Текст книги "Собака и Волк"

Автор книги: Пол Уильям Андерсон

Соавторы: Карен Андерсон
сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 33 страниц)

Лето в этом году выдалось плохое: холодные дожди и редкое солнце. На несколько дней, однако, установилась жара. Люди по ночам изнывали от духоты. Насмешливо стрекотали сверчки. На юге собрались грозовые облака, темно-фиолетовые снизу и белые сверху. Тучи все сгущались, но воздух был неподвижен. Раскалившаяся от жары земля застыла в ожидании.

Четверо всадников проехали через Аквилон и отправились вдоль реки в сторону Конфлюэнта. У них была оседлана запасная лошадь. Копыта простучали по новому каменному мосту. В город они не вошли, объехали стороной и направились по грязной дороге вдоль Стегира.

Люди окликнули всадников, но ответа не получили. Четверка молча проехала мимо старой дачи и фруктового сада, миновала вырубки и скрылась в лесу.

Взволнованный человек вошел в трактир и рассказал о странных незнакомцах. Трактир был крошечный – комната в доме, – так что услышали его все.

– Двое вооруженных солдат и два горожанина, один одет хорошо, а другой больше похож на монаха. Видно, что издалека. Что им у нас понадобилось?

– Государственное дело? – задумался один из посетителей. – Но отчего тогда не остановились в гостинице Аквилона? Там работает мой брат, и он говорил, что сегодня утром у них, кроме курьеров с почтой, никого не было. Значит, люди эти приехали сюда – как ты говоришь, издалека – и даже не отдохнули с дороги.

– Да, странные времена, – пробормотал третий человек. – Святой Мартин, не оставь нас.

Эвирион поставил на стол недопитую кружку и выскочил из комнаты.

– Эй, ты куда? – закричали ему в спину, но он бросился бежать.

Дома прогнал служанку, делавшую уборку. Оставшись один, вынул из шкафа два ножа, меч, лук и колчан со стрелами. Все это прикрыл длинным плащом и пошел по улице, расталкивая прохожих. За спиной слышалась возмущенная ругань.

За восточными воротами на неухоженной территории жались друг к другу несколько магазинов. В город их не пускали: они были слишком грязными, или владельцы не могли заплатить за аренду. Возле этих домов находилась и конюшня. Там давали на прокат лошадей. Среди трех кляч Эвирион выбрал ту, что была заезжена меньше других, и, не торгуясь, заплатил за день аренды.

– Может, теперь ты приведешь ее в порядок, – сказал он конюху.

Если бы он погонял бедную лошаденку, она непременно бы пала. Не из жалости, но из благоразумия он ехал на самой большой скорости, какую можно было в данном случае позволить. Единственное, что слегка утешало: римляне вряд ли ожидали погони. К тому же галопом по лесным дорогам не поскачешь.

IV

По небу прокатился гром. Холодные порывы ветра закачали верхушки деревьев. Тучи набежали на солнце, но неизвестно откуда взявшийся солнечный луч пронзил тьму, и река засверкала.

Всадники натянули поводья. В этот момент Нимета вышла из дома. Несколько мгновений они рассматривали друг друга. Блестели шлемы и кольчуги солдат. Длинные мечи свешивались с пояса. Зачехленные топоры высовывались из-под седел. Один из солдат держал в поводу запасную лошадь.

По левую от солдат руку неуклюже сидел на лошади тощий мужчина с выступающей вперед челюстью. На нем, как и на солдатах, были кожаные брюки, босые ноги обуты в сандалии, а коричневая роба поддернута выше колен. Голова выбрита, лишь на затылке оставлена узкая кайма. К боку он прижимал маленькую шкатулку.

Четвертый всадник был безоружен, если не считать ножа. Из-под красивой туники виднелась синяя полотняная рубашка.

– Нагон Демари, – узнала она. Голос задрожал от страха.

Демари просверлил ее взглядом.

– А ты Нимета, дочь Грациллония, – рявкнул он.

– Да, – ответила она на языке Иса. – Чего вам от меня надо?

– Отвечай мне на латыни.

Тонкая фигурка выпрямилась.

– Почему это?

– Чем больше будешь упрямиться, тем хуже тебе будет, – голос его был безжалостен, словно раскат грома. – Назови себя, так чтобы слышали эти люди.

Она облизнула пересохшие губы.

– Я Нимета, – сказала она уже на латыни.

