Текст книги "Пути Деоруса (СИ)"

Автор книги: Петр Машьянов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 32 страниц)

Пути Деоруса

Пролог

Начинавшийся дождь наполнил воздух запахом мокрой пыли. Редкие крупные капли оставляли на ее слое глубокие кратеры, но были не в силах добраться до брусчатки. Все дороги, мосты и дома священного Арватоса были построены из одного и того же древнего красноватого камня. Узкие извилистые улицы будто бы высекли из цельной глыбы. Циклопическая башня, вокруг которой и возвели город, выделялась не только своими размерами, но и цветом. Походившая на ступенчатую пирамиду, она была сотворена из матового, темного материала, напоминавшего вулканические стекло. Впрочем сейчас – ночью и под густыми облаками – все казалось черным.

Ноги сами несли юношу к месту встречи, обе личности – своя и похищенная – прекрасно знали запутанный рисунок дорог. Встречный увидел бы белокожего мужчину средних лет с короткой бородкой и густыми бровями. Так выглядел слуга лорда Хестаса – главы заговорщиков. Но за иллюзией скрывался худой, смуглый юноша с серыми глазами. По воле небожителей всем Деорусом правила династия Избранников. Ганнон же почти всю свою недолгую жизнь служил Коулу – их советнику. Советы его, как правило, касались личностей изменников.

Лже-слуга Хестаса добрался до условленного места, где его должен был ждать подручный еще одного заговорщика – главы дома Корб. Благородные семьи, Видевшие деяния богов, мечтали свергнуть династию их Избранников. Измена и богохульство. Долгие месяцы слежки за мятежниками вот-вот должны были принести плоды. Перед внутренним взором шпиона – словно наяву – возникли гербы предателей: зеркало и крылья Корбов, грифон хозяина…

«Хестаса, грифон Хестаса» – мысленно поправил себя Ганнон, сфокусировавшись на собственной личности.

Юноша ощутил тошноту и боль от кольца, что создавало его ложную личину. И это в тот самый момент, когда он представил себе гербы и девизы изменников.

«Неужели это происходит и со мной?!» – ужаснулся Ганнон, но времени на страх не было. – «Если и так, то тем важнее добиться успеха, чтобы у хозяина было меньше причин задавать вопросы.» – В этот раз сомнений в личности «хозяина» не было, речь шла о Коуле.

Юноша сжал кулак, борясь с болью, и усилием воли отогнал назойливое видение. Светлый пергамент с гербом семьи Корб растворился, а его место заняло бледное испуганное лицо слуги этого благородного дома. Его звали Фирх.

– Ты опоздал! – Прошептал шпион, сумев выдать свое напряжение за гнев.

– Да, прости, друг. – Закивал слуга. Настоящий его друг, чью личину носил Ганнон, сейчас лежал без чувств в доме неподалеку. – Но ты же сам понимаешь. Выскользнуть было непросто, мой господин не должен знать. – Тоже шепотом отвечал полный, круглолицый мужчина, что согласился выдать планы своего хозяина. Фирх тяжело дышал и стоял, сжав кулаки, то напрягая, то расслабляя их.

«Заговорщики злоумышляют против Избранников, Корб хочет ослушаться прочих заговорщиков, а этот слуга – выдать планы хозяина.» – юноша поморщился, пока обдумывал количество предательств.

– Лорд К…

– Без имен! – Мягко, но твердо произнес шпион, играя роль сообщника. – По крайней мере, без лишних. Кого хочет использовать твой господин? И для чего? Мы должны знать.

– Не использовать, а привлечь! – Горячо вступился за своего лорда Фирх, но тут же начал озираться, испугавшись собственного голоса.

– Не дай ему совершить ошибки, друг. – терпеливо проговорил Ганнон, важно было не дать слуге сорваться. Даже предавая хозяина, тот желал лишь защитить Корба.

– Д-да, да, спасибо тебе, что пришел. – Продолжал мужчина уже тише. Он разжал руку, во вспотевшей ладони лежал кусочек янтаря – талисман от нечистой силы. Суеверие более древнее, чем нависавшая над городом башня. – Наше дело правое, но, Ихарион милостивый, не такими же методами! – С ужасом в голосе проговорил слуга, – Я согласен совершить проступок и принять наказание ради блага другого, – оправдывался перед самим собой Фирх – ведь этому и учат… – он резко умолк и откашлялся с неумелым притворством.

