Текст книги "Плата за страх"

Автор книги: Петр Акимов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 22 страниц)

– Ну, ладно. В конце концов не говорит, и хрен с ней, – вздохнула на крылечке старой дачи Кузнецова. – Не знает она, видать, где сейчас их мамочка.

– Тогда с нее и начнем? – Олег стал деловит. Будто о чем-то по хозяйству речь. Будто ему огород вскопать надо. – Только не влезут они оба в ту яму. Братишка-то под два метра будет. А, придумал: сестренку мы в готовую втиснем, а он потом сам для себя отдельную выкопает.

– Погоди! – Кузнецовой явно жалко было отпускать свою врагиню на тот свет запросто и относительно целой. – Может, ты ей хоть что-нибудь отрежешь? Ты вспомни: они же меня хотели живьем в собственной машине сжечь! Представляешь, какая бы я была, если б на метр ближе стояла? Нет, что хочешь, а надо ей напоследок что-то отрезать! Или даже выколоть!

– Да брось ты, – урезонивал Олег. – Она ж тебе все рассказала: не она это совсем, а братишка ее. При чем тут она?

– Одна порода!

– Ну, ладно. Еще раз попробую. Эй! Ты там не заснула?

Олег спустился по узкой лесенке, присел и заглянул в выпучившиеся от страха глазенки Рыкаловой.

– Слушай, если не расскажешь, где мамуля и от кого она задания получала, я тебя не спасу. Сама подумай: коль твоя мать на свободе, мы все под угрозой. И нам тебя в живых никак нельзя оставлять. Слишком много знаешь. Ага?

– А шо – потом? – Зина с трудом проталкивала слова сквозь разбитый, заполненный вонючим привкусом рот.

– Чего шепотом? – не понял Олег.

– Потом – шо? Все равно жароете!

– А! – Олег обрадовался. – Зачем? Как до хозяина доберемся, расколем его и сдадим вас всех скопом ментам. У меня есть там знакомые, но они обязательно с главарем требуют. Не хотят с мелочевкой возиться. Тебе, если поможешь, – явка с повинной. Будешь жить. Может, тебя и не посадят даже. Чего ты сделала в общем? Ничего. Подумаешь, ружьем махала да девчонку связывала. Про Глебского мы замнем для ясности. А братику твоему не впервой. Но если будешь молчать – глухо. За всех придется тебе одной отдуваться. Видишь, как мою заело? Она от меня не отвяжется, пока по ее не сделаю. Ну, не доводи до греха!

Олег печально хмыкнул, и Зина увидела, как он потрогал ногтем сверкающий острый край лопаты, которую Вовчик наточил, прежде чем копать могилу для придурочной девчонки.

– Нет, ты все-таки, – заглядывала в люк мерзавка Кузнечиха, – ей что-нибудь, но откромсай!

– Ты отвернись, милая, – ласково предупредил Олег. – Сейчас тут крови-ищи будет…

И Зинаида Рыкалова, в девичестве Некрасова, сдалась:

– Ладно, я скасу, где она. Скасу! Но с кем она дела делала, я не жнаю. Видела нескоко раш, а как жовут, не скажали.

Из-за отсутствия навыка говорить без зубов она сама с трудом понимала, что выговаривает.

Олег с облегчением швырнул лопату под лестницу.

– Так где же наша разлюбезная Нина Семеновна?

– Она в Авштрии.

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

Панкратова не удивилась навязчивой галантности, в которую окунул ее Гаврилов, едва она переступила порог его роскошного кабинета. Здесь все было таким дорогим, что сразу делалось понятно: тут не работают – тут представительствуют, внушая почтение перед несуразным богатством.

– Здравствуй, радость моя!

– Здравствуй, Олег, здравствуй. Что-то ты такой… Взъерошенный?

Наверное, вчера, после ее отъезда, он еще долго гулял: мешки под глазами отливали синевой, щеки свисали. «Как он выбривает эти складки?» – подумала она, машинально уклоняясь от пахнувших спиртным объятий.

– Заметно? – удивился он, легко примирившись с тем, что она не позволила себя облапить. – Ты не поверишь, но я до последнего переживал: а вдруг не придешь?

– Приятно слышать, – даже не пытаясь скрывать иронии, ответила Панкратова. – Ты боялся, что меня шеф не пустит?

