Текст книги "PR-проект «Пророк» "

Автор книги: Павел Минайлов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 20 страниц)

Разве мы можем осуждать человека, который случайно оступился на пути, идя по которому он творил добро. Мера добра – заработанные им деньги. Мера совершенной им ошибки определяется мерой вносимого им вклада. И добро перевешивает, если этот вклад оказывается большим, чем вклад оппонента.

– Следующий вопрос, пожалуйста.

– Какова роль свидетелей в новой процедуре?

Андреев поморщился, зашуршал бумажками, что-то прочел и заговорил:

– Роль свидетелей по-прежнему высока. Они помогают наиболее точно определять картину преступления. Кроме того, если раньше заседания суда могли откладываться по причине неявки важных свидетелей, то теперь эта проблема решена. Суд будет работать быстрее, значит, более эффективно. Да и у других участников процесса бесконечно откладываемые заседания не будут занимать столько времени, отрывая их от работы или личных дел. Да, пожалуй, вот еще о чем стоит сказать: все слышали о так называемом запугивании свидетелей. Из-за этого суду и правоохранительным органам приходилось затрачивать значительные силы и средства для защиты свидетелей. Из-за этого явления мог быть сорван процесс отправления процедуры суда. Теперь эта проблема навсегда устранена. Больше ни у кого не возникнет мысли запугивать ни в чем не повинных людей, которым не посчастливилось быть косвенным образом причастными к происшествию.

– Не позволит ли новая процедура богатым людям безнаказанно совершать преступления, если они будут знать, что суд их оправдает благодаря деньгам? Я имею в виду, например, недавний скандал с Антоновичем.

Андреев покраснел:

– Это провокационный вопрос. Я не буду на него отвечать. Если вы кого-то подозреваете, то это еще не основание называть человека преступником. Вину может определить только суд. Пожалуйста, молодой человек, который вон там тянет руку.

Поднялся молодой человек в центре зала:

– Повлияет ли решение суда по данному вопросу на судьбу исполнителей преступления, которые уже сидят?

– Не думаю, что я вправе отвечать на этот вопрос. Любое мое мнение по данному вопросу может быть расценено как попытка давления на суд. Хотите еще что-нибудь спросить?

– Скажите, пожалуйста, как, на ваш взгляд, нововведения скажутся на числе осужденных?

– Думаю, вам хорошо известно, что тюрьмы в России переполнены. Более того, очевидно, что изменится качественный состав отбывающих наказание. При правильном исполнении судебной процедуры по новому законодательству, которую мы с вами сейчас создаем, за решеткой окажутся только неплатежеспособные граждане, так сказать, отбросы общества. Это люди, не только не способные внести нужную сумму, так как они не сделали обществу добра на эту сумму, но и люди, за которых никто не готов будет внести поручительный вклад. Этим они доказывают свою асоциальность, а значит – антисоциальность. Ничего, кроме вреда обществу, они принести не в состоянии. И общество их изолирует.

– А как насчет пенсионеров?

– А что пенсионеры – не люди, что ли? – Андреев высоко поднял брови. – Почему для них мы должны делать какие-то исключения? Такие общечеловеческие ценности, как добро и зло, едины для всех. По вашему получается, что пенсионеру можно убивать, а вам, например, нельзя?

– Какую пользу бюджету приносит данная процедура? – был следующий вопрос.

– Я считаю, что вопрос поставлен слишком узко, но в таком виде я на него ответил. Более полумиллиарда долларов ежегодно мы планируем получать в результате нововведения. Часть этих денег будет направлена на повышение зарплаты судей. Потому что только тогда судья может быть действительно неподкупным и не стыдиться своего положения, когда о нем должным образом заботится государство. Вы можете возразить – я вот слышу в зале, что деньги получают адвокаты обеих сторон. Ну и что? И мы принимаем деньги обеих сторон, а не только выигравших. И виновные должны платить обществу и оплачивать судебные издержки. Но главная прибыль, хочу подчеркнуть, это – моральный результат, который получает общество в ходе безупречного правосудия.

На этой высокой ноте пресс-конференция была закончена. Слово опять взяла судья. Она поблагодарила Андреева за разъяснение нового законодательства, и он направился к выходу. Часть журналистов побежала за ним.

Судья постучала молоточком по столу, призывая к порядку.

Заседание суда продолжается! – провозгласила она. – Теперь, когда уважаемый Сергей Васильевич Андреев нам так подробно все объяснил, у присутствующих не может возникнуть какого-то недопонимания по поводу нюансов происходящего. Во время пресс-конференции заседала комиссия присяжных. Они вынесли свое решение.

В зале установилась тишина.