Похищенная память подсказала, что Хестас и сам был не против "таких методов", но что это был за грех? «Если свергать Избранников богов – правое дело, то что же могло его так испугать? Слухи о связи заговорщиков с демонопоклонниками все меньше напоминают слухи…» – едва не вздрогнув, подумал шпион и сказал:

– Одно имя и мы сможем помочь. У нас мало времени, друг мой. – Осторожно надавил Ганнон. Второе даже было правдой. Юноша повернулся, будто бы озираясь, незаметно нащупав под плащом рукоять кинжала. Внутри боролись страх перед Коулом и отвращение к поступку. Это было первое задание, где ему разрешили оборвать чью-то жизнь. Разрешили…Будто это привилегия! Конкретных указаний не было, но взгляды советника были известны. Старик предпочитал действовать надежно.

– Нет, не сейчас! Не здесь! Мне еще нужно будет зайти в поместье. Убери деньги! – Фирх указал глазами на место плаща, под которым Ганнон сжимал оружие. «Не очень-то незаметно вышло!» – выругался про себя шпион, а испуганный мужчина продолжил лепетать – Только у самых ворот, завтра в полдень, когда будет готова семья. Сестра жены уже увела детей в безопасное место. Я расскажу все, что знаю, и мы сразу уйдем из города.

– Хорошо. – Медленно произнес Ганнон. Он разжал кулак, не собираясь пускать в ход нож ни сейчас, ни позже. Юноша не испытывал к предателю жалости, но оставлять сирот? Фрагменты памяти украденной личности подсказали, что Фирх был вдовцом. Кольцо вновь послало спазм боли, личина не продержится до полудня. – Деньги принесет мой человек, неардо.

– Неардо? – недоверчиво переспросил мужчина. Уроженцам той части страны, что лежала к югу от Двуцветных гор, не сильно доверяли на севере, особенно в Арватосе. Шпион никогда не бывал в Неардоре, но его истинная внешность походила на смуглых жителей того края во всем, кроме цвета глаз.

– Да, высокий и худой. Только глаза серые, а не голубые, как у большинства. – Описал себя Ганнон. – Верю ему, как себе.

– Хорошо. – Заключил Фирх, смирившись, выбора у него не оставалось.

Оба стояли молча. Ганнон опустил взгляд вниз и прикрыл глаза. В наступившей тишине он смог различить приглушенный лязг металла, донесшийся из…

– Ты привел за собой кого-то! – Прошипел шпион, Фирх только растерянно крутил головой по сторонам. – Беги, я уведу их! Никакого поместья! Договоренность в силе! – Тихо, но очень быстро проговорил Ганнон и толкнул слугу, тот бросился бежать.

Юноша накинул капюшон и встал к переулку, из которого донесся звук, боком. Подозрительность не стала излишней: через несколько мгновений оттуда показались двое гвардейцев, видимо, слуги Корба. Помедлив еще удар сердца, Ганнон дождался, пока его не заметят, и рванул со всех ног.

Стопы тут же наполнились болью, выпуклые камни брусчатки мстили за спешку, неподобающую для священного города. Мимо проносились каменные стены домов, они были едва различимы во мраке, но дорогу юноша знал отлично. Миновав несколько развилок, он увидел спасительный огонек: оставленная им свеча все еще горела, и ее отблеск был виден в узком окошке.

Погоня была близко, оставалось лишь несколько мгновений. Влетев в небольшой каменный дом, Ганнон, не сбавляя скорости просунул руку с кольцом в гору ветоши, под которой в оцепенении лежал настоящий слуга Хестаса, чью личину он похитил. Надежно прятать тело – первое чему учили. Шпион приложил кольцо к голове лежавшего и почувствовал, как человек вздрогнул. Глаза на мгновение ослепил зеленый свет, к счастью, его видел только сам юноша.

