355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Питер Дэвид » Сэр Невпопад из Ниоткуда » Текст книги (страница 35)
Сэр Невпопад из Ниоткуда
  • Текст добавлен: 9 сентября 2016, 18:46

Текст книги "Сэр Невпопад из Ниоткуда"


Автор книги: Питер Дэвид



сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 44 страниц)

Тропа, которая была проложена по дну неглубокого ущелья, обогнула цепь холмов, и мы наконец его увидали. Форт стоял на пригорке. С башен и стен хорошо просматривались окрестности. Само здание и окружавший его вал выглядели прочно и солидно. А кроме того, две из четырёх стен форта примыкали к неприступной скале, по которой смогла бы взобраться разве что какая-нибудь ловкая когтистая горгулья. Таким образом, напасть на форт с тыла было невозможно. Но и со стороны въездных ворот он был укреплён едва ли не более надёжно – высота внешней стены достигала футов пятидесяти, не меньше, сами же ворота были сложены из тяжеленных дубовых брёвен. Чтобы их пробить, потребовалось бы раз двадцать ударить по створкам мощнейшим тараном, но тем временем лучники, целясь в неприятеля со стен и башен, успели бы перебить их всех до одного. В общем, находясь за стенами форта под охраной его гарнизона, можно было чувствовать себя в полной безопасности.

Неподалёку от крепости виднелся край густого леса, с врезавшейся в него широкой тропой, которая, как я предположил (и впоследствии оказалось, угадал верно), являлась началом знаменитой Королевской дороги, ведущей к столице государства Истерия, к местам, которые стали уже для меня родными.

У горизонта собирались тёмные тучи. Я в душе взмолился, чтобы это оказались не грозовые облака. Успели мы с Энтипи натерпеться скверной погоды, нам бы теперь ясных деньков для разнообразия!

Несколько дозорных на крепостной стене издалека нас заметили и принялись приветственно махать руками. Они даже приплясывали на радостях. Один из них поднёс к губам костяной рог, и весёлые, бодрые, ликующие звуки огласили окрестности. А через несколько минут массивные ворота медленно раскрылись нам навстречу. Каждую из створок толкали пять-шесть рыцарей, краснея от натуги. Вот какие они были тяжёлые! Из ворот неторопливо вышел и остановился, заложив руки за спину, его величество Рунсибел собственной персоной. Облачённый в простой дорожный костюм, он тем не менее водрузил на голову свою золотую корону. В движениях и позе короля чувствовалась некоторая натянутость.

По его лицу было видно, даже с того немалого расстояния, которое нас разделяло, что он узнал Энтипи. Но однако не сделал попытки к нам приблизиться. Стоял как вкопанный. Сдержанно кивнув воинам, которые первыми стали въезжать в ворота, он не спускал глаз с дочери... только на миг взгляд его оторвался от лица принцессы... и скользнул по мне. Король и мне милостиво кивнул. Я ответил полупоклоном. Когда звуки рога стихли, единственным, что нарушало безмолвие, царившее в форте и вокруг него, было цоканье лошадиных копыт по булыжникам двора.

Я остановил Титана в нескольких шагах от его величества. Спешился и протянул руку Энтипи. Она взглянула на неё... а потом вдруг стремительно перебросила ноги через круп коня и спрыгнула на землю сзади него. Девчонка приземлилась на удивление уверенно. Я уже говорил, наездницей она была превосходной. Единственное, чего она не сделала, так это не раскрыла объятий и не бросилась на шею дражайшему родителю.

Просто молча на него уставилась, а он на неё. Их разделяло всего несколько футов, но ни тот, ни другая не торопились сократить это расстояние. Я знал от Энтипи, что она ещё не готова была простить родителей за то, что те услали её в монастырь.

Король первым сделал шаг по направлению к ней. Только один шаг, единственный. Принцесса в некотором замешательстве взглянула на него. Король вопросительно изогнул бровь. И тогда она, поняв, чего он от неё ждёт, тоже шагнула ему навстречу. И остановилась.

