Текст книги "Просо судьбы (СИ)"

Автор книги: Павел Кошовец

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 25 страниц)

Глава 6

Зерги прислонился к углу, отдышался. Храм Единого возвышался над ним монументальной величественной громадой, прохладные камни приятно остужали лоб. Бросил два коротких взгляда в обе стороны и задумался.

Он таки ушёл от «ночных» (в конце концов, он совсем недавно был одним из них, причём не самым худшим), но далось это ему не так легко, как могло показаться. При этом пришлось значительно покружить по городу, благо пропуск отца Алия ещё действовал. Тщедушный человечек в окровавленной сутане неизменно привлекал внимание патрулей стражи и барражирующих улицы сборных отрядов «добровольных» помощников, а по сути банд мародёров и грабителей, состоящих из городского отребья, но зелёная повязка – отличительный признак мятежника, предусмотрительно завязанная на левом предплечье, делала своё дело, в крайнем же случае он извлекал новоцерковный пропуск. В трактирах или иных общественных местах (если они не были заперты перепуганными хозяевами) ему появляться было не безопасно и схорониться удалось лишь спустя какое-то время, ближе к вечеру в разграбленном и пустом (если не считать трупа мужчины и трёх хозяйничающих псов) доме. Здесь наконец-то, в относительной безопасности он смог раздеться и лицезреть сине-фиолетовый кровоточащий бок – некоторые звенья кольчуги, которой он никогда не пренебрегал, буквально пришлось выдирать с мясом из тела. Да по ощущениям наверняка пострадали рёбра… Ему ещё повезло – болт прошёл по касательной, иначе он давно испустил дух – выстрел из арбалета в упор и лучшие доспехи не выдержат. Собравшись с силами, нашёл кувшин с чистой водой и промыл рану. Искать лечебные мази либо что-то подобное (хоть бы каплю крепкого алкоголя!) в разгромленном доме было бессмысленно, поэтому он оставил всё, как есть и занялся стиркой сутаны, после чего завалился на расстеленные в дальнем от окна углу тряпки, положил под левую руку верный горлодёр и забылся в беспокойном сне.

Не очень сытное питание у святых отцов, рана, потеря крови, бегство – всё это изрядно подкосило его, и пусть неимоверно сосало в желудке – организм требовал еды, решить сейчас и здесь эту проблему было нереально. Вот разве что он доберётся до Храма, встретится с отцом Алием, то тогда о проблемах, связанных со здоровьем, питанием, мытьём и (!) безопасностью можно будет забыть. А сейчас – сон, лекарство пусть и не самое безопасное – ослабевший Зерги не до конца мог доверять своей чуткости – но единственное доступное в арсенале…

И вот он сейчас был почти на месте. Почти. Ибо – вот он Храм, но попасть внутрь – та ещё задача. Сейчас на нём была простая туника и серый шерстяной плащ, под которым его всё равно колотило…

Провалявшись пол ночи, ему пришлось заставлять себя встать, напяливать заскорузлую нательную рубаху – стирать ещё и её, потом надевать влажную, не было никакого желания – появилась даже мысль украсть что-нибудь подходящее, но он тут же с негодованием отверг её (впрочем, не очень активно, ибо проблемы выживания и доставки информации были приоритетней). Погрыз случайно обнаруженную засохшую лепёшку и вышел в безлунную, укрытую тучами ночь. И первая же встречная парочка стражников, отделившаяся от большого патрульного отряда, спешащего куда-то, тут же остановила его. Пропуск на этот раз не сработал, а по алчно вспыхнувшим глазам Зерги понял, что он раскрыт. Мало того, за него наверняка объявлена награда, которую захотят получить все: от «ночных» до вот таких вот стражников и солдат регулярных частей, введённых в столицу. Греха убийства, слава Единому, Зерги удалось избежать, горе – воины находились в изрядном подпитии, да и фигура священника не вызывала у них опасения, поэтому профессиональному вору выключить их ничего не стоило. Жизни он им сохранил, но вот ободрать не постеснялся, так как очень нуждался в обновке, оружии и деньгах, которыми его не удосужились снабдить ни «ночные», ни святые отцы, видимо посчитав, что человек его профессии сам себя прокормит (либо от природной жадности). Оно-то так, вот только Зерги впредь не намерен был возвращаться к своему «ремеслу», а ближайшие тайники, которые он предусмотрительно делал по всему городу, были для него сейчас недосягаемы. Вот так он разжился великоватой одеждой, жменей меди и парочкой серебряных монет. Забросив отработавшую своё и засвеченную сутану подальше, он стал красться по улицам, как это происходило прежде, до дворцового переворота, а увидев прикрытые ставнями, но с пробивающимся светом окна известного ему, но редко посещаемого трактира (это ведь не предместье и не трущобы, чтобы он свободно заходил в местные кабаки), и решил рискнуть. Горячая похлёбка, каша с мясом, кубок вина и баночка целебной мази обошлись ему практически во все финансы. Но он не жалел – оно того стоило. Задерживаться он не собирался – легко было нарваться на неприятности: пересечься со знакомыми «ночными», влезть в драку, которая ему сейчас была совсем ни к чему, или попасть под облаву, но пяток минут он позволил себе понежиться в тепле, прежде чем вновь окунуться в промозглую темень.

