажды, на второй день, во время ритуальной конной прогулки Вирджиния с Павлом остались на некоторое время наедине. Они ехали впереди и о чем-то негромко разговаривали. О чем? Договаривались об очередной встрече? Обсуждали, как ловко они изображают перед окружающими исключительно деловой интерес друг к другу?

Анна понимала, как все это глупо, и все же не могла дождаться, когда же закончится эта нелепая прогулка. Зачем она вообще нужна? Посреди рабочего дня всей фирмой (двумя фирмами!) сорваться, поехать лишь для того, чтобы сесть на лошадей и сделать пару торжественных кругов по парку. «Зачем?! Для кого?!» – досадовала Анна, наблюдая за тем, как улыбается Павлу Вирджиния.

Несколько раз Павел искренне, а не просто из вежливости хвалил подготовленные Анной документы. Но все равно это была лишь похвала начальника, адресованная старательной подчиненной.

«Ничего… Ничего страшного… Значит, так надо! – вновь и вновь успокаивала она себя. – Может, все прояснится, когда мы вернемся в Москву?»

И тут же в размышления вклинивалась назойливая мыслишка: «А почему он ждет, когда мы вернемся в Москву? Хочет, чтобы Вирджиния ничего не знала?»

На третий день к шестнадцати часам все тексты документов были согласованы, бизнес-планы составлены, сметы предварительно утверждены. Все было готово к завтрашнему подписанию основного договора.

Нестеров торжественно поздравил с этим всех членов делегации и сообщил, что теперь наконец они имеют возможность посмотреть, куда все-таки приехали.

Глава 14

Бронзовый Оливер Кромвель, задумчиво и отрешенно взирающий на людскую суету, на поток машин, лениво текущий по площади. Ворота Святого Стефана. Легкое (пожалуй, даже нарочито легкое, прямо-таки воздушное) здание Вестминстерского дворца. Та самая башня со знаменитыми часами Биг-Бен.

Против ожидания все это не производило на Анну особенного впечатления. И дворец, и Биг-Бен, и памятник Кромвелю она тысячу раз видела на открытках, картинках в учебниках, репродукциях. Наверное, поэтому они казались ей ненастоящими. Кроме того, здесь было полно туристов, увешанных фотоаппаратурой и беззастенчиво глазевших по сторонам. В любовании красотами Лондона, конечно, не было ничего плохого, но Анне почему-то казалось, что делать это можно только с определенной долей уважения. Может быть, во всем была виновата только ее провинциальная закомплексованность и скромность. Однако «открыточные» виды Англии все же теперь казались ей милее: наедине с книжкой можно было мысленно дорисовать все что угодно, и уж, конечно, не толстого дядечку в светлых шортах, кушающего булку и с утробным хохотом показывающего на памятник Кромвелю. Впрочем, абсолютное большинство «гостей» совершенно не стеснялось проявлять свои эмоции: все вокруг вели себя совершенно раскованно, как и полагается цивилизованным европейцам.

На какое-то мгновение Вестминстерский дворец показался Анне похожим на усталого циркового клоуна, из-под яркой улыбающейся маски печально взирающего на публику.

– Да, какое-то все неживое, – раздалось за ее спиной. Она обернулась. Нестеров стоял позади и через ее плечо смотрел на дворец. То ли по вздоху сожаления, невольно вырвавшемуся из ее груди, то ли по какому-то другому, неведомому самой Анне признаку, но Павел удивительно точно уловил ее состояние.

– Как-то странно даже, – добавил он.

Голос его был виноватым. Словно именно ему вменялось в обязанности поддерживать дух не музейной, а настоящей старины на площади. А он, к стыду своему, не справился с этим ответственным поручением.

Анна вдруг ощутила такую пронзительную, щемящую нежность к нему, что показалось: она не выдержит. Прямо сейчас разревется, кинется к нему на шею. И все расскажет. Напомнит ему о той сумасшедшей ночи. Самой счастливой ночи в ее жизни. Но она сдержалась. Мысленно сосчитала до десяти. Улыбнулась:

– А по-моему, просто восхитительный дворец. Именно таким я его себе и представляла.

– Так вы первый раз в Лондоне? – удивился Павел. Анна кивнула.

