Текст книги "Миры Пола Андерсона. Т. 14. Терранская Империя"

Автор книги: Пол Уильям Андерсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 28 страниц)

«Умбриэль», «Антарктика» и «Новая Бразилия», пробитые, потрепанные, охромевшие, переполненные тяжелоранеными, преследуемые призраками погибших, но победоносные, приближались к заветной планете. Разведчики давно уже закончили свою работу и ушли в сторону Империи. Однако Ранжит Сингх решил, что его люди должны увидеть завоеванный ими трофей.

Флэндри и Драгойка стояли рядом с командиром на мостике крейсера. Планета заполнила весь передний экран. Она была едва ли больше терранской Луны – и, как и Луна, лишена воздуха, воды и жизни; все это утекло в пространство биллионы лет назад. Горы над покрытыми мертвым пеплом равнинами щерили клыки на звезды. Голая, пустая, слепая, словно череп скелета, бродячая планета неслась навстречу своей судьбе.

– Одна планета, – выдохнул новый командир. – Одна несчастная бессолнечная планета.

– И этого достаточно, сэр, – сказал Флэндри. Изнеможение накатывало на него огромными мягкими волнами. Спать… спать… и видеть сны, если посчастливится. – Она идет на столкновение с Саксо. Врежется в него в ближайшие пять лет. Такая масса, падающая из бесконечности, несет с собой энергию трехлетнего звездного излучения. И эта энергия должна как-то разрядиться, причем за несколько секунд. А Саксо – недолговечная звезда типа F5, которая должна начать расширение через какой-то бегагод. Он уже и сейчас становится неустойчивым. Происходит столкновение – и Саксо превращается в новую. Взрывается.

– А наш флот…

– Да, сэр. Как же иначе? Все это совершенно невероятно. Расстояния между звездами так велики. Но Вселенная еще более велика. И то, что может случиться, как ни невероятно, иногда все же случается. Перед нами как раз такой случай. Мерсейские исследователи нечаянно обнаружили этот факт. И Брехдан понял его значение. Он развивал бы старкадский конфликт шаг за шагом, направлял бы его, лелеял, строго придерживаясь графика… пока бы мы не собрали здесь свои космические силы, как раз перед взрывом. Вряд ли мы заметили бы эту планету. Она движется за пределами эклиптики, у нее очень низкое альбедо, а под конец она затеряется в сиянии Саксо, и ее скорость возрастет до 700 километров в секунду. Да мы бы и не смотрели в том направлении. Наше внимание было бы приковано к флоту Брехдана. А мерсейцы были бы готовы, когда их капитаны вскрыли бы запечатанные пакеты с инструкциями. Они бы знали точно, когда убраться прочь на гиперрежиме. Мы же – что ж, первичная радиация движется со скоростью света. Экипажи погибли бы, не успев осознать, что умирают. А около часу спустя первая волна газов превратила бы в пар корабли. Империя осталась бы искалеченной, и мерсейцы получили бы свободу действий. Вот для чего на Старкаде ведется война.

Ранжит Сингх потянул себя за бороду, и боль словно придала ему сил.

– Нельзя ли что-нибудь с этим сделать? Ну, скажем, заложить бомбы, чтобы взорвать это тело?

– Не знаю, сэр. Но сомневаюсь. Слишком много осколков осталось бы на той же орбите, по-моему. Но Старкад, конечно, можно эвакуировать. Мало ли других планет.

– Да. Это мы можем.

– Ну, теперь ты мне скажешь, в чем дело? – спросила Драгойка.

Флэндри сказал. Он не знал, что она умеет плакать.

