Текст книги "Плата за страх"

Автор книги: Петр Акимов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 22 страниц)

– Действительно у вас нет права об этом спрашивать! При чем тут это?

– Понимаешь… Ну я не знаю, как объяснить.

Обладая довольно культурной речью, Воротников старался избегать слов-паразитов. Тамара замечала: «нукать» он начинает только в чрезвычайно важной для себя ситуации. Когда решается что-то значительное для него. Она смотрела на шефа, невольно растроганная еще одним отличием Валерия Захаровича от Олега. Да, они сразу разглядели друг в друге соперников. И каждый сразу попытался выяснить ее отношение к другому. Но если Олега интересовало, принадлежит ли сейчас другому ее тело, то Воротников спросил о душе: любит ли она еще?

То, как прямолинейно, без гавриловских подходцев, он это сделал, ей польстило.

– Идите вы к черту! – сказала она, не делая попытки встать.

– Понимаю, что глупо выгляжу. И самое странное, что мне на это – плевать сейчас. Я вдруг спохватился. Вот когда ждал тебя. Почему-то важность другого человека доходит только тогда, когда можешь его потерять. Слушай, я даже пообедать забыл. Жрать хочется. Давай съездим, поужинаем где-нибудь? Там и обсудим. – Он с надеждой поднял к ней лицо, и Тамара отвела глаза.

Сговорились они, что ли?

Она едва не поддалась.

Воротников был сейчас таким незнакомым. Она и предположить не могла, что этот жесткий, резкий человек способен впасть в отчаяние. Неужели из-за нее?

Да нет. Вряд ли. Спасибо ему за откровенность. Он и в самом деле просто не хочет потерять умелую помощницу. Да к тому же, как недавно выяснилось, довольно-таки смазливенькую.

Сейчас Панкратова уже как бы отстранилась душой и от Воротникова, и от его «Аметиста». Ее наконец оценили по достоинству, и она могла себе признаться: Воротников нравился ей. Интересный мужчина. Помимо очаровывающе быстрого ума и, как она только что убедилась, некоего чутья к ее настроению, он буквально излучал мужские флюиды. Тигриная грация, сияющие солнечным золотом глаза.

И наглость, чтобы использовать сотрудниц «всесторонне».

– Нет, я не могу. Мне нужно домой. – Она поднялась из кресла, желая прекратить этот разговор.

– Чего дома-то? – удивился шеф. – Дочка у тебя привычная, мужа нет. Чего тебя там ждет? А есть-то тебе все равно надо? Давай, давай! Поехали!

Да лучше бы он обматерил ее, чем вот так.

– Слушайте! Вы! У вас вообще хоть какое-то понятие о такте и вежливости есть?! Я вам что? Да иди ты!

Он остолбенело замер в своем кресле. А она, круто развернувшись, промчалась через приемную, схватила на бегу свою сумку и, торопливо добежав до лифта, нажала кнопку. Экая он все-таки сволочь. Гад! Она тут уродуется, рискует дочерью, пластается ради его шарашки перед Гавриловым, терпит черт-те что, а он слюни распускает. Ну и хорошо, что так. Да, все правильно. Теперь она со спокойной душой может объявить ему о своем уходе.

Домой Панкратова добралась с гудящей головой. С одним только желанием – отключить телефон и никого сегодня больше не слышать и не видеть. Она быстро разделась, бросая дорогую одежду куда попало, а потом пошла в душ.

А вот так вот – пусть все валяется.

Теперь она может себе и не такое позволить!

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

Кому «утро вечера мудренее», а Тамаре – мудренее. Следующее после посещения ею офиса Гаврилова утро, несмотря на простор голубого неба и ласковое тепло подступающей жары, показалось пасмурным. Засыпая, она думала, что смутное время для нее уже позади. Но проснулась в слезах, ежась от сомнений и смутных подозрений. Встав с постели, Тамара голышом подошла к окну, посмотрела на неподвижные кроны деревьев во дворе, и ей вдруг показалось, что кто-то смотрит на нее в упор.

Она сначала испуганно отшатнулась от окна, потом высмеяла себя за склонность к бзикам, а потом осторожно, будто в чужом доме, отошла в глубь комнаты. Мытарства не прошли даром, и она решила последовать совету Кузнецовой: «Чтобы неожиданности не пугали, заранее прислушайся к тому, что тебе кажется». Сегодня ей казалось, что Олег вчера притворялся. Зачем ему это? И почему он вдруг сделался так щедр? Мог измениться за пять лет. К тому же для Гаврилова деньги, которые он ей обещал, – копейки. У него одни часы на руке стоят больше, чем ее зарплата за год.

