Текст книги "Том 3. Лорд Аффенхем и другие"

Автор книги: Пэлем Вудхаус

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 41 страниц)

Глава VIII

Воцарилась тишина. Громоздкое тело хозяина скрутила судорога. Правда, кулаки он сжал.

– Что? – выдохнул он, сопя перебитым носом. – Чего говоришь?

– Наденете, – повторил Джос, заходя для верности за кресло и прихватывая со стола дорогую, крепкую вазу.

– Р-разорву.

– Ах, какая чушь! На что я вам в разорванном виде? Мистер Стиптоу горько усмехнулся.

– Остришь? – сообразил он. – Какой умный нашелся!

– Так я и знал, что вы это скажете.

– Знал?

– Да. Или «какой смелый». Кстати, у меня расписки, кухарка дала.

– О-ы!

Мистер Стиптоу покачнулся. Примерно неделю назад, в корыстных целях, он стал учить своих слуг игре в кости и, на свою беду, обнаружил у кухарки исключительный талант. Как раз сегодня он уговорил ее взять еще одну расписку, всего же задолжал шесть фунтов восемь шиллингов два цента.

– Страшно подумать, – прибавил Джос, – что скажет о них миссис Стиптоу. Дрожу при одной только мысли.

Задрожал и хозяин. Правление жены, хотя и деспотическое, его не очень тяготило. Он мог тыкать лакеев в манишку, не ожидая ничего более страшного, чем «О, Говард!» Простила она и игру с шофером; но это был предел. Одна мысль о том, что, не получив денег, лучшая кухарка в Сассексе заявит об уходе, разбудила бы в любящей жене уснувшую тигрицу.

– Предвидя, – говорил Джос, – что вы проявите твердость, я их выкупил. Обошлись они мне до смешного дешево. Слуги не верят в вашу платежеспособность. – Он помолчал. – Итак, рубашку вы наденете.

Хозяин рухнул в кресло, сжимая руками голову. Джос его пожалел.

– Ну, ну! – сказал он. – Немного разума, чуть-чуть кротости, и я вас не обижу. Как это вам удалось так проиграться? Видимо, плохо играете. Надо вас подучить.

Мистер Стиптоу поднял голову.

– А вы умеете? – выговорил он. Джос рассмеялся.

– Это интересно! Многие улыбнулись бы вашим словам. Насколько я понимаю, вы – новичок.

– Нет!

– Значит, порочный метод. Скажем, что вы кричите? Человек вы консервативный, что слышали в детстве – то и приняли. Я не удивлюсь, если вы способны крикнуть: «Пять-шесть, почту за честь».

– А что такого?

– Помилуйте! Кости выше этого. А главное, не играйте с кухарками. Практически все до единой – мастера. Ограничьтесь знатью. Я бы подготовился к приему, о котором столько толков.

– То есть как?

– Так. Уведите лордов за конюшню и – к делу!

– А ведь правда!

– Улов обеспечен.

– Мне много надо…

– Почему? Есть особые потребности?

– Ха-ха! – мистер Стиптоу воровато огляделся. – На дорогу в Голливуд.

– Сердце в горах?[42]42
  Сердце в горах. – Слова из стихотворения Роберта Берн-са (1759–1796) «В горах мое сердце».


[Закрыть] Говорят, вам не очень везло. Напоретесь опять на превосходящую силу…

– Ха-ха! Да я одной левой…

– Я слышал, было иначе.

– От кого?

– От вашей жены.

– Бабы в этих делах не разбираются. Рефери подкупленные, вот и все. Да я вообще не для бокса еду. Я снимался.

– Да?

– Да. Такая, знаете, картина, все друг друга бьют. Подходит ко мне один тип и говорит: «Эй, ты!», а я ему тоже: «Эй, ты!» – и хрясь по морде. Потом еще один. Ну, много, штук пять, и всем – в рыло.