– Согласны ли господа присяжные засвидетельствовать, что все процедурные формальности были соблюдены? – спросила судья, обращаясь к председателю комиссии присяжных.

– Да, ваша честь, – кивнул тот.

– Согласны ли господа присяжные засвидетельствовать, что суммы, указанные в ходе процесса, внесены обеими сторонами и решение было вынесено в соответствии с действующим судебным законодательством?

– Да, ваша честь.

– В таком случае прошу поставить свои подписи в протоколе заседания.

Присяжные поднялись и по очереди прошли к судейскому столу, где расписались в каком-то документе.

– Прошу занять свои места, – объявила судья.

Присяжные сели.

– Теперь я попрошу присяжных огласить вердикт по сути слушаемого дела. Виновен ли Боровский Борис Анатольевич в совершении покушения на Борисова Андрея Егоровича с целью убийства?

– Виновен, виновен, виновен… – друг за другом произнесли семеро присяжных.

– Единогласно, – резюмировала судья. – Суд выносит решение в пользу истца. – Она стукнула молоточком по столу, как бы ставя громкую точку в протоколе прошедшего заседания. – Суд постановляет по сумме пунктов обвинения приговорить Боровского Бориса Анатольевича к шестидесяти пяти годам тюремного заключения в колонии строгого режима.

В зале воцарилась тишина. Было слышно, как напряженно жужжат лампы под потолком и кто-то шуршит бумагой. Политическое шоу превращалось в трагедию для человека, которому предстояло провести остаток жизни в четырех стенах камеры. Это было равносильно смертной казни. По крайней мере, по словам Андреева. Кто-то кашлянул. Раздался звук, как будто всхлипнула женщина.

– Вы имеете что-нибудь сказать? – обратилась судья к поднявшемуся защитнику Боровского.

Сеймов заговорил так, как будто только что обнаружил в дебрях законодательства неизвестный ранее пункт.

– Ваша честь, в соответствии с новым Уголовным кодексом, часть вторая статья пятьсот восемнадцатая пункт «д», осужденный имеет право быть освобожденным под залог для отбытия наказания условно.

– Вы правы. Но только в том случае, если в день заседания до двадцати четырех часов будет внесено не менее тридцати процентов от суммы залога, назначенного судом. Вы готовы внести требуемую сумму?

Это был тот момент, когда спешка стоила очень дорого в буквальном смысле. И адвокат знал это.

– Это зависит от размера требуемой суммы.

Эти слова ввели судью в замешательство.

– Суд удаляется на совещание. Объявляется перерыв.

Было почти шесть часов вечера. Присутствующие порядком устали. Шоу, которое должно было продемонстрировать не только эффективность и справедливость, но и скорость новой процедуры, явно затягивалось. Судья торопится закончить сегодня, значит, окончание развязки близко – это понимали почти все присутствующие в зале. Адвокат понимал, что проходящее совещание является формальностью. Возможно, кому-то из судей захотелось в туалет. Или еще что-то. Все варианты развития событий на суде должны были быть просчитаны. Но внутреннее напряжение не проходило. Если они договорились, что Боровский будет оправдан, то он должен был быть оправдан без всяких проволочек. Зачем устраивать эту инсценировку?

Открылась дверь кабинета, где заседали судьи. Секретарь обратился к залу с традиционной просьбой встать. Судья стукнула молоточком, хотя в этом и не было необходимости. Все и так обратились в слух.

– Денис Алексеевич, попрошу вас зайти в мой кабинет, – сказала судья уже не в микрофон. Она встала, и Денис прошел за ней. В кабинете она подошла к своему столу, видимо, чувствуя себя увереннее рядом с ним, и, опершись на него рукой, сказала:

– Денис Алексеевич, я искренне благодарю вас за ту линию, которой вы сегодня придерживались. Во время первого и столь важного процесса нам не нужны были ни громкие разоблачения, ни обвинения, ни скандалы, ни отсрочки. Вы поступили, как и обещали. Я тоже пошла вам навстречу. Я же понимаю.

– Да что вы, Антонина Семеновна, это вам спасибо. Не знаю уж, как и благодарить вас. – Денис сунул руку во внутренний карман.

– Какие могут быть благодарности, я только честно исполняла свой долг, – сухо улыбнулась Антонина Семеновна, открывая на столе свою сумочку.

– Вы, кстати, спрашивали как-то документы, помните? – С этими словами Денис вытащил из кармана конверт и опустил его в сумочку. – Я их принес.

– Спасибо.

– Это вам спасибо. На ход дела они не повлияли. Может быть, отметим завершение первого нового процесса, рождение, так сказать, нового судопроизводства.