Следующий шаг снова сделал король. А потом – принцесса. И так наконец они подступили вплотную друг к другу.

– Господи, – тихо и проникновенно произнёс Рунсибел. Я едва расслышал его слова. – Ты – вылитая мать. Ничего моего нет и в помине. Прими мои поздравления.

Принцесса улыбнулась открытой и милой улыбкой. Вот сейчас её нипочём нельзя было принять за умалишённую.

Рунсибел вскинул руки, чтобы обнять своё дитя, но, видя, что Энтипи не спешит прильнуть к его груди, несмело спросил:

– Ты позволишь?

– Что? – Она сделала вид, что не поняла его, и тогда король выразительно шлёпнул левой ладонью по своему правому предплечью. Видимо, этот жест что-то напомнил принцессе. Хихикнув, она закивала головой: – Ну да, это будет вполне уместно. – И только тогда он заключил её в объятия.

У меня словно камень с души свалился. Ведь Энтипи при её импульсивности и непредсказуемости вполне могла выхватить из-за пояса кинжал и одним его взмахом совершить отцеубийство и государственный переворот. Но нет, она, похоже, искренне рада была видеть папашу.

– Я ужасно по тебе скучал, – вздохнул Рунсибел.

Энтипи отступила на шаг назад.

– Ты ни разу не навестил меня в обители.

– Верно.

– Хотя мог бы это сделать!

– Да.

– Что же тебе мешало?! – В голосе её было столько досады и злости, что я снова забеспокоился, как бы эта встреча не закончилась кровопролитием.

– Я опасался, – печально произнёс король, – что, увидев тебя там, не смог бы снова с тобой расстаться и забрал бы с собой. А ведь мы с твоей матерью решили... что ты должна... сполна получить от благочестивых жён... всё то, что они способны были тебе дать: воспитание и образование. – Он слегка склонил голову набок. – Вижу, что мы не зря возлагали на них такие большие надежды. Добро пожаловать в Истерию, дорогая дочь!

Я никогда ещё не слыхал столь пространных высказываний из уст нашего немногословного Рунсибела. Но Энтипи его слова, похоже, совсем не впечатлили. Она явно собиралась ответить родителю какой-то колкостью. И тут я решил вмешаться в их разговор. Разумеется, это было неслыханным нарушением протокола. Никто не смел вклиниваться в беседу августейших особ. Но я в ту минуту плевать хотел на протокол, как и вообще на весь белый свет. На душе было муторно, хотелось отдохнуть после тяжёлой дороги. Да и вообще, мне за последние месяцы слишком много выпало невзгод и опасностей, грозивших куда более тяжкими последствиями, чем немилость короля. Короче, презрев все условности, я обратился к монарху:

– Ваше величество! – Разумеется, Рунсибел и Энтипи дружно на меня воззрились. – Не лучше ли вам будет продолжить этот разговор с её высочеством в приватной обстановке, с глазу на глаз?

Некоторые из рыцарей, стоявших у створок ворот, издали возмущённые возгласы. Ведь я допустил неслыханную дерзость, грубо нарушил придворный этикет. Но король величественным жестом утихомирил их и как ни в чём не бывало ответил мне:

– Да... да, ты определённо прав, оруженосец. Пойдём, дорогая. Мы договорим в наших покоях. – Он обнял её за плечи и повёл ко входу в крепость, но на ходу обернулся и, глядя на меня с искренней приязнью, пообещал: – А с тобой, Невпопад, мы увидимся после. И обо всём потолкуем.

– Слушаюсь, ваше величество, – отчеканил я. Говоря по правде, эти несколько слов дались мне с невероятным трудом: я просто падал от усталости, и язык отказывался мне служить. Да ещё я зверски проголодался в придачу. Но стоило мне уловить топот копыт, раздавшийся неподалёку от стен форта, как я мигом оживился – усталости словно и не бывало, – развернул Титана мордой к открытым воротам, приметил впереди отряд всадников и гаркнул:

– Все внутрь! Заложить ворота! Неприятель у стен крепости!

