Текст книги "Том 11. Монти Бодкин и другие"

Автор книги: Пэлем Вудхаус

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 38 страниц)

Глава X

Услышав с четверть часа назад, что их старый знакомый, Шимп Твист, направляется в Шипли-холл, мистер Моллой неприятно удивился. Когда же выяснилось, что этим пополнением колония миссис Корк обязана его жене, он просто оторопел.

– Господи, пупсик! – воскликнул он. – Что на тебя нашло? Миссис Моллой обдала его холодом.

– Решила, что надо.

– Да это же Шимп! – Мистер Моллой думал о сыщике из Холси-корт ничуть не лучше, чем сыщик – о нем. – Угорь масляный! Ему ни на вот столечко нельзя доверять.

– И не только ему!

– Ты о чем?

– Неважно. Шимп не подкачает.

– Еще как подкачает! А то ты его не знаешь! Первым делом приберет к рукам, что плохо лежит, и поминай, как звали, а ты потом отвечай. Ладно, у нас есть два дня, потом сматываем удочки.

– Ты не захочешь.

– Еще как захочу.

– Нет. Куда ты от миссис Корк?

– Не понял, киска. Что-то ты сегодня не в себе.

Долли больше не могла сдерживаться. Она взглянула на мужа, как король Артур – на неверную Гвиневеру.

– Не понял, да? Не смеши меня! Думаешь, я слепая? Не вижу, как ты за ней увиваешься? Кто разгуливал с ней по саду со всякими розами?

Мистер Моллой раскрыл рот.

– Но, детка…

– Кто сегодня гладил ее по руке? Думаешь, я не видела? Так вот, видела! У меня чуть ноги не подкосились. Вот уж не ждала!

– Но, пупсик…

– Когда священник говорил, что ты будешь со мной в болезни и здравии, небось кивал, как порядочный…

– Да ты неправильно поняла…

– Все вы так говорите.

– Нет, ты правда ошиблась. Все совсем наоборот.

– Ты хлопал ее по грабле?

– Конечно, я хлопал ее по грабле. А почему? Потому что пытаюсь продать ей нефтяные акции.

– Что?!

Мистер Моллой стал похож на сенатора, отметающего гнусные обвинения продажной оппозиции.

– Конечно. Если ты вышла замуж за дельца, то уж позволь ему работать своими методами. Она рассказывала про своего племянника Лайонела, как его затаскали по судам, и как это неизлечимо ранило его чуткую душу, а я похлопал ее по руке. И ведь помогло! Через пару минут она уже с интересом слушала про Серебряную реку. Тут нам пришлось расстаться, потому что к ней кто-то пришел, но дело на мази. Завтра она отдаст мне чек.

Привлекательное личико миссис Моллой разгладилось, когда же она поняла, как заблуждалась в своем чудо-муже, слезы раскаяния затуманили ее взор.

– Ой, Мыльный, какая же я дура!

– Да ладно, киска.

– Почему же ты не сказал?

– Хотел сделать тебе сюрприз на день рождения.

– И сколько мы получим?

– Да почти тысячу.

– Долларов?

– Фунтов.

– Тысячу фунтов? Ой, Мыльный!

Она, всхлипывая, припала к его груди. Ничто не омрачало восторга этой дивной минуты, кроме горьких угрызений совести. «Дура», чувствовала она, – верное слово. Она непроходимая дура, если с самого начала не поняла, что Мыльный не стал бы ластиться к другой, кроме как ради денег.

Наконец нежные объятия разомкнулись. Мистер Моллой сказал: «Хм!» – и закурил сигару. Миссис Моллой сказала: «Черт!» – и припудрила нос. Несколько минут они шли в благодушном молчании. «Спасибо размолвке – мы стали дружней», может быть, думали они словами Альфреда Теннисона. А может быть, не думали.

– Знаешь, Мыльный, – мечтательно проговорила миссис Моллой, – я иногда гадаю, а вдруг где-нибудь и впрямь есть Серебряная река, а на ней – нефтяная скважина.

– Я тоже.

– Ведь может быть.

– Может.

– Вот смех-то был бы!

– Да уж, – согласился мистер Моллой. – Каких только совпадений не бывает. – Он улыбнулся, но тут же снова помрачнел. – Так вот, насчет Шимпа, детка. Честное слово, не нравится мне, что этот прощелыга поселится в доме.

– Выбрось его из головы.

– Не могу.

