Текст книги "Собака и Волк"

Автор книги: Пол Уильям Андерсон

Соавторы: Карен Андерсон
сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 33 страниц)

– За мной! – крикнул Грациллоний. По скользкому и неровному дну идти было трудно, приходилось преодолевать сопротивление воды, и все же он приближался к Ниаллу, а вслед за ним шли еще около дюжины мстителей.

Внезапно из волны вынырнуло что-то белое, упругое и золотое. Даже в полумраке он знал: это волосы, янтарные, золотые, соперничающие с самим солнцем. Стремительная, прекрасная, совершенно обнаженная, она заливалась смехом, веселым смехом, который он так хорошо помнил. Вынырнув из морской пены, застыла, протянув к нему руки. Соски, утратив прежнюю розоватость, были бледны, подобно луне. Тонко очерченное лицо с полными губами, коротким носом и огромными глазами напоминало по форме сердце.

– Отец, – пела она, – приди же ко мне, отец.

Меч выпал из руки. Щит болтался на лямке.

– Дахут, – воскликнул он, стараясь перекричать грохочущий возле него мир.

– Отец, иди за мной, я люблю тебя.

Оттолкнулась от дна и поплыла. И… словно лунная дорожка протянулась перед ним.

– Дахут, подожди! – завывал он, пробираясь за ней. Да не может того быть! Как же удалось ей пережить Ис? Но это же она. Он узнал в ней каждую любимую черточку. Ведь это ее голова, улыбка, маленькие руки, так часто лежавшие в его руках.

– Дахут, вернись!

Он не видел, что люди, шедшие за ним, остановились, как вкопанные. Задрожав, открыли рты. Шел вперед, в глубину, а она тем временем, резвясь, проплыла рядом с Ниаллом. Скотт поднял меч и двинулся на римлянина.

VI

«Да это же Дахут, – пронеслось в мозгу Ниалла. – Я все время чувствовал это, просто не осмеливался произнести ее имя».

Она пронеслась мимо него, белая, податливая, как вода. Скорость была так велика, что за ней протянулся след, как за быстроходным судном. Мокрые волосы скользили, словно водоросли, только были они тяжелы и прилипли к той самой спине, что когда-то изгибалась под его весом. Она заглянула ему в глаза. Раскрылись бескровные губы, послышался смех. Повернулась на спину. Лунный свет падал на живот. Отталкиваясь ногами и одной рукой, понеслась вперед. Другой рукой она манила к себе человека, оравшего что-то позади него.

Затем нырнула и исчезла. Ниалл с трудом повернул шею. Там шел враг, по-видимому, лишившийся рассудка, потому что он вопил и звал ее. Оружие свое он уже потерял. «Стало быть, она выбрала его в жертвы», пронеслось в голове Ниалла. Он и сам не знал, почему, но здесь, в Исе, городе, который они вдвоем с ней погубили, он был ее рабом. Быть может, новое убийство приведет его в чувство. А, может, с ее помощью ему удастся спасти оставшихся товарищей.

Он поднял меч и двинулся на римлянина.

Над ревущим морем беззвучно захлопали крылья. Он взглянул наверх. Это была сова, она раскинула огромные крылья, выпустила чудовищные когти. Он заметил крючковатый клюв и огромные глаза, полные злобы. Птица планировала прямо на него. Она явно намеревалась содрать с его лица кожу и выдавить глаза.

Да тут не без колдовства. Ниалл закрылся щитом. Как только сова приблизилась, взмахнул мечом.

После удара должна была остаться окровавленная туша, однако клинок ткнулся в воду, а сова зашла с другой стороны. Мокрые перья, хлестнув по лицу, обдали водяной пылью. Сова сделала круги вернулась. Еще взмах меча. Клинок, казалось, прошел сквозь туман. Сова нанесла удар. Ранения он не получил, но вдруг ослеп и выронил щит. Левой рукой безуспешно пытался схватить птицу, летавшую возле его головы.

Это был мираж. Сова не могла его уничтожить. В свою очередь и он не мог ее убить. И все же сова задерживала его, лишала способности действовать. В таком беспомощном состоянии она могла продержать его до прихода врага.

– Дахут! – крикнул он.