Остаток ночи и рассвет он продолжал аккуратно двигаться в нужном направлении, иногда подолгу пережидая разные события, сулящие неприятности, как то: длинная армейская колонна, никуда не спешащий патруль, занявший удобное с их точки зрения место для наблюдения за улицей и безнаказанного потрошения редких прохожих, или выяснение отношений двух мародёрствующих групп, перешедшее в жестокую сшибку. Но, как бы то ни было, он добрался.

Утренняя служба уже завершилась, и прихожане неспешным потоком потянулись из Храма. Обычного радостного возбуждения на лицах не было – все настороженно, испуганно косились по сторонам. И тут же, но чуть в сторонке, фильтруя взглядом идущих, опытный взгляд Зерги вычленил множество соглядатаев от «ночного братства», начиная от попрошаек и простых уличных карманников до птиц более серьёзного полёта. М-да, «розы» сделали верные выводы, и на поимку беглеца бросили серьёзные силы. Ну, конечно, после того, как подохли Бешенный и Дужан, и начнётся выхватывание друг у друга власти над кланом, рядовым членам банды нужно найти занятие, чтобы не забивали головы глупостями.

Через парадный вход нечего было и думать проскочить, поэтому он развернулся в другую сторону и неспешной походкой двинулся по улице, тянущейся вдоль храмового забора, отделяющего задний двор и хозяйственные постройки от любопытных глаз. Преодолеть ограду, даже при условии, что за ней не наблюдают, для Зерги в его нынешнем состоянии было задачей непосильной, поэтому он чуть углубился в кусты сирени, из которых хорошо просматривались ворота въезда на территорию Храма с тылу, и принялся наблюдать.

Так он бестолку простоял битый час. Лишь убедился, что охрана – святые отцы весьма крупной комплекции с дубинами и посохами в руках – очень внимательно относится к своим обязанностям, тщательно проверяет и опрашивает всех входящих. Но вот в телеги почти не смотрит – разве что может заглянуть внутрь кареты, которых прошло туда за время наблюдения Зерги аж две.

Сам же бывший вор уже стал испытывать нетерпение – опять начала ныть рана, вернулась слабость. Он уже даже начал задумываться: так ли уж ему надо попасть внутрь Храма? Наверняка отец Алий о случившемся с лидерами «роз» узнает и без него. Но почему-то казалось очень важным – лично сообщить кардиналу Новой Церкви о том, что он совершил… Уж не хвастовство ли это и чистой воды ребячество?

Когда к воротам подъехал целый караван из четырёх крытых фургонов, Зерги не раздумывал ни мгновения. На воротах их естественно, остановили, немногочисленная охрана из таких же крепких святых отцов, больше смахивающих на воинов, нежели людей, несущих слово божие, потянулась туда же, где они довольно эмоционально и радостно принялись хлопать друг друга по плечам и обниматься, а беглец в это время проскользнул к последнему фургону, приподнял полог и юркнул внутрь. Здесь были тюки и ящики… заполненные кольчугами и оружием. Брови Зерги полезли вверх, но на сильное удивление времени не было, ибо послышались понукания возниц, и колёса заскрипели.

