Текст книги "Том 3. Лорд Аффенхем и другие"

Автор книги: Пэлем Вудхаус

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 41 страниц)

Глава III

Джордж ее спрятал. Он спрятал ее, не теряя драгоценного времени на расспросы. В ситуации, которая сбила бы с толку даже самого скоромыслящего из людей, он действовал мгновенно, разумно и эффективно. Дело в том, что Джордж много лет усиленно занимался гольфом, а именно он учит сосредоточиваться на данном мгновении. Никакой, даже самый неожиданный кризис не приведет в замешательство человека, который настолько преодолел немощь плоти, что научился, согнув левую ногу и поставив ее на пуант, вывернуть руки, чтобы они почти отделились от тела, закрутить туловище штопором и работать мышцами запястий, держа голову неподвижно и не сводя глаз с мяча. Подсчитано, что во время удара необходимо хранить в голове двадцать три разных мысли, так что для того, кто овладел этим искусством, прятать девушек в такси – детская забава. Прежде всего он задернул занавески на обращенных к тротуару окнах; потом высунулся из своего окна так, чтобы совершенно заслонить все, что в машине.

– Большое вам спасибо, – прожурчал голос откуда-то сзади и, кажется, снизу.

– Не за что, – сказал Джордж, воспроизведя уголком губ нечто вроде бокового удара, чтобы голос его шел назад и оставался внутри машины.

Он смотрел на Пиккадилли и видел все впервые. Разум говорил ему, что он все там же, но он не мог поверить, что эту улицу мгновение тому назад он находил уродливой и скучной. Вообще-то, во внешних своих чертах она не изменилась. Нудные люди сновали туда и сюда. Дома явно не мылись со времен Тюдоров. Все так же дул норд-ост. Но изнутри, по сущности своей, Пиккадилли стала иной. Раньше это была просто улица. Теперь это был золотой путь в сказочном городе сказочной страны, главная площадь Багдада. Розовый туман плыл перед глазами. Дух, столь угнетенный несколько секунд тому назад, взмыл кверху, как мяч, вышвырнутый из лунки. Годы спадали с него; из плохо сохранившегося старика лет шестидесяти пяти, да еще с разлитием желчи, он превратился в молодого человека, обитающего в мире вечной весны, цветущих лугов и веселых ручьев. Иными словами, Джордж чувствовал себя неплохо. Немыслимое случилось. Небеса послали ему приключение, а дальше – хоть трава не расти.

Надо полагать, именно разовое облако и помешало ему заметить, что к ним стремительно приближается безукоризненно одетый джентльмен лет двадцати с очень небольшим. Скакал он с той решительностью, которая наводила на мысль о хорошо ухоженной ищейке, несколько, впрочем, перекормленной, потерявшей форму. Только когда он остановился в нескольких сантиметрах и стал отдуваться, Джордж вдруг увидел его.

– Эй, вы, – сказала ищейка, сняв блестящий шелковый цилиндр, промокнув лоб и водрузив цилиндр на место. – Эй, вы!

Что бы ни говорили о том, бывает ли любовь с первого взгляда (а Джордж теперь твердо верил, что бывает), у нас нет сомнений в прямо противоположном явлении. Одного взгляда достаточно, чтобы стала невозможной и дружба. Именно так случилось с Джорджем, когда он посмотрел на этот шар, на этот полип в цилиндре, объединивший все качества, которые он активно не любил. Для своего возраста тот был чрезвычайно тучен. Второе издание его подбородка уже вышло из печати, а безукоризненного покроя плащ вздувался пышным полукругом. У него были усики, на придирчивый взгляд – карикатурные. Лицо – красное, манеры – грубые, вид – мерзкий. В общем, не подарок.

Джордж обучался в Лоренсвилле и Гарварде, а потом вращался в самых привилегированных кругах нью-йоркской театральной элиты; он умел себя вести и, в известных обстоятельствах, проявлял замечательную невозмутимость.

– Да? – мягко сказал он, еще больше высовываясь из машины. – Что с вами, дорогой?

Рассыльный, двое потрепанных субъектов и юная продавщица остановились поглазеть. Спешить было некуда. Продавщица уже и так опоздала, посыльному нечего было разносить, кроме разве конверта с надписью «Срочно!»; что же до субъектов, они намеревались добраться до ближайшей пивной и прислониться к стенке, а значит – их расписание всецело определялось расписанием Джорджа. Один из них склонил голову набок и сказал «От это да!», другой добыл из урны окурок сигары и закурил.