– Плюнь. Шимп надолго не задержится. Свалит, как только просечет, что здесь кормят коровьей жвачкой.

– А ведь верно. – Мистер Моллой просветлел, и разговор перешел на другие темы. Они обсуждали, не захочет ли миссис Корк прикупить еще акций, когда, обогнув кусты, вышли на берег пруда и увидели молодого человека, смотревшего на водомерок.

– Вот те на, – сказала миссис Моллой.

– Кто это? – спросил мистер Моллой. – Похоже, новый жилец.

Они подошли. Мистер Моллой, старавшийся всегда излучать доброжелательность (никогда не знаешь, кто захочет вложить средства в нефтяной бизнес), бодро пожелал Джефу доброго вечера.

– Добрый вечер, – сказал Джеф. Супруги произвели на него самое благоприятное впечатление. Здороваясь, мистер Моллой приподнял шляпу, явив взорам высокий, почти шекспировский лоб.

– Новый член нашего небольшого сообщества, сэр?

– Только что приехал. Славное местечко. Долли невесело хохотнула.

– Местечко-то ничего. Вот только подождите, пока позовут ужинать!

– Моя жена, – пояснил мистер Моллой. – Моя фамилия – Моллой.

– Моя – Эдер, – сказал Джеф.

К своему изумлению, он увидел, что приятная пара обескуражена.

– Эд… а как дальше?

– Эдер. Шерингем Эдер.

– Не может быть!

– Боюсь, что может, – сказал Джеф. – А что? Вам чем-то не нравится мое имя?

Мистер Моллой посмотрел на миссис Моллой. Миссис Моллой посмотрела на мистера Моллоя. Оба перевели взгляд на Джефа.

– Что-то здесь не так, – сказал мистер Моллой.

– Это какое-то надувательство, – объявила миссис Моллой, которую суровая жизнь научила быстро распознавать их. – Что за фигли-мигли? – холодно спросила она.

У Джефа екнуло сердце. Когда мистер Моллой с видом общественного благодетеля назвал свою фамилию, та показалась Джефу смутно знакомой. Только сейчас он сообразил, что женщина, которая буравит его глазами, – та самая миссис Моллой, которая рекомендовала Дж. Шерингема Эдера. Он не рассчитывал наткнуться в Шипли-холле на людей, знакомых с его соседом по Холси-корт.

С другой стороны, он не рассчитывал встретить Лайонела Грина, а как здорово выкрутился! Джеф подобрался, чтобы так же ловко устранить новое препятствие.

Мистер Моллой при всем своем удивлении не утратил светских манер. Он соглашался с женой, что все это похоже на фигли-мигли, но готов был выслушать объяснения.

– Миссис Моллой хочет сказать, – пояснил он, – что мы ждем сегодня нашего друга по имени Шерингем Эдер.

– Частного сыщика, – добавила Долли.

– А вы – не он, – заметил мистер Моллой.

– Точно, не он, – подтвердила Долли.

Джеф улыбнулся. Он внезапно увидел, что все разрешается до смешного просто.

– Как забавно!

– Я еще не смеюсь, – сурово объявила Долли.

– Понятно, что вы удивлены. Как давно вы видели вашего друга?

– Сегодня утром с ним разговаривала.

– И он не упомянул, что продал дело?

– Продал дело?

– На корню, со всеми потрохами. Сегодня днем я въехал в контору. Конечно, в таких случаях берешь и фамилию предшественника. Так сказать, торговую марку. Избавляет от лишней писанины.

Миссис Моллой взглянула на мистера Моллоя.

– Шимп Твист ни словом не обмолвился, что продает дело.

– Вот как?

– Ни словом.

– Вы не обратили внимания, что мистер Твист – человек скрытный? – сказал Джеф. – Я обратил. Незаменимое качество в нашей профессии.

Долли по-прежнему не верила.

– Вы не похожи на сыщика.

– Конечно, – отвечал Джеф, – так и должен выглядеть сыщик. Чтобы убаюкивать подозрения. – Он взглянул на часы. – Надо же, как поздно, я и не заметил. До свидания, мистер Моллой. До свидания, миссис Моллой. Надеюсь, мы будем часто видеться.

Он ушел размашистым шагом, надеясь, что не слишком очевидно оборвал разговор, а миссис Моллой повернулась к мистеру Моллою.

– Что ты думаешь, Мыльный?

– Удивляюсь, киска.

– Шимп сказал бы, что продает дело.

– Не знаю, не знаю. Он о делах не распространяется.

