Текст книги "Миры Пола Андерсона. Т. 11. Торгово-техническая лига"

Автор книги: Пол Уильям Андерсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 27 страниц)

– Кстати, – вмешался ван Рийн, – подумайте вот еще о чем. Если Драк’хо останется без земли, а Ланнах – без кораблей, вам будет малость затруднительно начинать войну, nie? А через несколько лет торговли и взаимного обогащения вы станете так зависеть друг от друга, что война окажется попросту невозможной. Так что, если вы сейчас договоритесь, вскоре бедам вашим придет конец, а затем появится Николас ван Рийн со своими для всех доступными земными товарами. Ну прямо как Дед Мороз – у меня же весьма умеренные цены. Ну так как?

– Замолчи! – взвизгнул Т’хеонакс.

Он схватил командира своих стражников за крыло и указал на Дельпа:

– Арестуй этого предателя!

– Милорд… – Дельп отступил на шаг. Стражник замер в нерешительности, воины Дельпа угрожающе оскалились и взяли своего капитана в кольцо. С нижних палуб, переполненных наблюдателями, послышался ропот недовольства.

– Верховная Звезда мне в свидетели, – начал, запинаясь, Дельп. – Я ведь только предложил… я же знаю, что конечное решение принадлежит милорду адмиралу…

– И мое конечное решение – «нет», – провозгласил Т’хеонакс, словно забыв о так и не выполненном приказе арестовать капитана. – Я запрещаю как адмирал и как Оракул. Не может быть никакого соглашения между Флотом и этими… этими мерзкими… этими низкими, грязными, скотскими…

На губах адмирала запузырилась пена, его судорожно скрюченные, похожие на когтистые лапы руки взлетели над головой.

По строю дракхонских воинов прошли шорох и бормотание. Возлежавшие подобно крылатым леопардам офицеры сохраняли свое достоинство, но их глаза наполнились ужасом. Ланна-хи, не понимавшие слов, но угадавшие интонацию, сбились в кучу и крепче сжали оружие.

Толк быстро и негромко перевел.

– Очень не хочется такое говорить, – вздохнул Тролвен, – но ведь этот маревасказал правду, если его же слова применить к его же народу. Неужели вы серьезно думали, что две столь различные расы могут существовать бок о бок? Слишком велик был бы соблазн нарушить все клятвы и обещания. Мы улетим на зимовку, а они снова опустошат наши земли, снова захватят наши города… или мы сами возвратимся с зимовки, прихватив в союзники каких-нибудь варваров, соблазненных возможностью поживиться на ограблении Флота. Не пройдет и пяти лет, как мы снова вцепимся друг другу в глотки, кто бы ни сделал это первым. Так что лучше уж покончить с проблемой раз и навсегда. Пусть боги решают, кто тут прав, а кто не заслуживает права жить.

Он устало и как-то неохотно напряг мышцы, готовясь принять бой, если Т’хеонакс решит нарушить перемирие.

Но тут ван Рийн воздел руки к небу и заговорил. Подобно рокоту басового барабана, звуки его голоса раскатились по всей громаде флагманского плота. И приложенные было к лукам стрелы медленно вернулись в колчаны.

– Остановитесь и стихните. Какого хрена, подождите одну, мать ее в крыло, минуту. Я еще не кончил, я буду говорить. Вот у тебя есть какие-то зачатки ума, – кивнул он Дельпу. – Может, тут найдется еще одна-другая голова с мозгами, непохожими на протухший чай, который втюхивают покупателям мои конкуренты. Мне нужно сказать вам пару слов. Говорить я буду по-дракхонски, а ты, Толк, займись синхронным переводом. Я хочу объяснить вам, что дракхоны и ланнахи совсем нечужды друг другу. Все вы – одна и та же до предела тупая раса!

Уэйс судорожно вздохнул.

– Что? – прошептал он по-английски. – Но ведь циклы воспроизводства…

– Убейте этого жирного слизняка, – завопил Т’хеонакс.