– К вам в машину только что села молодая дама, – сказал толстый юнец.

– Ну, что вы! – сказал Джордж.

– В каком смысле?

– Я все это время в машине, наверняка бы заметил.

Тут пробка рассосалась, машина резко прокатилась метров на пятьдесят и снова застряла. Джордж, торчавший из окна, как улитка из раковины, явно развлекался погоней. Она была в разгаре. Толстый действовал точно так же, как действовала бы борзая, разве только не вытягивался в струну и не заливался лаем. Он рванул неровным галопом, хотя был столь толст, что посыльный считал спешку опасной, а продавщицу одолевали сомнения, – вполне ли пристойно это зрелище для истинной леди. Несмотря на то, что два представителя богемы передвигались несколько быстрее, чем в вальсе, если его танцуешь впервые после одиннадцатилетнего перерыва, надо признать, что кавалькада показала вполне сносное время. Когда они достигли финиша, такси еще не двинулось.

– Вот он, шеф, – сказал посыльный, отирая жемчужины пота срочным письмом.

– Вон он, босс, – сказал некурящий представитель.

– Вот он я, – приветливо согласился Джордж. – Чем могу служить?

Курильщик со вкусом плюнул на подвернувшегося пса. Он был доволен, давно он так не развлекался. В этом тусклом мире, где мало джина и много полицейских, в мире, где бедняки так угнетены, что им почти не удается тихо покурить сигару: мигом наступят на ногу, он вдруг оказался вполне счастливым. Видимо, приближалась добрая потасовка, а именно ими он интересовался.

– Гы! – сказал он. – Так его!

Продавщица высмотрела в толпе знакомую и подала голос.

– Мод! Иди-ка сюда! Скорей! Глядь, чего делается!

Мод, а за ней еще человек десять из лондонских миллионов пополнили аудиторию. То были именно те, кто собирается в кружок и молчаливо смотрит, как водитель чинит спущенную шину. Нетерпения в них нет. Они не жаждут динамики. Любая яма – пожалуй, самое безжизненное из зрелищ – способна завладеть их вниманием на долгие часы. Немигающим взором глядели они на Джорджа в машине, не зная, что будет и когда, но твердо решившись стоять до упора. Пройдут годы, пройдет вечность, но они обязаны быть на месте, когда начнутся происшествия.

Обмен мнениями становился все слышнее.

– Чего там? Авария?

– Не! В карман залезли.

– Дерутся!

– Да он таксисту не заплатил!

Некий скептик сделал совсем уж циничное предложение.

– Это они нарочно, для кино.

Идея мгновенно приобрела популярность.

– Слыхал? Киношка!

– Ах ты, елки-палки!

– Там в машине этот, снимает.

– Чего только не придумают!

Красноносый зритель с пристегнутым к животу подносом, на котором лежали запонки, породил новую школу мысли.

– Ну, прямо! – авторитетно сказал он. – Этот, жирный, принял одну-другую за углом, в голову и ударило.

Шофер, который до сей поры нарочито игнорировал брожения в нижних слоях, вдруг проявил неподдельный интерес.

– Что там, а? – спросил он, повернувшись к Джорджевой голове.

– Сам не пойму, – сказал Джордж, указывая на разносчика запонок. – У этого джентльмена с портативной барахолкой на брюхе, по-моему, самая сильная гипотеза.

Толстый юноша, чье необычное поведение привлекло лестное внимание толпы, явно беспокоился и громко сопел; теперь же, отдышавшись для новой атаки, снова обратился к Джорджу.

– Черт вас побери! Дадите вы мне заглянуть в машину?

– Оставьте меня, – сказал Джордж. – Я хотел бы побыть один.

– Там у вас дама! Я видел, как она села, и все время следил: она не выходила. Значит, сидит там.

Джордж кивнул, одобряя его логику.

– Ваше рассуждение безупречно. Но что с того? Вы – чрезвычайно разумны, но как насчет дела? Что вы сделаете?

– А ну, не мешайте!

– Что вы, что вы!

– Я все равно залезу!

– А я вам дам в ухо.