– Будьте свидетелями, – приказал Нагон сопровождавшим его всадникам.

Нимета приподняла здоровую руку. Ветер подкинул рыжие волосы и бросил их в бледное лицо.

– Что это значит? – воскликнула она. – Откуда ты меня знаешь, Нагон? Я была еще совсем маленькой, когда… – она замолчала.

Он улыбнулся, не разжимая губ.

– Ты ведь знаешь меня.

– В Исе тебя все знали. А с тех пор, как…

– Все эти годы я собирал информацию. Я ведь человек терпеливый, когда нужно.

– Чего ты хочешь?

Они не сводили с нее глаз. Нагон расправил плечи, набрал в грудь воздуха и нараспев произнес:

– Нимета, дочь Грациллония, ты язычница и ведьма. Своими колдовскими ритуалами ты нарушаешь закон, дьявольскими заклинаниями соблазняешь слабые души. Быть может, по твоей вине попадут они в ад. От имени губернатора объявляю: ты арестована. Судить тебя будут в Туроне.

Громыхнуло ближе и громче.

Она сделала шаг назад, остановилась и, запинаясь, проговорила:

– Это, это же… нелепо. Я дочь короля, трибуна.

Смех ударил ее, словно пощечина.

– Он пренебрег своими обязанностями. Не поднимай шума. Иди сюда. Эта лошадь для тебя. Может, помочь тебе сесть?

– Вот-вот начнется ливень, сэр, – сказал солдат. – Почему бы не переждать его в доме?

Его товарищ поежился и воскликнул:

– Но не в ведьмином же доме!

– Немедленно едем назад, – скомандовал Нагон. – Мы на государственной службе. Иди сюда, женщина.

– Нет, не пойду! – закричала Нимета. Она выбросила вперед три пальца. – Я ведьма! Убирайтесь, или я уничтожу вас. Белисама, Лер и Таранис, слушайте меня!

– Будьте свидетелями, – повторил Нагон, обращаясь к солдатам. Голос срывался от восторга. Солдаты испуганно поерзали в седлах. Нагон повернулся к человеку с тонзурой. – Брат Филип.

– Я священник, дитя мое, – обратился тот к Нимете. В реве ветра голос его был едва слышен. – Изгоняю бесов. – Он открыл шкатулку и вынул свиток. Лошадь, не чувствуя на себе руки, забила копытом и замотала головой. – У тебя, несчастной заблудшей души, нет власти над Господом и Его святым словом. Не пытайся произносить заклинания. Наказание будет тем суровее.

Нимета развернулась и бросилась бежать.

– За ней! – закричал Нагон. Солдаты пришпорили лошадей. Не успела она добежать до зарослей, как они были уже рядом. Один солдат изо всех сил ткнул ее ногой. Нимета споткнулась. Нагон и Филип, присоединившись, взяли ее в кольцо.

– Опять четверо, – прошептала она. Голова ее низко опустилась. Видны были лишь огненные волосы.

– Не сопротивляйся, – сказал священник, – и никто не причинит тебе вреда.

– Это решать суду, – распевал Нагон.

Сверкнула молния. Вслед за раскатом грома послышался стук копыт. Из-за поворота выскочила взмыленная, шатающаяся лошадь. Как только всадник натянул поводья, она тут же остановилась и встала, опустив голову. Со свистом вырывалось дыхание.

– Эй, вы! – заревел всадник.

Все открыли рты. Нимета подняла глаза и застонала.

– Что такое? – закричал Нагон.

– Они… увозят меня, – ветер относил в сторону жалобный стон.

– Этого не будет, – сказал Эвирион. Он поднял лук, вставил стрелу. – Стой там.

Солдат выругался. Филип читал молитвы. Нагон краснел и бледнел от ярости.

– Ты что, с ума сошел? Мы представители государства.

– Не вселила ли она в тебя демона? – дрожащим голосом спросил гонитель бесов.

Нимета приняла решение. Отступив на два шага от своих похитителей, остановилась и сказала почти спокойно:

– Эвирион, не надо. Уходи. В этот раз ты мне не поможешь.

В глазах его она увидела смерть.

– Еще чего. Иди сюда, женщина. А вы стойте на месте. Кто шевельнется первым, будет убит.

Нагон злобно ухмыльнулся.

– А тот, кто шевельнется вторым? – с вызовом спросил он.

