Текст книги "Том 3. Лорд Аффенхем и другие"

Автор книги: Пэлем Вудхаус

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 41 страниц)

Глава XI

Ночь опустилась на усадьбу, сменяя день, весьма занимательный для тех, кто в ней жил. Далеко не все они спали. Лорд Холбтон страдал. Чибнел страдал. Мистер Стиптоу и Джос более или менее радовались. Даже леди Чевендер бодрствовала по разным причинам, хотя обычно спала не меньше восьми часов.

Как и Наполеон, она засыпала, едва коснувшись подушки. Другие считают овец; другие – но не она. Умастит кремом лицо, положит в корзинку мопса, ляжет, выключит свет, и пожалуйста!

Однако сегодня, повторим, она не заснула.

Вернувшись из Брайтона, она вела себя странно, как-то беспокойно. В Клейнс-холле не так уж много веселья, но прекрасная леди его ничуть не умножила. Теперь же, глядя во тьму, она была совсем печальной.

Глубоко вздохнув, она прикинула, не пойти ли ей за книгой, которую она оставила в зале, – может быть, та вгонит ее в сон, – но вдруг легкое поскребывание подсказало ей, что мопс Патриция тоже не спит и тоже хочет выйти.

– Что ж, решено, – сказала леди Чевендер. – Подожди минутку.

Она зажгла свет, встала и спросила, облачаясь в пеньюар:

– На газончик?

Патриция кивнула. Ей нездоровилось, она объелась сыром – потому, собственно, они и ездили к ветеринару.

Легче всего выйти прямо на газон можно было из столовой. Пройдя туда, леди Чевендер раздвинула гардины и открыла окно. Благоуханная прохлада ночи вроде бы прогнала тревогу.

– Прошу, – сказала она. – Я иду за книжкой. Патриция засеменила на газон и принялась со знанием дела обнюхивать влажные травы. Найдя подходящую, она ею занялась и занималась четверть часа. Обретя снова интерес к окружающему, она увидела поразительные вещи: в окне, теперь освещенном, стоял человек. Он задернул гардины. Все это ей не понравилось.

Задернув гардины, лорд Холбтон вынул нож (был он в халате, а нож – в кармане) и направился туда, где висел порт-, рет. Там он постоял, обмениваясь взглядом с изображением леди Чевендер.

Чего-чего, но духа веселых приключений лорд не обрел. Красть ему не хотелось. Конечно, Салли настояла, – но если бы речь шла только об этом, он бы сейчас мирно спал. Мотивом злодеяний было сребролюбие.

Он уже понял, кто гнался за ним по дороге; понял и то, почему опекун остановился в ближайшем городке. Отсюда вытекало, что красть надо поскорее. Потому он и крался в ночи по затихшему дому; но радости не испытывал.

Оторвав взгляд от портрета, что было не очень легко, он раскрыл ножик. «Если делать, то делать» – видимо, думал он.

Именно в это мгновение дверь распахнулась, и на него, как воинственный дан[48]48
  Дан– историки называют так датчан, занимавших часть Англии в IX веке.


[Закрыть] старой школы, пошел человек с топором. Уронив ножик, лорд Холбтон попытался пройти сквозь стену. Даже тогда, когда он просил у Даффа денег на поездку в Италию, где, как известно, лучше всего ставят голос, даже тогда, повторим, он не стремился вдаль с такой силой.

Однако страх его мгновенно умолк, ибо в дане, сходящем на берег, он опознал Чибнела.

Как и леди Чевендер, дворецкий не обрел ночного покоя. Слова прекрасной Веры смущали его душу. Действительно, думал он, трудно представить, что, выгоняя мятежного сына, старый лорд говорит: «Да, кстати! Как ты будешь жить без меня? Возьми-ка денег на расходы». Если же этого не было, где взял их таинственный лакей?

Словом, сон не шел, и Чибнел направился к окну. Дом располагался углом, дворецкий обитал в короткой его стороне, а потому прекрасно видел, горит ли свет в длинной. Страхи его подтвердились. Минуты через две он входил в столовую, вооруженный топором, который прихватил по дороге.

Увидев лорда Холбтона, он несколько опешил.

– Это вы, милорд? – сказал он.

Лорд Холбтон, хотя и пел романсы, не был полным идиотом.

– Понимаете, – объяснил он, – увидел тут свет и пришел.

– И я увидел, милорд.

– Горит и горит.

– Вот именно, милорд.

– Окно открыто.

– Неужели, милорд?

– Да. Вы его закрывали ночью? А теперь открыто. Это неспроста.

– Неспроста, милорд.

– Я бы сказал, подозрительно.

– Вот именно, милорд.

Когда беседа обещала стать особенно занимательной, они услышали поистине страшный звук. Патриция была невелика, она походила на комнатный коврик, но лаять – умела. Голос ее, заметим – колоратурное сопрано, мог без труда взять верхнее «до» и пойти дальше, а потому сильные мужчины подпрыгнули, словно агнцы.[49]49
  …подпрыгнули, словно агнцы. – «Горы прыгали, как овны, и холмы, как агнцы». (Библия, Па, 63:4).


[Закрыть]

Какое-то время она выжидала, но, вбежав в комнату, увидела халат лорда Холбтона. Безусловно, такие яркие, мало того – едкие цвета свидетельствовали о злодействе; и, закинув голову, предельно вытаращив глаза. Патриция залилась колоратурным лаем. Леди Чевендер кинулась к ней из залы, миссис Стиптоу – из спальни.

Первая и прибежала первой, она была ближе. Именно в этот миг Патриция, перейдя от звуков к делу, ловко укусила за ногу лорда Холбтона. Зрелище это разбудило материнские чувства. Леди Чевендер схватила ее и прижала к груди.

– Зачем вы дразните собаку? – сурово спросила она. – Ей и так плохо.

Лорд Холбтон еще не выбрал лучший из шести ответов, когда вбежала миссис Стиптоу, спрашивая на ходу:

– Что тут творится?

– А, и ты здесь! – сказала леди Чевендер. – Спит сегодня хоть кто-нибудь в этом доме?

– Видимо, нет, – сухо отвечала хозяйка. – Разве что глухие.

– Да, немного жутко, – признала леди Чевендер. – Жизнь кипит.

– Я думала, кого-то режут.

– Навряд ли, хотя лорд Холбтон – в крови. Патриция еще не объяснила, почему она в него впилась, но основания есть, это уж точно.

– Ногу прокусила, – вставил лорд. – Заражусь бешенством.

Тем временем миссис Стиптоу обратилась к дворецкому:

– Что тут творится, Чибнел?

– Я увидел свет, мадам, – отвечал он, – и счел своим долгом узнать, в чем дело. Здесь я застал милорда. Он тоже видел свет. Кроме того, когда он вошел, окно было открыто.

– Это я, – сказала леди Чевендер. – Выпускала Патрицию.

– Вот как, миледи? Не знал.

– Ей надо поесть травы.

– Понимаю, миледи.

– У нее что-то с животом.

– Трава очень полезна, миледи.

Трудно сказать, понравилось ли миссис Стиптоу столь мирное решение загадки. Заговорила она резковато, да и вообще не отличалась кротостью.

– Если твоя собака наелась, может быть, мы немного поспим?

Леди Чевендер согласилась, что поспать стоит, а лорд Холбтон прибавил, что сперва промоет ногу и прижжет рану йодом.

– Закройте окно, Чибнел, – сказала хозяйка.

– Сию минуту, мадам.

– Что ж, спокойной ночи, – сказала леди Чевендер. – Нет, Патриция, хватит!

И она вышла, а за ней, прихрамывая, вышел лорд Холбтон. Патриция полаяла для верности. Миссис Стиптоу нетерпеливо щелкала языком. Чибнел стоял у окна, видимо, любуясь прелестью ночи, и не выполнил приказа.

– Чибнел!

– Мадам?

– Закройте окно!

– Прошу прощения, мадам.

– В чем дело?

Дворецкий, закрыв окно, подошел к ней. Вид у него был взволнованный.

– Там люди, мадам.

– Что?

– Люди, мадам. Два смутных силуэта. Идут сюда.

– Откуда у нас на газоне смутные силуэты?!

– Это воры, мадам. Если позволите…

Он выключил свет. Хозяйка рассердилась.

– Дурак! – вскричала она, забыв во гневе, что к дворецким так не обращаются. – Что вы делаете?

– Я выключил свет, мадам, чтобы их не спугнуть. Судя по крику, хозяйка не одобрила такой заботливости.

– Я хотел бы поймать их на месте преступления, мадам. Если они разобьют окно, вина их доказана. Как только они войдут, я включу свет, и мы встретим их лицом к лицу.

– А, понятно!

– Если вы разрешите, мадам, сейчас мы затаимся.

Они затаились и молчали, пока стекло не посыпалось на пол. Щелкнул выключатель. Перед ними, мелко моргая, стоял хозяин.

– Так! – сказала хозяйка.

– И вы здесь, – сказал Джос.

– Уэзерби!

– Да, мадам? А, Чибнел! Привет.

– ЧТО ВЫ ТУТ ДЕЛАЕТЕ?!

На это хозяин ответить мог, но не очень хотел. Джос пришел на помощь.