Толстый отступил на шаг.

– Нельзя же так, – сказал он.

– Да, да, конечно, – признал Джордж, – но я – дам. В этом мире, мой дорогой, надо быть готовым к любой неожиданности. Мы должны отличать невероятное от невозможного. Маловероятно, чтобы сравнительно незнакомый человек высунулся из такси и влепил вам в ухо, но вы, кажется, исходите из того, что это невозможно. Что ж, пеняйте на себя.

– Да это!..

– Я всегда говорю юноше, вступающему в жизнь: «Не путайте невероятное с невозможным!» Возьмите, к примеру, нынешний случай. Если бы вы понимали, что в один прекрасный день кто-то может дать вам в ухо, вы изобрели бы десятки изощренных способов защиты. Атак – вы застигнуты врасплох. Вы не готовы, мой дорогой. И по клубам ползет шепоток: «Ах ты, бедняга! Не справился с ситуацией».

Человек-барахолка поставил новый диагноз.

– Чокнулся, – решил он. – Этот вон – наклюкался как зюзя, а у того, в тачке, крыша поехала. Вот он и стоит, а то б сидел. И не сядет, пока ему газ не включат. Потому что псих.

Джордж улыбнулся мудрецу.

– Ваши рассуждения замечательны, но…

Он не кончил фразы, но не потому, что ему нечего было сказать, а потому, что толстяк рванулся к машине и вцепился в ручку двери. Тут Джордж снова проявил ту стремительность, ту решимость, которые отличали его поступки с самого начала.

Ситуация была из тех, в которых нужен самый изощренный ум. Оставить противника наедине с ручкой или даже бороться с ним за обладание ею было опасно, дверь могла открыться. Дать в ухо, согласно обещанию, Джорджу не очень хотелось. Как угроза – это неплохо, все же сдерживающий фактор, но практически – нет, не стоит. Суды томятся, застенки плачут по тем, кто дает своим ближним в ухо. Нет и нет. Тут нужно что-то стремительное, что-то решительное и немедленное, но – другое.

Джордж с размахом выбросил вперед руку и сбил шелковый цилиндр.

Результат превзошел ожидания. У каждого из нас есть своя ахиллесова пята, и у толстого юноши, как это ни странно, ею оказалась шляпа. Превосходно изготовленная единственным шляпником в Лондоне, который умеет сделать шелковый цилиндр так, что тот действительно шелковый, только что заново отутюженная в единственном заведении, где гладят, ласково гладят, а не зверски утюжат, она была его гордостью и радостью. Потеряв ее, он словно бы потерял штаны. Со страстным воплем дикаря, утратившего детенышей, неистовый Роланд[6]6
  Неистовый Роланд – герой одноименной поэмы Лодовико Ариосто (1474–1553).


[Закрыть] отпустил ручку. В тот же миг машины двинулись.

Джордж еще успел увидеть групповую сцену с толстым юношей в центре. Шляпа отскочила на газон, откуда ее достал посыльный. Толстый юноша склонился над нею и поглаживал ее трепетными пальцами. Джорджу показалось, что он шепчет нежные слова. Затем, поместив ее на голову, он выскочил на проезжую часть, и Джордж его больше не видел. Аудитория стояла неподвижно и так и стояла бы там, пока полицейский не сдвинет ее с места.

Дружелюбно махнув рукой на случай, если кто-нибудь еще смотрит в его сторону, Джордж опустился на сиденье.

Девушка поднялась с пола, если она была там, и сидела спокойно в дальнем углу машины.

Глава IV

– Ну, вот и все, – сказал Джордж.

– Спасибо вам большое, – сказала девушка.

– Рад служить, – сказал Джордж.

Теперь ему представилась возможность неторопливо рассмотреть бедствующую деву. Мелкие детали, которые поначалу скрывало расстояние, предстали его взору. В частности, он обнаружил, что глаза у нее не карие, вернее – карие, но только в общем. Они были спрыснуты искорками золота, в совершенстве гармонировавшими с золотыми блестками, которые солнце, отлучившееся было в гости и снова милостиво сияющее миру, высветило в ее волосах. Подбородок был четко, резко очерчен, но его решительность смягчалась ямочкой и приятной, добродушной улыбкой; смягчал впечатление и нос, который намеревался быть горделивым и аристократичным, но, расстроив собственные планы, чуть-чуть вздергивался кверху. Это девушка, которая пойдет на риск, но пойдет с улыбкой, а если проиграет – только рассмеется.