– Вероятно, Кларк Гейбл[43]43
  Кларк Гейбл (1901–1960), Уоллес Бири (1885–1949), Эдвард Робинсон (1893–1973) – американские киноактеры.


[Закрыть] был занят?

– И тут – она! Вы подумайте, только я начал сниматься…

– Многие говорят, что искусство и брак несовместимы.

– Все к собакам! Сейчас мой типаж в ходу. Уоллес, понимаете, Бири, Эдвард Робинсон… А Макси Розенблум![44]44
  Макси Розенблум (1903–1976) – второстепенный комедийный актер, бывший в начале 30-х годов чемпионом по боксу в легком весе.


[Закрыть] То-то. Боксер, как я, а теперь – ого-го!

– Макси был чемпионом.

– Интриги. В общем, снимался я вовсю, а тут – Мейбл. На дорогу денег нету…

– Ничего, два урока – и будут. Графы уедут домой в нижнем белье.

Мистер Стиптоу глядел на Джоса с почтением и любовью.

– Верно! – сказал он.

– Куда уж вернее. А теперь смотрите, какой я хороший, вы таких и не видели. Прошу!

– О-ы! – вскричал хозяин, принимая расписки.

– Прекрасно. Лезьте в рубашку.

– Лезть?

– Да. Будут гости.

– Морды надутые!

– Чем надутей морда, тем белей рубашка. Основной закон общества. Ну, Стиптоу, – р-раз!

– Что ж, если надо…

– Молодец! – Джос взглянул в окно. – Pardon, мне пора. Выйду в сад по одному дельцу.

Глава IX

Салли переоделась пораньше, чтобы еще до обеда погулять в саду. Усадьбу окружал ров, и она хотела отдохнуть у воды после лондонского зноя.

Опершись о низкую ограду и созерцая рыб, сновавших среди водорослей, она почему-то думала о Джосе. В конце концов, она ввела его в общество слуг и отвечала за результаты. Освоился ли он? Не подвела ли излишняя живость? Слуги суровы, они не прощают промахов.

Слава Богу, хозяйке он понравился. Тетя Мейбл с несвойственным ей восторгом говорит о его спокойной силе, уповая, что на балу «у Говарда будет пристойный вид».

Услышав «Пип-пип!», Салли обернулась и увидела предмет своих раздумий. Лакеи не гуляют под вечер в саду, но он этого не знал.

– Вот вы где! – заметил он. – В неверном предзакатном свете я чуть не принял вас за нимфу.

– Вы всегда кричите нимфам «Пип-пип»?

– Практически всегда.

– А вот лакеи не кричат.

– Очень жаль. Надо же начать беседу.

– Миссис Стиптоу лучше кричите «Пип-пип, мадам».

– Или «Пип-пип, хозяйка».

– Да, это патриархальней.

– Спасибо, учту.

Он помолчал, глядя на рыб. Стояла тишина, только где-то позвякивали колокольчики, да за одним из окон хриплый голос пел какую-то песню. Несмотря на рубашку, мистер Стиптоу был доволен, мало того – счастлив.

– А тут красиво, – сказал Джос.

– Не без того.

– Земной рай. Правда, мне понравится и газовый завод, если там вы. Стихи, душистый хлеб, кувшин вина…

Салли цитату опознала и перевела разговор.

– Как вы устроились?

– Лучше некуда. Так вот, кувшин вина и тихий сад, где ты царишь одна…

– Я хотела спросить не про сад, а про гостиную для прислуги.

– Безоговорочный успех.

– Главное – подлизаться к Чибнелу.

– Ест из рук, иначе не скажешь.

– Да?

– Да. Мы – как Макс и Мориц.[45]45
  Макс и Мориц – герои коммиксов Вильгельма Буша (1832–1908), вышедших в 1865 году.


[Закрыть] Духовная дружба. Через полчаса я знал о нем все. Вы слышали, что он женится на барышне из местной гостиницы?

– Нет.