– Пожалуйста, Эвирион, – умоляла Нимета. – Я не хочу, чтобы тебя из-за меня обезглавили.

– Насколько я слышал, может быть и похуже, – ответил он. – Иди же сюда.

Она покачала головой.

– Хорошо, – прорычал Эвирион. – Тогда я к тебе приду.

Он спрыгнул с лошади и приблизился к ней.

– Взять его! – завопил Нагон.

Солдаты выхватили мечи. Заржала лошадь. Оба бросились на моряка.

Эвирион спустил крючок. Просвистела стрела. Всадник слева от него выронил меч и свалился. На земле разлилась лужа крови. Сверкнула молния, осветив кольчугу. Лошадь рванулась, ломая кусты, и исчезла.

К Эвириону подскочил второй солдат. Если бы он выстрелил в него из лука, стрела прошла бы через кольчугу, но времени на это у Эвириона не оставалось. Всадник против пешего, хотя и тренированного человека, имел неоспоримое преимущество. Эвирион, увернувшись, бросил в него свой лук. Тяжелая рама ударила его в диафрагму. Всадник не упал, но на мгновение потерял контроль. Вместо того чтобы бежать, Эвирион кинулся вперед. Свистнул меч. Копыто чуть не убило его.

Ослабевшая лошадь заржала и забила копытами.

– Свинья! – завопил ее хозяин и свалился. Лошадь зашаталась и, дергаясь, грохнулась оземь. Всадник схватил меч. Эвирион прыгнул, как кот, прежде чем его противник вскочил на ноги. Оба повалились на землю. Левой рукой Эвирион стукнул солдата по носу. Лицо превратилось в кровавую массу. Солдат дернулся и умер.

Эвирион вскочил. Схватка эта свершилась за считанные мгновения. Священник вцепился в шею испуганной вставшей на дыбы лошади. Нагон выглядел чуть получше. Глазки его отыскали застывшую в ужасе Нимету. Соскочив с седла, он тяжело спрыгнул на землю и побежал к женщине. Блеснул нож.

– Нимета! – закричал Эвирион и рванулся к ней. Она очнулась и отскочила. Нагон был почти рядом. Он собирался либо взять ее в заложницы, либо убить. Левой рукой схватил ее за волосы. Она невольно остановилась. Он потянул ее к себе, и тогда она укусила его за запястье. Увлекаемая им, упала на землю. Высохшая правая рука ее хлопала его по лодыжкам.

Эвирион был на месте. Сверкнула молния, меч, запев, с хрустом вошел в шею. Фонтаном брызнула кровь. Нагон встал на колени. «Ох, Лидрис!» – вместе с кровавой пеной вырвалось изо рта имя жены. Упав на лицо, он некоторое время еще дергался. Кровь изливалась из него все медленнее. В огромной кровавой луже отразилась молния.

Эвирион встал на колени и прижал к себе Нимету. Кровь, брызнувшая на нее, запачкала и его.

– Как ты? – спросил он испуганно на языке Иса. – Цела ли ты, моя милая?

– Да, – слабо откликнулась она. – Я не ранена. А ты? – Она посмотрела ему в глаза.

– Я оказался быстрее их, – он помог ей подняться. Опершись на него, она, шатаясь, пошла и тут же упала, как только они вышли из кровавой лужи.

– Ничего, ничего, я в порядке… только вот голова кружится… И она опустила голову на колени.

Лошадь сбросила священника. При падении он не пострадал, но был страшно напуган. В ужасе пятился от запачканного кровью человека. Умоляюще поднял руки.

– Не надо, пожалуйста, – умолял он. – Я принадлежу церкви.

Эвирион показал пальцем.

– Иди. Вверх по течению. И не поворачивайся до… до заката.

– Но как же я пойду ночью в лесу?!

– Ничего с тобой не будет. Если хочешь, иди в дом, – засмеялся Эвирион. – Ты ведь не должен бояться колдовства. Если не помнишь дороги, иди завтра вдоль реки к Конфлюэнту. Пошел! – Он сделал угрожающее движение. Филип захныкал и поспешно удалился.

Эвирион стал собираться. Кляча его мирно стояла там, где он ее оставил. Эвирион перерезал горло раненому коню. Запасная лошадь и мерин священника, успокоившись, стояли рядом. Они бросились от него в сторону, но он схватил за поводья сначала одну лошадь, потом другую – благо заросли не давали им разбежаться – и привязал их к деревьям. Собрал оружие, вымыл его в реке и завернул в свой плащ. Ветер дул все сильнее и громче. Молния и гром подсказывали, что ливень на подходе.

