Текст книги "Просо судьбы (СИ)"

Автор книги: Павел Кошовец

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 25 страниц)

– Не устаю поражаться вашей убийственной слаженности, – произнёс сын Гарча, нотки восхищения, мелькнувшие в его голосе, заставили Ройчи скривиться. – Раненые есть?

– Так, пустяки, – нехотя бросил человек, доставая из телеги мех с водой, отрывая кусок ткани и стягивая кольчугу, наручи, рубаху.

Они все подняли головы – мимо на взмыленной лошади проскакал гонец в сине-белой тунике и развевающимся на вымпеле волком с оскаленной пастью. Гонец буквально слетел с животного, окровавленные от шпор бока которого тяжело вздымались и подрагивали, и едва не упал, но был поддержан подоспевшими солдатами, которые тут же едва не понесли его в сторону расположившегося у стены ближайшего дома барона. Судя по бурым пятнам и отсутствию некоторых частей доспеха, в том числе шлема, прискакавший был либо ранен, либо только-только вышел из боя.

– Человек РоСвейши, – сухо проронил Мириул.

Ройчи понятливо кивнул и вернулся к своему прерванному занятию.

– Шани, слей, пожалуйста.

– А что с Худуком? – с искренней тревогой уточнил Мириул, выглядывая мелкого «тёмного». – С ним всё в порядке?

– Что с ним случится? – буркнул подошедший Ностромо, с неудовольствием рассматривая помятый шлем, который тоже отыскал, шлёпнул у колеса мешок с чем-то приятно звякнувшим – гном в своём репертуаре, он, естественно, не мог упустить возможность поживиться: драка дракой, а золото – весомый аргумент для поднятия настроения (и исцеления различных ран). – Чего это ты так переживаешь за него? – поднял подозрительный взгляд на Мириула. – Он что-то в долг выклянчил? – тот смутился и отрицательно качнул головой. – Ну, смотри. А то наш товарищ любит включить своё обаяние на всю катушку, а некоторые простофили ведутся. А потом преследуют разные разобиженные кредиторы, в надежде сбить с нас, таких красивых и пушистых, требуемое. А также проценты за просрочку.

Ройчи, глядя на вытянувшееся лицо агробарца, засмеялся и принялся вытираться, а к Шани, замершей с мехом воды, подошёл гном, обнажённый торс которого с густой рыжеватой порослью на груди и спине действительно был будто цельный рельефный эпизод скалы.

К ним торопливо приблизился баронский солдат.

– Его милость, барон РоТарий, желает переговорить со старшим наёмников.

Друзья недоумённо переглянулись – свой долг перед этими людьми они считали выполненным. Ройчи, не торопясь выполнить это пожелание – приказание (он всё-таки оценил вежливость благородного), стал не спеша облачаться и цеплять оружие.

Ратник, не видя особого желания как-то реагировать на его слова – что возьмёшь с этих сумасшедших наёмников, таких вроде внешне безобидных, а на деле показавших, что шутить с ними или задирать их – смерти подобно, немного потоптался на месте и проговорил с просительными интонациями:

– Его милость ранен, и с ним сейчас дружинный лекарь – целитель, к сожалению, сейчас не с нами. Но он говорил, что разговор конфиденциальный, и вроде как важен для вас.

– Я с тобой, – громко заявил Ностромо, тоже спешно приводя себя в порядок.

– Я буду рядом, – просто сказал эльф, уже чистый и с заплетёнными в косу волосами.

– Подождите, – засуетился солдат, видя, что не выходит у него максимально точно выполнить пожелание господина. – Его милость сделал ударение, что разговор не для лишних ушей, – видя, что наёмникам в принципе на это начхать, привёл последний аргумент. – Разве вы нам не доверяете? После всего этого? – указал на место схватки, лицо его приобрело такое выражение, что Ройчи понял: для этих людей совместный бой, особенно, против «тёмных», значит очень много. Как в некоторых культурах преломление хлеба становится гарантией безопасности собеседника, так и тут, наверняка имеет место быть нечто похожее, и ожидать предательства сродни оскорблению. В глазах ратника мелькнуло недоумение, переросшее в холодок, который он и выплеснул в следующих словах: – Если вы так опасаетесь за свои жизни, можете идти вместе к барону. Я скажу его милости о вашем недоверии, и он, уверен, отведёт своих людей дальше, чтобы не мешать разговору…