– А с чего бы он все вдруг взял и продал?

– Может, решил слинять. Этому хорьку часто приходится делать ноги.

– Тоже верно.

Оба погрузились в задумчивость и молчали до самого дома.

Глава XI

Заботливая горничная проводила Джефа в отведенную ему комнату. Он уже переоделся и отдыхал, куря, когда дверь распахнулась под действием неудержимой силы, и на пороге появилось нечто очень большое.

По добродушной улыбке на монолитном лице Джеф понял, что его посетил Джордж, виконт Аффенхемский. В нем не было и капли холодного высокомерия, которое помешало единению душ в их последнюю встречу.

– Хариер? – любезно проговорил монументальный пэр. – Пришел посмотреть, хорошо ли вас устроили.

Джеф ответил, что все отлично.

– Вот и ладненько, – сказал лорд Аффенхем. – Вот и ладненько.

Он говорил рассеянно и, хотя еще не впал в транс, уже не слушал Джефа. Он бродил по комнате, пустым взглядом скользя по сторонам. Взял пижаму Джефа, важно повертел ее в руках. На столике у кровати лежала книжка. Лорд Аффенхем взял и ее, пролистал несколько страниц. Заодно он взял и уронил фарфоровую статуэтку, украшавшую камин.

Звон, с которым произведение мелкой пластики разбилось о чугунную решетку, вывело мыслителя из задумчивости. Вернувшись к яви, он водрузился в кресло и массивным пальцем постучал Джефа по колену. В лице, смиренном и отечески-ласковом, словно чучело совы в витрине таксидермиста, читалась самая искренняя приязнь.

– Я хотел поговорить с вами, молодой человек.

Джеф вежливо ответил, что тоже считал мгновения до этой встречи.

– Помните, о чем мы говорили в конторе?

Джеф удивился. Он решил, что забывчивый собеседник заподозрил у него такие же провалы в памяти.

– Вы хотите сказать, про бриллианты? – спросил он.

– Да не про бриллианты, лопни кочерыжка. О том, что вы влюбились в мою, черт побери, племянницу.

Джеф предпочел бы, чтобы прекраснейшую из женщин не называли «черт побери, племянницей», но оставил замечание при себе. Благоразумие требовало обращаться со старым чудаком уважительно.

– Помню.

– Еще не разлюбили?

Джеф заверил, что два с половиной часа ничуть не умерили его страсть. Лорд Аффенхем явно успокоился.

– Вот и хорошо, а то я ей рассказал.

Джеф, при всем своем хладнокровии, вздрогнул.

– Рассказали, что я ее люблю?

– Да-а.

– Ага, ага… И что она?

– Задумалась.

Джеф ответил, что ему это не удивительно.

– Мне показалось, она вас взвешивает.

– Ага, ага…

– В чем дело? Что-то вы сникли.

– Нет-нет. Конечно, в таких делах всегда лучше ясность. Просто мне подумалось, что ей это могло показаться несколько внезапным.

– Конечно. Для того я ей и сказал. С такими, как Энн, главное – внезапность. Послушайте. – Лорд Аффенхем снова постучал его по колену. – Я скажу вам одну вещь. Когда я вас увидел, вы мне сразу понравились.

– Спасибо. Уверяю, что и я, со своей стороны…

– Не перебивайте, черт возьми. Я сказал, что вы мне сразу понравились. У меня глаза, как рентген, вижу людей насквозь, и я мигом понял, что вы – славный малый. У меня детей нет… по крайней мере, я так думаю, – добавил лорд Аффенхем после минутного размышления, – и я смотрю на вас, как на сына. Как на сына, черт побери. Вы – тот муж, которого бы я желал Энн. Парень, хоть куда, в точности как я в ваши годы. Теперь таких не делают. Возьмите хоть Лайонела Грина. Вы знаете племянника миссис Корк?

– Встречались.

– Размазня, – сказал лорд Аффенхем. – Хивеянин и евусей.[13]13
  Хивеяне и иевусеи – хананейские племена, упоминаемые в Библии.


[Закрыть] А Энн взяла и с ним обручилась.

– Что?!

– Истинная правда. Могла выбирать из лучших людей страны, и нате – обручилась с Лайонелом Грином.