Когда закончил сборы, Нимета уже пришла в себя. Она подошла к нему и прижалась щекой к его груди. Он обнял ее.

– Эвирион, что же теперь будет? – голос ее дрожал. – Мой отец…

– Его сейчас нет в городе, – ответил он. – Думаю, Нагон этим и воспользовался.

Она вроде бы обрадовалась.

– Слава богам. Они помогли нам. Никто не обвинит в этом отца.

– Они обвинят тебя и меня. Надо поскорее убраться отсюда. У нас есть две хорошие лошади.

– Куда?

– Не знаю. В лес?

Нимета подняла на него глаза и заговорила так же спокойно, как он: – Нет, пока не надо. Зачем бежать, куда глаза глядят? В Конфлюэнте нам смогут помочь. Имеет же право отец узнать о том, что произошло.

– Хм… Пожалуй, ты права. Ну, что ж, поехали. Ехать туда далеко, так что чем раньше отправимся, тем лучше.

Она пошла было к лошади, но вдруг остановилась.

– Мои кошки!

Он моргнул:

– Что?

– Я не могу оставить трех котят. Кто о них позаботится?

Он долго смеялся, потом утер кулаками глаза и сказал:

– Очень хорошо, забирай. К тому же мне надо вернуть Пегаса, которого я взял напрокат.

Она пошла в дом.

– Я посажу их в корзинку, чтобы дождь не замочил.

– А как насчет нас?

В дверях оглянулась, стараясь не смотреть на мертвых.

– Он нас вымоет.

V

Буря закончилась. Настал безмятежный вечер. Башни Конфлюэнта позолотило закатное солнце. Над Одитой носились ласточки.

Верания провела их в комнату Грациллония. Взглянув на мокрых, с запавшими глазами гостей, тихо спросила:

– Что случилось?

– Ужасная история, – сказал Эвирион. – Лучше расскажем ее твоему брату.

– Он как раз дома. Я схожу за ним, если хотите. Но, Нимета, дорогая, мы с тобой не виделись несколько лет. Как я рада, что ты здесь. Сейчас приготовим тебе ванну и постель. Ну и, разумеется, ужин. Может, останешься до приезда отца? Он будет счастлив.

Нимета покачала головой.

– Мне нужно уйти. – Взгляд ее боязливо обратился к окну. Стекла под мягким светом казались зеленоватыми, словно морская вода. – Я не могу ночевать здесь.

Котята обнюхали комнату и подошли к ней.

– Не возьмешь ли их у меня? – спросила она. – Они очень хорошие, только теперь бездомные.

– Если хочешь, конечно, возьму. Сейчас позову Саломона.

Зашуршав юбками, Верания вышла из комнаты. Нимета присела на корточки и погладила котят. Эвирион ходил по комнате.

Верания вернулась.

– Сейчас придет, – доложила она. – Он спал. Когда муж в отъезде, он остается со мной. Не потому, что я чего-то боюсь. Грациллоний готовит его в качестве преемника. Мама соглашается. – И гордо продолжила: – Люди с ним уже советуются. Он очень хорошо проявил себя в обороне. А сегодня ходил на охоту, промок и вернулся усталый.

– Спасибо, госпожа, – сказал Эвирион. – Может, лучше тебе уйти?

Верания посмотрела на него:

– А Нимета останется? – Когда он кивнул, она сказала: – Значит, это не тот разговор, который не могут слушать женщины.

– Это опасный разговор.

Она вспыхнула.

– Ты что же, полагаешь, я могу отгородиться от опасности, угрожающей мужу? Мы с ним одно целое. Позвольте мне остаться.

– Или она обо всем узнает от брата, – предположила Нимета. – Извини, Верания. Конечно, мы нуждаемся в твоем совете.

Появился растрепанный Саломон, наскоро натянувший тунику. Что значит юность: усталости не было и в помине.

– Нимета, Эвирион! – обрадовался он. – Это великолепно! – и, вглядевшись, добавил: – Или что-то не так?

– Закрой дверь, – сказала сестра.

Они рассказали о том, что произошло.

– Святой Георгий, помоги нам, – взмолился Саломон.

– Этот ужасный Нагон, – вздохнула Верания, – весь пропитан ядом.