Ганнон развернулся так, чтобы его лицо озарила свеча, и вовремя: в комнатушку уже ворвались двое гвардейцев. Ростом лишь чуть ниже беглеца, оба были куда массивней. В руках они держали короткие, богато украшенные мечи. Герб своего хозяина они предусмотрительно не носили.

– Это не он! – Воскликнул первый, светловолосый воин с массивными надбровьями и рябой кожей. Он сильно раскраснелся от бега и был очень зол.

– Хедль! Молк его подери! – Отвечал второй, темноволосый. Кожа неардо и правда походила цветом на скорлупу ореха хедль. «Неардо» держал руки на виду и смиренно глядел в пол.

– Почтенные, – заговорил юноша, добавив в голос акцент. А назвал он их, как было принято у южан. – К чему такое внимание к честному торговцу?

– Какого Молка ты убегал, честный? – спросил темноволосый, не опуская меча.

– Подумал, вы не одобряете мою касуа. – Пожал плечами смуглый юноша. Слово «торговля» на языке неардо тут знали все. Вот только на севере оно стало синонимом темных делишек. – Но не беда! Всегда можно договориться, позволите? – Ганнон медленно потянулся за пазуху.

– Нет времени. – прорычал темноволосый, кивнув на дверь.

– Да тот опарыш уже за три путевых столба отсюда. – Отвечал ему рябой – Давай, почтенный. – Гвардеец указал острием на предполагаемый кошелек.

Юноша достал мешок с монетами и протянул вперед. Когда толстые пальцы с разбитыми ногтями почти коснулись серебра, неардо проговорил:

– Рад заплатить, но могу и сказать, куда убежал второй, ну, за которым вы гнались сначала. Ох, сперва думал, вы все трое за мной… – Ганнон не был уверен, что его оставят в живых даже после взятки. А вот спешка погони давала больше шансов.

В комнате как будто потемнело, черноволосый гвардеец отодвинул товарища и схватил пройдоху за тунику.

– Говори!

– С удовольствием, почтенный. Если оставишь пару монет! – продолжал торговаться неардо. Деньги интересовали Ганнона в последнюю очередь, но роль нужно было отыграть до конца.

– Гнилой хедль, я тебе… – гвардеец уже было замахнулся для удара рукоятью, но его остановил рябой товарищ.

– Плохо ты знаешь их брата. Не родила еще земля Неардора сына столь недостойного, что не взял бы денег за подлость. – Неожиданно поэтично выразился светловолосый – Угрожать им в таком деле бесполезно. Да и не занимаются они касуа в одиночку. – Рябой воин оглядел комнату, в которой, помимо входной, была еще одна дверь. На гору тряпья он внимания не обратил. – Возьму не все, а сколько боги пожалуют.

Гвардеец запустил руку в кошель, который Ганнон сжал посередине, чтобы немного убавить щедрость небожителей. Рябой скривился, но спорить не стал. Юноша направил погоню в безопасную сторону и, выждав немного, перетащил все еще бесчувственного слугу Хестаса в соседний переулок, укрыв мусором. Когда мужчина очнется, у него будут смутные воспоминания о встрече с человеком Корба, отказавшемся выдать имя, и о погоне, от которой едва удалось уйти.

***

Прихрамывая, Ганнон брел по улицам Арватоса в сторону ворот, где его должен был ждать Фирх. Он уже порядком попетлял, чтобы убедиться в отсутствии слежки, и стопы не были благодарны. Азарт опасности ушел, и его место – как и всегда – заняли тревожные размышления: все ли он правильно сделал, не слишком ли рисковал?

«Кольцо могло оглушить одного из них, но второй бы точно зарубил меня. А так они боялись сообщников пройдохи-неардо.» – Рассудил про себя юноша и бросил взгляд на громаду Башни, что все четче выделялась на фоне светлеющего неба. Вид опустевшего дома богов заставил вспомнить об их противниках: заговорщики почти наверняка связались с культами демонопоклонников, по крайней мере, лорд Корб.

«Только Второго Круга нам не хватало, что уж говорить о самих культистах.» – поежился слуга Коула. После воцарения Избранников Белые жрецы Большего Круга потеряли право судить даже за ересь. Но вот охотники на демонов из Второго всегда появлялись, почуяв запах добычи. И их не волновали даже пакты благородных домов, Видевших деяния богов. Пусть эти пакты и были приравнены к священным текстам.

«Впрочем, нас это тоже не интересует.» – усмехнулся про себя юноша. Что Корб, что Хестас – оба были Видевшими. Именно старая знать Деоруса была недовольна правлением династии Гамилькаров из Виадлиса. Или, как этот портовый город часто именовали здесь, Тиарпора. Старое название, бывшее в ходу до воцарения Избранников, будто бы возвращало «старые-добрые» времена.

Палец все еще пульсировал от боли. Поморщившись, Ганнон стянул с него кольцо и убрал за пазуху. Тревожные мысли вернулись, только теперь вместо врагов, шпиона беспокоили «друзья». Переплетения вассальных клятв Деоруса будто назло возникли перед глазами в виде пергаментов с гербами, совсем не мешая смотреть на дорогу.

К Избранникам – дому Гамилькаров – так или иначе сходились нити от всех остальных. Слышавшие присягали Видевшим…Картина расширялась, включая «выскочек» Откликнувшихся и «чужаков» неардо. Ноющая боль в руке тут же напомнила о себе, подкрепив подозрения и рассеяв видение.

Медитативное состояние, в которое юноша иногда впадал при глубоких раздумьях, окончательно выбрало себе форму: геральдика всегда занимала слугу Коула. А теперь этот «дар» начал мешать использовать то, чему своих людей учил советник.

Пока юноша был на первой ступени из трех, он мог только лишать человека сознания при помощи кольца. В те времена таких проблем не возникало. На второй, научившись похищать и возвращать внешность и мысли, ученик Коула стал чувствовать, как что-то внутри него влияло на ритуал. – «Ох не добраться бы до третьей…».

Лишь однажды один из собратьев (как раз взошедший на верхнюю ступень посвящения) говорил о чем-то подобном. Радостный, он спешил поделиться с Ганноном «новыми путями». Они оба испытывали жажду знаний, можно даже сказать, были друзьями. Бедняга думал, что Коул наградит его. А теперь не осталось даже имени, вспоминать «предателя» было запрещено.

«Тайна делает нас сильнее, мы беспомощны на свету» – несколько раз повторил про себя Ганнон, пытаясь унять муки совести, что корила его за смирение с судьбой друга. Непредсказуемые изменения могли быть опасны, ведь возможности слуг Коула следовало хранить в секрете. Они были ничтожны по сравнению с тем, что приписывали жрецам богов, но в нужный момент и в нужном месте могли оказаться судьбоносными. Духовенство же не делало из своей силы никакого секрета, да и не нуждалось в этом.

Речь шла, конечно, не об обычных смертных – «белых» – священниках. Эти лишь служили в храмах и боролись за власть и деньги, как все. А вот те, что обитали в Башне…Могущественные Черные жрецы, как их называли, редко снисходили до общения с прочими жителями Деоруса, будь то даже Избранники или охотники на демонов из Второго круга.

Так или иначе, впереди была встреча с Фирхом. И если все пройдет, как задумано, то Коул будет доволен и не станет задавать лишних вопросов.

«А сам я на рожон не полезу, умишка хватит!» – Рассудил Ганнон и продолжил путь уже чуть более спокойно.

***

Слуга Корба взвешивал в руке мешок монет. На его лице, освещенном первыми лучами солнца, читались разочарование и гнев, подавленные страхом. Но времени на споры у него не оставалось.

– Собрал долю, почтенный? – Все же решился съязвить Фирх. Большую часть недостающего, конечно, забрал рябой гвардеец, но и Ганнон взял несколько монет на дорогу.

«Если бы ты знал, какой судьбы избежал.» – раздраженно подумал юноша. Оставлять свидетеля в живых не предполагалось. А деньги, служившие приманкой, слуга Коула мог забрать себе. Советник не экономил на своих людях.

Ганнон бросил взгляд за спину собеседника, на телегу, запряженную волами. Оттуда глядели в ответ две пары больших, любопытных глаз. Дети ждали своего отца, спрятавшись за тканным пологом, но не могли удержаться и тайком изучали незнакомца-неардо. Злость на Фирха тут же исчезла.

Слуга Корба тем временем раздвинул пальцем серебряные монеты и удостоверился, что был в кошельке и курум. Этот зеленый металл добывали на Аторе и там же чеканили монету. По закону на него полагалось покупать лишь зерно, что привозили с островов-колоний в Виалдис, но курумовые таны и тарсы ходили наравне с серебряными ланами и медными вортами во всех землях близ этого портового города. А в сезон, когда прибывали корабли с зерном, курумовые монеты становились куда более желанными.

«Стало быть, собираешься уплывать, но в порт пойдешь не прямой дорогой.» – Ганнон мысленно похвалил слугу Корба за осторожность. Встречались они у ворот, что вели на север, а широкая дорога, соединявшая священный Арватос и торговый Виалдис, начиналась у восточных.

***

«Дом Вертол, Серебряная бухта» – юноша повторил про себя сообщение Фирха, пока шел к восточным вратам. Этот дом относился к Слышавшим, но был не менее влиятелен, чем многие Видевшие. – «Порт вне Виалдиса, значит, бунтовщикам нужно привезти что-то ценное с Атора или из колоний. Наверняка наймут морехода неардо…».

Ганнон усмехнулся собственной вере в махинации южан. Он использовал эти предубеждения, чтобы обмануть людей Корба, а, выходит, и сам в них верил. Слуга Коула никогда не был к югу от гор. Он пытался узнать больше о жителях той страны, чтобы лучше притворяться одним из них. Но то, что не пригождалось в работе, быстро забывалось: для северян хватало акцента и глупых предрассудков, а неардо никогда не приняли бы его за своего. Благо на севере имелось достаточно осевших «предателей крови», в которых от южан была одна только внешность. Всегда можно было притвориться одним из двух.

Боль в руке напомнила о страхе, от которого ненадолго удалось отвлечься. Одни опасности оставались позади, но дома ждали новые. Впрочем, с заданием он справился, и хозяин должен быть доволен.

«Хорошо бы и правда оказаться там, за горами, подальше от Коула, подальше от всех…» – мечтательно подумал юноша, но тут же отмахнулся от наивной надежды. Впереди лежала дорога в Виалдис, и было видно, как ее красноватый камень белеет, приближаясь к горизонту. Тут и там из земли торчали мельницы, жадно поглощавшие зерно из колоний.

Благородные Откликнувшиеся, что владели землей вдоль Тропы Легионера, должны были быть особенно бдительными: двор Избранника как раз возвращался в Виалдис после паломничества в Арватос и был сейчас в двух днях пешего хода отсюда. Ганнону предстояло обогнать медлительную процессию.

«А ведь еще нужно забрать подарок для друга.» – юноша вздохнул и отправился в путь.

Акт 1. Глава 1 Первый столб

Солнце клонилось к закату. Земли по обе стороны широкой, мощенной камнем дороги были изрезаны тропинками, вившимися между пастбищами, пашнями, садами и виноградниками. Тут и там, как грибы, торчали ветряные мельницы. Высокая трава колыхалась под порывами ветра, слышался низкий гул насекомых. Свежий бриз приободрил уставшего путника: он втянул тонким носом прохладный воздух, несший запах дома, запах моря, которого странник не видел уже много месяцев. Худой смуглый юноша остановился и прикрыл серые глаза. Он убрал черные кудри со вспотевшего лба и перевесил тяжелую сумку на другую сторону. Пришлось повозиться из-за шерстяного плаща с капюшоном, но плечо ныло уже почти так же невыносимо, как и стопы. Он чувствовал каждый камень сквозь тонкие сапоги и смог бы определить, что находится в одном дневном переходе от Белой столицы просто по цвету камней – ближе к городу они становились почти совсем белыми.

“Соберись, Ганнон: если будешь вот так стоять, то упадешь прямо здесь – надо идти”, – внушал сам себе странник. Но получалось не очень: силы были уже на исходе.

Взбодриться юноше помог гнус, поднявшийся из травы, как только путник остановился. Спасаясь от надоедливых насекомых, он прибавил шагу и вскоре нагнал обоз, запряженный двумя волами. На телеге, склонив голову в соломенной шляпе, дремал торговец, в то время как два огромных белых быка продолжали тянуть тяжело груженную повозку. Ганнон ускорился и обошел ее, благо дорога позволяла разъехаться трем таким. В повозке, помимо тканей и сундуков, были бочки с элем, амфоры с вином и даже несколько бутылей зеленого стекла из-за Двуцветных гор.

Начало темнеть, и на небе стали загораться первые звезды. Вуаль Молка сплошной непроницаемой завесой наползала на небосклон с востока, закрывая мелкие огоньки звезд, но не очертания двух лун. Селана ярко сияла голубым посреди черноты. Вторая луна, Валхра, еле выделялась бледным желтым пятном. Ганнон перевел взгляд с небесных светил вниз – на огоньки столбового постоялого двора, что маячили впереди. Сегодня был ровно год, как Валхра вспыхнула словно солнце, превратив ночь в день. Чего только не пророчили после этого невиданного зрелища: сошествие богов, вторжение демонов, исчезновение великого Шторма и то, что он расширится и поглотит острова-колонии. Но сменялись месяц за месяцем, ничего не происходило и тревожные разговоры становились все тише. Небосклон выглядел как ему и было должно в это время года.

Чтобы отвлечься от боли в стопах, Ганнон вспоминал уроки астрономии, которые старый брат Боннар давал ему в те вечера, когда звезды успевали выглянуть до того, как монах засыпал в обнимку с кружкой эля. Селана на вуали, Валхра в бледной фазе, значит, скоро из-за Завесы появится Путеводная Звезда, начнется сезон Приливного Ветра, и корабли с зерном будут прибывать из Колоний быстрее. Юноша перешел небольшой каменный мост, что пересекал бурный приток реки Голоки. Кроме шума воды отчетливо различался звук невидимого в темноте, но находящегося явно где-то неподалеку водяного колеса. Когда Ганнон покидал родной город несколько месяцев назад, этой мельницы еще не было.

Ганнон поправил одежду так, чтобы не было видно спрятанного под ней кинжала. Должность позволяла ему наравне с благородными проносить оружие на столбовые дворы, но без необходимости раскрывать себя не стоило. В сгущающихся сумерках он прошел мимо деревянного столба в два человеческих роста высотой, отмечавшего дневной переход посланника. След от удара меча – отметка о давнем походе легионеров, вырезанная высоко на столбе, – был заботливо покрыт дорогим монастырским лаком. Юноша был высок, но все же его рост не дотягивал до одного рубба. А ведь легионер рубил на уровне груди. Ганнон сошел с дороги и по пологому склону добрался наконец до двери постоялого двора. Как только он открыл дверь, его встретили вырвавшиеся наружу дым лучин, грохот посуды, смех и песни. Ноздри наполнили ароматы еды и питья, и в них Ганнон четко уловил запах брухта, от которого сводило челюсть, а рот наполнялся слюной.

Юноша вошел в зал, поискал глазами фигурку священной коровы Адиссы сбоку от входа и провел пальцами по ее медной голове, отполированной до блеска многочисленными посетителями. Затем прошел вдоль стены из толстых бревен, мимо сундука для оружия – тот был пуст – и присел за свободный стол так, чтобы видеть вход.

В центре на почетных местах за столом со свечами сидели четверо гонцов. Двое уставших, но довольных парней передавали другим сумки и наставления. Рассказывали, от какого путевого столба шли и что видели на постоялых дворах. Их собеседники мрачно слушали и кивали. Вокруг стола вилось сразу несколько служанок, желающих первыми успеть обслужить гонцов, как только те закончат передавать дела. Хозяин – худощавый, лысый мужчина с висящими седыми усами – неодобрительно наблюдал за этим. Обделенные вниманием гости попроще – но не менее голодные – начинали серчать. Увидев нового гостя, одна из служанок отделилась от стайки и поспешила к Ганнону. На мгновение ее товарки остановились, провожая расторопную девушку завистливыми взглядами, но вскоре продолжили осаждать верную добычу.

– Добро пожаловать в Первый Столб, господин! Изволите позвать вашего сменщика? – спросила девушка. Она была стройной, ее черные волосы были разделены прямым пробором и собраны в две длинные тонкие косы. Живые карие глаза служанки ярко выделялись на бледном лице и с профессиональным любопытством осматривали одежду и сумки гостя.

– Не нужно… Как твое имя? – спросил Ганнон.

– Данора, господин.

– Данора, я не посланник, и сменщика у меня нет. – Говоря это, юноша по одной выкладывал на стол три маленькие круглые зеленые монеты с отверстиями в центре, чтобы заинтересовать ими разочарованную девушку. – Принеси мне Походную похлебку, только без капусты! И кружку эля. Трех тарсов хватит?

– Есть бочонок прекрасного эля с Атора, я спрошу хозяина, открыли ли уже… – произнесла девушка и повернулась было в сторону общей залы.

– Данора! – Ганнон остановил ее и поманил к себе. – Не надо островного – ни к чему мне такая редкость. Принеси местного, берегового.

После этих слов взгляд девушки потеплел, и наигранно гостеприимный тон сменился по-настоящему радушным.

– Добро пожаловать домой, господин! Вы ведь будете ночевать? Узнать про комнату? – затараторила она.

– Нет, общей залы мне хватит, спасибо, – ответил Ганнон.

Девушка протянула ему третью монету обратно, но юноша только махнул рукой. Благодарная служанка убежала выполнять заказ, а тем временем Ганнон осмотрел залу, быстро скользя взглядом по лицам остальных постояльцев: гонцы, пара торговцев зерном, священник в потертой белой рясе с золотой окантовкой и батраки с окрестных ферм, принадлежащих легионерам, хотя здесь их чаще называли Откликнувшимися. Он вернулся, и пора было снова привыкать к землям Виалдиса, упаси боги назвать его Тиарпором!

Спустя пару минут девушка показалась вновь: с подносом в руках, она ловко продвигалась между посетителями, направляясь к Ганнону. Но, не дойдя одного стола, отдала заказ торговцу зерном из Арватоса. Страждущий резко потянулся навстречу вожделенному напитку и чуть ли не выхватил деревянную кружку из рук служанки. Тучный мужчина, зажмурившись, поднес эль прямо к красному носу и жадно втянул воздух. Его лицо побледнело, глаза распахнулись.

– Что за дрянь! Молк вас забери… – торговец прикрыл рот и нос рукавом, другой рукой отодвигая кружку. Ганнон с нескрываемым весельем помахал рукой служанке:

– Кажется, это мой! Неси скорее!

Девушка быстро переставила кружки между столом торговца и своим подносом, и, неразборчиво пробормотав извинения, поспешила прочь от недовольного толстяка. Секунда, и заказ был на столе Ганнона: парящая миска с похлебкой и та самая кружка зеленоватого эля. Юноша взял ее обеими руками и, глянув в сторону неудачливого торговца, поднес напиток к самому носу и глубоко вдохнул. Аромат брухта было сложно представить человеку, которому посчастливилось не быть с ним знакомым: чаще его описывали как смесь рыбьей чешуи и горькой коры пустых кленов с Атора. Звучало мерзко, но для тех, кто вырос на побережье, где брухт добавляли в любую стряпню, запах был так привычен, что становился почти незаметным. Стоило же им попробовать еду через два-три столба от Белого Города, как отсутствие этого аромата давало о себе знать: вся еда казалась жителям побережья безвкусной и сладковатой.

Перевалило за полночь, и зал потихоньку пустел. Посланники-сменщики ушли первыми, доставлять письма. Один за другим они гладили Адиссу и покидали гостеприимные стены. Их коллег развели по комнатам служанки. Ганнон выбрал лавку в углу: она хоть и стояла подальше от очага, но зато можно было сложить вещи к стене и не переживать за них. Сон, после долгого перехода, пришел быстро.

***

Ранним утром – едва только взошло солнце – Ганнона разбудило кряхтение хозяина, ходившего по залу и наводившего порядок. Юноша резким движением сел на твердой лежанке, потянулся и растер затекшую поясницу. Хозяин обернулся на звуки и коротко кивнул гостю:

– Доброе утро, господин.

