Текст книги "Рассвет Ив (ЛП)"

Автор книги: Пэм Годвин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц)

И я точно знала, какого коня мне хотелось оседлать.

Я позволила мылу упасть на пол, вслепую потянулась назад и выключила воду. Его ласки себя замедлились, затем ускорились с новой яростью. Возбуждение вспыхнуло в его глазах, жар в них прогнал холод с моей кожи.

С трудом сглотнув, я сделала два шага вперед и опустилась на колени в дюйме от его члена.

– Дай мне, – я скользнула дрожащими пальцами по его руке, сжимая ее.

– Возьми его, – безжалостные кулаки поймали мои волосы, удерживая меня в плену, когда он проник между моих приоткрытых губ.

Его широкая головка ударила меня в заднюю стенку горла так сильно, что у меня защипало глаза. Я задохнулась, и мои руки метнулись к его бедрам, отталкивая его, пока я пыталась обуздать свой рвотный рефлекс. Он был слишком агрессивным, слишком большим, намного больше, чем я ожидала. О чем я только думала?

Он держал меня неподвижно, его пальцы запутались в моих волосах и обжигали кожу головы, пока он снова и снова колотил меня по горлу. Я хватала ртом воздух, хныкала и корчилась, колени больно ерзали по бетону. Чем больше я сопротивлялась, тем сильнее он двигал бедрами, как будто моя борьба возбуждала его.

«Укуси, укуси, укуси», – шептал мой разум, но я отбросила его прочь. Я поставила себя в такое положение, потому что хотела доставить ему удовольствие, а не кастрировать его.

Я крепче сжала руками его бедра и расслабила челюсти, горло и, наконец, пальцы. Подстраивая свое дыхание под его толчки, я перестала бороться, перестала думать и позволила ему провести меня через мой первый минет.

Его руки дрожали, поддерживая мою голову, его лобковые волосы касались моего носа с запахом мускуса и мужчины. Я потерялась в ощущении того, как он растягивает мой рот, скользит по моему языку и окутывает мои вкусовые рецепторы соленой эссенцией его кожи.

Вскоре у меня онемело горло. Боль все еще оставалась, но там расцвело что-то еще. Может быть, это трепет от незнакомой интимности или ощущение его мощного тела под моими руками и между моих губ. Что бы это ни было, это превратило мои мышцы в желе и расплавило внутренности в лужу пульсирующего жара.

Я инстинктивно покружила языком и сжала губы, тщательно убирая зубы, пока сосала. О боже, я не знала, что делаю, но за эти годы я практиковалась в своей голове миллион раз. Сосать, лизать, следить за зубами. Я справлюсь.

– Бл*дь, – его бедра дернулись, а грудь содрогнулась от мучительного стона.

Звук был дьявольским. Его запах – опьяняющим. Его член – тяжелым, пульсирующим, греховно сочащимся у меня во рту. Он на мгновение замедлился, и я, замычав, принялась лакать головку. Салем переступил с ноги на ногу, раздвинул ноги еще шире и начал делать быстрые, яростные выпады. Все, что я могла сделать, – это держаться. Его настойчивость вышла на максимальную скорость, каждый толчок делал меня более горячей, более влажной между ног, и ох, такой дрожащей во всех нужных местах.

Мягкие пальцы поглаживали мои виски, что противоречило жестоким движениям его бедер.

– Черт бы побрал тебя и твой жадный рот.

Его бедра задрожали под моими ладонями, и Салем глубоко вошел, остановившись. Его яйца поджались к моему подбородку, он запрокинул голову назад и издал громкий животный стон.

Соленый эякулят покрыл мой язык. Я глотала, потрясенная количеством спермы, странным вкусом и осознанием того, что хочу сделать это снова.

Он выскользнул у меня изо рта, и я пошевелила ноющей челюстью. Салем не переставал задыхаться, но его клыки казались меньше, менее угрожающими. Он схватил меня за локоть и помог подняться, его взгляд из-под полуопущенных век лениво скользил по моему телу, как лава.

– Ты никогда не делала этого раньше? – недоверие прорезалось в его голосе.

– Нет, – мои губы поджались от раздражения.