– Был пропитан, – подтвердил Эвирион. – Он успел бы скрыться. Сам виноват: напал на Нимету, и мне ничего иного не осталось.

– Прости мне, Господи, но молиться за него не стану.

Саломон сложил на груди руки.

– Хватит об этом, – сказал он. – Лучше подумаем, что делать нам.

– Мы с Ниметой здесь не останемся, – заявил Эвирион. – Вернется или нет этот глупый поп – ну а он, конечно, вернется, – и в Туроне обо всем узнают. Впутывать вас в это дело не имеем права. Разрешите отдохнуть у вас немного, дайте нам чего-нибудь поесть, сухую одежду да немного продуктов в дорогу. Уйдем, как только стемнеет.

– Никто не узнает, что мы у вас были, – добавила Нимета. – Просто еще два мокрых человека на улице. Привратник ваш ко мне не приглядывался, да он и не видел меня никогда.

Нимета пришла к ним в глубоко надвинутом капюшоне, прикрывшем лицо и заметные волосы.

– Кто догадается допросить его? Эвириона он, правда, немного знает, но с какой стати помнить, когда в последний раз он его видел?

– Кроме того, он нам предан, – сказала Верания. – Наша семья всегда обращалась со слугами как со своими братьями во Христе… так что же, вы теперь в лес?

Саломон поднял голову.

– Дайте время Грациллонию. Может, он сумеет выпросить для вас прощение. Во всяком случае, у вас будет убежище. Государство вас там никогда не найдет.

– Где это? – кашлянув, спросил Эвирион.

– В одном из наших братств. У бывших багаудов. Они с радостью вас примут.

– Почему ты так уверен?

– Я с ними часто встречаюсь. Грациллоний хочет, чтобы все меня знали и чтобы я знал их. Я провожу вас, как только стемнеет.

Глава двадцатая

I

– Вы знаете, почему я здесь, – сказал Грациллоний. – Так что давайте к делу.

– Ну конечно, – радушно откликнулся Бакка.

Они сидели в его библиотеке в Туроне. За окном бушевал ветер. Тучи отбрасывали тени на стекла.

– Моя дочь…

– И ее сообщник-убийца.

Грациллоний почувствовал резь в глазах.

– Этого не должно было случиться. Она никому не причинила вреда. Напротив, многим помогла. В стране полно маленьких добрых колдуний вроде нее.

Худая физиономия Бакки стала суровой.

– Ваш долг – прекратить это.

– Тогда любой римский начальник – нарушитель закона, – отпарировал Грациллоний. – В пяти милях отсюда я найду несколько колдуний, да и вы найдете, если захотите.

– У нас и без того много забот.

– У меня тоже. Я думал, вы хотите моего расположения.

– Хотели. Я и сейчас этого хочу. – Бакка вздохнул. – Позвольте ввести вас в курс дела. Нагон схитрил. Он выждал, пока меня не будет в городе, и обратился к губернатору. Глабрион никогда не доверял вам, больше того, ненавидел.

«Это верно», – думал Грациллоний. Вот поэтому и он отправился к прокуратору, а не к Глабриону. Бакка, разумеется, ему тоже не друг, но он, во всяком случае, трезво мыслит.

– Он ухватился за это с радостью, – продолжал прокуратор. – Ясно представляю, что ему пел Нагон. «Необходимо покончить с язычеством и колдовством в семье самого римского трибуна. Он не только попирает закон и религию, он и другим подает дурной пример. Необходимо дать ему суровое предостережение, унизить, выбить из-под него почву». Они мне об этом не рассказали. Глабрион объяснил это тем, что не хотел пустого спора: ведь он уже принял решение. Между нами, думаю, он просто боялся, что я их отговорю.

«Это тоже было похоже на правду, – размышлял Грациллоний. – Глабрион хотел дать выход злобе. Слабые люди часто бывают злыми».

– Если бы Нагон привез ее и публично осудил, было бы уже поздно, – закончил Бакка. – Пришлось бы начать процесс. Нагон поступил со мной дурно, а я его еще всегда защищал.

У Грациллония сильно застучало сердце.

– Ну, может, лучше исправить содеянное? Официально их помиловать. Епископ Корентин согласен освободить их от наказания.

Бакка сжал губы, прежде чем ответить.

– Невозможно. Этот человек убил двух солдат и государственного чиновника.