– Стоп-стоп, – Ройчи примирительно поднял руку. – Боец, ты не так всё понял. Просто у нас друг от друга секретов нет. Впрочем, как и главного нет, – тут он, конечно же, немного лукавил, потому что в принципе его слово, как разумного, собственно и собравшего всех их, было чуточку весомей, нежели у остальных. Но что главное – в людских землях, кому быть старшим, как не человеку? – Веди меня.

Солдат молча развернулся и пошёл, видимо, решив не загружать голову лишней информацией и ненужными эмоциями: наёмники – есть наёмники, помогли – хорошо, нет – это их дело. Хорошие бойцы? Ну, так что? Как говорится: на одного с мечом легко могут отыскаться свои трое с вилами. Особенно, если в спину. Поэтому есть простая истина: не стоит задирать нос, чтобы не прозевать волчьей ямы.

– Почему я не вижу сержанта? – нарушил молчание Ройчи.

– Погиб, – скупо ответил боец.

– Жаль, – искренне бросил наёмник.

Агробарец пожал плечами – он вообще стал чересчур задумчивым. А может это просто такое философски фаталистическое отношение к жизни и смерти, которое всегда имеет место быть в опасных и тяжёлых местах проживания, на фронтире, например. Мириул говорил, что барон и его люди с севера королевства, а там, судя по всему, суровые места: хватает и «тёмных», и бандитов, и непролазные леса, где легко нарваться на всякую нечисть, и предгорья, в которых просто спрятаться не совсем хорошему разумному или неразумному.

Барон выглядел неважно: бледный, с заострившимися чертами лица и застывшим, будто оцепеневшим то ли от боли, то ли от невесёлых дум, взглядом. Суетился лекарь – судя по сумке, по внешнему виду, как и позвавший наёмника гонец, только что вышедший из боя. В пяти локтях справа расположилась парочка уцелевших телохранителей – личных гвардейцев, оруженосцев в тяжёлых доспехах. Барон, услышав шаги, попытался принять более соответствующее встрече положение, болезненно скривился, сел ровнее.

– Ройчи, – представился наёмник.

– Барон Селий РоТарий.

Дворянин скользнул оценивающим взглядом по собеседнику. Простая, без особых изысков, но добротная одежда и защита. Такое же оружие – настоящее, боевое. По внешнему виду – обыкновенный солдат удачи без особых ценностей и твёрдых принципов за душой. Возможно, какой-то надцатый дворянский отпрыск, выпавший из родительского гнезда в поисках приключений и удачи. Держит себя чересчур просто и легко. На деле же вон как били уруков эти разумные с, в принципе, не притязательными, если б не расовая принадлежность, внешностями. Сумасшедший гоблин, сразу не понравившийся барону – дома, на севере, попадись тот на глаза, сразу бы отправился прямиком в костёр всего лишь из-за принадлежности к «тёмным» – творил чудеса, с каким-то неистовством и полным равнодушием к смерти резал глотки своим естественным союзникам по цвету. Да и остальные… То, что он видел, впечатляло его, закованное в броню, сердце.

– Спасибо, что помогли всё-таки.

Ройчи не мог не уловить двусмысленности в словах барона, но предпочёл не обратить на неё внимания.

– Уруки – наши враги, мы не могли не вступить в бой.

Они помолчали какое-то время, словно бы продолжая диалог о том, что наездники, разобравшись с баронским заслоном, неизбежно занялись бы их компанией. С другой стороны, наёмники – сколько их участвовало в схватке? Четверо? Пятеро? Выждали, когда «тёмные» втянуться в бой, перестанут их воспринимать, как потенциальных врагов, и нанесли удар. Ну и что, что полегла, наверное, половина состава заслона, а сам барон не факт, что выживет. Позицию ведь удержали, «тёмных» не пропустили.