– Шеф? А, этот твой Воротников? Ну нет. Этот ради прибыли пошлет тебя куда угодно! Я боялся, что не показался тебе вчера.

Смутное, но тревожное предчувствие осенило ее в этот миг. Чего-то жутковатого. Но она быстро справилась с собой.

– А не приступить ли нам сразу к делу?

Ей было приятно, что они встретились именно тогда, когда она – такая. Модно, со вкусом и очень дорого одета, после искусного парикмахера, с прекрасным макияжем. Да еще, судя по мужским реакциям, сама по себе тоже еще очень ничего. И сейчас она пришла к нему не с просьбой, а с существенным деловым предложением. И легко переживет, если он от него откажется.

Если кризис, о котором твердил Воротников, действительно неминуем, то «Аметист» нужен Гаврилову даже больше, чем он сам их фирме.

Тамара Владиславовна, как и все нормальные люди, не любила признавать свою неправоту. Однако сейчас она с невольным сожалением вспомнила свои претензии к Воротникову. Ради чего бы он это ни делал, а ведь именно благодаря его настойчивости она смогла встретиться с Гавриловым во всей красе. Чего она возмущалась? Ей еще повезло. Другой бы шеф заставил ее показывать товар лицом за собственный счет. Она хорошо понимала, как бы отнесся Гаврилов к ней недавней – издерганной, не верящей в себя уродке.

– Да какие сейчас дела? Не волнуйся. – Олег Викторович вздохнул и за локоть подвел ее к длинному столу для заседаний. – Садись, кофейку попьем. А дела и без тебя обойдутся. Я еще утром велел: документы мои люди сами подготовят.

Без вызова в кабинет вошла секретарша, вкатившая красивый резной столик. На нем были не только прозрачный кофейник, чашки, но и несколько бутылок, рюмки и тарелки с бутербродами. Похоже, ее охмуряли по первому разряду. Но раньше Олег ни женщин, ни партнеров не подпаивал.

– Оставь, Лидия. Мы сами, – кивнул Гаврилов, и секретарша, так и не сказав ни слова, вышла.

Какая-то часть сознания Тамары наблюдала и оценивала когда-то боготворимого человека, пытаясь понять его теперешние побуждения. Однако больше всего ее занимала цель прихода сюда. Служебная. А Олег говорил, пряча глаза, о давнем:

– Понимаешь, непросто объяснить все. Но я надеюсь, что ты сможешь и захочешь понять. Знаю, я тогда нехорошо выглядел. Но, понимаешь, на меня столько всего сразу навалилось! Новая работа, люди, проблемы. А ситуация тогда – помнишь? Неплатежи, бандиты, налоги. Дома, в семье, полный развал. Мы, кстати, развелись года три назад. Тогда такое творилось: денег ни гроша и дуло у затылка. Да, я должен был о тебе помнить. Обязан! Но – сил не было, понимаешь? То есть помнить-то я помнил. Но втягивать тебя в ту мясорубку? Тоже не дело.

Все это было очень интересно. Но – тогда, пять лет назад.

А сейчас ее куда больше волновало то, что проект договора разрабатывают люди Олега.

Та сторона, которая составляет проект соглашения, всегда в более выгодном положении. Разговор идет как бы на ее территории. Естественно, они сейчас впихнут в документ все свои пожелания. Всячески подстрахуются, завязывая узелки и крючочки. Потом придется распутывать, биться за каждый пункт, который люди Гаврилова будут отстаивать не только по служебным, но и по личным мотивам. Чтобы не пропали впустую сочинительские усилия.

Думая об этом и отыскивая выход, Панкратова выглядела размякшей от признаний Гаврилова. Глаза ее поблескивали за новыми изящными очками, как изумруды в росе. Грудь вздымалась в частом глубоком дыхании. Она и в самом деле волновалась.

Только не из-за его запоздалых откровений.

– Олег, погоди. Это слишком важно для меня. А сейчас, извини, голова занята. Слушай, чтобы я могла сосредоточиться на наших отношениях… Я принесла наш проект, и чтобы потом не делать лишнюю работу, нельзя ли его отдать твоим?

