Текст книги "Пути Деоруса (СИ)"

Автор книги: Петр Машьянов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 32 страниц)

– Вы не заставите меня есть! – огрызнулся культист. Он поплотнее свернулся на полу, голова и лицо его были закрыты руками и всклокоченными волосами, слипшимися от крови. Оглядевшись, Ганнон увидел несколько перевернутых мисок рядом с клетью. Вокруг нее был белой краской начерчен охранный круг с символами уже более аккуратными, чем первые – угольные.

– Мне неловко, но я не принес с собой еды, – мягким тоном произнес Ганнон, как бы извиняясь.

Реакция оказалось ровно такой, как он и рассчитывал: заключенный удивленно вздрогнул, из глубин волос блеснул открытый любопытный глаз.

– Писарь, ты служишь им! – Культист снова отвернулся.

Удивившись его хорошей памяти и зоркости в полумраке, Ганнон выложил свой козырь:

– Они и вправду так считают, но я здесь по поручению лорда Корба, – прошептал он.

Демонопоклонник остался неподвижным и проговорил очень тихо:

– Или это уловка, и ты здесь, чтобы разговорить меня. Рабы Братоубийцы могли схватить Леорика за то, что он не так молится их хозяину. – Послышался горький смешок.

«Леорик, – повторил про себя Ганнон. – Он знает имя. Это уже кое-что».

– Даже официально, я здесь представляю корону, а не церковь.

– Все вы рабы.

– Но с некоторыми вы все же согласны говорить. – Ганнон добавил в тон немного раздражения. – Связи с вами – не единственная опасность для моего господина. Как вам известно, ваша помощь ему была нужна для дел… которые лучше даже не упоминать в Тиарпоре. – Он использовал старое имя города, что было в ходу у бунтовщиков. – Не переоценивайте Второй Круг: если бы хозяева Клики что-то знали, вы бы уже давно были в их руках, – шептал Ганнон, вглядываясь в скрытое темнотой лицо, надеясь уловить реакцию.

– Друг ты или враг, я не желаю рисковать и говорить о делах Убежища.

– Ваши внутренние дела меня не интересуют, но нам все еще нужна ваша помощь, – говорил Ганнон, оглядываясь на коридор позади. «Убежище, так они себя называют?» – пронеслось у него в голове. – Почему прервалось сообщение? – Асессор не рискнул описывать общение более точно, ведь это могли быть как письма, так и личные встречи.

Пленник молчал. У Ганнона участился пульс, он подумал: «Синдри был при Леорике, но этот, похоже, не отрицает, что общение прервалось». Асессор решил рискнуть, спросив:

– Это связано с видениями, о которых вы говорили?

– Все Слушающие Землю получили откровение, но не все приняли его истинность, – раздался слабый голос. Лежавший на полу культист приподнялся и посмотрел Ганнону в глаза. – Многие братья и сестры были недоверчивы, это нормально, но потом… их как будто подменили… пропали несколько из тех, кого посещали пророческие видения, а потом и я оказался в ловушке… на одной из встреч. – В голосе его звучала неподдельная горечь, похоже, он отчаянно нуждался в том, чтобы поделиться ею хоть с кем-нибудь. Ганнон ощутил укол совести: он точно не был пленнику ни другом, ни помощником.

– То, что вы видели… – Ганнон вспомнил слова Корба, – это может навредить нашему оружию?

– Оружие? Вы все еще так думаете? – Культист опустил голову. – Тогда я и сам оружие, только меньшее. Видения не навредят никому, а "оружие" помогло бы нам лучше понять их. А потом, кто знает? Может и освободить этот мир. – Он снова свернулся на полу, давая понять, что разговор окончен.

Акт 2. Глава 3 Дубильня

Слуги Тризара легко поверили в то, что пленник остался безмолвным. Они не произнесли ни слова, но насмешливые взгляды, которыми стражники провожали Ганнона, говорили сами за себя. Похоже, их хозяин не делился с подчиненными подозрениями касательно Коула, иначе они не были бы так беспечны.