Джеф онемел. Он оказался совсем не готов к этой новости. Правда, миссис Корк что-то такое говорила, но он не обратил внимания на ее бред. Конечно, решил он, если тетка что-то приметила, значит, эта паскуда Грин одолевает Энн гнусными приставаниями. А в то, что глаза ее горели огнем, когда она читала про его, Джефа, безжалостные обличения, он попросту не поверил. На самом деле глаза ее блестели от удовольствия – какая девушка не порадуется, читая, как ее назойливого ухажера окоротил блестящий молодой адвокат?

– Вы этого не говорили!

– Как же не говорил, когда сказал.

– Это просто ужас.

– Кошмар.

– Мы должны ее спасти.

– Вот именно. Отбейте ее.

– Отобью.

– Легко сказать. А что именно вы намерены делать?

– Ну…

Лорд Аффенхем поднял руку, словно постовой на перекрестке.

– Довольно. Мне все ясно. Вы думаете не о том. Если бы вы думали, то не мычали бы. Вы бы сказали: «Что я намерен делать? Вот что. Я налечу на нее, черт возьми, как ураган!» Да, так бы вы сказали, и так вам нужно сделать. Хватайте ее! Прижимайте к сердцу! И покрепче! Чтобы ребра хрустнули! Ну, и целуйте, конечно. Целуйте без остановки. И все время говорите, что искали ее всю жизнь. Она мигом забудет про своего напомаженного лакировщика.

Лорд Аффенхем замолк. Глаза его погасли и приобрели то стеклянное выражение, к которому Джеф уже успел привыкнуть. Виконт унесся мыслями в одиннадцатый год, к девушке в шляпке с цветочной каймой, которую, если память ему не изменяет, звали Моди.

Джеф радовался передышке. Он воспользовался ею, чтобы одолеть накатившую дурноту. К лорду Аффенхему он успел привязаться, но чувствовал, что расходится с ним во взглядах так же кардинально, как с мистером Шусмитом. Уличный разносчик, гуляющий по ярмарке со своей дамой, нашел бы в предложении лорда Аффенхема здоровую суть. Джефа, который со времени знакомства с Энн Бенедик совершенно очистился духом, оно возмутило до глубины души. Оскорбить Энн, эфирное создание, грубым прикосновением – что за пошлая мысль! Если бы не транс, в который снова впал лорд Аффенхем, и не насущная необходимость сохранять дружеские отношения, Джеф наградил бы вольнодумца суровым взглядом.

Лорд Аффенхем, как Галатея, внезапно ожил и встрепенулся.

– Деньги есть?

Джеф вздрогнул от неожиданности, но решил раскошелиться. Он предполагал, что в нынешних обстоятельствах, уезжая, должен будет дать лорду на чай. Очевидно, мнимый дворецкий предпочитал аванс.

– Сколько вам надо?

– Не мне. Чтобы жениться.

– А! – Джеф наконец понял, о чем речь. – Ну, я не богат. Крестный оставил мне несколько сотен годового дохода, и еще я немного зарабатываю литературой.

– Что вы пишете?

– Детективы. Со дня на день собираюсь начать новый. Вы их читаете?

– О, да!

– Тогда он вам понравится. Там удивительно свежая мысль.

– Какая же?

– Как вы, наверное, заметили, многие авторы подобных романов, чтобы нагнать жуть, выводят в роли главного негодяя человека с изувеченным ухом. Я нашел совершенно новый ход. У моего злодея будут изуродованы оба. Каково? Мы содрогаемся, читая о демоне во плоти, если даже одна его мочка словно изжевана диким котом. А если обе? Ужас! На лорда Аффенхема это не произвело впечатления.

– По мне, так довольно глупо, – объявил он. – И вообще, литературой много не заработаешь. Миссис Корк написала книжку о своих этих путешествиях, называется «Женщина в дебрях», и продала, думаю, экземпляров десять, да и те всучила силком. Я видел, как она заталкивает ее гостям, независимо от пола и возраста, словно микстуру. Нет, вам надо отыскать бриллианты.

– Постараюсь.

– Вот странно, – продолжал лорд Аффенхем, – только что, перебирая старые бумаги, я наткнулся на потерянный дневник, и там четвертого апреля сделана запись «В банке». Не понимаю. Я иногда оставлял себе напоминания, куда спрятал бриллианты. Например, есть запись «Чаппи» – это когда я спрятал их на дне жестянки с собачьим кормом. Но что значит «в банке», ума не приложу. Я никогда не собирался класть их в банк. Я не доверяю банкам и ничего туда не кладу, кроме мелочи на карманные расходы. И тем не менее запись сделана четвертого, а пятого я попал в аварию. Могу только предположить, что она относится к чему-то другому. Может быть, я уговорился встретиться в банке со своим управляющим? Нет, если они и отыщутся, то где-нибудь в хитром месте, куда никто не догадается заглянуть. Впрочем, не тревожьтесь. Я никогда ничего не забываю, по крайней мере, навсегда. Я в точности помню голос, которым одна девица говорила «Не надо!» аж в девятьсот восьмом.