Это была несказанная удача – проникнуть незамеченным, как бандитами, так и самими представителями церкви. Можно было сказать, что агробарец Зерги не понаслышке знаком с такой величиной, как «удача», ибо смог выжить там, где большинство в лучшем случае превратилось в слизняков. С другой стороны, это помогло обмануть огромное количество разумных и взять столько жизней, что стоило ли обзывать это «удачей»? Тем не менее, даже когда он вот так решил распрощаться со своим нечестивым, кровавым ремеслом, удача всё равно не отвернулась от него.

Зерги решил, что это хорошая идея – не раскрываться широкому кругу людей, в том числе и священникам, ведь наверняка и в их среде есть доносчики. Иллюзий он не испытывал: святые отцы – да, чище, особенно иерархи, кардиналы, тот же отец Алий (кстати, обманом выдвинувший Новую Церковь на первую роль), но и они такие же люди со своими слабостями и желаниями. И бывший «ночной» не сомневался в умении городских бандитов подбирать ключики к нужным людям: деньги, девочки – мальчики, нужда, заложник – список не мал. Да и незачем усложнять задачу отцу Алию, буде тот примет решение спрятать раба божьего от суда неправедного. Случайный взгляд, неосторожно оброненное слово, и о появлении убийцы Хозяина доложат следующему лидеру «роз», может, даже тому же Рыжему Кари. А так, меньше людей знает, меньше вероятность попасться.

Дальше было просто: незаметно покинуть фургон, проникнуть в один из абсолютно не охраняемых задних хозяйственных входов и, примерно представляя направление, двинуться коридором. Вначале пришлось всё-таки поплутать, прячась от всех встречных в нишах, за ширмами или просто в тёмных углах – освещения тут никогда не было много. А потом появились знакомые места.

Сердце радостно забилось, когда он вышел к залу, где у алтаря сейчас происходило отпевание, а немногочисленные родственники и верующие, расположившись на скамьях, продолжали молиться. Вдохнув благотворный запах благовоний, прислушался к чистым созвучиям хора, вдоль массивной колонны ускользнул от прошедшего рядом отрешённого святого отца в белой сутане и направился к тому полускрытому боковому ходу для служек, каким его прежде водили на беседу к отцу Алию.

Он буквально взлетел по лестнице – казалось, появилось второе дыхание, а рана угомонилась от обещания скорого исцеления. Всё тоже преддверие апартаментов нового хозяина Храма, Верховного кардинала Алия. Ни охраны, ни секретаря – служки сейчас здесь не было. Из-за плотной шторы, прикрывающей дверной проём доносились неторопливые спокойные голоса. Зерги остановился перед пологом, пытаясь успокоить заторопившееся сердце – негоже таким возбуждённым и довольным являться пред ясные очи… Тем более, хвалиться убийствами…

Вдруг он различил внятно произнесённое своё имя. Будто говорившие знали о его присутствии, и теперь звали… Но нет, речь продолжилась, а он невольно приблизил ухо к ткани и прислушался. В конце концов, он замаран в таком количестве смертей, что грех любопытства легко затеряется на их фоне. Даже невольно скривился в улыбке, влекомый властным желанием послушать о себе.

Это был доклад о нездоровом оживлении в стане «ночных», и о том, что несмотря на то, что городские бандиты пытаются скрыть информацию, из достоверных источников известно, что Бешенный и его ближайший соратник, Кривой, мертвы. И в этом наверняка замешан их общий знакомый, убийца по кличке Злой. Кари, один из верхушки клана прислал требование – не объясняя, впрочем, причины – о выдаче оного, буде тот объявится у святых отцов. Желательно живым.

Зерги равнодушно подумал, что не сомневался в Рыжем – смысла нет обвинять бывшего старшего товарища в желании схватить его, наверняка с целью максимально болезненно умертвить – и таким образом бросить кость жаждущим крови вассалам. Он тоже так поступил… бы, если остался прежним, но сейчас у него не было ни малейшего желания убивать. Разве что у них не будет никаких шансов разминуться, и их дорожки пересекутся. И тогда он подарит ему лёгкую смерть.

Но вот следующее предложение насторожило его, а дальше он и вовсе испытал шок.

– Значит, «желательно»? Их устроит и мёртвый?