Глава 18

В Хайпорте было тихо. Люди сидели в своих безобразных казармах, слонялись по пыльным улицам, ждали, когда придет приказ, и рвались домой. Не слышно стало грохота строительных машин, урчания двигателей, воя воздушных машин, идущих в бой. После первых шумных празднований веселье затихло. Уж слишком ошеломил всех такой конец войны. Сначала поступило краткое сообщение, что адмирал Энрикес и фодайх Рунеи договорились о прекращении огня, желая снестись каждый со своим правительством. Потом дни тянулись за днями, и никто ничего не знал. Потом прибыли корабли и было объявлено, что, поскольку Старкад обречен, Империя и Ройдхунат питают общую надежду на прекращение межрасового конфликта. Мерсейцы быстро отбыли, за исключением нескольких наблюдателей; вскоре предстоит отбыть и почти всему составу Имперского Флота; военных сменят штатские эксперты, которые займутся предварительными исследованиями для осуществления уже другого терранского проекта. И постоянные слухи, сплетни, такой-то знает такого-то, который точно знает, что… Как можно после такого продолжать обыкновенную жизнь? Теперь уж ничего не будет казаться обыкновенным. Смотришь ночью на звезды и содрогаешься.

Доминик Флэндри шел по тихой улице. Его ботинки издавали мягкий мерный стук. Было прохладно. Саксо сиял вовсю на необъятном голубом небе. Пики за горой Нарпа тянули снежные вершины к призраку луны. Никогда еще планета не казалась такой прекрасной.

Дверь в ксенологический отдел стояла открытой. Флэндри зашел. Столы пустовали – весь штат Джона Райднура занимался полевыми изысканиями. Только сам шеф сидел в конторе, заменяя сон стимуляторами, и пытался координировать усилия своих сотрудников, работающих по всему миру. Сейчас он беседовал с посетителем. У Флэндри сердце подскочило к горлу. Лорд Хауксберг!

Все знали, что «Гудящая Маргрета» пришла вчера, чтобы посланник его величества мог совершить заключительный инспекционный осмотр. И Флэндри намеревался держаться от него подальше. Делать нечего – мичман вытянулся, отдавая честь.

– Ну-ну. – Виконт не встал со стула, лишь повернул свой острый профиль. Тело, облаченное в элегантный костюм, осталось неподвижным, голос звучал весело. – Это кто же к нам пришел?

– Мичман Флэндри, сэр. Прошу меня извинить. Я не хотел помешать вам. Я ухожу.

– Нет уж, сядьте. Я все равно собирался повидать вас. Ваше имя я, как ни странно, помню. – Хауксберг кивнул Райднуру. – Продолжайте, пожалуйста. О каких трудностях вы говорите?

Удрученный ксенолог едва обратил внимание на вновь вошедшего. Усталость делала его речь жесткой.

– Пожалуй, лучше показать вам это на типичном примере, милорд – это снято на прошлой неделе. Место действия – дом Сестер в Уянке.

На экране появилось помещение с фресками, изображающими былые славные события. Перед видеофоном сидели терранин и несколько тигранок в перьях и полосатых плащах, что указывало на их высокий ранг. Некоторых Флэндри узнал. И проклял случай, приведший его сюда в эту минуту. Прощание с городом и так было достаточно тяжелым.

Острова, глава Сестер, глядя на изображение подводного жителя на экране, отрезала:

– Никогда. Наши права и наши нужды остаются за нами. Лучше умереть, чем отдать то, что наши матери завоевали ценою жизни.

Действие переместилось под воду, где также работала терранская команда. Флэндри вновь увидел Храм Неба – изнутри. Свет, пронизывая воду, превращал ее в изумруд, в котором плавали вожди морян. В качестве экспертов вызвали Слюду и Полноводного. «С этими мне так и не удалось попрощаться, – подумал Флэндри, – и теперь уж я их никогда не увижу». Внизу за колоннадой виднелся волшебный город Мерцающая Раковина.

– И опять вы будете обкрадывать нас круглый год, как всегда делали, – сказал морянин, выступавший от имени всех. – Так не бывать же этому. Наше достояние должно принадлежать только нам, когда грядет великое испытание. Не забывайте, что наши ружья остались при нас.

Люди Райднура служили переводчиками на том и другом конце, и Флэндри мог следить за ходом ожесточенного спора по-курсовикски. Хауксберг, не знавший языка, начал нервничать и через несколько минут сказал:

– Все это крайне интересно, но, может быть, вы скажете, о чем идет речь?