– Стихни ты, – раздраженно отмахнулся ван Рийн. – Сейчас говорю я. Так вот! Садитесь все вы, оба народа, и послушайте, что сообщит вам Николас ван Рийн!

20

Эволюция диомедианской разумной жизни в значительной степени относится к области догадок – никто еще не удосужился заняться здесь раскопками. Однако, основываясь на общих принципах и местной биологии, можно со вполне разумной точностью описать ход событий.

Давным-давно в тропиках этой планеты имелся то ли небольшой материк, то ли большой остров, заросший густым лесом. Экваториальные области не знают долгих дней и ночей, обычных для высоких широт. В равноденствие солнце за шесть часов пересекает небосвод и затем скрывается ровно на те же шесть часов, в солнцестояние все объято полумраком – солнце ползет по самому горизонту, то чуть выше его, то чуть ниже. Идеальные – по диомедианским стандартам – условия для поддержания обильной, цветущей жизни. И вот в эту давным-давно прошедшую эпоху небольшой остроглазый хищный зверек, лазавший по деревьям, подобно земной белке-летяге постепенно обзавелся перепонками, помогавшими перелетать с ветки на ветку.

Но низкая плотность этой планеты делала ее неустойчивой. Континенты поднимались и опускались с прямо-таки непристойной торопливостью, за какие-нибудь сотни тысяч лет. Изменялось направление воздушных и морских течений; причем, по причине большого наклона оси, а также больших масс воздуха и воды, диомедианские течения переносят значительно больше тепла и холода, чем земные. Поэтому происходившие изменения климата затрагивали даже экваториальную зону.

Засушливый период превратил мощный древний лес в россыпь небольших рощиц, разделенных просторами почти безводной степи. Чтобы перемещаться между этими рощицами, наши псевдолетяги превратили свои перепонки в настоящие крылья. Будучи существами высокоадаптивными, они начали заодно охотиться на травоядных обитателей степи, а чтобы справляться с крупными копытными, им пришлось и подрасти. В свою очередь, более крупное тело потребовало больше пищи, поиски которой приводили этих летучих хищников в самые разные места – и на морское побережье, и в болота, и в горы. В то же самое время врожденная мобильность обеспечивала непрерывное внутреннее скрещивание, не давала им распасться на несколько различных видов. Любой из них мог за свою жизнь перебрать несколько типов окружающей обстановки, что заметно усиливало зависимость выживания от сообразительности, повышало ценность разума.

По какой-то неизвестной причине именно на этом этапе весь вид – или какая-то его часть, которой было суждено великое будущее – вынужденно покинул свою родину. Возможно, подвижки планетной коры разорвали континент на острова, неспособные прокормить большое количество животных. Или пересыхание этого континента зашло чересчур далеко. А может быть, краб или вобла насытились пальцами Поббла. Как бы там ни было, стаи постепенно смещались на север и на юг; процесс этот шел медленно, на протяжении сотен поколений.

Они нашли новые территории, изобиловавшие дичью, но зима в этих местах оказалась совершенно невыносимой. С приближением долгой тьмы приходилось возвращаться в тропики и пережидать там до весны. Но в отличие от земных перелетных птиц, отдаленные предки диомедианцев делали это не по зову врожденного инстинкта, они были уже достаточно сообразительны, чтобы научитьсянеобходимому для выживания поведению. Жестокий естественный отбор, происходивший во время миграции, еще больше стимулировал развитие разума.

Но за разум всегда приходится расплачиваться – в общей продолжительности жизни растет доля, приходящаяся на детство. Мыслящее существо не имеет врожденной картины поведения, каждое поколение должно учиться всему наново, с нуля, а на это нужно много времени. Поэтому вид может стать разумным только при условии, если он сам либо среда его обитания создадут некий механизм, удерживающий родителей вместе, чтобы они могли защитить ребенка в период беспомощного младенчества и невежественного детства. Материнской любви мало, мать имеет более чем достаточно развлечений, опекая самоубийственно-любопытных детенышей, у нее просто не остается времени на добывание пищи и защиту от врагов. Необходима помощь отца, но что удержит этого самого отца, когда он удовлетворил уже свои сексуальные потребности?

