Текст книги "PR-проект «Пророк» "

Автор книги: Павел Минайлов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 20 страниц)

Наташа засомневалась, так ли звучит название должности, которую она имела в виду, но решила, что ее читательницы ее поймут.

«Припарковавшись у „Планеты Голливуд“, она протянула купюру охраннику стоянки и, не дожидаясь сдачи, направилась к ярко освещенному входу».

Подумав, Наташа исправила «освещенному» на «залитому огнями».

«Лена сидела за своим любимым столиком. Ее спутник – яркий широкоплечий брюнет с правильными чертами лица – выглядел не старше двадцати пяти лет. Это показалось Наташе необычным. Не таким представляла она себе правительственного советника. Вид молодого человека сразу расположил Наташу – ей нравились молодые люди, умевшие ставить перед собой цель и добиваться ее».

Наташа тяжело вздохнула. Не лучше ли сделать его фээсбэшником? Не стоит, подумала Наташа. В прошлом рассказе ее героиня уже узнала фээсбэшника или гээрушника в одном из героев, и, как тогда шутили в редакции, «в случайном прохожем она угадала секретного агента ЦРУ, а в таксисте все говорило о том, что он был законспирированным агентом МОССАДА».

«После обеда Наташа зашла в галерею „Актер“, где приобрела желтую кофточку от „Карлуччи“ и новые часики „Своч“. Покупки она небрежно бросила на заднее сиденье автомобиля. Потом направилась в агентство моделей, которое ей рекомендовала Лена. По словам подруги, там сегодня была какая-то интересная работа. Эта информация показалась Наташе заслуживающей внимания. Давно хотелось какого-то разнообразия в работе. Агентство моделей находилось в известном деловом центре. Оставив машину на стоянке, Наташа легко поднялась по широкой лестнице, практически не чувствуя усталости после рабочего дня. Огорчало только то, что если обещанная работа придется на сегодня, то бассейн и фитнес-клуб она вынуждена будет пропустить.

Она позвонила снизу по мобильному телефону и передала его симпатичному охраннику. Тот коротко произнес в трубку: „Да“ и, уважительно кивнув Наташе, объяснил, как пройти в нужную ей организацию. В дверях агентства ее встретила жгучая брюнетка с ярко-синими глазами, излучающая радушие и аромат духов „Ланком“. Она выглядела как настоящая модель, но, как вскоре выяснилось, была директором агентства.

– Привет. Ты Наташа? – спросила она.

Наташа представилась.

– А я Ольга. Лена мне о тебе говорила. Речь идет о съемках ролика. Сегодня будет кастинг. После кастинга – ужин с хозяевами компании, которая рекламируется. Это банкиры. Если хочешь, можешь остаться на ужин. Ничего такого там не будет, никто приставать не станет. Просто приятная компания, пообщаешься. За то, что ты там будешь пару часов – 100 долларов. Если хочешь, можешь потом поехать с кем-нибудь из них. Но это – за отдельную плату. Можешь смело назвать сумму долларов в четыреста. Но учти, сто – агентству. Понятно, это между нами.

– Понимаете, Оля, я стопроцентная лесбиянка, – соврала Наташа. – Я могу, конечно, переспать с мужчиной, но это – не меньше тысячи.

Ольга сделала круглые глаза, будто удивляясь сумме, несоразмерно большой даже для красавицы Наташи. Это деланое удивление взорвало Наташу.

– А откуда, думаешь, у меня бабки на квартиру и на машину? У вчерашней студентки?» – написала Наташа, зло ударив пальцами по клавишам последних букв, и рывком отодвинулась от компьютера. Восемь часов.

Пора домой, где ее ждут мать и отец. Эх…

Завтра она переделает концовку и отдаст рассказ редактору. Тот похвалит ее, предложит добавить оптимизма и поработать над деталями. Под деталями будут подразумеваться торговые марки, проплатившие свое «присутствие» в ежемесячных рассказах. Наташа покраснеет, улыбнется, скажет, что редактор ей льстит, и пообещает доработать рассказ.