– Моя вина, мадам, моя вина, – мягко сказал он. – Не в силах уснуть, я услышал соловьиные трели и предложил мистеру Стиптоу выйти в сад. Их нельзя упустить.

– Да?

– Да, мадам. Не видя одуванчиков в траве и расцветающих душистых роз, мы птичку скромную…[50]50
  Не видя одуванчиков… – Джос вплетает во фразы кусочки «Оды соловью» Джона Китса (1795–1821).


[Закрыть] Разглядели мы птичку, сэр?

– Ы, – сказал хозяин. – Высший сорт, а не птичка!

– Недурна, недурна. И в прекрасной форме. Мы были поистине зачарованы. «Ты не умрешь, волшебный соловей», – заметил мистер Стиптоу. Я с ним согласился. Мы оба восхищаемся соловьиным пением.

– Ы, – подтвердил хозяин.

– Мистер Стиптоу предположил, что именно эта птичка тронула сердце Руфи, когда та, как известно, по дому плакала в чужой земле. Гипотеза эта заслуживает внимания.

– Уэзерби, – спросила хозяйка, – вы напились?

– О да, мадам! Из источника Ипокрены.[51]51
  Источник Ипокрены – священный ручей на вершине Геликона, из которого музы черпали вдохновение.


[Закрыть] Интеллектуальный уровень беседы утомил миссис Стиптоу.

– Почему вы окно разбили?

– Мистер Стиптоу так рвался в сад, мадам, что не захватил ключа. Чтобы не перебудить обитателей дома, мы решили неназойливо войти в окно.

– Да? – спросила миссис Стиптоу, поднимая властную руку и указывая на дверь. – Говард, иди в постель!

– Иду, лапочка, – отвечал ее муж. Как и Китс в соответствующей ситуации, он хотел выпить, но не ипокренской воды. У его постели, на столе, стояла фляжка. Вспомнив о ней, он немного успокоился, облизнулся – и ушел.

– Закройте окно, – сказала Джосу хозяйка.

– Сию минуту, мадам.

– Хотя теперь безразлично, – добавила она и вышла. На лестнице, к ее удивлению, поджидал дворецкий.

– В чем дело, Чибнел? – осведомилась она.

– Разрешите, мадам, задержать вас на минутку?

– Хорошо. Говорите быстрее.

– Насчет Уэзерби, мадам.

– Что с ним такое?

– Я в нем не уверен, мадам. Он странно себя ведет. Вы заметили, мадам, что он приехал в собственной машине?

– Да?

– Да, мадам. Потому я и привел его в гостиную. Я принял его за гостя, мадам.

Миссис Стиптоу поджала губы. В Америке, конечно, это не имело бы ни малейшего значения – только самый завалящий лакей обходится там без машины. Но здесь, в Англии…

– Странно, – сказала она.

– Вот именно, мадам. Кроме того, лакеи не дают дворецким денег.

– А он дал?

– Десять фунтов, мадам.

– М-да…

– Один человек, которому я все рассказал, предполагает, что он – гангстер, мадам, скрывающийся тут до времени.

– Чепуха!

– Возможно, мадам. Однако я бы, на всякий случай, предупредил полицию.

– Ни в коем случае, – твердо отвечала хозяйка. И как не ответить, если вчера вечером Говард просто всех поразил своей элегантностью? Рубашка сверкала, словно маяк, сверкали и ботинки. Что же до воротничка и галстука, их можно было бы отправить на выставку мужской моды. Баронеты и те застыли от восхищения.

С другой стороны, ей не хотелось проснуться как-нибудь и обнаружить, что усадьба ограблена. Поэтому она сказала:

– Следите за ним.

– Хорошо, мадам. Если позволите, я лягу в столовой, буду охранять гобелены.

– Вряд ли он за ними охотится.

– Они исключительно ценны, мадам.

– Да, но зачем он привел мистера Стиптоу?

– Не знаю, мадам.

– А спать тут – спите. В конце концов, разбито окно.

– Вот именно, мадам.

Тем временем, в столовой, Джос удивленно смотрел на ножик, видя в нем истинную манну с небес. Чтобы украсть портрет, нужны две вещи: во-первых, удача, во-вторых – нож. И то и другое было.

С ножом в руке он направился к камину, как направлялся и лорд Холбтон. Там, как тот же лорд, он остановился, глядя на портрет и восхищаясь мастерством художника. Потом взял стул, встал на него и приступил было к работе, когда услышал за спиной:

– Ах!

В дверях стояла леди Чевендер.