Она тут же вынырнула из глубины. Слепота тотчас прошла. Он увидел, как она схватила сову за правое крыло. Сова сопротивлялась. Быть может, она даже и кричала, только этого было не слышно. Сова, выпустив когти, наносила удары клювом, левое крыло отчаянно хлопало. На белых руках Дахут не появилось ни одной раны. Она не отпускала птицу, тянула ее в воду, старалась утопить.

Ниалл не бездействовал. Он знал, что товарищу надо помогать, и ринулся вперед. И тут же наступил на обломок, споткнулся и с шумом свалился в воду. Под водой он столкнулся с Дахут. Тело ее было вполне материально, но даже под водой он ощутил, до чего же оно холодное.

Поднявшись, увидел, что при столкновении она ненароком выпустила крыло, хотя сломать его успела. Покалеченная сова, бешено махая здоровым крылом, поднялась к луне и исчезла. Похоже, она не упала, а просто растаяла в воздухе, превратившись в струйку тумана.

Какое-то мгновение Ниалл и Дахут смотрели друг на друга. Ниалл не верил своим глазам: она настоящая, это не обман зрения, а настоящее подвижное тело. И тем не менее ей удалось схватить фантом. Вероятно, она и сама наполовину призрак.

Острые зубы блеснули в усмешке. Она поцеловала его в губы. Холод поцелуя обжег его. Она нырнула, и он едва успел заметить, как тело ее, извиваясь, как угорь, ушло в глубину.

В полном недоумении оглянулся вокруг. Римлянин тоже исчез. Должно быть, пришел в чувство и вернулся к своим. Над головой небо все еще было бледным. Ниалл видел на много ярдов вперед и отличал друзей от врагов. Враги прекратили бой, и один за другим в растерянности удалились. Его солдаты отошли в другую сторону. Вид у них был потрепанный, но держались они вместе.

Ниалл заметил, что между обломками стены, на которые накатывали волны, движется еще что-то. Сначала даже решил, что это морские демоны. А потом сердце так и подпрыгнуло от радости. Это же шлюпки из Эриу.

Ну, ладно, щит он потерял, но уж меч-то всегда при нем. Он высоко поднял его над головой. Заглушая прибой, прогремел голос:

– Ко мне, ребята! К вашему королю! Отправляемся домой!

VII

Руфиний довел хозяина до берега. Грациллоний шатался, словно слепой. Руфиний крепко держал его за руку.

– Дахут, – всхлипывал Грациллоний. – Сова, что стало с совой?

– Успокойтесь, сэр, мы уже почти на месте, – утешал его Руфиний.

Оставшись без вождя, напуганные тем, что некоторые из них видели, армориканцы собрались на берегу. Кто улегся на земле и стонал, кто твердил молитвы. Враги могли бы воспользоваться таким благоприятным моментом, но их осталось слишком мало, к тому же они страшно устали, а, может, и они были потрясены увиденным. Не каждый день увидишь, как русалка борется с хищной птицей. К тому же к ним прибыли шлюпки, и они могли наконец отправиться домой. Лодки качались под тяжестью воинов. Многим требовалась помощь.

– Это была Дахут, – в оцепенении повторял Грациллоний. – Но кто же тогда сова?

Прилив вынес на берег мертвецов.

VIII

Выйдя из бухты, скотты почувствовали, что ветер усилился, и заметили, что волны вздымались все выше. Гребцы устали: целый день они шли на веслах, а потом еще и совершили марш-бросок вдоль мыса. На борту у них были сейчас люди, тупо смотревшие на море. Противостоять погоде они были не в состоянии. Хорошо бы помогли не сбиться с северо-западного направления. Огромные волны с разбегу бились о рифы. В полумраке темнели скалы, подстерегали опасные течения. Еще немного, и день угаснет. Мгла собралась в плотный туман, а ущербная луна была не помощница.

Ниалл, сидя на носу ведущей шлюпки, смотрел вперед. Выл ветер, шипела вода, пена брызгала в лицо. Все его тело болело и пульсировало.

– Да, зря мы сюда пришли, – тихонько сознался он, обращаясь к богам. – В Миде будет всенародный плач. Я виноват, Лер. Надо было оставить Ис тебе.

Что-то сверкнуло в пене. Взору его явилась стройная фигура с восхитительной округлостью груди и бедер. Она махнула ему рукой, звала, песня ее сливалась с шумом ветра. «Следуй за мной. Следуй за мной».