– Видимо, скрывают. Сегодня он застал ее в тот момент, когда она поправляла галстук какому-то посетителю. «О ты, любовь! – подумал он. – Тяжка твоя рука, коварны женщины…», и решил написать, что все кончено.

– Вы за?

– Я против. Если служишь в баре, ты обязан поправлять галстуки. Профессиональный жест. Я знаю людей и смело предположу, что посетитель тут же спросил пива.

– Это верно. Чибнел успокоился? – О да! Завтра ведет меня к ней.

– Мистер Стиптоу тоже успокоился. Это он поет?

– Он. Мои слова взбодрили его, как шерри… Кстати, допили вы бутылку?

– Почти.

– Разговор получился?

– Да, спасибо.

– Забыл, о чем вы говорили?

– Упражняйте память. А как другие слуги?

– Едят из рук.

– Хорошую комнату дала миссис Барлоу?

– Самую лучшую.

– Вам будет удобно?

– Не то слово!

– А как вы справитесь с работой? Гладить умеете?

– Вы коснулись больного места. Нет, не умею. Но не тревожьтесь. Я созвал слуг, и мы все обсудили. Они работают, я – плачу. Техническую сторону берет на себя Томас. Питанием займутся дамы. Моим, разумеется. Люблю выпить чаю в неурочное время, съесть бутербродик. Виски и содовую будет поставлять Чибнел.

Салли невольно подумала, что Джорджу не хватает такой предприимчивости. Может быть, ей показалось, но он как-то замялся, когда речь зашла о портрете леди Чевендер.

– Кем вы были? – спросила она. – Главой крупной фирмы? Нет, помню, художником. Я сперва подумала, что вы партнер какой-нибудь.

– Вас обмануло мое спокойное достоинство. Нет, партнером я не был, я рисовал рекламу. Скажем, ветчины.

– Ой!

– Мне и самому не нравится.

– Мистер Дафф сказал, вы писали этот портрет.

– И не солгал.

– Почему же?..

– Чтобы писать портреты, нужны заказчики. Чтобы пришли заказчики, нужно имя. Чтобы обрести имя, нужны портреты. Порочный круг.

– Да уж, порочный.

– Порочней некуда. Но хватит обо мне. Какое красивое

платье!

– Спасибо.

– Видимо, из тумана и лунного света. Туман, свет – и вы. Поразительно! Когда вы вошли в кабинет, я решил, что венец творения – синий костюм. И ошибся. Где предел, интересно? Нет, дело не в костюмах, дело – в вас. Кстати, вы верите в любовь с первого взгляда?

Салли опять показалось, что тему стоит изменить.

– Вон там, на острове, – сказала она, – утки вьют себе гнезда.

– Их дело. Так верите?

– Во что?

– В любовь с первого взгляда. Чибнел – верит. Появилась какая-то машина и направилась к дому.

– Мне пора, – сказала Салли.

– Нет.

– Да. Гости едут.

– Надутые морды, мне сам хозяин объяснил.

– До свидания.

– Вы уходите?

– Да.

– Что ж, договорим завтра. Кто же это влюбился с первого взгляда? Не Чибнел, кто-то еще. Где вы гуляете по утрам?

– Я не гуляю. Я работаю.

– Работаете?

– Да. Иду к кухарке…

– Не играйте с ней в кости.

– Хорошо, не буду. Ставлю цветы, расчесываю собачку…

– Я вам помогу.

– Нет.

– Почему?

– Придерутся.

– Лакеи не расчесывают собачек?

– Вот именно.

– Ах уж эти социальные различия! Сколько можно терпеть? Помню, сказал я об этом Марксу, а он книгу написал. А, вот, Ромео!

– Простите?

– Влюбился с первого взгляда, как Чибнел или…

– До свидания.

Глава X

Мистер Дафф беседовал с Салли во вторник. Наутро, в среду, он сидел в баре «Розы и короны».

Можно сказать, что мхом он не обрастал. Салли вернулась в половине пятого, а ровно в семь король ветчины прибыл на станцию Луз Чиппингз. Место это он осудил, едва на него взглянув. Ему вообще было плохо.