Но рыцари, по-прежнему остававшиеся у створок ворот, посмотрели на меня как на помешанного. Один из них так даже пальцем у виска покрутил. И я тотчас же понял почему: в форт возвращался отряд, посланный Рунсибел ом на поиски нас с Энтипи. Всадники мчались с северо-востока. Я вспомнил, что Готос упоминал о нескольких разведывательных группах, которым король приказал прочесать ближайшую территорию во всех направлениях. Одного из всадников я тотчас же узнал. И до чего ж скверно стало на душе! Это был сэр Кореолис собственной персоной. А в нескольких футах позади него скакал во весь опор столь же легко узнаваемый красавчик Булат Морнингстар. С остальными рыцарями и оруженосцами, державшимися на приличном отдалении от этих двоих, я был мало знаком. Морнингстар за время нашей разлуки отрастил бороду, за которой, это даже издалека было видно, тщательно ухаживал. А Кореолис остался таким же тяжеловесным увальнем и самодовольным болваном, каким я его запомнил. Они тоже меня приметили и тотчас же узнали. У сэра рыцаря и его доблестного оруженосца при виде меня вытянулись физиономии.

Через несколько минут отряд был уже в воротах форта. Сэр Кореолис, придержав коня, надменно бросил мне:

– Ну-ну, Невпопад, молодчина. Смерть тебя, похоже, не берёт.

– Хотя возможностей у неё было предостаточно, – в тон ему ответил я.

– И ты, поди, начал уже осматриваться в поисках очередной? – хохотнул Булат, выдвигаясь из-за спины своего господина.

– Я всегда начеку и всегда осматриваюсь, Морнингстар. Потому и жив до сих пор.

Кореолис что-то пробурчал сквозь зубы и направил своего жеребца к конюшням. Следом за ним потянулись и остальные члены отряда. Один лишь Морнингстар придержал лошадь, ему, видно, не терпелось обменяться со мной парой тёплых слов.

– Ну и как, Невпопад? – осклабился он.

Я устало пожал плечами:

– Что тебе, Морнингстар?

– Убедился, что я нисколечко не врал тебе насчёт неё? Она ведь, поди, оказалась в точности такой, как я говорил, да?

Мне припомнилась та весьма нелестная характеристика, которую он в своё время дал принцессе. В целом она не противоречила моему мнению об Энтипи, но я решил малость приврать. Просто чтобы ему досадить, забавы ради.

– По правде говоря, – я старался придать своему голосу как можно больше искренности, – она – само очарование. Уж поверь, принцесса – просто прелесть! Мы с ней здорово поладили.

Морнингстар аж глаза вытаращил:

– Очарование?! Прелесть?! Да она же настоящее чудовище!

– Ш-ш-ш! – Я предостерегающе поднёс палец к губам. – Разве можно так громогласно критиковать принцессу крови? Это не пойдёт тебе на пользу, Булат. Сомневаюсь, что её отцу твои высказывания придутся по вкусу.

– Но ему ведь никто их не передаст... – Тут он заметил, в какой садистской усмешке расплылась моя физиономия. У него даже голос дрогнул: – Невпопад! Ты... ты этого не сделаешь!

– Мало того что ты обозвал Энтипи чудовищем. Ты ведь ещё и шпионил за ней, подглядывал через окошко её комнаты. Помнишь, сам мне рассказывал? Мне отчего-то кажется, что, узнав об этом, король ещё пуще разозлится...

Тут Морнингстар выпрямился в седле, приняв горделивую позу. Красавчик вспомнил, какая пропасть нас с ним разделяет, насколько его положение в обществе выше моего.

– Можешь болтать что тебе угодно. Король всё равно поверит мне, а не тебе.