– Она была беззащитна. – И с трудом продолжил. – Объявите его вне закона. – Грациллонию было тошно, но надежды на оправдание Эвириона у него не было.

– Что-то вы не слишком старались его разыскать, – заметил Бакка.

– Да разве там, в лесу, найдешь?

– У вас есть люди, которые там живут.

Грациллоний покачал головой.

– Таких людей у меня нет, – заявил он со злорадством. – Мне это не разрешается, разве не помните? Нет у меня прав на эту территорию.

– Прекрасно! – засмеялся Бакка. – Почему вы тогда так уверены в том, что девушка хотя бы жива?

– Надеюсь на Божье милосердие и справедливость.

Взгляды их встретились. Грациллоний знал: Бакке известно, что у него налажена связь с лесом. Если бы прокуратор прямо заявил об этом, нарушил бы линию поведения, которой изо всех сил придерживался.

Бакка криво улыбнулся:

– Корентин не может примирить язычницу с Ним.

– Она может принять христианство.

– Не исключаю – в целях самозащиты. А позже… кто знает? – Милосердие могло бы ее тронуть. Но этого не будет. Ей надо будет появляться на людях. Иначе к чему все эти маневры? Если она появится, мы вынуждены будем ее арестовать. Это понятно. Люди в Арморике слишком склонны к бунту. А если помилуем, начнутся волнения. Нет, отмена приговора невозможна политически.

Грациллоний подался вперед. Голова опущена, руки сцеплены между колен.

– Я боялся этого, но все же должен был попытаться.

– Понимаю, – тихо сказал Бакка. – Наберитесь мужества. Возможно, через несколько лет, когда об этом позабудут… и обстановка станет менее опасной, возможно, тогда… – он не закончил фразу.

Грациллоний выпрямился.

– Сажаете меня на крючок?

– Возможно, и так, если уж до конца быть честным. Необходимо подождать и осмотреться. В настоящий момент могу лишь пообещать не давить на вас – с тем условием, что вы не дадите нам повода вновь усомниться в вашей лояльности.

– Не дам. – Грациллоний не смог все же проглотить оскорбление. – Это называется вымогательством.

Бакка, похоже, не обиделся.

– Это для Рима, – ответил он.

II

В срединную часть Арморики осень пришла рано. Сначала пожелтели березы, их листья срывал и подхватывал холодный ветер. Потом в красные, коричневые и желтые цвета оделись поросшие лесом горы. Улетели с озер утки. На ясное ночное небо высыпало множество звезд и созвездий. В начале ночи это был Лебедь, а ближе к рассвету – Орион.

Нимета поблагодарила Виндолена. Он поел и пошел отдохнуть в доме Катуалорига. До Конфлюэнта отсюда было более тридцати лиг, и то – если это расстояние одолела бы птица. Человеку же надо было идти по петляющим тропам или по бездорожью вдвое, а то и втрое больше. Старый суровый багауд смог одолеть это расстояние во второй раз. Он принес подарки и письмо. Виндолен приютил ее и Эвириона, когда они пришли сюда в сопровождении Саломона. В глазах Рима такие люди, как он, до сих пор считались преступниками. Расселились они на значительном расстоянии друг от друга, но все же поддерживали друг с другом связь.

Нимета вышла из дома, прихватив письмо. В тот день светило неяркое солнце, и дул колючий ветер. Листья шуршали на дерновой крыше. Рядом сгорбились два маленьких строения. В огороженном загоне, в пыли, копошились куры. Журчал ручей. Понурившись, дочь Катуалорига пошла туда стирать одежду. За домом стучал топор. Это мать ее колола дрова. Катуалориг с сыновьями работал в лесу. Лес окружил их жилище и крошечное поле плотным кольцом.

Нимета уселась на бревно, лежавшее на краю делянки, развязала дощечки и разложила их на коленях. Теперь она довольно ловко управлялась одной рукой. Грациллоний многословием не отличался, но письмо она прочитала несколько раз.

«Милая моя дочка, у нас все хорошо. Продуктов мало, но никто не голодает. Варвары все еще наступают, но нас пока не трогают. Есть и хорошая новость. В августе римляне наконец-то разгромили вторгшиеся в Италию войска. Стилихон собрал много рекрутов, пришли и союзники с Данувия – аланы и гунны. Ему удалось разорвать их ряды, а потом он громил их поодиночке, отряд за отрядом. Радагайя взяли в плен и обезглавили. Мы по тебе скучаем и надеемся, что у тебя все в порядке. Твой отец».