– Откуда же такое энциклопедическое знание местных достопримечательностей? Да и произношение. Мне сказали, у вас какое-то особенное столичное произношение. Я был уверен, что вы здесь жили какое-то время. Или, по крайней мере, стажировались.

– У нас язык англичанка преподавала. Из Лондона. А знание достопримечательностей никакое не энциклопедическое. Обычное. Просто интересовалась, читала.

«Зачем я оправдываюсь? – удивилась Анна. – Я ведь оправдываюсь.»

Ей вдруг стало стыдно за свое поведение на катере.

«А ведь действительно все выглядело так, что я улучила момент, чтобы продемонстрировать свое „энциклопедическое“ знание английской столицы. Да что там „улучила момент“ – специально подстроила эту речную прогулку, чтобы поразить окружающих, и главное, его, Павла, образованностью и эрудицией.»

Но самое интересное состояло в том, что она уже вовсе не была уверена, что на самом деле ею двигали другие мотивы.

Едва началась экскурсия, Анна ощутила неловкость за экскурсовода. Сухая, подчеркнуто строгая женщина рассказывала безо всяких эмоций:

– За парком Сент-Джеймс находится Букингемский королевский дворец. От арки Адмиралтейства к нему ведет широкая зеленая аллея. Аллея «Мэлл». В конце аллеи – памятник королеве Виктории.

Иногда женщина все же углублялась в историю. Но ненадолго, добросовестно пересказывая географический атлас Лондона.

В конце концов Анна не выдержала. Повернулась к Алле, сидевшей рядом, тихонько шепнула:

– А стиль – в точности как у наших усталых экскурсоводов, которые через всю Москву «гостей столицы» катают. «Справа по движению автобуса, слева по движению автобуса.» – и вся экскурсия.

– Да ладно, не придирайся, – отмахнулась та. – Может, у нее профиль такой? Специализируется на экскурсиях для слепых и слабовидящих. Тут так сразу не перестроишься.

Анна улыбнулась. Реплика Аллы показалась ей забавной. Но вскоре она вновь почувствовала, как нарастает раздражение. Они как раз проезжали мимо Дома правосудия.

– Слева по движению автобуса – Дом правосудия, – вот и все. Ну что тут еще скажешь!

Как она любила Лондон! Как мечтала здесь побывать. Увидеть, почувствовать его угрюмое величие. Сколько раз Анна представляла, как плывет на небольшом катерке по Темзе. Серые волны разбегаются в стороны, к каменной набережной, справа и слева – верфи, огромные светлые дома. Впрочем, времени на грезы и воспоминания о них не оставалось: автобус остановился неподалеку от Вестминстерского дворца, пришло время пешего отрезка экскурсии. И тут Анна увидела в окно несколько пассажирских катеров, застывших у причала. Точь-в-точь как те, из ее мечты.

Она снова повернулась к Алле:

– А мы по Темзе поплывем? Ты не знаешь?

– Сейчас спросим! – Алла подняла руку, как прилежная ученица на уроке. Правда, ладонью вперед. – Извините, а мы поплывем по Темзе?

– Нет.

– А почему?

– У нас автобусная экскурсия. И в нее, естественно, не входит прогулка по Темзе.

– Почему не входит? – не унималась Алла.

– Потому что путешествовать автобусом по Темзе было бы затруднительно. – Экскурсовод сказала это абсолютно серьезно, даже торжественно.

– Так можно на катер сесть. Автобус нас здесь подождет.

– К сожалению, прогулка по Темзе редко входит в экскурсионные маршруты для иностранцев. И в плане нашей экскурсии она не предусмотрена.

– Ну вот… В Лондоне быть – и по Темзе не покататься, – встрял Чикин.

Голос его звучал так огорченно, словно он только для того и приехал в Англию, чтобы «покататься по Темзе».

Женщина поспешила успокоить расстроенного экскурсанта:

– Вы можете совершить речную прогулку в любой другой день.

– В какой другой? Завтра договор подпишем – и домой.

Как-то само собой созрело общее решение: прокатиться на прогулочном катере по Темзе, а потом продолжить экскурсию. Дополнительные расходы Нестеров взял на себя.

На просьбу продолжить экскурсию на катере экскурсовод ответила без тени смущения:

– К сожалению, ничем не могу вам помочь. Это не мой профиль. Я специализируюсь на пеших и автобусных экскурсиях.

– Понятно. Лондон ведь с суши и с реки – это два разных города. На катер сядешь – не узнаешь, – негромко съехидничала Алла.

Едва небольшой прогулочный катер отошел от причала, Володя Чикин принялся размышлять на тему: почему прогулка по Темзе редко включается в экскурсии для иностранцев.

– Пыль в глаза пускают, – заунывно вещал он. – От этой Темзы ведь одно название осталось. Та еще сточная канава, почище нашей Москвы-реки. Здесь ведь даже рыба не водится.

Николай Юрьевич был убежденным англоманом и не мог согласиться с этим заявлением:

– У тебя, Володя, сведения двадцатилетней давности. Рыба сюда давно вернулась. Сейчас ее даже ловить можно.

– Ловить-то можно, а вот есть – нежелательно, – ухмыльнулся Володя.

– Ой, а это что за памятник? – подала голос Оксана. Анна невольно обернулась в ее сторону. Впервые за всю поездку Оксана хоть что-то произнесла вслух. По крайней мере, в присутствии Анны. Порой она ловила себя на мысли, что Лариска права и Оксану взяли в эту поездку лишь для того, чтобы делегация выглядела внушительней.

Прямо на набережной, неподалеку от моста Ватерлоо, возвышался обелиск из розового гранита, увенчанный изваяниями черных сфинксов.

– «Игла Клеопатры», – объяснила Анна. – Ее привезли сюда в конце прошлого века. Это настоящий шедевр древнеегипетского искусства.

С борта катера город выглядел не особенно привлекательно. Анна понимала, что, скорее всего, именно поэтому не включают речную прогулку в маршруты для иностранцев. Она ощутила даже что-то вроде обиды за Лондон. Особенно когда проплывали мимо стеклянно-бетонных массивов Сити.

– Будто Нью-Йорк какой-то, – осуждающе заметила Зоя Михайловна.

Анна почувствовала необъяснимое желание вступиться за Лондон. Она повернулась к Зое Михайловне:

– А когда-то здесь самым высоким зданием была церковь Святого Павла. Помните, проезжали? Ее за пять верст в тумане можно было увидеть. По куполу церкви люди видели, что Лондон близко. А рядом стоял тонкий высокий столп. Монумент. Его построили в память о пожаре, когда почти весь город сгорел.

Анна и сама не заметила, как начала рассказывать. Об истории Лондона. Об архитектуре. Обо всем, что знала о своем еще со студенческих времен любимом городе.

Ее слушали, задавали вопросы. Чикин попытался что-то оспорить, но быстро понял, что это занятие бесперспективное.

За Сити, вниз по течению Темзы, очертания берегов обретали все более мрачные тона. Катер добрался до Вест-Индских доков, некогда знаменитого торгового порта, и повернул обратно.

Нестеров подошел к Анне. Серьезно спросил:

– А чем вы объясните упадок Англии как столицы морской торговли?

Анна даже растерялась. Но, заметив озорной огонек в глазах Павла, сделала строгое лицо. Изрекла тоном лектора-пропагандиста:

– Стремительный технический прогресс в мореходстве обошел Лондон стороной. Этим не преминули воспользоваться предприимчивые конкуренты из континентальной Европы. К тому же общее снижение удельного веса страны в мировой экономике.

Павел не выдержал, рассмеялся. Его поддержали Алла и Николай Юрьевич. Даже Володя Чикин пару раз одобрительно хмыкнул.

На причале их уже поджидала экскурсовод. Поднялась со скамеечки, поправила сумочку на плече и увлекла гостей за собой, к Вестминстерскому дворцу.

Алла задержалась на площади вместе с Галиной, и к своему месту в автобусе Анна подошла первой. Села, обвернувшись к окну, немного рассеянно заправила прядь волос за ухо. И тут услышала:

– Анна Николаевна, рядом с вами свободно?

Она резко повернулась, успев почувствовать, как сердце екнуло и словно куда-то провалилось. Павел стоял рядом, положив руку на спинку свободного сиденья. Он непринужденно улыбался, но глаза оставались серьезными. И еще в них ясно читался отчаянный, тревожный вопрос. Точно так же он смотрел на нее той ночью, несколько лет назад, когда остановился на пороге комнаты, где она стелила постель.

– Да, конечно… То есть…

Анна запнулась, с ужасом поняла, что краснеет, метнулась взглядом к дверям автобуса, пытаясь отыскать Аллу. На протяжении экскурсии та сидела рядом, и сейчас просить ее подыскать себе другое место было неловко. Неловко и глупо. Как посмотрят на это сослуживцы? Что подумают? Что скажут? А что подумает, что скажет Павел, если она еще хотя бы полминуты просидит вот так, нервно покусывая нижнюю губу и боясь сказать что-нибудь не то?

В этот момент в проходе между сиденьями показалась Алла. Увидела Нестерова, стоящего возле Анны. Быстро оценила обстановку, улыбнувшись одними уголками губ.

– Анна, – проговорила она, еще не успев дойти до своего прежнего места, – ты не возражаешь, если я с Галиной сяду? Нам кое о чем договорить надо, на улице не успели.

Анна растерянно кивнула – то ли бывшей соседке, то ли Павлу. А тот не стал дожидаться дополнительного приглашения и просто опустился на сиденье рядом с ней. Посмотрел, слегка склонив голову к плечу, снова улыбнулся и сказал:

– Мне нравится, как вы работаете. Олег – молодец, что пригласил на эту должность именно вас. Надо будет ему это сказать. Впрочем, он вообще четко разбирается во всем, что касается кадров. Чутье у него какое-то особенное, что ли? Кстати, где он вас нашел?

Она взглянула на него испытующе, надеясь отыскать ответ, подсказку в его глазах: что отвечать, как играть дальше? Ответить «в Шацке» и выдержать многозначительную паузу? Увидеть, как покраснеет он, и покраснеть самой? Лампа под зеленым абажуром, пирожки с капустой, шаль, скользнувшая с плеч на пол. Солгать? Но что именно он хотел бы услышать? И главное, зачем Павел спрашивает, если все и так прекрасно знает? Ведь сейчас их никто не слушает, не перед кем разыгрывать светскую беседу шефа и секретарши?

– Где? – Анна машинально потерла кончиками пальцев висок. – Мне просто пришла анкета, я заполнила и…

– Анкета? – Павел удивленно приподнял брови. – Интересную кадровую политику проводит наш Олег Викторович! Я даже и не знал ничего. Впрочем, хорошо, что все так удачно сложилось. Анкета. Надо же!

Она снова ощутила подзабытую в последнее время тревогу, всмотрелась в его лицо и вдруг поняла. Нет, скорее, почувствовала. Неожиданно и безошибочно почувствовала: он ее не узнает! На самом деле не узнает! Он не играет сейчас и не играл прежде!

– Вообще, я жила в одном городке, – сами собой прошелестели ее холодеющие губы.

Павел несколько раз кивнул, словно соглашаясь с какими-то своими мыслями, снова улыбнулся, откинулся на спинку сиденья. А потом как-то очень просто сказал:

– Хорошо, Анна, что вы здесь, рядом.

Не договорил, быстро и осторожно накрыл своей ладонью ее кисть. Тут же снова убрал руку, словно ничего и не было. Перегнувшись через подлокотник сиденья, что-то весело проговорил, обращаясь к сидящему чуть позади Чикину. А она почувствовала, как плечи и лицо обволакивает теплой, мягкой волной. На душе у нее уже очень давно не было так странно и так хорошо. Этот его взгляд, неуверенная улыбка. Прикосновение. Такое короткое, но заставившее и ее, и его вздрогнуть. Словно Павел сам испугался того, что сделал.

«Судьба, – отчего-то промелькнуло у нее в голове. – Выходит, все-таки есть судьба. Какое странное слово! Судьба… Суждено было ему постучаться в мой дом той ненастной ночью. Суждено было мне приехать в Москву. Может быть, он и не узнал меня, но он не мог не почувствовать сердцем. Господи, как странно все! Судьба…»