Небольшие города (в данном случае – 4916 жит.) хороши, если они вам нравятся, но у мистера Даффа были другие вкусы. Да, с его приездом население достигло четырех тысяч девятисот семнадцати, однако это его не утешило. Словно певец, наряженный негром, он стремился домой, ах, домой, то есть – в Лондон.

Утром в баре захолустной гостиницы – смертная тоска, только днем стекаются туда сливки местного общества. Сейчас он мог бы побеседовать лишь с рыжей девицей, которая читала журнал, сидя за стойкой. То была Вера Пим, невеста Чибнела.

Завсегдатай заметил бы, что сегодня она молчалива. Обычно она по-хозяйски развлекала гостей беседой, легко переходя от погоды и политики к спорту и кино; обычно – но не теперь. Она читала, бросая на Дж. Б. нервные, быстрые взгляды.

Завсегдатай бы удивился, но причина – проста: мистер Дафф наклеил усы. Начитавшись детективов, Вера знала, что так делают злодеи. Припомнив Прокаженного и Беспалого, она буквально оцепенела от страха.

Наклеил их мистер Дафф, поскольку как-никак вступил в опасную зону, где можно встретить Беатрис. Усы недешевы, но что деньги, когда ты в таком положении!

Допив свой джин с тоником, он поднялся и сказал:

– Простите…

Вера подскочила, словно треска в брачную пору. Именно так начинал беседу Душегуб-с-автоматом.

– Да? – проговорила она.

– Как пройти к Клейнс-холлу?

– Сперва налево, потом прямо.

– Спасибо, – сказал посетитель, после чего столкнулся в дверях с Джосом и Чибнелом.

– Пардон, – заметил Чибнел.

– Гр-р-р, – заметил Дафф.

Джос посмотрел на него с интересом. Кого-то такого он видел, может быть – в кошмаре. Безуспешно обшарив память, он понял, что Чибнел представляет его своей невесте.

– Мистер Уэзерби, наш новый лакей.

– Здравствуйте, – сказала Вера.

– Здравствуйте, – сказал Джос, определяя сразу, что она – высший сорт, и выразительно дергая бровью.

Поняв этот жест (или гримасу), Чибнел обрадовался, и воцарилась гармония, которую вскоре нарушил новый слуга.

– Кто этот морж? – спросил он. Мисс Пим помрачнела.

– Понятия не имею, – сказала она, вдумчиво протирая бокал.

– Я его где-то видел, – не унимался Джос.

– Он тут остановился, – сообщила Вера. – Если хотите знать, по-моему…

Чибнел засмеялся, и чуткое ухо Джоса уловило перебор в теме «Ах, эти милые дурочки!». Вера Пим тоже его уловила.

– Ладно, – сказала она, – смейся, смейся. По-моему, он жулик.

Чибнел засмеялся снова, все с той же оскорбительной снисходительностью.

– Вечно у тебя жулики, – заметил он. – С чего ты взяла?

– А зачем он тут живет? Не художник, не торговец. Удочек тоже нету…

– Тогда – писатель. Они любят покой.

– А зачем фальшивые усы?

– Откуда ты знаешь, что фальшивые?

– Коту видно.

– Ха!

– Сам хорош, – удачно парировала Вера.

Джосу показалось, что его втянули в любовную ссору. Кроме того, он обещал хозяину начать урок ровно в полдень. Поэтому он допил пиво, извинился и вышел; Чибнел же закурил и продолжил дискуссию.

– Вот что, – сказал он, – начиталась ты этих книжек.

– Все лучше твоих.

– А что в моих плохого?

– Всякая чушь. Такого не бывает.

– Приведи пример.

– Пожалуйста. Ты когда-нибудь слышал, чтоб отец выгнал сына, потому что тот не хочет жениться на какой-нибудь мымре?

