Текст книги "Миры Пола Андерсона. Т. 11. Торгово-техническая лига"

Автор книги: Пол Уильям Андерсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 27 страниц)

На мгновение ее остро кольнуло чувство гордости за свой народ. Обычно аристократы воспринимают простолюдинов как Неотесанных, грязных, неграмотных тварей. Нечто вроде скота, Которым нужно управлять с помощью хлыста и крюка, для собственной же его пользы. Однако сейчас, пролетая над огромном, похожим на спящего зверя Флотом, Родонис ощутила его туго, как пружина, сжатую отвагу – эти неказистые, измотанные существа были повелителями моря, и высокомерные стяги Драк’хо удерживались натруженными спинами матросов Драк’хо.

Причиной было скорее всего то, что предки собственного ее мужа поднялись с полубака. Родонис не раз и не два видела, как Дельп помогает своим матросам, работая бок о бок с ними во время шторма, или когда густо идет рыба, она и сама давно не гнушалась крутить мельничный жернов или работать на ткацком станке.

Если, как говорят священные книги, труд угоден Верховной Звезде, то почему же аристократы считают его унизительным занятием? В древних семействах было что-то немощное, бескровное, нечто не совсем здоровое. Они вымирали, замещаясь выходцами из простых матросов, и шло это много уже веков. Все прекрасно знали, что больше всего детей у матросов, у ремесленников и воинов заметно меньше, но меньше всего – у наследственных офицеров. Да вот, хотя бы адмирал Сайранакс. За всю свою долгую жизнь он зачал только одного сына и двух дочерей, в то время как у нее, у Родонис, уже сейчас, после четырех лет брака, двое детей.

Разве не указывает это, что Верховная Звезда благоволит честным работникам, не стесняющимся никакой работы?

Да нет… вот ведь эти ланнахи, они рожают раз в два года, словно заведенные, хотя, конечно, многие их щенки мрут во времена миграции. А ланнахи не работают, во всяком случае – не работают по-настоящему. Они охотятся, гоняют стада, рыбачат со своими бабьими удочками. Отваги им, конечно, не занимать, но они просто не способны работать час за часом, день за днем, как дракхонские матросы… ну а нравы у них совершенно непристойные и отвратительные. Скотские!Один раз в год, 5 полумраке экваториального солнцестояния, пара десятидневок грубого, свального разврата – и все. А затем, отец твоего ребенка просто один из окружающих тебя мужчин, да ты, собственно, и не знаешь, который из них этот самый отец. И ничего, даже отдаленно напоминающего скромность, мужчины и женщины совсем друг друга не стесняются – ведь весь остальной год у них нет никакого желания. Тьфу!

А с другой стороны, эти грязные ланнахи процветали, так что, возможно, такие проблемы не очень волнуют Верховную Звезду… Нет, от подобной мысли пробирала дрожь. Нельзя и сомневаться, что Верховная Звезда решила уничтожить ланнахских скотов, очистить землю, которую они оскверняли. И Флот – орудие этой верховной мести.

Родонис ускорила свой полет. Флагман был совсем уже дом, горными вершинами возносились к ночному небу его башни. Здесь горело много светильников – и на палубе, и в ролу прикрытых ставнями окнах. И вокруг плота, и над ним тучей роились воины. Адмиралтейский флаг все еще реял на мачте, так что Старик еще не умер, но толпа, ожидавшая этой смерти, становилась все гуще.

Словно стервятники, с дрожью подумала Родонис.

Один из охранников свистом велел ей задержаться и неторопливо подлетел ближе. Тускло сверкнул полированный наконечник копья.

– Остановись! Кто ты?

Родонис была готова к подобной встрече, однако на мгновение язык застыл у нее во рту. Ведь она – всего лишь женщина, а там, внизу, гнездится чудовище.

Тронутые порывом ветра, с треском ударились друг о друга подвешенные к нок-рее сушеные крылья – крылья какого-то провинившегося матроса, который привязан теперь к веслу либо к мельничному жернову. Перед глазами Родонис встала спина Дельпа с двумя красными культяпками, ее гнев разрядился криком:

– Ты смеешь так обращаться к са Аксоллон?