Как физиономист Джордж был дилетантом, но то, что уж очень явно, читать умел; и вот теперь, чем дольше смотрел он налицо этой девушки, тем меньше понимал недавнюю сцену. При всем ее добром нраве было в ней нечто такое – то ли аура, то ли манера – словом, нечто, говорившее о том, что с нею не повольничаешь. Золотисто-карие глаза дружески улыбались ему, но он легко мог себе представить, как они застывают в гневе и надменности, чтобы одним взглядом отвадить всяких людей в шелковом цилиндре. Почему же заплывший жиром индивид так расстроил ее, что она искала убежища в первом попавшемся такси? Сейчас она совершенно владеет собой, это очевидно, но когда она вскочила в машину, нервы у нее явно сдали. Тайна превосходила разумение.

Девушка пристально глядела на Джорджа, и Джордж пристально глядел на нее; так продолжалось секунд десять. По-видимому, она осматривала его, взвешивала и оценивала. Инспекция дала неплохие результаты. Она улыбалась, потом засмеялась чистым серебряным смехом, превосходившим самый лучший из его шлягеров.

– Наверное, вы гадаете, в чем дело? – сказала она и не ошиблась.

– Нет-нет, – отвечал он. – Ни в коем случае. Это меня не касается.

– А вы слишком хорошо воспитаны, чтобы расспрашивать о чужих делах?

– Разумеется. Что все это значит?

– Боюсь, я не могу открыть вам тайну.

– Что же я скажу шоферу?

– Не знаю. Что вообще им говорят?

– Понимаете, он очень обидится, если я не объясню. Он только что склонился с пьедестала, чтобы получить информацию. Нельзя пренебречь таким снисхождением.

– Дайте ему побольше на чай.

Джордж вспомнил, почему он вообще оказался в такси.

– Да, кстати, – сказал он, – куда нам ехать?

– О, я не хочу перехватывать ваше такси! Куда вы едете?

– К себе в отель. Я оставил там все деньги, и мне придется заехать туда.

Девушка вздрогнула.

– В чем дело? – спросил Джордж.

– Я потеряла кошелек.

– О Боже! Много денег?

– Не очень. Но на билет хватало.

– Бесполезно спрашивать, куда?

– Боюсь, что бесполезно. Я и не собирался.

– Ну, естественно! Это мне в вас и нравится. Вы не любопытны.

Джордж задумался.

– Остается одно. Подождите в машине возле отеля, пока я сбегаю за деньгами. Тогда, если позволите, я ссужу вас необходимой суммой.

– Спасибо, спасибо! Одиннадцать шиллингов вас не обременят?

– Нисколько. Я как раз получил наследство.

– Конечно, если это много, я могу поехать третьим классом. Всего пять шиллингов. А первым – десять с половиной. Видите ли, место, куда мне надо попасть, – в двух часах от Лондона.

– Так, это уже кое-что.

– Все же не очень много, правда?

– Пожалуй, я дам вам соверен. Тогда вы сможете поесть.

– Вы ничего не упускаете. Да, вы правы. Иначе я умру с голоду. Но откуда вы знаете, что я верну деньги?

– Рискну, так уж и быть.

– Что ж, в таком случае мне придется спросить, как вас зовут. Иначе как я узнаю, куда слать деньги?

– О, у меня секретов нет! Я – открытая книга.

– Не язвите. Я не нарочно напускаю туману, у меня просто нет другого выхода.

– Я не это имел в виду.

– А мне показалось, что это. Итак, кто мой благодетель?

– Меня зовут Джордж Бивен. Сейчас живу в отеле «Карлтон».

– Запомню.

Такси медленно двигалось вдоль Хаймаркета. Девушка засмеялась.

– Да? – сказал Джордж.

– Я вспомнила, как это все было. Я ведь даже не поблагодарила вас как следует. Вы были великолепны.

– Я очень рад, что сумел помочь вам.

– Что произошло? Вы понимаете, я ничего не видела, кроме вашей спины. Только слышала, и то невнятно.

– Ну, он подбежал и сказал, что вы сели в машину. Прямо с рекламы средств от ожирения, конечно, «до приема», не после. Манеры у него, как у пестрохвостого шимпанзе.