Чибнел выпустил кольцо дыма. Он был доволен. При всей своей любви к Вере он понимал, что нынешних женщин нужно время от времени ставить на место.

– Слышал, – раздумчиво сказал он. – Именно это случилось с мистером Уэзерби.

– Он что, сын герцога?

– Не знаю уж, кого, но с титулом.

– Врет.

– Ничего подобного. Я сразу заметил, тут что-то не так. Ты бы видела, как он смотрел на свою комнату! Не привык, говорит, дайте мне что-нибудь получше.

– Ну и ну! Ты ему ответил как следует?

– Что ты! В жизни бы не посмел.

Вера Пим протирала бокал, выражая подчеркнутое недоверие.

– Денег у тебя не брал?

– Дал десять фунтов. Так пойдет, купим кабачок. Можно будет пожениться.

Вера опустила бокал, с ужасом глядя на Чибнела.

– Десять фунтов?

– Десять фунтов.

– Десять ФУНТОВ?

– Да. Что, съела?

– Ничего я не съела. Знаешь, кто он?

– Тоже, наверное, жулик?

– Это конечно. Мало того, он гангстер. Ты что, в кино не ходишь? Сам посуди, если папаша его выгнал, где он деньги берет?

Чибнел нахмурился. Ему не понравилась такая живость мысли.

– Ха! – сказал он.

– Сам хорош. Жизни не знаешь. Во всех журналах, где угодно… Да что там, как об стенку!

– Не надрывайся, посинеешь. – Чибнел взглянул на часы. – Тебе не пойдет. Ну, пока. Чай пить будем?

Вопрос был риторический. По средам, после часу, Вера была свободна и приходила к жениху, чтобы выпить с ним чаю. Как ни странно, она ответила:

– Позвоню.

– То есть как?

– Мало ли что! Дворецкий застыл на месте.

– Ладно, – промолвил он. – Если меня не будет, скажи, что передать.

Мистер Дафф подходил тем временем к усадьбе. Поскольку мы знаем, как боялся он встретить леди Чевендер, то можем подумать, что спокойная мудрость уступила место безумию. Но это не так. Скрываясь и таясь, он надеялся встретить лорда Холбтона и узнать от него, как идут дела. Ему хотелось уехать поскорее, ибо своеобразная кухня «Розы и короны» уже начала свое пагубное воздействие.

От «Розы» до усадьбы было меньше мили, и он почти одолел это расстояние, когда обнаружил, что в это утро ему особенно везет. Прямо перед ним, у входа в парк, маячил тот самый человек, которого он мечтал увидеть. Ветчинный король не любил излишних движений, но тут – припустил галопом, выкрикивая любимое междометие «Эй!»

Лорд Холбтон вышел погулять, чтобы обдумать будущее. Ему представлялось, что пища для мыслей есть.

Певцы – нервный народ, рулады подмывают душу, и он исключением не был. Только нужда в деньгах давала ему силы вообще смотреть в будущее. Чем больше он смотрел, тем меньше видел. Подходя к воротам, он прикидывал, что будет, если миссис Стиптоу застанет его на месте преступления.

Услышав топот погони именно в такую минуту, он обернулся и понял, что за ним бежит усатое чудище, орущее «Эй!»

Люди по-разному реагируют на орущих и усатых чудищ. Джос Уэзерби и Наполеон стояли бы твердо, обдумывая при этом расположение сил. Вероятно, так поступил бы и Атилла – но не лорд Холбтон. Бросив на преследователя затравленный взгляд, он понесся вперед со скоростью кролика. Что там, какой кролик – гораздо быстрее!

Дж. Б. остановился, тяжело дыша, и несколько слов, недостойных крупного торговца, сорвалось с его уст. Как многие усачи, он недооценивал действия, которое усы оказывают на людей, тем более – тонких; мы же припомним Бирнамский лес, испугавший Макбета. Ветчинный король думал теперь о том, что такое ничтожество, как его быстроногий подопечный, ни за что не справится с серьезной, ответственной задачей. К кому же воззвать?