А сегодня впереди метро, троллейбус, лужи, желтая от школьных воспоминаний комната, родители. Правда, еще самое любимое ее существо – Николсон. Так звали фокстерьера. Хотя с ним еще придется гулять. Но ведь собака есть не только у нее. Может быть, однажды она встретит молодого человека – тоже хозяина собаки. Он окажется предпринимателем, для которого в девушке важнее всего не внешность, а ум…

V. Историческая академия (август – сентябрь)

Мероприятие, начавшееся вечером, официально называлось «Открытое заседание Государственной академии исторических наук по вопросам развития исторической науки в России и совершенствования методики преподавания истории в высших и средних учебных заведениях». По окончании – торжественный прием.

Это было обязательное, программное мероприятие Комитета. Терещенко знал, что это означало: Шустер озвучит новую идею Антоновича.

Для Терещенко, как всегда, было приготовлено место в президиуме, хотя он и не выступал. Оно было положено ему по рангу. Шустер появился в последнюю минуту. Выйдя на сцену, он коротко поздоровался со всеми, пожал руку Виктору Ивановичу.

– Ты не уходи без меня, Витя, – сказал он ему.

Терещенко кивнул.

Шустер сел на приготовленное для него место за столом, где красовалась табличка: «Шустер А. Я. – председатель Комитета РФ по идеологии». Открыл мероприятие председатель Академии исторических наук, в далеком уже прошлом политэмигрант, известный скандальными и сенсационными книгами о Сталине, написанными в Париже и Лондоне. Вторым поднялся на трибуну Александр Яковлевич.

– Человек по своей природе смертен, как и всё в мире, – вещал Шустер с трибуны Академии исторических наук. – Всё, в том числе и человеческая жизнь, имеет свой конец. Человек не может примириться с этим фактом. Об этом свидетельствуют все религии, придуманные человеком. Человек хочет видеть себя бессмертным, если не на этом, то на том свете. В этом стремлении к бессмертию – корни желания увековечить себя в своих делах, в потомстве, в созидании и подвигах. Корни стремления к постоянству лежат в изменчивости мира. Человек хочет видеть незыблемым свой дом, все то, что его окружает. Тем не менее он понимает, что и материальные творения его рук не вечны, и стремится увековечить себя в истории. Но наивно считать, что история – исключение из порядка вещей, что она пишется раз и навсегда, что она незыблема. История – есть знание. Знание о прошлом, взгляды живущих на свое прошлое. Только в этом виде она жива. Только так она существует.

И в человеческой жизни прошлое есть не то, что он видел или слышал, а то, что он помнит. Хорошо известно, что человеческая память может служить на благо человеку, что какие-то воспоминания могут быть во вред ему. Те, для кого прошедшие события вспоминаются как поражения, – проигрывают, те, кто считает их победами, – побеждают. Это касается и истории. История должна служить сегодняшним целям. Еще недавно она служила сегодняшним целям, но эти цели стали вчерашними.

Все вы прекрасно знаете, что «Повесть временных лет» Нестора была написана по политическому заказу тех времен. И нашу древнюю историю мы знаем таковой, какой ее хотели видеть тогдашние государи. И, прошу заметить, именно этому заказу мы и обязаны нашей древнейшей летописи. В истории Древних Египта и Греции отражены интересы жрецов и олигархов, стоявших за Геродотом. До реальной истории уже никто никогда не докопается.

Зачем-то было нужно, чтобы Христос родился в нулевом году. Если нам будет нужно, чтобы он родился в сотом или тысячном году, он родится в сотом или тысячном. Было нужно, чтобы Чингисхан захватил полмира в тринадцатом веке, чтобы Америку открыл Колумб в пятнадцатом веке, в восемнадцатом произошла Французская революция, а атом и космос были покорены в двадцатом. Было нужно, чтобы Ньютон был ученым, Джордано Бруно – героем, Гитлер – маньяком, а Сталин – тираном. Спросим у себя – нужно ли нам это? Если да, то так будет, если нет, то будет по-другому.