– Давайте завтра. Я очень устала.

– Что ж, завтра, так завтра. Всяческих удач вам, Антонина Семеновна, на обновленном судейском поприще.

У кабинета судьи Сеймова ждал Ведерников.

– Не хотите ли отметить новую эру адвокатуры, сударь? – хитро сощурившись, спросил он Дениса.

– Отчего же не отметить? Давай. А где?

– Я предложил бы «Каторгу». Выпьем за вашу победу.

– И за вашу.

– И за начало нашего общего конца, – подытожил Ведерников.

– Не понял.

– Пора переквалифицироваться в судьи… либо в финансисты. Подождешь меня здесь или на улице? Я на секунду, – сказал старый адвокат и шагнул к кабинету судьи.

XXXVIII. Выборы

В зале небольшого ресторанчика под названием «Новый Давос» посетителей было немного. Потолок и стены из темного мореного дуба скрадывали освещение и придавали камерность обстановке. Когда открывалась дверь, раздавались звуки пианино и скрипки, исполнявшие что-то знакомое из классики, впрочем, разобрать было трудно, так как, когда двери открывались в следующий раз, звучала уже другая мелодия.

– Если на кого-то и делать ставку, то только на Иванова, – убежденно произнес Сергей, допивая остатки пива в бокале.

– А ты сам на кого поставил? – поинтересовался пожилой полный мужчина, сидевший рядом за столиком.

– На Иванова. Восемнадцать тысяч.

– Рублей?

– Рублей.

– А смысл? – продолжал допытываться мужчина.

– Думаю, выиграю тысяч десять – двенадцать. В принципе он потянет больше чем на пятьдесят процентов, но с учетом того, что все ставят на него, а значит, и голосовать будут за него, этот процент значительно увеличится. Думаю, не меньше семидесяти пяти. Восемнадцать тысяч – не та сумма, которая что-то значит.

– Хозяин – барин.

– Лев Семенович, а вы на кого поставили? – поинтересовался Сергей.

– Я в такие игры не играю, Сережа. У меня другой бизнес. Хотя, если бы играл, я бы еще подумал и, может быть, поставил бы на Гетмана, например. – Антонович хитро сощурился.

– Вы шутите.

– Отнюдь. Девяносто девять процентов поставят на Иванова. Если не все сто. Выигрыш – ноль. Уж лучше надеяться на невозможное.

– Другими словами, вы советуете…

– Я ничего не советую. Советую думать.

У подъезда своего дома президент вышел из машины и подал руку супруге.

– Даже до избирательного участка приходится ехать на машине. – Президент виновато улыбнулся начальнику охраны.

– Безопасность требует, – не изменившись в лице, ответил начальник охраны. – На дачу не поедете?

– Мы поедем на дачу, Валя? – спросил Александр Васильевич жену.

– Да, мне тоже что-то захотелось погулять.

На стекле подъездной двери был приклеен трехцветный плакат ко дню выборов, который еще не успели отодрать.

– Даже на президентском доме и то умудряются нарушать закон, – сказала супруга президента, глядя на трехцветный прямоугольник со словами «Выбирай и выигрывай!».

– Собственно, а что они нарушают? Это простой предвыборный плакат, призывающий людей голосовать. Не за кого-то же конкретно, – ответил президент.

Такой ответ он слышал от Антоновича, когда обратился к нему примерно с тем же упреком, что и Валентина. Правда, в том, что он когда-то сам недопонял гениальный ход организаторов выборной кампании, он бы никому не признался. «Гениальность» заключалась в том, что почти те же слова использовались в качестве его собственного предвыборного лозунга. Те же слова несколько минут назад они видели на трехцветном полотне, протянутом через улицу.

– Мы поедем на дачу минут через тридцать, – сказал Александр Васильевич начальнику охраны.

– Замучили эти журналисты, – попыталась начать разговор супруга президента, имея в виду съемки момента, когда ее супруг выходил из кабинки для голосования, и последовавшее за этим интервью, похожее на небольшую пресс-конференцию.

– У меня своя работа, у них – своя, – ответил Александр Васильевич.

– Саша, а ты на кого-нибудь поставил? – спросила Валентина, когда они вошли в квартиру.

– Что?

– Ну ты же знаешь, сейчас все делают ставки в тотализаторе.

– Понимаешь, Валя, я должен стать президентом, и ни на кого другого, кроме себя, я поставить не мог.

– Но я имею в виду только тотализатор, а не сами выборы.

– Ну и что? Я должен быть уверен, что выиграю. Другой мысли и быть не может.

– Но кто бы узнал об этом? – не унималась жена.