– Ты поведешь нас? – прошептал он, выдираясь из лабиринта мыслей.

«Следуй за мной. Следуй за мной».

Радостно забилось сердце. Он поднялся, стараясь удержать равновесие. Скинул плащ сидевшему рядом человеку и сказал:

– Привяжи его к копью вместо штандарта. – Прекрасно, его шлюпка пойдет впереди, а Дахут проведет их безопасным путем мимо скал и мелей в открытое море.

– Следуйте за мной, следуйте за мной! – крикнул он.

Из-за мыса Ванис, покачиваясь на волнах, вышло черное судно. Оно было больше любой шлюпки скоттов. Судно это с нарисованными на носу огромными глазами принадлежало, скорее всего, рыбакам из бывшего Иса. На борту поблескивало оружие. «Глаза» обнаружили шлюпки. Рыбаки подняли парус, и судно устремилось вдогонку за скоттами.

IX

– Шкипер, да ты спятил! – протестовал Усун. – Куда ты нас тащишь? В бурю, в туман, в ночь, в преисподнюю… вся природа против нас. Нет!

– Да, – твердо сказал Маэлох. – Спятим, если дадим ему уйти.

– С чего ты взял, что он здесь?

Маэлох показал пальцем. Несмотря на туман и темноту, в полумиле от них, как звезда, сиял шлем Ниалла.

– Кто, как не он? Если верно то, что мы о нем слышали, он погибнет последним. Вон он, впереди. Дорогу прокладывает и бандитов за собой ведет.

– Но…

Маэлох хлопнул его по спине:

– Не дрейфь. Мы еще до темноты их догоним. А там и луна поможет. Далеко они не уйдут. А нам с тобой эти шхеры знакомы не хуже, чем дорога к постелям жен. Среди рифов уцелеют не все. А что до остальных, то у нас на борту есть стрелки. В случае чего мы эти шлюпки протараним. А борта у нас высокие, на абордаж им нас не взять. Ха! Да боги нам их просто в руки дают. Неужто захочешь отказаться от такого подарка?

Голос его зазвучал, как труба.

– Отомстим за Ис! Прикончим этих акул, не то они вернутся за нашими женами и детьми! Вперед, короткохвостые!

Мужчины откликнулись дружным ревом. Они тоже жаждали крови. Усун лишь пожал плечами и пошел за шлемом. Вскинулись весла, запел такелаж, заскрипели шпангоуты. «Оспрей» ринулся вперед, закусив удила.

Маэлох занял место на форпике. Сжимал в руке топор, хотя, скорее всего, нужды в нем не было. Несмотря на охвативший его яростный азарт, зорко смотрел по сторонам. Уж лучше варваров упустить, чем потерпеть кораблекрушение. Ага, вон и риф Торрика, а вот и Карлайн. Проход между ними труден, но если не следить за волной…

– Эй, справа, греби!

…то так туда и угодишь, вместо того, чтобы обойти.

– Чуть лево руля… Так… нажми, ребята.

Расстояние сокращалось. Он разглядел, что за Ниаллом развевается какой-то флаг, похожий на птицу, хлопающую одним крылом.

А вот и Волчица с тремя Волчатами. Правый борт, огибай. Держись за шлюпками.

– Ну что же, маленькая Дахут. Сегодня ты будешь крепко спать, – сказал Маэлох.

Тут же, среди пены, перед носом корабля что-то мелькнуло. Он успел лишь заметить высунувшуюся из воды руку.

Со стороны Сена густой пеленой хлынул туман. Еще мгновение, и он уже здесь. Маэлох ослеп. В окружившей его темноте услышал, как закричали матросы, загремели весла. Ветра как не бывало. Парус захлопал и повис.

«Оспрей» по инерции шел вперед, пока не налетел на риф.

Сокрушительный удар. Маэлох упал и прокатился по палубе. Затем, схватившись за перила, встал на четвереньки. Судно сильно накренилось. Огромные волны несколько раз ударили лодку о камень. Раздался треск, подобный раскату грома. Это лопнули шпангоуты. Море перемахнуло через борт.

Мимо покатился человек. Маэлох старался удержать его, но вес был слишком велик: на кожаную куртку нашиты были металлические кольца. Матроса смыло за борт, и он исчез.