Можно, конечно, вспомнить об инстинкте. Действительно, у некоторых птиц родители заботятся о своем потомстве вместе. Однако сложные структуры инстинктивного поведения несовместимы с разумом. Если у папаши хватает мозгов, чтобы быть эгоистичным, ему необходимы серьезные – и вполне эгоистичные – причины оставаться в семье.

С человеком все понятно, здесь работает механизм постоянной сексуальности. Человек не насыщается ни в какое время года. Именно из этого факта проистекает существование семьи, а далее – возможность долгого детства и, соответственно, сложной организации мозга.

У диомедианцев была миграция. Каждый год каждая стая дважды совершала долгое и опасное путешествие, требовавшее хотя бы минимальной организованности. В тропиках наступало самозабвенное безрассудство периода течки, но впереди уже маячило неизбежное возвращение домой – с учетом многочисленности мигрантов, пищи на экваториальных островах хватало ненадолго.

Из примитивного периодического сбивания в стаи постепенно выросло нечто вроде не очень четких, но постоянных ассоциаций – ведь тут работал не инстинкт, а благоприобретенный опыт очень одаренных животных. К коллективной обороне добавилась взаимопомощь. Со временем трудности, испытываемые в пути, развили половой диморфизм – мужской тип тела, приспособленный к схваткам и охоте, и женский, более подходящий для переноски тяжестей. Круглогодичное поддержание полового партнерства стало выгодным и даже необходимым.

Животное с постоянной семьей – на Диомеде такой семьей являлся, как правило, матрилинейный клан, группа довольно обширная – с долгим периодом беременности, долгим детством, живущее в условиях постоянно меняющейся, нередко враждебной среды, вынужденное ежегодно бороться за сексуальных партнеров с чуждыми стаями, имеющими чуждые обычаи, такое животное почти неизбежно начинает думать – эволюция не оставляет ему другого выхода. Ну а дальнейший путь хорошо известен – речь, орудия, огонь, организованные нации и, наконец, нечто крайне неопределенное, называемое обычно словом «культура».

Хотя диомедианцы не имеют жесткой врожденной структуры поведения, они повсеместно придерживаются вполне определенных обычаев. Так проще. Аналогично никакой инстинкт не заставляет людей формализовывать свое спаривание, создавая институт брака, однако так поступают практически все человеческие общины. Так проще и удобнее. Ну а диомедианцы – они спариваются в тропиках, на зимовках.

Но ведь ничто их к этому не принуждает!

Там, где имеется цикл воспроизводства, он обязательно управляется неким простым, стопроцентно надежным механизмом. У многих земных птиц это – весеннее удлинение дня; оптический стимул включает гормональные процессы, ведущие к реактивации репродуктивных органов. На Диомеде такое невозможно – слишком уж сильно зависит световой цикл от широты. Диомедианцы сами себе установили обычай мигрировать – в результате чего они должны спариваться в строго определенное время года, иначе потомство не выживет, – и эволюция пошла по вполне очевидному пути, избрав на роль управляющего механизма саму эту миграцию.

Хотя диомедианец и питается время от времени орехами, фруктами и диким зерном, в основном он – охотник, а физические нагрузки охотника кратковременны, хотя и интенсивны. Миграция же требует длительных усилий; уже на одно то, чтобы развить летательные мускулы, ушли, вероятно, сотни и тысячи поколений – время вполне достаточное для появления и иных адаптационных изменений. Именно эти усилия стимулируют определенные железы, которые посредством сложной гормональной системы пробуждают репродуктивные органы (исключением являются кормящие женщины, их молочные железы выделяют ингибирующее вещество). Чем дольше диомедианцы летят, тем выше становится у них концентрация гормонов – в пути нет ни времени, ни сил на спаривание. Ну а в тропиках, подкормившись и отдохнув, они наверстывают упущенное и делают это настолько самозабвенно, что обратный путь не оказывает на утомленные железы практически никакого влияния.