– Узнаю свою Томочку. «Котлеты – отдельно, мухи – отдельно»? – Он обошел стол и нажал кнопку. – Лидия? Зайди. Давай твои заготовки. Вот, отнеси это Семенову. Скажешь: это основа для договора с «Аметистом», о котором я утром сказал.

– Да. – Вернувшись к Панкратовой, он сел рядом с ней так, что их колени соприкоснулись. – М-да, ты не изменилась. А мне без тебя было… Не знаю, как и сказать. Пусто, что ли? Работа, деньги, потягушки всякие – суета. Пустая суета. Тебе кофе с ликером? Не разлюбила еще вишневый?

Сейчас его признания ничего для нее не значили. Те часы, дни, недели и месяцы в напрасном ожидании звонка, судорожные молитвы о возможности услышать его голос все выжгли в ее душе. Ей всего-то и нужно было – услышать, знать, что он думает о ней. Что, она не поняла бы его трудности? Но он даже этой малости не смог для нее сделать. Исчез, словно забыл. А теперь ей скучно об этом слушать.

Что с ней случилось? Нет, не самый подходящий момент он выбрал для откровений. Сейчас в ней вдруг сильнее запульсировала память об опасности, нависшей над ними с Зайкой.

– У тебя все в порядке? – насторожился Гаврилов.

– У кого сейчас все в порядке? Не обращай внимания.

– Ты только скажи – я все для тебя сделаю. Просто тогда… Понимаешь, я сразу хотел тебя к себе перетащить. Поэтому и разговор откладывал. Думал, вот-вот наладится, утрясется – и позову. А время, сама знаешь, несется. Короче, дооткладывался до того, что звонить стало неудобно. Потом и вообще стыдно. Знаешь, когда я тебя вчера увидел, такую ослепительную, будто землю обетованную узрел. Ей-богу. Давай выпьем за нас!

Он опрокинул, не поморщившись, коньяк. Когда ставил рюмку, она заметила, как подрагивают его пальцы. Она чуть пригубила ликер. Да, шерри, ее любимый. А вкус – другой. Панкратова уже догадывалась, к чему он клонит.

Олег долго смотрел на нее, и его размякшие, сильно постаревшие губы дрогнули.

– Может быть, так и нужно было? Чтобы я бился без тебя, а теперь мы опять воссоединились. Понимаешь, всю ночь не мог заснуть! Сначала от счастья, что увидел, нашел тебя опять. Потом от страха, что обиделась, что опротивел тебе и ты не придешь.

Он опять взялся за бутылку с коньяком. Налил себе, опрокинул. Раньше у него привычки так пить не было. И говорит быстро. Словно намолчался за эти годы.

– На мгновение будто все вернулось. Знаешь, никогда потом у меня не было такого ощущения полноты жизни, как с тобой.

Она не пыталась остудить его. Пусть выговорится. Слушала, изображая интерес и сочувствие. Спрашивала осторожно о детях, о работе, о быте. Ему, должно быть, казалось, что она как бы примеривается к ситуации. На ближайшее будущее. Но в самом деле это было прощанием. Грустными проводами окончательно отдаляющегося прошлого.

Вдруг Гаврилов посмотрел на часы:

– Знаешь что? Пошли, я тебе свою контору покажу.

Он встал, и она поднялась следом, радуясь смене темы. Он провел ее по отделам, представляя ведущих сотрудников. Их – ей, а не ее – им. Это обстоятельство вначале ей польстило, а потом насторожило. Обстановка здесь ей не понравилась.

Люди выглядели дергаными. Так ведут себя работники, которые не знают, чем придется заниматься через минуту. Разговаривали они с хозяином подобострастно. Но к этому в новые времена она уже привыкла. Если то, сколько ты заработаешь, зависит прежде всего от того, насколько ты нравишься хозяину, сохранить достоинство практически невозможно. У Воротникова сам порядок – когда зарплата равна проценту от заработанной тобой прибыли – обеспечивал людям самоуважение. У Гаврилова делили по должностям. К тому же Панкратова наметанным взглядом отметила, что явную нетрезвость Гаврилова подчиненные не замечают, как вполне привычное обстоятельство.