– Наверное, в девятьсот восьмом девицы часто говорили вам «не надо»?

– Частенько. Да, частенько. Кстати, это напомнило мне про Энн. Она точно скажет «Не надо!». Не обращайте внимания. Хватайте и прижимайте к сердцу. Что вы так на меня уставились?

Джеф вздрогнул, стер с лица непрошеную суровость и выдавил дружескую улыбку.

– Я просто подумал, – сказал он, облекая свои сомнения в почтительную и необидную форму, – что эта метода уместна… как бы выразиться… с определенным типом особ, но нет ли опасений, что в данном случае она приведет к нежелательному результату?

– Не понимаю.

– Мисс Бенедик такая… э… возвышенная.

– Ничего подобного. Нормальная, здоровая девица, в меру романтичная.

– Вот именно. Не кажется ли вам, что вы предлагаете нечто не вполне романтичное? Согласен, с девицей из бара это бы прошло… В общем, я хотел сказать, что мисс Бенедик скорее понравится трубадур, чем грузчик.

– Трубадур?

– Трубадуры, – объяснил Джеф, – это средневековые певцы, которые добивались своего – а они добивались, наука не солжет – сладкозвучными речами, не грубым наскоком. Я хотел прибегнуть именно к сладкозвучным речам.

– Ну и очень глупо.

– Вы не думаете, что, если речи достаточно сладкозвучны…

– Не думаю. Я знаю Энн с тех пор, как она под стол пешком ходила.

– Расскажите, какой она тогда была.

– Нет времени. Только что вспомнил, что нес телеграмму Моллою. Пришла полтора часа назад. А вы поразмыслите над моими словами. Я вас старше, старше и мудрей. Трубадур, тоже мне! В жизни не слыхал такой глупости.

И с этими сокрушительными словами лорд Аффенхем тяжело поднялся с кресла и вышел из комнаты.

Речь его не убедила Джефа. Все в нем по-прежнему кипело и возмущалось. Несмотря на хорошо подвешенный язык, он сохранил целомудренное уважение к прекрасному полу. Кое с кем он бы и решился поступить по совету престарелого пэра, но только не с Энн Бенедик.

Энн наполняла его глубоким, благочестивым смирением. Это не мешало болтать с ней – любовь пробудила в нем не только смирение, но и новые источники красноречия – однако категорически возбраняло бросаться на нее, словно гончая на электрического зайца.

Джеф снова закурил и стал размышлять, что за блажь заставила эту чудесную девушку обручиться с таким редким ничтожеством, как Лайонел Грин.

Лорд Аффенхем, тем временем, постучал к мистеру Моллою, вручил задержанную телеграмму и удалился. Мыльный вскрыл ее, как только захлопнулась дверь, и присвистнул от удивления.

– От Шимпа, – сказал он. – Хочет видеть меня завтра. Ответ оплачен, адрес «Холси-билдингс, Холси-корт, Мейфэр».

Он протянул телеграмму жене, и у той тоже глаза полезли на лоб.

– Так он на прежнем месте!

– Да.

– И ничего не продавал.

– Нет.

– Я с самого начала знала, – сказала миссис Моллой, прищелкнув зубами, – что это какие-то фигли-мигли.

Глава XII

На следующий день погода по-прежнему стояла отличная, но ни лучика света не проникало в мрачный колодец Холси-корт, когда туда вступили мистер и миссис Моллой. Двор казался еще грязнее обычного, а хозяек – любительниц вареной капусты заметно прибавилось в числе.

Шимп Твист принял гостей с важностью, приличествующей сенсационному характеру новостей.

– Садись, Долли. Бросай кости, Мыльный. Значит, вместе приехали. Я ждал одного тебя.

На лице мистера Моллоя появилось недоумение, и Долли поспешила объяснить:

– Я вчера рассказывала Шимпу про тебя и Корку, пупсик, и он, наверное, вообразил, будто мы повздорили. Мы ошибались насчет Мыльного, Шимп. Он все объяснил. Просто он хочет всучить ей нефтяные акции.