Опять поднялся ветер. Волны усиленно молотили «Оспрей». В конце концов он не выдержал и развалился на части.

Маэлох оказался в воде. Набирая в легкие воздух, выныривал на поверхность и снова оказывался в темном водовороте. И все же он плыл. Страха не было. Он словно смотрел на себя со стороны. Наблюдал за борьбой, давал советы, тело старалось им следовать. Вдруг вспомнил Бету и детей, Теру… она носила их будущего ребенка. Помогут ему боги или нет, но до дома он доберется.

Камень оцарапал его. Он вытянул руку, схватился за скалу, пополз.

Когда, вскарабкавшись на риф, ощутил под ногами твердь, туман рассеялся. Мерцали первые звезды. На буруны падал лунный свет. Обломки лодки бились о скалу. Никого не было видно.

Ладно, продержится. Во время шторма Волчица никогда полностью не уходила под воду. А завтра сюда придут спасательные лодки. Он постучал себя по груди. Может, согреется.

Вдруг он увидел женщину. Она поднялась на риф и направилась прямо к нему. Она была совершенно голая, мертвенно-бледная. Наготу ее прикрывали волосы. Она улыбалась. Протягивала к нему руки.

Он узнал ее. Только не может того быть. Скорее всего, ему это снится. Нужно проснуться. Он попятился, завопил:

– Дахут, не может быть!

Дальше отступать было некуда: обрыв. Она подошла и обняла его. Сила ее была нечеловеческой. Тело намного холоднее морской воды. Она качнула его назад и опрокинула. Последнее, что он видел, прежде чем ушел под воду, была ее улыбка.

Она тут же прыгнула в воду и поплыла к шлюпкам. Надо было безопасным путем вывести их в океан.

Глава пятнадцатая

I

Дом епископа в Аквилоне всегда отличался скромностью, а при Корентине обстановка в нем стала почти аскетической. В маленькой комнате с беленными штукатуркой стенами находилось лишь несколько вещей, принадлежавших лично ему. В основном это были подарки, полученные им в разные годы: модель корабля, раковина, стеклянный кубок, ваза для цветов, кукла, которую перед смертью подарила ему маленькая девочка. Дары любви согревали сердце. Комната эта слышала много горя.

Грациллоний сидел на низеньком табурете, сгорбившись над высоко поднятыми коленями. Ладони умоляюще раскрылись.

– Что я сделал? – голос его охрип от непролитых слез.

Глядя ему в лицо, Корентин мягко ответил:

– То, что ты сделал, было правильно. Хвала Господу за то, что ты оказался на это способен.

– Но какой ценой! Маэлох и все другие, доверившиеся мне, погибли.

– Да, это трагедия. Но вины твоей в том нет. Ведь у тебя не было профессиональных солдат.

– Но все равно…

– Все равно подумай о том, чего ты для всех добился. – Корентин стал загибать узловатые пальцы. – Варвары понесли большие потери. Можно надеяться, они получили урок и появятся теперь здесь нескоро. А это означает, что даже в тех домах, где сейчас оплакивают мужей, жизнь со временем наладится. Кроме того, люди поверили в себя. Под твоим командованием ониразбили дикарей. Не думаю, что Господь осудит их за такую гордость. И добыча. Раз уж нет возможности вернуть ее бывшим владельцам, так как большая часть их погибла, ты разделишь ее по справедливости. Мужчинам или вдовам – замечательно, что ты подумал о вдовах, – деньги сейчас ой как нужны. Люди, что делятся с бедняками, получат вознаграждение на небесах. Что касается основной части добычи… ты говорил что-то о своих намерениях до того, как с тобой случилось несчастье. – Священник перегнулся с табурета и взял Грациллония за плечо. Морщинистое лицо его потеплело. – Они достойны Маккавея.

Грациллоний опустил глаза в пол.

– Может быть. Хотя разве золото не проклято? – Он содрогнулся. – Какой ужас мы испытали…

Корентин крепче сжал его плечо:

– Тебя что-то потрясло. Ты сказал мне лишь, что под конец случилось что-то ужасное. Что это было?

Грациллоний задыхался.

– Говори же, – настаивал Корентин. – Ты уже столкнулся с этим. Теперь можешь сказать.

Грациллоний тяжело дышал.

Корентин обнял его.