Должен сразу предостеречь вас от слишком поспешных шагов. С точными датами событий мирового масштаба пока сложно. Мир широк и прозрачен. Нельзя сказать, чтобы он был напрямую подвластен нашей пропаганде. Но большие дела не делаются сразу. Мы здесь находимся в выигрышном положении – у нас за плечами опыт наших предшественников, которые не раз создавали историю. Но у них не было того, что есть у нас – осознания своей миссии, развитой системной методологии создания истории. Того, что принято сейчас называть гуманитарными технологиями. У нас есть опыт зарубежных коллег и системы, выверенные на этом опыте.

Зал молча внимал, и было непонятно: то ли речь вызывала неподдельный интерес, то ли удивление.

– Хочу обратить ваше внимание, – продолжал Шустер, – на статью, опубликованную в пятничном номере «Молодежной правды». Статья представляет собой обзор российско-американских отношений и приурочена к предстоящему визиту президента Иванова в США. Зачитаю вам один абзац:

«История взаимоотношений России и Америки – это многовековая история самой горячей и взаимовыгодной дружбы. Многие не знают, что во время борьбы за независимость российский флот поддержал свободолюбивый американский народ. Передача Аляски, которая стала крупнейшим штатом Америки, еще раз подтвердила дружбу двух наций. Америка сражалась с коммунистическими полчищами на стороне российских патриотов во время Гражданской войны в России, взаимовыгодная торговля в военное и мирное время шла на пользу обоих государств. Здоровая конкуренция между великими нациями обогатила научную мысль человечества, дала ей власть над атомом и космосом. Каждый из нас с детства помнит героев американских мультфильмов, родных для каждого ребенка. Мы с вами воспитаны американской жвачкой и американскими джинсами, которые даже в прежние времена ассоциировались для нас со словами „демократия“ и „свобода“. Американская музыка и американский кинематограф сейчас являются столпами нашей культуры. Нас могут упрекнуть в том, что мы грешим против истины. Но, во-первых, кто может сказать, что такое истина? Любые события многогранны – их можно рассматривать с разных точек зрения, при том, что все они – справедливы. А история – есть всего лишь этическая оценка событий. И здесь все уже на сто процентов зависит от точки зрения, мерила ценностей и системы координат – от точки отсчета».

После последних слов оратора в небольшом зале несколько секунд стояла тишина, потом раздались неуверенные хлопки, которые почти затухли в аудитории, тяжело переваривающей непривычную информацию, но затем были подхвачены в разных концах зала. Наконец тишина утонула в шуме аплодисментов.

Когда они начали стихать, Шустер уже привычным жестом поднял руку, призывая к вниманию:

– Но это, так сказать, теория. На повестке дня перед нами стоит практический вопрос – какой мы хотим видеть нашу историю? Что в ее сегодняшнем виде не соответствует нашим целям, то есть неверно? Этот вопрос на самом деле сложнее, чем он кажется на первый взгляд. Сейчас я представлю вам концепцию, подготовленную рабочей группой нашего Комитета. Эта концепция пока может обсуждаться, корректироваться, изменяться. Но с момента ее утверждения она превратится в директиву, в программу нашей работы, в будни каждого гражданина России, а чуть позже – в нашу настоящую историю.

Координацией работы по подготовке программы буду руководить я. Принимать участие в ней может каждый присутствующий в этом зале. Степень участия и вклад участников зависят от каждого из вас. Каждый сможет стать новым Геродотом или Нестором – что кому ближе. Наиболее активные участники создания программы будут поощрены. Более того, Комитетом по идеологии учреждается ежегодная премия за наиболее важный вклад в развитие исторической науки в нашей стране.

Пришло время, господа, когда надо написать новую «Повесть временных лет» или, если угодно, новый «Краткий курс». Я предпочел бы его назвать «Верный курс». Или «Краткий путь». Шутка. (Подобострастный смех в зале.)