Ройчи без улыбки глядел на благородного, также легко читая его мысли, с мимолётной отстранённостью констатируя, что рана в живот у сидящего перед ним человека весьма плоха, и если ему срочно не будет оказана помощь хорошим целителем, то за его жизнь он не даст ни гроша. И, конечно же, он не будет просить Худука посмотреть барона – у них впереди очень сложный маршрут, в который они должны двинуться во всеоружии и полными сил. Хватит того, что пришлось помахать мечами, и, как бы краткосрочна не был их выход, он выпил часть энергии, а гном вообще получил по башке. Пусть он и хвалится своей природной твердолобостью, как известно, удары по голове не способствуют укреплению здоровья.

– Ко мне прискакал гонец, – Ройчи кивнул головой, обозначая, что заметил появление того, а барон пожевал губами в какой-то задумчивости: с чего начать и стоит ли об этом говорить. – Он пришёл за помощью… – РоТарий посмотрел на хмурое небо, вот-вот собирающееся обвалиться неприятной моросью. – Наших соседей изрядно потрепали, – опустил непроницаемо чёрный взгляд на внимательно слушающего наёмника. – И если столичную стражу, – в голосе мелькнуло неприкрытое презрение, – мне не очень жаль, то потеря парней барона РоШейли, хоть он и редкостный дракон и зануда – это очень плохо. Гонец сказал, что против моих земляков выступил шаман – солдаты принялись лупцевать друг друга, будто видя в напарнике самого страшного врага. Но у многих были хорошие амулеты от «тёмных», а ещё в их рядах оказался отец Ирий, весьма и весьма вредный старикан, – взгляд барона неожиданно потеплел, и он посчитал нужным пояснить: – В своё время его дорожный посох прошёлся по многим шаловливым задницам ищущих приключений благородных отпрысков… Отец Ирий всегда предпочитал слову добрый тумак и убеждение верной сталью, не чинясь, при необходимости, набросив кольчугу, становился в строй… При этом, сколько он выходил и вернул с того света молодцев – не сосчитать – как минимум пол севера королевства могут быть ему благодарны… – он замолчал на удар сердца. – Шаман выжег ему мозги, и теперь вместо отца Ирия слюнявый овощ. Который кормить с ложечки до самой смерти согласится любой верный воин церкви, но… Он дал парням шанс, приняв удар на себя, которым они не замедлили воспользоваться и разорвали в клочья исчадие тьмы вместе с его свитой… А на соседней улице отряд стражи вырезали полностью, не помог и подоспевший герцогский десяток тяжёлых конников, – барон криво ухмыльнулся. – Моим людям повезло, – устало бросил он, силы покидали его, и этот разговор, поневоле разбередивший не менее открытые раны, нежели физические, выпивал его жизненную силу. – Во-первых, потому, что совершенно случайно я прибыл сюда с отборными бойцами. Во-вторых, с уруками не оказалось шамана. И, в-третьих, – ваше здесь присутствие. Сегодня «тёмные» показали свои зубы. Но это их сущность, тем более, уруков. Вон, ваш гоблин, маленький, не очень заметный, но я поймал себя на мысли: хорошо, что он на моей стороне, или, если быть точнее, враг моего врага, – Ройчи согласно кивнул, мимоходом подумав, что чтобы этот благородный сказал, узнав о шаманских возможностях Худука? Наверняка нашёл возможность совершенно случайно загнать в спину нож – так, на всякий случай. И дело даже не бесчестности и подлости, а в «цвете» и в сидящей – воспитанной поколениями – мысли, что «тёмный» неизбежно рано или поздно окажется на стороне зла. А «тёмный» с Даром – двойное зло, уничтожение которого обязательно зачтётся на небесах. – Но я иную мысль хотел донести до тебя, наёмник, – он чуть наклонился вперёд, понизил и так не очень крепкий голос, – ведь кто-то же запустил в благословенный, пусть и зажиревший за мирные годы, но мой Агробар, «тёмных», чётко зная, что они не только внесут смуту, но и изрядно проредят ряды его защитников, – Ройчи поневоле пришлось нагнуться, хотя блестящие глаза и прерывающийся, словно сквозь пелену, огонь ненависти, и горячечный, свистящий шёпот инстинктивно отталкивали – так заставляет отстраниться больной, что имеет все шансы заразить тебя смертельным недугом. – Разве может такой человек считаться патриотом своей земли? Нет. Его нужно загонять, как бешенного пса, как мерзкого дракона, выжечь всё его семя и вытравить всю память на земле, будто и не было такого выродка в снова тихом королевстве… – барон кашлянул, губы окрасились кровью, и он вытер их тыльной стороной ладони, утомлённо опёрся о колено, а голова поникла.