Время от времени – после какой-нибудь необычно длительной и тяжелой работы – влечение к противоположному полу возникает и дома.

Каждый сдерживает в себе такие порывы, сдерживает не менее жестко и даже с более серьезными основаниями, чем человек – порывы к инцесту: ребенок, рожденный не вовремя, не только сам обречен на смерть, но и обрекает на смерть свою мать. Конечно же, в большинстве своем диомедианцы этого не осознают – они просто принимают табу как данность, находят ему религиозные и этические основания, а заодно мужественно борются с проистекающими из него неврозами. Хотя нет никаких сомнений, что смутное влечение к противоположному полу было одной из первоначальных причин возникновения постоянных стай.

Ну а когда перелетный диомедианец встречает племя, не соблюдающее основной его моральный закон, он испытывает искренний ужас.

К настоящему времени торговцы обнаружили еще несколько таких, аналогичных дракхонскому Флоту, племен. Вполне возможно, что все они возникли из групп, осевших в экваториальной области и, соответственно, расставшихся с необходимостью дальних перелетов, но это – лишь догадка. Четко установлено одно – каждое из них живет не столько за счет суши, сколько за счет моря. Столетиями совершенствуя свои корабли и их оснастку, они в конечном итоге сосредоточили на этих кораблях всю свою жизнь.

Это было надежнее, чем жить охотой. Это давало возможность постоянно жить у себя дома. Это давало возможность конструировать и использовать довольно сложные устройства, накапливать обширные библиотеки, сидеть и думать и обсуждать различные проблемы – короче говоря, это давало возможность взвалить на свой горб цивилизацию, возможность, доступную перелетным собратьям только в весьма ограниченной степени. Расплатой были адски тяжелый труд и правление аристократии.

Каждодневный труд являлся стимулятором, но теперь теплое жилье и запасы морской пищи позволяли рожать вне зависимости от времени года. В результате у морских народов образовалась примерно такая же система брака и взращивания потомства, какой испокон века придерживаются люди; возникло даже понятие о романтической любви.

Миграторы обвиняли моряков в развращенности, а те их – в скотском поведении. Ни те ни другие представить себе не могли, что находятся с другой в ближайшем родстве.

А как можно верить существу, полностью тебе чуждому?

21

– Обычно такая вот идеологическая чушь и приводит к самым жутким войнам, – подытожил ван Рийн. – А теперь, когда я отбросил идеологию, мы можем спокойно и разумно заняться добропорядочным взаимным надувательством, nie?

Конечно же, он не особо вдавался в подробности. Ланнахские ученые имеют некоторое смутное представление об эволюции, однако почти не знают астрономии, дракхонская наука представляет собой практически обратную картину. Ван Рийн удовлетворился тем, что самыми простыми, много раз повторенными словами [40]40
  Не цитируются, но очень точно пересказываются строчки из стихотворения Р. Киплинга «Бремя белых». Буквальный перевод этих строчек: «Словами откровенными и простыми, сто раз повторенными для ясности, ищи выгоды для другого и работай на благо другого».


[Закрыть]набросал единственное разумное объяснение того, почему две группы его слушателей настолько отличаются своими репродуктивными циклами.

– Вот так! – он потер руки и нарушил натянутую, как струна, тишину коротким смешком. – Нельзя, конечно, надеяться, что с этой самой минуты между вами будет тишь да гладь да Божья благодать – даже я не способен сделать такое за один день. Многие еще годы каждому из ваших племен будет казаться, что другое занимается этим делом в самом непристойном и разнузданном стиле. Будете придумывать друг про друга похабные анекдоты… могу, кстати, сам рассказать один-другой, вполне пригодный для переделки на местные условия. Но теперь вы хотя бы знаете, что принадлежите к одной и той же расе. И любой из вас мог бы стать вполне добропорядочным членом чуждого племени. Возможно, времена поменяются и вы действительно начнете менять один образ жизни на другой и наоборот. Почему бы действительно и не поэкспериментировать? Нет, нет, я вижу, что идея моя никому здесь не нравится, так что молчу.