– Но я же могу узнать обо всем от других, – сказал он спокойно. – Лучше, если услышу от тебя. Что это было, дружище?

Грациллоний кашлянул, уткнув бороду в свою грубую одежду:

– Это… это была Дахут. Моя пропавшая дочь Дахут была в море. Она звала меня и вела к своему любовнику Ниаллу, тому, что погубил Ис. Сова пыталась остановить его, а Дахут поднялась из воды и потащила птицу в воду. Больше ничего не знаю, но… но Ниаллу удалось скрыться. И кораблекрушение Маэлоха без нее не обошлось. Ведь так?

Корентин погладил его по волосам.

– До нас доходили подобные слухи, – сказал он. – То, что случилось сейчас, – лишнее тому подтверждение. За исключением того, что правда – еще хуже. Тебе придется вытерпеть это. Ведь ты солдат, ты сможешь.

– Что я могу сделать?

– Думаю, что ты уже сделал. Одержал победу ради народа. Не падай духом.

Корентин поднялся и налил в две кружки разбавленного вина. Грациллоний крепко сжал деревянную кружку.

– Пей, – сказал Корентин. – Господь пил накануне своих мучений. Ты сейчас тоже мучаешься.

Грациллоний повиновался. Сделав два глотка, сказал, обратив в пространство невидящий взор:

– Дахут. Она была таким милым ребенком, похожим на свою мать.

Корентин встал, покачал головой и незаметно перекрестился.

– Как могло это с ней произойти? – недоумевал Грациллоний. – Как произошло такое превращение? Почему?

– Это тайна, – ответил Корентин. – Возможно, самая темная тайна.

Грациллоний в изумлении поднял на него глаза:

– Что именно?

– Зло. Откуда зло. Отчего Господь его дозволяет.

– Митра… – Грациллоний осекся.

– О митраизме я наслышан. Там ты тоже не найдешь ответа. Они станут рассуждать о космической битве Ахура-Мазды [17]17
  Верховный бог в зороастризме, олицетворение доброго начала.


[Закрыть]с Ариманом. Но ведь это ничего не объясняет, правда?

– Я оставил митраизм с тех пор, как Ис пошел на дно.

Корентин слегка улыбнулся:

– Ты поступил правильно, но исходил при этом из неверного побуждения, сын мой. Мы всего лишь люди. Разве можем мы предъявлять счет Господу? И разве можем понять природу зла? Христиане поступают в этом отношении честно: не понимаем и не можем.

– Тогда что же?

– Ты слышал, но не прислушался. Мы знаем лишь одно: в Христе, и только в Христе, избавление от зла. Не в этом мире, но он обещает всем вечное спасение.

– Всем? – прошептал Грациллоний.

– Всем, кто его примет, – закончил Корентин.

Грациллоний поднялся:

– И Дахут?

Корентин на мгновение потерял бдительность. Он выглядел почти обескураженным. Затем глухо ответил:

– Не знаю. Я не могу… Но как я могу устанавливать пределы милосердию Господа? Я буду молиться за нее, если ты этого хочешь.

– Хочу, – сказал Грациллоний. – И… может, ты и меня научишь?

II

Светило солнце, ликовал лес. Солнечные зайчики забрались в его зеленые глубины. Медовый аромат плыл в воздухе. Горлинки ворковали, словно матери над колыбелью. Стегир звенел и сверкал, полноводный из-за прошедших накануне дождей. Ласточки и ярко-синие стрекозы стремглав носились над его поверхностью.

Отчего бы теперь Эвириону не встретиться с Ниметой?

Он набросил поводья на старый дуб и спешился. Женщина вышла из хижины. Яркий цвет волос подчеркивал бледность и изможденность лица. Волоча ноги, пошла ему навстречу.

Пребывая в веселом расположении духа, он ничего не заметил, пока не взял ее за плечи. Она ответила слабым пожатием левой руки. Шагнув назад, он увидел, что правая рука ее беспомощно болтается.

– Что случилось? – спросил он. – Ты поранилась?

Она выдавила улыбку:

– Можно и так сказать.

– Но это, – он указал на руку. – Отчего это произошло?

– Виной тому сила, что намного большей моей, – сказала она. – Больше мне не летать.

Он ничего не понял. Позднее он припомнит рассказы о борьбе, что случилась в бухте. Сам он не был тому свидетелем: он в это время вел бой.

– О! Бедная девочка! – Слезы навернулись на глаза. Мужчины Иса не считали слезы проявлением слабости. Он сморгнул слезы и взял левую ее руку в обе свои ладони. – Как мне помочь тебе? Только скажи.

– Спасибо, – ответила она тем же монотонным голосом, – но мне ничего не нужно. Отец тоже предлагал мне свою помощь, когда узнал о моем увечье.

– И ты отказалась?

Она пожала левым плечом:

– Тогда мне пришлось бы переехать в Конфлюэнт. Какая кому польза от однорукой женщины? Здесь же на меня смотрят как на маленькую лесную колдунью. Мужчины в благодарность за мое колдовство сделают работу, которую я не смогу выполнить сама.

Он всегда отличался импульсивностью, но не удивился собственным словам. Он давно хотел их ей сказать.

– Выходи за меня! Ты станешь настоящей госпожой. У тебя будут слуги и моя любовь впридачу.

Она улыбнулась и покачала головой. Взгляд зеленых глаз смягчился.

– Нет. Ты добрый, искренний человек, но ведь ты христианин. Мне пришлось бы тогда притворяться. Пусть лучше я останусь свободной.

– Да ладно, черт с ним, с законным браком. Обойдемся без него.

– А как же твое положение в городе?

Он выпустил ее руку и поднял кулак:

– Вот им, соседям! – а потом сказал уже спокойнее: – Я им очень нужен. Поэтому они не будут вмешиваться в мои дела.

– Да ведь тебя здесь нет по полгода.

– Да, трудно тебе придется. Давай плавать вместе.

Такое предложение шокировало бы римскую женщину. Когда она спокойно на него взглянула, в нем возгорелась было надежда, но тут же и потухла.

– Нет у меня интереса к мужчинам. И в плавание я пуститься не смогу, как бы этого ни хотела. Так что не повезло тебе, – сказала она грустно.

– Не верю. Зачем ты так говоришь?

– Боги разгневались на меня. Я ведь сказала тебе, что столкнулась с силой, которой не могу управлять. Та, что обладает этой силой, еще посчитается со мной.

Он так и вспыхнул:

– А ты все еще служишь этим богам!

– Я попробую договориться с ними, – сказала она. Взгляд, устремленный на него, стал суровым. – Благодаря им я свободна. Так что они все еще мои боги.

Он помолчал.

– А ты все еще дочь своего отца, – сказал он наконец.

III

Апулей принимал Грациллония. Зеленоватое стекло окон приглушало солнечный свет, лившийся в комнату. Живописные настенные панели словно вобрали в себя патину времени. Они и в самом деле были здесь многие поколения, с момента окончания строительства самого дома. На пейзажах этих с регулярными парками и лужайками резвились фавны и дриады, веселые пастухи и пастушки.

Грациллоний, извинившись, отказался садиться.

– Мне не сидится. – Апулей из вежливости тоже остался на ногах. Ему уже рассказали о сражении, которое он, выразив соболезнование по случаю потерь, горячо одобрил. В этот день им предстояло обсудить предстоящую работу.

– Вы правы, нам нужно действовать быстрее, – сказал Апулей. – Я найду трех-четырех надежных людей. Может, вы еще предложите одного-двух? Хорошо. Захваченные галеры, по-моему, следует по дешевке сбыть в Гезокрибате.

– Нет, я хочу сохранить их, – возразил Грациллоний. – Предчувствую, что они нам еще понадобятся.

– Вот как? Ну, ладно, как хотите. Тогда их надо припрятать в надежном месте. В какой-нибудь маленькой бухте или ручье… в общем, подальше от глаз. Пусть никто не знает, что они у нас есть. Скотты, которых вы взяли в плен, пока подождут, тем более что они не говорят на латыни и на языке Озисмии. Я знаю одного человека, который может приобрести их по коносаменту. [18]18
  Документ, содержащий условия договора морской перевозки.


[Закрыть]От этой сделки мы, правда, не разбогатеем. Скотты слишком свирепы, чтобы использовать их для работы по дому.

– Да я и не рассчитывал на этом разжиться, – нетерпеливо сказал Грациллоний. – А вот как насчет золота и серебра? Монеты, ювелирные изделия, столовое серебро. Мы обнаружили еще и дорогие ткани, специи, вино и прочее.