Меня начинало возмущать понимание того, что он разделял все виды близости со многими другими. Тогда как каждый шаг, который я делала вместе с ним, казался мне важным открытием. Это ставило меня в уязвимое положение, делая его более значимым для меня, чем я была для него.

Но это не единственное, что приводило меня в возбужденное состояние. Расплавленный жар, пульсирующий между моих ног, не утихал. Моя кожа сделалась сверхчувствительной. Мои соски торчали, ощущаясь тугими и болезненными, а пламя, пылающее внутри меня, ревело с удвоенной силой.

Салем прислонился задницей к краю раковины и притянул меня к себе, раздвинув ноги. Его возбужденный член лежал между нижними частями наших тел.

Я старалась не пялиться на него, но он смотрел невероятно пристально.

– Разве твоя… э-э… разрядка не снимает напряжение?

– Обычно снимает… – он посмотрел вниз, нахмурив брови. – И сняла бы, – когда он поднял голову, его глаза вспыхнули ослепительной белизной. – Твой гребаный рот произвел прямо противоположный эффект.

Мне не понравился его обвинительный тон, но улыбка дрогнула на моих губах, потому что… вау. Пятерка моим оральным навыкам. Кто бы мог подумать?

С придушенным рычанием Салем схватил меня за шею и поймал мою улыбку в требовательном поцелуе. Я растаяла в его объятиях, и мир сузился до жара его рта и грохота его сердца. Логика улетучилась, последствия испарились, и желание взяло верх в столкновении языков и дуэли вздохов.

Сильные пальцы схватили меня сзади за бедра, и пол рухнул. Стены закружились вокруг меня, когда Салем с нечеловеческой скоростью вышел из ванной и прошел через главную комнату. Как будто какая-то мистическая сила удерживала наши губы вместе, поцелуй не прервался, когда моя спина коснулась постели на полу. Он последовал за мной вниз, грудь к груди, и тяжесть его тела окутывала меня тяжелым комфортом.

Мои ноги оказались зажатыми между его бедер, пока я целую вечность изучала его рот. Несмотря на набухшую эрекцию у моего живота, Салем, казалось, был доволен делать то же самое, лизать и сосать, сжимая мои волосы в кулаках и с жадным энтузиазмом раскачивая бедрами.

Беспорядочный ритм нашего дыхания наполнил комнату, когда я провела руками по его мускулистой спине и обхватила его великолепную задницу. Воздух покинул мои легкие. Святое дерьмо, он был твердым. Твердым везде. Ощущение его точеного тела и звуки его стонов душили меня желанием.

Я хотела… я нуждалась…

– Салем.

Он прервал поцелуй и слегка приподнялся, оседлав мои бедра. Когда наши глаза встретились, я отдалась его сияющему притяжению, и мое сердце стремительно ухнуло вниз.

– Моя очередь, – каждое слово переполнено рокотом, срывающимся с клыкастых губ.

Его взгляд скользнул ниже, обводя мои приоткрытые губы, горло и вздымающуюся грудь. Он опустил голову, и мои соски запульсировали. Салем втянул один из них в свой влажный рот, и вся моя грудь словно загорелась. Сосущее ощущение пробудило сильную пульсацию в моем лоне, словно невидимая струна соединила его губы с моими самыми глубокими, самыми ненасытными горячими точками.

Он скользнул вниз по моим ногам, целуя и облизывая эрогенные зоны, о существовании которых я даже не подозревала. Я выгнула спину, содрогаясь от избытка возбуждения. Мои руки вцепились в его плечи, а колени дрожали, упираясь в его икры. Сладкий гребаный ад, его умелый язык, казалось, знал каждый очаг удовольствия, погружаясь в изгибы моей талии, скользя вокруг моих бедер и кружа в долине моих сжатых бедер.

«Он собирается поцеловать меня там, – эта мысль захватила мой мозг и заморозила легкие. – Не слетай с катушек. Не слетай с катушек».

Мать Эдди, ветеринар Ши, регулярно делала мне гинекологические осмотры, чтобы избавить Мичио от этой неудобной задачи. Но это совсем другое. Типа, почему-я-вообще-думаю-об-этом, это-вообще-из-другой-галактики другое.

Салем схватил мое колено и отвел его в сторону, вытаскивая мою ногу из-под себя. Я напряглась от неуверенности, но он взял верх, открыв меня своему обжигающему взгляду.

– Что ты думаешь, о златоглазая спасительница человечества? – он прижался носом к моей щелочке и вдохнул. – Ты готова кончить мне на язык?

Мое сердце совершило тот дрожащий трепещущий кульбит, и я хрипло рассмеялась.

Расположив свои плечи между моих бедер, Салем встретился со мной взглядом.

– Дыши.

– Ага. Без проблем, – я резко выдохнула и сжала кулаки в шкурах под собой.

Не отводя взгляда, он провел тыльной стороной пальцев по моим волоскам и рыжим завиткам. Он делал это снова и снова, каждый раз дразняще приближая растущий жар желания к тому месту, где я нуждалась в нем больше всего. Я старалась не шевелиться, но мой голод был таким острым и нетерпеливым, что я извивалась под его прикосновениями, всхлипывая на грани мольбы.

Его внушительный подбородок напрягся, изгиб губ сжался в яростную линию. Непослушные черные волосы влажными прядями свисали на его нахмуренный лоб, а блестящие глаза сосредоточенно сузились, когда он опустил взгляд.

Салем поерзал между моих ног, и одна рука скользнула вверх, чтобы обхватить мою грудь, в то время как другая скрылась из виду. Тепло коснулось моей чувствительной щелки. Кончики пальцев. Скользят по моим промокшим складкам. Кружат вокруг моего входа. Растягивая и распространяя свое возбуждение. Воспламеняя меня изнутри.

– Твоя киска такая… маленькая, – его голос казался шелковым шепотом. – Такая чертовски мокрая.

Он проник в мой вход. Один палец. Два. Жгучее наслаждение пронзило мое тело, и я застонала; сердце бешено колотилось. Буря в моей груди. Молнии пронзали мою кожу. Затем его губы, поразительно горячие и влажные. Сосущее ощущение изнуряющего жара. Скольжение и сосание. Когда его язык нырнул внутрь, я вскрикнула и схватила его за волосы.

Он поймал мои руки и прижал их к кровати по бокам.

– Не испытывай меня, – его взгляд стал пронизывающим. – Если только ты не хочешь, чтобы я укусил, – он обвел языком мой клитор и пососал, – здесь.

Я дернула бедрами от этого ощущения, извиваясь всем телом при мысли о том, что его клыки вонзятся в мой набухший комочек нервов. Скользкий жар хлынул между моих бедер, и внезапно потребность в его укусе стала настолько безумно сильной, что не имела никакого смысла.

Его дыхание вибрировало на моей коже, и я знала, что Салем почувствовал ответную дрожь в моем теле. Он смотрел на меня с такой силой, что его клыки заострились, а ноздри раздулись.

Если он хотел укусить меня, то почему сдерживался? Он уже пил мою кровь, когда лизал мою рану. Может быть, он беспокоился о том, что может осушить меня? О чем-то еще? Я пережила множество укусов, не заразившись, но он не был гибридом. Когда Мичио ввел мне свой яд, я никак не отреагировала. Но Салем был… я не знаю.

Кровь как основной источник пищи – вот, о чем нам нужно было поговорить. Позже.

Я отрицательно покачала головой.

Что-то мелькнуло в его взгляде. Разочарование? Облегчение?

– Тогда не двигайся.

Глава 9

Зарывшись пальцами в меха, я закрыла глаза и следила за плавным скольжением его челюстей по внутренней стороне моего бедра. За горячим дыханием, обдающим мою мокрую плоть. За изгибанием его языка глубоко внутри меня.

Когда его губы с восхитительной точностью нашли мой клитор, мои глаза распахнулись, а задница оторвалась от пола. Он схватил меня за бедра, прижимая к полу и удерживая на месте, продолжая лизать, сосать и сводить с ума. Покалывающая настойчивость нарастала в моем нутре, становясь все больше, сильнее, заставляя мое сердце биться быстрее и раздражая нервные окончания.

