Текст книги "Багровая река"

Автор книги: Перри Девни

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 17 страниц)

У меня было бесчисленное множество воспоминаний из детства о том, как я проводила долгие часы с мамой на кухне. В то время я не осознавала, сколь многому научилась у нее, пока она стояла у плиты.

Она показала мне, что такое трудолюбие. Научила гордиться результатом. Объяснила, что такое терпение и изящество. И через каждое блюдо она рассказывала нам о любви.

– Кафе «Кофе у Иденов» – это работа моей мечты, – сказала я Вэнсу. – И, в каком-то смысле, её мечта тоже.

Вэнс облокотился на стол, ничего не говоря, просто слушая. Его серо-голубые глаза встретились с моими.

Чем больше времени я проводила с ним, тем лучше понимала язык его глаз. Когда он уходил в свои мысли, взгляд становился рассеянным. Они темнели каждую ночь перед тем, как он трахал меня перед сном. А когда его интересовал мой рассказ, как сейчас, его глаза практически переливались радугой.

Если бы у нас было больше времени.

Я изучила бы все оттенки глаз Вэнса Саттера.

– Пока мой отец работал на ранчо и управлял семейным бизнесом, мама занималась отелем, – продолжила я. – Она обожает эту гостиницу. Не так, как Элоиза, но ей нравилось работать там до выхода на пенсию. Думаю, если бы она могла всё повторить, то открыла бы ресторан. Может, не такой, как у Нокса, а что-то поменьше. Что-то вроде этого.

– Здорово, что ты даёшь ей возможность здесь работать.

– Это не проблема. Поверь мне. Она невероятный повар. Даже лучше, чем я.

Вэнс фыркнул.

– Сомневаюсь.

Его реакция была такой быстрой, такой уверенной, что я забыла все, что собиралась сказать.

Он по-настоящему любил мою еду. Почему меня это удивляло? Он всегда доедал всё до крошки. Но было приятно это слышать.

До сих пор я не осознавала, как сильно мне хотелось, чтобы ему нравилась моя еда. Чтобы ему нравилась я. Эти вещи были неразделимы.

Дверь кафе открылась, и колокольчик звякнул, отвлекая Вэнса.

Этот долбаный звонок. Меня начинал раздражать этот звон.

Вздохнув, я поерзала на своем сиденье, улыбаясь, когда Сэнди вошла внутрь. Она владела магазином с кухонными принадлежностями дальше по улице, популярным как у туристов, так и у местных жителей.

– Привет, Сэнди, – сказала я, вставая.

– Привет, Лайла, – она убрала седую прядь волос с лица. – Я так замерзла. Что-то не так с печью в магазине, поэтому я пришла за одним из твоих волшебных латте, чтобы согреться.

– Волшебный латте? – рассмеялась я. – С ванилью, как обычно?

– Мой любимый.

– Мама на кухне, если хочешь, можешь пойди с ней поздороваться.

– Отлично. Я давно её не видела, будет приятно поболтать.

– Я принесу кофе через минуту.

Она кивнула, бросив взгляд на Вэнса, но не представилась. Просто прошла через кафе и скрылась на кухне.

Вэнс встал, стул скрипнул по полу.

– Я пойду в номер. Приму душ.

– Хорошо.

Я никогда не спрашивала, придет ли он ко мне домой позже. Он приходил каждый вечер, но я не хотела показаться навязчивой. Не хотела слышать от него слово «нет».

Мы не были парой. Не строили планов. Не встречались. Так было лучше, верно?

Я уже повернулась к стойке, собираясь уйти, но остановилась. Почему бы нам не построить планы?

– Хочешь поужинать на ранчо в пятницу? – выпалила я.

Прозвучало так, словно произнесла это моя мама, что я чуть не застонала.

Она заразила меня этой идеей, и теперь я повторила её вслух. Твою мать.

– Я не давлю, – сказала я, чувствуя, как щеки краснели. – Мама планирует семейный ужин на ранчо в пятницу и упомянула об этом. Если тебе надоело каждый вечер есть в ресторанах и хочется домашней еды...

Я официально ненавидела выражение «домашняя еда». И, как и моя мать, теперь я оскорбляла свой собственный бизнес. Молодец, Лайла.

– Прости, это странно, – замахала я руками. – Забудь. Моё семейство очень шумное, просто хотела предложить на всякий случай….

– Блу.

О Боже. Сейчас последует вежливый отказ. И, вероятно, сегодня вечером я его тоже не увижу.

Я не могла встретиться с ним взглядом. Не хотела знать, какого цвета становились его глаза, когда они были полны жалости. Поэтому вместо этого уставилась в пол.

– Да?

– Во сколько ужин в пятницу?

14. ВЭНС

Семья Иден была шумной.

И дело было не только в громкости – хотя за ужином их смех мог заглушить всё вокруг. Они были громкими в своих улыбках, объятиях, в своей любви.

Я уже давно не бывал на семейных ужинах Саттеров. Может, память меня подводит, но единственный раз, когда моя семья была громкой, – это тот самый последний ужин, когда всё пошло наперекосяк. И это был не тот хороший шум, который царил у Иденов.

Идены были «хорошим» шумом.

Энн и Харрисон сидели по разные стороны обеденного стола. Между ними расположились их дети и внуки.

Сам стол – гладкий, из чёрного орехового дерева, с подходящими стульями – был новым. На нём не было ни вмятин, ни царапин, характерных для мебели, которая повидала много семейных сборов. Он был чуть великоват для комнаты, но, видимо, его покупали с расчётом на такое количество людей.

Большая семья нуждалась в большом столе. Даже если за ним было тесно, Энн и Харрисон явно хотели, чтобы у каждого здесь было своё место. Даже для самых маленьких с их высокими детскими стульчиками.

Неудивительно, что родители Лайлы оказались хорошими людьми. Энн встретила меня с объятиями, Харрисон – крепким рукопожатием. А потом появились её братья и сёстры – любопытные, но не навязчивые.

Они задавали вопросы, но не лезли в мою личную жизнь. Они узнали, что я предпочитаю виски пиву, люблю стейки средней прожарки и что мой любимый цвет – голубой.

Цвет глаз Лайлы.

Хотя, когда Элоиза спросила меня об этом, я не уточнил.

– Синий был бы хорошим выбором, – сказал Нокс.

– Но я не хотела синий, – Энн гордо подняла подбородок. – Я хотела жёлтый.

– Но это не жёлтый, мам, – возразил он.

– Конечно, жёлтый, – Энн недавно покрасила гостевой туалет в коридоре. Сегодня все впервые увидели результат. – Этот цвет называется «горчичный». А горчица жёлтая.

– Больше похоже на цвет детской неожиданности, – бросил Гриффин.

– Грифф, – возмутилась Уинн.

– Что? Это правда.

– Это не цвет детской неожиданности, – Энн фыркнула и поправила Эмму, дочь Гриффа и Уинн, у себя на коленях. – Меняй подгузник своей дочери время от времени, и почувствуешь разницу.

Гриффин только рассмеялся и покачал головой, скорчив гримасу своему двухлетнему сыну Хадсону, который устраивал жуткий беспорядок в своем детском кресле с помощью пластилина.

Некоторые отцы избегали смены подгузников, но мне казалось, что ни один из мужчин за этим столом не уклонялся от этой задачи.

– Всё-таки он немного похож на цвет детских какашек, мам, – вставила Талия, положив руку на свой беременный живот.

Она и её муж Фостер ждали мальчика. Среди вариантов имён были Кейден и Джуд. Я бы проголосовал за Джуда.

– Неужели у всех моих детей дальтонизм? – возмутилась Энн. – Это жёлтый!

Харрисон сдерживал смех, прячась за бутылкой пива.

– На самом деле он не так уж и плох, – сказал Джаспер, обнимая Элоизу за плечи.

Он почти не отходил от неё. А если был рядом, обязательно дотрагивался.

Я уже сталкивался с подобными постоянными прикосновениями раньше. Одержимость Джаспера Элоизой поначалу застала меня врасплох. Может, из-за личного опыта, но волосы у меня на затылке вставали дыбом, пока я почти постоянно наблюдал за ними краем глаза.

Но после нескольких часов, проведенных вместе, я понял, что мужду ними не то же самое, что между Андреей и Брэндоном.

Джаспер прикасался к Элоизе не из желания владеть ею, контролировать. Он прикасался к ней так, словно она была его связующим звеном с землей. Как будто без нее его унесло бы ветром. Он любил ее.

За этим столом было много любви.

Им повезло.

– Спасибо, Джаспер, – сказала Энн с гордой улыбкой.

– Подлиза, – пошутил Нокс. – Цвет ужасен.

– Не ужасен, – мягко улыбнулась Энн Мемфис, жена Нокса. – Мне тоже нравится.

У Нокса и Мемфис на руках были дети. Мемфис кормила их младшего сына, Харрисона Идена, из бутылочки. Нокс гладил по спине их старшего сына.

Дрейк заснул около часа назад, несмотря на весь этот шум. Мы доели десерт. Грязные тарелки все еще были на столе. Он съел свои брауни и мороженое, а затем забрался в объятия Нокса. Положил голову на плечо отца и через пять минут отключился.

– Проведём голосование, – сказала Энн и повернулась к Фостеру. – Тебе как?

– Мне нравится, – ответил он, быстро обменявшись взглядом с Джаспером.

Сегодня вечером я узнал, что они работали вместе много лет, пока Фостер был в UFC. Джаспер был тренером Фостера, пока тот не ушел на пенсию, и оба они переехали в Куинси примерно в одно и то же время.

Этим вечером они обменивались несколькими взглядами, и через этот стол летели невысказанные послания.

Когда-то давно у меня была такая дружба. Братство.

С Кормаком.

Лайла положила руку мне на бедро под столом, и ее нежное прикосновение прогнало воспоминания о прошлом.

Я накрыл ладонью костяшки ее пальцев, рисуя круги на ее коже большим пальцем.

– Лайла? – Энн подняла брови. – Твоё мнение?

– Не думаю, что это цвет детских какашек, мам. Больше похоже на гороховый суп.

Челюсть Энн отвисла.

– Он не зелёный.

– С зелёным оттенком.

Я стиснул зубы, борясь со смехом, который не смогли скрыть братья Лайлы.

– Вэнс? – Энн обратилась ко мне с мольбой в глазах.

– Жёлтый, – соврал я. – Определённо жёлтый.

Хотя это был точно горохово-какашечный цвет.

Её лицо засияло от счастья.

Так же, как и лицо Лайлы. Она улыбнулась, понимая, что я солгал ради её матери.

– А нам точно нужно голосовать? – спросил Матео. – Я тебе сразу скажу, как всё будет. Твои дети ненавидят этот цвет. Твои зятья и невестки тоже его ненавидят, но слишком тебя любят, чтобы сказать правду.

– Значит, ты не только критикуешь мой вкус, но и заявляешь, что не любишь меня? – Энн схватила тканевую салфетку и швырнула её в его голову. – Уходи! Ты мне больше не сын.

Матео поймал салфетку и рассмеялся – громко, заразительно, так же, как смеялись его отец и братья.

Иденов легко было спутать: мужчины были похожи друг на друга, как две капли воды. И то же самое можно было сказать про Лайлу, её мать и сестёр.

Как близняшки, Лайла и Талия имели одинаковую форму лица, нос и рот. У Кормака тоже были близняшки, и большинству людей было почти невозможно отличить одну девочку от другой. Мне самому понадобилось несколько месяцев, чтобы понять, кто есть кто – Хэдли или Элси. Но, несмотря на то, что у Лайлы и Талии были одинаковые черты лица, я узнала бы Лайлу где угодно.

У Талии были голубые глаза, но не такого оттенка как у Лайлы.

А что касается родственных душ и характеров, то Лайла была очень похожа на Энн.

– Как насчёт того, чтобы я перекрасила ванную для тебя в эти выходные? – предложила Лайла. – Мы могли бы выбрать красивый серый или лесной зелёный цвет.

– Нет, – вздохнула Энн. – У тебя много дел. Я сама всё сделаю. Может быть. Или, может быть, я просто заставлю вас всех страдать из-за желтого цвета детских какашек.

– Кстати о детских какашках, – Мемфис поднялась с младенцем на руках. – Сейчас вернусь.

Она наклонилась, поцеловала Нокса в лоб и вышла из комнаты.

– Ладно, ковбой, – Гриффин забрал шарик из пластилина у Хадсона и положил его в желтый контейнер. – Нам пора домой, в ванну, а потом спать.

– Нет! – уголки рта Хадсона опустились, затем он согнулся вперед и заплакал.

– О, мой малыш, – Уинн мгновенно вскочила и обняла сына.

Он обвил её талию ногами, прижался руками к плечам, как будто она была его ангелом-хранителем. И, возможно, так оно и было. Хотя, скорее всего, Уинн всё равно заставит его принять ванну.

– Пойдём домой, – она поцеловала его в щёку, взяла сумку с подгузниками и направилась к выходу.

Мы тоже начали собирать тарелки и бокалы, унося их на кухню.

Талия и Фостер ушли первыми, за ними последовали Джаспер и Элоиза. Потом Нокс и Мемфис собрали своих сыновей и отправились домой. Матео помахал на прощание и уехал на своей машине в горную хижину.

Гриффин и Уинн не торопились – их дом находился прямо на территории ранчо, поэтому они остались попрощаться.

– Рада была увидеть тебя, Вэнс, – сказала Уинн, стоя у двери.

– И я тоже, – ответил я.

До ужина я очень уважал Уинслоу Иден как полицейского. После ужина это уважение только возросло, когда я увидел в ней жену и мать, верную и любящую.

Насколько я мог судить, она была единственным человеком, который знал о моей ситуации в Кер-д'Алене. О моей работе. О стрельбе. То, что она позволила этому остаться между нами, ну… Мне нечего было предложить ей в качестве благодарности, но если ей когда-нибудь понадобится моя помощь, я не буду думать ни секунды.

– Рад, что ты смог прийти, – сказал Гриффин, пожимая мне руку. Потом он обнял Лайлу и поцеловал её макушку. – Мама сказала, что в кофейне нужно кое-что починить: держатель для бумажных полотенец и дверь в твоём кабинете. Завтра мы с папой заглянем и посмотрим.

– Там ничего серьёзного, – ответила Лайла.

– Тогда это не займет у нас много времени.

Он отпустил ее, затем открыл дверь, выводя свою семью на улицу, оставляя меня и Лайлу с ее родителями.

– Спасибо за гостеприимство, – сказал я, пожимая руку Харрисону и целуя Энн в щёку. – Ужин был потрясающим.

– Было так приятно познакомиться, – Энн улыбнулась мне, затем своей дочери. – Люблю тебя.

– И я тебя, мам, – Лайла обняла родителей. – Пока, папа.

– Увидимся завтра, милая, – Харрисон придержал для нас дверь, стоя на пороге, когда мы выходили из его дома. Затем, помахав рукой, он исчез внутри вместе со своей женой.

В воздухе пахло снегом. Он должен был выпасть совсем скоро. Но я сделал глубокий вдох, уловив запах сена, животных и земли. Такой запах можно было назвать настоящей жизнью. Я завидовал Иденам, которые называли это место домом.

– В детстве я мечтал быть ковбоем, – признался я Лайле.

Она засмеялась, пока мы спускались с крыльца.

– Правда?

– Да. Десятилетний я был бы в восторге прямо сейчас.

Хотя и в свои тридцать четыре я был почти на седьмом небе от счастья.

Небо цвета оникса было усыпано звездами. Луна отбрасывала серебристый оттенок на зубчатые горы вдалеке. И хотя это была захватывающая дух ночь, ее красота меркла по сравнению с женщиной, стоявшей рядом со мной.

– Пойдем.

Лайла схватила меня за руку, переплетя наши пальцы, а затем потащила прочь от того места, где мы припарковали мой пикап.

Я не был уверен, куда она меня вела, но шел рядом с ней, держа ее за руку, пока мы пересекали открытую площадку, посыпанную гравием, рядом с домом Энн и Харрисона.

Напротив их дома располагались три больших здания – амбар, склад и конюшни. Лайла указала на них, когда мы приехали раньше. Дворовые фонари освещали фасады каждого из них. За ними, за заборами и загонами для скота, царила кромешная тьма.

Но когда мы с Лайлой вышли из дома перед ужином, то добрались сюда засветло. У меня была возможность увидеть ранчо ее семьи. Это было великолепное место, с лугами, дикими вечнозелеными лесами и горными хребтами во всех направлениях.

Рай.

– Хочешь познакомиться с нашей новой лошадью? – спросила она, ведя меня в конюшню.

– Конечно.

Она отпустила мою руку, чтобы открыть раздвижную дверь и войти внутрь.

Я присоединился к ней, прищурившись, когда она включила свет. Затем, когда мои глаза привыкли, осмотрел огромное помещение, вдыхая запахи лошадей, кожи и соломы. Широкая аллея проходила по центру конюшни. По обеим сторонам тянулись ряды стойл.

Она подошла к одному из них и заглянула через калитку.

Я занял место рядом с ней. Внутри стойла стоял черный жеребенок с белой звездой на голове. Подошла его мать, слегка подтолкнув Лайлу под руку.

– Разве он не милашка? – Лайла погладила гладкую круглую щеку лошади, затем отошла в сторону, направляясь вглубь здания. Она неторопливо прошлась мимо пустых стойл. – Моя лошадь, Меркурий, и большинство других сейчас на пастбище. Но если ты хочешь воплотить в жизнь свои детские мечты, мы могли бы вернуться в другой раз. Покататься верхом.

Боже, это звучало весело. За эти годы я несколько раз катался верхом, хотя и нечасто. Когда отправлялся в горы, то обычно шел пешком. И как бы мне ни хотелось провести здесь день с Лайлой, исследуя ранчо Иденов, я был в Монтане не за этим.

Время неумолимо ускользало.

Скоро горы покроются снегом, и поиски Кормака станут ещё сложнее, чем сейчас. Если он планировал провести зиму здесь, то уже запасся всем необходимым, чтобы пережить её в своём укрытии. Он будет меньше передвигаться, спрятавшись до весны.

Если он вообще был здесь.

– Может быть, – ответил я Лайле.

Она поняла отказ, скрытый за моими словами, и грустно улыбнулась, пока мы шли к дальнему концу конюшен.

– Эй, – я поймал её за руку и притянул к себе. – Спасибо, что позвала меня сюда.

– Пожалуйста, – тихо сказала она, проводя пальцем по пуговицам моей рубашки под фланелевой курткой.

– Мне понравилась твоя семья. Они такие… громкие.

Её лицо смягчилось.

– Да, я тоже её люблю.

– У меня большая семья, – сказал я прежде, чем успел остановить себя.

Её взгляд мгновенно устремился на меня, ожидая, что я замолчу или сменю тему. Обычно я так и делал.

Но не сегодня.

– Ты когда-нибудь чувствуешь себя потерянной среди своих? – спросил я.

– Иногда, – прошептала она. – А ты?

– Не потерянным. Скорее… чужим.

Ее рука коснулась моей бороды, поглаживая костяшками пальцев подбородок.

– Твоя семья знает, что ты здесь?

– Папа знает. С мамой мы не разговариваем… какое-то время.

– Мне жаль.

– Мне тоже.

На языке вертелась история. История, которую мне так хотелось рассказать. Признаться ей в том, что тяготило меня долгие годы.

Она понятия не имела, насколько мне помогло то, что я поделился своей историей с Кормаком. Впервые за много лет я выложил всё начистоту. Может быть, это помогло бы разобраться и в том дерьме, которое творилось в моей семье, если бы я рассказал ей об этом. То, как Лайла слушала, как впитывала каждое мое слово, делало это таким соблазнительным.

Но мы так хорошо провели вечер. Если бы у нас было больше времени, я бы всё ей рассказал.

Вместо этого я накрыл ее руку своей, отвел от своего лица и завел ей за спину, прижимая чуть выше ягодиц. Затем придвинулся ближе, прижимая ее к себе, наклонился и поцеловал.

Лайла сразу ответила на поцелуй, позволив моему языку погрузиться глубже, сметая воспоминания и прошлое. Сейчас существовали только она и этот момент.

Мой член стал твердым, а тело жаждало ее.

Лайла захныкала, когда я прижал своё возбуждение к ее бедру.

Сколько раз у нас ещё будет? Пять? Десять? Какой бы ни был ответ, этого никогда не будет достаточно. Поэтому я сдвинул нас ближе к ближайшему столбу, прижав её спиной к широкой деревянной опоре.

– Тебя когда-нибудь трахали здесь? – спросил я, шепча ей на ухо.

– Нет, – выдохнула она, протягивая руку между нами. Ее ладонь сильно прижалась к моей эрекции, вызвав стон. – Вэнс.

Блять, как же мне нравилось то, как она произносила моё имя.

Почти так же сильно, как мне нравилось, что сегодня на ней было платье. Оно было с высоким горлом, карамельного цвета, плотного и мягкого трикотажа. Облегающее платье не должно было выглядеть сексуально, но оно было коротким, доходило до середины бедра, так что намек на эти подтянутые, гладкие ноги мог дразнить меня весь вечер. Ее сексуальные сапоги доходили почти до колен.

– Я весь вечер мечтал задрать это платье.

Я скомкал ткань в руках, стягивая ее с бедер. Именно это я и хотел сделать с того момента, как увидел, как она выходит из своей спальни, её волосы были уложены длинными, свободными волнами, а веки блестели.

Мои пальцы проникли под её бельё.

– Ты уже мокрая, – пробормотал я у её шеи, отодвигая ткань в сторону и скользя пальцами по ее киске, чтобы подразнить клитор.

– Да, – прошептала она, выгибаясь навстречу моим прикосновениям.

– Тебе нужны мои пальцы? Или мой член?

– И то, и другое.

– Что нужно сказать?

Она наклонилась для быстрого поцелуя и прошептала волшебное слово.

– Пожалуйста.

Одним сильным рывком я сжал её трусики и сорвал с её тела.

Лайла ахнула, распахнула глаза и бросила на меня свирепый взгляд.

– Вэнс.

Она могла сколько угодно притворяться недовольной. Мы оба знали, что она возбудилась ещё сильнее, когда я порвал ее трусики. Может быть, она поймет, что до моего отъезда надевать их вообще не было никакого смысла.

– Они мои, – я ухмыльнулся и засунул испорченное кружево в карман куртки. Затем, обхватив одной рукой ее задницу, погрузил палец в её тугое влагалище.

Она обмякла напротив меня, всхлипывая, пока я играл с ней, возбуждая всё сильнее и сильнее.

– Обожаю твои пальцы.

– А мои пальцы обожают твою киску.

Я добавил второй палец, поглаживая её всё глубже, пока у нее не задрожали ноги.

Она много раз кончала у меня на руке, но сегодня вечером я хотел почувствовать, как она взорвется на моем члене, поэтому я отстранился, заработав еще один сердитый взгляд.

Быстро расстегнул молнию на джинсах, сжал свой член в кулаке и несколько раз погладил его. Затем приподнял Лайлу повыше, схватив её за бедра, прижав их своими.

– Рот, – приказал я.

Она тут же поцеловала меня, ее язык сплелся с моим. Я приблизился к её входу и одним толчком погрузился в нее, стиснув челюсти, пытаясь сохранить контроль.

– Блять, как же хорошо, Блу.

Ее внутренние стенки затрепетали.

– Торопись.

Один толчок, и она была готова кончить.

Я вышел и вошел в нее. Затем просунул руку между нами и прижал свои влажные пальцы к ее клитору.

– Вэнс.

Ее стон эхом разнесся по стропилам, когда она распалась на части, пульсируя вокруг меня, пока я двигал нас вместе, снова и снова.

Мне не потребовалось много времени, чтобы последовать за ней, мое тело рухнуло на нее.

С другой стороны здания послышалось лошадиное ржание.

Лайла хихикнула, и этот мелодичный смех прозвучал прямо у меня в ухе.

– Ты в порядке? – спросил я, когда наши дыхания выровнялись.

– Да, а ты?

– Более чем.

Она что-то мурлыкала, сонная и милая. Лайла, вероятно, уснет по дороге обратно в город. Поэтому я поставил ее на ноги, и моя сперма потекла по ее голому бедру, после чего я вывел ее из конюшни и отвез домой.

Она отключилась еще до того, как мы выехали на шоссе.

И пока спала, я смотрел на усыпанное звездами небо, молясь, чтобы такая погода продержалась еще хотя бы пару недель.

Не только для того, чтобы у меня был шанс найти Кормака, но и потому, что мне нужно было побыть с Лайлой.

Но когда я проснулся на следующее утро, один в постели Лайлы, потому что она уже ушла на работу, за окнами ее спальни лежал тонкий слой ледяного снега.