– Ошибаешься, его величество поверит своей дочери, когда она подтвердит, что ты за ней шпионил. А я кое-что добавлю к её словам, только и всего.

Морнингстар, побледнев как полотно, заставил своего коня подступить к моему Титану и злобно прошипел:

– Не рассчитывай, Невпопад, занять более высокое положение, чем то, в котором ты прежде находился. Потому что... Потому что ты не джентльмен и никогда им не будешь.

– Спасибо, Булат! – Я ему дружески улыбнулся. – Ты меня в первый раз обрадовал за всё время нашего знакомства, сделал замечательный комплимент! – С этими словами я тронул поводья и въехал в ворота.

У меня и вправду поднялось настроение, и даже образ Тэсита, лежащего на окровавленном снегу, пусть ненадолго уступил в моём сознании место растерянной и жалкой физиономии Морнингстара, который тщетно пытался оценить степень нависшей над ним угрозы.

Узнав о решении его величества переночевать в форте, я несказанно обрадовался. Надвигалась ночь, а вместе с нею и трескучий мороз. Отправляться в путь по такой скверной погоде, в кромешной тьме Рунсибелу не хотелось, и он распорядился приступить к сборам в дорогу ранним утром следующего дня. Признаться, я бы и подольше задержался в Терракоте. Как было бы здорово отдохнуть от бесконечных дорог, тряски в седле, от опасностей, которые подстерегают любого путника на каждом шагу. Но остаться в форте дольше, чем на одну ночь, можно было бы лишь в том случае, если бы королю взбрело на ум перенести сюда столицу Истерии, чего, разумеется, в монаршьей голове не было и в помине. Следовательно, мне придётся довольствоваться предстоящим коротким отдыхом, а завтра, завтра поутру... снова седлать Титана.

Гарнизон Терракоты, как выяснилось, был весьма и весьма малочислен. Саму же крепость возвели так давно, что имена её строителей оказались навечно погребены под толщей веков. Рунсибел «овладел» ею много лет тому назад. Кроме нашего монарха на неё, представьте, никто не посягал. Поговаривали, правда, что, когда Рунсибел решил прибрать крепость к рукам, она была обитаема – за её толстыми стенами проживали десятка два наёмников. «Битва» между ними и нашим войском длилась ровно столько времени, сколько потребовалось этим искателям приключений, чтобы заявить: «Мы немедленно освободим помещение и отправимся на поиски другого пристанища».

Терракота ни в то далёкое время, ни теперь не служила каким-либо стратегическим интересам. Великолепно укреплённый форт был волею обстоятельств низведён до уровня перевалочного пункта. И небольшой гарнизон его, находившийся под командой капитана Готоса (которого лично король назначил на этот пост, что меня немного удивило: чем, интересно, этот заурядный и не слишком умный воин заслужил такую честь?), вёл жизнь весьма привольную и праздную, одним словом, коснел в безделье. Это вовсе не означало, что здешние воины все как один являлись трусами и плохо владели оружием. В их доблести я своими глазами убедился, когда они изрешетили стрелами беднягу Тэсита – с безопасного расстояния шагов в полсотни...

С принцессой и королём за весь долгий вечер мне говорить не случилось. Я один только разок мельком видел Энтипи, когда та проходила по коридору, и лишь молча ей поклонился. Меня это более чем устраивало: хотелось побыть одному и хоть немного привести в порядок мысли и чувства. В последние дни по некоторым неоспоримым признакам – по тому, например, как Энтипи на меня смотрела, по тону её голоса, когда она ко мне обращалась, – я понял, что девчонка не на шутку в меня влюбилась. Что же до меня самого, то я всё ещё не решил, как к этому отнестись... и каково моё истинное отношение к самой принцессе. Мне, безусловно, лестно было оказаться её избранником, и всё же...

