Текст книги "Клуб адского огня"

Автор книги: Питер Страуб

сообщить о нарушении

Текущая страница: 36 (всего у книги 42 страниц)

91

Мэриан с треском захлопнула дверь.

– Норман, неужели вы не понимаете, что я могу потерять работу?

– Мрачная перспектива, – покачал головой Дарт. – К тому моменту, когда мы закончим десерт, обе тетеньки будут умолять меня приехать сюда еще раз.

– Но вы ведь практически назвали Джорджину Везеролл нацисткой.

– А разве старушка не была чуток повернута на теме величия фатерлянда? Это вовсе не делает ее хуже.

Мэриан покачала головой и оглянулась убедиться, что никто не слышит их разговор.

– Норман, вам не следует говорить такие вещи в присутствии Маргарет.

– Попытайтесь остановить его, – сказала Нора.

– Понимаю, – отозвался Дарт. – Богоподобная служанка священных искусств. Истинная аристократка. Вот только моя беда в том, что я не переношу таких женщин.

Мэриан успокоилась достаточно, чтобы сказать:

– Мы нечасто признаемся в этом, но мне кажется, что с Джорджиной Везеролл нелегко было иметь дело.

– Не с ней, а с мадам директором, – продолжал Дарт. – Женщины вроде нее могли бы с таким же успехом отращивать бороды и курить сигары. Тем не менее я обещаю вам невероятно веселый вечер. – Дарт коснулся пальцем ее подбородка. – Я хочу, чтобы вы замечательно провели время. Заходить ли к нам после этого выпить – по-прежнему решать вам.

– На этого человека невозможно долго сердиться, – улыбнулась Мэриан.

* * *

По стене вдоль широкой лестницы тянулась вереница портретов.

– Вот этот висел когда-то в спальне Джорджины, – Мэриан указала на полотно маслом, изображавшее почтенного господина в деловом костюме, сидящего в кожаном кресле. У него было строгое лицо фанатика с тяжелым носом и выдающимся вперед подбородком.

– Джордж Везеролл.

– "Мое сердце принадлежит папочке".

Послав с верхней ступеньки улыбку Дарту, Мэриан повела их с Норой по коридору, более узкому и темному, чем тот, по которому они шли внизу. Несмотря на то что по стенам были развешаны обрамленные обложки книг и фотографии главного здания «Берега» на разных стадиях реставрации его стен, второй этаж казался более обитаемым и домашним, чем первый. Они словно ступили из сферы светской жизни в сферу частной.

– Почему вы не водите людей в спальню Джорджины? – спросила Нора.

– А вот увидите ее и поймете. Мы хотим, чтобы люди запомнили «Берег» вовсе не таким.

– Я думала, вы – за историческую достоверность.

– Скрупулезная достоверность может шокировать публику. Чем больше я работаю здесь, тем чаще задумываюсь: существует ли вообще историческая достоверность.

Во всяком случае, она совершенно ни к чему, когда перед тобой стоит маляр-подрядчик и требует, чтобы ему немедленно сказали, в какой именно оттенок фиолетового красить стены.

– Но Лили, кажется, говорила, что вам предоставили достаточное количество той самой краски, которой изначально были выкрашены стены. Откуда ж проблемы с оттенком?

– Нам действительно удалось достать ту краску, да только половину нужного количества, к тому же она успела превратиться в клей. Такой кошмар! В конце концов мы смешали остатки старой краски с новой.

– А как вы узнали, какого она должна быть оттенка?

– По оттенку стен комнаты Джорджины.

– Вы достали для «Медового домика» ту же краску, которую использовали в главном здании?

– Никто не знает, какую краску использовали в коттеджах.

Мэриан показала рукой на двери в конце коридора.

– Две комнаты слева – спальня и кабинет Маргарет, и ей наверняка не хотелось бы, чтобы мы туда заглядывали. В прежние времена весь этот этаж находился в личном распоряжении Джорджины. В первой комнате жила Эмма Бразерхуд, сестра Агнес, персональная прислуга мисс Везеролл. Вторая комната служила гардеробной, она соединяется с ванной – третья дверь отсюда, прямо напротив спальни Джорджины. Рядом комната, где Джорджина писала письма и составляла меню. А мы теперь складываем там подарки, которым не находим применения.

Мэриан улыбнулась Дарту.

– За дверью на другом конце площадки – еще одна лестница на третий этаж. Я занимаю там две комнаты, что сразу напротив, через холл, а в соседних двух живет Лили. Секретарь Маргарет – она в отпуске на этой неделе – живет рядом с Лили. Все остальные комнаты пустуют. Вон ту справа мы используем для собраний, а Джорджина принимала в ней особых гостей. – Мэриан открыла дверь в маленькую комнату, большую часть которой занимал стол для заседаний. – Вот тут мисс Везеролл жаловалась, сплетничала, выслушивала рекомендации относительно новых писателей. И здесь же люди вроде Агнес и Лили могли сообщать ей все, что ей требовалось знать.

– КГБ, – прокомментировал Дарт. – Ухо у замочной скважины.

– А знаете, однажды у нас тут гостил вор.

– Вы удивляете меня, – сказала Нора.

– Молодая женщина исчезла вместе с ценным рисунком как раз перед тем, как ее собирались попросить съехать. Представляете? Рисунок стоил целое состояние. То ли Рембрандта, то ли Рубенса, не помню.

– Ни того и ни другого, – сказала Нора. – Это был рисунок художника по имени Редон.

– Ну, все равно начинается на "Р". Спальня Джорджины за следующей дверью. В последние два года жизни она почти не выходила оттуда. Там убираются дважды в неделю, но сами мы никогда туда не заходим. Лично мне спальня кажется немного зловещей.

Мэриан впустила Нору и Дарта в темную комнату, где о беспорядочном расположении предметов можно было только догадываться по тусклым отблескам света из коридора на стекле и металле.

– Джорджина никогда не открывала штор, и мы тоже держим их закрытыми. Я всегда подолгу ищу выключатель, потому что он... Ага, вот.

Комната открывалась взгляду слой за слоем. Словно в горячечном бреду здесь были собраны дорогие шелка, гобелены, потертые восточные ковры и занавеси с фестонами из кружев, свисавшие с балдахина огромной кровати и со спинок кресел. Кружевные салфетки висели также на зеркалах, на разнообразных богато украшенных настенных и настольных часах, на рамках рисунков и фотографий женщины, чье лицо было точной копией ее отца, но черты его были смягчены энергичным макияжем и окружены бесформенной копной черных волос Удивительно уродливый письменный стол в викторианском стиле был завален какими-то бумагами и заставлен фарфоровыми зверушками и стеклянными чернильницами. На золоченом бронзовом столике поменьше стоял граммофон с рупором, напоминавшим колокол. На других столиках, задрапированных кружевом, лежали стопки книг, расчески с серебряными ручками и много чего еще.

Комната напомнила Норе еще более хаотичную обстановку «Медового домика». Секунду спустя она поняла, что все на самом деле наоборот: «Медовый домик» был более презентабельной версией этой комнаты. Когда глаза ее привыкли к царящему тут хаосу, она начала постепенно оценивать истинное состояние спальни Джорджины Везеролл. Застарелые подтеки от протечек размыли пурпурный цвет стен до грязно-розового. Обивка мебели выцвела и кое-где продралась, а кружевной полог висел лохмотьями. На белом потолке тоже были пятна. Рядом с кроватью, перед старомодным металлическим сейфом с дисковым замком лежал протершийся до коричневых нитей основы палас.

– Я сбегаю посмотрю, в состоянии ли Агнес принять гостей, – сказала Мэриан и исчезла.

Перед ними было самое сердце «Берега», единственная в поместье комната, где к истории можно было прикоснуться рукой. Спрятанное в глубине дома, это место было его постыдным секретом, слишком значительным, чтобы просто разрушить его. Джорджина Везеролл, величайшими достижениями которой были богатство, тщеславие и иллюзии, просыпалась день за днем, чтобы любоваться собой в зеркалах, расчесывала волосы, не заботясь даже о том, чтобы придать им форму, накладывала слоями косметику до тех пор, пока зеркала не сообщали ей, что она уже стала такой же властной, как королева из сказки. Если она замечала какой-то недостаток, то просто замазывала его румянами и кремом – так же, как прикрывала протечки на стенах слоями ткани и кружев.

Монти Чендлер никогда не входил в эту комнату, чтобы исправить причиненный водой ущерб: сюда не допускали никого, кроме Джорджины и ее горничной. Горничная любила Джорджину, которая так требовала любви к себе, что видела ее даже в людях, которые над ней насмехались. Это монолитное безрассудство и называют обычно романтическим восприятием собственной личности.

В душе Норы мелькнула тень уважения к Джорджине Везеролл. Мисс Везеролл была тяжело больна самомнением, но если бы Нора встретила ее на вечеринке, она тут же сбежала бы из той удушливой атмосферы, которую обычно создают вокруг себя такие люди. Однако Джорджина Везеролл героически трудилась для поддержания собственных иллюзий. И в ее лице, возможно впервые в жизни, Линкольн Ченсел встретил женщину себе под стать.

Мэриан открыла дверь и объявила:

– Чудо из чудес, но вы можете поговорить с Агнес прямо сейчас. Если хотите, конечно.

92

– Она действительно серьезно больна, но скука делает ее немного капризной, и в таком состоянии она не слишком выбирает выражения. Могу обещать вам лишь пару минут нормального разговора, не больше. – Мэриан замялась. – Впрочем, пары минут, возможно, будет достаточно.

– Вы говорите обо мне? – послышался из-за двери раздраженный голос.

– Почему бы вам не дать нам поговорить с ней самим? – предложила Нора. – У вас ведь еще полно работы.

– Я не должна этого делать. – Мэриан оглянулась на пустой коридор. – Вам может понадобиться помощь, чтобы уйти отсюда.

– Мы справимся.

– Ну, разве что в виде исключения... Маргарет не... – Мэриан прикусила нижнюю губу.

«Маргарет не хочет, чтобы Агнес оставляли наедине с чужими», – мысленно закончила за нее Нора.

– Маргарет не обязательно говорить об этом.

– Хорошо. Если мне удастся сегодня управиться с делами, я смогу зайтик вам вечером выпить. – Она постучала и открыла перед ними дверь. – Вот они, Агнес. Я загляну попозже.

– Принеси мне каких-нибудь журналов. Ты знаешь, какие я люблю.

Мэриан посторонилась, и Нора с Дартом вошли в комнату.

Лежащая на кровати старуха была худа как спичка. Прямые волосы, выкрашенные в черный цвет и расчесанные на пробор, ниспадали по обе стороны сморщенного лица и напоминали кукольные. Глаза ее были ясными, а взгляд – живым и настороженно-подозрительным. Заложив похожим на сучок пальцем лежавшую на бедре книгу, она словно пыталась решить для себя, что это за люди и сколько времени стоит им уделить.

Представив их друг другу, Мэриан удалилась.

– Заходите и закрывайте дверь.

Они приблизились к кровати.

– Удивительно, как это она ушла. Судя по тому, как здесь обращаются со мной, можно подумать, что я – бешеная собака – Агнес пристально рассматривала Дарта. – Вы – тот парень, которого все считают поэтом? Норман Десмонд?

– А вы тот самый исторический памятник – Агнес Бразерхуд.

Агнес стала разглядывать его еще внимательнее.

– Не очень-то вы похожи на поэта.

– А на кого я похож?

– На адвоката, который проводит много времени в барах. Мне можно узнать ваше имя?

– Я бы не заходил так далеко. – Дарт явно забавлялся.

– Не притворяйтесь скромником. В вас скромности ни на грош. – Агнес перевела взгляд на Нору. – Не правда ли?

– Чистая правда, – кивнула Нора.

– Мэриан не стала бы терять на вас время, если бы вы были никем. Много книг вы опубликовали?

– Увы, немного.

– А кто ваш издатель?

– "Ченсел-Хаус".

Агнес Бразерхуд помахала ладонью у себя перед носом, словно желая развеять неприятный запах.

– Вы бы сломя голову бежали от этих людей, если бы имели несчастье познакомиться с основателем издательства.

– Я его уже классифицировал, – сказал Дарт. – Воплощение мерзости.

– Можете остаться на некоторое время. Подвигайте стулья к кровати. – Она кивнула в сторону двух стоящих у стены складных стульев и заложила открыткой книгу, которая оказалась томиком Торо в серии «Современная библиотека».

Агнес проследила за взглядом Норы.

– Я перечитываю «Уолдена» раз в год, – сказала она. – Вам нравится «Уолден», мистер Десмонд?

