Текст книги "Клуб адского огня"

Автор книги: Питер Страуб

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 42 страниц)

22

Дэйви вошел в здание «Ченсел-Хауса», размышляя о двух встречах, об одной из которых еще предстояло договориться, а другая была уже назначена. Сегодня до конца рабочего дня ему надо будет найти время повидаться с отцом и поговорить с ним о рукописях Хьюго Драйвера, а также о переиздании романа, а вечером он собирался снова в «Клуб адского огня». Дэйви был готов к обеим встречам. Отец наверняка одобрит идею, способную еще больше поднять престиж фирмы, и на встречу с Пэдди он сможет прийти с хорошими новостями. Если Элден Ченсел взял на себя заботу о рукописи «Ночного путешествия», то Дэйви намеревался взять на себя заботу о возрождении романа.

Часов до одиннадцати он был занят повседневными делами, потом отправился на собрание, а после собрания, поднявшись на два этажа, заглянул в приемную к отцу, где секретарша сказала ему, что Элден уехал на ланч и освободится не раньше трех тридцати.

В три двадцать пять Дэйви снова поднялся к отцу.

Поначалу Элден был нетерпелив и скептичен, но потом заинтересовался предложенным Дэйви проектом. Да, возможно, действительно стоит переиздать роман с комментариями и научным аппаратом. Это принесет нам большую выгоду. Что же касается рукописи... разве ее не вернули Драйверу?

Дэйви сказал, что сотруднице отдела искусства, которая подошла к нему с этим предложением, стало известно, будто бы сын Драйвера уверен в том, что рукопись все еще находится в издательстве. Когда он назвал имя сотрудницы, отец произнес: «Пэдди Мэнн? Интересно. Совещание, с которого я только что вернулся, было посвящено обсуждению ее предложения. Она предложила использовать для последнего издания „Ночного путешествия“ две разные обложки. Она умница, эта Пэдди Мэнн. Что же касается рукописи: если уж единственный оставшийся в живых Драйвер не знает, где она, значит, рукопись, вероятно, утеряна».

Следующие два часа Дэйви пытался разыскать рукопись на стеллажах в конференц-зале, в кладовках уборщиц и в крохотных комнатках без окон, где трудились корректоры. Остановился он только тогда, когда спохватился: до встречи с Пэдди осталось всего двадцать минут.

* * *

Из бара доносился низкий гул голосов, и Дэйви заглянул туда так же автоматически, как перед этим прочитал наставления на внутренней двери. На секунду ему показалось, что он увидел Дика Дарта, но тот затерялся в толпе.

Дик Дарт? Неужели он тоже член «Клуба адского огня»? А Лиланд?

Голос консьержа заставил его повернуть голову.

«Могу я помочь вам, сэр?»

Дэйви снова уселся в кресло под большим папоротником, а консьерж открыл стол, достал микрофон, с мучительной тщательностью установил его и проговорил вчерашнее объявление. Из-за открывшейся двери красного дерева появилась Пэдди Выглядела она в стиле «Клуба адского огня», хотя Дэйви показалось, что одета она была так же, как сегодня днем на работе. У того же официанта они заказали ту же самую выпивку. Дэйви поведал ей о своих поисках, и Пэдди сказала, что это важно, жизненно важно найти рукопись. Разве в издательстве не ведется учет всех входящих и исходящих рукописей?

«Ведется, – сказал Дэйви. – Да только вести его начали спустя несколько месяцев после открытия издательства А до этого учет был не таким строгим».

«Пожалуйста, вспомни – где ты еще не искал».

«Есть еще склад в подвале, – сказал Дэйви. – Думаю, никто толком не знает, что там хранится. Но мой дед никогда ничего не выбрасывал».

«Хорошо. Чем тебе хотелось бы заняться сегодня ночью?»

«Вышло несколько новых фильмов – можно посмотреть».

«А можем подняться наверх. Хочешь?»

«Да, – сказал Дэйви. – Очень хочу».

23

Когда они оделись и в обнимку покинули комнату, Дэйви чувствовал себя так, словно жизнь его коренным образом изменилась. День и ночь в его сознании поменялись местами, и дневной Дэйви, который делал скучную работу в «Ченсел-Хаусе», теперь казался только сном того, другого, предприимчивого ночного Дэйви, который буквально расцвел с помощью Пэдди Мэнн.