Но вот уж что определённо было мне по душе, так это почтительный интерес к моей персоне со стороны оруженосцев, солдат и даже некоторых рыцарей. Все они, затаив дыхание, слушали мои рассказы о пережитом, каждое моё слово ловили. Купаясь в лучах этой славы (между прочим, вполне заслуженной), я, признаться, почти позабыл о своём невысоком статусе и даже о низком происхождении. Хотя и осознавал, насколько это может быть небезопасно. Поясню: постоянно помня о чудовищных обстоятельствах своего появления на свет, я тем самым не давал угаснуть пламени ненависти и жажде мести, постоянно горевшим у меня в душе. И это, уверен, одно это помогало мне выжить. А кроме того, я не должен был забывать, что сколько бы все эти благородные сэры ни превозносили меня за храбрость и стойкость, как бы они ни пытались сделать вид, что держат меня за своего, я никогда не стану одним из них. Никогда. Позабыв об этом, я мог навлечь на себя немалые беды. И всё же...

До чего приятно было сделаться центром общего внимания. Прежде чувства товарищества я ни разу в жизни не изведал. А нынче... Мы все собрались тесным кружком у очага в воинской казарме, и я говорил, говорил без умолку, а остальные с восхищением мне внимали. Я чувствовал, что чем более спокойно и невозмутимо поведу свой рассказ, тем с большим уважением отнесутся ко мне все эти воины, оруженосцы и рыцари.

– Ты, выходит, на фениксе летал? – захлёбываясь от восторга, переспрашивал кто-нибудь из них.

– Ну и что такого? – пожав плечами, отвечал я. – Мне и в замке диктатора Шенка побывать случилось. Тоже ничего особенного.

– Как?! Ты и от этого кровавого злодея сумел ноги унести?! – восхищённо вопрошал другой.

Я лишь многозначительно поднимал брови. Мол, знай наших. Оруженосцы из Истерии ещё и не на такое способны. Меня то и дело хлопали по плечу, пожимали мне руку, толкали локтем в бок. Я морщился, но терпел. Раны, которые нанёс мне Тэсит, отзывались на все эти изъявления дружбы немилосердной болью. Все мне улыбались – искренне и тепло. И я улыбался им в ответ.

Сэр Кореолис не принимал участия в этой дружеской пирушке, но его оруженосец был тут как тут. Он единственный из всех не хлопнул меня по плечу, не поздравил с успешным выполнением поручения её величества, не восхитился моим бесстрашием. Просто молча выслушал весь рассказ до конца, а после презрительно бросил:

– Ну и богатое же у тебя воображение, Невпопад!

Вдохновлённый своим успехом у остальной части аудитории, я отмахнулся от него, как от надоедливой мухи, и вполголоса бросил:

– Может, тебя это удивит, Морнингстар, но мне в высшей степени плевать, веришь ты моим словам или нет.

– О... разумеется, не верю, – последовал ответ.

В казарме воцарилось насторожённое молчание. Стоило Морнингстару развить свою мысль, в открытую назвав меня лгуном, и тогда... Тогда мне следовало вызвать его на поединок, чтобы не уронить свою честь. Таковы были правила, которым неукоснительно следовало истерийское воинство. При мысли о возможной дуэли со столь опасным противником у меня просто дух занялся.

Надо было избежать подобной развязки любой ценой.

Я ласково улыбнулся красавчику:

– Как знаешь, Морнингстар. Дело твоё. Мне-то правда хорошо известна... Как, впрочем, и принцессе. Она сейчас, поди, рассказывает своему отцу всё то, что вы только что от меня услышали. Ты, часом, не забыл, Булат, кто её родитель? Наш король, его величество Рунсибел. – Морнингстар в немом испуге вытаращил на меня глаза. – Ведь не станешь же ты и принцессу подозревать во лжи? Ох, не советовал бы тебе этого делать, право слово. Подобные обвинения могут повлечь за собой тяжкие последствия.