Его большие пальцы сомкнулись и раздвинули мои складочки, дразня вход в мое тело. Сильные пальцы обхватывали мой холмик, пока он скользил этими большими пальцами в чувственном возбуждающем движении, вверх и вниз и вокруг моего отверстия, собирая влагу и разминая вдоль обеих сторон моего клитора. Я застонала от невероятного ощущения, и он отпустил мой бутон, погружаясь, теребя, только чтобы вернуться и снова помассировать его. Поймать. Выпустить. Погладить. Повторить. От его умелой ласки у меня перехватило дыхание; давление было таким безжалостно точным, техника – неописуемой.

Я выгнулась навстречу его прикосновению, нуждаясь, чтобы он оказался ближе, внутри. Затем он оказался там, проникая в меня порочными ударами, кончиками пальцев, костяшками пальцев, растирая мой канал в приступе спазмов. Когда его язык погрузился внутрь и дернулся, мне захотелось требовательно завыть. «Быстрее. Жестче. Глубже. Сейчас же».

– Что бы ты ни делал… – я втянула воздух и потерлась об его рот. – Не останавливайся.

– Умоляй, – его плутоватая улыбка дернулась у моей киски. Чертов садист.

– Пожалуйста! – сорвалось с моих губ, но прозвучало это скорее как «сейчас же!» Я смягчила свой тон. – Пожалуйста, продолжай. Вот так, вот так…

Черт побери, я превратилась в липкую лужицу желания. Его эротические поцелуи разрушили мою сдержанность, превратив меня в распутное создание. Но мне было все равно. Мне нравилось, как мое тело ощущалось под его ртом, нравилось, как вспыхивали его глаза, когда я стонала. И мне нравилась хрупкая пропасть, на грани которой он держал меня. Я цеплялась на краю, упивалась бесконечными мгновениями чистого блаженства. Пока он не провел языком по моему центру и не впился в клитор.

Я взорвалась. Наслаждение, не сравнимое ни с чем, что я когда-либо испытывала, мощно и ожесточенно разлилось по моему телу, приливая раскаленным добела электричеством к пальцам рук и ног. Я закричала сквозь ударные волны, мой голос сделался неузнаваемым, позвоночник выгнулся дугой, а мышцы сжались вокруг его пальцев.

Он застонал прямо в мою чувствительную плоть и продолжил трахать меня пальцами, его губы задвигались быстрее, агрессивнее на моем клиторе. Я брыкалась и билась. Это было слишком много, слишком рано. Но он не успокоился, не дал мне ни секунды, чтобы упиваться послевкусием.

Он не смягчился и во время следующей кульминации. Или во время той, что после этого.

Его выносливость была безграничной, его энергия – нечеловеческой, и он доказал это, часами удерживая меня в состоянии экстаза. Его рот делал коварные вещи с моим сознанием. Рот, созданный для удовлетворения потребностей женского голода. Я потеряла счет времени и оргазмам. Мой мозг превратился в кашу. Мое тело расслабилось, насытилось и гудело, и все же он не замедлился.

Растянувшись под безжалостным языком на моей груди, я коснулась его подбородка и приподняла его лицо.

– Довольно, Салем, – мой голос был сиплым, охрипшим от криков. – Что ты делаешь?

– Наслаждаюсь твоим великолепным телом, – он лизнул мой сосок. – Провожу время лучшим из возможных способов, – поцелуй в мою грудину. – Ломаю тебя.

– Поздравляю, – я уронила руку от его лица, слишком измученная, чтобы держать ее поднятой. – Я сломлена.

– Нет, это не так, – Салем скользнул вверх по моей груди, и его талантливые руки блуждали по моему телу, когда он зарылся носом в мою шею. – Я еще даже не трахнул тебя.

Я застонала.

– Будь проклята твоя нечеловеческая выносливость.

– Я никогда не слышал ни единой жалобы.

Напряжение пронзило мои челюсти, и я закрыла глаза, проклиная свою иррациональную ревность.

Салем обхватил мое лицо ладонями, подталкивая его, пока я не открыла глаза.

– Еще разок.

Еще один оргазм?

– Нет, Салем, я не могу, ты высосал меня досуха, – я обвила его руками и ногами, как умирающая обезьяна, и потянула, пока он не навалился на меня всем своим весом. – Давай лежать в обнимку. И спать. Долго-долго спать.

– Ты можешь поспать… после того, как высосешь меня досуха, – Салем вырвался из моих объятий и подобрался к моей голове. – Открой свой хорошенький ротик.

Он оседлал мои плечи, и его член торчал над моим лицом, такой набухший и красный, что я почувствовала укол вины. Он гладил и лизал меня во время бесчисленных оргазмов… на протяжении часов бурного наслаждения, не кусая меня, не трахая и не получая собственной разрядки.

Возможно, я была в нескольких секундах от того, чтобы отрубиться лицом вниз в слюнях удовлетворения, но он более чем заслужил жесткий отсос и глотание.

Он схватился за основание своей эрекции и уставился на меня. Его лицо блестело от блеска моего оргазма.

– У тебя кое-что… – я перевела взгляд на его рот. – На твоем… – подбородке, губах, щеках, везде. Зрелище было волнующим и чертовски эротичным.

Он провел пальцем по подбородку и облизал жидкость, закрыв глаза. Темные ресницы задрожали на его коже.

– Ты на вкус как мед и спелая…

– Если ты собираешься сказать…

– Девственность, – его глаза вспыхнули, ярче и горячее, чем когда-либо.

– Вот как? – я приподняла бровь. – Ты ешь много девственниц?

– Нет, – Салем наклонил свой член к моему рту. – Ты у меня первая, но не волнуйся. Девственность излечима, и я намерен вылечить тебя всеми мыслимыми способами.

Его тембр окутывал меня, как холодная темная ночь, когда он провел кулаком от корня к кончику, добавляя давление по направлению к головке. В щелке выступили капельки предэякулята, и Салем размазал соленую жидкость по моим губам.

Я открыла рот. От удивления? В приглашении? Уж явно не для разговора, потому что у меня не осталось слов.

Его губы приоткрылись, клыки удлинились, а глаза вспыхнули адским огнем. Зверь на грани голодной смерти.

– Когда мы выберемся отсюда… – он зажал головку своего члена между моих губ, его голос сделался хриплым от возбуждения. – Я собираюсь оставить тебя себе.

Прежде чем я успела возразить о своем месте в этом мире, он опустил руки на пол над моей головой и сделал выпад.

Я схватила его за задницу, и мои пальцы как будто впивались в камень, когда Салем стал работать своим членом в моем рту. Его толчки были длинными и ритмичными. Стонущих звуков, которые он издавал, оказалось достаточно, чтобы разжечь мой усталый огонь и заставить мой язык действовать.

Лежа на спине под ним, стоящим на коленях над моей головой и трахающим мое лицо, я чувствовала себя неуютно. Он мог увлечься и вдавить мой череп в бетон. На этот раз движения его бедер были более мягкими, осторожными и контролируемыми, как будто он точно знал, что делает.

Он, наверное, проделывал это тысячу раз.

– Обхвати мои яйца ладонью, – его приказ прозвучал как мольба, прошептанная на прерывистом дыхании.

Я провела рукой по его бедру и потянулась между ног спереди. Сначала неуверенно, я медленно стала массировать его мошонку, ощупывая мягкую безволосую кожу и удивляясь ее весу и форме. Важное открытие. В Салеме их было полно.

– Доун…

Глядя в его глаза, эти электрические серебристые глаза, я проворчала «М?», не выпуская его двигающегося члена.

– Сожми паль…

Я сжала.

– Аааа, – его бедра задвигались быстрее. – Бл*дь, да, именно так.

Осмелев, я положила свободную руку на основание его ствола. Крепко сжав кулак, я стала дрочить ему, одновременно посасывая и облизывая широкую головку. Он застонал и зажмурился, его грудь вздымалась, а бедра задрожали. О, ему это нравилось?

Его размашистые толчки замедлились до ленивых движений, и на мгновение мне показалось, что он собирается остановиться и позволить мне взять верх.

Опираясь на руку над моей головой, Салем опустил другую руку и накрыл мои пальцы своими. Затем он показал мне, чего хочет – более крепкого захвата, покручивающих движений, жестких рывков – и все это время я обхватывала его яйца и сосала головку. Кажется, я поняла.

Его рука снова уперлась в пол над моей головой. Мышцы его пресса напряглись и пошли рябью, пока Салем неподвижно застыл, приоткрыв рот и наблюдая за мной с невероятной интенсивностью.

– Бл*дь, ты выглядишь так порочно, когда обхватываешь меня губами, – его рука переместилась к моему рту, и он провел костяшками пальцев по впадинке на моей щеке. – Самое красивое, что я когда-либо видел, – его глаза расфокусировались, выражение лица исказилось. – Я сейчас кончу, детка.

Я застонала и стала сосать сильнее, крутить запястьем и сминать его яйца. Салем взревел, и каждый дюйм его тела превратился в сталь, когда он пролился в мое горло. Я смотрела на него с улыбкой в глазах и проглотила все до последней капли.

Его член выскользнул наружу, в мгновение ока сменившись губами. Его обнаженное тело накрыло мое, дыхание оставалось прерывистым, пока он пожирал мой рот. Он поцеловал меня глубоко, нежно, пока я не погрузилась в коматозный сон, умерев для всего мира.

Некоторое время спустя я проснулась от усиленного звука его пульсирующей крови. В какой-то момент, пока я спала, он натянул свои черные хлопчатобумажные штаны, но я по-прежнему была голой, закутавшись в теплые меха и Салема.

Оторвав щеку от его груди, я не удивилась, обнаружив на его шее и торсе узор светящихся вен. Я посмотрела на дверь, уверенная, что наши похитители направляются в нашу сторону.

– Еду сейчас принесут, – я провела рукой по сосудистому узору из переплетенных ветвей вокруг его сердца, загипнотизированная ярким течением крови и металлической субстанцией, струящейся в ней.

Ненасытный жар пронзил мой желудок и зашевелился в корнях зубов. Я жаждала Салема, его крови, но до тех пор, пока не пойму, что происходит, я не собиралась говорить ему об этом.

Он посмотрел на свою грудь.

– Ты видишь мои вены?

– Да, но… – с каждой лаской артерии пульсировали сильнее, ярче, поднимаясь ближе к его коже и тянясь к моей руке. Я провела пальцами вниз по его торсу и производила тот же эффект везде, где прикасалась. – Ты чувствуешь это?

– Чувствую, что? – он смотрел на мою руку с таким вниманием, что его глаза загорелись.

– Я вижу эти серебряные ленточки в твоей крови. Я слышу твое кровообращение, и когда я… – я провела рукой по его груди, пораженная странным ощущением силы. – Когда я делаю так, твои вены трепещут и тянутся вверх, как… магнитом? Я не чувствую их на ощупь, но, черт возьми, Салем. Как ты можешь этого не чувствовать?

Раздалось электрическое жужжание, и стальная дверь медленно пришла в движение.

Его широко раскрытые глаза встретились с моими. Он выглядел почти… испуганным. Только не из-за двери. Он боялся меня?

Салем вывернулся из-под меня и перевернул меня на спину.

– Притворись, что ты больна. Умираешь, – прошептал он мне на ухо. Затем бросился к двери.

Глава 10

«Притворись, что ты больна. Умираешь».

Закрыв глаза, я неподвижно лежала на тюфяке и издала самый слабый стон, какой только могла издать. Если наши похитители поверят в эту уловку и хотят сохранить меня в живых, они поспешат сюда, верно? Мои мышцы напряглись, готовясь к бою.

– Вернись! Она больна! – Салем затряс ворота. – Я не знаю, что с ней не так, – звук его расхаживающих туда-сюда шагов разносился над полом. – Ее рвет. Высокая температура. Судороги. Я не знаю. Она не в себе. Думаю, это из-за укуса на ее ноге. Похоже, он воспалился.

Мое бедро дернулось, но рана была в порядке. Казалось, она заживает нормально.

Дверь загудела, шестеренки заработали, и стон стали, скользящей на место, обозначил напрасные усилия.

Его дыхание участилось, и ворота лязгнули о ту часть его тела, которой он врезался в них.

– Бл*дь, не оставляй меня здесь с гниющим трупом!

Не та мысль, которую я хотела бы представлять. Я приоткрыла один глаз и вытянула шею.

Он сердито схватил картонку с едой и втащил ее в комнату. Когда дверь закрылась, я натянула шорты, повязала замшевую ленту вокруг груди и проскользнула в ванную, чтобы почистить зубы. Когда я сплюнула соду в раковину, Салем подошел ко мне сзади.

Его ладонь фамильярно прошлась по моей спине, а другой рукой он выхватил зубную щетку из моих пальцев. Никто из нас не произнес ни слова, пока он чистил зубы. Мы устроились на тюфяке и молча поели. Жареная свекла, какая-то дичь, приготовленная, на костре и вода в бутылках. По крайней мере, нас хорошо кормили, но я не чувствовала вкуса еды. Я ощущала онемение.

Я доела свою порцию еды, убеждая себя, что мы вырвемся. Так или иначе, я снова увижу своих отцов.

– Прежде чем дверь открылась, – сказала я, – ты выглядел испуганным. Почему?

Салем провел пальцем по брови, изучая меня.

– Ты сказала, что можешь заставить мои вены… трепетать? Это довольно тревожно, Доун, потому что я ни хрена не чувствую.

Я прервала зрительный контакт и поджала губы.

– Эй, – он коснулся моего подбородка и поднял мое лицо к своему. – Ты меня не пугаешь. Ты заставила мои вены двигаться. Я все еще жив. У нас все хорошо.

– Хорошо – это не то слово, которое я бы употребила, – я обвела взглядом нашу камеру.

– Расскажи мне что-нибудь, – Салем притянул меня к себе на колени, накрыл наши ноги одеялом и прислонился к стене. – Что-нибудь личное.

– Личное? – сидя боком на его бедрах, я положила голову ему на плечо. – Например, что?

– Даже не знаю, – он схватил прядь моих волос и накрутил ее на палец. – Расскажи мне о ком-то, кто тебе дорог, о своей самой большой радости, о самых счастливых и худших воспоминаниях. Расскажи мне что-нибудь.

Я вздохнула, когда мой разум метнулся к единственной вещи, которая заключала в себе его список.

– У меня была собака.

– Собака? – его рука замерла в моих волосах. – Та самая собака?

– Дарвин. Полагаю, ты слышал истории.

– Я слышал о немецкой овчарке, которая спасла твою мать от голода, тли, оборотней и привела твоих отцов в тюрьму на плотине Гувера.

– Оборотней? – я рассмеялась. – Это был лев.

– А собака…?

– Он умер, – 15 августа в 6:10 утра. Как раз, когда солнце поднялось над плотиной Гувера. – Мне было десять. Мы были одни на нашей утренней прогулке по саду, где умерла моя мать.

– Легендарное место твоего рождения.

Я кивнула, и мою грудь сдавило.

– Он доковылял до того места, где она… – я прочистила горло. – Жители построили мемориал в саду, где она скончалась. Там есть фонтан и скамейки. Деревянная статуя, вырезанная по ее подобию, окруженная цветами и сувенирами – клинками, статуэтками, драгоценностями, вещами, которые люди, приходившие со всей страны, сделали для нее в знак почитания ее жизни.

Чувствуя себя неуютно от дрожащего звука своего голоса, я потерла рукой бедро и сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться.

Салем переплел свои пальцы вокруг моих.

– Ты выросла там? На плотине?

– Поблизости. У моих отцов была яхта на озере Мид, в нескольких минутах езды на скоростном катере. Но чем старше я становилась, тем больше времени мы проводили на плотине и меньше на яхте. Нехватка топлива затрудняла транспортировку, и все мои друзья и учителя жили в этих стенах. Поэтому, когда мне исполнилось девять, мы переехали на постоянное место жительства в плотину. Дарвин умер годом позже.

– От старости?

– Да. Он… – мое дыхание дрогнуло, когда вскрылись старые раны. – Он ушел тихо, мило. Просто подошел к статуе Ив и лег, закрыв глаза, положив свою серую морду на резные ноги статуи. Это было идеально, правда. Солнце только что взошло. Воздух был теплым и благоухал цветущими цветами. И я была с ним, гладила его по голове, когда он испустил последний вздох, – я попыталась слегка улыбнуться, но мои глаза горели, расплываясь от слез.

Большой палец Салема поймал слезу, которая скатилась по моей щеке. Затем он обхватил мое лицо руками и прижался лбом к моему.

– Мои отцы… они… когда они появились, было ужасно смотреть, – я обвила пальцами его запястья. – Это был единственный раз, когда я видела их плачущими.

Мои свирепые, пугающие защитники. Согбенные в опустошении. Глаза опухли, плечи ссутулились, и они цеплялись друг за друга, как будто заново переживали смерть моей матери.

Салем прижал меня к груди и погладил по волосам. Прошли долгие минуты, прежде чем он заговорил.

– У меня был друг. Он был мне как отец.

Я не двигалась, не дышала, страстно желая увидеть что-то уязвимое в этом уверенном, опасном мужчине.

– Его звали Уайатт. Один из бесчисленных любовников Элейн, – Салем теребил узел на шкурах. – Он отличался от остальных. Защищающий. Добрый. Как отец, – последнее слово было произнесено грубым шепотом, полным боли и обиды.

Я боялась спросить, но напряженная линия его губ подсказывала, что Салем не будет продолжать.

– Что с ним случилось? – я наклонилась ближе и коснулась твердой линии его подбородка.

– Элейн убила его. Перерезала ему горло во сне, – выражение его лица было пустым, голос – монотонным. – Ей не нравилось то внимание, которое он уделял мне. Надо было тогда прикончить эту ревнивую сучку, но мне было всего восемь. Слишком молод, чтобы выжить в одиночку.

И все же он убил ее, когда ему было двенадцать? Слишком молод, чтобы быть сиротой в этом жестоком, пустынном мире.

– Мне очень жаль, – я предложила ему то же самое сострадание, что и он мне, прижавшись лбом к его лбу, поглаживая пальцами его шею. Потом я поцеловала его в губы и откинулась назад. – Когда тебе было двенадцать…

– Хватит об Элейн.

Ладно, хорошо. Я не стану настаивать. Пока что.

Салем долго молча смотрел на меня, его веки лениво опустились на расширенные зрачки.

– Твои губы испачканы красным, как… кровью.

Я прикоснулась к губам. Свекла. Потом я дотронулась до его руки. Ни намека на красный цвет в поле зрения.

– Как долго ты сможешь обходиться без крови?

– Зависит от обстоятельств, – Салем высунул язык и лизнул кончик моего пальца.

– От каких? – я отдернула руку и поерзала у него на коленях.

– Физические нагрузки. Потеря собственной крови. Секс.

Мне вдруг захотелось отпрянуть, но это нелепо, учитывая мое жадное любопытство к теме разговора.

– Секс?

– Я не могу трахаться, не кусаясь.

– Не можешь? – я прищурилась. – Или не станешь этого делать?

– Не могу. Я безукоризненно контролирую свой аппетит. Кроме тех случаев, когда я чувствую запах крови, – его голос упал до вибрирующего грохота. – И во время секса.

Я посмотрела на свою раненую ногу, покрытую мехом, и вернулась к нему.

– Ты осушаешь своих… подружек по траху?

– Никогда.

Значит, один глоточек? Так мои отцы питались друг другом. В уединении их спальни. Я сморщила нос при мысли о них в пылу страсти. Ни одна дочь не хочет иметь такого образа своих родителей.

Благополучно убив свое возбуждение, я поднялась на ноги и размяла шею.

– Хочешь устроить спарринг?

Мне нужно было держать свои навыки отточенными, а ум сосредоточенным, потому что в конце концов мы выберемся отсюда, и когда мы это сделаем, это, без сомнения, будет борьба не на жизнь, а на смерть.

– Спарринг? – на лице Салема появилась дьявольская усмешка. – Готова ли ты выплакать свои прелестные глазки от поражения?

– Пфф, – я встряхнула руками и размяла их. – Тебе конец.

Он склонил голову набок, улыбаясь.

– В каком мире, по-твоему, ты можешь победить меня?

– В мире крутых женщин, любовничек. Я устрою тебе экскурсию, – я погрозила ему пальцем. – Давай вставай.

Наш спарринг продлился пять минут, и я была уверена, что он дал мне эти минуты из соблазняющих глубин своего сердца. В дураках осталась я сама, потому что в тот момент, когда он решил закончить спарринг, я оказалась грудью вниз, мой нос вмяли в бетон, а мои руки оказались зажаты за спиной. Он даже не вспотел, когда я промокла до нитки. В этом смысле Салем был таким же, как мои отцы. Они никогда не давали мне выиграть.