Ройчи уже начало казаться, что разговор их окончен, когда вновь послышался голос, но в этот раз тусклый и безэмоциональный.

– Сейчас, наёмник, скажу то, ради чего позвал. Всё, сказанное до этого – ерунда. Я чувствую себя должным тебе и твоим товарищам, а северные бароны, пусть и считают нас недалёкими, замшелыми консерваторами и хранителями глупых традиций, всегда стараются вернуть долг. При этом мне совсем не кажется, что я раскрою какие-то страшные тайны – наоборот, ощущаю полную правильность в том, что выскажусь. – Он поднял голову. – Всем дворянам, командирам отрядов, участвующих в зачистке столицы от мятежников, доведён список неблагонадёжных лиц, и были даны чёткие инструкции: в случае невозможности взять живыми, умертвить, – по спине Ройчи скользнул холодок – не то, чтобы он рассчитывал совсем уж не привлечь внимание определённых сил, но, в принципе, не думал, что они такие уж важные персоны, чтобы на них открывать охоту; если быть до конца честным, то он цинично рассуждал, что даже в случае окончательного проигрыша РоБерушей – вероятность такого исхода ведь существует, им ничто не помешает благополучно покинуть Агробар. Выходит, он недооценил злопамятность врагов принцесс. – И в этом списке есть команда наёмников, засветившаяся с предателем, маркизом РоПеруши. А некоторые её представители даже помогли бежать принцессе Лидии после убийства отца. – Пауза, возникшая после сказанного была заполнена этаким тренировочным фехтованием взглядов, в котором барон пытался что-то отыскать на лице наёмника, а тот, более, чем уверенный в себе, оставался невозмутим: пожелай агробарец навредить их компании, вряд ли он позвал его к себе на столь доверительную беседу. Хотя… Ройчи бросил короткий взгляд назад – нет, там всё было спокойно. РоТарий с бледной улыбкой проследил за его телодвижениями. – Убедился, что всё нормально? Теперь ещё: из-за потерь – а уруки нанесли много ударов одновременно по разным направлениям, штабом по освобождению Агробара во главе с герцогом РоСвейши принято решение убрать с западного направления заслоны, а сами ворота открыть – дабы «тёмные» беспрепятственно покинули город, – в голосе РоТария снова стали клокотать эмоции, примерно в равной пропорции горечь, презрение и бешенство. – При этом ещё почему-то остался неприкрытым находящийся чуть в стороне от движения «тёмных» и как бы на отшибе Ремесленный квартал, – опять тщательное изучение лица наёмника. – С цеховиками вообще какая-то странная история: то ли они отказались воспринимать новую власть, как легитимную, то ли укрывают дворян, неугодных новой власти, но герцог был весьма взбешён, когда граф РоМейди, имеющий какие-то свои интересы в Ремесленном квартале, осторожно предложил просто не трогать район, пока всё не успокоиться. При этом сказал – дословно: «Скверну нужно выжечь огнём!». Спорить с ним храбрецов не нашлось, – барон прикрыл глаза, устало и тяжело дыша, откинулся назад, на лбу, расчерченном прядями тёмных волос, выступила испарина.

Ройчи, честно говоря, изрядно утомлённый этим разговором – хоть и получил хорошую порцию столь важной информации для размышлений, с облегчением разогнулся, бросил взгляд по сторонам, не решаясь пока покинуть раненого – вроде всё сказано, но какой-то точки: «уходите», «до свидания», «с богом», «удачи» не было, поэтому незавершённость, повисшая в воздухе, тяготила его.