Общее внимание, которым только что сполна насладился ваш покорный слуга, переключилось теперь на Морнингстара. Все, затаив дыхание, ждали, что он мне ответит. Нахмурившись, Булат попытался выкрутиться из сложного положения, в какое я его поставил:

– Я ни в коем случае не дерзнул бы назвать её высочество лгуньей. Но она... могла быть введена тобой в заблуждение... Только и всего.

– Ну, это вряд ли.

Сей вердикт был вынесен не мною. И не кем-либо из нашего кружка. Мы как по команде повернули головы к двери. В проёме стоял король Рунсибел собственной персоной. Но не один: рядом с монархом, как всегда, сгорбившись и полуоткрыв рот, маячил шут Одклей.

Все, кто находился в казарме, тотчас же опустились на одно колено и склонили головы перед его величеством.

– Это мне поклонилось бравое воинство? – заверещал Одклей, подпрыгивая на месте. – Это меня поклоном почтили? Вот молодцы, хвалю, угодили. Все знают поди, кто здесь господин!

Король махнул на шута рукой, веля ему заткнуться, и отрывисто произнёс:

– Оруженосец!

Морнингстар стремительно вскочил на ноги и гаркнул:

– Здесь, ваше величество!

– Не ты, – поморщился Рунсибел. – Невпопад.

Морнингстар с горящими от досады щеками снова принял коленопреклонённую позу. Я же выпрямился и с достоинством произнёс:

– К услугам вашего величества.

Король повернулся и вышел во двор крепости. Мне он ни слова не сказал, только жестом велел следовать за собой. Я бросился прочь из казармы, даже не оглянувшись на Морнингстара и остальных.

Мы трое безмолвно шли по небольшому дворику. Одклей на ходу подпрыгивал, позванивая своей погремушкой, пока король с сердцем ему не приказал:

– Прекрати немедленно!

Шут подчинился. Погремушку заткнул за пояс, чтобы колокольчики не брякали, шаг приноровил к монаршьему и вообще держался тише воды, ниже травы.

Предводительствуемые его величеством, мы вошли в невысокое здание, которое, как я предположил, являлось жилищем коменданта Терракоты Готоса. Тот его уступил августейшим особам на время их пребывания в форте, а сам перебрался в более скромное помещение.

В небольшой приёмной король сбросил плащ – чёрный с серебряной опушкой и пурпурными вставками – на руки подбежавшему слуге и велел мне:

– Садись.

Я подчинился.

Усевшись напротив меня, Рунсибел тоскливо вздохнул.

– Значит, бедняга Умбреж погиб. Мир его праху!

Я печально кивнул.

Даже вечно кривлявшийся придурок Одклей при этих словах короля грустно поник головой.

Помолчав и ещё пару раз тяжело вздохнув в знак скорби по умершему рыцарю, своему любимцу, Рунсибел деловито распорядился:

– Ну а теперь, оруженосец, рассказывай. Подробно и без утайки. Обо всём, что стряслось за это время с моей девочкой и с тобой.

Я с готовностью повиновался. Но, как вы догадываетесь, выполнил повеление монарха лишь отчасти: о многом умолчал, кое-что присочинил, в общем, всё как водится, когда хочешь себя выставить в наиболее выгодном свете. К примеру, из моих слов следовало, что я молил гарпов о помиловании с единственной целью их одурачить и спасти принцессу при помощи феникса, о появлении которого вблизи от места гибели отряда рыцарей мне подсказали мои обострённые чувства опытного охотника и следопыта. Ни словом не обмолвился я о нашей последней беседе с Тэситом, о том, как я его заклинал оставить мне жизнь за минуту до того, как сам он превратился в живую мишень. Ну, и кое-какие другие детали я немного исказил. Так, самую малость.

Король слушал меня с напряжённым вниманием, ни слова не упуская, и лишь изредка одобрительно кивал. Когда я закончил, в приёмной воцарилась тишина.