Итак, позвольте вам напомнить нашу главную цель: успешное проведение реформ в этой стране, создание экономического общества. То есть общества наиболее динамичного, наиболее успешного, общества, которое само себя регулирует и само направляет вектор своей эволюции в не известное никому будущее. Это общество, реализующее наиболее мощную потенцию исторического развития, – частную, индивидуальную инициативу. И ее стимул – это то, что находится внутри каждого из нас, в глубине нашего подсознания – стремление к материальному благополучию, к личному обогащению. А значит, к обогащению всего общества, к его перерождению в самосовершенствующийся и быстроразвивающийся организм.

Вновь зазвучали и смолкли аплодисменты.

После Шустера выступали какие-то академики, но ничего интересного, как и следовало ожидать, они не сказали.

Официальная часть закончилась. Шустер отвел Терещенко в сторону.

– У тебя как сейчас со временем, Витя? – спросил он.

– Да никак. Побуду здесь немного и – домой.

– Может, посидим, выпьем, поедим? Давно не виделись, не общались вне работы. По телефону да по телефону лишь. Ты как?

– Идея хорошая. Только, думаешь, нам дадут здесь пообщаться?

Шустер наклонился к Терещенко:

– А мы сбежим.

– И куда?

– Есть куда. Ты согласен?

– Давай.

В этот момент к ним подошел академик-эмигрант и пригласил в зал, где начинался фуршет.

– Нет, не могу. Работа ждет, – ответил Шустер.

– А вы, Виктор Иванович? – спросил академик у Терещенко.

– Мы сейчас в Комитет едем, – ответил за него Шустер.

– Да время-то восьмой час. Какая работа?

– Нет, нет и нет. Сами знаете, сколько у нашей конторы сейчас дел.

– Что ж, – академик заметно погрустнел, – работа прежде всего.

Выходя из здания Академии Шустер предложил Терещенко ехать с ним в одной машине.

– И куда мы? – спросил Виктор Иванович старого друга.

– Есть у меня один кабачок. Тихо, мирно, хозяин свой человек, выделит нам комнату, так что беспокоиться нечего.

– А дорого там?

– О деньгах не волнуйся. Я приглашаю.

– Неудобно как-то, – засомневался Терещенко.

– Для нас там бесплатно. Серьезно.

Они знали друг друга почти двадцать лет – с начала перестройки. Тогда Шустер был комсомольским вожаком и работал в Московском комитете комсомола, а Терещенко курировал его со стороны партийных органов. В начале девяностых Терещенко как-то сразу выпал из политической жизни, в то время как его младший товарищ сумел лучше приспособиться к новым реалиям. Шустер прочно держался вторых ролей, работая то помощником, то советником, то заместителем у политических фигур первого эшелона. Терещенко по старой дружбе помогал Шустеру связями, которых у него было намного больше, чем у более молодого друга.

Последние годы Шустер работал с Маковским, прикрывая тылы патрона – заведовал Фондом, через который шли деньги шефа. Когда Маковский укрепился на вершине политического Олимпа, он потянул за собой Шустера, посадив его в кресло председателя Комитета, который обещал стать самым могущественным органом российской власти. Сразу понадобились свои люди на ключевые посты, и Шустер позвал «на Москву» своего старого друга. Не столько потому, что считал его большим идеологом, сколько потому, что был уверен – Терещенко его не предаст.

В машине они старались не говорить о делах, но разговор постоянно сползал именно на работу. Тогда они начали расспрашивать друг друга о старых знакомых. И, перебирая имена, доехали до места.

Водитель Терещенко ехал за машиной Шустера и, когда они остановились у входа в небольшой ресторанчик, припарковался рядом с ней.

Хозяин сам вышел им навстречу и проводил в комнату, посередине которой стоял накрытый на четверых стол.

– С нами еще кто-то будет? – спросил Виктор Иванович.

– Да нет. Это к нам девушки подъедут. Так, чтобы скрасить компанию. Хотя, если хочешь, можем их взять и – ко мне.

– Нет. Это уже не для меня.

– Ты просто не знаешь. Ведь как говорят: если человек знает, чего он хочет, значит, он или много знает, или мало хочет.

– Да нет, я действительно…

– Ладно, когда они еще подойдут.

Сколько Терещенко помнил Шустера, тот всегда был холостяком и всегда был рад рассказать о своих победах, смакуя самые интимные подробности. Терещенко не слишком верил этим рассказам, хотя как-то они оказались вместе на одной конференции в Сочи и Шустер все вечера проводил в компании двух молоденьких девушек.

Шустер считал, что еще вполне может пользоваться интересом со стороны женщин. Однажды женившись, он не смог прожить с женой и полугода. После разъезда с ней он уже не предпринимал таких попыток и называл себя убежденным холостяком. Не то чтобы он бегал за каждой юбкой, но и не упускал возможности сделать многозначительный комплимент какой-нибудь девушке, его помнили все секретарши, с которыми ему приходилось общаться. Во время отпусков и летом на пляже он чувствовал себя если не двадцати, то тридцатилетним, не слишком назойливо ухаживая за двадцатилетними девушками. Профессионалками он брезговал искренне, считая, что и сам еще способен вызвать симпатию, не прибегая к помощи денег. По этой же причине он никогда не демонстрировал свое общественное положение. На пляжах ему нравилось представлять себя эдаким Гарун аль-Рашидом, и потому он старался поддерживать себя в форме, занимаясь по утрам спортом. Так продолжалось до тех пор, пока однажды за спиной он не услышал шепоток: «Старый козел».

На новой должности Шустер полностью погрузился в работу, стал полнеть и недостаток душевного общения с «честными девушками» компенсировал поздними ужинами в компании с «разными девушками». Высокое положение и соответствующие доходы значительно упростили и ускорили процесс ухаживания, и Шустер снова поверил в то, что он еще хоть куда. И все же отсутствие семьи иногда нагоняло на него грустные мысли.

Продолжая вспоминать общих знакомых, Шустер с Терещенко принялись за ужин. После пары рюмок Шустер расслабился:

– Ты уж извини, Виктор Иванович, за мой тон иногда. Сам понимаешь – дружба дружбой, а служба службой. Зато табачок, как видишь, не врозь.

– Да что уж там, все понятно: я начальник – ты дурак, ты начальник – я дурак, – засмеялся Терещенко.

– Зря ты так. Дураки нынче не в моде. Зачем был бы нужен дурак на твоем посту?

– Да я шучу, Александр. Я же прекрасно понимаю, чем обязан тебе.

– Как говорит Антонович, если ты нашел подкову на счастье, значит, кто-то откинул копыта.

Через полчаса в дверях появился охранник Шустера и сказал:

– Александр Яковлевич, к вам дамы.

Шустер, задержав в руке рюмку холодной водки, кивнул:

– Пусть войдут, Вадик.

Охранник пропустил вперед двух высоких девиц, очень похожих на фотомоделей. Робко подойдя к столу, девушки представились. Шустер жестом пригласил их на свободные места. Ужин приобрел новый интерес.

– Может, передумаешь и все же ко мне? – спросил улыбающийся Шустер у Терещенко, но тот покачал головой.

– Тогда еще по рюмочке. Что будут пить дамы?

Дамы предпочли размяться шампанским. Шустер, подняв рюмку, провозгласил тост за плодотворную и приятную работу, что каждый понял по-своему.

Разговор за столом сменил русло. Можно было шутить, не напрягая голову работой или малоинтересными воспоминаниями. Мужчины казались себе, как в молодости, неотразимыми и остроумными.

Еще через час отяжелевший Терещенко поднялся, чтобы откланяться. Шустер проводил его до машины и пригласил в выходной день в баню. Отказывать начальнику было неудобно, и Терещенко обещал подумать.

VI. Будни (сентябрь – октябрь)

Работа в офисе Московского комитета по идеологии кипела. Рабочие дни Виктора Ивановича были наполнены до предела. Каждый день проводились заседания, почти ежедневно приходилось ездить на совещания в Центральный комитет или на официальные мероприятия.

По вечерам Терещенко старался не задерживаться на работе, но дома, сидя в кресле перед телевизором, он с головой уходил в писанину, готовя и обдумывая свои доклады и выступления.

В один из редких вечеров, когда сын был дома, он обратился к нему за помощью:

– Слушай, Илья, ты же у нас журналист по образованию. У меня завтра выступление по поводу рекламы. Я тут набросал полторы странички, а больше ничего в голову не лезет. Устал я что-то. Посмотри, может, чего подскажешь.

Сын углубился в чтение, но тут его отвлекли вечерние новости. Когда на экране появился Шустер, Илья воскликнул:

– Смотри-ка, твой шеф!

– Умеет говорить! – с некоторой завистью произнес Виктор Иванович.

– А кто ему пишет тексты?

– Он сам. Александр Яковлевич всегда пишет сам.

– А мы не хуже напишем! – пообещал сын.

На следующий день на конференции рекламопроизводителей Терещенко выступал с их совместно подготовленным докладом.

– Вы думаете, реклама формирует спрос?! – обратился он к рекламопроизводителям, которые, может быть, никогда так глобально не думали. – Нет! Реклама формирует мировоззрение! Реклама формирует систему ценностей – от конкретных чипсов до общих жизненных установок.

Правительство оказывает вам доверие и идет вам навстречу. Мы создали совет производителей рекламы и ассоциацию рекламодателей. Мы вправе ожидать ответных шагов и рассчитывать на то, что и вы прислушаетесь к потребностям правительства. Мы проводим реформы, и в том числе идеологическую. Вы нам помогаете. Но помогаете не совсем сознательно, а точнее сказать, неосознанно. Так помогайте же сознательно! Запомните, что каждый рекламный ролик – это агитка, это наш манифест. Приобретать, приобретать, приобретать, тратить, тратить, тратить! – вот что должно стать девизом каждого россиянина. Деньги – товар – деньги, товар – деньги – товар – с этой мыслью каждый россиянин должен засыпать и должен просыпаться. Вы должны понять, что рекламный слоган – не ваш девиз, а его девиз. Кредо и смысл его жизни.

То, насколько в него поверит каждый, определит место этого каждого в социальной иерархии. Вот она – ваша миссия!

После этого выступления Терещенко начал часто прибегать к помощи сына. И тон его сухих выступлений изменился. На встрече с мастерами культуры столицы, проходившей в рамках Первого московского фестиваля искусств, Виктор Иванович произнес зажигательную речь:

– Культура, – вот то, чем всегда гордилась наша страна! Культура – вот наше слабое место! Я не оговорился. Пусть это парадокс, но это так.

Вы, деятели культуры – передовой отряд нашего общества. И что же мы видим? Как развивается наша культура? Она задыхается и что-то лепечет о госфинансировании. Посмотрите вокруг: в каком веке мы живем? Вы можете представить себе, чтобы Голливуд финансировался из бюджета США?! Нет – он сам готов профинансировать кого угодно. Это – высокодоходный бизнес. Весь мир смотрит голливудские фильмы. Там крутятся деньги, сравнимые с нашим бюджетом! И, прошу заметить, деньги, заработанные самостоятельно!

Вы можете себе представить госфинансирование «Мулен Руж»?! А ведь это – жемчужина французской культуры. Наравне, не побоюсь этого слова, с Лувром.

Люди платят за право приобщиться к сокровищницам мировой и российской, классической и современной культуры. Предложу вам новое определение: культура – это то, что приносит деньги.

Что же молчат наши мастера культуры?! Где герои нашего времени?