– Это может храниться в частных домах. А продавать будем потихоньку, поштучно, так, чтобы не привлекать внимания.

– Но ведь нам, черт побери, нужны деньги! Вдовам и нуждающимся я выдал их долю.

– Знаю. Это хорошо. Тем более, что распределено это понемногу, среди незаметных людей. Если материально им станет чуть лучше, то кто это заметит?

– У империи повсюду глаза. Тайные агенты, например.

Апулей погладил подбородок и улыбнулся:

– Конечно. Но наши тайные агенты в первую очередь докладывают мне. Уже многие годы я слежу за тем, чтобы на эти должности назначались верные люди. Элементарная предосторожность.

Грациллоний продолжал бить в одну точку:

– Нас с вами без внимания не оставят. А мы должны платить по счетам. Прежде всего, проклятые налоги. Я и операцию-то эту задумал в какой-то степени ради того, чтобы расплатиться за несколько лет вперед.

– Да мы расплатимся, не бойтесь. Просто дело в том, что нам нельзя отдать им мешок наличных. Пойдут вопросы, тем более, что последнее время мы расплачивались товарами. Мы отправим Эвириона – ну, например, в Порт Наметский, – где он купит все, что требуется. В Туроне удивятся. Им, однако, не удастся доказать, что в Конфлюэнте не вырастили все это сами или что нам помог доброжелатель, который предпочел остаться анонимным (ведь Господь не любит, когда мы похваляемся щедростью).

Грациллоний невольно выругался:

– Пройти через все эти уловки ради того, чтобы скрыть справедливую разборку с варварами, укравшими наше добро!

– Так и есть, – подтвердил Апулей. – Мы должны быть в высшей степени осторожны. Саму битву скрывать не надо. Ну а доказать, что вы сами спланировали и организовали ее, они никогда не смогут.

– Конечно, нет.

– Каким образом вы собираетесь защитить себя и ваших людей от обвинения в организации местного ополчения?

– Видите ли, ополчением назвать это нельзя. Пусть они допросят любого человека из этого отряда. Он расскажет им, что все произошло стихийно. Все заговорили в один голос: пираты надоели, пора с ними разобраться. Спросят меня – отвечу, что узнал об этом случайно. Решил возглавить движение, чтобы поменьше погибло людей.

– Неправдоподобная история.

Грациллоний остановился:

– Ну а вы что можете предложить?

– Я сбил бы их с толку, – улыбнулся Апулей. – Позвольте мне стать вашим ментором и спикером. Человек на моей должности обучается со временем отвлекать нежелательное внимание и замораживать связанные с этим процедуры. Так что ни к чему собирать вещички и бежать. Спите спокойно. Какие бы ни начались расследования, они будут поверхностными, потому что и ухватиться-то, в сущности, не за что. Люди находились в отчаянном положении, вы сделали все, чтобы помочь им. Обученных солдат у вас не было. Поверьте мне, Глабрион не станет жаловаться преторианскому префекту. В этом случае он пострадает сам. Его могут даже снять с должности за то, что он допустил это. Вам же нужно лишь не сообщать подробности. Не говорите больше того, что необходимо, даже вашим бывшим подданным. А пуще того не хвастайтесь.

– У меня нет никакого к тому желания, – сказал Грациллоний.

Облегчение и благодарность вырвались наружу. Он протянул патрицию руку.

– Клянусь Геркулесом, Апулей, я не сомневался, что смогу на вас рассчитывать, но вы… больше того, вы оказались другом!

Сенатор в римской манере взял его руку и пробормотал:

– Ну а кто же еще? Благодарение Богу, что я стал наконец для вас тем, кем всегда хотел быть. – Мы потом обсудим все подробности. Но сейчас я чувствую себя вернувшимся из ссылки. – Он постарался не думать об ужасе и горе, как человек, занятый неотложным делом, старается не думать о неизлечимой болезни.

– Это замечательно. О, я понимаю, как, должно быть, вам неприятно заниматься этими уловками: ведь вы всегда чтили закон, – смущенно сказал Грациллоний.

– Этот закон вступает в противоречие с высшим законом, – последовал серьезный ответ.

Грациллоний кивнул:

– Законом церкви. Законом Христа. Он, разумеется, лучше закона государства. Следовательно, и выше.