Они освободились от объятий у лестницы, слишком узкой, чтобы можно было спускаться по ней бок о бок. Пэдди пошла впереди Дэйви, и он положил руки ей на плечи. При этом рубашка чуть съехала вверх, открыв на запястье квадратные золотые часы. Было начало седьмого. Интересно, подумал он, что они будут делать, когда выйдут наружу – так трудно верилось в то, что внешний мир по-прежнему существует.

Дэйви прошел за Пэдди мимо пустого стола консьержа на улицу – в мир, слишком яркий для привыкших к клубной полутьме глаз. Улица была полна звуков. По Второй авеню неслись такси цвета горящего факела. Пьяный подросток в джинсах и джинсовой рубашке, которая была велика ему размера на три, сидел, привалившись спиной к столбу у стоянки, и ядовитые запахи пота, пива и сигаретного дыма, будто испаряясь сквозь кожу, летели от него и проникали в ноздри Дэйви.

«Дэйви...»

«Да?»

«Продолжай искать рукопись. Может, она где-то в доме в Вестерхолме».

Рядом с ними подрулил к поребрику, прошипел дверями, вытеснил тысячи кубических футов воздуха и запылил участок булыжной мостовой автобус размером с аэроплан. Пэдди вскочила в него и помахала Дэйви рукой.

* * *

Элден, должно быть, решил заглянуть в свой кабинет и увидел, как его сын копается в кипе заброшенных рукописей; некоторые из них были настолько ветхими, что истончившиеся страницы напоминали листы копирки. Взглянув через плечо, Дэйви увидел нависшего над ним отца. Где, черт побери, он пропадал целых две ночи? Его мать тщетно пыталась дозвониться донего, чтобы пригласить на уик-энд в Коннектикут. Что случилось? Он нашел новую девушку или превратился в завсегдатая ночных баров?

Дэйви сказал, что ему просто не хотелось подходить к телефону. Ему даже не пришло в голову, что это звонили родители. В конце концов, с отцом он каждый день видится.

Его ждут на уик-энд в «Тополях», начиная с вечера пятницы. Повернувшись, Эллен удалился.

Итак, здесь рукописи не было. Дэйви сел в лифт и спустился в подвал.

В два двадцать пять он вынырнул из подвала с потемневшими ладонями и испачканными пылью костюмом и лицом. Он нашел коробки писем от покойных писателей покойным редакторам, групповые фото незнакомых мужчин в консервативных двубортных костюмах и с усиками под Адольфа Менжу, пенковую трубку, потемневший от времени серебряный шейкер с серебряной палочкой для коктейля... Рукописи не было.

За два часа до того как он должен был встретиться с Пэдди по адресу, который она написала печатными буквами на листочке, лежащем сейчас в кармане его пиджака, Дэйви вернулся в подвал и вновь атаковал коробки. Он откопал войлочную шляпу охотника на оленей, очевидно когда-то составлявшую компанию пенковой трубке. В кипе старых каталогов ему попались рукописи двух ранних романов его матери – он отложил их в сторону. В матерчатом конверте, перевязанном ленточкой, оказалась такая же фотография, которую он описывал Пэдди, – ее он тоже отложил. Драгоценная рукопись «Ночного путешествия» отказывалась явить себя миру. Дэйви припомнил последние слова Пэдди и дал себе слово, что в воскресенье перед возвращением в город тщательно обыщет все кладовки и чердак «Тополей».

24

Как правило, выходные, которые прежде Дэйви проводил в доме своих родителей, оборачивались какой-нибудь неприятностью. Дэйзи могла спуститься к обеду слишком пьяной, чтобы сидеть ровно. Или же не слишком – но со степенью опьянения достаточной, чтобы разрыдаться за супом. Над столом порой летали обвинения, некоторые из них настолько завуалированные, что Дэйви не понимал, кого и в чем обвиняют. И даже не богатые событиями уик-энды были отравлены атмосферой подавленности, когда о сокровенных, но самых важных вещах не решаются заговорить вслух. Однако этот уик-энд обернулся настоящей катастрофой.