Хочу обратиться к режиссерам. Наши современные инженеры человеческих душ снимают фильмы о нищих милиционерах, рискующих жизнью неизвестно за что. Не верю! Так и хочется повторить классика: «Не ве-рю!» Люди не работают за просто так. Этого не должно быть в нашей новой жизни. Материальная заинтересованность! Каждый труд должен вознаграждаться – вот как работают экономические законы! Вот она – правда современной России! Вот где открывается новый день!

Переверните листок календаря, уважаемые деятели искусств! Вы безнадежно застряли в прошлом. Посмотрите на героев продвинутой литературы и кинематографа. Убийцы и воры, коррупционеры, проститутки и наркоманы! Убийства и насилие! Посмотрите на это с другой стороны. Это же передний край борьбы в нашей жизни, где новое побеждает старое, отжившее. Где здоровые силы нашего народа поднимают голову, борясь с вековыми предрассудками устаревшей морали. Они не боятся выступить первыми, пойти против течения и развернуть это течение вспять благодаря собственной силе, благодаря личной инициативе – этого векового двигателя прогресса любой страны. Это – война. Война нового, молодого со старым, отжившим, а в войне не бывает без жертв. И их, этих новых героев, зачастую осуждают, так неприглядно они показаны. А ведь это – люди. Люди со своими переживаниями, со своей внутренней борьбой, своими внутренними противоречиями. Отразите их. И, как говорил Лермонтов, это будет интереснее истории целого народа. И государство вас поддержит. В том числе и финансово.

Это выступление секретаря Московского комитета сопровождалось громом оваций. На следующий день выдержки из него были напечатаны во всех столичных газетах. Средства массовой информации кричали о новой программе господдержки культуры и заботе правительства о нематериальных ценностях.

В первых текстах Илья позволял себе то, что сам называл «стёбом». «Ну и что, – думал он, – раз это то, что надо». Но когда оказалось, что сарказм не вполне очевиден отцу и основным слушателям, что он как раз и есть то самое «новое и смелое», Илья начал относиться к текстам выступлений всерьез. То, что раньше казалось фальшью, стало приниматься за чистую монету.

На встрече с представителями шоу-бизнеса Терещенко говорил:

– Шоу-бизнес – это передний край борьбы за сердца нашего молодого поколения! Юная поросль, которая придет к нам на смену, должна быть лучше нас, она должна яснее видеть цели – как цели общества, так и свои собственные.

Открывайте сцену молодым, они лучше знают, что им надо. Не бойтесь экспериментировать, не бойтесь рисковать. Деньги, вложенные в шоу-бизнес, дадут огромную прибыль. Семена, посеянные вами в сердцах молодежи, дадут ни с чем не сравнимые всходы. И что это будут за всходы – зависит от вас. Молодежь и особенно подростки вступают в жизнь без житейского опыта и черпают его из вашего творчества. И это должен быть не просто багаж развлекаловки. Это должен быть багаж готовых рецептов, багаж моделей поведения. Так дайте им его, тем более что они за это платят вам деньги.

Откуда подросткам знать, что хорошо и что плохо, что прекрасно и что отвратительно, где черное и где белое, что стоит делать и чего не стоит?! В первую очередь от вас – продюсеров и певцов, современных властителей дум нового поколения.

И самое важное, они должны знать, чего все это черное и белое стоит! Они должны знать главное мерило наших ценностей! Деньги – вот цена всего и в том числе жизни. Их будущей взрослой жизни. Деньги, которые звенят или шуршат в карманах, – это то, ради чего стоит жить. Ради чего и вы живете. Что может быть проще: покажите пример. Главное – быть искренними, и вам поверит молодежь. И будет вам подражать – не только в поведении на сцене, но и в жизни.