– Доброе, один трудишься? – Ганнон зевнул. – А что помощницы твои?

– Да! – Хозяин только раздраженно махнул рукой – Не до того им, видишь ли… Выгнать бы в чем есть наружу, да посланников трогать не дозволено…

– Ну не вечно же им тут быть, пора и о будущем подумать. – Ганнон взял протянутую трактирщиком кружку воды и отхлебнул. – Хорошие мужья – посланники. Недалекие, деньги получают большие и не тратят, пока заняты. Не пьют, пока работают, а потом, как ноги уже не те, – на покой.

– Ха, не пьют, пока работают! – Мужчина глянул на бочонки, сложенные в дальнем углу. – Зато потом наверстывают! Некоторые за пару лет до смерти спиваются.

– Ну, так тоже неплохо, хозяин. – Юноша улыбнулся – Не все ж деньги пропить успеет, особенно если припрятать: писать-считать они не умеют.

– Хах, ну так-то, половина торговок, у которых я закупаюсь, – вдовы посланников. – Трактирщик провел рукой по усам, задумавшись. – Почтенные дамы они в Виалдисе…

– Ну вот и не обижай своих: повезет, так потом цены задирать не будут. – Ганнон закинул сумку на плечо, накренившись под ее тяжестью, но быстро восстановил равновесие. – Боги в помощь.

– Боги в помощь, – машинально ответил хозяин и, прислушавшись, добавил: – Но помощь не всегда бесплатная.

– Неужто ты усомнился в чистоте бело-золотых? – Ганнон сделал акцент на последнем слове.

– Хах, хм-м, боги в помощь тебе, господин, – повторил трактирщик, повернулся спиной и ушел вглубь зала, явно не желая продолжать разговор.

Юноша провел указательным и средним пальцами по спине Адиссы и начал открывать дверь, но помедлил, зажмурившись от света. С улицы донеслись крики.

Снаружи жрец в белом с золотой оторочкой одеянии служителя Ихариона яростно с кем-то спорил о цене Посвящения ребенка. Ганнон решил пока не показываться и, глянув на фигурку коровы, вздохнул и сделал один шажок за порог, уперевшись в дверь. Так он был не в доме, но все еще скрыт от наблюдателей, что стояли снаружи. О том, как это выглядело изнутри таверны, юноша предпочитал не думать.

Напротив жреца стоял рослый мужчина, седой, но с прямой спиной и широкими плечами. Он слушал, сложив руки на груди, легкая улыбка усиливала морщинки, белой сеткой покрывавшие смуглое от загара лицо. Позади него стояли двое: молодой мужчина и совсем еще паренек, едва отрастивший первые усы. Братья, не иначе: у обоих кудрявые светлые волосы и глаза серые, как у отца. Хотя нет, младший был голубоглазым.

Все трое были одеты в практичную темную одежду, а отец и старший сын еще и в плащи-пенулы: серо-зеленого морского цвета, закрывавшие грудь и скрепленные на левом плече застежками с гербом благородного дома – Откликнувшиеся Морского Легиона. Лицо старшего сына уже было тронуто ветрами, на поясе висел короткий широкий меч, у его отца – такой же, но с богато украшенным эфесом. Парням не удавалось хранить то же спокойствие, что и главе семейства: слушая самозабвенную речь жреца, они то и дело переглядывались, посмеивались и закатывали глаза.

– …в святом Арватосе и на всех Ступенях проводил я этот обряд, – священник едва заметно помедлил, – благородный господин, и пожертвование, установленное эдиктами Белого Совета, не подлежит обсуждению. Никто из благородных: ни Слышавшие, ни даже Видевшие не позволяли себе торговаться со слугой Ихариона, – он возвысил голос, – Отца Ангелов и Солнца. И чтобы Кл… – тут жрец осекся.

Младший сын легионера широко раскрыл глаза, от резкого выдоха расширились ноздри. Отец, не оборачиваясь, взял старшего за плечо и хорошенько сжал. Рука сына застыла, едва начав путь к рукояти меча.