После продолжительного молчания Рунсибел неожиданно спросил:

– Помнишь ли ты, оруженосец, гобелен, что висит в тронном зале... Тот, на котором изображён герой, летящий на фениксе, будущий великий правитель Истерии?

– Конечно помню, ваше величество.

– Тебя послушать, так выходит, что это ты самый и есть.

Я смиренно опустил глаза.

– Если вы, ваше величество, полагаете, что я всё это придумал, соблаговолите спросить её высочество...

– Энтипи мне уже описывала этот эпизод, – буркнул король. – И её рассказ почти полностью совпадает с твоим.

– Ну вот, я же говорил, что ни капли не прилгнул... Ваше...

– Моя дочь, – тут его величество соизволил ухмыльнуться, – по-моему, совсем спятила.

– Дело поправимое, – вставил шут. – Бывает и хуже.

Король бросил на него сердитый взгляд, и тот немедленно умолк.

Я не знал, что и сказать, как отреагировать на это странное замечание монарха. Но тот продолжил тему:

– Хотя, если задуматься, все мы в той или иной степени помешанные. Разве не так, оруженосец?

Я с готовностью кивнул. Если не знаешь, что сказать, соглашайся с монархом. Золотые слова. Вполне годятся, чтобы стать жизненным девизом. В особенности если хоть чуточку дорожишь своей жизнью.

– Моя дочь к тебе весьма расположена, – заявил Рунсибел. – Было время, когда я считал, что она расположена только к тому, чтобы портить и отравлять жизнь всем вокруг, ставить державу на грань войны и сводить с ума учителей. Веришь ли ты, что люди со временем меняются, оруженосец?

– Полагаю, это воистину так, ваше величество. Он бросил на меня испытующий взгляд:

– А ты-то сам чувствуешь в себе перемены, оруженосец?

Я снова опустил глаза:

– Я... Не знаю, ваше величество.

– Честный ответ... Возможно, он именно о том и свидетельствует, что ты внутренне переменился, юноша.

Не зная, следовало ли мне считать эти слова похвалой или же, напротив, выражением неодобрения в мой адрес, я снова ничего не ответил. Что же до Рунсибела, то он никакой ясности в этот вопрос вносить не пожелал. Вместо этого отрывисто произнёс:

– Я распорядился, чтобы для тебя приготовили гостевую комнату. Там, разумеется, не так просторно, как в комендантском доме, но тебе одному места вполне хватит. Иди отдыхай. А то в казарме тебе глаз сомкнуть не дадут, замучают расспросами. Тот, кто в одиночку спас мою дочь от неисчислимых опасностей, заслуживает отдельного помещения для ночлега. Мы продолжим разговор завтра поутру. Ступай. Одклей тебя проводит.

Его высочество встал со своего кресла, подошёл к камину, в котором весело трещали поленья, и задумчиво уставился на огонь. Одклей просеменил к двери и без обычных своих ужимок кивком предложил мне следовать за собой, что я и сделал с большой охотой. Мы снова очутились во внутреннем дворике. На всём пути к гостевой комнате, который мы проделали в молчании, шут просто глаз с меня не сводил. Так пристально вглядывался в моё лицо, словно пытался определить, что я за фрукт.

«Долго же ему придётся так на меня пялиться, пока он наконец решит эту загадку, – с внутренней усмешкой подумал я, – ведь она и мне-то самому оказалась не по зубам».

У порога комнаты я с вежливой улыбкой произнёс:

– Спасибо, что показал мне путь в винный погреб Рунсибела.

Одклей растерянно заморгал:

– А-а-а, так это ты был. Я уж запамятовал, кому оказал эту услугу.

– Разумеется, это был я. Неужто у тебя память такая короткая?

– О-о-о, – шут поднял палец кверху, – память у меня просто перегружена, только и всего. Воспоминаний целый воз, едва в голове умещаются, и потому бывает, что фальшивые меняются местами с подлинными и наоборот. Понимаешь, о чём я?

– Спасибо, что тогда выручил меня, – повторил я, давая понять, что не склонён пускаться с ним в беседы на отвлечённые темы. Не видел в этом никакого смысла. Но и грубить человеку, который некогда оказал мне немалую услугу, не хотелось. С одной стороны, я его слегка презирал, с другой – не мог не признать, что у меня с ним довольно много общего: мы оба существа в чём-то ущербные, я – калека сомнительного происхождения, он – жалкий придурок, который не может похвастаться ни внешней привлекательностью, ни, скорей всего, знатностью рода. И это обоих нас заставляет всё время быть начеку, подлаживаться под тех, к кому судьба оказалась милостивей, короче, постоянно предпринимать какие-то усилия, чтобы выжить в мире, которому плевать на наше существование.

Взявшись за дверную ручку, я оглянулся на шута, чтобы пожелать ему спокойной ночи. У Одклея из полуоткрытого рта вытекала струйка слюны и, скользя по подбородку, каплями стекала на землю.

«Нет, – подумал я, – пожалуй, у нас с ним куда меньше общего, чем я предполагал».

И молча толкнул дверь.

Комната оказалась что надо – небольшая, уютная, жарко натопленная. Впервые за бог весть какое время я остался в полном одиночестве и вдобавок не под открытым небом. И ещё меня радовало, что я хоть ненадолго, пусть всего на одну ночь, буду избавлен от необходимости рассказывать кому-либо о наших с Энтипи злоключениях, контролируя каждое своё слово и ежеминутно опасаясь ненароком проболтаться о том, что следовало сохранить в тайне от всех.

Растянувшись на мягкой постели – на настоящей широкой кровати, представьте себе! – я задумался об Энтипи. В самом ли деле король считает её помешанной? Быть может, его величество изволил шутить, когда говорил об этом? Но с другой стороны, я и сам почти не сомневался, что Энтипи не в себе. Или мне только так казалось?

Собственное будущее тоже, как вы догадываетесь, очень меня заботило. Вернее, моё отношение к нему и к жизни как таковой. Раньше, когда я питал жгучую ненависть едва ли не ко всем и ко всему на свете, мне было куда проще. Теперь же, когда круг моих интересов и забот расширился настолько, что в него помимо меня самого вошли иные люди и явления, жизнь перестала казаться легкоразрешимой загадкой. И я тщетно пытался понять, хорошо это или плохо.

А что, если она сейчас ко мне придёт? Если дверь тихонько отворится, и принцесса скользнёт сюда, молча заберётся в мою постель? Прильнёт ко мне обнажённым телом и скажет: «Возьми меня»? И что мне тогда делать? Как быть? Как отогнать призрак Тэсита, безмолвно парящий над головой, у высоких сводов потолка? У меня не было ответа на этот вопрос, что меня, признаться, ужасно нервировало. Если заранее не продумать, как себя вести при том или ином повороте событий, можно в большую беду угодить. Беспечность и недальновидность многим стоили жизни. Я же намеревался жить как можно дольше. И как можно полней.

Глядя на дверь и ежесекундно ожидая, что вот сейчас она скрипнет и откроется, я так и не придумал, что стану делать, когда это произойдёт. И не заметил, как заснул.

А проснувшись, обнаружил, что Энтипи стоит у моей кровати, а её лицо находится в паре дюймов от моего.

«О боги... это всё же случилось... Вот она здесь... и жаждет, чтобы я взгромоздился на неё, как жеребец...»

Но Энтипи без всяких околичностей заявила:

– Солнце только что взошло, и войска короля Меандра, Безумного скитальца, движутся к форту, в котором, кроме вас и меня, остались ещё только мой отец и шут. Воины и рыцари удрали.

Итак, пробуждение оказалось для меня не самым радостным. И было чертовски похоже, что денёк выдастся ему под стать.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю