Текст книги "Плата за страх"
Автор книги: Петр Акимов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 22 страниц)
Валерий Захарович начал, чертыхаясь, рыться в бумагах на своем столе. Закрыв рукой микрофон трубки, он бросил Тамаре Владиславовне:
– Ничего не могу быстро найти! Вам, кстати, нужно будет здесь разобраться. Чтобы все лежало по порядку и на виду.
Панкратова заметила, как Ирина Павловна слушает шефа. Та ловила его голос, как блаженную музыку – замерев. Ее глаза завороженно мерцали. Теперь уже не бюст, а это мерцание привлекало в ней внимание. Особая красота женщины, впавшей в транс от голоса любимого мужчины. Похоже, матримониальные планы Колосковой основывались не только на расчете. И это открытие отчего-то стало неприятным для Панкратовой. Сама себе она эту антипатию объяснила тем, что просто расчетливая стерва куда безопаснее, чем влюбленная расчетливая стерва.
– Ага, вот. Игорь Владимирович? Слушай: по фьючерсным котировкам доллар на середину октября будущего года якобы будет в районе шесть пятьдесят-шесть семьдесят… Да, мнение экспертов. Так вот, помяни мое слово: он будет стоить минимум за четырнадцать рублей. Минимум! Нет, не «четырнадцать», а «ЗА четырнадцать». Да, держу деньги и за границей. В Австрии. Лишь бы клиенту было хорошо. Погоди, я понял, чего ты хочешь. Давай не будем горячку пороть. Подумай еще пару дней, а тогда решим. Нет, сегодня не знаю, как неделя сложится. Слушай, у меня тут люди… Ага, пока. Будь здоров!
Повесив трубку, Воротников секунд десять молча смотрел в окно, на распахнутые к нему «книжки» зданий на той стороне Нового Арбата. Потом повернулся к Панкратовой и с усмешкой похлопал сильной безволосой кистью по бумагам:
– Вот такие у нас клиенты: хлебом не корми, дай попереживать и посуетиться на пустом месте. Но, с другой стороны, если б они были так умны, как мы, то на кой бы тогда им потребовалась наша помощь? Ладно, в это вы вникнете. Итак, о чем мы говорили?
– Об условиях и оплате моей работы, – машинально заглянув в блокнот, напомнила Тамара Владиславовна.
– Давайте обсудим… Ирочка, ты все поняла? Тогда иди, оформляй.
Ирина Павловна пружинисто поднялась. Наклонилась к столу начальника так, точно собиралась вырезом блузки, как ковшом, зачерпнуть его бумаги. И спросила со значением:
– А сегодня вечером? Мы идем?
– Конечно. – Воротников удивленно распахнул глаза, оказавшиеся не такими уж и маленькими.
– Я тогда машину возьму? Съезжу, чтобы переодеться.
– Да, разумеется.
Кадровичка искоса глянула на Тамару, и та поняла, что вопросы предназначались для нее. Знай, мол, что шеф уже прихвачен, и не смей раскатывать губу. Панкратова молча уставилась в блокнот. Разбирайтесь-де со своими романами сами. Она в эти игры не играет.
– Но ты вот что, Ира! – со вновь появившимися визгливыми нотками окликнул шеф Колоскову, которая уже докачала бедрами почти до самой двери. – Вечер вечером, но ты давай не расслабляйся. У тебя там работы навалом!
Плавно шагавшая женщина аж запнулась от окрика. Она встревоженно обернулась, мельком, почему-то опять с неприязнью мазнула взглядом по Тамаре и обиженно протянула:
– Разве я?.. Неужели вы мне?
– Ладно-ладно. Не мекать надо, а чтобы сегодня все свои хвосты за ту неделю подтянула! И чего ты встала? Давай!
Надежда оказалась права: Воротников совершенно не считался с самолюбием своих подчиненных. К тому же он из тех женатых бабников, которые не стесняются крутить романы на глазах у сослуживцев. Что ж, Панкратовой не до жиру… За неимением гербовой приходится писать на простой… В чужой монастырь… И так далее.
Она невольно вспомнила Олега Гаврилова и почувствовала, как, несмотря на прошедшие годы, по затылку и шее прошла жаркая волна.