Воин не знал ее лично, но он видел шарф офицерской касты. Видел он и ее стройное, не обезображенное каждодневным трудом тело.

– На палубу, ничтожество! – продолжала кричать Родонис. – И прикрывай глаза, разговаривая со мной!

– Я, м… миледи, – в ужасе прозаикался стражник. – Я н-не…

Родонис резко спикировала, и он вынужден был метнуться в сторону.

– И это, – добивала она несчастного воина резкими, как Удары хлыста, выкриками, – если твой боцман сумеет получить предварительное разрешение на такой разговор.

– Но… но… но… – подлетели другие воины, они беспомощно кружили вокруг разъяренной женщины. Такие законы Действительно существовали. Правда, ими столетия уже не пользовались, однако…

Офицер, встретивший Родонис на палубе, взял ситуацию в свои руки.

– Миледи, – сказал он со всем подобающим уважением – даме не подобает летать одной, без сопровождения, а тем паче – посещать этот плот скорби.

– Крайняя необходимость, – резко бросила Родонис. – у меня неотложное сообщение для капитана Т’хеонакса.

Капитан у ложа своего уважаемого отца, миледи. Я не решусь…

– Ну что ж, это твои зубы он вырвет, узнав, что Родонис са Аксоллон могла предупредить новый мятеж!

Она пересекла палубу и оперлась о фальшборт, словно делясь своим гневом с морской гладью. У офицера перехватило дыхание, как от удара в живот.

– Миледи! Я сейчас… подождите, подождите, пожалуйста, здесь, одно, буквально одно мгновение. Часовой! Часовой, сюда! Охраняй миледи, следи, чтобы с ней все было в порядке. – Он исчез.

Родонис ждала. Вот теперь предстояла настоящая работа.

До этого момента все было просто. Флот взбудоражен, ни один офицер не смог бы отказать ей, услышав про возможное повторение мятежа.

Хватило и первого. Восстание против Оракула Верховной Звезды – такого не случалось уже более сотни лет, а чтобы еще и в военное время… Все попытались сделать вид, будто ничего серьезного не произошло. Так, недопонимание. Весьма, конечно, прискорбное, но не имеющее особого значения. Воины Дельпа отважно сражались в этой безнадежной битве из ложно понятой верности своему капитану… трудно, в конце концов, ожидать, чтобы рядовые моряки глубоко прочувствовали современный принцип, согласно которому Флот и его адмирал всегда и при любых обстоятельствах превыше интересов отдельного плота и его капитана.

Перед Родонис снова встал недавний разговор с адмиралом. Только сейчас в ее глазах не было слез.

– Мне очень жаль, миледи, – сказал Сайранакс. – Поверьте, мне очень жаль. Вашего мужа спровоцировали, а к тому же он был ближе к истине, чем Т’хеонакс. Я прекрасно знаю, что эта схватка не планировалась заранее, просто случайная искра воспламенила старую неприязнь, и главная вина лежит на моем сыне.

– Так пусть ваш сын и ответит, – воскликнула Родонис.

– Нет, – неумолимо покачал головой старик. – Будь у него сколько угодно недостатков, все равно он – мой сын. И наследник. Сам я долго не протяну, а война – не самое подходящее время, чтобы устраивать свары по вопросам престолонаследия. Ради сохранения Флота Т’хеонакс должен наследовать мне без каких-либо сомнений и возражений, а для этого репутация его должна быть незапятнанной. Хотя бы официально.

– Но почему нельзя освободить и Дельпа?

– Каким образом? Всех остальных я могу амнистировать, и я их амнистирую. Но должен же быть хоть один виновный, кто-то, на чей счет мы спишем горечь всех своих ран и потерь. Дельпа придется обвинить в подготовке мятежа, а затем и наказать, чтобы все остальные могли говорить: «Верно, мы сражались друг с другом, но только по его вине. Теперь мы можем снова быть одним целым».

– Звезда свидетельница, – печально вздохнул Сайранакс, – мне не хочется так делать. Мне бы хотелось… ведь вы, миледи, тоже мне нравитесь. Мне бы хотелось, чтобы мы стали друзьями.

– Мы можем стать друзьями, – прошептала Родонис. – Если вы отпустите Дельпа.

Какое-то время победитель Майона хмуро смотрел на гостью и молчал.

– Нет, – качнул он головой. – И больше нам говорить не о чем.

Затем последовали мучительно долгие дни ожидания, затем был кошмарный фарс суда, затем кошмар приговора, но приговор не привели в исполнение сразу, и снова потянулось ожидание. Налет ланнахов стал чем-то вроде пробуждения из горячечного сна, он был отчетливым и реальным, сосед по плоту перестал казаться искоса поглядывающим на тебя врагом и превратился в воина, который отогнал варваров от твоих детей.

Прошло еще три ночи, и вот адмирал Сайранакс умирает. Не заболей он так вовремя, Дельп лишился бы уже крыльев, стал бы рабом, но напряжение и неопределенность момента заставили повременить с этой ужасной процедурой – далеко не все офицеры воспринимали приговор как справедливый.

А как только Т’хеонакс станет адмиралом… Уж он-то тянуть не станет… Если только…

– Не будет ли миледи добра проследовать сюда?

Офицеры, проводившие Родонис по палубе, а затем – в огромное мрачное бревенчатое сооружение, были до тошноты раболепны. Слуги, носившиеся по освещенным лампами коридорам, смотрели на нее с почти нескрываемым ужасом. Непонятно как, но самые большие секреты сразу становятся известными обитателям полубака – нюх у них, что ли, такой?

Здесь было темно, душно и тихо. Угнетающе тихо. Море никогда не молчит; только сейчас Родонис осознала, что ни разу в жизни была отгорожена от плеска волн и пения такелажа. Ее крылья напряглись, хотелось закричать, взмыть и улететь безразлично куда.

Родонис продолжала идти.

Перед распахнулась дверь, она вошла, и дверь снова закрылась, начисто заглушив все внешние звуки. В маленькой, богато устланной мехами и коврами каюте горели бесчисленные лампы, воздух здесь оказался настолько спертым, что у Родонис закружилась голова. Т’хеонакс возлежал на койке, играл с одним из земных ножей и смотрел на неожиданную гостью. Больше в каюте не было никого.

– Садись, – сказал он.

Родонис присела на корточки, она смотрела Т’хеонаксу прямо в глаза, как равная – равному.

– Что ты хотела сказать? – равнодушно, без всякого выражения спросил наследник трона.

– Твой отец еще жив?

– Да, но боюсь, что ненадолго. Аэк’ха поглотит его не позже полудня. – В глазах Т’хеонакса появилось затравленное выражение. – Как долго тянется ночь!

Родонис молчала.

– Ну так что? – не выдержал в конце концов хозяин каюты. Голова его по-змеиному откинулась назад, голос звучал хрипло. – Ты что-то там говорила… говорила про новый мятеж?

Родонис сидела совершенно неподвижно, как каменная.

– Да, – холодно процедила она. – Команда мужа не забыла своего капитана.

– Возможно, и нет, – бросил Т’хеонакс. – Но за это время в них вбили достаточно лояльности к адмиралу.

– Лояльности к адмиралу Сайранаксу, – поправила Родонис. – А ее хватало и прежде. Ты не хуже моего знаешь, что не было никакого мятежа, просто возмутились ненавидящие тебя воины. Сайранаксом они всегда восхищались, хотя, может быть, и не очень его любили.

А вот против его убийцы поднимется самый настоящиймятеж.

– Ты про что это? – вскочил Т’хеонакс. – Кто его убийца?

– Ты, – презрительно выплюнула Родонис. – Ты отравил своего отца.

Дальше время потянулось нестерпимо долю, напряглось, как готовая порваться струна. Она не знала, убьет ее за такие слова этот известный своей бешеной вспыльчивостью мужчина или нет.

Т’хеонакс отпрянул от Родонис, когда блестящий стальной клинок уже царапнул ее горло. Громко клацнув зубами, он прыгнул на койку и встал на четвереньки, выгнув спину, задравхвост и полураспахнув крылья.

– Ну что ж, давай! – лениво-безразличный голос превратился в злобное шипение. – Рассказывай свои бредни, сколько хочешь. Я знаю, как ты ненавидишь нашу семью – и все из-за своего драгоценного муженька. Да что там я, весь Флот это знает. И ты что, надеешься, кто-нибудь поверит твоим ничем не подтвержденным словам?

– У меня не было ненависти к твоему отцу. – Родонис говорила неровно, запинаясь – ведь всего мгновение назад она была готова умереть. – Да, он пожертвовал Дельпом, поступил, по моему мнению, несправедливо, но ведь это во имя Флота, а я и сама из семьи воинов. Можешь вспомнить, как на следующий же день после налета я пригласила твоего отца к себе отобедать – в знак того, что Флот должен сплотиться.

– Да уж помню, – зло ухмыльнулся Т’хеонакс. – Очаровательный жест. Еще потом все гости жаловались, что ты не умеешь готовить и явно перестаралась со специями. Да к тому же набралась наглости подарить отцу этот блестящий диск. Весьма трогательно! Можно подумать, ты имела на это право. Ведь все вещи этих существ и так принадлежат Адмиралтейству.

– Дело в том, – объяснила Родонис, – что я получила эту кругляшку от толстого земхона. – Чтобы успокоиться самой и успокоить Т’хеонакса, она намеренно отклонялась от главной темы разговора. – Он сказал, что вынул ее из своего багажа. Он называл эту вещь монета… их народ употребляет такие штуки при торговле… он хотел, чтобы я сохранила ее на память о нем. Это было сразу после… после мятежа… незадолго до того, как земхонов перевели с «Джераниса» на другой плот.

– Жалкий подарок, – презрительно бросил Т’хеонакс. – Весь истертый, исцарапанный. Ничего не стоящая дрянь. Ну так что? – мускулы его снова напряглись. – Давай, обвиняй меня, если посмеешь.

– Учти, что я совсем не дура, – сказала Родонис. – У моих друзей остались запечатанные письма, их вскроют, если я не вернусь. Попробуй оценить ситуацию трезво и беспристрастно. Ты очень честолюбив и давно приучил окружающих, что от наследника престола можно ожидать буквально чего угодно. Смерть отца сделает тебя адмиралом, почти единоличным повелителем Флота, и ты горишь нетерпением, ожидая своего часа. Теперь адмирал Сайранакс умирает от болезни, совершенно незнакомой медикам, она не похожа даже ни на одно из известных отравлений. Многие знают, что налетчики не сумели унести с собой всю земную пищу – три маленьких пакета остались. Для нас эта пища ядовита, все слышали многократные и настойчивые предупреждения земхонов. Ну а под чьим попечением наедятся сейчас все вещи этих чужаков?

Т’хеонакс задохнулся от ужаса и возмущения.

– Это ложь! Я не знаю… – заговорил он быстро и бессвязно. – Я не… да я никогда… неужели кто-нибудь поверит, что я… чтобы я мог отравить… и к тому же собственного отца?

– Про тебя поверят чему угодно, – саркастически улыбнулась Родонис.

– Клянусь Верховной Звездой…

– Верховная Звезда отвернется от Флота, возглавляемого отцеубийцей. Одно уже это – достаточная причина для мятежа.

– Что тебе нужно? – с ненавистью прохрипел Т’хеонакс.

– Я сожгу эти письма и буду молчать. – Глаза Родонис стали холодными как лед. – Я даже поддержу тебя, если подобные подозрения появятся у кого-либо другого. Но Дельп должен быть освобожден прямо сейчас и с полной амнистией.

Шерсть на спине Т’хеонакса встала дыбом, зубы оскалились.

– Я могу бороться, – прорычал он. – Могу арестовать тебя за предательские разговоры, а затем убить любого, кто осмелится…

– Возможно, – чуть улыбнулась Родонис. – Только стоит ли? Ты расколешь Флот и сделаешь нас легкой добычей ланнахов. А мне всего-то и нужно, что вернуть своего мужа.

– И ради этого ты грозишь разрушить Флот?

– Да, – кивнула Родонис. – Ты ничего не понимаешь, – добавила она через секунду. – Вы, мужчины, заняты нациями и войнами, создаете песни, и науку, и разные приспособления. Вы считаете себя сильным, практичным полом. А женщина – она раз за разом приближается к самому краю смертной тени, чтобы породить новую жизнь. Это мы – сильный пол. Нам приходится быть сильными.

Т’хеонакс сгорбился, его била дрожь.

– Да, – прохрипел он после бесконечно долгой паузы. – Да, и будь ты проклята, и чтобы крылья у тебя отсохли, да, ты его получишь. Я прикажу его отпустить, прикажу сейчас же. И чтобы к рассвету ноги его поганой на моем плоту не было. Но я не отравлял отца. – Он забил крыльями так, что его подбросило в воздух, ударился об потолок, застрял там, выкрикивая:

– Я невиновен!

Родонис ждала.

Получив через некоторое время письменный приказ, она направилась в корабельную тюрьму. Когда веревки, связывавшие Дельпа хир Орикана, были перерезаны, он бросился к ней на грудь.

– Я сохраню крылья, я сохраню крылья… – по лицу капитана струились слезы.

Родонис са Аксоллон погладила его по голове, она шептала мужу ласковые слова, она говорила, что все теперь будет хорошо, что сейчас они полетят домой, она даже слегка прослезилась – потому, что любила его.

И все это время Родонис не оставляло леденящее воспоминание, как старый ван Рийн подарил ей монету, предупредив о возможности… как он это назвал?.. отравления тяжелыми металлами.

– Вы никогда не встречались с железом, медью, оловом и всем прочим. Я, конечно, не химик – когда мне требуется чего-нибудь там похимичить, я нанимаю настоящих химиков, – но думаю, что безопаснее мне заглотить горсть мышьяка, чем кому-нибудь из ваших детишек попробовать эту денежку на зуб.

И еще, как она сидела в темноте, с камнем в руке, и терла, и терла эту монету, пока не набралось достаточно блестящего порошка для адмиральского обеда.

Потом, гораздо позднее, она сообразила, что земхон говорил на дракхонском вполне свободно, а ведь считалось, что он совсем не знает языка. А сейчас ее пробрала дрожь от мысли, не оставил ли он этот смертельно опасный предмет намеренно? Неужели он мог предвидеть такие события?

11

В двери появилась Гунтра из Энкланна. Эрик Уэйс устало поднял голову. По стенам мастерской метались огромные тени; в тусклом свете тростниковых свечей неясно проступали многочисленные фигуры усердно работающих туземцев.

– Да? – устало вздохнул он.

В руках Гунтры был широкий, двухметровой высоты щит, крепкая конструкция из прутьев, навитых на деревянный каркас. Уже много десятидневок она руководила сотнями женщин и детей, собиравших прутья и тростник, обрабатывавших дерево, собиравших рамы, оплетавших эти рамы. Никогда еще она не чувствовала себя такой усталой, однако в голосе женщины слышалось торжество.

– Это – четырехтысячный, Советник.

Официально земляне не имели никаких титулов, однако привычные к тому, что каждый член Стаи имеет четко определенный ранг, ланнахи выходили из положения, называя их Советниками.

– Хорошо. – Усталыми, мозолистыми руками он взвесил щит. – Крепкая, надежная работа. Четырех тысяч более чем достаточно. Ты выполнила свою задачу, Гунтра.

– Спасибо. – Она с любопытством оглядела мастерскую. Трудно представить, что совсем недавно здесь была всего лишь мельница.

– Советник. – Ангрек из Трекканса держал в руках деревянный брусок. – Я… – он осекся, заметив Гунтру – молодую и, по всеобщему мнению, привлекательную женщину.

Их глаза встретились и странно затуманились. Ангрек раскинул крылья и скованно, неуверенно шагнул вперед.

С громким, похожим на всхлип, вздохом Гунтра повернулась и выбежала из мастерской. Ангрек бросился следом, затем остановился, швырнул брусок на пол и громко выругался.

– Кой черт? – недоуменно спросил Уэйс.

– Духи. – Ангрек ударил кулаком по ладони. – Духи, не иначе… не находящие пристанища души злодеев… дракхо-ны давно одержимы этими духами, а теперь доходит дело и до нас.

В дверях, на фоне бледного ночного неба, появились еще две темные фигуры – Николас ван Рийн и Толк, Герольд.

– Ну, как делишки? – прогудел ван Рийн. Он жевал свежую, сохраненную в азотной упаковке, луковицу. В отличие от своего подчиненного – и даже Сандры – торговец не выказывал ни малейших признаков худобы и усталости. «Еще бы, – зло подумал Уэйс, – ведь это старое трепло совсем не работает. Только шляется по всему поселку, разговаривает со здешним начальством, да еще жалуется, что работа идет чересчур вяло».

– Не то чтобы очень быстро, сэр.

«А ты, – хотелось сказать ему, – пиявка раздувшаяся, взвалил на меня всю работу и хочешь, чтобы я спас тебя, а в награду ты подсунешь мне другую такую же факторию на еще какой-нибудь дьявольской планете».

– Ну так надо ускорить. Никто из нас не может ждать долго.

Толк пристально глядел на Ангрека, который дрожал всем телом и судорожно бормотал заклинания.

– Что с тобой?

– К… колдовство. – Ангрек прикрыл глаза ладонью. Герольд, – он говорил сбивчиво, неуверенно. – Тут была Гунтра из Энкланна… и на какой-то момент мы… мы с ней захотели друг друга.

Толк помрачнел, но в голосе его не слышалось осуждения.

– Такое случалось со многими. Держи себя в руках.

– Но чтоже это такое, Герольд? Болезнь? Воздаяние за грехи? В чем я провинился?

– Подобные противоестественные устремления – не такая уж редкость. – Сейчас Толк словно читал лекцию. – Время от времени они охватывают почти каждого из нас, только о них не говорят, их подавляют и стараются поскорее забыть о случившемся. Однако, – он помрачнел еще больше, – последнее время такое происходит все чаще и чаще. И я не знаю почему. Работай и старайся избегать женщин.

Ангрек судорожно перевел дыхание, подобрал свой брусок и тронул Уэйса за локоть:

– Я хотел посоветоваться. Мне кажется, эта форма – не самая удачная…

Толк огляделся по сторонам. Он только что вернулся из дальнего похода – нужно было облететь почти весь остров, переговорить с разбросанными по нему кланами.

– Много вы тут успели сделать.

–  Ja, – благодушно кивнул ван Рийн. – Он – талантливый инженер, этот мой юный друг. Но еще руководителю заброшенной на необследованную планету фактории просто необходимо быть хорошим инженером. В интересах сохранения собственной задницы.

– Я не очень знаком с подробностями его разработок.

– Моих разработок, – оскорбленно поправил ван Рийн. – Я сказал ему изготовить для нас оружие. Он его делает – вот и все.

– Все? – сухо переспросил Толк. Он рассматривал сложную деревянную конструкцию. – Что это такое?

– Скоростной метатель стрел, я называю его пулеметом Видишь: этот балансир вращает маховик с уступами. На маховик подаются – вот этим ремнем – стрелы. Затем они выбрасываются быстро, штуки две-три за то время, пока мигнешь. Маховик установлен на поворотной опоре, чтобы можно было прицеливаться. Конструкция, собственно, не новая, ее придумал то ли Миллер, то ли де Камп, то ли кто еще. Все это не имеет значения, она эффективна, и это самое главное.

– Великолепно, – кивнул Толк. – А это что?

– Баллиста. Это вроде дракхонских катапульт, только мощнее. Она метает большие камни, способные пробить стену или потопить корабль. А вот – ja. – Ван Рийн поднял принесенный Гунтрой щит. – Не такой, конечно, интересный демонстрационный образец, как те, однако, как мне кажется, он имеет гораздо большее значение, чем все эти хитрые механизмы. Это Щит, прикрывающий спину воина в наземном бою.

– Мм-м-м… да, вижу. Вот тут будут пристежные ремни… Так, значит, он задержит снаряды, летящие сверху? Хорошо, только ведь с такой штукой на спине войн не сможет взлететь!

– Вот именно! – радостно рявкнул ван Рийн. – Вот так, твою в клеш и в дрожь, именно! Вы, диомедские, ни хрена не понимаете. Ну как можно выиграть настоящую войну, если у тебя одни только воздушные силы, и ничего кроме? Там, в Салменброке, я день за днем вдалбливаю вашим офицерам, что захватывает и удерживает местность пехота, и только она. А офицеры вдалбливают это рядовым, а потом нужны еще тренировки. А времени совсем нету. За какие-то несколько десятков дней мне приходится делать то, на что нужны годы и годы!

Толк кивнул без всякого, похоже, удивления. Даже Тролвену потребовалось некоторое время – и уйма доводов, – чтобы переварить совершенно новую для диомедианцев идею армии, главные силы которой заняты наземными операциями, намеренно прикованы к земле. Но Герольд только кивнул:

– Да, я вас понимаю. Именно укрепления решат судьбу войны. Захватив города, мы вернем себе контроль за районами, откуда поступает пища. А чтобы их захватить – придется поползать на брюхе.

– Здорово ты соображаешь, – чуть не с завистью заметил ван Рийн. – Некоторые личности из нашей земной истории так до самой смерти и не поняли, что одной воздушной мощью не победишь.

– Но остается еще огненное оружие дракхонов, – напомнил Толк. – С ним вы что будете делать? Все эти десятидневки я только тем, считай, и занимался, что убеждал дальние кланы присоединиться к нам. Я передавал им твои заверения, что против огня можно выстоять, что у нас будут собственные огнеметы и бомбы. Нехорошо, если все это окажется обманом.

Он еще раз осмотрелся. В недавней мельнице усердно трудились многие десятки крылатых рабочих. Примитивный токарный станок, несколько рационализированный Уэйсом, изготавливал древки копий и рукоятки томагавков. Почти все остальные механизмы казались незнакомыми. Вращающийся точильный камень придавал форму лезвиям топоров и другим аналогичным предметам: получалось не так хорошо, как при ручной обработке, зато продукция шла потоком. Механический молот отщеплял обсидиановые и кремневые клинья для изготовления лезвий. Циркульная пила резала дерево, крутильная машина с головокружительной скоростью свивала веревки. Вся эта техника – ее вращали протянутые от мельничных колес приводные ремни – выглядела хлипко и нелепо, однако она выплевывала оружие в совершенно бешеном, на взгляд туземцев, темпе.

– Замечательно, – сказал Толк. – Мне даже страшно становится.

– Я изменил ваш образ жизни, – гордо заявил ван Рийн. – И дело тут совсем не в той или этой конкретной машине, дело в главной, привнесенной мной идее – идее массового производства.

– Но огненные…

– Уэйс позаботился и об этом. Со склонов вулкана собирают серу, кроме того, на вашем острове есть выходы нефти, из которой мы делаем такие жидкости – просто мечта поджигателя. Занялись перегонкой, дракхонам эта операция известна, но для вас – в новинку. Теперь у Стаи тоже будет молотовский коктейль.

– Есть, правда, одно обстоятельство, – слегка помрачнел ван Рийн. – Вашим воинам такое оружие незнакомо, их еще учить и учить, а времени на это нет. Очень скоро я умру с голоду. Да и вам нужно запасти пищу как можно скорее – до того, как у всех этих женщин оттопырятся животы. Хотя, – тяжело вздохнул он, – я-то умру гораздо раньше, чем у вас пойдут неприятности.

– Ошибаешься, – мрачно заметил Толк. – Верно, до Времени Рождения еще целых полгода, но мы уже слабеем от голода, холода и отчаяния. Мы пропустили много ритуалов…

– Черти бы драли эти ваши ритуалы, – взорвался ван Рийн. – Я тыщу раз повторял, что в первую очередь нужно брать Улвен – этот город господствует над Холмистым Склоном, где бродят все эти ваши коровы, или как там их еще. Захватив Улвен, вы получите и пищу, и удобное для обороны укрепление, так нет же, и Тролвен, и Совет уперлись на своем – ударим прямо по Манненаху, оставив Улвен и сидящих там дракхонов в тылу, а потом займемся побережьем бухты Сагна, где как раз и стоят все ихние плоты. И чего, спрашивается, ради? Да чтобы провести там какой-то ваш хренов ритуал!