Вернувшись домой и поразмыслив еще немного, Ганнон понял, что именно для доклада информации не сильно-то и прибавилось. Он закончил запись, выразив свою уверенность в том, что Синдри – демонопоклонник. По-видимому, из фракции, противоборствующей той, к которой принадлежал пленник Второго Круга. Ганнон не смог узнать больше про Ложных Мучеников, но их ересь позволяла запятнать себя общением с ними ради высшей цели. Крошечные символы высохли быстро – можно было отправляться.

Снова открытая дверь, снова не было стражей. Жар не чувствовался. Ганнон подошел к двери, но в двух шагах от нее он замедлился, какая-то сила противодействовала ему: накатила тошнота, в глазах темнело, он едва удерживал себя в сознании.

Опершись рукой о стену, асессор слегка отступил назад – стало немного легче. Все еще не рискуя убрать ладонь с каменной кладки, он прикрыл глаза: свитки были тут как тут, но с ними творился сущий ад. Пергаменты летели к Ганнону, атакуя, словно стая птиц, они облепляли его лицо, не давая взглянуть дальше. Внутренний взор не нуждался в свете: юноша ясно видел наслаивающиеся девизы и гербы. Начав с Откликнувшихся, он восстановил подобие порядка – королевский дом занял свое место, остальных было расставить нетрудно. С усилием Ганнон все же смог открыть глаза, их тут же защипало от пота, стекавшего со лба. Сколько времени прошло? Внутри казалось, что часы. Он взглянул на факелы. Может, минуты, а может – всего пара секунд? От размышлений его отвлекли голоса, доносившиеся из-за двери.

– …прервать личное присутствие, – хрипло проговорил Коул. – Подозрений и так слишком много. Надеюсь, это не приносит неудобств.

– Я здесь бываю не часто, но язык не забыл. – Незнакомый голос звучал напористо, он чеканил каждое слово, рубя предложения на части. Такого выговора Ганнону раньше слышать не доводилось. – Остальные тоже разнюхивают. О моем появлении они не могут не знать.

– Нужно накормить их подозрения.

– Давно не было рекрутов, можно сделать вид, что хотим прибрать вне очереди, есть кто-то?

– Я думал о том же, на примете пара человек. К тому времени я снова буду здесь.

– Те же?

– Нет, к сожалению, пришлось отбирать заново. Удача, что вообще было из кого. Начал заранее, но все равно придется пропустить шаг, впрочем, это не страшно. К делу. Говоришь остальные в курсе произошедшего?

– Весь этот островок трясло. Даже аборигены в курсе, на небо-то они глядят. А видения: пепел и кровь, это лицо… – гость говорил будто сквозь зубы.

– Не думаю, что тут есть связь с твоим другом, – в голосе Коула скользнуло неподдельное сочувствие: вот такого от него Ганнону точно никогда не доводилось слышать.

– Но культисты из Тихих холмов… – Незнакомец глухо прорычал. – Тогда зачем мне помогать? Какой прок?

– Возможных нитей слишком много, некоторые оборвались. Без тебя оно точно попадет в чужие руки. Что бы это ни было…

– Так ты не знаешь?!

– Нет. – Коул вздохнул. – Но такая сила точно не будет лишней, если мы хотим найти Херс’урум. Иначе так и придется довольствоваться осколками.

– Осторожно выбирай слова.

– Не знаю, получится ли, но другого шанса я уже не вижу, – сказал Коул. Ганнон услышал скрип кресла. – Все останется, как есть, мы не найдем твой дом. Ты знаешь, мне это нужно не меньше твоего.

– Тогда решено! – слова незнакомца сопроводил звук удара кулака о ладонь. Послышались шаги.

С тихим хлопком, отозвавшимся громким гулом в голове Ганнона, из комнаты вырвался дрожащий горячий воздух. Юноша раскачался, чтобы притвориться, что он спустился секунду назад, и вовремя: из проема показался человек в плаще Откликнувшегося Земного легиона.

Черные волосы, перемежавшиеся седыми прядями, собраны в хвост. Лицо, особенно подбородок, были покрыты широкими шрамами, как от огня. Высокий и жилистый, он немного сутулился, будто шел по следу. Мужчина раздраженно отдернул вниз впившийся в шею перед плаща-пенулы, не терпевшего плохой осанки. Подняв пронзительные голубые глаза, он увидел Ганнона, завершающего шаг. Незнакомец осклабился и протянул руку. Выдержать такую хватку со спокойным лицом юноше удалось с трудом: боль разливалась по его руке, в глазах выступили слезы. Странный легионер внимательно осмотрел Ганнона и дружелюбно проговорил:

– Слышал о тебе! Заходи, не стесняйся, уже можно. – Он хлопнул асессора по плечу и быстрым шагом направился к лестнице, не дожидаясь ответа.

Юноша осторожно вошел в комнату, в которой царил привычный нестерпимый жар. Коул сидел в кресле, кубок и донесения были рядом – все как обычно. Старик поднял темные глаза на вошедшего и удивленно приподнял кустистые брови, прокашлялся и произнес:

– Ганнон? Зачем ты здесь?

– Я… знаю, что уже доложил о последнем путешествии, но – вот. – Вместо ответа он положил футляр со свитком на стол.

– Хм. – Старик позволили себе легкую улыбку. – Как всегда верен заведенному другими порядку.

– Виннар говорил со мной о… – начал Ганнон, но Коул прервал его, подняв ладонь.

– Я знаю. Передай ему мои поздравления. Жаль, что один хочет больше, чем может, а другой, – он качнул головой, указывая на собеседника, – наоборот. Можешь идти.

***

Слова Коула беспокоили Ганнона и не давали заснуть: «передай поздравления» – значит, они не говорили с тех пор, иначе Виннар бы уже знал. Откуда Коулу все известно? Иннар? Иссур? Или старик и вправду демон? Юноша вгляделся во мрак и едва смог различить очертания ящика, в котором лежало кольцо. Мысль о том, что каждое их слово слышат, витала в голове и не давала уснуть. Чушь, конечно, ведь во время застолья кольца не было ни на нем, ни даже на Виннаре.

Разговор старика с «легионером» волновал еще больше. Они спокойно говорили без стражей и при открытой двери. Похоже, барьер был непроницаем и незаметен для всех обитателей замка, кроме Ганнона. Он вспомнил борьбу Тризара с культистом, ощущения были похожими. И преодолеть такие преграды помогло то самое, что отличало юношу от прочих братьев… Молодые люди и один старик во главе, что умеет больше, чем слуга любой ступени. Делает ли это их ближе? Или превращает Ганнона в угрозу? Единственный старик в Братстве, где никто еще не дожил до тридцати… Или его гость бывший Брат? Есть ли у Коула еще слуги, о которых неизвестно остальным? Вполне возможно.

Он повернулся на спину и уставился в потолок: интересно, сколько времени уже прошло? Ганнон по привычке начал считать часы до звона колокола, возвещавшего подъем в Дубильне, убеждая себя заснуть. Он повернулся к стене и закрыл глаза. Нащупав рукой камень, юноша представил себе, что мира вокруг него не существует – только его безопасное убежище. Мира не существует… а значит, нет и всего того, что его тревожит. Если бы это и вправду было так, то часы до подъема были бы ровно такими же, как и сейчас. «Тогда к чему беспокоиться в эту секунду?» – закончил Ганнон привычную мысль, проваливаясь в сон.

***

Вторя беспокойным сновидениям, разбудил юношу тот самый знакомый колокол, но не привычные три удара, а настоящий набат. Ганнон застонал и, прищурившись, посмотрел на окошко: на улице только светало. Придя в себя, он услышал крики и звуки шагов снаружи – что-то стряслось. Быстро собравшись и выйдя на улицу, Ганнон увидел переполох, творившийся во дворе, – всюду носились солдаты, слуги и придворные. Звук колокола заставил посмотреть на башню часовни приюта. Опустив глаза, юноша отметил, что казавшийся хаотичным поток людей был направлен именно ко входу в приют.

Он представлял собой небольшую крепость: внешняя стена замка, стоявшая на скалистом морском берегу, ограничивала территорию Дубильни с севера. С остальных сторон приют был огорожен сомкнутыми строениями, образующими внешний периметр. Над ними маячила крыша общего зала, покрытая красной черепицей. Каким-то немыслимым образом камень, из которого были сложены здания, оставался серым – не белел от штормового ветра, как весь прочий камень и спины наказанных воспитанников. Шутили, что это нужно для того, чтобы дни здесь всегда были столь же серыми, что и стены.

Ворота в западной стене были распахнуты, вокруг было много инструкторов и гвардейцев. Во главе небольшой группы стоял Виннар с мечами и в форме капитана с крылатым волком на груди. Он коротко кивнул Ганнону, лицо его было мрачным. Один из солдат попытался преградить Ганнону дорогу, но Виннар окликнул его и велел пропустить.

– Хорошо, что пришел, – тихо произнес он, – я уже хотел послать за тобой.

– Что случилось? – Ганнон оглядывался кругом: тут и там проносились солдаты, жрецы и слуги.

– Сходи сам посмотри. – Виннар махнул рукой в сторону северной стены. – В самой Дубильне, где сушат.

Сердце защемило: неужели воспитанники?

– Иннар тут?

– Да. – Капитан выдавил горькую усмешку. – Представляешь, я не смог его сдержать – так сильно ему это в радость.

«Значит, не они…» – облегченно подумал Ганнон.

Пройдя в ворота, он оказался во внутреннем дворе приюта. Слева от него в длинной северной стене были устроены общие комнаты. Двери, как и положено, распахнуты настежь, внутри виднелись жесткие узкие койки, заполнявшие в остальном пустое помещение. Юноша повернул голову и осмотрел огород, тянущийся до самой общей залы на востоке: воспитанники молча работали под присмотром инструкторов, которые пытались сохранить дисциплину через привычный им распорядок дня. Чужак бы не заметил ничего необычного, но Ганнон сразу уловил тревогу и подавленность, витавшие в воздухе: осторожные машинальные движения сирот, мрачные любопытные взгляды их серых глаз.

Справа, в юго-западном углу, находилось квадратное здание библиотеки, напоминавшее крепостную башню. Там можно было найти отдых, если выполнить все поручения до темноты. В остальных строениях южной стены располагались братья-инструкторы, сейчас все они были снаружи: в серых монашеских одеяниях и с неизменными палками на поясе. Ганнону требовалось пройти через кухню, что находилась на стыке общих комнат воспитанников и обеденной залы, наискосок от библиотеки. Он прошел в свой прежний дом и на мгновение замер, держа пальцы на каменной фигурке Адиссы. Он так долго не был здесь, но ничего не изменилось. Холодный пол, кровати, глухая стена без окон – свет шел только из дверей. Ганнон подошел к своей старой кровати в самой середине зала и поскреб ногтем неструганые доски.

Из мира воспоминаний его вырвал шепот. Несколько крепко сложенных воспитанников, расположившихся на лучших – меньше соседних – койках в углу, обсуждали чужака. Остальные углы были пусты в этот час, но этот – возле кухни – занимали настоящие ночные короли Дубильни. Вдвое ниже Ганнона, они, тем не менее, заставляли его нервничать. И не только по старой памяти: такие могли напасть и на взрослого. «Инструктора называли этот угол подземным, мол, там прячутся от работы, – припомнил Ганнон. – Виннар же сказал, что их набирают… Молк, многое встает на свои места». Он внимательно вгляделся в злые серые глаза на таких юных, почти детских, лицах. Многим из них, похоже, предстоит стать пещерными головорезами в Колониях. Оставалось только пожалеть троглодитов, которым не повезет с ними столкнуться.

Ганнон направился в кухню, стараясь сохранить хладнокровное и уверенное выражение лица. Кинжал должно было быть видно, но ни в коем случае нельзя дать понять, что ты показываешь его специально, это сочли бы слабостью. Он смотрел прямо перед собой, но знал, что его провожают взгляды, в которых в равной степени смешаны агрессия и осторожность: тяжелая жизнь и вечный надзор воспитывали жесткость, но также и стремление действовать скрытно, не привлекая внимания.

Знакомый запах на кухне заставил подступить рвоту: огромный котел – едва ли не старше самой крепости – источал тошнотворно сладкий запах несвежей капусты и корнеплодов, сваренных до состояния однородной бурой жижи. Рядом на столе были разложены склизкие ошметки, что здесь сходили за мясо. Без брухта съесть это было решительно невозможно. Проигнорировав удивленного повара, Ганнон прошел через небольшую дверь вниз по узкой лестнице мимо запертых холодных кладовок с едой для инструкторов и вышел на небольшой балкон.

Прохладный морской воздух приятно освежал после зловония кухни, площадка выходила прямо из скалы ниже уровня стен. Направо вела небольшая лестница, а возле нее, опершись руками на каменный парапет, стоял Иннар: он с упоением смотрел на площадку ниже и пританцовывал. Услышав шаги, парень резко обернулся и встретил друга безумной улыбкой.

– Это великолепно! Блистательно! Смотри, смотри! – Растрепанный и одетый только в тунику без рукавов, он широко махнул Ганнону рукой, смуглой с внутренней стороны и бледной – снаружи. Присмотревшись получше, Ганнон тоже оперся на каменную ограду – у него подкосились ноги. Кандалы, вбитые в скалу, пустовали. Провинившихся воспитанников, повернутых голыми спинами к приливному ветру, которых ожидал увидеть Ганнон, здесь, к счастью, не оказалось. Зато были братья-инструктора и много крови.

– Глазам не верю, – пробормотал Ганнон и действительно протер их. – Как они там?..

– И правда! – коротко хохотнул Иннар. Его лицо дергалось больше обычного, он часто потирал руки. – Как-то держатся, Барбатос их побери! Странно, что птиц еще нет. Хотя ясно! Даже они брезгуют.

Стараясь не обращать внимания на безумное поведение друга, Ганнон медленно направился на площадку.

– Не поскользнись там! – прокричал Иннар ему вслед.

«Надо будет привести его в чувство», – зло подумал Ганнон, но совет был действительно толковый. Ограда, высотой по пояс обычному человеку, доходила ему до середины бедра. Юноша осторожно ступал по залитой густой темной кровью каменной поверхности, пока не подошел к самой скале. До головы первого инструктора он смог бы дотянуться, пусть и с большим трудом, – тот был прибит к скале вверх ногами, лицо обезображено, из глаза торчала его же палка. Ганнон внимательно присмотрелся: в грудь бедолаги по рукоять вогнали гладиус, а его ноги были прибиты к скале металлическим прутом. Второго брата постигла еще более страшная участь: разорванный на части, он был прибит к каменной поверхности такими же прутами слева и справа от первого.

Ганнон попятился до ступеней и тяжело опустился на одну из них. Он уронил голову на руки и наблюдал, как капля крови медленно капает с подошвы его сапога на еще чистый участок пола. «Кто мог сотворить такое? Кому бы хватило силы вбить металл в камень?» – ошеломленно размышлял Ганнон. Он осмотрел площадку в поисках инструментов: если они и были, то их унесли с собой или выбросили в море. Одна вещь все-таки привлекла внимание, что-то блестело: ключ, аккурат под рукой одного из убитых в одежде с длинным рукавом… Ганнон вновь подошел уже быстрым шагом. Из-за крови этого не было заметно, но, рассмотрев ткань тщательнее, он увидел орнамент, когда-то красный на сером. Значит, это был старший брат-инструктор: первый среди равных, его роль не сильно отличалась от остальных, но все же.

Взяв ключ, Ганнон направился обратно. Иннар нетерпеливо спросил:

– Ну что? Что ты там нашел? Кому мне ноги поцеловать?

Подавив желание отвесить другу пощечину, асессор спросил:

– Ты уже нашел записи, которые я просил?

– Какие? – Ключник часто заморгал.

– Пепел, зеленая гора, – Ганнон оглянулся через плечо, – реки крови… – С того дня, как Коул поручил это им, прошло уже немало времени.

– Это, это поможет? – Иннар явно был не в себе – лучше было занять его делом. Или хотя бы увести отсюда.

– Да, – уверенно солгал Ганнон. – Если найдешь к вечеру – принесу тебе сувенир.

Иннар кивнул и позволил повести себя наверх. На пороге спален воспитанников он замотал головой, и Ганнон свернул в общую залу, где уже собрались несколько инструкторов, Виннар со своими стражниками и кастелянша.

– Все, что происходит в этих стенах, меня касается! – процедила сухонькая старушка с волосами, собранными в тугой пучок. Она стояла напротив одного из стражников, сложив руки на груди. Женщина не доставала ему и до плеч, но ее глубоко посаженные глаза, едва видные в складках кожи, заставили рослого мужчину поникнуть – казалось, что он и вправду становился меньше.

– Мы доложим обо всем, что узнаем, – сказал Виннар, выступив вперед с улыбкой и тем дружелюбием, которому Ганнон так часто пытался подражать. Только обаяние капитана срабатывало всегда. Подействовало оно и сейчас – кастелянша и впрямь расслабилась. Ганнон же чаще раздражал собеседников.

– Хорошо. – Кастелянша взяла капитана за локоть и добавила немного смущенно: – Боги, не время и не место, конечно. Но я давно собиралась, да все было некогда… Благодарю вас за рекомендацию слуг: все трое прекрасно справляются.

– Я очень рад это слышать. А-а, вернулись! – Виннар указал в сторону вошедших.

Ганнон не успел открыть рот, как успокоившаяся было женщина вновь ощетинилась. Гнев ее был направлен не на него, но опасно близко:

– Иннар! Бесполезный ты кусок навоза! Что, Молк тебя забери, ты здесь забыл?!

– Прошу прощения, – вступился за друга Ганнон, который был уверен, что повторяет за Виннаром в точности, демонстрируя такое же дружелюбие. – Он не в себе. Видите ли, это наш прежний дом, и Иннар принял все слишком… близко к сердцу. – Ключник в это время почти висел на плече Ганнона и никак не реагировал на происходящее.

Не сработало. Кастелянша наградила асессора тем же уничижающим взглядом, что и стражника. Человек, знакомый с Коулом, мог выдержать и не такое, но надо было отдать старухе должное – было нелегко. Поняв, что сжечь наглеца на месте не удастся, она все же спросила:

– Ваш дом? А вы, собственно, кто?

– Ганнон, асессор, – машинально представился юноша и добавил: – Вырос в этих стенах.

– Асессор… А-а, из зерновых?.. Ясно, – сухо ответила старуха.

В разговор снова вступил Виннар:

– Он мой друг с детских лет. Я верю ему, как себе, а Иннар – действительно переволновался.

Услышав это, кастелянша немного смягчилась, еще раз поблагодарила Виннара и ушла восвояси. Ганнон наблюдал за этим, как за волшебством. Иннар потихоньку пришел в себя и смог стоять на своих двоих. Его отослали в библиотеку в сопровождении одного из стражников. Молодые люди переглянулись: никто толком не знал, что делать. Что вообще произошло?

– Парни в кандалах… Кто-то там был до… этого? – Ганнон первым нарушил молчание.

– Да, но от них мало толку, может, они уже и пришли в себя. Молк, признаться, я забыл про них, они так и остались заперты в библиотеке после разговора с Прелатом.

– Он был здесь?

– Да! Примчался растрепанный, угрожал и требовал ответов. После он перекинулся парой слов с мальчишками и убрался, слава Ихариону. – Виннар криво ухмыльнулся.

– Думаешь, тут есть парень, который ест лучше остальных?

– Обычное дело: может, и есть такой. – Капитан пожал плечами. – Со светлыми волосами… и синяками, если не делится едой.

– Неважно. Если ты не против, я все же переговорю с теми, кто был там.

– Да, конечно! – Виннар протянул ключ. – И скажи им, что могут идти.

– Спасибо. – Ганнон уже было повернулся, но вспомнил кое о чем. – Кастелянша назвала меня зерновым, что это значит?

– Ах, это? – Виннар усмехнулся. – Потомственные слуги так называют любую должность при дворе, появившуюся со времен Колоний. Ты разве не знал? – Он ухмыльнулся.

– Видимо, не в лицо, ну, кроме старухи, – пробормотал Ганнон.

Он прошел на кухню и на глазах у повара взял со стола еду инструкторов: вареные яйца, ветчину, овощи и фрукты. Тот не осмелился возражать. На секунду Ганнон ощутил то же чувство, что, должно быть, переполняло Иннара там, на балконе. Завернув еду в тряпицу, он дошел до библиотеки и отворил дверь. В полумраке там сидели двое мальчиков лет двенадцати. Один, светловолосый, сидел ссутулившись, другой же, с рыжими волосами, встретил пришельца уже привычным подозрительным взглядом. Ганнон положил сверток на стол у входа и обратился к рыжему:

– Как долго вас сушили?

– Господин, мы ничего не… – начал тот жалобным голосом, не имеющим ничего общего с дерзкими серыми глазами, но Ганнон быстро прервал его.

– Попались, значит виноваты! Если за чужое – то вдвойне. Во сколько пришли крысы?

Мальчишка сразу изменился: он сел более расслабленно, голос зазвучал спокойнее.

– Рано, этот, – он указал на светловолосого товарища, – расплакался. Я его успокаивал, но он ни в какую. Было темно, и я не мог повернуться как следует. Расскажи, кто там был! – Рыжеволосый ткнул второго мальчика пальцем.

– Л-л, – начал тот заикаясь, – легионер.

– Ты уверен? – Ганнон наклонился поближе. – Что ты видел?

– Только плащ, как у этих, которые по пляжу бегают.

– Какого цвета?

– Н-не знаю.

– Подумай!

– Черного…

– Ночью они все черные, – рыжий парень снова взял слово, – он спросил нас, что мы тут забыли. – Голос мальца становился все менее уверенным. – Но потом на плач пришли крысы, двое. Не заметили его. Меня ударили по спине. А потом… – Напускная бравада оставила его. – Он… Он… Мне не было видно.

– Ударил мечом наотмашь, инструктор закричал, я закрыл глаза, – всхлипнул светловолосый парнишка.

– Они кричали. – У рыжего тоже потекли слезы. Светловолосый, похоже, так и не отошел от шока. А вот второй успел собраться и успокоиться, зато теперь снова переживал события со всей остротой. – Они кричали… долго. – Он схватился за голову и закрыл глаза. – Я тоже зажмурился, ничего не видел. Потом нас отвели сюда, несколько раз допросили.

– Я договорюсь, чтобы вас не трогали пару дней, – произнес Ганнон после минуты тишины. – Вот, поешьте, – Он протянул им сверток с едой. – Повар видел, что это взял я, попытается свалить на вас – получит. Не забудьте только поделиться с кем надо из своих.

Ребята коротко кивнули и бегом отправились к себе. Поговорив с инструкторами, Ганнон вернулся к Виннару.

– Значит, кто-то из Откликнувшихся? – спросил асессора капитан.

– Похоже на то. Может, кто-то из твоих друзей? По старой памяти? – предположил Ганнон.

– Ты про Подземных? Я так не думаю…

– Ты уверен в каждом из них?

– Нет, – ответил Виннар, шумно выдохнув, и глубоко задумался. – Ты прав, их сейчас полно здесь, я потолкую с теми, кому доверяю. Займусь поисками в городе. Напишешь донесение Коулу? После встречаемся здесь.

– Да, отнесу свиток и тоже поговорю кое с кем. Может занять некоторое время. Если что, начинайте без меня.

***

Только отойдя подальше от кольца Виннара, Ганнон позволил себе задуматься о странном госте Коула. Паранойя начинала сводить его с ума – впору и вправду носить янтарь. Ночью все плащи черные… Или все-таки подземные решили поквитаться за старые обиды? Сколько из них работают с Виннаром? Сколько пришли из Дубильни? Да сколько их вообще?! Ганнон остановился и замотал головой: в висках пульсировала боль.

Оказавшись в комнате, он быстро набросал два квадрата текста и убрал в футляр. Двое стражей стояли перед закрытой дверью в покои Коула. Старика в кои-то веки нет на месте, но именно в этот раз Ганнон предпочел бы переговорить с ним. Вложив донесение в руку одного из братьев и обменявшись с ними короткими кивками, юноша направился дальше.

Лучшая одежда, что была у него, чаще пылилась, но сейчас требовалось произвести впечатление. Сапоги натирали и скрипели, черный плащ с серой меховой оторочкой, скрепленный на плече знаком слуги Избранников, сидел непривычно, из-за него чесалась шея. Кинжал болтался на перевязи у всех на виду – просто абсурд так привлекать к себе внимание. Стража уже суетилась на Речном рынке, солдаты осматривали товары и ругались с торговцами, кто-то не отказывал себе в удовольствии набить карманы. Несколько раз пытались остановить для допроса и Ганнона, но упоминание Виннара творило настоящие чудеса. Особенно громкие крики раздавались со стороны зеленых прилавков неардо, не привыкших к такому хамскому обращению.

Знакомый голос выдавал отборную ругань на двух языках сразу. Ганнон пошел на звуки и увидел Хиас’ора, торговца вином, в компании трех стражников. Неардо одновременно спорил с главой группы и жестами отваживал остальных от попыток «осмотреть» товар. «Так, наверное, будет даже быстрее, тем более один из этих солдат был сегодня в Дубильне – повезло», – подумал асессор.

– Именем его Избранного Величества Гамилькара, объясниться! – звучно выкрикнул Ганнон, вновь подражая Виннару, но уже другой стороне его нрава. Грозный голос, как оказалось, удавался ему лучше успокоительного. Кинжал при этом качнулся на перевязи и нелепо шлепнулся о бедро. «Надо бы обзавестись мечом для солидности», – промелькнуло в мыслях юноши. Стражники вздрогнули и обернулись, двое двинулись вперед с недобрым выражением на лицах, но третий остановил их и прошептал что-то.

– Отпустить! Продолжать поиски! – повелел стражникам Ганнон, не выходя из образа, ощущая душевный подъем: неужели его друг чувствует себя так постоянно? Неудивительно, что он такой довольный все время.

Стражники молча отправились по своим делам, мрачно перешептываясь. Неардо же, немало удивленный произошедшим, повернулся к своему спасителю и открыл было рот, как вдруг его лицо изменилось: он узнал пришельца.

– Доброго дня, господин! – Купец поклонился, прижав правую руку к сердцу, а затем сложил их на груди. – Как вино? Понравилось ли другу?

– Доброго, почтенный. – Ганнон с улыбкой повторил приветственный жест. – Не то слово. Стоит каждого тана.

– Ох, такой плащ! Такой мех, сапоги, а торговался как за последнюю медь! – Неардо вскинул руки, обводя ими собеседника сверху вниз, комментируя гардероб. «Кажется, умение сбивать цену, будучи богатым, – это для них добродетель», – внутренне усмехнулся асессор.

– А ты, почтенный, все в городе? Не закончился еще курум? – вслух поинтересовался Ганнон: ему не терпелось перейти к делу, но нужно было соблюсти этикет – это время окупится.

– Да, признаться, дела идут хорошо: вы, северяне, пьете дрянь, но кто я такой, чтобы осуждать? Пришлось везти еще этих твоих черных бутылок с гор…

– Почтенный…

– Но племянник мой всегда наготове, и по Голоке можно легко доплыть до…

– Хиас’ор!

– Да! – Неардо заморгал, но на окрик не обиделся, а лишь поклонился. – Конечно! Я должен отблагодарить: если бы не вы, то эти тсакуры… есть вино, серебро, да даже курум…

– У тебя ведь есть лодка? – вновь перебил торговца Ганнон. Неардо опасливо оглядел странного господина, что может разогнать королевскую стражу словом. Торговец пытался понять, не угодил ли он из пасти барракуды да прямо в акулью. Он медленно кивнул. – Меня нужно быстро довезти, тут недалеко, – с улыбкой закончил Ганнон.

Неардо просиял и всплеснул руками, воскликнув:

– Конечно, господин! Я и рад сейчас убраться отсюда, признаюсь честно.

– Лодка быстрая? – с усмешкой спросил юноша.

Неардо понадобилась вся благодарность, весь страх и вся сила воли, чтобы сохранить спокойствие.

– Да, господин, – коротко кивнул он, сказав все, что хотел, одним лишь взглядом голубых глаз. – Куда вам нужно? Против течения реки идти хорошо, пока есть ветер с моря, – лучше отправляться сейчас.

– Нам в другую сторону, к маяку.