Задрав подбородок, Дарт продекламировал:

– "Когда я писал эти страницы – вернее, большую их часть, – я жил один в лесу, на расстоянии мили от ближайшего жилья, в доме, который сам построил..." и так далее и тому подобное. Я ответил на ваш вопрос?

– Хотелось бы услышать заключительную часть фразы.

– "...на берегу Уолденского пруда в Конкорде, в штате Массачусетс, и добывал пропитание исключительно трудом своих рук".

– Цитата, как мне кажется, не совсем точна, но тем не менее прелести своей не потеряла. Так о чем вы хотели поговорить со мной? О великой хозяйке и ее благородных гостях? О том, что ел на завтрак Д Г. Лоуренс? И о других подобных вещах?

Дарт посмотрел на Нору.

– Вы не так боготворите великую хозяйку, как Лили Мелвилл, не правда ли?

– Я слишком хорошо знала ее, – отрезала Агнес. – Здесь у меня была работа, и я ее выполняла. А у Лили было дело– восхищение Джорджиной Везеролл. Порой я над ней посмеивалась, и это ей не очень нравилось.

– Вы смеялись над Джорджиной?

– Над Лили. Над Джорджиной Везеролл никто не смеялся. У нее были положительные качества, но чувство юмора не принадлежало к их числу. Если кто хотел насмехаться над мисс Везеролл, это надо было делать за ее спиной, и многие так и поступали, но сегодня никто вам об этом не расскажет. Вы были на экскурсии Лили? – Нора ответила, что да. – Экскурсия по святым местам – вот во что ее превращает Лили. Когда хозяйка заболела, Лили пришлось уйти отсюда. Вернувшись, она теперь изображает перед туристами эксперта по «Берегу». – Агнес тихо рассмеялась. – Гораздо приятнее беседовать с людьми, когда Веснушка не стоит над душой. Раньше она допытывалась у людей из моих групп, не сболтнула ли я чего лишнего. Ха! Будто я не знала свою работу! Делов том, что мне известно больше, чем им хотелось бы, вот что их беспокоит. Я знаю вещи, которых не знают они.

– Поэтому вас и держат здесь, – сказал Дарт.

Агнес нахмурилась.

– Я посвятила «Берегу» всю жизнь. И они прекрасно об этом знают. – Она кивнула в сторону стоявших на подоконнике кувшина и стакана. – Не могли бы вы налить мне стакан воды? Все время прошу их привезти мне столик на колесиках, как в больницах, и думаете, я его получила? До сих пор нет, а прошу уже вечность.

– Вы не обидитесь, если я спрошу, что с вами? – обратился к ней Дарт. – Вы чем-то больны?

– Моя болезнь называется старость. Плюс несколько других расстройств.

Дарт заглянул в кувшин.

– Пусто.

– Отнесите его в ванную и наполните, пожалуйста.

– Хм-м... – протянул Дарт – Могу ли я сделать это, дорогая? Могу ли я оставить вас одних? Так не хочется пропустить что-нибудь.

– Я потом расскажу тебе, – пообещала Нора.

Погрозив ей пальцем, Дарт вынес кувшин из комнаты.

В обращенных к Норе ясных глазах Агнес вновь промелькнуло подозрение. Как только затихли шаги Дарта, Нора наклонилась к ней поближе.

– У вас есть телефон?

Агнес покачала головой.

– Вы когда-нибудь слышали о человеке по имени Дик Дарт?

Агнес снова покачала головой. Из ванной послышался шум льющейся в кувшин воды.

– Вы можете добраться до телефона?

– Три или четыре аппарата стоят в кабинете директора.

– Как только мы уйдем, сходите туда и позвоните в полицию. – Шум воды затих. – Скажите, что Дик Дарт обедает в «Береге». Агнес, это крайне важно, это вопрос жизни и смерти. – Приближающиеся шаги Дарта. – Прошу вас.

Дарт буквально влетел в комнату, и из кувшина выплеснулось немного воды на пол.

– Наполнил до краев. О чем вы тут, милочки, беседовали?

– О моем здоровье, – сказала Агнес. – В настоящем и в будущем. – Она перевела на Дарта озадаченный взгляд, в котором теперь читалась неприкрытая тревога.

– И какие же именно у вас проблемы со здоровьем, дорогуша? – Он налил в стакан немного воды. – Обезвоживание? – Агнес потянулась за стаканом, но Дарт убрал руку, рассмеялся, а потом передал ей стакан. – Шутка!

– Аритмия. Звучит страшнее, чем на самом деле, – сделав пару глотков, Агнес вернула стакан Дарту. – Поставьте его на пол у кровати. Думаю, через пару дней я поднимусь на ноги. И водить экскурсии я еще могу не хуже Лили Мелвилл.

– Ну конечно можете, и наверняка гораздо лучше этой старой дуры, – Дарт сел, скрестил ноги и легонько похлопал Нору по спине. – Ты скучала по мне, любимая?

– Неимоверно, – ответила Нора.

Агнес всматривалась в лицо Дарта, словно пытаясь хорошенько его запомнить.

– Как называются ваши книги, мистер Десмонд?

Дик, улыбаясь, поднял глаза к потолку.

– Первая называлась «Подсчет тел», а вторая – «Хирургические заметки».

Руки Агнес дернулись.

– Что же конкретно вас интересует, миссис Десмонд? Вы ведь пришли сюда не для того, чтобы тратить время, выслушивая мои жалобы.

– Лето тридцать восьмого года Меня интересует абсолютно все, что происходило здесь в то лето, но в особенности – поэтесса по имени Кэтрин Маннхейм.

Теперь пожилая женщина смотрела на Нору с еще большей сосредоточенностью, чем до того – на Дарта. Нора не могла определить, что она думает или чувствует.

– Еще меня интересует реконструкция дома, начавшаяся через год после этого.

– Кто вы? Чего вы хотите? – Голос Агнес дрогнул.

– Я всего лишь заинтересованная сторона.

– Но зачем вам все это? – Агнес переводила взгляд с Норы на Дарта и обратно.

– История, – сказал Дарт. – Необходимость пролить свет на прошлое. Ведь для этого отреставрировали «Медовый домик». – Он оскалился. – Ну-ка, признавайтесь, этот коттедж, в котором мы сегодня побывали, и тогда выглядел как антикварный магазин?

Несколько секунд Агнес молчала.

– Каждый божий день я входила и выходила из наших коттеджей, и единственный из них, в котором было много всякого барахла – как вы бы это назвали, – был «Рапунпель» мистера Ченсела, и все это он привез туда сам. Если бы все наши домики были такими, кое-кому из благородных гостей не удалось бы по приезде распаковать свои битком набитые чемоданы, потому как класть вещи было в некуда. Но людям из трастовой компании наплевать на это – лишь бы все выглядело поэффектнее. – Агнес обратила свой пристальный взгляд к Норе. – В общем и целом, здесь было очень милое и пристойное место. И я никогда не скажу ничего другого. А то, о чем я думаю, – я не собираюсь сообщать полиции, это уж точно.

– А мы говорили о полиции? – удивился Дарт.

– И речи не было. – Нора попыталась глазами установить контакт с Агнес, но в ее глазах увидела лишь растерянность и страх.

– Я не понимаю, что происходит, – заплакала Агнес.

Нора подалась к ней.

– Единственное, о чем я хочу поговорить с вами, – о том лете. Только и всего. Хорошо? – Она почувствовала, что Агнес близка к панике. – И вы можете потом поступать так, как вам угодно. – Она подождала немного, в то время как Дарт развернулся всем телом в ее сторону. – Позвоните вниз и поговорите с Маргарет. Позвоните кому хотите. Вы понимаете меня?

Смятение в глазах Агнес, казалось, начало таять.

– Да. Но я не знаю, что говорить.

Нора вспомнила свой разговор с Хелен Дэй.

– Я знаю, это трудно для вас. Позвольте мне сказать вам, что я думаю. Мне кажется, что вы не хотите никого предавать, но в то же время вы храните какую-то тайну. Тайна эта не очень приятна, и люди вроде Маргарет Нолан и Мэриан Каллинан не хотели бы, чтобы ее предали огласке. Но ведь они даже не догадываются о том, что известно вам, не так ли?

– Они здесь слишком недавно, – сказала Агнес, глядя на Нору со смесью изумления и подозрения.

– Лили знает часть этой тайны, но не так много, как вы, правильно?

Агнес кивнула.

– И вот приходят двое, которых вы никогда прежде не видели. Думаю, что какая-то часть вашей души страстно желает избавиться от этого бремени, но вы не понимаете, почему должны сказать это именно нам. Я бы чувствовала себя точно так же. Но я ведь интересуюсь тем, что случилось в то лето, а больше это практически никого не волнует. Я не коп и не журналист, и я не пишу книгу.

Агнес бросила взгляд на Дарта.

– Ему все равно, что случилось с Кэтрин Маннхейм, – заверила ее Нора.

Дабы обозначить свое равнодушие к исчезновениям поэтесс, Дик притворно зевнул.

– Я, наверное, единственный человек, который настолько заинтересован в этом деле, что уже говорила с людьми, которые знали Билла Тайди и Крили Монка.

– Бедные молодые люди, – проговорила Агнес. – Мистер Тайди был таким открытым и честным, а мистер Монк – его я тоже любила, потому что он умел рассмешить до колик. И для меня не имело значения, что он был...

– Трясогузкой? – встрял Дарт. – Голубым? Педиком?

Агнес презрительно посмотрела на Дарта.

– Ничто не может помешать человеку быть добрым по отношению к окружающим. – Она снова перевела взгляд на Нору. – Эти двое ничего не знали. Они просто были здесь – вот и все. Даже если бы они что-нибудь услышали, то даже не задумались бы над этим дважды.

Нора вдруг вспомнила кое-что из рассказанного ей Эвереттом Тайди.

– В ночь исчезновения Кэтрин Маннхейм мистеру Тайди показалось, что он слышал бродяг.

Агнес покачала головой.

– В те времена ни один бродяга не решился бы прятаться в «Береге». Монти Чендлер как-то раз угостил одного зарядом дроби из ружья, а другого поймал в ловушку на человека, а потом посадил обоих под замок и поморил два дня голодом. С тех пор бродяги нас за версту обходили.

– Значит, Тайди слышал что-то еще.

Агнес покрепче запахнула ворот халата.

– Думаю, да.

Почти против собственной воли Нора чуть надавила на свою собеседницу.

– У меня есть кое-какие идеи. Что если я поделюсь ими, а вы скажете, права я или нет?

Глянув искоса на Нору, Агнес кивнула:

– Давайте попробуем, – она медленно вдохнула и с шумом выпустила воздух. – После стольких лет... – Пауза, затем она попыталась снова. – У этой девушки была младшая сестра Она держала на столе ее фотографию. Эта сестра приехала тогда сюда Красивая юная леди. Если она еще жива, она заслужила узнать правду. – Агнес почти испуганно посмотрела на Нору.

Та попыталась сделать вид, будто знает, что делает.

– Я не думаю, что Кэтрин Маннхейм убежала из «Берега». Мне кажется, она умерла. Это так?

– Да – Верхняя губа Агнес задрожала.

– Мне кажется, Хьюго Драйвер имел какое-то отношение к ее смерти. Я права?

– Что вы имеете в виду?

– Разве она не пришла в один прекрасный день в «Пряничный домик» и не обнаружила, что Драйвер роется в ее бумагах? И между ними завязалась борьба?

– Нет! Все не так! – Теперь у Агнес дрожал уже подбородок.

Напускная уверенность Норы в себе начала улетучиваться. Ее выстраданную версию только что разрушили.

– В ту ночь она умерла. И тело ее надо было спрятать.

Из правого глаза Агнес выкатилась слеза.

– Кэтрин похоронена где-то на территории поместья.

Агнес кивнула.

– И вы знаете где.

– Нет, не знаю. И я рада, что не знаю! – Агнес посмотрела на Нору. – Мне ведь надо было водить экскурсии. Я никогда не смогла бы пойти туда, где они ее похоронили.

– Хьюго Драйвер и Линкольн Ченсел.

– Они все делали вместе, эти двое.

– Поэтому вы досих пор ненавидите Линкольна Ченсела.

Агнес с удивительной страстью замотала головой.

– Мистера Ченсела я ненавидела с самого начала Этот человек считал, что имеет право прикоснуться ко мне. Думал, что может делать все что угодно, а потом все уладить с помощью денег.

– Он предлагал вам деньги?

– Я сказала ему, что он не на ту напал. Ченсел посмеялся надо мной, но после этого руки уже не распускал.

Каким бы интересным ни было это отступление, Норе хотелось вернуться к главной теме разговора Она попробовала подступиться по-другому.

– Джорджина знала, что Кэтрин Маннхейм не просто исчезла, не так ли? Когда на следующий вечер после ужина мисс Везеролл повела всех в «Пряничный домик», она уже знала, что девушка мертва.

– Мне трудно говорить об этом, но так оно и было.

– Она знала, что дверь не заперта, еще до того, как открыла ее.

– Меня не было там, – жалобно проговорила Агнес. – Но мисс Везеролл знала.

– А как вы узнали, что дверь не была заперта? Вы обслуживали «Пряничный домик»?

Агнес кивнула:

– Когда я пришла в тот день убираться, дверь была отперта и мисс Маннхейм в коттедже не было. Я решила, что она вышла погулять в сад. В полдень я поставила перед ее дверью корзину с ланчем – мы обычно так делали, – однако на следующее утро корзина осталась нетронутой.

– Вы не знали, что Кэтрин не вернется?

– Откуда же я могла знать? Хозяйка сообщила, что мисс Маннхейм уехала. «Просто сбежала...» – как она сказала. Я сразу почувствовала во всем этом что-то странное. Особенно после... после того, что случилось.

Норе показалось, что она начинает кое-что понимать. Человек, послуживший причиной того, почему Джорджина Везеролл еще до того, как открыла дверь «Пряничного домика», знала, что ее беспокойная гостья исчезла, лежал прямо перед ней и выглядел с каждой секундой все более беспокойным.

– Вы что-то сказали ей, Агнес? Вы увидели нечто, что встревожило вас, и сказали об этом Джорджине?

– Ох, лучше бы я этого не делала, – сухо проговорила Агнес и несколько мгновений сдерживалась, но затем ее захлестнуло новой волной эмоций, и она расплакалась.

Чувствуя себя абсолютно непринужденно, Дарт скривил губы в улыбке.

Нора попыталась представить себе, что именно могла увидеть Агнес, и вспомнила, что в ту ночь Крили Монк видел у «Пряничного домика» Линкольна Ченсела и Хьюго Драйвера.

– Скажите, Агнес, права я или нет. Вы любили гулять по вечерам? – Агнес испуганно взглянула на Нору, затем кивнула. – В ту ночь, когда умерла Кэтрин Маннхейм, вы отправились в одну из таких прогулок. Вы шли по тропинке к «Пряничному домику». – Агнес подняла голову, и глаза Норы встретили еще один полный страха взгляд. – Они несли ее тело? Это вы увидели?

– Нет! Нет! – Агнес закрыла глаза руками. – Тогда бы я узнала сразу, неужели вы не понимаете? Я видела... я не могу, вы должны сказать это сами.

– Вы увидели их.

Агнес покачала головой.

– Вы увидели Хьюго Драйвера.

– Нет! – Теперь во взгляде Агнес были гнев и разочарование.

– Линкольна Ченсела, – тихо сказала Нора. Большая часть того, что было до сих пор недосказано, встала на свои места. – Вы видели, как Линкольн Ченсел выходил из «Пряничного домика». О господи, это Ченсел убил ее!

Дик Дарт, увлекшись их беседой, подался всем телом вперед, лицо его светилось зловещей радостью.

– Он возвращался в «Рапунцель» за Драйвером, – продолжала Нора. – Я права, не так ли, Агнес? Вы видели, как он идет через лес, но не знали, зачем и куда.

Агнес заставила себя глубоко вздохнуть.

– Он не шел – он несся! Поначалу я не поняла, что это за шум. Решила, что какое-то животное. В тот момент я была у большого валуна в конце тропинки. Тогда в наших лесах водились медведи, иногда они встречаются и сейчас. Так вот, я спряталась за камнем, а шум все ближе, ближе. Потом я услышала мужской голос – кто-то ругался на чем свет стоит. И узнала: мистер Ченсел! Я выглянула из-за камня. Вижу: он мчится к «Рапунцелю», как умалишенный. Вот он протопал по мосту – бум, бум, бум. Боже, как я напугалась! Лучше бы это был медведь! Мне надо было. – Агнес подтянула колени к груди и уткнулась в них головой.

Нора пересела на кровать и обняла ее.

– Женская солидарность, – хмыкнул Дарт.

– Вы подумали, что вам надо было зайтив коттедж. – Агнес вздохнула в объятиях Норы. – Но вы боялись. И правильно делали, что боялись. Они бы расправились с вами.

– Знаю. – Агнес уткнулась Норе в грудь и снова глубоко вздохнула. – Я пошла обратно к главному зданию, а потом решила, что должна все-таки заглянуть к мисс Маннхейм, но тут я услышала, как из «Рапунцеля» выходят мистер Ченсел и мистер Драйвер, и снова спряталась за камнем. Они перешли через мост – топ, топ, топ – и направились к «Пряничному домику». – Агнес отстранилась от Норы и стала промокать лицо простыней. – Вы можете вернуться на стул.

– Вам полегче? – спросила Нора, но Агнес уклонилась от попытки вновь обнять ее и, пока Нора поднималась с кровати, без сил откинулась на подушку.

– Я бросилась к главному зданию. Взбежала наверх, а хозяйка как раз стояла в коридоре. «Что происходит, Агнес, – спрашивает она. – Почему ты носишься по ночам? Я требую объяснений». Я все рассказала ей, а она и говорит «Предоставь это мне, Агнес Бразерхуд». Затем она напялила свою большую красную шляпу и вышла из дому. Шляпу эту хозяйка очень любила, но это была самая нелепая на свете вещь из всего, что я видела, – Агнес сердито смотрела в потолок.

– Вы ждали ее возвращения, – подсказала Нора.

– И ждала, и ждала... Много позже хозяйка заглядывает ко мне и говорит: «Агнес, мисс Маннхейм – одна из тех женщин, которым требуется мужское общество, когда у них падает настроение. Мистер Ченсел предпочел уберечь себя от скандала. Выкинь все это из головы». Слово в слово.

– И вы попытались последовать ее совету?

Агнес обреченно кивнула.

– Я спросила, все ли в порядке с мисс Маннхейм, и мисс Джорджина сказала мне: «С такими женщинами, как она, всегда все в порядке». – Дарт одобрительно хмыкнул. Агнес хмуро глянула на него. – Я не говорю, что таких женщин не существует, но мисс Маннхейм была такой милой.

– А на следующий день вы, должно быть, подумали, что она убежала.

– Я подумала, что она уехала.Большая разница между тем, чтобы уехать и убежать. Мисс Маннхейм ни от чего не стала бы убегать.

Агнес поплотнее запахнула халат и посмотрела вдруг на Нору с вызовом. Она поведала свою историю, но в центре этой истории зиял вакуум.

Стук в дверь не дал ей произнести то, что она собиралась сказать дальше. В комнату заглянула Мэриан Каллинан.

– Вы, должно быть, отлично проводите время, если задержались здесь так долго.

– Апогей сегодняшней экскурсии, – сказал Дарт. – Потрясающие преданья старины глубокой!

– Ну и молодцы. – Она подошла к кровати.

Нора посмотрела на Агнес, желая убедиться, помнит ли та о том, что ее просили сделать: пожилая женщина едва заметно кивнула головой.

Мэриан встала между ними.

– Агнес, вы ведь знаете правила. Готова спорить, что ваше кровяное давление уже много выше нормы.

– Я хочу кое-что сказать миссис Десмонд, Мэриан.

– Хорошо, скажите, но только одну маленькую-маленькую вещь, а потом мне придется увести отсюда этих милых людей.

Агнес взяла Нору за руку.

– Вы должны услышать остальное.

Мэриан рассмеялась.

– Агнес, вы хотите рассказать нашим гостям историю всей жизни? Уверена, миссис Десмонд заглянет к вам еще раз.

– Сегодня вечером, – прошептала Агнес, сжав руку Норы.

Мэриан начала проявлять нетерпение.

– Это невозможно, Агнес Мы должны заботиться о вашем здоровье.

Агнес выпустила руку Норы.

– Вы не мой врач.

– Что ж, на этом и закончим. – Мэриан улыбнулась Норе. – Не правда ли?

Она торопливо вывела их из комнаты, подарив заговорщический взгляд Дарту, а Норе – страдальческую улыбку.

– Надеюсь, она вас не слишком утомила.

– Шутите? – ответил Дарт. – Да это было почище «Психо» [32]32
  «Психо» – известный фильм Альфреда Хичкока.


[Закрыть].