Он сложил руки и замер в ожидании – неуклюжий, громоздкий, оборванный, покрытый многонедельной коркой грязи. Десятки крылатых солдат и офицеров, сидевших на поскрипывающих досках под косыми лучами багрового солнца, содрогнулись от мысли о немыслимом.

– Да. В этом есть смысл. Я этому верю. – Медленные, с трудом выговариваемые фразы Дельпа словно даже и не нарушили звенящую тишину.

Прошла еще одна минута, и он поклонился надменно молчавшему Т’хеонаксу.

– Ситуация изменилась, милорд! Я думаю… это будет хуже того, на что я надеялся, но лучше того, чего я боялся… Мы можем договориться, они сохранят всю землю, а мы получим Аханское море. Теперь, когда я знаю, что они не… не черти, не животные… ну, теперь обычные гарантии, клятвы, обмен заложниками и так далее… все это сделает договор достаточно надежным.

Толк что-то шептал Тролвену на ухо.

– Да, – кивнул вождь ланнахов, – я тоже так думаю.

– А сумеем мы убедить Совет и кланы? – негромко спросил Толк.

– Если мы, Герольд, привезем почетный мир, Совет проголосует за возведение наших посмертных духов в божественный сан.

Толк взглянул на Т’хеонакса, недвижно лежавшего в окружении своих придворных. И седая шерсть Герольда встала дыбом.

– Нам бы сперва вернуться домой живыми, Вождь Стаи, – сказал он одними губами.

Т’хеонакс встал. Звук крыльев, взбивших воздух, был похож на треск раскалываемых топором костей. Его лицо превратилось в подобие львиной маски, длинные клыки влажно блестели.

– Нет! – прорычал адмирал. – Хватит, наслушался! Пора кончать этот фарс!

На этот раз ни Тролвену, ни его охране переводчик не потребовался. Они схватились за оружие и сбились в круг, спиной к спине. Их челюсти громко клацнули.

– Милорд! – выпрямился во весь рост Дельп.

– Молчи! – заорал Т’хеонакс. – Ты и так наговорил слишком много. Капитаны Флота! – он повел головой, оглядывая своих офицеров. – Все вы слышали, как Дельп хир Орикан призывал к заключению мира с этими существами, более низкими, чем любой скот. Запомните это!

– Но, милорд… – встал, протестующе подняв руки один из пожилых офицеров. – Милорд адмирал, нам только что объяснили, что они совсем не животные… у них просто другое…

Даже если предположить, что земхон говорит правду – а ведь в этом тоже нет никакой уверенности, – что из того? – Т’хеонакс обжег ван Рийна презрительной усмешкой. – Это только усугубляет положение. Скоты живут так, как могут, иначе они просто не умеют, а эти вот ланнахи – они ведут себя по-скотски сознательно, по собственной воле. И ты позволишь им остаться в живых? Ты согласен… согласен торговатьс ними… посещать их города… допускаешь, чтобы наших детей склоняли к их… Нет!

Капитаны переглянулись молча, но казалось, что по ним прошел стон. И только Дельп нашел в себе смелость заговорить.

– Я нижайше прошу адмирала вспомнить, что у нас фактически нет выбора. Реши мы сражаться до конца, этот конец может стать и нашим концом.

– Чушь! – презрительно фыркнул Т’хеонакс. – Не знаю уж, струсил ты или тебя подкупили.

Все это время Толк негромко переводил Тролвену. Уэйс расслышал мрачное замечание командора:

– При таком его отношении переговоры теряют всякий смысл. Даже если мы заключим этот мир, он легко пожертвует своими заложниками – о наших я уже и не говорю, – чтобы при первой же возможности возобновить войну. Вернемся лучше, а то скоро я не выдержу и сам нарушу перемирие.

«И это, – подумал Уэйс, – конец всему, Я умру под градом камней, а Сандра умрет в Стране Ледников. Ну что ж… мы сделали все, что могли».

Он внутренне напрягся – адмирал может и не позволить посольству спокойно удалиться.

Дельп растерянно переводил взгляд с одного лица на другое.