В офисе вроде бы царила кипучая деятельность: жужжали факсы, клацали компьютерные клавиатуры, шла суета с бумагами. Но ее не обманешь: люди здесь не дело делали, а паслись возле хозяина. Фирма работала, давала доход не от энергии дела, а от пинков начальников. Подтверждение не заставило себя ждать. У Гаврилова в кармане заверещал мобильник. Он, извинившись перед ней, нырнул за дверь ближайшего кабинета. Через секунду оттуда выскочили двое мужчин. Один – перепуганный сотрудник, другой – озадаченный посетитель.

А еще через несколько секунд донесся гневный вопль Олега Викторовича:

– А тебя я на кой туда послал?! Что хочешь делай! Но чтобы к вечеру все уладил и доложил!.. А мне плевать, хоть Папу Римского поднимай, но чтобы мать-перемать-тудыть-растудыть!

Сотрудники и посетители делали вид, что ничего не слышат.

Воротников тоже любил покричать. Но ему хватало ума никогда не делать этого публично. Да еще при посторонних.

Гаврилов вышел весь розовый и потный. Догнав Тамару Владиславовну, признался, шумно сопя:

– Никто ни черта не делает. Все приходится самому проверять. Ты представляешь? Качество работы совершенно не зависит от оплаты. Хоть озолоти, но если разгильдяй и лодырь, то все равно норовит схалтурить.

– Это правда, – кивнула Панкратова. – А ты не пробовал привязать их к проценту от прибыли?

– От прибыли? Да они тогда и на хлеб себе не заработают!

Последний кабинет, который он ей показал, находился напротив его собственного. Комната была гораздо меньше, чем у Гаврилова, но тоже прекрасно отделана.

– Здесь – кабинет моего первого заместителя, – объявил Олег Викторович. Показал на совершенно пустой широченный письменный стол и спросил: – Хочешь, этот кабинет будет твоим?

Из вежливости расхаживая вместе с хозяином по отделам, Тамара Владиславовна пыталась догадаться, к чему он клонит. Не ради же того, чтобы время потянуть, он затеял эту экскурсию. Но такого поворота она не ожидала.

– Что ты сказал?

– Я говорю, что хочу, чтобы ты стала моим заместителем! Правой рукой, как когда-то. Сегодня ночью я много думал и уверен: ты – тот человек, который мне нужен. Знаю-знаю, должен был это раньше понять. Но вот так получилось. Вспомни: из всех, кто со мной работал, ты была самой головастой ученицей. Да и потом, что бы там Глебский ни нудил, а я-то знаю, кто у вас после меня все тянул. Ты посмотри на себя – ты действительно царица Тамара! Чего тебе у Воротникова на подхвате киснуть? У меня ты будешь хозяйкой – любые условия, все полномочия!

Гаврилов не на шутку волновался.

«Так вот к чему ты подкрадывался!» – подумала Панкратова, машинально подчиняясь напору, с которым Олег провел и усадил ее за пустой просторный стол. Сам он сел с другой стороны, как проситель. Значит, не так уж хорошо она его помнила. Да, он соблазнял ее. Но – не постелью. Оказывается, он хотел, чтобы Панкратова работала на него. Это существенно меняло дело.

Сев за стол и увидев кабинет под этим ракурсом, Тамара Владиславовна на мгновение задохнулась. Что ни говори, а стать тут хозяйкой – заманчиво. Более чем. Как любой человек дела, она не могла не мечтать о возможности стать полновластной главой своего времени и своих сил. Ведь сколько сейчас усилий и нервов у нее уходит на то, чтобы извернуться и перехитрить дилетантские привычки своего начальника. Главной трудностью в «Аметисте» был именно Воротников. Как и прочие, он искренне полагал: если у него хватило ума стать хозяином, то хватит и на то, чтобы управлять. Как тяжело зависеть от капризов недоучки, который привык держаться на плаву за счет чутья и нахрапа!

Гаврилова она знала. И самое главное, он знал ее. Уж он-то, приглашая ее в заместители, понимал, она не из тех, чьи полномочия останутся только на бумаге.

Но только уж слишком грамотно он ее обрабатывал. Забыл, что она была самой старательной его ученицей. Назубок помнила все его приемы. В том числе и этот: «Хочешь, чтобы человеку захотелось занять какое-то положение? Помести его в него! Дай ему поосязать, почувствовать, ощутить на вкус – каково то, что ты ему предлагаешь!» Да, шикарное местечко.