Девушка кивнула.

– Значит, это Перси. Я знала, что не ошиблась.

– Перси?

– Так его зовут.

– Именно. Ну, как же иначе! Именно так его должны звать.

– А потом что?

– Я привел свои доводы, но, кажется, его не успокоил, ибо он ухватился за ручку. Тогда я сбил с него шляпу. Пока он ее поднимал, мы уехали.

Серебристый ручеек смеха снова обрадовал его.

– Ах, жаль, что я не видела! Нет, какая изобретательность! Как вы додумались?

– Не знаю, – скромно сказал Джордж. – Само собой вышло.

Девушка стала серьезной, улыбка исчезла. Она повела плечами.

– Страшно подумать, как повел бы себя на вашем месте кто-нибудь другой.

– Ну, что вы. Всякий поступил бы так же. Согласитесь, сбить с Перси шляпу – вполне естественно. Как говорится, непроизвольное действие.

– Это для вас. На вашем месте мог бы оказаться какой-нибудь растяпа. Или идиот с замедленной реакцией, стал бы расспрашивать… Нет, как мне повезло – попасть из всего Лондона именно на вас!

– Мне тоже повезло.

Она положила маленькую ручку на его плечо и заговорила серьезно.

– Не подумайте, мистер Бивен, что если я так много смеюсь, то это все ерунда. Без вас я бы пропала.

– Вы могли позвать полицейского.

– Ах, это совсем не тот случай! На самом деле все много, много хуже. Ладно, не буду. Это нечестно. – Ее глаза снова засияли улыбкой. – Я понимаю, что вы любопытствуете, но как знать, не провоцирую ли я сама ваше любопытство. Глупее всего здесь то, что никакого секрета и нет. Просто я не могу никому рассказать.

– По моим представлениям, это и называется секретом.

– Да, но я имею в виду – я не какая-нибудь принцесса, скрывающаяся от анархистов. У меня просто неприятность. Начни я рассказывать, вы просто умрете со скуки.

– А вы попробуйте. Она покачала головой.

– Нет. К тому же, мы приехали. – Машина остановилась у отеля, и швейцар уже распахивал дверцу. – Вы еще не раскаялись – дадите мне денег? Тогда надо поспешить, я опаздываю. Если я не успею на этот поезд, следующий – только через час.

– Подождите здесь, хорошо? Я мигом.

– Жду.

Когда он последний раз взглянул на нее, она улыбалась струящей веселье улыбкой. Раз был именно последний, ибо через две минуты, не более того, не было ни машины, ни девушки, только опустевший мир.

Он стоял и переваривал эту непредвиденную катастрофу. Расторопный швейцар поспешил со своей информацией.

– Она взяла такси, сэр.

– Взяла такси?

– Как только вы ушли, сэр, она села в такси и велела ехать на вокзал Ватерлоо.

Джордж ничего не понимал. Он так и стоял бы до скончания века, если бы властный голос за его плечом не вывел его из задумчивости.

– А, черт подери! Это вы.

Подкатило другое такси, из него выскочил толстый краснолицый юноша. Одного взгляда было для Джорджа достаточно. Охота возобновилась. Гончая снова взяла след.

Теперь он был рад тому, что девушка исчезла. Он, кажется, поспешил вычеркнуть Перси из списка важных обстоятельств. Чересчур глубоко погрузившись в свои дела, он счел недавнюю стычку решительным сражением, упустив из вида, что эта назойливая и бесполезная личность может пуститься в погоню на другом такси – а это, принимая во внимание пробки на улицах, не слишком трудно. И вот он здесь, с таким кровяным давлением, которое вряд ли одобрил бы домашний врач. Все надо начинать сначала.

– Ну, что? – сказал Перси.

Джордж смерил его критическим, недружелюбным взглядом. Ему ни в малейшей степени не нравилось это жирное ничтожество. Оглядывая его с ног до головы, он не мог обнаружить ни единой черты, радующей взор, за одним, разве, исключением – в шляпе зияла большая неровная вмятина.

– Думали, отделались от меня? Думали, ушли? Еще чего! Джордж смотрел холодно.

– Я понял, в чем ваша проблема, – сказал он. – Вас обкормили.