Он сам не знал, когда некий голос прошептал ему: «Надейся на одного себя». Вот – этой мысли не было, вот – она есть, мало того – она стала исключительно ценной.

Возможно, он бы и дрогнул, если бы мимо не пронесся небольшой автомобиль, в котором сидели давешняя посетительница, китайский мопс и леди Чевендер. Мопсу (звали его Патрицией) с утра нездоровилось, и Салли возила его к врачу.

Леди Чевендер скользнула по мистеру Даффу равнодушным взглядом, явно принимая его за представителя местной фауны, он же сам – покачнулся и охнул, словно исследователь Африки, увидевший носорога, который, со своей стороны, его не заметил. Счастье Даффов не подвело.

Через десять минут он стоял у огромного окна той столовой, в которой завтракали обитатели усадьбы, и смотрел на портрет. Освежевать Джоса Уэзерби ему все еще хотелось, но он поневоле признавал, что молодой гад хорошо поработал. Портрет был даже лучше, чем он думал, и влек его, словно магнит.

Тихо открыв окно, доходившее до полу, он вошел в комнату и с кошачьей мягкостью направился к камину, когда на его плечо легла тяжелая рука.

Обернувшись, он увидел огромного человека с перебитым носом и ушами, расположенными под прямым углом к голове.

– Вы чего? – спросил незнакомец.

Сердце мистера Даффа, уподобившееся плененному кролику, медленно вернулось на свое место. Усы еще трепетали, как нарциссы под мартовским ветром.

– Да ничего, – сказал он, пытаясь вложить в эти слова все посильное очарование; но тут же увидел, что это ему не удалось.

– Как так ничего? – возразил человек с ушами. – Дом-то мой!

– Вы мистер Стиптоу?

– Ну!

Положение усложнилось, но Дж. Б. не сдался.

– Рад вас видеть, – сказал он.

– Скоро расстанемся, – пообещал хозяин.

– Занятно, что мы так встретились.

– Да уж, смешней некуда! Хо-хо!

– Я могу все объяснить.

– Валяйте.

– Расскажу вам одну историю…

– Это можно.

– Моя фамилия Дафф.

Хозяин просто вылупился. Фамилия явно задела какую-то струну.

– Дафф? Это вы звонили насчет портрета?

История, видимо, не понадобилась. Мистер Стиптоу был туповат, но не настолько.

– Ясное дело. Она вам дала поворот, а вы решили сами стибрить.

– Ну что вы! Я хотел… э… взглянуть.

– Да?

– Да, да, да.

– Ладно. Вы вот что скажите, он вам очень нужен?

– Поймите меня! – дрожа от чувств, сказал мистер Дафф. – Когда человек любит женщину, хотя они давно расстались, он должен смотреть на нее и думать об утраченном счастье.

– А то как же! – охотно согласился хозяин. – Я еще в кино видел – сидит себе, смотрит. Не помню, Адольф Менжу или Лайонел Барримор.[46]46
  Адольф Менжу (1890–1963), Лайонел Барримор (1878–1954) – американские киноактеры.


[Закрыть] Я сразу так и подумал. Ладно. Вы правда отвалите денег?

– Сколько угодно!

– Да?

– Да, да, да, да, – заверил Дж. Б. – В разумных пределах.

– Ладно. Вам – портрет, мне – деньги. Ножик есть?

– Нет.

– И у меня нету. Пойду возьму, – сказал хозяин и столкнулся в дверях с хозяйкой.

Удержав равновесие – ноги всегда его подводили, из-за них он и не стал чемпионом, – он произнес, робко хихикнув:

– Лапочка, это мистер Дафф.

Мистер Дафф перебирал усы. Миссис Стиптоу его оглядывала. Она не была туповатой и без труда догадалась о причинах его визита. Естественно, думала она, пришел просить и молить. Губы ее сжались. Она любила, чтобы ее решения принимали без разговоров.