И должность, наверное, куда денежнее и престижнее, чем в «Аметисте». Гаврилов переманивал – значит, вынужден будет много сулить. Придя сюда замом, она и отношение встретит соответствующее. Сразу. Уж очень Олег хотел опять запрячь умелую и проверенную лошадку. Да, тогда она пахала на него с таким энтузиазмом, что, без ложной скромности, и трое бы за ней не угнались. Что ж, оказывается, не только она сохранила способность к иллюзиям.

– Ты погоди, ты не обобщай, – предостерег внимательно наблюдавший за ней Олег Викторович. Нет, свою хватку он еще пропить не успел. – Врать не стану. Ты для меня и как работник, и как женщина – предел желаний. Но тут я так виноват, что… Насчет личного навязываться не стану. Тут уж как сама захочешь. Захочешь – буду счастлив. Нет? Что ж, стану любоваться тобой издали.

И он опять разлился соловьем. О том, что устал биться в одиночку, что не на кого положиться, что ему нужен заместитель в полном смысле. Он-де постепенно доверит (то бишь взвалит) на нее всю текучку. Она станет полной и единовластной хозяйкой в офисе. За ним со временем останутся только перспективное планирование и стратегические разработки. Он сделает ее партнером. Он вообще хотел бы на полгодика отойти от дел, чтобы наконец отдохнуть и взглянуть на бизнес по-новому. И только ей он может доверить на это время свое детище.

– Я сразу буду платить тебе втрое, нет – впятеро больше, чем Воротников. А чуть позже, когда покажешь себя, сделаю совладельцем. Кабинет, секретарь, машина – все, что захочешь. И – квартира. Ты ведь с дочкой все еще в однокомнатной? Теснотища. У меня есть свободная трехкомнатная. Уже обставленная. Переезжай хоть сейчас и живи. Потом оформлю на тебя. Все для тебя, все! Ты пойми: то, что мы с тобой встретились именно сейчас, – Судьба. Я, когда меня ночью озарило, чуть с ума не сошел от радости. Ведь, ты меня знаешь, я не торопыга. Я уже полгода, – он запнулся, – полгода себе зама ищу! Соглашайся, чего тут выбирать?

Тамара провела ладонью по полированной столешнице, заглянула под нее. Чисто. И в незанятом кабинете поддерживался идеальный порядок. Она еще раз огляделась и только сейчас заметила в простенке маленькую репродукцию. Эйнштейн с высунутым языком. Она тогда любила держать такую же картинку перед глазами. Чтобы напоминала: как ты ни пыжишься, а в сравнении с другими твои успехи – пыль. Всегда есть и умнее, и везучее. Эта мысль помогала искать и находить у себя ошибки.

Но то, что Гаврилов даже такую мелочь не упустил, ее не обрадовало. Вновь напомнило обо всех унылых, нищих годах. Когда без него ей никто не был нужен. Даже сама себе. Вот что он украл у нее, бросив, – желание быть нужной.

– Это заманчиво. – Она постаралась засиять. – Очень!

Потом положила руку на чуть подрагивающие от волнения пальцы Олега и заглянула в ему глаза:

– Спасибо тебе. Я рада, правда. Но все слишком неожиданно. Ты ведь сам учил, помнишь? Важное решение нужно переспать.

– Умница ты моя! Разумеется. Обдумай. Но я могу надеяться? Не забудь, сколько лет я тебя натаскивал. Помнишь, как почти сутками сидели бок о бок? Сейчас я уже такое не вытяну. Укатали сивку крутые горки. Да и народ… Таких, как ты, чтобы с полуслова схватывали, уже нет. Понимаешь меня?

Она замялась и не успела ответить. Дверь в приемную открылась, и в кабинете появился красноносый, как карикатурный пьяница, мужичок с хитрыми юркими глазками.

– Вот вы где, Олег Викторович. У нас все готово!

Гаврилов только посмотрел. Он умел и сдерживаться, если очень нужно. Однако Тамара поняла, насколько его раздосадовало вмешательство чересчур исполнительного работника. Нельзя без приглашения вклиниваться в разговор руководителя. Наверное, это был тот начальник отдела Семенов, которому отнесли ее проект договора. Ему надо бы тихо подождать в приемной, пока позовут. Но он хотел выслужиться. Вот что значит беспорядок: люди вредят, даже когда хотят как лучше. Но ей его промашка была на руку. Она дарила ту паузу, которая позволяла собраться.