– Капитаны Флота! – В его голосе звучало отчаяние. – Скажите свое мнение… Прошу вас, убедите милорда адмирала, что…

– Сказавший хоть одно еще предательское слово поплатится крыльями, – крикнул Т’хеонакс. – Или кто-нибудь здесь сомневается в моей власти?

Смелый шаг, промелькнуло в ошеломленной, раскалывающейся голове Уэйса. Ведь этим вызовом Т’хеонакс поставил на кон абсолютно все. А с другой стороны, не очень-то он и рискует, кто же в этом жестком, кастовом обществе оспорит его власть? На такое не способен даже отважный Дельп. Охотно или неохотно, но капитаны подчинятся.

Тишина становилась нестерпимой.

И тут ее нарушил Николас ван Рийн, нарушил в лучшем нью-йоркском стиле, издав губами долгий сочный звук, производимый обычно совсем другим отверстием человеческого организма.

Все присутствующие вздрогнули от удивления; прыжком попятившийся Т’хеонакс был сейчас похож на большого кота с крыльями.

– Что это такое? – негодующе вскрикнул он.

– А ты что, оглох? – удивился ван Рийн. – Я же сказал… – На этот раз звук получился даже артистичнее.

– Что это значит?

– Это, – объяснил ван Рийн, – такой земной термин. Перевести его довольно затруднительно, но я попробую. Это… дайте подумать… это значит, что ты… – Более изобретательного набора непристойностей Уэйс не слыхал ни до, ни после.

У капитанов отвалились челюсти, кое-кто из них обнажил оружие. Стоявшие кольцом стражники схватились за луки и копья.

– Убейте его! – пролаял Т’хеонакс.

– Нет! – ударил по барабанным перепонкам бас ван Рийна. Одна уже громкость этого звука заставила всех застыть. – Кой черт, я же посол! Только троньте посла, и Верховная Звезда перетопит всех вас в адских кипящих морях!

Малоприятная перспектива немного образумила дракхонов. Т’хеонакс забыл о своем приказе, охранники снова вытянулись по стойке смирно, а кипевшие возмущением офицеры остались на своих местах.

– Мне нужно сказать вам пару слов. – Ван Рийн говорил уже спокойнее, его голос звучал всего раза в два громче обыкновенной сирены. – Я обращаюсь ко всему Флоту. Вы задались бы вопросом – с какой бы такой стати этот писклявый сморчок ведет себя полным идиотом? Он заставляет вас продолжать войну, убийственную для обеих сторон. Он заставляет вас рисковать своими жизнями, жизнями ваших жен и детей, возможно – даже самим существованием Флота – и почему? Да потому, что он перепуган. Он понимает, что несколько лет житья бок о бок с ланнахами, а тем более – торговли с моей компанией, у которой такие смехотворно низкие цены, – и все начнет изменяться. Вы почувствуете вкус свободы. Из его ручонок ускользает власть, а такой трус, как ваш драгоценный адмирал, не может жить сам по себе. Nie, ему нужны стражники и рабы, и все вы остальные, чтобы было кем помыкать, раз за разом доказывая самому себе, что он не маломерный дрожащий слизняк, а самый взаправдашний Вождь. Да он скорее угробит весь Флот, даже сдохнет сам, чем откажется от этих подпорок!

– Убирайся с моего плота, пока я не забыл о перемирии, – прошипел дрожавший от ненависти Т’хебнакс.

– Уйду, не беспокойся, – сказал ван Рийн и направился прямо к адмиралу. Толстые брусья палубы жалобно застонали. – Я уйду и снова займусь войной, если ты так настаиваешь. Только хочется задать тебе один совсем маленький вопрос. – Он остановился перед его королевским величеством и ткнул в королевский нос грязным волосатым пальцем. – Чего это тебя так волнует личная жизнь ланнахов? Самому небось хочется попробовать?

И он отвесил адмиралу низкий поклон, повернувшись предварительно к нему спиной.