Затем следовало продолжение, написанное более изящным почерком. Там шли новости о людях, которых она знала, и о повседневной жизни. Заканчивалось письмо так: «Мы любим тебя. Молим Господа, чтобы поскорее вернул тебя домой. Передай от нас привет Эвириону. Верания».

Нимета поднялась и торопливо пошла к лесу. Лицо ее просветлело. Она даже замурлыкала песенку, которую, будучи ребенком, пела когда-то. На тропе увидела младшего сына хозяев, пасшего свиней, и радостно поприветствовала его, чем очень удивила мальчика.

Вскоре услышала глухой стук деревянного молотка. Перед ней открылась крошечная поляна. В этом месте были заросли кустарника. Их легко можно было выкорчевать. На поляне стоял недостроенный дом. Он был маленький, примитивной круглой формы, зато в нем имелось два слюдяных окошка со ставнями. Крышу Эвирион хотел сделать из дерна, с отверстием для вытяжной трубы. Сплести крышу из соломы он не умел. К тому же его крыша будет более безопасной в случае пожара. Он стоял на лестнице, прислоненной к стене, и приколачивал стропила к поперечной балке. На нем, так же как и на ней, было одеяние из грубой шерсти, служившее ему вместо килта. Рельефно выделялась мускулатура. Сильно отросли волосы и борода.

– Эвирион! – закричала она. – Письмо. Опять Виндолен. В этот раз он и теплую одежду принес, спускайся. Сам прочтешь. Замечательные новости.

– Погоди, – сказал он. Закончив работу, бросил вниз молоток и спустился на землю. – Ну-ну, значит, где-то жизнь еще продолжается. Иногда я в этом не уверен.

– Возьми, читай, – она сунула ему в руки дощечки.

Он быстро прочитал, положил их на землю и пробормотал:

– Италия спасена. Это, без сомнения, замечательно, но сейчас она, наверное, лежит в руинах.

– Ты, я смотрю, не радуешься, – сказала она опечаленно.

Он пожал плечами:

– А чему радуешься ты? Ведь мы по-прежнему в ссылке.

– Но мой отец…

– Ага, ты рада оттого, что известие это сделало его чуть счастливее. – Эвирион улыбнулся. – Это хорошо. Он хороший человек, лучший из тех, что я знаю. Не буду плакаться на свою судьбу.

В голосе ее зазвучали теплые нотки.

– Ты и не плачешься. Ты слишком сильный для этого.

– В некоторых отношениях. А в других… ладно, размышления на грустные темы ослабляют человека.

Она махнула рукой в сторону дома:

– Посмотри, что ты уже сделал. Он выдержит любую погоду.

– Ха! Пора бы мне уже и закончить. Вот-вот и зима придет.

– Да ты успеешь. Раз уж начал, сделаешь все мигом.

Работать ему было трудно. Может, в этот раз Виндолен принес инструменты, которые он просил у Грациллония. У Катуалорига инструментов было мало, и они самому были нужны. Он с сыновьями помогал ему иногда, но большей частью приходилось трудиться одному. Ведь хозяевам надо было готовиться к зиме.

– Да, в следующем месяце будет готов, если все сложится удачно, но вряд ли я сделаю его удобным.

– Со временем сделаешь. Мне не терпится переехать.

Жили они все вместе, с семьей и двумя коровами. Хозяева относились к ним дружелюбно, но в разговоры не пускались. Как только темнело, гасили свечи и отправлялись спать на шкуры, разложенные на можжевеловых ветвях. Угли, горящие в очаге, – вот и все освещение. Пахло дымом, потом и навозом. Когда Катуалориг совокуплялся с женой, никто не спал, хорошо, что процесс длился недолго. Дочь хихикала.

Нимета и Эвирион решили, что им нужно жить отдельно. Хорошо, что двор их был небольшим, и построить на этой территории еще один дом было невозможно. Иначе обидели бы людей, любивших Грациллония и расположенных к ним.

– Дому, конечно, далеко до того, что был у тебя в Исе, и даже до последнего твоего жилища, – покаялся Эвирион, – но, надеюсь, будет лучше, чем в пещере.

– Если бы я могла помочь! – Радость ее улетела вместе с ветром. – Так неприятно сознавать себя бесполезной.