Вот в чем дело.
Воротников характером очень похож на того, кто ею пренебрег. И, судя по повадкам, он так же влюблен в работу и такая же эгоистичная сволочь.
Олег Гаврилов – лучший в жизни Панкратовой начальник, предшественник Глебского в «Снабсбыте» – был азартен, страстен и неумерен во всем. Она попала под власть его энергетики в первые же минуты знакомства. Представленный директором коллективу отдела Гаврилов, жгучий курчавый брюнет с огромными карими глазами и стройным треугольным торсом, заворожил ее сразу.
Тамару в качестве объекта притязания Гаврилов заметил только после трех лет совместной работы. Постепенно служение делу, которому ее учил Олег, переродилось в служение ему самому. Это казалось счастье – поддаться магнетизму того, кто делает из тебя думающую и глубокую личность. С мужем у Панкратовой в то время уже все кончилось, и она довольствовалась тем, что могла помогать Олегу. Так было до тех пор, пока в их отдел не перевели Некрасову. Тогда у нее было еще только трое детей, но и ими она козыряла вовсю. Гаврилов откровенно смеялся над вынужденной вежливостью коллег:
– Ничего, ребята. В каждом коллективе должны быть иждивенцы. Им же тоже есть надо!
Как и все остальное в нем, такое великодушие нравилось Тамаре, пока она не заметила, что Некрасовой было мало снисходительности начальника. Она явно решила затащить его в постель.
А потом вдруг выяснилось, что Олег Викторович Гаврилов, пока она тянула за него работу, не только написал умопомрачительную докторскую диссертацию, но и прославился как исключительно одаренный управленец и что его упрашивают возглавить целую отрасль. И он ушел, пообещав, что заберет ее к себе на новое место при первой же возможности.
Почти год она, разрываясь между отчаянием и надеждой, жила одними молитвами о его телефонном звонке. Готова была выть от тоски. Потом она на два года впала в спячку. Жила, как робот, тихо радуясь концу дня и возможности лечь в постель, чтобы погрузиться в сон о прошлом. Ибо когда в ее жизни не стало Гаврилова, не стало и будущего.
Зато у него, знала Панкратова, все замечательно. Сейчас он владеет огромной многопрофильной фирмой, имеющей отделения и филиалы не только в столицах СНГ, но и во многих крупнейших городах мира. В журналах о раутах богачей часто публикуются его фото с молоденькими фотомоделями. Он то и дело дает интервью о том, как надо управлять страной и кто нужен на том или ином посту. В общем, Гаврилов «раскрутился»…
Тамара Владиславовна старалась не думать об этом. Было больно, словно из ее души сделали нечто разовое. Как бумажный стаканчик. Выпил и выбросил. Поэтому, как ни худо ей пришлось в «Снабсбыте» и после увольнения оттуда, но она скорее бы удавилась, чем попросила Гаврилова о помощи.
Теперь Тамара Владиславовна почти с жалостью смотрела вслед повиливающей бедрами кадровичке «Аметиста». Зря Ирина Павловна строит планы. Ее шеф-холерик вряд ли способен относиться всерьез к покладистым женщинам. «Тоже спортсмен, наверное!» – с привычным презрением подумала Панкратова, переводя глаза на задумчиво потупившегося Воротникова. Из тех, кто хватает женщин, как призы на скачках. А потом забывает о них, как о кубках, покрывающихся пылью.
«Это мужской мир, рыбка», – вспомнила она слова Кузнецовой.
Валерий Захарович, почувствовав взгляд странно выглядящей претендентки на должность референта, поднял тяжелые от усталости веки. Злой блеск из его зрачков совсем ушел, и сейчас золотисто-рыжие ободки светились теплом.
– Вы… Татьяна?
– Тамара Владиславовна, – сухо напомнила она.
Неужели так сложно запомнить имя-отчество человека, которого ты решил взять на работу? Или записал бы себе, коль уж вернул ее документы кадровичке для оформления. Впрочем, для этого грубияна, похоже, чужое имя или самолюбие – пустой звук.