– Не в этом дело. Хотя и в этом тоже. А ты что, на кого-то поставила?

– Я поставила на Гетмана.

– Это еще почему? – В голосе президента послышалось раздражение.

– Понимаешь, чем меньше у него шансов, тем больше я выиграю. Человек с такой фамилией не может стать президентом России.

– Почему же?

– Так мне сказал Антонович.

– Много знает твой Антонович, – совсем уже раздраженно сказал Александр Васильевич. – Гетман – украинское слово, – отрезал он.

– Да? Странно. Ну, с твоей фамилией тебе сам Бог велел остаться на второй срок.

– С нашей фамилией, – поправил ее президент Иванов.

Через полчаса президент, держа в руке тонкую кожаную папку, стоял у выхода и ждал супругу.

– Ты что, еще собираешься работать сегодня? – спросила жена, показывая взглядом на папку.

– Нет. Только смотреть телевизор, – и, подумав, что ответ прозвучал слишком резко, добавил: – «Президентская гонка» после полуночи.

Сергей посмотрел на часы. Было без пяти двенадцать. Он приставил кий к бильярдному столу и огляделся в поисках пульта. Ни на одном из двух темно-зеленых диванов, стоявших вдоль стен, его не было. Не было его ни в креслах у столика, ни на самом столике. На столике стояло пиво. А на диванах сидели Маша и Лариса.

– Никто не видит пульт? – спросил Сергей, обращаясь к девушкам и к Фимину, стоявшему с кием в руке по другую сторону стола.

Фимин осмотрелся и усмехнулся:

– Вот же он – на полке, где шары.

Черный пульт действительно лежал на полке, почти сливаясь с ней. Сергей включил телевизор. Шла реклама. Оставалось несколько минут для того, чтобы разыграть решающий шар.

– Еще пять минут, – сказал Сергей. – А почему ты не в студии?

– А что мне делать в студии? Я – человек простой и, главное, душевный. Мне лучше у друга на даче. Ишь, отгрохал себе, ворюга, – с притворным негодованием шикнул Фимин на Сергея.

Девушки засмеялись.

– Уж кто бы говорил, – парировал Сергей и обернулся к девушкам. – Уважаемые дамы, перед вами, – он повернул голову в сторону Анатолия, – создатель проекта под названием «Президент Иванов». Если вы думаете, что это вы как гражданки России выбрали его четыре года назад, когда в вас теплилось еще гражданское сознание, то вы заблуждаетесь. Его выбрал Анатолий Георгиевич. И вот, вместо того чтобы быть сейчас в Останкине, этот человек приехал к другу на дачу, проявляя аполитичность, граничащую с непристойностью. – После выпитого пива у Сергея на удивление складно получались длинные фразы.

Молча улыбаясь, Фимин смотрел на шар и прицеливался, поводя кием. Рядом на краю стола стоял широкий стакан с остатками виски и кусками льда на дне. Фимин ударил, шар стукнулся об угол лузы и отскочил в сторону.

Реклама закончилась, мелькнула заставка и началась трансляция. На телеэкране ведущая заливалась соловьем. С микрофоном в руках она стояла на расцвеченной огнями сцене концертного зала.

– Только что нам стали известны результаты голосования в восточных регионах России. – Интонации ведущей провоцировали напряжение, которым и так были охвачены миллионы телезрителей, прильнувших в этот момент к экранам телевизоров. – Как вы знаете, уважаемые телезрители, в этом году впервые, в соответствии с новым законом о выборах, в России было проведено всенародное социальное голосование. Все вы, надеюсь, тоже приняли участие в этой процедуре и знаете: это было самое демократичное голосование в истории не только России, но и всего мира. Думаю, что вслед за нашей страной подобные законы о выборах будут приняты и в других странах, в первую очередь наиболее развитых и демократичных. На нашей сцене находится хорошо известный политолог, советник президента Анатолий Ефимович Маковский.

– Анатолий Ефимович, – голос ведущей начал источать мед, – не могли бы вы в двух словах охарактеризовать суть новой системы выборов. Я понимаю, вы можете ответить, что и так о ней все много раз слышали. Но я прошу вас как профессионала и одного из авторов законопроекта дать академическую формулировку.