И все же. Олег раньше никогда не переплачивал, если мог купить дешево. Натура такая. Неужели она его настолько раззадорила? Тамара думала об этом, стоя голой перед зеркалом в ванной. Массировала лицо и шею, втирая после душа нежный утренний крем, и пыталась увидеть себя мужским взглядом. Грудь великовата. Но не сама по себе, а из-за тонкой талии. Такой талией можно гордиться, но из-за нее и бедра выглядят чересчур широкими.

Нет, она не в восторге от своего сложения. Хотя не раз замечала, что именно такие женщины особенно возбуждают мужчин.

Тамара осознала, что думает о всякой ерунде, разглядывая себя, как нимфоманка. Словно примеривает к себе вкус Воротникова и сравнивает себя с Колосковой. Да, внешне они похожи. Только та моложе, у нее нет детей, но хватает нахальства. Нечего тут гадать. В сущности, все просто: ей предложили более интересную и выгодную работу. Откуда сомнения? Предположим, подумала Панкратова, я бы говорила с психологом. Что бы он спросил сейчас? «Что вас тревожит?» Что бы я ему ответила? «Я понимаю, что большие деньги никто просто так не дает. Тем более – Олег». За щедрые посулы он и отдачу потребует огромную. А любому новичку, чтобы поскорее войти в колею, нужно в первые месяцы пахать и день и ночь. Чем это плохо? Зайке она сможет уделять времени еще меньше.

Это не страшно: имея высокую зарплату, можно нанять профессиональную няньку, умеющую учить особых детей. Так что дочка, пожалуй, выиграет.

Что же ее смущает?

Недоверие к Олегу.

«Единожды предавший…» Когда она начинает об этом думать, голова словно наполняется ватным туманом. Почему? Вот он – ее шанс получить все и сразу. И цена невелика: уход от Воротникова. Нет-нет, не в нем самом дело. Просто она едва вжилась в дело, вникла в технологию, узнала, кто чего стоит из сослуживцев. Ей не хочется бросать на полпути свои задумки… Чего она юлит перед собой?

Ей не хочется уходить именно от Валеры.

Он хоть и бабник, но все-таки не так циничен по отношению к ней, как Олег. Да и в качестве руководителя, точнее – финансиста Воротников на голову выше Гаврилова. Ему просто не хватает чисто управленческого опыта. Значит, тем больше у нее оснований ощущать себя нужной рядом с ним. Это не просто приятно. На этом зиждется самоуважение.

Теперь придется все бросить и начинать по новой у Олега. Опять с ноля. Опять вникать в новое для нее дело и налаживать отношения с новыми сослуживцами. Многие из которых, как она успела заметить, не без гнильцы. А если не получится у нее дело так, как рассчитывает Олег? Он не из тех, кто миндальничает.

Спохватившись, что время уже поджимает, Тамара бросилась одеваться. На сей раз, сочтя излишним трепать дорогие обновы, она машинально влезла в обычный наряд-скафандр. Только уродующий грим накладывать не стала. Вот так: и не синий чулок, и не «конфетка». Простая, скромная служащая, одетая в меру невеликого заработка и скромного служебного положения.

Она целиком погрузилась в свои непростые мысли, когда на базарчике возле спуска в «Южную» к ней подошла молодая женщина с заклеенным пластырем лицом и, присвистывая, спросила:

– Ис-свините, вы не пос-скажете, где сдесь киносеатр?

– Вон там, – едва глянув, махнула рукой Панкратова.

– Там? – показала женщина в сторону «Пражской».

Тамаре стало неудобно, что она отмахивается от нуждающегося в ее помощи человека, и она решила объяснить подробно. Подошла к бровке тротуара и показала:

– Вон, видите…

Рядом остановилась приземистая машина, Тамару что-то стукнуло под коленями, она хотела обернуться, но тут же оказалась лицом на полу салона.

Потом – резкая боль в затылке и темнота.

Очнулась она, когда машина стояла, и Панкратовой показалось, что времени прошло совсем чуть-чуть. Но, подняв гудящую от боли голову, увидела, что вокруг машины совершенно незнакомое ей место. Двор какой-то потемневшей от времени дачи и вокруг над деревьями и кустами крыши домиков.