– Извините. Цифры и факты я помню хорошо, – заверил ее Воротников. – Но на имена у меня склероз. Вот почему я так завишу от секретарей. А у них какая-то мания! Делают опечатки именно в именах и фамилиях клиентов. Которые этого не переваривают.
«Да. И не только они!» – мысленно не без ехидства дополнила Панкратова, но смотрела она при этом на своего нового руководителя бесстрастно. Она все свободнее чувствовала себя под толстым слоем грима в бесформенной, уродующей ее одежде.
– Так вот, Тамара… Владиславовна. Вы у меня уже седьмая за последние четыре месяца. Устал, честно скажу. Одна, кроме как задницей крутить, ничего не умела. Другая обзавелась кучей детей, которые постоянно болели. Третья оказалась заурядной вруньей. Спрашиваю: послала письмо? «Послала!» А потом оказывается, что либо забыла отправить, либо вообще даже не набирала. И у всех вместо работы – объяснения, почему не успела да почему сделала кое-как… Вы что-то хотите сказать?
– Не знаю, уместно ли? – Панкратова пожала плечами.
Она была готова выслушивать что угодно. Отрицательные отзывы шефа о ее предшественницах – ей наука. Но поддакивать всему подряд пока не собиралась. Раз он предпочитает начинать сотрудничество с места в карьер, она тоже не собирается выжидать.
– Если будет неуместно, я так и скажу, – заверил Воротников. – Ну и что же вам не понравилось в моих словах?
– По науке, восемьдесят процентов путаницы в работе подчиненных происходят из-за путаницы в распоряжениях их начальников. – Тамара Владиславовна говорила дерзости, но ее скрипучий голос и бесполая внешность делали обидное обезличенным.
– Да? Вы и у меня такое заметили?
– Вы сейчас сказали Ирине Павловне: подготовить приказ обо мне. Но не уточнили, когда он должен быть готов. И кто должен принести его вам на подпись. Она сама? Или уже я?
– Допустим. Ну и что?
– Здесь уже заложена возможность путаницы. Если я сочту это ее делом, а она – моим.
– Резо-он-но, – протянул Валерий Захарович, с удивлением глядя на новенькую. – Я буду вам благодарен, если вы и впредь станете говорить мне о таких вещах. С глазу на глаз, разумеется.
Он хохотнул, сумев оставить последнее слово за собой, и, достав сигареты, уважительно улыбнулся:
– Хорошо. Значит, виноваты не те, с кем я не сработался, а я сам? Допускаю. Но факт остается фактом: по природе женщины – лучшие работники, чем мужики. А если сотрудничество не налаживается, причина в том человеке, который умнее. Так?
Тамара изумленно поправила очки. Услышав: «по природе женщины…» – она ожидала банального продолжения о кромешной бабской никчемности. Поэтому сказанное Воротниковым ее удивило. Тем более что его голос звучал без издевки. Валерий Захарович заметил ее реакцию и кивнул:
– Большинство моих сотрудниц просто не верят в свой интеллект. А того, во что ты не веришь, у тебя нет. Согласны? Плюс пресловутая перегрузка домашними делами. Поэтому многие из них и махнули рукой на свою квалификацию и карьеру.
Слышать подобное от мужика, который только что на ее глазах хамил направо и налево, довел до слез секретаршу и вогнал в краску кадровичку, было странновато. И Панкратова высказалась прежде, чем успела вспомнить правило о чужом монастыре:
– Если вы и вправду так считаете, то вам удивительно хорошо удается это маскировать! Может быть, это и мешает им поверить в себя?
Она увидела, что его глаза сузились, и испугалась, что переборщила. Чем точнее правда, тем болезненнее.
– Послушайте, – почти прошипел Воротников, но, вспомнив о чем-то, прикусил нижнюю губу. – Допустим, я что-то неправильно сделал. Или это показалось вам неправильным. В конце концов, именно для компенсации своих недостатков я вас и нанимаю. Резонно? Если уж вы умнее, то не тиражируйте мои ошибки. Или то, что вам ими кажется. Не провоцируйте споров на ровном месте.
Тамаре Владиславовне, осознавшей долю правоты в его словах, сделалось неловко. Ее сюда берут не для того, чтобы раздражать начальника. Но Воротников поразительно напоминал Гаврилова. Тот тоже любил поговорить о преимуществах женщин в качестве работников.