– Вот как? – сказал Шимп Твист. – Неужели? – Он смотрел на мистера Моллоя, так явно восхищаясь его находчивостью, что Долли посчитала нужным внести ясность:

– Думаешь, он меня дурит? Так вот нет. Расскажи ему, Мыльный.

– Вчера я продал Корке Серебряную реку, – гордо объявил он. – Сегодня она отдаст мне чек.

– На тысячу фунтов.

– На тысячу фунтов, – повторил мистер Моллой, смакуя слова.

Шимп Твист сморгнул. Мысль, что кто-то другой, а уж тем более – старый недруг – огреб такие деньжищи, терзала, словно зубная боль.

– Ладно, – отмахнулся он (что мне ваши пустяковые победы!). – Думаю, вы оба вчера здорово удивились.

– Ты насчет того типа с соломенными волосами? Удивились, не то слово, – с чувством произнесла миссис Моллой. – Когда он назвался Дж. Шерингемом Эдером, я чуть не села. Кто этот молодчик?

– Стреляйте меня. Я знаю одно, – сказал Шимп и поежился, отчетливо вспомнив вчерашнюю жуткую сцену, – у него на меня зуб.

– А поточнее нельзя? – спросила Долли. Ей показалось, что Шимп очертил уж очень широкий круг.

Шимп покачал головой.

– Я сам пытаюсь его вычислить, но, хоть убейте, ничего не помню. И все же, когда тебя сначала обстреливают из окна, а потом хотят прикончить, сразу понимаешь: чем-то ты человеку досадил.

– Обстреливают? Чем это?

– Ну, я потом посмотрел– чем-то вроде камней. Как увидел, что он мчится по лестнице, глаза бешеные, я сразу прыг в шкаф. А из шкафа я услышал историю, которую рассказывала эта девица.

– Какую историю?

– Про брильянты.

– Что за брильянты?

– Это, – промолвил Шимп, – я и собираюсь рассказать вам.

Гости выслушали со вниманием, которое вызывает у определенного типа людей слово «брильянты». Когда Шимп закончил, в глазах Долли горели звезды, а мистер Моллой дышал, как сенатор-астматик во время приступа. Оба были поражены. Оказалось, что они живут в стране Мальчика-с-Пальчик или пещере Али-Бабы, где повсюду рассованы мешочки с бесценными алмазами.

Зачарованную тишину нарушила миссис Моллой.

– Только подумать, Кейкбред-то лорд! – сказала она. – Вот что, Мыльный, сегодня же начну обхаживать старого перечника. Когда маленько оклемается, пусть у него рядом будет подружка, от которой ничего нельзя скрыть.

– Хм!

– А ты пока что ищи.

– Буду искать.

– Они могут быть где угодно.

– Это точно.

– А вдруг ты их найдешь!

– Уж я все переверну. А теперь, – сказал мистер Моллой (он уже окончательно раздышался и снова стал похож на самого себя), – насчет условий.

Миссис Моллой не поняла.

– Каких условий?

– Как делить будем, – объяснил мистер Моллой. – Не забывай, киска, будет только справедливо, если Шимп получит свою часть.

– Ах, да, – сказала миссис Моллой. Она совершенно упустила из виду этот вопрос– Ты хочешь взять его в долю?

– Ну да. Он нам здорово помог, тут не отвертишься. Здорово помог. – Мистер Моллой великодушно улыбнулся Шимпу; если в его манере и сквозила легкая покровительственность, то благодетелям всегда трудно от этого уберечься. – Я убежден, что Шимп должен получить свое.

– Может, ты и прав, – отвечала Долли. Она сочла предложение несколько донкихотским, но готова была уступить. – Двадцать пять процентов?

– Я бы отдал тридцать. Смотри на вещи шире. Без доброго старого Шимпа мы могли бы до них и не добраться.

– Как скажешь. Значит, договорились. Шимпу – тридцать.

– Мне так представляется.

– Деньги немалые.

– Солидный куш.

– И все ж, он – наш старый приятель.

– Очень старый.

– Мне он всегда нравился.

– И мне.

– Не знаю человека, – продолжал мистер Моллой, все с тем же легким оттенком покровительственности, – которого я бы ценил больше, чем старину Шимпа.

Хриплый, скрежещущий звук нарушил молчание, наступившее после этих продолжительных восхвалений: старина Шимп прочистил горло.

– Минуточку! – сказал он. – Минуточку, минуточку!

Его слова внесли диссонанс в атмосферу дружеского умиротворения. Двое восторженных обожателей различили в голосе третьего некоторую обеспокоенность. Шимп-Твист походил на обезьяну, у которой ее товарки пытаются стянуть банан. Мистер и миссис Моллой обменялись недоуменными взглядами.

– Что-то не так? – спросил мистер Моллой.

– Да, – отвечал мистер Твист, ощетинясь нафабренными усами. – Ваши расчеты.

Для женщины, только что расписавшейся в любви к усатому сыщику, миссис Моллой выглядела не больно-то ласково. Ее тонкие брови сошлись, глаза потемнели.

– Черт! – воскликнула она с некоторым, увы, раздражением. – Опять ему все не слава Богу! Только заходит нормальный деловой разговор, он так разевает свою пасть, что, того глядишь, сам себя проглотит. Чем тебе плохи тридцать процентов?

– Да, Шимпи, – укоризненно произнес мистер Моллой. – Чего тебе неймется? Тридцать процентов – хорошие деньги.

– Девяносто – еще лучше.

– Девяносто? – вскричал мистер Моллой, словно друг – да что там, почти брат – тяпнул его за ногу.

– Де-вя-носто? – эхом повторила миссис Моллой. Ее тоже как будто укусил в ляжку неблагодарный друг.

– Это мои условия. Я предложил план. Не будь меня, не было бы никакого плана. Вам осталось выполнить черную работу. Исполнителям положено десять процентов.

Наступило молчание.

– Да лучше пусть у меня губы треснут! – наконец объявила миссис Моллой. – И то не удержусь, засмеюсь.

И она рассмеялась недобрым зловещим смехом. Шимп-Твист потрогал усы.

– Думаете, это смешно?

Долли отвечала, что именно это она думает. Ее супруг загадочно улыбнулся, показывая, что тоже нашел предложение несколько забавным.

– Сам посуди, Шимпи, как нам не смеяться, – заметил он. – Ты упустил, что мы – в доме, а ты – на улице.

– Да, это ты забыл, – кивнула миссис Моллой. – Сказал бы спасибо, что мы по доброте душевной решили тебе немного отстегнуть.

– Вы тоже кое-что не учли, – сказал мистер Твист. – Звоню вашей Корке насчет того, что за акции ей впарили, и через полчаса вас в доме не будет. Или быстрее. Зависит от того, дадут ли вам собрать вещи. Пошевелите извилиной.

Мистер Моллой остолбенел.

– Ты же не станешь ей звонить?

– Стану.

– Это низко, – указал мистер Моллой, – не по-джентльменски. Ты не опустишься до этого, Шимп.

– Опущусь, – отвечал Шимп. – Я тренировался.

Миссис Моллой утратила дар речи, которого на миг лишалась при мысли о такой низости, и выдала фразу, настолько емкую, что в полудюжине слов сумела высказать свое мнение о внешнем виде, манере, моральном облике, усах и родителях Шимпа Твиста. Человек чуткий обиделся бы до глубины души, но Шимп Твист слышал таких фраз, что даже не поморщился.

– Так мы далеко не уедем, – укоризненно проговорил он.

– Да, – кивнул мистер Моллой, – ругайся, не ругайся, киска, надо соглашаться.

– Ты же не отдашь ему девяносто процентов за красивые глаза! – содрогнулась миссис Моллой.

Мистер Моллой, никогда не умевший держать удар, грустно взглянул на супругу.

– Не вижу другого выхода, ласточка.

– А я вижу.

– Но, куколка, он прав. Если он капнет Корке, плакали наши денежки. Она все проглотила, как милая, но все же она не совсем дура. Не забудь, я еще не получил чек.

– Вот это разговор, – согласился Шимп. – Я готов слушать.

– Тогда слушай, – взвилась Долли. – Эти твои стекляшки – кто их тебе вытащит, если не мы?

– Ты сама рассказала про ваш собачий пансион, да еще я сидел в шкафу, и слушал, как тут толковала девица. Подъеду к двери, назовусь богатым миллионером, и передо мной расстелят алую ковровую дорожку, как прежде для Мыльного. Ну, что?

– Ничего.

– Почему?

– Ничего у тебя не выйдет.

– Кто мне помешает?

Мистер Моллой задавал себе тот же вопрос. Ему казалось, что борьба проиграна и нет смысла барахтаться. Он испытывал сложные чувства человека, которому защемили палец, и не мог понять, почему его супруга так уверена в себе. Впрочем, она уже не раз выходила из немыслимых коллизий, ставивших в тупик его самого, и сейчас он глядел на Долли с искрой надежды.