– Да, Ваше Преосвященство, – это был помощник отца Алия, весьма похожий на воина, отец Радо.

– Радо, нам нужно постараться первыми найти убийцу, этого Зерги. И устранить.

– Думаете, он нам уже не пригодится?

– Опасно. Лишние трения с «ночными» нам ни к чему. С уходом Бешенного, этого драконьего выродка, думаю, другой глава клана будет более покладистым и весьма заинтересован в сотрудничестве. Тем более, я собираюсь предложить некоторые интересные идеи на территориях Церкви, раннее недоступные «ночным». Под нашим, естественно, чутким вниманием. Не забывай, нам очень нужно золото для создания ордена воинов, которое простым увеличением налога и оплат услуг священнослужителей не добыть. А ещё у «ночных» неплохая сеть наблюдателей и стукачей, которой не грех воспользоваться в своих нуждах. А со временем и поглотить. Нужно всего лишь верно обработать клановую верхушку: поддающихся искусить святостью, практичных купить или привязать иным образом, чересчур жестоких и алчных устранить. Так что Зерги нам уже не нужен живым – он сам по себе опасен и неконтролируем. Ты не представляешь, Радо, сколько усилий нужно было приложить, чтобы слегка подчистить помойку, в которую превратилась душа этого змеёныша. Нет, Зерги – отработанный материал, поэтому мобилизуй всех наших соглядатаев на его поиски.

– Да, Ваше Преосвященство.

Раздались тяжёлые шаги, сопровождаемые поскрипыванием сапог и приглушённым позвякиванием кольчуги под сутаной. Потом сквозняк шевельнул полог, и всё затихло.

Зерги не в силах был не то что пошевелиться, казалось, даже дыхание даётся ему с трудом, он застыл, окаменел в неудобном положении с полуопущенной головой. Состояние его можно было назвать… странным. Вроде как жизнь теплится, но… Словно притопленный в нужнике, когда при любой попытке втянуть воздух, в рот проникает дерьмо… Будто содрали несколько полос кожи, мотивируя действие исключительной полезностью для здоровья, плеснули туда уксус, а потом вновь прилепили омертвевшую шкуру, при этом извиняясь, что, несмотря на все усилия, человека из него не вышло…

Как сомнамбула он сделал вперёд первый, нерешительный шаг. И так, не слышно – а может и громко – ибо ноги не желали подниматься, предпочитая старческое перетягивание, а в голове стоял звон, – шёл пока наконец-то не заработало зрение, и он не увидел предполагаемую картину: отец Алий, кардинал (судя по всему) Новой Церкви Единого, сидящий спиной к нему за столом, склонившись над бумагами, изредка чёркая в них пером.

По едва уловимому напряжению спины понял, что обнаружен. Голова с выразительным и харизматичным профилем чуть повернулась в сторону, губы в аккуратной русой бороде шевельнулись.

И тут включился звук. Нет, звон остался, но как бы немного отдалился, и сквозь него, будто сквозь толщу воды продавились слова:

– Бригай, это ты?

Бывший «ночной» вспомнил, что так звали секретаря… этого человека.

– Нет, это не он, – едва слышно проскрипел безжизненным голосом. – Это я.

Алий стремительно развернулся одним движением вместе со стулом. Ничего существенно не изменилось в лице – слишком опытным лицемером он был, только слегка дрогнули ноздри да прищурились глаза под широкими бровями. Да две льдины прожгли почище иного огня.

Губы растянулись в широкой улыбке, никак не повлияв на напряжённый, внимательный взгляд.

– Сын мой, я рад тебя видеть.

Вот оно искусство обмана в действии. Чётко различимое без одурманенного разума, отвратительное и красноречивое. Словно сладкая девица у дороги, зовущая на помощь, на деле оказывающаяся чудовищем, пьющим кровь, поедающим мозг и перемалывающем кости, будто семечки сантиметровыми клыками.

– Наслышан, наслышан, какой ты молодец… Уничтожить Бешенного – это поступок, достойный попадания на небеса, на ступень рядом со святыми…

Рот его ритмично открывался, мелькал розовый лживый язык. Зерги равнодушно смотрел в неживые глаза человека, которому… так поверил, что в какой-то момент показалось, будто и для него забрезжило спасение, несмотря на огромный список грехов, ужасных поступков и неправедной жизни… Как он был слеп! Его в который раз использовали и обманули.