Перси заклокотал от гнева. Лицо его еще побагровело. Он замахал руками.

– Вы…вы мерзавец! Где моя сестра?

От этой неожиданной реплики мир закачался, как пьяный. Эти слова решительно опровергали его диагноз. До сего времени он полагал, что имеет дело с преследователем прекрасных дам. Ему и в голову не приходило, что на стороне врага может быть какая-то правда.

Удар оказался тяжелым, настолько тяжелым, что земля ускользнула из-под ног.

– Ваша сестра? Что вы говорите?

– То, что слышите. Где она?

Джордж силился собрать воедино умственные и физические способности, чувствуя себя полным дураком. До сих пор он воображал, что кругом прав; теперь же оказывалось, что он кругом виноват. Он совсем было решился извиниться, но воспоминание о страхе таинственной девушки и ее намеки на какие-то неприятности – надо полагать, исходившие от этого человека, пусть он ей и брат – погасили этот порыв. О чем бы ни шла речь – а он не понимал, о чем, – одно четко выделялось на фоне всех сумасшедших событий этого знаменательного дня: девушка совершенно очевидно нуждалась в его помощи. Кто бы из них ни был в своем праве, но именно ее сообщником он стал и должен хранить ей верность.

– Не понимаю, о чем вы говорите, – сказал он. Юноша потряс толстым кулаком в лайковой перчатке.

– Негодяй!

Густой, глубокий, умиротворяющий голос прорезал накалившуюся атмосферу, как Святой Грааль,[7]7
  Святой Грааль – священная чаша, играющая большую роль в романах так называемого Бретонского цикла. По преданию, именно ею пользовался Христос на Тайной вечере, а позже Иосиф Аримафейский собрал в нее Его кровь.


[Закрыть] скользящий по солнечному лучу:

– В чем дело?

Здоровенный полисмен, материализовавшись из ничего, возвышался над ними живой статуей «Власть не дремлет». Большой палец одной руки небрежно покоился на широком поясе. Другая слегка ласкала гвардейские усы, которые вызывали жжение в сердцах прекрасного пола чаще, чем все другие усы их отряда, вместе взятые. Глаза над усами глядели строго и вопрошающе.

– В чем дело?

Джордж любил полицейских. Он знал, как с ними обращаться. В голосе его зазвучала та нота вежливой почтительности, которую так любит страж порядка.

– Право, не знаю, констебль, – сказал он, всем своим видом показывая, что в трудный момент обрел в нем как бы старшего брата, способного выручить из беды. – Стою себе, никого не трогаю, и вдруг этот человек нападает на меня. Вы не могли бы его попросить…

Полицейский постукал толстого юношу по плечу.

– Давайте не будем, – сказал он. – Ясно? Значит, давайте не будем, эт самое.

– Руки прочь! – взревел Перси.

Олимпийское чело покрылось тучами. Юпитер потянулся за своими молниями.

– Эй, эй, эй! – сказал он, и голос его дрогнул, как голос бога, оскорбленного смертным. – Ну, ну, ну, ну!

Пальцы снова опустились на плечо, на сей раз уже не предупредительно. Там, куда они опустились, они и остались в железной хватке.

– Не надо, эт самое, – сказал он. – Вот это – не надо.

Бешенство овладело толстым юношей. Как легкие покровы, спали с него здравый рассудок и тщательно выученные уроки. Издав ни на что не похожий вопль, он вывернулся и резко ткнул полицейского в живот.

– Хо! – изрек разгневанный блюститель порядка, мгновенно принимая человеческое обличье. Левая рука оставила ремень и деловито вцепилась в ворот нарушителя. – Пройдемте!

Все произошло с невероятной быстротой. Только что Джордж находился в самом эпицентре безобразного скандала—и вот, буквально в следующий миг, фокус внезапно переместился. Внимание мегаполиса переключилось на недавнего обидчика, который, понукаемый рукой Закона, совершил свой скорбный путь к полицейскому участку на Вайн-стрит; путь, хранящий следы столь многих достойнейших его людей.

Джордж проводил взглядом удалявшуюся парочку, сопровождаемую все разраставшейся и углублявшейся в суть дела толпою. Затем он вернулся в отель.

«Вот, – сказал он себе, – зенит прекрасного дня. А я еще думал, что в Лондоне скучно!»