– Вот вариант, который мы составили. – Семенов, ничего не заметив, выложил перед хозяином листки.

Так и не высказав недовольства, Гаврилов молча протянул первый экземпляр через стол Тамаре Владиславовне. Достал из внутреннего кармана и подал ручку, кивнул с улыбкой и погрузился в чтение второго.

Молодец! Не могла она не восхититься тем, с какой быстротой он использовал себе на пользу неблагоприятную вроде бы ситуацию. Да, ему перебили разговор. Но зато теперь принесенные документы позволяли Тамаре не просто посидеть, а именно поработать на том месте, которым ее соблазняют. Причем имея самого Гаврилова на месте визитера-просителя.

Безусловно, работать с Олегом выгодно не только материально. Он сам по себе – целый университет. Правда, раньше, когда Тамара молиться на него была готова, она и впитывала его науку, как губка. Ей не в тягость было по пять-шесть раз переделывать, шлифовать, пока ему не понравится. О, тогда его одобрение для нее было всем.

Просмотрев принесенный Семеновым проект, она поняла, что как работник он не слишком. Затянув, видимо, с выполнением распоряжения Гаврилова, он ухватился за тот вариант, который подготовила она. Кое-что наспех подправили, уточнили в свою пользу. Причем именно то, что для «Аметиста» было не столь важно. Что и включили в документ ради торга – чтобы было в чем уступить, изображая покладистость. Причем несколько существенных для себя нюансов они, похоже, попросту не заметили в спешке.

Теперь, коль они уже внесли свою правку, получалось, что выигрыш за ней. Сейчас Тамара Владиславовна, согласившись с их трактовкой, уже как бы идет им на уступки. Она посмотрела на Гаврилова. Он тут же поднял голову, и она по его взгляду поняла, что Олег Викторович тоже уловил суть. Он хмыкнул, и она невольно улыбнулась в ответ. Приятно понимать друг друга без слов. Он сейчас не в том положении, чтобы выматывать ей душу придирками. Этот договор – мелочь при его объемах и в сравнении с тем, что ему нужно от нее. И если подчиненные схалтурили, ему придется согласиться с тем, что они дают.

От этого мгновенно вернувшегося взаимопонимания ей стало… великолепно!

«Что же это я за уродка такая? – улыбаясь еще шире, подумала Панкратова. – То мне на него плевать, как снеговику на мороз. То потому, что в работе мы как одно целое, в экстаз впадаю».

– Если хотите подправить, – опять некстати высунулся Семенов, – можно прямо на компьютер – вот, тут есть ноутбук.

Он подскочил к шкафу и достал из-за дверцы матово-серый параллелепипед.

Панкратова на мгновение замерла с открытым ртом.

– Извините, – побледнев, попросила она Гаврилова, вставая, – мне нужно выйти. Всего несколько минут!

– О чем речь, – с тревогой глядя на нее, встал Олег Викторович. – Тут есть комната.

– Да? Спасибо…

Заперев за собой дверь шикарного санузла, она присела на край овальной джакузи. Осенившая ее мысль была настолько неожиданной и ужасной, что вызвала тошноту. Но сейчас уже все прошло. Панкратова достала мобильник и, молясь, чтобы он тут сработал, набрала номер Кузнецовой. После нескольких томительно долгих гудков послышался голос Надежды:

– Алло?

– Надя, это я. Я поняла, кто в «Аметисте» предатель, – Бутицкий. Лев Александрович.

– Да? А кто он?

– Начальник отдела маркетинга.

– Очень кстати. – Голос Надежды звучал с такой тоской, точно она потеряла нечто очень важное. – А то у нас с информацией туговато.

– Почему ты так говоришь? Что-то случилось? С Зайкой?!

– Нет, с ней все в порядке. И вообще – все в порядке.

– Но я же слышу!

– Знаешь, не все, что слышишь, нужно выяснять. Устала я, понятно? И конца-края не видать. Так что этот Бутивский? Ты уверена? Нам сейчас ошибаться некогда.

– Бутицкий, а не Бутивский! Понимаешь, я вспомнила: то письмо, которое они мне на компьютер прислали, заканчивалось таким червяком-заставкой. Ну, рисунок-мультик такой, понимаешь?