Он сделал предпоследний шаг навстречу. В глазах Алия мелькнуло мгновенное подозрение – понимание, но никаким своим колдовским даром он уже не успел воспользоваться, ибо прошло меньше удара сердца, как верный нож вошёл в висок, тут же оборвав жизнь. Даже в такой ситуации мозг убийцы просчитал наличие под сутаной добротной кольчуги – как же, такую «праведную» жизнь нужно беречь всеми доступными способами! – и поэтому вместо столь желанного удара в сердце, он поразил предателя в голову.

Несколько мгновений он смотрел в остекленевшие глаза, пытаясь отыскать в душе хоть толику удовлетворения и облегчения, но там, в кромешной тьме, ничего не шелохнулось, и, наконец отпустив перетянутую кожей рукоять ножа – пусть это будет такая дань с его стороны – отступил назад…

Пришёл в себя он уже внизу, никем не остановленный и не замеченный. Здесь продолжалась размеренная жизнь: обеденная служба будет ещё не скоро, поэтому святые отцы неспешно шли по своим делам, служки убирали зал, а редкие прихожане либо молились, либо неторопливо передвигались от иконы к иконе.

Зерги почувствовал, что начинает задыхаться – бурлящий коктейль из обиды, разочарования, осознания содеянного, гнева и необычной пустоты, навалился на него, и он в изнеможении прислонился к ближайшей колонне. Его бросило в холодный пот, сердце затрепетало, будто птаха в когтях хищника, крупная дрожь сотрясла его – казалось, ещё чуть-чуть, и он испустит дух… Это было неприятное ощущение. Ослабевшие колени подогнулись, он сполз вниз, и, словно слепой, беспомощно зашарил вокруг руками… Деревянное полотно – спинка молельной скамьи. Он перебрался на неё… Снова провал.

Он пришёл в себя от суеты, творившейся вокруг. Священнослужители носились, будто угорелые, некоторые заламывали руки и стенали. Как и многие верующие. Непрерывно звенели колокола. По боковым проходам промчалось несколько отрядов священников-воинов со злыми, сосредоточенными лицами и с дубинками в руках. Что-то произошло?

Только тут и сейчас он осознал, где находится и, словно почувствовав чей-то взгляд, поднял безвольные, мучительно слабые глаза… и содрогнулся. На него смотрел сам Единый. Понимающе, вопрошающе и… прощающе. Его строгий и выразительный лик, запечатлённый каким-то искусным художником, был одновременно и пугающе строг, и чрезвычайно добр. Казалось, он проникает во все потайные уголки слабого тела, поджигая всё подряд горячим, но не безжалостным пламенем. И печень, и селезёнку, и мечты, и сокровенное, и память…

Маленький страдающий человек почувствовал, как по щекам потекли слёзы, и содрогнулся в плаче. Губы сами собой истово зашептали молитву.

Где-то на краю сознания, будто некое озарение мелькнула мысль: может это и есть путь к Богу, начавшийся со смертью отца? Вернее, с его искушения Даром? Устеленный множеством смертей и большим горем. И даже сейчас, раскаиваясь, он понял, что заплатил неимоверную цену за свои слёзы. И ещё он понял, что его терзает. Нет, не собственная безопасность и не убийство псевдосвященника Алия. А отправленные за жизнью настоящего святого отца, кардинала Апия, убийцы…

* * *

Где я?

Этот вопрос крутился в голове, не находя ответа. Она связана. И это очень неприятно. Невозможность двигаться, затёкшее тело, сильно-сильно хотелось на горшок.

Дабы не впасть в панику от совершенно незнакомого прежде чувства беззащитности и уязвимости, которое сводило с ума, она постаралась выровнять дыхание. Выпрыгивающее из груди сердце гнало кровь и нарушало равномерную циркуляцию воздуха, отчего ей стало казаться, что тонкие ноздри просто не справляются с потоком, мало того, слизь вот-вот ещё сильнее ухудшит положение. Во рту, заткнутом вонючей тряпкой, скопилась изрядно заправленная горечью слюна, что тоже не улучшало самочувствия.