Воротников вновь заговорил бархатисто:
– Сейчас вам нужно пообщаться с Людмилой. Секретарем. Разберитесь, как мы тут работаем. Через пару часов я разгребусь, и мы побеседуем. Понятно?
Следуя привычке повторять распоряжение, дабы не попасть впросак, если что-то не уловила, она перефразировала:
– Выясняю структуру фирмы, первоочередные и недоделанные дела секретаря, а через два часа – к вам?
Он кивнул, и Тамара Владиславовна почувствовала облегчение от того, что ее работа с Воротниковым не прекратилось, еще не начавшись. Зря она показывала характер. Ей нужны его деньги, а ему – ее способность терпеть его капризы. Остается надеяться, что обмен будет эквивалентен.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Когда задастенькая Людмила и прямоугольная Панкратова вышли, Воротников задумался о новой сотруднице.
Безусловно умна, быстро схватывает суть и довольно опытна по части организации личной работы. Уже хорошо: не придется учить прописным вещам. Но не слишком ли дерзит? С одной стороны, это обнадеживает. Поддакивающих ему и так хватает. Потому и буксует его фирма в последнее время. Нужна инициатива, а она возможна только у того, кто имеет свое мнение. С другой стороны, желание спорить по поводу и без – само по себе не бог весть какое достоинство. Впрочем, ему все равно деваться некуда. Без надежного референта работу не наладишь, а иного пути, как пробовать претенденток в деле, он для себя не нашел.
Новенькая хотя бы придерживается в своих возражениях внятных резонов. Выучка в ней чувствуется, а в остальном можно и обломать.
Когда Валерий Захарович покончил с первоочередными на сегодня звонками, устал и захотел отвлечься, он попытался чуть-чуть разобрать завал на своем столе. Сортируя бумажки, опять наткнулся на справку о Панкратовой.
Было в этой нескладной женщине некое своеобразие, заставившее его еще раз вчитаться в ответы, четко написанные в графах анкеты. Окончила пединститут с отличием, но сумела, хватило ума ни дня не проработать в школе. Сразу после института нашла работу в Главснабе, учась заочно. Получила еще один красный диплом – по специальности «управление производственным предприятием». Но и на этом не успокоилась, а прошла еще четыре курса операторов персональных компьютеров. Всякий раз изучала новые программы, едва они появлялись на российском рынке.
В свои сорок четыре года Воротников уже от многого устал.
Принадлежа к людям, у которых работа – первое и главное в жизни, Воротников немало сил потратил, чтобы найти женщину, которая бы и по душе пришлась, и в работе была надежным соратником. Однако с годами убедился: женщин, способных полноценно соучаствовать в его делах, гораздо меньше, чем желающих делить постель и кошелек. Когда решил, что соответствующих его мечте вообще нет в природе, то поддался минутной слабости. Сделал предложение своей очередной любовнице, которая была ничуть не лучше других. Но к его увлеченности работой она относилась, как другие – к желанию мужей гульнуть на стороне.
И теперь Воротникову досаждало постоянное нытье супруги о том, что он уделяет ей мало внимания. Можно подумать, женившись, он подписал контракт на работу при ней нянькой и сопровождающим. Бог с ней, с ее любовью бестолково тратить деньги. Но постоянное недовольство им матери его ребенка сидело в душе занозой. Из-за которой идти домой, к новым упрекам и недовольным гримасам, просто не хотелось.
Зато сейчас он эту проблему решил. Кабинет был разделен на две части, и в дальней от входа ему оборудовали комнату отдыха. Мини-квартирку со всем необходимым.
Очевидная бесполость новенькой очень его устраивала. Знал по опыту: женщины, которым не повезло с внешностью, часто отличные работницы. У таких дело меньше зависит от душевных треволнений.
Как все руководители-самоучки, которые взлетели на волне «всеобщего хапка», когда полученный за взятку льготный кредит позволял быстро и без особых трудов развернуться, Воротников управлял своей фирмой, довольствуясь здравым смыслом. О психологии и грамотной организации управления он знал лишь понаслышке, из прочитанных на бегу учебников, переведенных с английского. А о научной организации собственного труда вообще понятия не имел. В нем еще сильны были иллюзии: если хватило одного здравого смысла, чтобы раскрутить дело, то его хватит и на то, чтобы довести бизнес до ума и сохранить.
Вот только бы найти надежных помощников, которые ходят на работу ради самой работы.
– Валерий Захарович, – раздался из селектора голос новенькой, – вы назначали мне это время для беседы. Это в силе?
– A-а. – Он посмотрел на часы. На кой нужно носить хронометр с будильником, если забываешь его заводить? – Конечно. Заходите.
Панкратова положила перед ним четыре листа бумаги, на которых были отпечатаны таблицы.
– Мы с Людмилой систематизировали ваши поручения. Здесь, – сказала она, показывая шариковой ручкой на первый лист, – то, что уже сделано. Вторая таблица – то, что делается. Рассортировано все по датам поручения и времени, которое необходимо на работу. В последней колонке – инициалы ответственного. Третья таблица – то, что пока мне непонятно: зачем это нужно? Четвертая – то, что вызвало сомнение: нужно ли это сейчас? Не устарело ли?
Воротников рассматривал таблицы со смесью любопытства и неудовольствия. Это было именно то, что ему, тонувшему в суете, тратящему массу времени на второстепенное, требовалось позарез. Но в изложении Панкратовой все выглядело слишком просто. И он невольно почувствовал себя круглым болваном, который сам не догадался сделать такие сводки. К тому же, со свойственным ему умением быстро схватывать суть, он заметил строчку «итого», суммирующую необходимое для выполнения его поручений рабочее время. Цифра показывала, что он завалил Людмилу работой до конца будущего года. Неудивительно, что та не успевает.
Слегка покраснев, Валерий Захарович вгляделся в глаза новенькой. Не обнаружив за стеклами кургузых очков насмешки, он вздохнул:
– Умничка. А это что за колонки? – Он постучал желтым от табака ногтем по краю листка и поднял взгляд на Панкратову.
Она села справа от него. В то кресло, которое обычно занимала Ирина. Но если у той юбка в нем почему-то всегда сползала на бедра и колени вызывающе торчали, то у новенькой ног словно не было вовсе. Голова и руки, торчащие из задрапированной блеклой материей тумбочки.
– Это для сортировки по важности и спешности, – объяснила Тамара Владиславовна. – Чтобы ориентироваться в приоритетах.
– Умничка, – повторил Воротников. – Я убеждаюсь, что вы – тот человек, который мне нужен. Скажите Колосковой, пусть она проведет вас по отделам, познакомит с сотрудниками. Согласуйте с ними ваши соображения. А потом, вечером, сверим их оценки с тем, как я сам это, так сказать, проградуирую. Ясно?
– Сделать приказ о себе, – прочитала Тамара Владиславовна свою скоропись, – познакомиться с сотрудниками. Выяснить, как они сами градуируют задачи и проблемы. Потом – в пять часов? – согласовать с вами план работы до конца недели и распределение дел по срочности-важности. Так?
– Именно, – подтвердил Воротников, стараясь, чтобы его слова прозвучали снисходительно.
Эта женщина вела себя непривычно четко и самостоятельно. А он, хоть и говорил направо и налево, что именно этого жаждет от своих сотрудников, оказался к подобному не готов. На самом деле уверенность других в себе он нередко воспринимал как вызов. Особенно если человек, как Панкратова, демонстрировал организованность, которой ему самому не хватало.
– Только не в пять, а в полшестого, – недовольно буркнул Валерий Захарович, чтобы окончательное решение осталось за ним.
Когда за Панкратовой закрылась дверь, он еще раз отыскал в своем бумажном завале ее резюме и на прямом телефоне набрал приписанный секьюрити на полях номер ее бывшего начальника – Глебского. На месте того не оказалось.