На встрече с главными редакторами иллюстрированных журналов Терещенко заявил:

– Пришло время пересмотреть основные ценности нашего общества. Новое общество будет формироваться нами, оно уже формируется на наших глазах. И важнейшую роль в этом процессе играют средства массовой информации, в первую очередь – иллюстрированные журналы. Каким должен быть идеал современного человека? Я вам сейчас зачитаю выдержки из одного журнала, представляющего нашего с вами современника, которому надо подражать: «…костюм от Диора, туфли от Живанши, колье от Картье, золотая цепочка от Бугатти, перстень с бриллиантами от Ферре, сумочка от Армани, пять тысяч баксов в бумажнике от Готье…» Работают на формирование этого идеального человека и журнальные заголовки: «Шерше ля банк», «Обладание совершенством», «Золото – навсегда», «Вещь, которую надо купить в марте».

Иллюстрированные журналы вытесняют из повседневной жизни устаревшую литературу. Толстые романы превращаются в небольшие рассказы и переходят на страницы этих журналов. Так что в моих словах, сказанных в начале выступления, не было никакого преувеличения.

VII. Предтеча

Солнце клонилось к морскому горизонту, бросая ласковые отблески на уходившие в море скалы слева и справа от виллы, легкими порывами набегал теплый ветерок – было самое время для вечернего загара. После сиесты спать не хотелось и Шустер нежился в мягких вечерних лучах, сидя в шезлонге у края бассейна и потягивая холодное пиво. Рядом стоял столик-холодильник, на котором красовалась запотевшая кружка с янтарным напитком.

– Как спалось, Саша? – спросил заспанный Антонович, появившийся в разноцветном халате, едва прикрывавшем большую трудовую мозоль, как Лев Семенович называл свое пузо.

Шустер подумал: как такой груз держится на этих тоненьких красных ножках, торчащих из-под халата? И лениво ответил:

– Замечательно. Век бы так.

– Надоест. Мне уже, кажется, надоедает.

– Садись, попей пивка – пройдет.

Антонович подвинул к столу шезлонг и погрузился в него.

– Начинаешь думать о работе, – продолжил он. – Вот послушай, какие у меня появились мысли.

– С удовольствием, – произнес Шустер, хотя ему совсем не хотелось ни говорить, ни думать о чем бы то ни было.

– Вот смотри, развитие капитализма в Европе, как принято считать, сопровождалось появлением новых течений в христианстве. Ну там, Реформация, Мартин Лютер, протестантизм. Это нужно было для того, чтобы снять с предпринимателя клеймо.

– Какое клеймо?

– Ну, помнишь, что-то такое в Библии говорится, что богатому не попасть в рай, как верблюду не пройти сквозь игольное ушко. Потом об этом уже речи не было. Так?

– Я, честно говоря, не совсем владею этим предметом. Но ведь католицизм остался? И здравствует…

– Я, не менее честно говоря, тоже не специалист, но не в этом дело. Еще говорят, что старообрядцы – это русские протестанты. Но Бог с ними. Все это не имеет прямого отношения… Слушай дальше. Пришли коммунисты – Церковь разрушили. На ее смену пришла идеология. Она заняла место религии в душах людей. Не всех, конечно, но в принципе. В душах был вакуум и туда просочилась вера в коммунистическое будущее. Когда эта вера ослабла – коммунизм рухнул. Так вот: нам нужна наша Церковь. Понимаешь?

– Она и так наша.

– Нет. Нам нужна новая религия, новая вера.

– Какая?

– Ну, например, как у Наполеона Хилла. Слышал?

– Да, что-то такое… Не помню, как это называется.

– Это человек, который создал новую религию. Буквально недавно. Там дело вот в чем: чтобы стать богатым, надо представлять во время молитвы деньги. Не помню деталей, но суть в этом. Нам нужна такая вера, чтобы она заполнила вакуум в душах, чтобы люди стали клеточками экономического общества, отдались бы ему полностью – и на уровне подсознания, и на уровне веры.

– Это разве не одно и то же?

– Нет. Допустим, подсознательно человек злится на своего обидчика и готов его убить, а вера ему говорит: прости. Понял?

– Не совсем.

– Ну смотри… Подсознательно человек хочет все взять себе, а вера говорит ему: помоги ближнему или, там, пожертвуй… Надо, чтобы они говорили одно и то же.