– Я вам вчера звонил…

– Помню. Мне прибавить нечего. Портрет не продается. Говард, проводи мистера Даффа.

– Хорошо, лапочка.

Если бы Наполеон увидел, как хозяин и гость выходят на лужайку, он бы непременно вспомнил о своих московских невзгодах. Оба молчали, пока не вышли за пределы слышимости. Тогда мистер Стиптоу вынул платок, вытер лоб и сказал:

– Все к черту!

– Что? Как?

– Ничего не выйдет.

– Не хотите?

– Не могу.

– Подумайте, какие деньги!

О деньгах мистер Стиптоу думал и невыразимо страдал. Лицо его буквально искривилось.

Вдруг оно просветлело. Мистер Дафф удивился. Маловероятно, чтобы хозяина осенила мысль, но чего не бывает!

– Слушайте! – сказал мистер Стиптоу.

– А?Э?

– Что это такое? Ну, трусишь, и тебе нужно…

– Мужество?

– Нет, раньше. А, моральная поддержка! Вот. Значит, мне нужна поддержка! Есть у меня лакей. Скажем ему.

– Лакею?

– Да. У нас с ним как раз урок. Заждался, надо полагать. Джос действительно заждался и хотел уже уйти, когда с удивлением увидел, что, кроме хозяина, к нему направляется давешнее чудище. Однако теперь, вблизи, он его узнал.

– Дж. Б! – воскликнул он.

– Уэзерби!

– Вот это да! – сказал мистер Стиптоу. – Вы что, знакомы?

– Знакомы ли мы? – откликнулся Джос. – Это мягко сказано! Дж. Б. Дафф мне дороже деда. Кто ребенка утешает, приголубит, приласкает?[47]47
  Кто ребенка утешает, приголубит, приласкает? Все она, родная, мама дорогая… – строки из стихов английской поэтессы Джейн Тейлор (1783–1824).


[Закрыть] Не кто иной, как Дж. Б.

– Вот здорово! – восхитился хозяин. – Ну, вы тут потолкуйте, а я пойду выпью.

Ухода его они почти не заметили, воззрившись друг на друга. Наконец мистер Дафф выговорил:

– Какого черта вы здесь делаете?

– Не виляйте, Дж. Б., – сурово сказал Джос. – Что – это – такое? Более мерзкой поросли…

– Неважно. Лучше вы объясните…

– Есть какие-то правила, в конце концов! Или ты человек, или ты морж. Человек не имеет права носить такие…

– Черт с ними. Что вы тут делаете? Джос поднял брови.

– Дорогой мой, неужели вы думали, что я засижусь без работы? При моих-то дарованиях! Меня немедленно подхватили. Я, как бы попроще объяснить, здешний фюрер.

– Стиптоу сказал, лакей.

– Можно назвать и так.

– Странно.

– Да. От вас не скроешься! Честно говоря, я стал лакеем, чтобы крутиться неподалеку от мисс Фэрмайл. Если помните, я говорил о ней с известной теплотой. Теперь чувства мои еще сильнее. Одним словом, я влюблен.

– Да?

– Да. Перейдем к усам. Объяснитесь.

Мистер Дафф ощутил, что все – к лучшему.

– Хотите ко мне вернуться? – спросил он.

– Смотря зачем.

– Ну, слушайте.

В этот миг появился хозяин.

– Сказали ему? – спросил он.

– Вот, собираюсь. Значит, слушайте.

– Слушайте! – поддержал мистер Стиптоу.

– А, ясно! – заметил Джос. – Вы оба хотите, чтобы я слушал. Что ж раньше не сказали?

Пока мистер Дафф излагал факты, он задумчиво молчал.

– Ну? – спросил мистер Стиптоу по окончании рассказа.

– Да, что?

– Будете?

– Что именно? А, красть портрет! Конечно, конечно. Простите, отвлекся. Я все думаю, как Дж. Б. теперь ест. Просто живая изгородь. А портрет – пожалуйста, со всем моим удовольствием.