– Это не так.

– С такой-то рукой? И колдовать не могу.

Здесь Нимета не осмеливалась творить свои маленькие чудеса. Несмотря на малочисленное население этих мест, слух о ней тут же распространился бы на далекое расстояние и дошел бы до римских чиновников. Она-то сможет убежать, но подставит под удар Грациллония: уничтожит и его, и все то, что он с таким трудом создал. Кроме песнопений, Нимета ничего другого предложить трем своим богам не могла. Местные жители приносили жертвоприношения духам леса и воды.

– Ты не бесполезна, – настаивал Эвирион. – Ты и с одной рукой делаешь многое. Помогаешь им. Им, к тому же, с тобой интересно: ты рассказываешь им разные истории и стихи. Приносишь мне сюда обед, разговариваешь со мной и поешь мне песни. Без тебя я возился бы куда дольше.

– Это самое большое, что я могу для тебя сделать, – грустно сказала она, – а ведь из-за меня ты все потерял.

– Это не так, – вспылил он. – Ты для меня все, и даже больше.

– Ох, Эвирион…

Он подошел, желая обнять ее. Объятие было бы целомудренным, но она увернулась. Руки его безвольно опустились.

– Извини, – сказал он глухо. – Я забыл. Виной всему то, что случилось в тот день у моря.

Она опустила голову и поковыряла босой ногой землю.

– Боги не излечили меня от этого, – прошептала она.

– Какие боги? – Он подавил презрение и постарался развеселиться. – Ну, ладно, во всяком случае, скоро у тебя будет собственный дом.

Она, встревожившись, подняла на него глаза:

– Наш дом.

Веселая маска слетела с его лица. В голосе послышалась боль.

– Я в это тоже верил. Потом подумал обо всем и вот что надумал. Жить в этом доме как брат и сестра будет свыше моих сил. Если мы останемся с тобой одни, это будет совершенно невозможно. Так что живи в нем одна.

– Но как же ты? – воскликнула она.

Он постарался улыбнуться:

– Наше теперешнее жилище может стать веселым местом.

Она молча смотрела на него.

– Эта молоденькая девочка, дочка Катуалорига, – сказал он, – не раз мне подмигивала, да и он намекнул, что в качестве зятя и отца его будущих внуков предпочтет меня местным парням.

– Что?

Он услышал да и увидел по ее лицу, что она была в ужасе. Поспешно добавил:

– Да я тебя дразню.

И не мог не прибавить:

– Возможно.

Нимета сжала левую руку в кулак, облизала пересохшие губы и с трудом сказала:

– Да я не имею права…

А потом взмолилась:

– Нет, ты слишком хорош для этой немытой девчонки!

– Не плачь, – попросил он. – Пожалуйста, я пошутил.

Она сморгнула слезы:

– П-правда?

– Ну, не совсем, – мрачно признался он. – Я же ведь живой человек, а она на все готова. Но было бы жестоко уехать и бросить ее.

– Уехать? Куда же ты можешь уехать?

– Да куда угодно, – он не мог сдержать горечи. – Ты зря сказала о себе, что бесполезна. Но кто такой я? Вот закончу эту работу и что буду делать? Я нарушитель закона, находящийся в розыске. Вряд ли я смогу пахать землю или что-то выращивать. Да это и не по мне. Разве это жизнь для моряка? Придет весна, и если мы все еще будем здесь, уеду.

На побелевшем лице видны были лишь огромные зеленые глаза.

– Что ты будешь делать?

– Поеду на юг, – голос его звучал все решительнее. – Кто меня узнает, когда я сменю имя? Матросом на судно я всегда устроюсь. Любой шкипер, что отважится сейчас выйти в море, на закон не обратит внимания. Заработаю на проезд в Британию. Думаю, это возможно.

Нимета протянула к нему руку.

– Нет, Эвирион, – умоляюще сказала она. – Не оставляй меня.

– Не бойся. Здесь ты будешь в полной безопасности. Катуалориг даст тебе продукты и топливо. Ему это не в тягость. Он хороший охотник, и зверья здесь полно, к тому же у него коровы.

– А разбойники, варвары…

– Да они сюда не придут. К тому же им здесь нечем поживиться. Здешние жители не посмеют и пальцем тебя тронуть. Грациллоний их тут же покарает. Более того, все они знают, что в случае необходимости ты сможешь наслать на них проклятие.