– Осюхалась? Посли, – потянула ее за воротник та присвистывавшая незнакомка в пластыре.

– Вы там с ней не очень, ладно? – сказал здоровенный мужик с неестественно блестящими глазами. – Уж очень у ней задница аппетитная. Чего добру пропадать?

– Ох, парень, – укоризненно вздохнула свистунья, – с твоим выклюсятелем дазе старая карга справис-са.

– Чего?

– Нисего. Посли, бл… Кому сказала?!

Она так сильно рванула за воротник, что от боли в горле Тамара закашлялась.

Незнакомка, толкая ее перед собой, впихнула Панкратову в дом. Она, впав от неожиданности в ступор, покорно переставляла ноги. В доме сидели и стояли вооруженные люди самого бандитского вида. Что-то соображать Тамара Владиславовна начала, только оказавшись перед крутой лестницей в подпол, из которого бил яркий свет.

– Спускайся! – велела конвоирша.

– Кто вы? Что вам надо?! Я не пойду!

Тамару мутило от страха, и сопротивлялась она весьма нерешительно, но женщина внезапно и резко стукнула ее твердым кулачком в живот, а когда Панкратова согнулась от боли, ловко ударила коленом в лицо. Под смех довольных зрителей она удержала Тамару, не дав ей упасть в люк, а потом вплотную приблизила расширенные зрачки и с улыбкой спросила:

– Иссе? Могу иссе! Лусе иди сама, а то сбросу!

Захлебываясь от крови, опять ничего не соображая, Тамара, пошатываясь, спустилась вниз по узким ступенькам. Поморгав от яркого света, она рассмотрела присевшего на корточки возле кирпичной стены Олега Гаврилова, а на полу возле него – связанную Надежду Кузнецову.

Смотреть на Кузнецову было страшно: изрезанная футболка торчала заскорузлыми от крови лохмотьями, джинсы были продраны так, точно ее километр волокли по асфальту.

Сопровождавшая Тамару женщина подошла к Надежде, медленно, с той же дикой улыбочкой подняла ногу и с наслаждением ударила лежавшую каблуком в живот. Та жалобно застонала. Но потом вывернулась и, с неожиданной прытью поджав колени, изо всей силы ударила связанными ногами обидчицу. Свистунья, пискнув, отлетела в тень под лестницей. Покопошившись там с проклятиями, она выскочила на свет и бросилась к Надежде, пытаясь вцепиться ногтями ей в лицо.

– Стоп! Тихо, Зинуля, – оттащил ее, ухватив со спины, Гаврилов. – Лицо не трогать! Ей еще, возможно, по телефону придется говорить.

– С-сука! Я ей все равно субы выбью, я на ней есе попрыгаю!

– Попрыгаешь. Но – потом. А сейчас дай мне сказать. Слушайте, Кузнецова! От Тамары, я ее знаю, ближайший час никакого толка не будет. Ваша задача: привести ее в чувство и популярно объяснить ситуацию. Особый упор делайте на то, что если вы не скажете, где ваш Олег и наш Бутицкий, то Зина возьмется за нее – на глазах у вас. Не вводите девушку в грех – она уже и без того натворила выше крыши. Ей теперь терять нечего. И еще. Все может окончиться вполне благополучно: мы нейтрализуем Олега, он побудет с вами, а мы вернем Тамару и Бутицкого в «Аметист» и предпримем новую попытку. Думаю, что на этот раз Томе фокусничать уже не захочется.

– Сволочь, – сказала Надежда, чтобы сделать себе приятное.

– Возможно, – сухо бросил, направляясь к лестнице Гаврилов, – но вы сами влезли в мужские игры. А тут такие правила, что и за сотню баксов глотку перегрызут. Зина, идем!

Рыкалова еще разочек пнула Кузнецову в бок и направилась к лестнице.

– Не скусяйте, девоськи! Скоро я вернусь.

– Усю-сю-сю, Мисю-писю! – ответила Кузнецова злорадно, а когда Зина собралась ринуться к ней, демонстративно согнула ноги для удара и приготовилась.

Зина плюнула и мстительно взялась за выключатель:

– Свет надо экономить!

Воцарилась темнота, просвеченная светом сверху, потом хлопнул люк, и мрак стал абсолютным.

– Ты там как, Том, совсем в отрубе? – спросила Кузнецова сочувственно.

– Я ничего не понимаю, – пожаловалась Панкратова.

– Это – временно. Сейчас глаза привыкнут, станет светлее, и я тебе все растолкую. Только вначале ты быстренько меня развяжи.

– Но я ничего не понимаю.

– Ну и хрен с тобой. Скорее развязывай!

– Я! Ничего! Не! Понима-а-аю! – Тамару зациклило.

Так продолжалось минут десять.

Тамара ревела и, хлюпая носом, жаловалась, что ничего не понимает и очень боится, а Надежда не менее упрямо требовала ее развязать.

Наконец Кузнецова устала твердить одно и то же и поняла, что подругу ей не переспорить. От неожиданности, так резко поломавшей ее радужные чаяния и перспективы, в которые Тамара успела поверить, она, похоже, впала в бредовое состояние.

Уразумев, что пока можно надеяться только на себя, Надежда стала кататься по земле, пока не наткнулась на валявшуюся под лестницей лопату. Об ее острый край она разрезала веревку, кое-как восстановила кровообращение в руках и тихонько залезла на вершину лестницы. Там она долго слушала, скрючившись и прижав ухо к щели. Выяснив диспозицию и количество противника, Кузнецова на ощупь нашла подругу и оторвала солидный кусок от подкладки ее юбки. Им она заткнула щель вокруг люка. Потом зажгла свет и долго копошилась во всех углах подпола, пока не нашла какую-то узенькую ржавую железячку.

С ее помощью она раскрутила выключатель и добилась того же, с чего начала, – свет погас.

Покопошившись в темноте, она вытащила ткань из щелей и, наконец, обняв Тамару, отвела ее к тому месту, где связанной Кузнецовой полагалось лежать в ожидании палачей и где бы она лежала, будь у нее подходящий для жертвы характер.

– Посидим здесь. Ты – как, оклемалась? – спросила Надежда, тщательно перебирая в памяти все, что она уже сделала, чтобы обнаружить возможные упущения. Вспомнила об обрезках веревки, которую сняла с себя, собрала их и сложила под рукой.

– Мне страшно, – канючила Тамара. – И я ничего…

– Хватит! – Надежда хотела дать подруге вразумляющую пощечину, но в темноте промахнулась, и получился подзатыльник. Но и он сработал.

– Перестань! Я больше не буду! – Панкратова уловила ветерок от нового движения Кузнецовой и, не желая еще одной затрещины, постаралась вернуть себе способность соображать. – Но ты можешь мне объяснить хоть что-то?

– Я могу объяснить все! – Кузнецова, мысленно перебрав все сделанное ею в подполе, сочла, что к встрече врагов она готова.

Она обняла подругу и громко зевнула:

– Отчего-то я, когда сильно волнуюсь, всегда очень спать хочу. Могу-то я объяснить все, но вот что успею, – не уверена.

– А как ты тут оказалась? И чего они от тебя хотят?

– Нет, это – самый конец, – закапризничала Надежда, – так неинтересно. Слушай по порядку. С самого начала. Все началось с того, что твой Олег Гаврилов профукал деньги. Понимаешь? Точнее, он просто не сумел их прокрутить. Раньше, когда он только связался с бандитами – ты ж его знаешь, он всегда хотел урвать по-быстрому, – отмывать и крутить деньги было просто, а тут лафа кончилась. И Гаврилову срочно потребовался умный помощник…

– Почему? – От спокойного тона подруги к Тамаре стала возвращаться сообразительность.

– Передел уже поделенного мира. Это тебе империализм, рыбонька.

– Нет, я не об этом. При чем тут Олег и – бандиты?

– Извини. Поняла. Начну еще раньше. Когда у тебя с ним был роман. Помнишь, на закате Главснаба и расцвете «Снабсбыта» ты ради него вкалывала за троих, и он стал весьма заметной фигурой. Его тогда сочли чуть ли не финансовым гением. Сначала взяли в министерство, потом дали возможность организовать несколько банков, корпораций и трестов – холдинг. Начиналось это все на казенные деньги – на беспроцентные кредиты, украденные из казны. Потом казна похудела, зато появились шальные деньги у бандитов, которым государство предоставило полную свободу. Бандитам, которые умели только отнимать, пронырливый Гаврилов тоже пригодился. Они ему давали наличные от рэкета, из своего общака, и он их пристраивал куда повыгоднее. Это было просто. Бешеная инфляция, голый рынок, прибыльные госпредприятия распродаются по дешевке, кругом полно пирамид, которые легко брать за вымя. Короче, Гаврилов оказался в своей стихии: налетел, застал врасплох, купил с помощью взяток оптом и дешево, продал в розницу и дорого. Опять нашел на кого наехать, опять скупил… Слава его росла, и чиновники, и бандиты были им очень довольны: ему давали грязный рубль, он из него наваривал чистый доллар. Но времена изменились. Курс доллара стабилизировался; все бывшее советское оказалось поделено; трубопроводы и самолеты износились, требовали ремонта; шахтерам, учителям и энергетикам надоело вкалывать без зарплаты. Пришла пора работать основательно. Надо изучать рынок, просчитывать варианты, угождать клиентам, прогнозировать ситуацию. Но у твоего Гаврилова и раньше-то на тщательную работу терпелки не хватало. Ведь он когда взлетел? Когда ты взяла на себя всю черновую работу. Он выдумывал и рисовал, а ты – осуществляла: строила и отлаживала. В эпоху «большого хапка» он преспокойно обошелся без тебя. А кончился хапок, кончились и удачи Гаврилова. Но он уже избаловался на легких процентах, больших деньгах и на заоблачных постах. Плюс выпивка, бабы, мотовство. Плюс возраст, усталость, лень. А помощничков-то он набирал себе под стать – подхалимов и хапуг. Ребята шустрые, но к вдумчивой работе неприспособленные. Прибыли гавриловского холдинга упали. Ему начали намекать: или тяни воз, или мы другого подыщем. Что ему оставалось делать? Начал твой Олег лихорадочно искать себе заместителя. Чтобы пахал, чтобы из рыхлого, впопыхах сколоченного холдинга выстроил четкую организацию. Вроде не оскудела земля, умников немало. Но получалась «вилка»: умный, честный и шустрый зам непременно понравится его основным клиентам – бандитам. А они лишнего тратить не любят и лишних свидетелей опасаются. Получается: как только Гаврилов себе надежную смену воспитает – его самого тут же уволят. А как у них там увольняют – известно. Травят, стреляют и взрывают почем зря. И Гаврилов учуял, что скоро – его черед.

– Почему ты о нем так? – Панкратова не выдержала и заступилась. Справедливости ради. – Он очень умный. Он умеет работать.

– Ох уж мне эта твоя объективность. Умел, рыбка. Все в прошлом. Избаловался. Во главе холдинга, где вкалывать нужно как проклятому, он уже не тянул. А на меньшее такие властолюбцы, как он, ни за что не соглашаются. Поняла? Он уже давно лодырь, пойми. Давно не тянет. Но грести хочет по-прежнему. Вот, короче, тут-то он про тебя и вспомнил. Вернее, ты ему сама о себе напомнила. Нечаянно. Его люди хотели прибрать к рукам твой «Снабсбыт». С помощью Глебского и Некрасовой. Но те, пока ты там жилы рвала, никак не могли контору утопить. Они и решили от тебя избавиться. Тогда Гаврилов и узнал, что ты еще там же, где он тебя бросил, прозябаешь, но дело делать не разучилась. Тут-то он и сообразил: ты для него – идеальный шанс. Тебя он знает: и твои мозги, и работоспособность, и верность – тебя бандиты перевербовать никак бы не смогли. Дело осталось за малым: ухитриться, чтобы ты сама к нему прибежала. Ему непременно хотелось, чтобы ты сама к нему на поклон пришла. Он же чуял, что вел себя с тобой как свинья, и хотел хоть теперь в роли благодетеля покрасоваться. План был прост: выгнать тебя из «Снабсбыта» и заставить попросить помощи у Гаврилова. Он ведь как соображал? Куда пойдет безработная баба с дитем, если ее ни с того ни с сего выгонят с работы и оставят без денег? Она пойдет к друзьям. А кто у тебя друзья? Я и он. Вот тогда…

– Нет, только ты.

– Знаю. Но он-то, на твоем месте, первым бы делом к тому, кто побогаче, поскакал. А каждый судит по себе. Он думал, что ты, оставшись без работы и без денег, побежишь к нему. Он смилостивится, возьмет. И со временем ты опять будешь за него всю работу тянуть. Но меня он тоже учитывал. Хитрый гад, не все мозги еще пропил. Предполагал, что я смогу тебе помочь. Поэтому, когда тебе зарплату резали и задерживали, чтобы без накоплений оставить, Некрасова – его правая рука во многих делишках – устроила свою дочку, Зинку Рыкалову, в мою компанию. Они хотели создать мне трудности, чтобы не дать тебе помогать. Но на их беду, я оказалась туповата и на том этапе никак не могла понять: чем активнее я тебе помогаю, тем больше неприятностей у меня самой. Поэтому меня решили от тебя отсечь. В самый важный момент, когда двойное увольнение должно было ввергнуть тебя в панику, детишки Некрасовой сперли у меня пейджер и отключили телефон. Чтобы ты никак не могла до меня дозвониться.

– Почему «двойное» увольнение? – спросила Панкратова.

– Не помнишь, что ли? Перед тем как выгнать из «Снабсбыта», тебя ведь и из уборщиц турнули.

– Откуда ты знаешь, что это они?

– Зинка рассказала. Значит, сперли они у меня пейджер и отключили телефон. Но – осечка. Телефон я починила, и ты все-таки смогла до меня дозвониться. Я помчалась к тебе, а пацаны Некрасовой – старший, Вовчик, и средненький, Федя, – это засекли. Доложили мамаше, и та поняла: я тебя поддержу, денег тебе дам, и к Гаврилову ты в ноги не упадешь. Тогда она сгоряча распорядилась меня хорошенько поколотить. Они за мной и пошли, чтобы момент улучить. Я Федькину слежку засекла, но поняла неправильно. Сдуру решила устроить засаду. Но когда рассмотрела здоровяка Вовчика, то со страху так притаилась, что они меня не смогли найти. Обошлось. На следующий день, когда доложили ситуацию Гаврилову, он меня бить запретил. До него дошло: если они меня в больницу спровадят, ты же меня в беде не бросишь… И опять-таки, на работу к Гаврилову не попадешь, а будешь меня выхаживать. Кстати, когда ты из «Снабсбыта» уходила, тебе Некрасова дала телефон Гаврилова?

– Нет. То есть она предлагала, но я не взяла.

– Сильно предлагала?

– Нормально. А что?

– У меня такое подозрение, что и Глебский, и Некрасова не слишком-то и рвались выполнять задание Гаврилова в отношении тебя. Деньги он им платил за процесс, платил хорошо, куда им было торопиться? К тому же не так уж они хотели, чтобы ты возле него над ними возвышались. Короче, они не столько для Гаврилова старались, сколько душонки свои тешили, преследуя тебя. Таков парадокс, на котором горят все гавриловы: людишек они ищут гнусненьких, но толку от них мало. Почему-то тот, кто способен на все, дело-то как раз делать и не может. В общем, эта банда организовала на тебя облаву: выживали тебя с любого места, куда б ты ни устроилась. А чтобы тебя совсем без средств оставить, детишки Некрасовой ограбили твою квартиру. Точно выбрали момент: знали, благодаря Зинке, что я почти все свои свободные деньги как раз накануне вложила в накопительную страховку. Но и тут получился облом: перестарались. Если б они только деньги умыкнули, то нам бы с тобой туговато пришлось. Но мальчики Некрасовой разошлись и все в твоей квартире переломали да перепортили. И получился страховой случай. То есть, вместо того чтобы тебя окончательно разорить, они тебе помогли заработать на страховке. Единственное, что им оставалось в той ситуации, – по-прежнему не давать тебе устроиться на хорошую работу. Они следили за тобой, прослушивали телефон. Они и в журнал звонили, и политологам, и еще куда-то. Травили почем зря.

– А машину твою зачем взорвали?

– От общего идиотизма сознания. Видимо, я их достала своей человеческой простотой. Они как-то обсуждали такую возможность: угнать или подорвать мою машину. Чтобы занять меня собственными проблемами больше, чем твоими. Но решили, что уж если я чужую квартиру застраховала, то уж свою-то машину – тем более. И отказались. А их пацан – Федька – идею подслушал и решил взрослым помочь. Одним махом избавив их от моего наличия. У него как раз дружок смастерил бомбу и очень хотел ее на ком-нибудь испытать, чтобы заодно еще и заработать. Федька его на меня и навел. На мое счастье, к этому времени меня уже мой Олег опекал, который заодно следил и за Зинкой. Повезло мне. Потом Олег очень кстати расколол Зинку. Кое-что она раскрыла, хотя в основном наврала, конечно. Она гораздо ушлее, чем кажется. У нее на совести, оказывается, несколько ограбленных мужиков. Семейка у мамули Некрасовой получилась хоть куда. Вот так мафиозные кланы и вырастают. Когда мою тачку взорвали, я была в шоке, и они хотели додавить тебя. Но из-за этого взрыва у них обострились проблемы с Глебским. Ему показалось, что его недооценивают. В смысле: мало платят. Он знал, что вся эта чехарда заказана Гавриловым, и не придумал ничего лучшего, как его пошантажировать. Финансовые махинации, травля тебя – это-де пустяки. А вот покушение на убийство – это уже серьезно. И дурак Глебский намекнул, что если он капнет в милицию, то у его подельников будут крупные неприятности. Он как-то не подумал, что былые заслуги от таких друзей не защищают. Вот и помер от передозировки клофелина. Но после взрыва и убийства им пришлось затихнуть. Тем более что твой упрямый Воротников никак не хотел на сигналы реагировать и от тебя избавиться. Тот еще жук оказался: просек, какая от тебя польза, и не хотел ее упускать. Представляешь, в какое прекрасное время мы живем? Наконец-то женщину начинают ценить за ее умение работать. Пусть я и баба, но если дело делаю – идите вы все на фиг!

Последнее Надежда произнесла настолько радостно, что Тамара невольно улыбнулась: во мраке подпола, едва разбавленном лучиками из щелей вокруг люка, в ожидании пыток – самое время радоваться временам!

– А чего, – хмыкнула Кузнецова, – бандюг и раньше хватало. Но сейчас хоть можно жить, как тебе самой хочется. У женщины уже есть шанс. Там, где солидная прибыль светит, начальники уже должности на мужские и женские не делят. Ведь почему Воротников клевете не поверил? Просек, что ты – находка для его фирмы. Но и Гаврилов тоже уловил: из твоего пребывания в «Аметисте» он может получить огромную выгоду. Если ты к нему придешь со всеми данными о клиентуре Воротникова, то и на этом можно руки погреть. По этому он решил дать тебе возможность пустить корни в «Аметисте». Тебя травить перестали, но подослали к вам шпионку. Некрасова – баба ушлая. Она соблазнила Бутицкого, втерлась к нему в доверие и разнюхала про его махинации. Помнишь, она случайно встретилась с тобой в коридоре и, чтобы замести следы, сделала вид, будто пришла на работу проситься? Это она втиралась, когда Гаврилов решил с помощью Бутицкого прикарманить весь «Аметист». Они ждали момента, чтобы зацапать тебя, деньги и фирму сразу. Поэтому и обрадовались той крупной операции, которую вы проворачивали через Австрию и Люксембург. Только и мы с Олегом все это время не дремали. Как только Выприцкий выяснил, что Зинка – дочь Некрасовой, то для нас многое прояснилось. Мы начали следить за бедовым семейством. Засекли их возню вокруг «Аметиста», и когда старший сынок Некрасовой чуть не задавил Воротникова, объявили полную боевую готовность. Засекли, что средний брат, Федька, крутится вокруг дачи моих стариков. Он высматривал гостившую у них Зою. Потом в Ивантеевке появилась и сама Нинка. Дачу сняла на другом конце города и возле нашей прогуливалась. Дальше ты знаешь: Олег и его друзья из охранного агентства устроили засаду, скрутили Зину и ее братца, когда они пытались похитить Зайку. Дочку твою мы спрятали в квартире у Олега, но Мицуписю убедили отрапортовать мамочке, что все в порядке, замысел удался и девочка у них. Вот тогда-то Бутицкий и отправил тебе послание с угрозами. Нам главное было – время выиграть. Мы надеялись, что пока их курьеры будут объясняться с австрийской полицией по поводу фальшивых доверенностей, мы выпытаем, кто за всем этим стоит. Ведь, не зная главаря, мы никак не могли обезопаситься на будущее. Но Зинка, стерва, так и не раскололась. Набрехала нам и…

Вот уж точно: помяни черта, и он тут как тут.

Рывком открылся люк, но свет, хлынувший из него, тут же заслонила Зина Рыкалова:

– Эй, девоськи! Соскусились?