– И что?

– Этого червячка Воротников сам программировал. По-моему, он хотел сперматозоид изобразить. У него бывают приступы, когда он всякой ерундой занимается. Но поставил он их только на ноутбуки. Чтобы подогнать программу под другие компьютеры, шефа уже не хватило. Всего было пять ноутбуков. Один у меня дома – им Зайка пользовалась, второй у меня в комнате, на него я и принимала сообщение, третий – заперт у шефа, четвертый грохнули, он поломан. А пятый еще числится за отделом Бутицкого, его сперли. Вот он сам его и спер, я теперь уверена. И вот почему он вчера от меня глаза прятал!

– Жидковато, рыбка. С этим мы из него ничего не выбь… Я хочу сказать: это подозрения только. Он упрется – и все.

– Не упрется. Я знаю, почему он на это пошел. Помнишь, я тебе рассказывала про сравнительный анализ? Так вот, анализ расходов на командировки и междугородные разговоры по отделу Бутицкого доказывает, что клиентов было на самом деле гораздо больше, чем он отчитывался. В том числе в тех городах, куда он якобы съездил впустую. Понимаешь? Он от имени фирмы обслуживал людей, но все комиссионные брал себе. Доказать – раз плюнуть.

– Большие там деньги?

– Порядка тридцати – сорока тысяч точно. Может, и больше. Но дело не только в них. Узнав об этом, Воротников его точно выгонит. Да так, что Бутицкий не скоро приличное место найдет! Вот он и захотел хапнуть. Все и сразу.

– Интересно. А шефу своему ты что-то говорила?

– Нет. То не была уверена, то он болел.

– Вот и хорошо. Молодец! Мы этим займемся. Я тебе перезвоню. Пока!

Тамара Владиславовна сложила плоскую трубку, сунула ее в карман приталенного бело-черного жакета и подошла к огромному зеркалу. Пусть мстительность не лучшее качество. Пусть желать другому зла и делать другому зло – нехорошо. Но от мысли, что негодяй, посмевший покуситься на ее дочь, будет мучиться, ей стало приятно. Глаза стали сумрачными, как малахит, а губы разошлись в усмешке: как здорово, что есть на свете люди, которые за нее отомстят.

Или – вместо нее?

Она вернулась в кабинет такой веселой, что Гаврилов, встретивший ее встревоженным взглядом, тоже обмяк и улыбнулся.

– Ну, что? – кивнул Олег Викторович на бумаги. – Подписывать?

– Конечно! – Она протянула ему ручку.

Он подписал оба экземпляра и, отправив Семенова ставить печать, уточнил с той же добродушно-уважительной улыбкой:

– Значит, торопить не буду. Уладь там все, закруглись. Подготовь уход. Я тебя могу ждать столько, сколько надо. Но и не тяни. Мне действительно сейчас трудно – без тебя.

Когда они вернулись в его кабинет и она уложила договора в свою папку, он попросил:

– Мне очень тяжело сейчас с тобой расстаться. Может быть, мы вместе поужинаем? Обещаю не приставать! Просто поговорим.

Она посмотрела на часики. Было без пятнадцати восемь. Воротников заждался, наверное. Да и сама она слишком устала. Значит, удовольствия от вечера не будет. Ей просто придется терпеть, пока истечет время. А Гаврилова ее согласие может обнадежить, и он быстро забудет свое обещание придержать руки. Он вообще никогда не умел их сдерживать.

– Эх ты, соблазнитель, – ласково погладила она его по рукаву. – Все штурмуешь. Не дави, а?

– Договорились. Но завтра позвони. Обязательно. И удели мне вечерок?

– Не знаю. Посмотрим. Давай не будем спешить.

Володю вместе с машиной она отпустила сразу, поэтому в «Аметист» ее на серебристом «Мерседесе» отвез водитель Гаврилова. Дверцу перед ней он открывал с таким подобострастием, точно знал: она – его будущая начальница.

Воротников ее ждал.

Он с нетерпением принял из ее рук договор. Прочитав его, целую минуту молча смотрел в стол, барабаня пальцами по листкам. Потом вздохнул:

– Ты уникальный человек. Понимаешь?