РоТарий открыл глаза, и Ройчи поразился силе и жёсткости, мелькнувших в них – не горечь, разочарование, или, в крайнем случае, боль, а именно жажда что-то довести до конца. Барон снова поманил его к себе, и Ройчи нехотя наклонился.

– Скажи, наёмник, это ведь ты был во дворце? – Ройчи несколько долгих ударов сердца молчал, потом, решившись, неторопливо моргнул. Барон продолжал сверлить его напряжённым взглядом. – А теперь просто ответь – и ничего не бойся – Лидия ведь не убивала отца?

Ройчи чуть не улыбнулся, страх – чувство сложное и посещающее всех без исключения. Но в данный момент он совершенно не опасался, хотя ситуация была непростая, и обижать – оскорблять человека, сидящего перед ним и находящегося одной ногой на том свете он не имел ни малейшего желания. Он коротко кивнул, и лицо барона расплылось, несмотря на боль, потери, вероятность скорой смерти, в облегчении.

– Я так и знал… Нас просто использовали, заманили в этот зажравшийся, сводящий с ума даже самых благоразумных, каменный мешок. И последнее, – он вцепился в плечо Ройчи, словно боясь, что тот уйдёт, не ответив, – и я вас отпущу с богом. Она жива?

– Да.

– Слава Единому… Иди, наёмник, иди, Ройчи, и пусть вам сопутствует удача. А я сообщу сказанное совету баронов…

Ройчи уходил, продолжая слышать бормотание РоТария, к которому вновь бросился лекарь. А у самого было две мысли: успеет ли барон сообщить то, что узнал. И второе: как на это отреагируют суровые северные дворяне? Не сделал ли он хуже, пойдя на поводу у эмоций и раскрывшись?

* * *

Герцог бросил поводья подбежавшему слуге, и упруго спрыгнул на мостовую. В свои пятьдесят лет он чувствовал себя полным сил. И выглядел соответствующе: моложавый, подтянутый, может, слегка суховатый – этого он добивался ежедневными тренировками с оружием и вообще активным образом жизни. Во всяком случае, у него было три любовницы, а спарринг партнёры из числа личных гвардейцев не могли похвастать лёгкими схватками с господином – РоСвейши гонял их так, что сходило семь потов. Да и целителям прибывала работка. Но на то они и воины, чтобы получать раны и терпеть боль. Герцог усмехнулся: своих людей он вышколил так, что был уверен: по первому слову любой перережет глотку себе за него.

Окинув равнодушным взглядом море людских голов, как ни как, на Барской площади особый повод – казнь благородных, а какой червь не пожелает лицезреть кончину орла? Губы РоСвейши посетила кривая ухмылка: орёл – не орёл, а человек, сейчас воющий под чуткой ладонью палача, летал высоко. И главное, он едва не опоздал на занимательнейшее зрелище. Драконьи апологеты Новой Церкви решили сыграть по своим правилам? Ничего-ничего, у него и до них дойдут руки. Будут, как шёлковые. Ишь ты, получили разрешение на создание храмовой стражи и, имеючи до трёх сотен воинов в сутанах, разбросанных по большой территории, уже мнят себя хозяевами города. А то и королевства! Это не отец Алий, который мог одним своим словом даже его, герцога, привлечь в свои ряды. Свежий Верховный кардинал Новой Церкви по слухам чрезвычайно религиозен, наделён сильным даром, строг как к пастве, так и святым отцам, но весьма падок к золоту. На этом и можно будет сыграть. А параллельно и поискать иные слабые места: женщины, мальчики, родственники, интересы, мечты. РоСвейши сильно сомневался, что человек, пробившийся в кардиналы во время церковного раскола и чуть ли не гражданской войны – приверженец аскезы.

Герцог недовольно посмотрел в прямую спину святого отца, проводившего его в зрительскую ложу – это точно один из тех дуболомов, которых кардинал Рий называл воином веры: мощное, послушное, фанатичное орудие, способное одними лишь руками оторвать голову еретику или иному неугодному.

Очередной хриплый вопль пытаемого отозвался в душе РоСвейши каким-то двойственным чувством. С одной стороны он к подобной публичности, касающейся высокородных, относился отрицательно (в данном случае, это логичная необходимость слегка отвлечь и утихомирить встревоженных горожан). С другой же, это было очень приятно – видеть, как загибается твой недруг. Со стариком РоАйци у него всегда были прохладные отношения, а после нелепой гибели старшего сына в рядовой стычке на Восточном пределе, они испортились окончательно. Возможно, и сам РоСвейши вёл себя иначе, был бы жив его первенец, его гордость и надежда, прямолинейный и открытый, с тонким чувством юмора, любимец как благородных, так и простолюдинов, идеалист, продвигавший идеи справедливости, наверняка переросшие с возрастом в нечто достойное – с него бы получился неплохой сановник, всецело преданный королевству – из-за чего специально он пошёл служить на границу с Тарией, где по тем временам именно там было напряжённей всего.

– Ваше Преосвященство, – герцог обозначил поклон перед единственным оставшимся сидеть, Верховным кардиналом Рием, вскользь окинул взглядом горстку дворян и священнослужителей, не побоявшихся (или не посмевших ослушаться) прийти на казнь, презрительно скривился и плюхнулся в глубокое кресло в первом ряду. Он буквально чувствовал цепкий, тяжёлый и настороженный взгляд Рия, сидящего слева.

Отчего-то ему было душно – очень хотелось схватить и расстегнуть ворот камзола, но делать этого, конечно же, не стоило – незачем показывать слабость сейчас ближайшему союзнику и конкуренту на власть, а в будущем явному противнику.

Как-то вдруг много факторов повлияло на поганое настроение. И странная пропажа РоШакли, и возомнившие о себе много церковники, и норовистые северные бароны, не желающие верить на слово, и не до конца контролируемые «тёмные», и невесть куда забившиеся принцессы, и мерзкая погода, наконец, и…

РоСвейши щёлкнул пальцами, к нему тут же приблизился начальник охраны и склонился.

– После казни прошерстить всю стражу, стоявшую в оцеплении на площади. Всех впечатлительных убрать.

Тот понятливо кивнул головой, ведь значение «убрать» для него звучало однозначно. Но падающие при его появлении люди с оружием герцога раздражали.

Начальник охраны, весьма осведомлённый о делах герцога и посвящённый в дела переворота, а после незапланированного исчезновения РоШакли взваливший на себя часть его функций, продолжил стоять склонившись, не смея заговорить.

РоСвейши милостиво бросил:

– Что-то ещё, Церий?

– Да, ваша милость. Вы просили сообщить, если будет что-то новое об известном вам объекте, – он замолчал, ожидая разрешения продолжить говорить. Пусть и без имён, пусть до ближайших соседей приличное расстояние, пусть говорят они тихо, но вон как тянет уши кардинал Рий. И не только поэтому – герцог мог принять решение услышать новости потом, в более конфиденциальной обстановке. Но РоСвейши нетерпеливо махнул рукой, и верный Церий, наклонившись ещё ниже, к самому уху герцога, торопливо зашептал: – Принцесса Лидия действительно находилась в Ремесленном квартале, и, как вы и предполагали, не смогла усидеть, и со своими людьми выдвинулась из района. – Казнь – это была ловушка именно для наследной принцессы, дочери свергнутого Элия. – Но их отряд нарвался на разведывательную группу уруков – «тёмные», как вы помните, снялись с места и двинулись в сторону западных ворот…

– Проклятье! – герцог гневно хлопнул ладонью по подлокотнику, но тут же обуздал себя, поймав удивлённые взгляды окружающих.

– Ваша милость, принцессе пришлось отступить назад, в Ремесленный квартал. Но они привлекли внимание «тёмных», и теперь ударный отряд уруков направляется в район.

Лицо герцога озарила улыбка. Так даже лучше! Не нужно ничего изобретать. Убрать Лидию руками «тёмных» – идеальный выход для организаторов переворота. Ведь когда основная масса дворян и, главное, войск, подчинённых им, вернуться в столицу, руки у них должны быть максимально чисты. А поспешная казнь, пусть и обвинённой в измене, но всё-таки наследной принцессы – это не очень удачный с точки зрения политики шаг.