Сначала Воротников хотел устроить Ирине разнос за то, что она ничего толком не выяснила о новенькой, и заставить ее отыскать-таки этого типа, Глебского. Но потом, прикинув, сколько на это уйдет ее времени и его нервов, решил все сделать сам. Используя базу данных в своем компьютере, он за две минуты выяснил телефон отдела, в котором когда-то работала Панкратова. Милый и радушный голос сотрудницы с запоминающейся фамилией Некрасова охотно продиктовал ему личный мобильный бывшего шефа новенькой.
– Василий Константинович, не могли бы вы рассказать о вашей бывшей сотруднице? О Панкратовой.
– М-м? Ну что я могу сказать? – Глебский замялся. – Тамара Владиславовна – обычная женщина. В меру забывчивая, ленивая и бестолковая. Знаете, как у них: то не успела, это перепутала. Таких полно. К тому же увлекается амурами на работе.
То, насколько услышанное не совпало с тем, что он сам знал, поразило Воротникова.
– Вы говорите о Панкратовой Тамаре Владиславовне?
– Да, именно о ней. А что вас удивляет? Она, как водится, умеет пустить пыль в глаза! Первые несколько дней.
– Почему же в этом случае вы от нее, так сказать, раньше не избавились? Сколько она у вас проработала, больше десяти лет? И в ее трудовой полно благодарностей.
– Понимаете… Это останется между нами?
– Безусловно, Василий Константинович.
– Ну, понимаете, она неплохо умеет произвести впечатление. Но слишком тщеславна. Не умеет вести себя в коллективе.
– Например?
– Ну-у, например, втянула моего предшественника в близкие отношения. И стала вести себя так, будто она – местная королева. Пошли сплетни. Из-за этого мужик был вынужден уйти. Когда она поняла, что со мной у нее это не получится – я, знаете ли, работу с личным не путаю, – принялась капризничать. Будто она одна умная, а все остальные дурачки. Так ведет себя, словно все держится на ней одной! Своевольничала. В итоге несколько перспективных вроде бы сделок вышли нам боком. Есть мнение, что она даже… Короче, делилась информацией с конкурентами. Но она очень хорошо умеет цепляться за место и ловко козыряет болезнью своего ребенка. Вот мы и маялись, пока не организовали сокращение.
– Вот оно что. – Воротников внимательно слушал мямлившего Глебского.
Он сверял его отзыв со своими собственными впечатлениями. Да, чувствуется в этой Панкратовой желание настоять на своем. Но он-то уже увидел, что ее амбиции основаны на профессионализме. Могло это все быть показухой? Вряд ли. Человек, который может работать, работать любит. Но если ее бывший шеф прав хотя бы наполовину, то Воротников уже влип. Если бы он все это услышал раньше, до общения с Панкратовой, то даже и связываться бы с ней не стал.
– Но вообще-то она работать умеет?
– Откуда? Одинокая баба с ребенком ищет мужа. Только об этом и думает. Едва придет на работу, как уже ждет окончания дня. Знаете, мне уже звонили из нескольких фирм, где она оставила после себя не лучшие воспоминания. Хотите, дам вам их координаты?
– Да. Буду вам очень благодарен. – Валерий Захарович записал номера телефонов, имена и несколько мгновений задумчиво на них смотрел. – Хорошо, я понял. Спасибо, Василий Константинович. Если что – рад буду помочь. Запишите мой номер…
Повесив трубку, Валерий Захарович нахмурился. Странно: эдакой колоде и удалось так охмурить начальника, что он решился на аморалку? Хотя это когда еще было. Он посмотрел в резюме. Сейчас ей 34. Тогда, значит, было около двадцати девяти. Да, иная за год-два способна растерять привлекательность. Бабий век короток. Недаром он сам предпочитал тех, кто не перевалил за тридцатник. Впрочем, это все лирика. Дыма без огня не бывает, и самое лучшее – поскорее от новенькой избавиться. Легче тратить по полдня на разжевывание того, что она схватывает за минуту, чем потом таскаться по судам или подставляться конкурентам. Но Воротников был слишком самолюбив, чтобы вдруг переменить уже оглашенное решение. Сейчас-то Панкратова явно никого уже не соблазнит. К тому же, если она такая интриганка, может, они не поладят с Колосковой? А если новенькая поможет ему избавиться от слишком настырной любовницы, то за одно это ее можно потерпеть пару месяцев.