Нужно быть сильной! Друзья обязательно её отыщут, и тому, кто это с ней сделал, отрежут уши! Это отнюдь не пустые слова, а пожелание. Пусть и подобная кровожадность совсем недавно была ей совершенно чужда. Но времена меняются. Как там говорил Оберотти: «Младенец – это тот, кто ещё не пустил кровь. С первой же мысленной каплей ты начинаешь свой путь к старению и смерти».

Нужно отвлечься и проанализировать то, что происходит. С чего всё началось?

Она составила компанию Рохле прогуляться. Это было так чудесно – не ощущать постоянную опеку, и при этом чувствовать себя в безопасности за широкой спиной. Ну, кто может с ним сравниться? Разве что Ройчи. Но тот не мог уделять ей столько внимания, сколько хотелось Руфии. В отличие от товарища. И… ей действительно было интересно общаться с «тёмным». Но Рохля, как водится, перед длительной прогулкой должен был основательно подкрепиться, иначе эти его слова-паразиты: «жрать охота» приобретали либо зловещий оттенок, что не очень сказывалось на общении с другими людьми, либо жалобный – что тоже не устраивало Руфию. Поэтому по пути они зашли в трактир, где вкусы Рохли хорошо знали, и, как ни странно, никогда не требовали денег. Кстати, когда она выберется из этой переделки, нужно будет этот момент просветить – ведь неспроста поят и кормят такого ненасытного обжору, как снежный тролль – наверняка хотят его подбить на какое-то нехорошее дело.

В общем, они зашли, сделали заказ, потом к ним подсел приставучий, хоть и приятный на вид и интересный, как рассказчик, мужчина. Поначалу Руфия отнеслась к нему благосклонно, но вскоре поняла, что тот просто-напросто спаивает её Рохлю. И потом, сквозь нескончаемый поток слов она почувствовала некую фальшь, а включив логику, вообще попала в тупик: ради чего взрослому человеку их угощать, суетиться, развлекать историями, явно чтобы удержать за столом… Но додумать она не успела – веки потяжелели. И следующее её пробуждение комфортом, а также добрыми вестями не изобиловало.

Где она? Большое, судя по эху, продолговатое помещение, неровный свет свечей или факелов, танцующий на стенах, она лежит в каком-то закутке на чём-то мягком. Доносится монотонный, с периодически эмоциональными вкраплениями едва знакомый голос, иногда прерываемый болезненными вскриками, что ещё больше насторожило Руфию. После особенно громкого вскрика девочка расслышала и гневно-недовольные слова мужчины:

– Помер! Вот же дракон. Легко отделался. Ничего. Где там наша принцессочка? Небось, уже очнулась и в испуге штанишки намочила…

После этих слов ей ещё больше захотелось в уборную, а саму стало потряхивать, знобить, будто за пазуху сыпанули снег.

Тяжёлые шаги и холодный голос с нотками злорадного торжества спросил у кого-то:

– Как там моя ласточка?

– Да, уже очнулась, – прозвучал негромкий ответ.

Штора ушла в сторону, явив замершей в испуге, который она никак не могла перебороть, девочке силуэт грузной и зловещей фигуры.

– Здравствуйте, моя маленькая РоБеруши. Не удастся тебе поскучать, – в голосе прозвучала издёвка.

Затанцевали, приближаясь, огоньки свеч, высветив наконец страшное, окровавленное лицо, и она в ужасе попыталась отпрянуть, что совершенно невозможно было сделать, будучи связанной. Маленькие глазки довольно заискрились, а толстые губы в лопатообразной чёрной бороде искривились.

– Что, страшно, маленькая прелестница?

Бывший начальник стражи (или действующий?) никогда не казался ей приятным. Солдафон, по какой-то непонятной причуде возвышенный её отцом, никогда и не притворялся дворцовой домашней собачкой. С такой-то внешностью и припортовыми манерами он был скорее матёрой дворнягой, случайно затесавшейся в стаю подстриженных и ухоженных породистых псов. Нет, прежде он не пугал её и не вызывал каких-то острых отрицательных чувств, частенько демонстрируемых придворными, в основном, дамами, брезгливости или лицемерного панибратства – нет, в лучшем случае недоумение, ибо совсем не пересекались их дорожки. Но сейчас обрюзгший, осунувшийся, с запавшими глазами, залитый обильно кровью, но при этом буквально горящий каким-то мрачным торжеством, он был… жалок и отвратителен.