Она промолчала, не отводя глаз. Неужели этот самовлюбленный долдон что-то предчувствует? Иногда мужчины поражали ее своим умением угадывать то, что знать просто не могли. При том, что умудрялись не понимать очевидного.

– Ты и в самом деле меня обманула. Ирина говорила, что ты не та тихоня, которой притворяешься. Я, видишь, не поверил ей. Томочка, в чем твоя цель?

Она откашлялась и спросила:

– Вы недовольны договором?

– Что ты! Я в восторге! Мы без тебя и половины бы не добились. Раньше он и слушать не желал. Конечно, это не та сделка с «Юнайтед Рок», когда ты за два дня сделала двухмесячную прибыль всей фирмы. Но тоже неслабо. Это уникальный результат. Если – результат, а не…

Валерий Захарович умолк, как бы ожидая ее вопроса.

Но после предложения Гаврилова она уже могла иначе смотреть на своего шефа. Независимее. То, что ей пообещал Олег, настолько превышало благодеяния Воротникова, что она и сама удивлялась тому, что не бросилась Олегу на шею сразу.

Впрочем, это-то просто. Играла, набавляя себе цену. Ну и чуть-чуть мстила за старое.

– А может быть, это – подставка? – Валерий Захарович не дождался ее вопроса и тут же заспешил: – Ты, женщина незаурядная, должна понимать мои сомнения. Я просто в растерянности.

«Меньше нужно сплетни слушать!» – мысленно прокомментировала Тамара.

– Почему ты, обладая такой квалификацией, вела себя, как… Почему, например, ты соглашалась заниматься мелочевкой?

«Когда жрать нечего, когда дочь в обносках, хватаешься за ту работу, которую дают!»

– Почему, прекрасно зная, как важно в наше время выглядеть и, как ныне выяснилось, умея выглядеть, ты упорно прибеднялась?

«Если б я заявилась в том виде, в котором сейчас, твоя бы пассия меня к тебе и на пушечный выстрел не подпустила!»

– Почему мне пришлось буквально заставлять тебя привести себя в порядок?

«На какие шиши я бы наряжалась?!»

– Пожалуйста, – в завершение своего вопросника попросил Воротников, – скажи, какие еще у тебя сюрпризы? Ты ведь знаешь, я привык к тебе, ты прекрасный работник. Я очень не хочу тебя терять. Но мне просто необходимо знать, к чему мне быть готовым?!

«Я да я! Мне да мне! Ты бы хоть разок обо мне подумал. Вот уйду – тогда вспомнишь!»

Безусловно, внешне подтянутый и открытый, Воротников мог дать сто очков форы более молодому, но уже обрюзгшему манипулятору Гаврилову. Но сейчас, после разговора с Олегом, стало особенно заметно – тот все-таки тоньше и гибче Валерия Захаровича. А что до манипулирования? Времена не располагают к сантиментам. Не важно, как тобой управляют, какими средствами. Важно – для чего. Что из тебя делают в итоге. Гаврилов сделает из нее руководителя. Не только тем, что даст должность и власть. Он ей и выучку обеспечит. А Воротников привык, что она – на подхвате. Что ее усилия растворяются в его результатах. Иной роли он ей не позволит.

– Чего ты молчишь? – начал раздражаться Валерий Захарович. – Я же стараюсь как-то объясниться. Мы ж не можем работать без взаимопонимания? Как без веры друг другу работать-то? Нельзя!

– Нельзя, – кивнула Тамара.

Она обрадовалась тому, что вспыльчивый Воротников сейчас все решит за нее, избавляя от мук выбора и от объяснений. Но в то же время боялась расстаться с ним.

«Не с ним, – поправила она себя, – а с хорошей работой у него. Вдруг Гаврилов передумает?»

– Тогда не молчи! Понимаешь, когда ты уехала, до меня вдруг дошло: а вдруг ты… Ну, может, ты к нему до сих пор неравнодушна? Я понимаю, это все звучит глупо. В конце концов, я и права-то не имею об этом спрашивать. Но, прости, мне нужна ясность. Ты к нему неравнодушна?

Вопрос был так неожидан, что Тамара даже не успела рассердиться. Она решительно помотала головой. Отрицательно. Точно отвечая не шефу, а своим мыслям. И лишь заметив, как Валерий Захарович обрадовался, спохватилась: