Текст книги "Рассвет Ив (ЛП)"

Автор книги: Пэм Годвин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 19 страниц)

– Должно… Нет, подожди, – Салем уронил голову на руки. – Я приходил в себя… Меня тащили лицом вниз по снегу и… бл*дь! – он потянулся назад и потер лопатку. – Они стреляли в меня не один раз.

– Ты их видел? – я взглянула на следы и насчитала две пары отпечатков. – Сколько их было?

– Было темно. Я помню только отдельные проблески. Снег. Пара ботинок. Укол в спину, – Салем огляделся. – Есть идеи, в какую сторону… – его взгляд остановился на моем согнутом положении. – Ты все еще в этих шортах.

– Да. Через несколько часов я умру от переохлаждения, – у меня стучали зубы. – У тебя есть свободное место в штанах?

– Ты уже знаешь ответ на этот вопрос, – его глаза блеснули, когда он схватил рюкзак. – Это… – он порылся в нем. – Это мой рюкзак. В этом нет никакого смысла. Они отпустили нас? Надели на нас одежду? – он вытащил охотничий нож и в шоке уставился на него. – Зачем им возвращать наше оружие?

– Они хотят, чтобы мы жили?

– И поэтому они выбросили нас при минусовой температуре без еды и крова? – Салем достал кожаные штаны на меховой подкладке. – Надень это. Я найду что-нибудь, чтобы подвязать их.

Через несколько минут Салем повел нас в противоположном направлении от следов ботинок. Веревка удерживала мои позаимствованные штаны на месте, а меховые перчатки и шапка из его рюкзака добавляли дополнительную защиту от холода. На задание выследить меня он пришел подготовленным, тогда как я убежала в глушь, оставив все свои припасы с Эдди. Глупая, импульсивная я.

Сжимая мамин кинжал, я пробиралась сквозь снег, петляя между низко нависшими ветвями и наощупь продвигаясь в темноте. У меня не было ни одной стрелы, и мне нужно смастерить их, как только мы найдем убежище.

Салем покосился на компас из рюкзака, но у нас не было отправной точки. Нас высадили в замерзшем лесу без карты и шлепка по заднице.

– Знаешь, что меня беспокоит? – он остановился, дожидаясь, пока я догоню его.

– Мои короткие ноги?

– Нет, детка, – его рука в кожаной перчатке приподняла мой подбородок. – Мне нравятся твои ноги.

Я поцеловала его ладонь, ожидая, что он отпрянет от моих зубов. Вместо этого он притянул мою голову к своей груди и заключил меня в теплые объятия. Может быть, он почувствовал, что моя жажда крови уступила место более насущной потребности – пережить ночь.

– Что тебя беспокоит? – пробормотала я, уткнувшись в лямки его рюкзака на груди.

Я могла придумать тысячу вариантов. Почему наши похитители освободили нас? Потому что у нас был секс? Потому что у меня выросли клыки? Почему бы просто не убить нас, если им не понравился результат? Или, может быть, мы дали им именно то, что они хотели? А что, если я беременна? Что, если мои клыки предназначены для уничтожения человечества, а не для его спасения? «Не думать об этом».

– Я не хочу тебя пугать, – Салем приподнял мое лицо, согревая щеки руками в перчатках. – Но ты уверена, что с тобой все в порядке? Ты не чувствуешь никаких укусов? Никакой боли от возможного… от вторжения силой?

Изнасилование. Волосы у меня на затылке встали дыбом.

– Давай двигаться дальше, – я поплелась вперед, сосредоточившись и ища приступы боли или дискомфорта, которые могла не заметить. Если бы меня изнасиловали, я бы чувствовала себя изнасилованной? – Кроме твоего укуса на моей шее, я не чувствую ничего подозрительного.

– Если наши похитители были гибридами, – сказал он, – почему они не укусили тебя?

Гибридный яд мысленно программировал зараженных на неконтролируемую потребность кусать людей и оплодотворять женщин. Если бы я все еще была человеком… вычеркните это. Я все еще человек… и они не смогли бы остановить себя от того, чтобы оттрахать мое коматозное тело и покормиться от него.

Я потерла руки под плащом.

– Может быть, их отпугнули мои клыки, – я бросила на него косой взгляд. – Ты же сказал им, что эта сумасшедшая сука превратилась в гибрида.

Салем смотрел прямо перед собой, и уголок его рта дернулся.

– Я обещал тебе, что вытащу нас оттуда.

– Насчет этого… – я остановилась и склонила голову. – Откуда ты знал, что это сработает?

Он осмотрелся по сторонам, внимательно вглядываясь в лесные тени.

– Мы не станем делать это здесь, – не оборачиваясь, он ускорил шаг.

– Не станем делать что? – я погналась за ним, крепче сжимая кинжал. – Ты что-то знаешь, да? Чего ты мне не говоришь?

– Оставь это, Доун.

– Нет…

Он резко повернулся ко мне и схватил меня за горло карающей хваткой.

– Скоро рассветет, – он ткнул пальцем вправо. – Если мы не найдем место, где можно укрыться… – его лицо напряглось от нехарактерной смеси боли и ярости. Так же быстро его лицо смягчилось. – Я знаю, что ты мне не доверяешь…

– Доверяю, – я вцепилась в пальцы на своем горло. – Когда ты, бл*дь, не душишь меня.

Его рука ослабла, но не отпустила меня.

– Ты мне не доверяешь, и мы поговорим об этом. Мы поговорим обо всем, как только окажемся в безопасности.

Салем опустил руку и зашагал прочь, оставив меня потрясенной и безмолвной.

При условии, что мы все еще находимся вблизи реки Юкон на крайнем севере Канады, то до рассвета оставалось всего четыре-пять часов. Но откуда он знает, который час? Я уставилась на кроны ветвей над головой и черное небо, проглядывающее сквозь них. Это могло быть девять вечера или девять утра. Мое чувство времени и направления было испоганено до неузнаваемости.

Широкий горб его рюкзака растворился в темноте, и густые тени подлеска поползли вокруг меня. Я скучала по теплому солнечному свету на моем лице, по его запаху на моей коже и по проникновенному зрелищу того, как свет разрушает мрак ночи. Рассвет (прим. Имя «Доун» переводится как «рассвет»). Это слово моя мать прошептала на последнем издыхании. Последнее, что она видела перед тем, как отдать мне свою жизнь. Жизнь, которую я не стану растрачивать впустую.

Салем хотел, чтобы мы нашли безопасное место, и это важнее его секретов. Я не доверила бы ему информацию о миссиях Сопротивления и не верила, что его действия направлены на благо будущего человечества. Но я доверяла ему свою жизнь. В глубине души я верила, что он защитит меня.

Мы молча брели бок о бок по бесконечным лесным просторам. Салем украдкой поглядывал на восточный горизонт, но, судя по компасу, держал курс на юг. Я продолжала искать следы присутствия моих отцов. Они будут отчаянно охотиться за мной. Может быть, они ищут в этом самом лесу? Я отсутствовала по меньшей мере десять дней. Беспокойство, должно быть, съедало их заживо. Я высматривала трещины в ветвях деревьев и сложенные камни – любой из их знаков, указывающих на то, что они проходили через этот район.

Я оставляла свои хлебные крошки, связывая веточки на деревьях, мимо которых проходила, и сгибая их в направлении, в котором я двигалась.

– Что ты делаешь? – Салем следил за моими руками.

Я привязала черную еловую ветку и сложила ее так, чтобы она согнулась, и конец смотрел на юг.

– Этому меня научил Джесси, – я отпустила ветку и продолжила свой путь на юг. – Когда я теряюсь, я сгибаю ветви, чтобы они, как стрелы, указывали на мой путь. Если кто-то из моих отцов увидит это, он поймет, куда я пошла.

– А если деревьев нет? – его голос звучал скептически.

– У нас есть отличительные метки для каждой ситуации.

– Они действительно находят тебя через эти метки?

– Всегда, – я сделала неуверенный вдох.

Юкон простирался на сто тысяч квадратных миль. Искать меня было все равно что искать иголку в горе сосновых иголок. Но Эдди знал, что я направилась на запад – в противоположную сторону от нашего лагеря.

– Если наши похитители бросили нас возле особняка, – сказала я, – то мы находимся к западу от моего лагеря, может быть, в трех-четырех днях ходьбы.

– Что это за лагерь?

– Маленький забаррикадированный городок. Когда мы его нашли, там жило несколько человек. Мы помогли им укрепить стены, а взамен они позволили нам использовать его как временный штаб в течение последних двух месяцев.

Салем кивнул и пошел дальше. Я не ставила под вопрос его решение отправиться на юг. Следы на снегу в месте, где мы проснулись, вели на север. Миссия номер один состояла в том, чтобы создать дистанцию между нами и нашими похитителями. Как только мы сориентируемся, я отправлюсь на восток, к своему временному центру, с Салемом или без него.

Моя грудь сжалась при мысли о расставании с ним. Я выбросила это из головы, отказываясь сосредоточиться на всяких «а что, если».

– Что это такое? – я кивнула на странную деревянную дубинку в его руке.

– Это дубинка тотокия, – Салем поднял ее передо мной, давая мне возможность рассмотреть его поближе в темноте. – Иногда ее ошибочно принимают за ананасовую дубинку.

Она напоминала мне страуса с длинной шеей, переходящей в круглую голову с заостренным клювом. Только голова ощетинилась деревянными шипами, а клюв превратился в смертоносный шип.

– У нее есть история? – спросила я.

– Мой друг, человек, о котором я тебе рассказывал, Уайатт… – он поднял дубинку и положил ее себе на плечо, перешагивая через упавшее бревно.

– Человек, который был тебе как отец.

– Да. Он был антикваром до вируса и имел эту дубинку в своей коллекции. Когда он дал мне её, то сказал, что она с острова Фиджи. Видишь шип? Он рассчитан на то, чтобы проделать аккуратную дырочку в черепе. Громоздкая голова придает ему вес, поэтому, когда вбиваешь шип в кость, тебе не нужно сильно замахиваться. Местные жители были известны как людоеды. Можешь представить себе ее полезность.

– Это… – я кашлянула в кулак. – Весьма пугающе.

– Зато эффективно, – Салем одарил меня клыкастой ухмылкой.

– Ну, здесь она тебе вряд ли понадобится.

За те долгие часы, что мы шли, я не заметила ни малейшего намека на жизнь. Я внимательно следила за его шеей, ожидая появления фосфоресцирующих вен. Не то чтобы я ожидала встретить случайного врага или бродягу. В старом мире Юкон был малонаселен. Теперь он стал во сто крат более пустынным.

– Ты знаешь, сколько людей погибло в последнюю мировую войну? – я остановилась, чтобы завязать и согнуть ветку, которая висела у меня на пути.

Его брови нахмурились.

– Думаю, очень много.

– Больше шестидесяти миллионов, – я стряхнула снег с перчаток и догнала его. – В 1940 году это составляло три процента мирового населения. Ты знаешь, сколько людей погибло, когда вирус поразил их?

– Людей?

– Да, Салем. Сколько людей погибло за эти первые несколько недель?

– Девяносто процентов, – его взгляд был устремлен куда-то вдаль, за деревья.

– Да. Это более шести миллиардов человек. Умерло. Вот так запросто, – я уставилась на замерзшую скелетообразную местность. – Нас осталось не так уж много, особенно здесь, в этом арктическом аду. Шансы, что мы наткнемся на кого-то, кто сможет помочь…

– Смотри, – Салем схватил меня за руку и указал на тускло освещенную поляну впереди. – Может быть, мы увидим какой-нибудь ориентир или что-нибудь, что поможет нам ориентироваться.

Мы бросились вперед и резко остановились.

Перед нами простиралась река шириной около тридцати пяти метров, замерзшая и блестевшая в лунном свете.

Мое сердце подпрыгнуло от волнения.

– Это что…

– Река Юкон? Да, – он указал на север, на неясную горную вершину на фоне бледнеющего серого горизонта. – Если это Миднайт-Доум, то мы находимся к югу от старого Доусон-Сити.

Мой разум метнулся к образам карты, которую я изучала месяцами. Мы зашли дальше на север, чем я думала, но я знала, как добраться отсюда до лагеря. Всего лишь пятидневная прогулка. По моему лицу расплылась улыбка.

Салем повернул меня к крутому скалистому утесу, возвышавшемуся над противоположным берегом реки.