Не так давно Джеффри, племянник итальянки Марии, стал одним из домочадцев «Берега» – якобы в помощь своей тетушке. С этой точки зрения Элдену присутствие в доме Джеффри казалось ненужной парадностью. Пока Дэйви не приехал в пятницу вечером в Вестерхолм, он представлял себе этого человека омоложенной копией Марии в мужском исполнении – улыбчивым, жизнерадостным, с внешностью крепко сбитого оперного тенора, – спешащим навстречу подхватить его дорожную сумку. Но когда Дэйви в сопровождении отца вошел в холл и увидел Джеффри, оказалось, что это высокий, в безукоризненно сидящем сером костюме мужчина средних лет, у которого, похоже, и в мыслях не было спешить ему навстречу и что-то подхватывать, – он лишь кивнул им и отправился по своим делам – на кухню, по всей видимости. У него было лицо человека с немалым количеством мыслей и суждений, отложенных на потом, а глаза его трудно было назвать зеркалом души. Поначалу Дэйви даже подумал, что это какой-нибудь иностранный издатель, которого отцу удалось заманить в свою паутину. Но потом Элден представил их друг другу, и они обменялись, как показалось Дэйви, взаимно подозрительными взглядами.

Обед в пятницу не был необычным. В застольном разговоре доминировал Элден, Дэйзи соглашалась со всем, что он говорил, а Дэйви помалкивал. Когда же он попробовал заговорить о новом издании книги Драйвера, отец сменил тему. После обеда Элден предположил, что Дэйви надо бы отдохнуть, а то выглядит он, честно говоря, неважно. К десяти часам, несмотря на выпитый за обедом кофе, Дэйви уже спал в своей старой кровати.

К собственному удивлению, он проснулся на следующее утро только к одиннадцати часам. А из комнаты вышел в полдвенадцатого. Из кабинета матери доносился аритмичный стук пишущей машинки, невнятно бубнило радио, сочился запах сигаретного дыма. Дэйви на секунду остановился, подумывая о том, не сходить ли прямо сейчас за книгами, которые он нашел в подвале издательства. Но потом решил, что сюрприз матери, как и было задумано с самого начала, он преподнесет за поздним завтраком в воскресенье.

Мария налила ему в кружку дымящийся кофе, сняла крышку с серебряного блюда с поджаристым, золотистым тостом и спросила, не хочет ли он немного омлета. Дэйви сказал, что тоста с джемом будет достаточно, и спросил, не знает ли она, где отец. Мария сообщила, что мистер Ченсел отправился по магазинам. Затем, видя, что она собралась уходить, Дэйви спросил ее о Джеффри.

Джеффри был сыном ее невестки. Да, ему очень нравится работать на Ченселов. Чем он занимался до этого? О, много чем. Учился в колледже. Служил в армии. Да, офицером во Вьетнаме.

«В каком колледже?»

Мария пожала плечами, пытаясь вспомнить:

«Гатерфорд? Гаверфорд?...»

Дэйви, ошеломленный, подсказывал ей.

«В общем, где-то в Массачусетсе».

Мария, жутко исказив, едва выговорила название штата.

Дэйви пришло в голову самое неожиданное.

«Гарвард?»

«Может быть, вполне возможно».

Мария развязала фартук и оставила Дэйви гадать дальше.

По меньшей мере час, пока не появились родители, Дэйви обыскивал подвал, но безуспешно. Вернувшись наверх, он увидел отца, разгружающего сумки с продуктами.

«Разве это не входит в обязанности Джеффри?» – удивился Дэйви.

«У Джеффри уик-энд, – объявил отец. – Как, например, у тебя. Чем ты там внизу занимался, что так перепачкался?»

«Пытался найти кое-какие старые книги», – сказал Дэйви.

За ланчем Элден отказался от традиционного монолога и стал расспрашивать сына о Фрэнке Ниари и Фрэнке Тидболле – много лет сотрудничавших с издательством авторах кроссвордов. В течение десятилетий они работали с отделом редакции в лице предшественника Дэйви – дружелюбного старого алкоголика по имени Чарли Вестерберг. Вскоре после того, как Чарли, весело пошатываясь, отправился на пенсию, Тидболл и Ниари наняли агента и в результате стали получать за свои кроссворды чуточку больше. При этом львиная доля надбавки уходила на комиссионные самому агенту. Но Элден с тех пор беспрестанно обвинял Дэйви в мятеже. В течение получаса Дэйви был вынужден защищать стариков от нападок отца, прозрачно намекавшего на то, что их расцвет миновал и пора искать им замену. На самом деле одной из причин, почему Элден хотел с ними расстаться, было открытие, сделанное вскоре после ухода Вестерберга: оказывается, оба автора жили в Райнебеке по одному адресу. Заменить Ниари и Тидболла было бы гораздо труднее, чем думал его отец. На примете у Дэйви было совсем немного молодых составителей кроссвордов, причем большинство из них любили вводить в свои кроссворды новшества, которые вряд ли пришлись бы по душе постоянным читателям: ни к чему им ломать голову над текстами песен «Моди Блюз» или фильмами с Чичем и Чонгом [5]5
  Мэрин Чич и Томми Чонг – популярные американские кинокомики 1970-х годов.


[Закрыть].

Во время их разговора Дэйзи ковыряла вилкой в тарелке, время от времени улыбаясь и этим демонстрируя, что она следит за беседой. Как только Мария начала убирать тарелки, Дэйзи извинилась голосом капризной маленькой девочки и отправилась к себе наверх. Элден задал сыну пару вопросов о Леонарде Гиммелле и Тедди Бранховене – его всегда интересовали эти убийцы, – а затем побрел смотреть по телевизору бейсбол. Через пятнадцать минут он наверняка заснет в своем удобном кресле. Поблагодарив Марию за ланч, Дэйви полез на чердак.

* * *

Чердак «Тополей» был разделен на три неравные части. В северной части находились самые маленькие комнаты – в них когда-то жили горничные. Комнат было три, плюс общая ванная; узкая лестница вела отсюда вниз. Эти жалкие комнатки пустовали со времен правления Хелен Дей (родители Дэйви построили над гаражом две большие квартиры: одну для Хелен, а другую для нежданных гостей, которым не хватит спален. Теперь там жили Мария и ее племянник). Во второй, центральной части чердака, размерами чуть ли не с танцевальный зал, перестелили пол и обновили отделку стен, все остальное осталось прежним. Именно здесь Линкольн Ченсел хранил когда-то подарки первому Дэвиду Ченселу, чтобы ими мог воспользоваться второй. И именно поэтому центральная часть чердака всегда оставляла у Дэйви тягостное и жутковатое чувство, будто он постоянно обманывает первого Дэйви. В третьей части чердака, куда вела дверь из средней, новым был только пол.

Задерживая – в переносном смысле – дыхание в тяжкой нематериальной атмосфере центральной части чердака, Дэйви пробирался через груды старых стульев, сломанных ламп, стоявших одна на другой коробок, вытертых и продавленных диванов и кушеток.

Он быстро убедился, что бывшие комнаты для прислуги такие же пустые, какими он их помнил. В трех маленьких комнатках не нашлось ничего, кроме паутины, белых, цветущих плесенью стен и серых от пыли полов. Он быстро прошел через центральную секцию, чтобы попасть в недостроенную часть чердака. После ее осмотра Дэйви ничего уже больше не оставалось, как нанести визит в заставленную викторианской мебелью центральную часть.

Застарелое и, казалось, забытое чувство угнетенности вдруг с прежней силой охватило его, когда он поднимал диванные подушки и наклонялся, чтобы заглянуть в ящики старых шкафов. Дэйви негодовал: почему он должен тратить свое время подобным образом? Кто такая эта Пэдди, чтобы по ее приказу он шнырял как воришка по родительскому дому?

Именно на этой невеселой мысли Дэйви вдруг услышал шаги на лестнице, ведущей к комнатам для прислуги. Он замер. Все похолодело у него внутри, словно он действительно был взломщиком, которого вот-вот застигнут на месте преступления. На цыпочках он подкрался к выключателю у лестницы, ведущей в главную часть чердака, погасил свет и, скорчившись за китайской ширмой в тяжелой деревянной раме, затаился.

Человек, поднимавшийся по лестнице, оказался у комнат для прислуги всего лишь через несколько секунд после того как Дэйви нашел укрытие. Шаги уже глухо звучали по деревянным чердачным доскам. Выглянув из-за ширмы, Дэйви увидел полоску света под дверью, отделявшей комнаты прислуги от остальной части чердака. Он отпрянул за ширму. Шаги приближались к двери. Сидя на корточках, Дэйви сжался в комок и закрыл голову руками. Дверь распахнулась, и в глаза ему ударил поток света, вмиг залившего все помещение.

«Кто здесь?» – воскликнул незнакомый голос.

Шаги у самой ширмы. Дэйви вскочил, подняв кулаки навстречу подкрадывающейся тени. Тень удивленно хмыкнула и упредила бросок Дэйви ударом, попавшим ему в правую руку, – руку отбросило Дэйви в переносицу; на одежду струей хлынула кровь, и от внезапной волны боли потемнело в глазах. Виском он врезался в массивную раму ширмы.

Рука вцепилась ему в волосы и резко и больно дернула вверх.

«Зачем, черт побери, вы это сделали?»

Сверху вниз на него смотрело полное тревоги лицо Джеффри.

«Я думал, это кто-то другой», – проговорил Дэйви.