– Я скажу, кто тебе помешает, – объявила она (не зря Мыльный надеялся!). – Молодчик с соломенными волосами, который назвался твоим именем. Приезжаешь, а он – тут как тут и сразу начинает откручивать твою мерзкую головенку.

У Шерингема Эдера отпала челюсть. Этого он совершенно не учел.

– Лично я, – продолжала Долли, – буду очень рада, если ты вот так приедешь. Нам с Мыльным останется купить венок и постоять на похоронах, а потом спокойненько заняться стекляшками. Милости просим. Поезда ходят с утра до вечера.

Наступило молчание. Шимп Твист снова теребил усы, на этот раз нервозно, словно одураченный баронет в старосветской мелодраме. Во взгляде мистера Моллоя тоска сменилась любовью и восхищением. Долли подкрашивала губы.

– Помнишь, милый, – сказала она, – как вчера мы встретили этого типа на берегу? Он стоял, такой это черный на фоне закатного неба, и мускулы перекатывались, как змеи.

– Угу!

– Ты еще подумал, что это боксер какой-то.

– Борец.

– Ну да, борец. Из тех ребят, что отрывают руки-ноги. Мистер Твист выслушал достаточно.

– Ладно, что вы предлагаете? – с тоской произнес он.

– Пятьдесят на пятьдесят, – тут же откликнулась Долли. – Устраивает?

Мистер Твист без особого жара сказал, что устраивает. Мистер и миссис Моллой покинули контору. Миссис Моллой расточала улыбки, лицо мистера Моллоя было немного задумчивым.

– Ты слишком добрая, киска, – сказал он, проплывая через двор в густом аромате капусты. – Ты так его прищучила, что могла бы выбить и семьдесят.

– Ну ты загнул!

– Да нет, я ничего, – торопливо добавил мистер Моллой. – Ты – молодчина. Просто мне неохота делиться поровну с этим жуликом.

– Да очнись ты! – в изумлении вскричала миссис Моллой. – Думаешь, он получит хоть цент? Где твоя голова, пупсик? Заберем стекляшки, только нас и видели. Про пятьдесят процентов я сказала просто так, чтобы его утешить.

Шекспировское чело мистера Моллоя разгладилось. Он дивился, как мог хоть на мгновение усомниться в своей мудрой жене.

Деловые совещания отнимают немало времени, даже если проходят не так бурно, как в квартире номер три, Холси-билдингс. Когда мистер и миссис Моллой сошли на станции, стояла уже середина дня, и оба испытывали приятное чувство голода.

Такси за несколько минут доставило бы их в Шипли-холл, как раз к ланчу, но Мыльный был против. Он, как и Юстэс Трампер, с детства любил покушать, поэтому считал угубу недоумками, а их рацион – мерзостью. Он без труда убедил жену, что сегодня выдался прекрасный случай избежать растительной трапезы, и час ланча застал их в кофейной комнате «Оленя и рогов» на главной улице Шипли. Уперевшись локтями в стол, они поглощали яичницу с ветчиной, а на кухне готовилась вторая порция.

Поначалу оба молчали, потом, утолив первый голод, начали разговор. Естественно, он коснулся волка в овечьей шкуре, точнее – в шкуре частного сыщика.

– Думаю, первым делом надо вытурить этого белобрысого субчика, – сказала миссис Моллой после того, как ее муж с чувством пожелал Джефу подавиться шпинатом. – Пока он там ошивается, у нас связаны руки.

Мистер Моллой вздохнул и запустил в рот кусок ветчины с видом сенатора, водружающего в яму закладной камень.

– Да, но как его вытуришь?

– Просто. Скажем Корке, что он – гад.

– А если она спросит, почему мы вчера не сказали?

– Ответим честно: вчера он наплел нам, будто купил дело. Мы поверили. А сегодня хорошенько подумали, засомневались, съездили в Лондон и поговорили с настоящим Шерингемом Эдером. Тот пришел в ужас. Все гладко?

– Все.

– Делов на полминуты. Как придем, сразу к ней. Думаю, к трем часам летнего времени сделаем ему ручкой.

– Солнышко, – начал мистер Моллой и осекся. Он хотел сказать своей избраннице, что она – клад, но в этот миг кухонная дверь отворилась, и внесли вторую порцию яичницы. Не успела официантка вернуться на кухню, как дверь снова открылась, и появился человек, о котором они только что говорили.