– Там есть пещера. Видишь?

Известняковый карст был величественным изображением эрозии ветра, льда и воды. Тени цеплялись за пористые гребни и выступы скал, но лунный свет подсвечивал узкую трещину в ребристой поверхности скал. Если бы река не замерзла, трещина была бы недосягаемой.

Салем проверил поверхность льда, топнув ботинком.

– Лед по меньшей мере тридцать сантиметров толщиной. Должно быть безопасно идти дальше, – он бросил еще один взгляд на восточный горизонт.

Учитывая блеклые оттенки неба, солнце могло взойти в любую минуту и осветить покрытый снегом пейзаж, испещренный елями и разделенный замерзшей рекой. Рекой, которая приведет меня на юго-восток, прямо к лагерю. Трепет переполнил мою грудь.

– Я собираюсь пересечь реку первым, – сказал он. – Когда я пройду половину пути, следуй за мной.

Когда он вышел на лед, я собрала четыре плоских камня и сложила три из них на берегу, где он вошел. Я положила четвертый камень рядом с кучей так, чтобы он как бы указывал на 1 час на циферблате – и в направлении пещеры.

– Доун! Шевели задницей, – Салем стоял посреди реки, высокий и свирепый под тяжестью рюкзака.

– А твоя людоедская дубинка не пробьет дыру во льду? – я зашагала по поверхности с помощью цепких подошв своих ботинок. – Мы могли бы заняться подледной рыбалкой.

Он взял меня за руку и повел к утесу.

– Я гораздо лучше умею охотиться на бобров.

– Это был пошлый намек?

– Нет, – он фыркнул от смеха. – Поймать бобра чертовски легче, чем пронзить рыбу копьем.

– Бобры не любят, когда их ловят.

Он покачал головой, улыбаясь мне.

– Вот это точно пошлый намек (прим. английское слово beaver (бобер) также обозначает женские гениталии, заросшие волосами).

Я пожала плечами, улыбаясь ему в ответ.

Впереди скалистый склон уступил место расщелине и, как мы надеялись, пещере внутри. Салем присел на корточки и просунул голову в щель шириной в шестьдесят сантиметров.

– Салем, – я потянула за наши переплетенные пальцы. – А что, если там живет полярный медведь?

– Тогда мы его съедим, – он сбросил рюкзак, достал керосиновую лампу и зажег ее с помощью встроенного высекателя искры.

Я смотрела на него широко раскрытыми глазами и поражалась. Что еще у него имелось в рюкзаке?

– Что? – Салем посмотрел на лампу и снова на меня. – Я сам делаю керосин из горючего сланца…

– Я тоже, но у тебя, кажется, бесконечный запас полезных вещей. Просто любопытно, вот и все.

– Я живу в этой местности, помнишь? Я также знал, что слежка за тобой…

– Преследование.

– Слежка.

– Ловля бобра, – я поджала губы, борясь со смехом.

– Бл*дь, – Салем не выдержал первым, расхохотавшись и потирая голову. – Ты победила. Я знал, что выслеживание и отлов бобра не будут похожи на увеселительную прогулку. Я отправился в путь с запасами на целый сезон.

– Ладно, грязный ты бойскаут, – я кивнула в сторону пещеры. – Продолжай.

Вместо того чтобы пролезть в щель, Салем встал во весь рост и притянул меня к своей груди.

– Я как раз собирался тебе сказать, – он поцеловал меня в уголок рта. – Твои клыки, – поцелуй в другой уголок, – чертовски сексуальны.

Когда Салем отстранился, мои губы обдало потоком ледяного воздуха. Я хотела вернуть его рот. И его руки, его зубы, его член… я хотела, чтобы он соединился со мной в теплом коконе блаженства.

– Ты не боишься, что я тебя укушу? – я протянула руку и стала теребить пуговицу на его кожаном пальто.

– Я узнаю уровни жажды крови. Прямо сейчас твое тело нуждается во сне и пище.

Салем повернулся обратно к расщелине и нырнул внутрь, потянув меня за собой, сжимая мою руку. Тусклый свет лампы провел нас через узкое отверстие к зияющему пространству диаметром с нашу бетонную тюрьму в особняке. Я пристегнула мамин кинжал к бедру и повернулась кругом.

Известняковые стены пропитались влагой. Мягкие белые минералы образовывали сочащиеся отложения на низком потолке, а рядом с узким входом располагалась заброшенная яма для костра.

Поставив лампу на пол в центре комнаты, Салем присел на корточки возле груды окаменевших дров и принялся перебирать золу и древесину.

Я скрестила руки на груди, чтобы отогнать холод.

– Как ты думаешь, здесь кто-то живет?

– В старом мире здесь обитали троглодиты. Я подозреваю, что все они мутировали или умерли двадцать лет назад.

– Троглодиты?

– Лохматые бороды. Противники современности. Пещерные отшельники, собирающие грибы.

– Звучит одиноко.

– В глуши есть свобода, верно?

– Ты так считаешь? – я мечтала о цивилизованном обществе, окруженном растущими семьями и людьми, на которых я могла бы положиться.

– Нет, – он отряхнул руки и встал, опустив голову, чтобы не удариться о выступ на потолке. – Я ценю самые прекрасные вещи в жизни.

Из этого утверждения можно было извлечь массу знаний, но мне нужно сосредоточиться на более важных вещах.

– Давай разведем костер. Нам нужно пойти перекусить.

– Дерево слишком мокрое, – Салем уставился на бледную полоску света на каменном полу пещеры. – Я не могу использовать его для костра.

– Ладно, ну, теперь у нас есть дневной свет. Хватай свой охотничий нож, – я направилась к расщелине, которая вела наружу. – Здесь полно дров. И мне нужно немного лиственных пород и оперения, чтобы сделать стрелы.

– Подожди, – он схватил меня за руку и потащил в глубь пещеры. – Ты не пойдешь туда без меня.

– Я и не собиралась. Я думала… – я прищурилась, увидев странное выражение на его лице. – Что с тобой?

Салем отступил назад, широко расставив ноги, словно преграждая мне путь к отступлению.

– Что ты делаешь? – мне не понравилась внезапная жесткость его позы.

– Прежде чем наши похитители привели тебя… – он расправил плечи и указал на пол. – Сядь.

– Я не хочу садиться, – мои нервы были на пределе, каждая часть меня отчаянно хотела услышать конец этой фразы. – Продолжай говорить.

– Они направили пистолет с транквилизатором через щель в двери, но прежде чем выстрелить, мужской голос заговорил со мной, – его челюсти напряглись в свете лампы. – Он сказал: «Трахни дочь Ив, и ты будешь свободен».

Гнев пробежал по моим венам, и мои руки сжались в кулаки.

– Так вот почему ты…

– Нет! Слушай, – Салем провел рукой по волосам. – Сначала, да, я хотел трахнуть твое горячее маленькое тело и получить свою свободу. Но за несколько часов ты все изменила.

– Я не понимаю, – мой желудок скрутило узлом, мой голос звучал резко и уродливо. – Что именно я сделала?

– Ты… светилась. Интенсивно и ярко. Я думал, что это твои глаза завораживают меня, но это ты сама. Твоя внутренняя сила, удивительная красота, дерзкие реплики – весь этот гребаный набор, – он шагнул ближе, остановившись на расстоянии вытянутой руки. – Ты сделала так, что я начал заботиться о тебе. Трахнуть тебя в обмен на свободу больше не имело значения. Ты имела значение, и я хотел тебя на своих условиях, когда ты доверяла бы мне достаточно, чтобы хотеть меня в ответ.

Впитывая его слова, я подвинулась, чтобы между нами образовалось свободное пространство. Салем двинулся вперед, прижал меня спиной к стене и обхватил мое лицо руками в перчатках.

Мои кулаки расслабились, и мое дыхание перешло на побежденный ритм.

– Почему ты мне ничего не сказал?

Он коснулся своим лбом моего.

– Я не хотел, чтобы ты отдавала мне свою девственность по какой-то другой причине. Если ты сама этого не хотела.

Я это понимала, но умолчание все равно оставляло неприятный ожог.

– Каков был твой план после того, как ты сообщил нашим тюремщикам, что трахнул эту сумасшедшую сучку? Вы же договорились, что они освободят тебя, верно?

Он опустил руки на мою талию и сжал ее.

– Я намеревался перебросить тебя через плечо и силой пробиться наружу.

– Получив дротик с транквилизатором в спину? – я выгнула бровь.

– Я не знал, что это за оружие, – его ноздри раздувались, а глаза горели серебром. – Я действовал инстинктивно. Если бы в тебя стреляли пулей…

Я прижала пальцы к его губам.

– Вполне справедливо.

Мы могли бы раз за разом обсуждать, что мы бы сделали, что мы могли бы, что мы должны были… но в итоге оказались бы в одном и том же месте – замерзшие, усталые и голодные. Я не знала, верю ли я ему. Я не знала, почему наши похитители хотели, чтобы он занялся со мной сексом. Мы играли в какую-то дурацкую игру, в которой я не могла разобраться своим истощенным мозгом.

Прямо сейчас мы живы, и мы останемся такими, если найдем пищу и не будем терять бдительности. У нас было четыре, может быть, пять часов дневного света, чтобы поймать что-нибудь из еды, и мне понадобится каждый из этих часов, чтобы найти дышащую тушу в этой пустоши, а также припасы, чтобы сделать достаточно стрел, которых хватит на пятидневную прогулку до лагеря.

Я обогнула Салема и направилась к выходу из пещеры.

– Если у тебя не осталось других умолчаний, которыми ты хотел бы поделиться, давай отправимся на поиски.

– Я не могу, – гортанное рычание в его голосе остановило меня.

– Почему нет? – я обернулась.

Салем сидел на корточках в самой глубокой части пещеры, положив руки на бедра, опустив голову. Его металлические глаза прорезали темноту.

– Я не могу выйти наружу.

– Что? Ты только что был там. В твоих словах нет никакого смысла.

Его взгляд переместился на землю позади меня. Я повернулась, ища на залитом солнцем каменном полу подсказки. И тут меня осенило.

Бледное, сияющее лицо. Никаких морщин вокруг глаз. Никаких пятен. Никаких веснушек. Как будто он никогда не видел солнца.

– Солнечный свет, – прошептала я. – Ты не можешь быть на солнце? – я резко обернулась. – У тебя аллергия?

– Что-то типа того.

– Насколько плохо? Что происходит?

Может, он получал ожог? Сыпь? Может, его кожа распухала?

Салем плавным движением поднялся и направился ко мне, снимая перчатку с руки. Добравшись до полосы света, пересекающей порог пещеры, он обогнул ее и опустился на корточки за стеной проема, где все его тело было окутано тенью.

Я схватилась за горло, борясь с желанием сказать ему, что он ничего не должен доказывать. Но эгоистичное любопытство держало мой голос в заложниках.

Его лицо склонилось вниз, когда он согнул свою руку без перчатки. Затем он вытянул руку и поднес пальцы к свету.

Волдыри вздувались, высыхали и трескались, как выжженная земля, за долю секунды. Салем зашипел сквозь сжатые клыки, а его кожа трещала и тлела клубами дыма, сморщиваясь, обжигаясь и превращаясь в пепел на костях.

– Салем! – я закричала от ужаса, а мой желудок превратился в лед. – Прекрати!

Обнаженные мышцы его пальцев напряглись, когда он сжал их в кулак. Он отдернул руку, прижал ее к груди и поднял на меня глаза, полные боли.

– Вот почему я убил Элейн.

Глава 13

Меня захлестнула волна отрицания и замешательства. Солнечный свет превращает его в пепел. Я почувствовала настоятельную потребность сесть, прежде чем упаду. Он пойман в ловушку вечной тьмы. Мои ноги подкосились, когда я тяжело шлепнулась на землю и уронила пульсирующую голову на руки.

Вот почему он убил Элейн?

Тяжелые черные ботинки появились под моим лицом, в нескольких дюймах от освещенного солнцем входа в пещеру. Я подняла голову.

Салем спрятал обуглившуюся руку за спину. Другую, обтянутую кожаной перчаткой, он протянул мне ладонью вверх.

– Иди посиди со мной в темноте.

Боль отступила из его глаз, и на ее месте появилась кристально острая бдительность. Неужели он думал, что я побегу? Что я его боюсь?

Выражение его лица было словно высечено из камня, а тело оставалось опасно неподвижным, словно он был готов броситься за мной в погоню – прямо на солнце, если до этого дойдет.

Я сжала его пальцы в перчатках и встала.

– Я не убегаю от тебя.

– И я не убегаю от тебя, – он взглянул на мои клыки.

Черт возьми. Он все еще думал, что я собираюсь укусить его? А потом что? Что я убью его своей неопытной жаждой крови? Я сжала губы и напрягла спину. Нам нужно обсудить немало дерьма.

Заведя меня в самый темный угол пещеры, Салем отпустил мою руку, чтобы схватить рюкзак и дубинку. Потом он сел спиной к стене и притянул меня к себе на колени.

Его кожаная куртка и штаны заскрипели, когда я отложила лук в сторону и прижалась к его твердому как камень телу. Несмотря на слои одежды между нами, я чувствовала его тепло и силу повсюду, образ его обнаженного тела навсегда запечатлелся в моем сознании. Он, должно быть, потратил абсурдное количество времени, создавая эти мощные плечи, изогнутые бицепсы и V-образный пресс. Под всей этой рябью мышц не было ни грамма жира. Он был невероятно великолепен, грозен и проворен, обладал выносливостью лошади. И все же что-то столь же естественное и доброе, как солнце, превращало его в пепел.

– Дай мне посмотреть на твою руку, – тихо сказала я, откидываясь на его грудь.

– Это заживет.

Я сняла позаимствованные меховые перчатки и протянула ладонь.

Салем глубоко вздохнул и положил свое запястье мне на руку. Лампа заливала его опаленную пузырящуюся кожу мертвенным светом. Хотя ткани быстро стягивались, это, наверное, было невыносимо. Я украдкой оглянулась через плечо и увидела, что его глаза закрыты, брови нахмурены, а голова откинута назад к стене.

«Вот почему я убил Элейн».

– Ты винишь ее за это? – я положила его руку себе на колено, чтобы его нежная плоть ни за что не задевала.

– Элейн? Нет. Дрон сделал меня тем, кто я есть, когда он накачал ее беременное тело своим экспериментальным ядом. Я уб…

– Подожди. Он ввел ей что-то еще, кроме своего укуса? – у меня свело живот. То ли от нервов, то ли от голода, но я сделала вид, что не замечаю этого.

– Элейн позволяла ему делать с ней все, что он хотел. Она надеялась подарить ему прекрасно сконструированного ребенка, Принца его избранной расы. Дрон умер еще до моего рождения, но она все еще надеялась, – Салем сжал кулак, растягивая новообразованную кожу на костяшках пальцев. – Эта пи*да с промытыми мозгами была разочарована, когда впервые вывела меня на солнце. Я удивлен, что она просто не позволила мне развеяться пеплом по ветру. Но тогда она не смогла бы использовать мое состояние в качестве наказания в течение следующих двенадцати лет.

У меня перехватило дыхание.

– Что ты имеешь в виду?

– Мы жили по всей Северной Америке, переезжая с места на место.

Бежали от моего отца? Мичио искал ее годами, движимый жаждой мести. Но она словно исчезла с лица земли.

– Она ненавидела тот факт, что мы можем путешествовать только ночью, – сказал он. – Было неудобно, что мы могли укрыться только в темных местах. Она ненавидела меня за это. Ненавидела, что моя слабость сделала меня несовершенным. Всякий раз, когда я плохо себя вел… черт, даже когда я этого не делал, она выталкивала меня наружу и держала на солнце достаточно долго, чтобы я почувствовал ее обиду до самых костей. В буквальном смысле.

Я прикрыла рот рукой, и внутри у меня все сжалось от боли.

– Во время одного из таких наказаний, – тихо сказал он, – я разорвал ей горло.

Повернувшись на его коленях, я оседлала его бедра и обхватила его сильную шею.

– Надеюсь, она страдала.

Салем так легко прикоснулся своими губами к моим. Нежная ласка была подобна клыкам в сердце, отчаянно питающимся от моей души. Это было больно, красиво и мучительно.

– Наши похитители могли бы бросить тебя при свете дня, – я прижалась лбом к его лбу.

– Они могли убить тебя, пока я был под действием наркотиков.

– Они могли понюхать мои трусики, – я поджала губы.

– Лучше бы они этого не делали…

– Может, они понюхали твои?

Его плечи дернулись под моими руками, и мгновение спустя великолепная улыбка озарила его лицо.

Я провела пальцем по чувственному изгибу его рта.

– Пойдем со мной в мой лагерь. Мичио там, и он, возможно, сможет… – я остановила себя, прежде чем дала обещание, которое не могла сдержать. – Он может провести несколько генетических тестов. Может быть, есть что-то… я не знаю. До появления вируса он работал в лаборатории с Дроном. Когда-то они были близки и знали тонкости работы друг друга. Может быть, он объяснит твою реакцию на солнечный свет?

– Ты просишь меня войти во владения великих воинов после того, как я лишил девственности их драгоценную дочь? – он невесело рассмеялся. – Они меня кастрируют.

– Сначала им придется пробиться через меня.

– Свирепая, – Салем провел большим пальцем по моей щеке.

– Упрямая. Я не готова отпустить тебя.

– Хорошо, потому что я не собираюсь отпускать тебя.

– Сталкер, – прошептала я ему в губы.

Пальцы, ласкающие мое лицо, были мягкими, теплыми и… исцеленными. Я схватила его за запястье и поднесла к свету лампы. Нетронутая фарфоровая кожа обтягивала его большую мускулистую руку с идеально подстриженными ногтями. Невероятно.

– Это было быстро, – я переплела наши пальцы и встретилась с ним взглядом. – Сколько времени ты можешь выдержать на солнце?..

– Потребуется всего несколько секунд, чтобы прожечь мышцы и кости и добраться до моих органов, – Салем уставился на наши руки с непроницаемым выражением лица. – Были времена, когда я был моложе… требовалось несколько недель, чтобы залечить мои внутренности. Я думал, что не переживу эти травмы. Мой худший инцидент произошел из-за пяти самых изнурительных секунд моей жизни. Один взгляд на восход солнца и… – он закрыл глаза, его лоб исказился от боли.

– Ты никогда не видел солнца, – у меня заболело сердце.

Его глаза открылись, взгляд скользнул по моим волосам.

– Я думаю, что оно выглядит примерно так, – подняв огненный локон, он нежно погладил пряди. – И вот так, – он провел пальцем вокруг одного из моих глаз и задержался на внешнем уголке. – Моя Доун. Мой рассвет.

«Твои глаза вызывают зависимость… такие ослепительные и болезненные, что кажется, будто смотришь на потерянный рассвет после двадцати лет темноты».

Слова, которые он произнес прямо перед моим первым поцелуем, поразили меня с ошеломляющей силой. Мне хотелось согреть его своими губами и дать ему глоток света в его холодном, мрачном мире. Но что, если я случайно укушу его? Рискнет ли он вообще? Моя грудь сжалась при мысли о том, что я никогда больше не поцелую его.

Я просунула руки под его пальто, проводя пальцами по шерсти, покрывавшей его плоский пресс.

Салем уставился на мой рот, его взгляд расфокусировался. Потом он моргнул, и его лицо состояло сплошь из резких линий, а в глазах светились искорки желания.

– Мы застряли здесь часа на четыре. У меня есть небольшой паек еды…

Я опустила руку ниже, и когда я коснулась твердой выпуклости в его кожаных штанах, в моем естестве запульсировало грубое желание.

– Я хочу поцеловать тебя. Я хочу…

Салем захватил мои губы восхитительным скольжением рта, его язык дразнил место, где они смыкались, а руки обвились вокруг моей спины. Он наклонил голову и опустил ее для более глубокого поцелуя. Я неохотно отстранилась, не зная, как обойти свои огромные зубы.

Я прижала язык к своим клыкам.

– Ты сказал, никакой дегустации, но если я поцарапаю тебя ими…

– Ш-ш-ш, – он прикусил мою нижнюю губу и лизнул верхнюю, пока его руки перебирали мои волосы. – Если ты зацепишь меня, не смей сосать порез. Я узнаю, если твоя жажда крови возрастет.

Опасность представляли полые кончики моих клыков и все, что я могла бы ему вколоть. Он был сильнее меня. Достаточно сильный, чтобы остановить меня.