«Вы напали на меня, – недоумевал Джеффри, – Вы выскочили как...»

«Как привидение. Простите...»

«Простите и вы меня», – сказал Джеффри.

Ухватившись за стойку массивного торшера, Дэйви откинул голову назад, и в горло неторопливо полилась теплая соленая кровь.

«Наверное, я испугался, – сказал он. – А как вы узнали, что здесь кто-то есть? Я думал, вы по уик-эндам выходной...»

«Я увидел из окна, как здесь зажегся свет».

Дэйви вытянул из кармана платок, вытер им лицо, а затем приложил к носу.

«Скажите, Джеффри...»

«Да?»

«Это правда, что вы учились в Гарварде?»

«Если и учился, то надеюсь, никто об этом не узнает».

Дэйви сглотнул слюну. Все лицо его болело.

Около получаса он оттирал пол чердака от крови, потом спустился к себе в ванную, вымыл лицо и руки, прошел в спальню и там заснул прямо поверх покрывала, вытянувшись на кровати с холодным компрессом на лице. Проснулся он как раз вовремя, чтобы успеть принять душ и переодеться к обеду. Нос его распух, а на правом виске вскочила багровая шишка. Когда за обедом Дэйви объяснил, что ударил сам себя по лицу дверью спальни, Элден сказал:

«Странно: когда заводишь детей, никто не предупреждает, сколько вранья тебе придется выслушивать на протяжении ближайших тридцати-сорока лет».

«О, Эллен», – пробормотала Дэйзи.

"Если он говорит, что сам себя ударил дверью, – это значит, что ему кто-то влепил простой левый свинг [6]6
  В боксе: удар с замахом.


[Закрыть]".

«Кто-то ударил тебя по голове, дорогой?» – участливо спросила Дэйзи.

«Раз уж ты спрашиваешь – да. Мы с Джеффри слегка друг друга не поняли».

Элден рассмеялся:

«Если бы Джеффри ударил тебя по голове, ты в неделю провел в больнице».

* * *

На следующий день в половину первого пополудни Дэйви принес в столовую спасенные им копии романов матери и положил их себе под стул. Отец удивленно выгнул бровь, но Дэйзи, похоже, ничего не заметила. Не дожидаясь указаний, Мария принесла им всем по «Кровавой Мэри».

За «Кровавой Мэри» последовала бутылка «Бароло» и суп, в котором мелко нарезанные яйца, крапинки петрушки, паста и соус пестро кружились в курином бульоне. Дэйви выпил полбокала вина и нервно, с жадностью расправился с супом. На второе подали домашние равиоли с грибами и сыром «Горгонцола», затем последовало нежное говяжье филе с картофельными крокетами. Мария объявила, что в честь мистера Дэйви приготовила цабальоне и подаст его через несколько минут. Неужели они едят так обильно по уик-эндам? Или ежедневно по вечерам? Тогда неудивительно, что Дэйзи кажется еще более опухшей, чем всегда. А вот Элден абсолютно не изменился. Дэйви сказал, что не знает другой такой превосходной кухарки, как Мария.

«Обычное дело, сынок», – сказал на это Элден.

В наступившей после слов отца тишине Дэйви решил вручить наконец матери свой подарок.

«Мам, а у меня кое-что для тебя есть».

«Ну-ка, ну-ка...»

Не желая сообщать Элдену, что проводил изыскания в подвале издательства, он солгал, что как-то на прошлой неделе обнаружил эти книги в одном из магазинчиков на Стрэнде. Он надеется, что матери будет приятно снова увидеть свои произведения. Встав со стула, он наклонился за пакетом с книгами.

Дэйзи буквально вцепилась в пакет, вынула из него книги, улыбнулась знакомым обложкам и раскрыла один из романов. Глаза ее увлажнились, а лицо густо покраснело, став похожим на маску. Положив книги на край стола, Дэйзи отвернулась. Думая, что она растрогана подарком, Дэйви сказал:

«Они в таком хорошем состоянии».

Дэйзи набрала в легкие побольше воздуха и издала устрашающий звук, сразу перешедший в вопль. Отшвырнув назад стул, она бросилась прочь из комнаты как раз в тот самый момент, когда вошла Мария с чашками цабальоне на серебряном подносе. Сбитый с толку Дэйви заглянул на титульный лист первой книги и увидел надпись, сделанную заметно более четким и решительным почерком, чем он привык видеть у матери: «Моему любимому Элдену от его изумленной и восторженной Дэйзи».