– Наша станция, расположенная в Цепи, подготовила резюме. – Райднур переключил аппарат, и на экране появилась лагуна, где солнечный свет играл на легкой зыби и шелестели деревья за широким белым пляжем – такая красивая, что сердцу стало больно… Съемка велась из каюты водного катера, в которой сидел человек с темными кругами у глаз. Он назвал дату, тему резюме и заявил:

– Обе стороны по-прежнему настаивают, что имеют исключительное право на рыболовные угодья архипелага. Наши команды, смягчая выражения при переводе, сумели предотвратить непоправимую вспышку гнева, но о компромиссе пока нет и речи. Мы будем по-прежнему стараться выработать взаимовыгодное соглашение. Успех вероятен, но лишь спустя значительное время.

Райднур выключил аппарат и сказал:

– Видите, милорд? Их нельзя просто так взять и погрузить на космические корабли. Нужно решить, какая из нескольких возможных планет им больше подходит, и подготовить их и в организационном, и в образовательном плане. И в самом идеальном случае психический и культурный шок все же будет ужасен. На подготовку уйдут годы. А тем временем обеим расам нужно как-то обеспечивать себя.

– И они так и будут драться за то, чтобы через каких-то пять лет превратиться в облачко газа? Да стоит ли спасать таких идиотов?

– Они не идиоты, милорд. Просто их потрясло известие о том, что их мир обречен на гибель. Большинству потребуется много времени, чтобы привыкнуть к этому, залечить эту рану, прежде чем они смогут мыслить рационально. Многие так и не смирятся. И, милорд… какими бы логически мыслящими, какими бы развитыми мы себя ни считали, мы все же остаемся животными. Наш разум – не более чем прислужник инстинкта. Не будем же смотреть свысока на старкадийцев. Если бы мы и мерсейцы, большие и крутые космические расы, были бы поумнее, то не воевали бы.

– Мы и не воюем.

– Это еще неизвестно, милорд.

Хауксберг покраснел и сказал холодно:.

– Благодарю за фильм. Я упомяну о нем в своем докладе.

– Может быть, ваша светлость соизволит подчеркнуть, как нам необходимы квалифицированные кадры, – взмолился Райднур. – Вы видели лишь немногое из того, что предстоит сделать на одном крошечном участке планеты. А ведь перед нами целый мир, миллионы живых существ, тысячи общин. Многие нам неизвестны даже по названию – они лишь белые пятна на карте. Но в этих белых пятнах тоже живут думающие и чувствующие существа. Мы должны добраться до них, спасти их. Всех мы охватить просто не сможем, но каждый спасенный – это лишнее оправдание существования человечества. И видит Бог, милорд, человечество нуждается во всяком оправдании, которое может приобрести.

– Красноречивые слова, – сказал Хауксберг. – Пусть правительство его величества само решает, насколько большой бюрократический аппарат оно готово создать ради кучки дикарей. Это не моя епархия. – Он встал, Райднур тоже. – Всего вам доброго.

– Всего доброго, милорд. Спасибо, что зашли. А, мичман Флэндри. Вам что угодно?

– Я пришел попрощаться, сэр. – Флэндри вытянулся по стойке «смирно». – Мой транспорт уходит через несколько часов.

– Что ж, до свидания. Желаю удачи. – Райднур даже пожал ему руку. Но как только Хауксберг, а следом Флэндри, вышли за дверь, он вернулся к своему столу.

– Пройдемся по городу, – сказал Хауксберг. – Хочу размять ноги. Нет, идите рядом. Нам нужно кое-что обсудить, юноша.

– Да, сэр.

Они молча дошли до луга, поросшего высокой серебристой квазитравой. С ледников дремлющих гор долетал ветерок. Какое-то крылатое создание кружило над головой. «Даже если спасти всех разумных старкадийцев, – подумал Флэндри, – все равно они будут лишь каплей в море жизни, которая радуется солнцу на этой планете».

Плащ Хауксберга хлопал на ветру. Виконт запахнулся поплотнее.