Он принял из рук подошедшего слуги кубок глинтвейна, фрукты проигнорировал, и наконец перевёл взгляд на лобное место, где растянутый на ложе, подвергался истязаниям РоАйци. Палач склонился с увесистым молотом и чем-то вроде зубила над левой нижней конечностью старого лорда. Отсюда, с расстояния в двадцать локтей герцогу отлично было видно, как крупно дрожит дряблое синюшное тело, а голова с растрепавшимися редкими седыми волосами отчаянно бьётся в зажиме. Полубезумный взгляд невидяще скользил по серому, едва-едва остужающему небу, в тщетной надежде проблеска света.

Вот так и подохнешь, не увидев напоследок солнца, а вместо пенья птиц слушая эхо собственного крика, – мелькнула в голове у РоСвейши неожиданная мысль. Он себе такого точно не желал, и на непредвиденный случай у него всегда была капсула с быстродействующим ядом. Обстоятельства бывают разные, но забросить в рот небольшой комочек он должен успеть всегда. Чтобы так его, голого и жалкого пытали на потеху толпы – нет уж, увольте!

Резкий замах, молот пошёл вниз. Хриплый, нечеловеческий вопль, тело выгнулось дугой. И обмякло. Подручный палача суетливо подбежал к лежащему и вывернул на его голову ведро воды. Безрезультатно.

Герцог поднял руку, подзывая слугу, и раздражённо вернул на поднос вино. Он с неудовольствием подумал, что старый дракон ушёл, так и не дав насладиться своей смертью. РоСвейши не сомневался, что РоАйци мёртв, и это тут же подтвердил подошедший к неподвижному телу священник, проделавший несколько пассов руками, тронув жилку на шее и отрицательно качнув головой. Всё, жизнь покинула преданнейшего пса Элия Четвёртого. И в этом была какая-то грубая насмешка судьбы – умер он, как предатель и изменник – таким и останется на устах народа.

Волнующиеся людские головы сливались во что-то цельное, угрожающее, напоминая хмурое, предштормовое море с рокочущим недовольно и крепнущим постепенно прибоем. Дождевая, неплотная, но всеобъемлющая и настойчивая пелена стирала все яркие краски, которых и так было немного. А вкупе с нависающей сзади громадой собора Святого Илия, сейчас больше напоминающего то ли недовольного пастыря, у ног которого копошатся нерадивые дети, то ли монументальные обрывистые скалы, что могут обрушиться и прибить волну, коль та будет чересчур надоедлива, выходил весьма недобрый эффект.

Герцог зябко повёл плечами. Именно он был виновником неожиданно образовавшейся паузы. Палач и распорядитель смотрели только на него. Как и вся Барская площадь, вначале притихшая, а теперь начавшая оживать несмелыми выкриками, перерастающими в противоположные по смыслу скандирующие волны.

А он смотрел на две белеющие безвольные фигурки, привязанные к позорным столбам. Казалось, их уже ничто не тревожит. Кроме холода и боли, которые поглотили их полностью.

Когда-то, наверное, в иной жизни, он качал дочь графини РоСлайши на руках и забавным причмокиванием заставлял её заливаться смехом…

«Пощады!» – просила часть толпы. Меньшая. Основная масса вопила: «Казнить!»

Он был уверен, что его младшая дочь, которую он загодя отправил в родовой замок, чересчур живо начавшая интересоваться идеями принцессы Лидии, со временем поймёт и простит его. Подобной ереси не будет на агробарской земле – уж он об этом позаботиться! Женщина должна быть женщиной, хранительницей домашнего очага, а не носиться в мужском наряде верхом, подставляя хрупкое тело шальному железу…

А толпа… Что толпа? Продолжает жаждать крови. Мало её пустили? Что ж, будет вам море крови. Смотрите, чтобы потом не стало плохо. Выжившим. Он махнул платком и подручные палача сноровисто отвязали и отволокли первую из девушек к колоде. А палач деловито наклонился к впечатляющему даже издалека топору.