– Ты не понимаешь, – спокойно, без какого-либо возмущения объяснил Толк. – Мы с вами слишком разные. Даже меня, всю жизнь общавшегося с чужими народами, иногда удивляют ваши воззрения. Наша жизнь организуется по годичным циклам. И не то чтобы мы так уж серьезно воспринимали древних богов, но посвященные им ритуалы, чувство долга, ощущение единства и причастности… – он поднял глаза к теряющейся во мраке крыше, откуда доносились завывание ветра и деловитое поскрипывание мельничных колес. – Нет, я не верю, что ночью там летают души предков. Но я верю, что большое манненахское богослужение, посвященное возврату Полного Лета – а наши предки не пропустили его ни разу с того самого времени, как возникла Стая, – что этот ритуал необходим для сохранения моего народа.

– Чушь! – Покрытая толстой коркой грязи рука ван Рийна поскребла густую, спутанную бороду, покрывавшую половину его лица. Торговец давно не брился и не мылся – даже после антиаллергических уколов человеческая кожа не могла выдержать здешнего мыла. – Хочешь, я объясню тебе, зачем вам сдались все эти ритуалы? Во-первых, вы находитесь в рабской зависимости от смены времен года – вроде как древние земные фермеры, но только еще сильнее. Во-вторых, вам приходится улетать отсюда, оставляя свои дома пустыми на всю зиму, вот ритуал и становится самым дорогим вашим достоянием. Это – единственное, что вы можете брать с собой, как далеко ни приходилось бы лететь.

– Возможно, и так, – пожал плечами Толк, – но это ровно ничего не меняет. Если есть хоть какой шанс приветствовать Долгий День с манненахских Стоячих Камней, мы должны им воспользоваться. Возможно, это и не наилучшая стратегия. Возможно, будут потеряны лишние жизни, но жизни эти станут добровольной, с радостью принесенной жертвой.

– Если только мы не проиграем в результате всю вашу чертову войну, – фыркнул ван Рийн. – В хвост и в пасть! Вот мой собственный капеллан, при всей его кислой морде; совсем не так щепетилен насчет того, что благопристойно, а что нет. Вы тут, ребята, вообще; вот этот, например, молодой парень – он же прямо повеситься был готов, а все из-за того лишь, что засмотрелся на смазливую бабенку не в то, видишь ли, время года, когда положено.

– Этого не должно случаться, – чопорно поджал губы Толк и вышел из мастерской. Секунду ван Рийн задумчиво скреб бороду, а затем двинулся следом за Герольдом.

Уэйс разобрался с Ангреком, проверил, как работают наиболее ответственные механизмы, обругал молодого носильщика, из самых лучших побуждений складывавшего сырье для зажигательных бомб рядом с печью, и тоже покинул бывшую мельницу. Отяжелевшие ноги гудели, с трудом отрывались от земли. Слишком много работы для одного человека – организация, конструирование, надсмотр за рабочими, ликвидация неполадок и неизбежно возникающих конфликтов… ван Рийну, похоже, кажется, что это очень просто – за несколько недель привить неолитическому охотнику навыки машинной цивилизации. Вот взял бы сам и попробовал! Старому борову совсем не повредило бы согнать с себя хоть часть жира.

«Неужели когда-то я бывал спокойным и отдохнувшим… а к тому же чистым и сытым? И жил один, в тепле и уюте…»

Утро зажгло вершины северного хребта, с минуты на минуту среди черных клубов дыма, гневно извергаемых вулканами, проглянет солнце. Две луны, два медных диска, каждый из них раза в два больше земной Луны, готовились ускользнуть за горизонт. Пик Оборх задрожал, а затем выплюнул в бледное небо несколько огромных валунов. Дул сильный ветер. Уэйсу казалось, словно к его спине прижалась леденяще-холодная железная рука. Перед этим неумолимым напором домишки Салментброка казались жалкими и беззащитными.

Уэйс уже подошел к лестнице – ее сделали специально, чтобы он мог забираться в свою крошечную чердачную комнатку, – когда из-за соседнего дома показалась Сандра Тамарин. Она приостановилась, поднесла ко рту сложенные рупором ладони, крикнула что-то, неразличимое за воем ветра.