РоШакли как-то устало провёл широкой волосатой рукой по лицу, задумчиво уставился на ладонь. Этот жест ещё больше размазал словно чёрные капли, но блуждающая на губах ухмылка ясно говорила о том, что от этого он никакого дискомфорта не испытывает – если вообще замечает, что грязен. Одно бесконечное болезненное удовлетворение. Он вновь перевёл взгляд на неё.

– Ты должна быть мне благодарна, маленькая принцесса, – и пояснил, видя полное непонимание в глазах девочки: за что?! – Твой похититель сполна заплатил за своё плохое поведение, – он гулко хохотнул, потянулся и одним ловким движением вырвал кляп. – Представляешь, этот наглец, – его ноздри гневно раздулись – он повторно начал закипать, – не пожелал отвечать на несложные вопросы, а потом ещё имел наглость напоследок плюнуть. Вот и пришлось немного повозиться с его языком…

Руфия, которая никак не могла надышаться, будто сквозь какую-то марлю слышала мерзкий голос.

– Развяжите меня, – произнесла тихо. – Я так понимаю, что вы меня спасли? – она ожидающе посмотрела на него.

Конечно, не было никакой надежды. Но ведь попытаться стоило?

– Да, это я – твой спаситель, – РоШакли хрюкнул довольно. – Почти что твой герой, – он небрежно так подвинул её, и сам как-то странно полулёг рядом, болезненно скривившись. – Один из твоих друзей-драконов неудачно поцарапал мне задницу, – пожаловался он очень серьёзно, поднося свечи так близко к её лицу, что Руфия почувствовала жар на щеке и зажмурилась, – что приходится соблюдать режим покоя для филейной части… Так, о чём это я? Ах, да, – она совсем рядом почувствовала чесночный выхлоп, – так что же ты хочешь, умница и прелестница?

– Отпустите меня, – тихо-тихо, едва разжимая губы, проговорила она. – И я замолвлю за вас слово…

– Ха-ха-ха, – РоШакли разразился неудержимым хохотом, отчего затряслась вся лежанка. – Ну, ты меня и рассмешила, – он вытер несуществующие слёзы. – Конечно же, отпущу – я ж не зверь какой. Но есть небольшая проблемка – я уже мёртв. Для всех, – он загадочно улыбнулся, проведя ладонью по её щеке. Поэтому, сама понимаешь, в Агробаре это точно не произойдёт, – грубые пальцы остановились на подбородке, а кожу ожгла горячая капля воска. – И вот ещё что ты должна знать, маленькая принцесса, – продолжил РоШакли проникновенно, – я столько натерпелся от драконьих благородных и всего лицемерного Агробара – сгорел бы он дотла, от твоей сестрицы, что ты будешь именно та, кто познает мой сладкий гнев. Я не спеша, но постепенно оборву все твои лепестки, цветочек. И даже терпимая боль в заднице аукнется тебе, – он пытливо и внимательно вглядывался в неё в поисках столь лелеемой слабости, испуга, страха, мольбы и унижений, слов о пощаде.

А она…

Она почувствовала неимоверный холод и пустоту. К этой страшной неизбежности невозможно быть готовым. В ней проснулось нестерпимое желание расплакаться, но только крепче сжала зубы и мысленно начала читать молитву, пытаясь представить вместо этого чудовища рядом обыкновенный ветер, гневный и хлёсткий, стихию, которой не жалко отдать всего лишь жизнь… Так и не прожитую до конца.

Вонючий рот продолжал свой монолог, из полуоткрытого плямкающего алого зева мутная слюна вожделения повисла на бороде, серые тени лица в багровых прожилках вдохновенно двигались…

– Жаль, что в мои руки попала не Лидия, – он мечтательно воздел поросячьи бусины. – Но и ты мне…

Глаза мужчины неожиданно остекленели, и он завалился на неё, вонзаясь в лицо иглами бороды, проникая в рот и нос отвратительным солоноватым киселём.

Рвотные спазмы сотрясли её, но даже повернуть голову набок, казалось, не осталось ни сил, ни возможности. Ужас навалился с такой силой – захлебнуться собственной рвотой – такой участи она себе совершенно не желала, поэтому, изгибаясь, и отталкиваясь связанными ногами, она таки смогла частично выползти из-под тяжелющего тела в темноту потухших свечей, и её наконец-то вывернуло.

Ужас. Ни мыслей, ни чувств, ни переживаний в этом мире грязи, крови и тьмы – ничего. Она на покачивающихся волнах пустоты уносилась в блаженное беспамятство… Где-то на краю ледяного панциря шелестели голоса…

– Руфия! Детка! Очнись!

Привидится же такое! Ни сестра, ни отец, ни мать, которая очень часто в детстве приходила к ней во сне, а именно наёмник, которого неделю назад она и знать не знала. Смешной, весёлый, интересный, опасный, загадочный, мужественный, хороший… Ройчи.

* * *

– Этот жив? – требовательно поинтересовался Ройчи.

– Да, – недовольно ответил Худук, вытирая о тунику лежащего рядом тела свой нож.

– А остальные? – равнодушный вопрос.

– Нет, – гоблин кровожадно оскалился и встал напротив товарища. – Как она? – кивнул в дальний угол зала, где за перегородкой находилась очень бледная и мелко дрожащая от пережитого Руфия.

Ройчи неопределённо пожал плечами, но тревога, что так и сквозила в нём сейчас, выдавала его. Ещё совсем недавно, пытаясь опередить похитителя принцессы, когда они его едва не потеряли, он был мрачнее тучи. Так получилось оттого, что псевдокупец наконец-то прибыл на конечную точку и только благодаря зоркому эльфу они смогли обнаружить не сильно замаскированную повозку и, соответственно, место, куда привезли Руфию. До этого, правда, пришлось нагло обойти несколько дворов, благо, без эксцессов – жители, видя вооружённых людей, да ещё хоть и мелкого, но «тёмного», наученные горьким опытом, предпочитали не высовываться, а отвечать быстро и правдиво на задаваемые вопросы. А потом они аккуратно проникли в любопытный особняк, вырезав нескольких расслабленных охранников, а внутри обнаружили до десятка аккуратно сложенных трупов, старого знакомца РоШакли и пятёрку его головорезов, а также уже мёртвого похитителя Руфии, связанного и со следами пыток, и саму принцессу в полуобморочном состоянии.

– Что же тут произошло? – задумчиво проронил Мириул, за время проникновения в особняк, не проронивший ни слова и державшийся исключительно за спинами наёмников – не потому, что трусил, а чтобы не путаться под ногами у профессионалов.

– Это мы скоро узнаем, – сказал Ностромо, удобно развалившись на одном из диванов и любовно полируя лезвие секиры, бросив при этом многозначительный взгляд на дышащего ненавистью и животным страхом РоШакли, а затем на замершего неподалёку Худука, лицо которого даже в невозмутимом состоянии могло напугать кого угодно – «тёмный», как всегда, под предлогом добычи сведений оставил для себя ещё двух бедняг-помощников РоШакли, помимо самого начальника стражи. После чего устроил быстрый допрос, не сильно, впрочем, интересуясь ответами, скорее, снимая так называемый в человеческой культуре стресс (очень уж понравилось ему слово). Ведь надо ему как-то расслабляться! Некоторые занимаются любовью, другие рыбалкой, третьи отрываются на подчинённых, а он… ну, любит он пускать кровь врагу, а эманации боли и ужаса приводили его, так сказать, к умиротворению и состоянию покоя. Ну, право же, не сидеть же ему с удочкой – на это ему для начала не хватит терпения, не говоря уже о том, что гоблины вообще с опаской относятся к воде, плюс то, что сам Худук при желании легко может приманить к себе практически любое (в основном зависит от размеров) водоплавающее существо. Чтобы оторваться на ком-то из друзей, где все равны, речи быть не может – во-первых, чревато, во-вторых, как-то… некрасиво. Можно было бы, конечно, подначить эльфа, но тот, словно почувствовав намерения гоблина, сразу сбежал на свежий воздух. Кровь, видите ли, его напрягает, чистюлю драконьего! Да и толстокожего малыша Рохли тоже нет для очередного воспитательного сеанса.