Отделенный от главных участников сцены стеной капитанов и стражников, Уэйс не разобрал в точности, что же там произошло. Он только услышал взвизг, потом громогласный вопль ван Рийна, а дальше все застлал ураган бешено плещущих крыльев.

Нужно что-то… Уэйс бросился в гущу тел и тут же получил хвостом по ребрам. Почти не почувствовав удара, он отмахнулся кулаком, просто чтобы убрать стражника с пути, посмотреть…

Николас ван Рийн стоял, скорбно воздев руки и, похоже, почти не обращая внимания на несколько десятков угрожающе нацеленных ему в живот копий.

– Адмирал меня укусил, – жалобно завывал он. – Я пришел сюда как посол, а эта скотина меня укусила. Это что же будут за дипломатические отношения, если главы государств начнут кусать иностранных послов? Разве президент Земли кусает когда-нибудь послов? Это же варварство какое-то.

Т’хеонакс пятился от торговца, отплевываясь и стирая с подбородка кровь.

– Убирайся, – сдавленно выговорил он. – Сейчас же убирайся.

– Пошли, ребята, – кивнул ван Рийн. – Ну как можно ходить в гости, если у хозяев такие манеры?

– Мастер… мастер, куда он вас… – Уэйс сумел наконец подобраться поближе.

– Неважно куда, – недовольно проворчал ван Рийн.

К ним присоединились Тролвен и Толк, сзади выстроился эскорт. Ланнахское посольство неторопливо, четким шагом пересекло палубу, удаляясь от смятенно толпившейся вокруг своего адмирала группы дракхонов.

– Понимать нужно было. – Уэйс чувствовал себя опустошенным, в нем не осталось ничего, кроме вялой злости на непостижимо глупый поступок босса. – Это же хищники. Вы что, не видели, как они щелкают зубами, когда ярятся? У них рефлекс такой… Все заранее ясно было.

– Но все равно он не долженбыл кусаться, – добродетельнейшим голосом заявил ван Рийн, обеими руками держась за травмированное место. – И я, я лично не несу ни малейшей ответственности ни за его несдержанность, ни за любые ее последствия.

– Но эта суматоха – нас же могли всех здесь прикончить!

До спора на эту тему ван Рийн вообще не снизошел.

У борта их встретил Дельп. Гребень капитана уныло обвис.

– Очень жаль, что все так кончается, – вздохнул он. – А могли бы стать друзьями.

– Возможно, это совсем еще не конец, – бодро пообещал ван Рийн.

– Как это? – В усталых глазах, глядевших на торговца, не светилось ни искорки надежды.

– Возможно, ты сам все скоро увидишь. Знаешь, Дельп, – рука ван Рийна по-отечески опустилась на плечо капитана, – а ведь ты вполне порядочный парень. Мне очень пригодился бы кто-нибудь вроде тебя на должность торгового представителя в этих краях, можно – по совместительству. Комиссионные я отстегиваю очень и очень приличные. Но пока что запомни главное: ты – единственный, кого все они любят и уважают. Если с адмиралом что-нибудь случится, сразу начнется паника и неразбериха – и тоща прибегут советоваться с тобой. И если в этот момент действовать быстро, ты вполне можешь стать адмиралом. Ну а потом – потом поговорим и о бизнесе, точно?

Не дожидаясь, пока Дельп захлопнет недоуменно раскрывшийся рот, ван Рийн с обезьяньей ловкостью соскользнул в лодку.

– Ну, ребята, – выдохнул он, – теперь гоните, как черти.

Они почти уже достигли своей эскадры, когда над флагманским плотом взвихрился плотный комок тел и крыльев.

– Что это? – поперхнулся Уэйс. – Неужели атака… неужели все уже началось? – Он последними словами обругал себя за дрожащий и сбивчивый голос.

– Ну, – удовлетворенно кивнул ван Рийн, – я в общем-то рад, что мы убрались оттуда подальше. – С того самого момента когда лодка отчалила от дракхонского плота, он так и стоял во весь рост. – Только не думаю, чтобы это война. Скорее они просто очень встревожены. Ну ничего, вот возьмет Дельп власть в свои руки – все сразу и успокоится.