– Итак, – сказал он, глядя прямо на своего спутника, – вот мы и встретились, а?

Флэндри заставил себя не отводить глаз.

– Да, сэр. Надеюсь, последующее пребывание милорда на Мерсейе было приятным.

– Экий наглец! – рассмеялся Хауксберг. – Далеко пойдете, если раньше никто не пристрелит. Да, можно сказать, что у нас с советником Брехданом состоялись весьма интересные беседы, когда пришло известие отсюда.

– Вы… вы, кажется, условились считать, что космический бой произошел лишь потому, что оба командира неверно поняли свои приказы.

– Так и есть. Мерсейю не меньше нас поразило известие о бродячей планете, случайно обнаруженной нашими космическими силами. – Все добродушие Хауксберга пропало. Он с неожиданной силой схватил Флэндри за локоть и сказал сурово: – Всякая информация, противоречащая этому, является государственной тайной. Выдача этой тайны кому-либо, даже намеком, расценивается как измена. Ясно?

– Да, милорд. Меня уже предупредили.

– Это для вашего же блага, – сказал Хауксберг уже мягче. – Соблюдение тайны требует снятия всех обвинений против вас. Сам факт, что они вообще выдвигались, как и тот, что во время нашего визита на Мерсейю случилось нечто из ряда вон, переходят в разряд особо секретных. Вам ничто не грозит, юноша.

Флэндри заложил руки за спину, чтобы не показать, как они сжались в кулаки. Он отдал бы десять последующих лет своей жизни, чтобы разбить в кровь это улыбающееся лицо. Вместо этого он вынужден был сказать:

– Будет ли милорд столь добр, что дарует мне и свое личное прощение?

– Ну конечно же! – просиял Хауксберг, стиснув его плечо. – Вы поступили абсолютно правильно. Из абсолютно ложных побуждений, правда, но счастливая судьба устроила так, что вы добились того, к чему я стремился: мира с Мерсейей. Так зачем же мне на вас злиться? Ну а что касается некой леди, – подмигнул он, – то чего не бывает между друзьями. Все забыто.

Флэндри не мог больше притворяться.

– Но никакого мира между нами и Мерсейей нет! – взорвался он.

– Как так? Полно – я знаю, вы многое пережили и все такое, но…

– Милорд, они намеревались уничтожить нас. Как же можно позволить, чтобы такое сошло им с рук?

– Успокойтесь. Я уверен, что такого намерения у них не было. Они держали это оружие про запас, на случай, если мы вынудим их использовать его. Вот и все. Если бы мы выказали искреннее желание сотрудничать с ними, они предупредили бы нас загодя.

– Как вы можете так говорить? – поперхнулся Флэндри. – Разве вы не знаете истории? Не слышали мерсейских речей, не читали их книг, не видели наших мертвых и раненых после встреч с мерсейцами в космосе? Они хотят убрать нас из Вселенной!

– Довольно, мичман, – раздул ноздри Хауксберг. – Не забывайтесь. И увольте меня от вашей пропагандистской отрыжки. Истинная природа прошедшего инцидента потому и засекречена, чтобы такие, как вы, не толковали события вкривь и вкось и не портили будущих отношений между обоими правительствами. Брехдан наглядно доказал, что желает мира, полностью убрав свои войска со Старкада.

– И переложив на нас все дорогостоящие хлопоты по спасению планеты. Еще бы.

– Я уже сказал вам, мичман, – держите себя в руках. Вы слишком молоды, чтобы судить об имперской политике.

Флэндри проглотил горькую пилюлю.

– Виноват, милорд.

Хауксберц с минуту смотрел на него и вдруг улыбнулся:

– Нет. На сей раз я перегнул. Извините меня. На самом деле я не такой уж вредный. Да и вы ничего дурного не хотели сказать. Когда-нибудь вы будете судить более здраво. Давайте на этом пожмем друг другу руки.

Флэндри согласился – что ему оставалось? Хауксберг снова подмигнул:

– Дальше я, пожалуй, пойду один. Если хотите попрощаться с донной д’Ио, она в гостевых апартаментах.

Флэндри устремился прочь большими шагами.

Когда он дошел до штаба и преодолел волокиту с получением пропуска, гнев его остыл, оставив после себя пустоту.

Он вошел в гостиную и остановился. Зачем идти дальше? Зачем вообще все?

Перси бросилась к нему – в золотом платье и с бриллиантами в волосах.

– О, Ники, Ники! – Она прижалась головой к его груди и разрыдалась.

Он стал машинально утешать ее. Они не часто бывали вместе с тех пор, как он вернулся с бродячей планеты. Он был слишком занят, выполняя поручения Райднура в Уянке. Так занят, что почти возмущался, когда приходилось наведываться в Хайпорт. Перси храбрая и умная, с ней хорошо, и дважды она спасала его от катастрофы, но ей не довелось переживать конец своего мира. И потом, у него с ней разные миры – жить в одном им не дано.

Они сели рядом на диване. Он обнимал ее за талию, держа в другой руке сигарету. Перси опустила глаза.

– Я увижу тебя на Терре? – печально спросила она.

– Не знаю! Боюсь, что некоторое время нет. На меня пришел официальный приказ, я направляюсь на учебу в разведакадемию, и командор Абрамс предупредил, что там новичкам спуску не дают.

– А ты не мог бы перевестись обратно? Я наверняка нашла бы тебе место…

– Славное, уютное местечко в конторе с нормированным днем? Нет уж, спасибо, – на содержание идти не собираюсь.

Она застыла, точно он ее ударил.

– Извини, – промямлил он. – Я не хотел. Просто… ну., для той работы я подхожу, и в ней есть какой-то смысл. Если я от нее откажусь, зачем тогда жить?

– Я могла бы тебе ответить, – тихо сказала она, – но ты, думаю, не поймешь.

«Ну и какого дьявола на это скажешь», – подумал он. Она тронула губами его щеку.

– Что ж, счастливо. Лети.

– А ты… тебе не грозят неприятности, Перси?

– Нет-нет. Марк исключительно цивилизованный человек. Может, мы с ним даже и на Терре не расстанемся еще какое-то время. А нет – так нет. Несмотря на всю цензуру, слухи о моих похождениях все равно просочатся. Я стану прямо-таки сенсацией, и спрос на меня возрастет. Не беспокойся обо мне. Танцовщицы умеют падать на ноги.

В нем шевельнулось смутное удовлетворение– в основном потому, что Перси освободила его от всяких обязательств по отношению к ней. И в свой прощальный поцелуй он вложил хорошо разыгранное тепло.

Так хорошо, что он вдвойне ощутил свое одиночество, оказавшись на улице. И побежал к Максу Абрамсу.

Командор сидел у себя в кабинете, приводя в порядок дела перед отлетом на том же транспорте, что и Флэндри. Только Абрамс с Терры отправится в отпуск на Дейан. Он оторвался от бумаг, когда Флэндри влетел в дверь.

– А, привет, герой. Что это с тобой?

Мичман повалился на стул.

– К чему все наши старания? – выкрикнул он. – Какой от них прок?

– Хей-хей. Тебе надо выпить. – Абрамс достал из ящика бутылку и налил два стакана. – Я тоже не откажусь. Еле успел ступить на Старкад, как уже велят лететь дальше. – Он поднял свой стакан. – Шалом.

Флэндри трясущейся рукой принял свой и вытянул виски единым духом. Оно обжигало, опускаясь вниз. Абрамс проделал ритуал раскуривания сигары и сказал:

– Ну, сынок, теперь говори.

– Я видел Хауксберга, – выпалил Флэндри.

– Ну? И что, на него так противно смотреть?

– Он… он… этот ублюдок летит домой чистеньким. Без единого пятнышка на своей поганой репутации. Еще, глядишь, и медаль получит, и смеет квакать что-то о мире!

– Тихо, тихо. Он не такой уж мерзавец, просто страдает избыточным желанием верить в то, что говорит. Еще бы – ведь его политическая карьера связана с позицией, которую он занял. Он не может себе позволить признать, что заблуждался. Даже перед самим собой_, я полагаю. Нечестно было бы губить его, если б мы даже и могли. И нерационально. Он нам еще пригодится.

– Сэр?

– Подумай. Что станет известно общественности – это неважно. Прикинь, что станет известно Комитету. И как там отнесутся к Хауксбергу. Как славно можно будет нажать на него, если он займет там место – а я надеюсь, что займет. Нет, не шантаж, зачем же так грубо, тем более что всей правды сказать нельзя. Просто поднять бровь в стратегический момент. Пусть помнит каждый раз как открывает рот, во что мы чуть не вляпались по его милости. В массах он определенно будет популярен. И приобретет влияние. Вот и прекрасно. Лучше он, чем другой с теми же взглядами, который еще не успел напортачить. Имей ты в себе хоть крупицу милосердия, молодой человек, – что в твоем возрасте несбыточно, – ты пожалел бы лорда Хауксберга.

– Я… ну да…

Абрамс нахмурился в облаке дыма.

– И потом, в будущем пацифисты понадобятся нам как противовес кабинетным воякам. Мир мы не можем заключить, но и воевать по-настоящему тоже не можем. Все, что мы можем, – это держать линию. А человек по природе своей – не особенно терпеливое животное.

– Значит, все сводится к нулю? – чуть ли не в голос завопил Флэндри. – Лишь бы удержать то малое, что у нас есть?

Абрамс склонил седеющую голову:

– Если Господь Бог дозволит. А Он скорее милосерден, чем справедлив.

– Тот же Старкад… Смерть, боль, крушение, и в итоге – проклятое статус-кво! Что же мы, получается, тут делали?

Абрамс перехватил взгляд Флэндри и уже не отпустил его.

– Я тебе скажу. Мы должны были прийти сюда. То, что мы это сделали, каким бы никчемным это ни выглядело, какими бы далекими, чужими и не имеющими к нам отношения ни казались бедные жители планеты, внушает мне кое-какую надежду относительно будущего моих внуков. Мы дали отпор врагу, не оставили агрессию безнаказанной, воспользовались шансом, который враг нам дал, чтобы взять над ним верх. И еще раз доказали ему, себе, всей Вселенной, что не уступим ему даже самого малого. Нет, мы пришли сюда не напрасно.

Флэндри глотнул и не нашел слов для ответа.

– В данном конкретном случае, – продолжал Абрамс, – наше присутствие позволило нам спасти две мыслящие расы и то, что они могут сделать в будущем. Мы не могли знать этого заранее – но в нужную минуту оказались на месте. А если бы нас тут не было? Если бы мы махнули рукой на действия врага в этих краях? Стали бы мерсейцы спасать туземцев? Сомневаюсь. Разве что это представляло бы для них какую-то политическую выгоду. Такой уж они народ. – Абрамс выпустил клуб дыма. – Ты знаешь – еще во времена правления Эхнатона в Египте, а то и раньше, возникла школа мысли, утверждающая, что мы должны сложить оружие и положиться на любовь. И если любовь не сработает, то хотя бы умереть безгрешными. Как правило, даже противники этой идеи признавали, что она благородна. А по мне, она смердит. По мне, она не просто нереальна, не просто инфантильна, а еще и вредна. Она отрицает, что мы должны хоть как-то действовать в этой жизни. Ибо как можно действовать, отказываясь от своих потенциальных возможностей? Нет, сынок, пусть мы смертны – то есть невежественны, глупы и греховны – это второстепенно. Наша гордость в том, что мы, несмотря на это, порой делаем лучшее, на что способны. И изредка добиваемся успеха. Смеем ли мы просить большего?

Флэндри молчал. Абрамс хмыкнул и снова налил стаканы.

– Лекция окончена. Теперь дополнительный вопрос: что ждет тебя? Не надо бы говорить такое парню в твоем склонном к бахвальству возрасте, но поскольку ты нуждаешься в ободрении, то я скажу: когда ты примешься за дело, помоги Боже противнику!

Он говорил еще час. И Флэндри вышел от него, насвистывая.