Глава XII

Появление леди Чевендер всегда производило фурор, тем более – теперь, когда она держала огромный нож, придававший ей сходство с другой небезызвестной леди.[52]52
  …с другой небезызвестной леди. – Вероятно, Вудхауз имеет в виду леди Макбет, хотя у той никакого ножа не было.


[Закрыть]

Воспитанный Джос начал беседу нейтральной фразой:

– Вот мы и встретились снова, леди Чевендер.

– Верно, встретились.

– Вы удивляетесь, почему?

– Нет, не удивляюсь. Салли сказала, что вы здесь. А кроме того… Ш-ш-ш! Кто-то идет.

– Ходят и ходят! Не дом, а вокзал какой-то.

– Я – в библиотеке.

– А она где?

– Дальше по коридору. Нам надо поговорить. В чем дело, Чибнел?

Дворецкий нес подушки, одеяла и простыни.

– Миссис Стиптоу хочет, миледи, чтобы я здесь ночевал.

– Зачем?

– Окно разбито, миледи.

– Да? Что ж, ночуйте. Спокойной вам ночи.

– Спокойной ночи, миледи.

Когда она выплыла в коридор, Чибнел сурово поглядел на Джоса.

– Вы еще тут?

– Сейчас иду. А вот скажите, у вас всегда по ночам такое движение?

– Долго вы окно закрываете!

– Что вы, что вы! Я его мигом закрыл. Меня задержала дама. Собираетесь здесь спать?

– Да.

– Не заснете. Я пытался спать на стульях, это невозможно. Идите к себе, никто не узнает.

– Спасибо. Лучше я выполню свой долг.

– Вот как? Ну, спокойной ночи.

Направляясь в библиотеку, Джос думал о том, что все слишком загадочно. Загадка леди Чевендер скоро разъяснится, загадка Чибнела – вряд ли. Утром, в «Розе и короне», он ел из рук, днем тоже ничего, а сейчас… Нет, непонятно. Что ж, узнаем загадку миледи.

– Вот и вы, – сказала она. – Закройте дверь. Джос закрыл дверь.

– Садитесь. Джос сел.

– На чем мы остановились?

– На «кроме того». Но сперва вы сказали: «Салли». Если не ошибаюсь, это мисс Фэрмайл? Какое имя! Всегда его любил. Удивительно! Красота, голос, а тут еще – имя. Просто как по заказу.

– О чем вы говорите?

– О своей любви. То же самое было с Ромео. И с Чибнелом.

– Да?

– Да. Вы произнесли: «Кроме того», и нас прервал дворецкий. Так я и не знаю, что вы имели в виду.

– Сейчас узнаете. Кроме того, мне известно, что Джимми Дафф поручил вам украсть портрет.

– Какая странная мысль!

– Вы думаете? Что ж, рассудим. Миссис Стиптоу отказалась его продать, вы проникаете в дом…

– Я не проникал! Я подъехал к переднему входу в собственной машине.

– Хорошо, подъезжаете к входу. В общем, все ясно. – Голос ее стал напевным. – Никогда не ждала от Джимми такой глубины! Видимо, я его не понимала. Когда вы сказали, что он холост, надо было догадаться. Потерял меня, хочет созерцать мое изображение… Если уж это не трогательно, я не знаю, что вас тронет.

Джос решил не охлаждать ее грез холодной водой истины.

– Редкая душа, – сказал он. – Напоминает сэра Галаха-да. Hd меня он не посылал. Скорее, он меня уволил.

– Что вы ему сделали?

– Так, ничего. Выгнал из кабинета.

– Не понимаю! Вы же сейчас собирались выкрасть портрет.

– Верно, собирался.

– Все равно не понимаю.

– Это сложней, чем вам кажется. В тихом омуте усадьбы много подводных рифов. Вы умеете хранить тайну?

– Умею.

– Я работаю не только на Даффа, но и на Стиптоу.

– На Говарда?

– Именно. Это он свел нас с Дж. Б. Ему нужны деньги. Сперва он думал справиться без посторонней помощи, потом – захотел моральной поддержки и, естественно, подумал обо мне.

– Вот что! – загорелась леди Чевендер. – Я вхожу в долю. Когда Джимми будет платить, пятьсот фунтов мне. Не одному Говарду нужны деньги.

– Неужели и вам?

– Да.

– Я думал, вы миллионерша.

– Была, год назад. Помните, как лопнул банк Батлерсби?

– И вы вместе с ним?

– До последнего гроша. Осталось на Патрицию и на счета от портнихи.

– М-да, – сказал Джос. – Положеньице. Они помолчали.

– Сигареты есть? – спросила леди Чевендер.

– Простите, нету.

– Придется взять свою.

Джос еще не оправился от потрясения.

– Да, тайну хранить вы умеете, – признал он. – Слуги и не подозревают. Миссис Барлоу сказала недавно, что вы – прямо Креозот.[53]53
  Креозот – она хотела сказать Крез.


[Закрыть]

Леди Чевендер затянулась, потом – хихикнула.

– А знаете, почему я храню тайну?

– Нет.

– Вы видели Мейбл?

– То есть Салли.

– То есть Мейбл. Сестру моего покойного мужа.

– Миссис Стиптоу? Очаровательная женщина. Помню, беседовали мы о Коро…

– А о бедных родственниках?

– Нет, не доводилось.

– Посмотрите на Салли, все поймете без беседы.

– Она обижает Салли?!

– Бить не бьет, голодом не морит, но больше сказать нечего. Нет, я несправедлива. Мейбл в своем роде добра к ней, как… как к бесплатной компаньонке.

– Какой ужас!

– То же самое будет со мной, если она узнает. Мейбл – хорошая тетка, я ее люблю, но равенства она не ведает. Или ты ее давишь, или она тебя. Слава Богу, что у меня такой вид. Правда, он бы мне не помог, если бы все открылось. Сейчас Мейбл думает, что у меня больное сердце и куча денег, которые достанутся ей.

– Какое чудовище!

– Ничуть. Когда ты выше ее, все в порядке. Пока что я – выше. Только… о Господи, где взять пятьсот фунтов?!

– Почему пятьсот?

– Долг чести. Вы когда-нибудь раздавали призы?

– Что-то не помню.

– И не раздавайте. Особенно в женской школе. Сидят, смотрят, ты рассиропишься… Все это было со мной вчера.

– Да, вы говорили, что едете в школу. Придумали, что сказать?

– Еще бы! Целую речь. Они прыгали от восторга.

– Это хорошо.

– Не очень. Меня понесло. И знаете, что случилось?

– Нет, конечно.

– Первой выступала директорша. Она сказала, что надо построить гимнастический зал. Стоит он две тысячи. Ну, попросила родителей внести свою лепту, представила меня. «Вот леди Чевендер, детки, она поведает нам об идеалах и о светлом будущем». Я разгулялась вовсю. Когда восторги утихли, слышу – кто-то обещает дать пятьсот фунтов, если еще трое дадут по столько же. И кто же это был? Я!

– О Господи!

– Вот именно.

– М-да…

– Вообще-то я думала, что никто не согласится. Но нет! Когда девицы оттопали и пыль улеглась, поднялись два субъекта с уголовной внешностью и заорали: «Даем! Даем!» Через минуту-другую поднялся третий. Так я и влипла. Пришлось сказать: «Ах, где моя чековая книжка? Забыла дома». Словом, дорогой Уэзерби, они ждут денег.

– Да, деньги вам нужны, – признал Джос. – Значит, образуем синдикат. Сколько, вы думаете, он заплатит?

– Не меньше тысячи.

– Какие гроши! Настоящий Уэзерби…

– Вам с Говардом хватит половины?

– Обо мне не беспокойтесь. Я работаю не ради денег, а ради славы. Пусть он вернет меня на работу или позволит заведовать рекламой.

– Заведовать лучше.

– Да, конечно. Не во мне дело, фирму жалко.

– Итак, я поеду к нему в Лондон.

– Зачем? Он тут, в гостинице.

– Это еще удобней.

– Тогда – разрабатываем план кампании. Мне что-то не нравится Чибнел.

– Да, пижама жуткая.

– Это верно, но я имел в виду манеру. Очерь сдержан. Не говорит мне «сэр».

– Подозревает?

– Несомненно.

– Значит, надо красть, когда его нет. Завтра он будет в саду…

– Да, отлучиться он не сможет.

– Ни в малейшей степени. И потом, еще одно. Придет вся местная знать. Не усадьба, а разбойничий стан! Заподозрить можно кого угодно.

– Вы все предусмотрели!

Не успев откликнуться на комплимент, леди Чевендер вскочила.

– Это Патриция! Она скучает.

– Ваша овчарка?

– Мой мопсик.

– Салли его расчесывает?

– Среди прочего. Истинный талант! Мягко, нежно, тактично. Иду, иду, дорогая! Кстати, вы любите Салли? Я не ослышалась?

– Нет. Люблю…

– А она мне утром сказала, что выходит за Холбтона. Вы его видели, он тут вечно слоняется. Иду, иду, иду!

Глава XIII

Только поздно утром Салли узнала, что творилось в ночные стражи. Она позавтракала рано, задолго до лорда Холбтона, и он увидел ее, когда она выводила машину, чтобы ехать в Лондон. Про собаку он рассказал с особым пылом, и Салли его жалела, но думала при этом, что можно было бы и не показывать раненую ногу.

Она прекрасно поняла, что портрета не украдешь, когда всюду шныряют дворецкие; и все-таки испытала разочарование. Может быть, этому способствовал вчерашний рассказ о поспешном бегстве. Как бы то ни было, ей впервые показалось, что лорд Холбтон, при всем своем изяществе, не совсем идеален. В голову лезла фраза: «На глиняных ногах».[54]54
  На глиняных ногах – Библия, Дан., 2:33 (там – «ноги его частью железные, частью глиняные», но все запомнили только «глиняные»).


[Закрыть]

Ехала она, чтобы поднанять лакеев для приема, опытных и надежных ветеранов, – и нанимала их так долго, что вернулась к половине пятого. Проезжая через городок, она подумала, не заглянуть ли в «Розу», но тут увидела мистера Даффа, который смотрел на памятник Антони Бриггсу, много лет представлявшему эти места в парламенте.

Размышляя о том, как хорошо было бы подложить взрывчатку под статую, а заодно – под дома, король ветчины услышал, что его окликает женский голос, и на секунду испугался, не леди ли это Чевендер.

– А, это вы! – с облегчением воскликнул он.

– Можно с вами поговорить? – спросила Салли.

– Конечно, – отвечал мистер Дафф.

– Чаем не угостите?

– Пожалуйста.

– Тут есть кондитерская «Гардения».

Король это знал, во всяком случае – видел. «Гардения» стояла напротив «Розы и короны», и много раз, как испуганный конь, он шарахался от неаппетитных кексов в окне. Сам по себе он бы ни за что не пошел в это заведение, но сообщника надо умасливать; и он сел в машину.

Как все кафе такого рода в маленьких английских местечках, «Гардения» была герметически закупорена. Воздух в нее не проникал, запахи – не рассеивал, и мистеру Даффу показалось, что его обволокло духом булочек, крема, горячего шоколада. Придя в себя, он обнаружил, что на столике стоит угощение.

– Я заказала пончики, – поведала Салли, обладавшая молодым аппетитом. – Вы их любите?

– Нет, – отвечал мистер Дафф.

– Простите. Тогда – пирожных.

– Пирожных, – повторила вежливая официантка.

– Я их не ем, – сообщил Дж. Б.

– Ну что вы, что вы! Съешьте хоть одно.

– Если хотите знать, оно меня убьет. Что ж, ради вас. Слабеющей рукой он взял жуткий комок теста, крема и ягод и, взглянув на официантку, стал его есть. Официантка – высокая, строгая, в пенсне – напоминала ему бонну давних дней, которая заставляла съедать все до крошки.

Салли посмотрела на усы, постеснялась спросить о них и, решив, что так надо для дела, перешла к главному.

– Наверное, – сказала она, приветливо улыбаясь, – вам хочется узнать, что случилось?

Мистер Дафф без особого успеха слизывал с усов крем.

– Я и сам знаю, – проговорил он. – Этот ваш гад бежит от меня как кролик.

– Понимаете…

– Нет. Если бы у него было чуть больше ума, я бы назвал его полоумным. Губошлеп собачий!

Салли обиделась.

– Ничего подобного! Он очень тонкий. Испугался ваших усов. А вдруг вы сумасшедший и его убьете?

– Убить его – очень здравая мысль.

Салли молчала. Осторожность подсказывала ей, что беседу лучше оборвать. Поборовшись со своим лучшим «я», она его скрутила.

– Во всяком случае, – сказала она с натужно-милой улыбкой, – без дела он не сидит. Ночью пошел красть картину.

– И не украл.

– Да, но он не виноват. Вошел дворецкий с топором. Сегодня он пойдет опять.

– Не нужно, так и передайте. Я нашел другого.

– Как?!

– Нашел, и все.

– Кого же это?

– Неважно.

Салли слегка подпрыгнула.

– Может быть, мистера Уэзерби?

– Именно его.

Салли закусила губу. За короткое время их знакомства она поняла, что Джос – соперник серьезный.

– А почему? – продолжал мистер Дафф. – Потому, что он дело сделает. Я не говорю, что в нем нет наглости. Есть. Я не говорю, что мы всегда в мире. Далеко не всегда. Сколько раз мне хотелось стукнуть его по голове! Но человек он дельный. Предприимчивый. Как он меня выгнал тогда! А? Из-за вас, между прочим. Выходили бы вы за него, а не за этого глиста.

Салли суховато улыбнулась.

– Он меня не просил.

– Ничего, попросит.

– Мы почти незнакомы.

– А он вас уже любит.

– Я люблю Джорджа.

– Удивительно! Нет, как вам пришло в голову?! Таких идиотов больше нет. Может быть, где-нибудь, – а в Англии нету.

Девушки редко скрипят зубами, но Салли это сделала. Лучшее «я» рванулось было наружу, но она его снова скрутила и запихнула обратно.

– Мистер Дафф, будьте справедливы. Если Джордж украдет портрет…

– Не украдет.

– А я?

– Вы?

– Да. Если я украду, вы дадите Джорджу деньги?

– Конечно. Слово есть слово.

– Тогда ждите до завтра.

– Так быстро?

– Завтра к вечеру.

– Однако скромностью вы не страдаете!

– Видимо, не страдаю.

– Уэзерби работает против вас.

– И пускай. Ну, мне пора. Завтра у нас прием, я нужна дома. Переходя улицу, мистер Дафф был уже повеселее. В «Розе и короне» его ждал Джос, собираясь, как и Салли, отчитаться перед патроном. Глава шайки – это глава шайки, он по долгу службы общается с гангстерами.

– А, вы тут? – довольно вяло произнес король преступного мира. Пирожные начали свою работу, радость таяла, сменяясь мрачностью, тем более что Джос был до отвращения свеж. Вчерашняя новость не сломила его. Как мы уже знаем, он вообще не унывал и, содрогнувшись на миг от сообщения леди Чевендер, быстро пришел в себя. Непрестанно натыкаясь на лорда Холбтона, он отказывался верить, что такая девушка может любить его. Ерунда, думал он, мы сами над этим посмеемся.

– Последние новости, – сказал он Даффу. – Идемте в бар, там тише. И вид у вас плохой, надо выпить.

У Веры был свободный вечер, за стойкой царил какой-то юнец, и, хотя он не отличался ее учтивостью и блеском, Джос об этом не пожалел. Всему свое время. Изящная беседа – одно, деловая – другое. Себе он заказал эль, сообщнику – двойное бренди с содовой; потом перешел к отчету.

– Словом, – заключил он, – не повезло. Но не горюйте, завтра я снова попытаюсь. Вероятно, вы знаете о нашем приеме. Тогда и настанет мой час. Ни единой души, все в саду, дуют чай, лопают клубнику. Кради – не хочу!

Мистер Дафф, судя по всему, его одобрил, подумав к тому же, что Салли имела в виду именно эти стратегические выгоды.

– И девица завтра крадет, – сообщил он. – Очень в себе уверена.

– Какая еще девица?

– Да ваша. Забыл, как ее зовут. Такая малявка с глазами. Джос поднял брови.

– Вы имеете в виду мисс Фэрмайл?

– Именно.

– Тогда замечу, что она – не малявка.

– Малявка.

– Нет. Я их видел, ни малейшего сходства. Если вы пытаетесь описать в своей неуклюжей манере, как она похожа на танагрскую статуэтку, я с вами согласен. Но малявка… Помилуйте! Этого я не потерплю. Что вам там сказали насчет кражи?

– Я сейчас видел вашу статуэтку. Кстати, она выходит за моего подопечного. Некий Холбтон.

– Знаю. Слышал. Исключительно глупая мысль. Ничего, передумает.

– Она сказала, если я дам ему деньги, картину она украдет.

– А вы ответили, что дело – в более надежных руках?

– Нет, не ответил. Джос был шокирован.

– То есть, вы ее поощрили? Вам не жутко, что такая девушка выйдет за такого типа? Он как будто мячик проглотил.

– Вообще-то я сказал, что это глупо. Посоветовал выйти за вас.

– Да? Ну простите, что назвал вас гадом.

– Не назвали.

– Собирался. Посоветовали выйти за меня? Молодец! Душечка!

– Все лучше, чем за него. Я бы на ее месте ни за кого из вас не вышел.

– Еще одно бренди, – крикнул Джос, – с азиатским ядом! Трудный вы человек, Дж. Б. Может, под грубой шкурой залегло золотое сердце, но это еще надо доказать.

Мистер Дафф с сомнением посмотрел на бренди.

– Не знаю, пить ли. Что-то плохо с животом. Все здешняя кухня, черт бы ее драл. Яичницу зажарить не умеют. Ну, раз уж подали, выпью.

Оставшись один, он посидел еще, прихлебывая свой напиток, и с некоторым запозданием вспомнил, что врач запретил спиртное. Когда Джос подходил к усадьбе, размышляя о его словах, он решил подняться к себе, полежать немного.

Он открыл дверь, за которой располагались номера, но услышал женский голос, сочное контральто, которое не забыл за пятнадцать лет:

– Передайте ему, пожалуйста, что заходила леди Чевен-, дер. Он мне очень нужен.

Сперва он застыл на месте, потом – ожил и кинулся на улицу. Панически оглядывая дома, он наткнулся на окно «Гардении», и даже оно показалось ему приветливым и гостеприимным.

К чести таких кафе, они и впрямь гостеприимны. Это вам не портной: пришел – ушел. Сиди сколько хочешь. Именно в этом нуждался сейчас мистер Дафф – и мгновенно оказался за столиком.

Величавая официантка немного ему удивилась.

– Вы что-то забыли?

– Чаю дайте!

– Чаю?

– И пончиков.

– Хорошо, сэр, – сказала она, уже с почтением. Сразу видно, понимающий человек. Она не помнила ни одного клиента, который бы так скоро вернулся.

Когда она удалилась, тихо трепеща от радости, Дж. Б. услышал за спиной еще один женский голос и сердито обернулся.

– Привет, привет! – сказала девица, сидящая за другим столиком, и он узнал в ней барменшу из «Короны».

Вера Пим пришла в «Гардению» отдохнуть и подумать. Чибнелу она позвонила с досады, по той же причине сказала, что занята, но на самом деле стремилась к одиночеству. Она хотела решить загадку усов.

Когда обладатель их ворвался в кафе, она испугалась, но взяла себя в руки. Британия не зря гордится своими барменшами. Есть в них что-то такое. Она поняла, что личная встреча очень кстати: усыпив бдительность подозреваемого, можно вызнать его секреты.

Усы при ближайшем рассмотрении были еще страшнее, да и лицо ходило ходуном, словно незнакомец сердился. Мы-то знаем, что в присутствии женщин мистер Дафф просто корчил рожи.

– Вот и хорошо, – сказала Вера с профессиональной приветливостью. – Вы не напоите меня чаем? Можно, я к вам пересяду?

В обычных обстоятельствах Дж. Б. бестрепетно ответил бы: «Нет!», но сейчас растерялся. Уйти он не мог; с первого взгляда в окно было ясно, что это – утопия. Леди Чевендер вышла из «Розы и короны» и стояла на мостовой, поджидая, пока собачка обнюхает банановую шкурку.

– Сейчас мне принесут булочек, – сказала Вера.

– И мне, – сказал мистер Дафф.

– Вот здорово, правда?

– Ы, – откликнулся он, чувствуя именно то, что в его любимом фильме чувствовал герой, которого запер на старой мельнице одноглазый китаец.

Никогда не знаешь, что говорить злодеям, и Вера замялась, но тут принесли заказ, распространявший жуткий, жаркий запах. Разлив чай, прекрасная барменша придвинула чашку к себе. Кто-кто, а она знала, как бросают в чай белые пилюльки.

– Погода хорошая, – сказала она.

– Ы.

– Вы удивились, что я здесь?

– Ы.

– У меня свободный вечер.

– Ы.

– Хорошо уйти из бара. Работа еще ничего, а вот общество там – смешанное. Пролетариат. То ли дело здесь! Чай самый лучший, пончики, все такое изящное. Вкусно, а?

– Вкусно, – отрешенно признал мистер Дафф, прислушиваясь к тому, как у него в животе пирожное борется с бренди. Он взглянул в окно. Собачка нюхала кусочек бумаги.

– Мистер Чибнел их очень любит, – продолжала Вера.

– А кто это?

– Мой жених.

Он только что, по рассеянности, проглотил второй пончик, но все равно ему стало легче; значит, она не опасна.

– Замуж собрались?

– Надо сперва скопить денег. Мы купим кабачок.

– Дорогие они?

– Не дешевые. Ничего, Сидни у меня молодец, копить умеет. А я иногда на бегах играю. Люди заходят, говорят, на кого ставить. Выиграла десять фунтов.

– Так вы миллионершей станете!

Когда лед сломан, робкие люди начинают резвиться. Мистер Дафф успокоился. Леди Чевендер ушла, но он уходить не думал, даже съел еще один пончик с отчаянной удалью.

– Вот, послушайте… – начал он и остановился. Прекрасная барменша пристально смотрела на него.

– Что вы так смотрите?

– Усы у вас красивые.

– Да?

– Теперь редко носят. Трудно растить, а?

– Не особенно.

– Можно я ближе погляжу?

– Валяйте.

Вера наклонилась к нему (сердце у нее прыгало) и провела по усам прелестной ручкой. Именно это увидел Чибнел, подошедший как раз к окну.

Звонок его смутил и расстроил. По бесконечным «Да? Ну-ну» вы бы никогда о том не догадались, но душа его истекала, как пробитый молнией бак. И он поспешил в «Розу и корону».