–  Дельп?

– Ведь если здешние белки ядовиты для нас, – пожал плечами ван Рийн, – так и земные для них тоже, наверное, не сахар. А наш покойный друг Т’хеонакс отхватил от меня вполне приличный шмат. Я всегда говорил – плохой характер обязательно доведет до беды, Так что следуй лучше моему примеру. Когда меня атакуют – я тут же подставляю другую щеку.

22

С медициной на Четверговой Посадке слабовато – только автодиагност, несколько хирургических и терапевтических роботов, стандартный набор лекарств и штатный ксенобиолог, выполняющий по совместительству обязанности врача. Но шестинедельное голодание не приводит к каким-нибудь особенно серьезным последствиям, особенно если ты изначально здоров, и о тебе денно и нощно, не покладая ни рук ни ног, ни крыльев ни хвостов, заботятся два обеспокоенных народа, и дело происходит на планете, где нет способных напасть на тебя микробов.

Лечение шло быстро. С помощью биоакселерйна внутривенная глюкоза за самое кратчайшее время сменилась толстыми бифштексами с кровью. К шестому диомедианскому дню Уэйс заметно прибавил в весе. Слабость оставалась, однако он уже ходил – пошатываясь, хватаясь руками за мебель и стенки, но ходил! – по комнате.

– Не желаете, сэр? – почтительно поклонился Бенегал, один из молодых работников фактории. Он только сегодня вернулся из длительной поездки по туземным поселкам и все еще не знал подробностей благополучного спасения пропавших.

Уэйс остановился, протянул ему руку, замер в нерешительности, а затем ухмыльнулся:

– За столько времени без курева я, пожалуй, избавился от этого порока. Появляется вопрос – а стоит ли тратить силы и деньги, культивируя его наново?

– Вероятно, нет, сэр…

– Эй, ты куда! Дай-ка мне эту штуку! – Уэйс сел на край кровати и осторожно затянулся. – Я обязательно вернусь ко всем своим вредным привычкам, а пожалуй, и добавлю к ним новые.

– Вы, м-м, вы, сэр, хотели рассказать мне, каким образом удалось вам связаться с нашей станцией?

– А, да. Конечно. Все оказалось просто до дури. Когда появилась возможность свободно вздохнуть, проблема решилась за десять минут. Мы послали приличных размеров группу туземцев с запиской и, конечно же, с одним из толковых профессиональных переводчиков – чтобы выспрашивать дорогу на этой стороне океана. Сообразили для них большой спасательный плот – решетку из легких брусьев, соединившихся друг с другом в шип. Каждый диомедианец тащил по одной палке, при необходимости они собирали его прямо в воздухе, опускали на воду и отдыхали. А заодно и ловили рыбу – этим вопросом занимались лучшие специалисты Флота. Пили они дождевую воду, собирали ее в маленькие ведерки – я знал, что воды хватит, ведь дракхоны остаются в море неограниченно долго, да и вообще тут сплошные дожди.

Кстати сказать, по причинам, уже для тебя понятным, в отряде было и несколько ланнахских женщин. Из чего следует, что гонцам из обоих этих народов пришлось расстаться с некоторыми из своих обветшавших предрассудков. По большому счету, это изменит их историю значительно сильнее, чем знакомство с земными фокусами, вроде обратного перелета через океан за один день. Хочешь не хочешь, а теперь наши посланники становятся в своих культурах подрывными элементами. От них пойдут первые ростки диомедианского интернационализма. Но это пусть уж Лига ликует, мое тут дело телячье.

Проводили мы их и заползли в постели. – Уэйс пожал плечами. – Оставалось только ждать. Через несколько дней становится легче, аппетит вообще пропадает… А где же остальные? – Он поморщился и раздавил окурок. От табака подташнивало и кружилась голова. – Я уже достаточно окреп, чтобы испытывать скуку. Кой черт, мне нужна компания!

– Если вы уж заговорили об этом, сэр, – начал Бенегал, – насколько я помню, мастер ван Рийн говорил что-то насчет того…