У Апулея перехватило дыхание.

– Я думал, вы имеете в виду закон чести.

– А откуда же рождается честь? Я просил Корентина объяснить мне. В этот раз я прислушался.

– О возлюбленный друг! Брат мой…

Они обнялись.

Потом они вышли из комнаты. В столовой их ждал обед и бокал вина, самого лучшего, что нашлось в доме. Они шутили и смеялись. Сентиментальности не было и в помине. Верания вошла в триклиний и принесла с собой частицу летнего дня.

IV

Пришедшие с юга новости в который раз взволновали людей. Вестготы под командованием Аларика снова вторглись в Италию. В Вероне, однако, они испытали сокрушительное поражение и вынуждены были отступить. И опять Стилихон не закрепил победу и не покончил с ними окончательно. Вместо этого он поселил их в долине реки Савы, что возле границы Далмации и Паннонии. Император Гонорий устроил в собственную честь торжества в Риме, первые за минувшие сто лет.

Прокуратор Бакка тайно пригласил к себе домой агента Нагона Демари. Этой ночью они были вдвоем. Без Глабриона, за бокалом вина, они могли поговорить более-менее свободно.

– Ко мне поступило интересное сообщение, – начал Бакка. Пламя свечи бросало тени на его впалые щеки.

Нагон подался вперед.

– Что такое? – проскрипел он.

– Это письмо от Апулея, трибуна Аквилона. Пишет по поручению куриала Грациллония. Просит прекратить процесс конфискации. Налоги, которые мы наложили на Конфлюэнт, будут полностью уплачены.

Нагон в ужасе откинулся на спинку стула:

– Господи, помилуй! Как же это?

– Вот это ты там и выясни. Об источнике ты вряд ли что узнаешь. Будет то же самое, что и с беглыми багаудами. Непослушания не будет, но в то же время тебе скажут, что ничего не знают и подсказать не способны. И опять дело с мертвой точки не тронется. Сейчас я тебе сообщу то, что мне удалось раскопать.

Нагон сгоряча стукнул кулаком по столу:

– Уж не сатана ли им помогает?

– Во всяком случае, там сидят не дураки. Имеются и сильные покровители. К тому же местные люди почувствовали свою силу, с тех пор как разгромили скоттов. Ты там веди себя повежливее да поосторожнее. До поры до времени пугать их не стоит. Было бы жаль тебя потерять.

Нагон закусил губу и запустил пальцы в светлую с проседью шевелюру.

– Я, разумеется, не предлагаю позволить им все, что заблагорассудится, – продолжил Бакка. – Мы с тобой знаем, что Конфлюэнт – опухоль, которую надо удалить ради здоровья государства. К сожалению, находятся некоторые вышестоящие граждане, которые нашего с тобой мнения не разделяют. С диагнозом нашим они не согласны и оперативное лечение провести не позволяют.

Нагон уловил намек, выпрямился и выставил вперед челюсть.

– Я готов, сэр.

Бакка улыбнулся:

– Я в тебе был уверен. Однако будь осторожен. Осторожность превыше всего. Я тут составил предварительный план. Будешь там – рассмотри как следует местоположение. Всесторонне изучи ситуацию с точки зрения осуществимости моей идеи. Рапортуй мне сюда подробно и откровенно. Не следует выскакивать вперед, пока все не выясним. Иначе ничего не выйдет, и все шишки свалятся на нас. Если увидишь, что можно попытаться, дождись, пока не придет благоприятный момент. Надо добиться максимальной пользы. – Он поставил локти на стол и соединил пальцы. – Хирургия требует не только аккуратности, но и верно выбранного момента, а хирург не должен отвлекаться на вопли пациента.

V

Ветер хватал серебряное полотно дождя и швырял его с размаху в стены и окна домов. Ощущалось первое дыхание осени. В доме епископа стоял промозглый холод: он презирал современные удобства, такие, например, как гипокауст. Свечей, однако, не жалел, и в комнате было светло.

– Ты говорил мне, что Христос ходил по земле, как обычный человек, – сказал Грациллоний. – Каким же надо было обладать мужеством, чтобы умереть на кресте, когда в любой момент он мог вызвать легионы ангелов. Они спасли бы его и отомстили бы мучителям.