– Да, я действительно приложил руку, или лучше сказать, голову к этой идее, хотя над законопроектом работали десятки юристов и весь депутатский корпус. Вкратце я сказал бы так. Обычное, традиционное голосование производится по принципу: один гражданин – один голос. Этот способ подходит больше к традиционным, примитивным обществам, где вес человека определить невозможно. Общество искало пути определения этого веса. Например, в Древних Афинах правом голоса обладали только граждане республики. В США – до определенных пор – только белые совершеннолетние мужчины. Но все эти способы определения веса были неточны и поэтому постепенно размывались. Экономическое общество впервые дает нам такую возможность. Общественный вес человека пропорционален его вкладу в общее благосостояние. Определить этот вклад очень просто. Его определяет сам человек в процессе голосования той суммой, которой он голосует. Хочу обратить ваше внимание вот на какой аспект. Сумма, так сказать, голосов не зависит от числа голосующих, поэтому решается проблема неучастия в голосовании, которая действительно стала проблемой во многих странах. Мы не знаем, да нам и неважно, сколько голосов отдано за того или иного кандидата. Мы знаем, сколько рублей отдано за него…

– Прошу прощения, Анатолий Ефимович, – прервала его ведущая, – мне говорят, что готовы первые результаты по Дальнему Востоку. Что же мы видим?

После этого риторического вопроса на экране появилась карта России с выделенными границами регионов. Дальний Восток был окрашен по большей части в синий цвет. В углу экрана высветились столбцы диаграммы.

– Как и следовало ожидать, уверенно лидирует действующий президент России Иванов Александр Васильевич.

Над Лазурным Берегом давно опустилась ночь. Андрей Борисов с женой Викой сидели в оранжерее, где сегодня был установлен телевизор.

– Да уж, Иванову всего Министерства путей сообщения не хватит, чтобы расплатиться со мной.

– За что? – удивилась Вика.

– А ты думаешь, на какие деньги проходила кампания Иванова?

– И что, он за это обещал сделать тебя министром путей сообщения?

– Хуже. Он за это отдает мне сами железные дороги. Будешь у меня главным проводником, поняла? – Борисов пьяно засмеялся и взял в руку мобильный телефон.

– Кому ты собираешься звонить? – спросила Вика.

– Как кому? Виновнику. Автору проекта «Президент Иванов». Толя? Здравствуй, дорогой! Это Андрей. Поздравляю – это твоя победа. За мной – все что хочешь!

– И тебе спасибо. Долг платежом зелен.

– Свои люди, как говорил Островский, сочтемся.

– Какой Островский? – Фимину хотелось услышать еще что-то хорошее.

– Островский один!

– Ладно, приезжай на Набережную – в наш штаб. Пьянка уже в разгаре. Я подъеду к объявлению результатов. Давай часа в два.

– Не смогу.

– Ты откуда звонишь?

– Из Франции.

– А-а-а, ну ладно.

– Еще раз поздравляю. Ладно, давай. Привет от Викуси.

Фимин положил трубку. Ему было приятно. Нет, «приятно» – не то слово. Борисов выразил то, что он, Фимин, испытывал. «Теперь Иванов – это действительно мой проект. Это уже не слова. Не просто слова. Я поставил президента», – подумал Фимин. Это был апофеоз его карьеры. Не зря после института он поставил на карту все будущее, несмотря на уговоры однокурсников и матери. Не зря терпел бесконечные унижения, когда его считали мальчишкой на побегушках, когда приходилось лизать задницу спонсорам и умасливать чиновников.

– Как себя чувствует победитель? – спросил Сергей у Анатолия.

– Победитель скоро нажрется в козявку, – ответил тот. – Поедем в штаб.

– Зачем?

– Как зачем? Так надо. Это же праздник.

– А девчонки? – спросил Сергей.

– Возьмем с собой. Сегодня можно. Сегодня все можно. – Фимин уже был сильно пьян. – Хотите поговорить с президентом?

– С Ивановым? – залилась смехом девушка потолще.

– С Ивановым.

– Правда, что ли?

– Сережа, у тебя есть здесь телефон со спикерфоном?

– Минуточку, – ответил Сергей, вышел из комнаты и минут через пять вернулся с факсовым аппаратом под мышкой. Он поставил факс на стол и полез под него подключать к розетке.

– Можно уже? – нетерпеливо спросил Фимин и начал набирать номер.

– Александр Иванович не спит? Это Анатолий Георгиевич, – сказал Фимин в трубку и нажал на кнопку громкой связи.

– Да, Толя, слушаю, – услышали все знакомый голос президента.

Фимин снял трубку:

– Александр Васильевич, думаю, можно вас поздравить. Да. Давайте подождем. Но отметьте – я первый! – Фимин засмеялся. – Хорошо. Спокойной ночи. Хотя спать вам не дадут, – и положил трубку, победно глядя на девчонок и Сергея.

– А почему ты нам не дал поговорить с президентом? – спросила та, которая была потолще.

Президент положил трубку. Он сидел в гостиной перед телевизором. Комнаты на даче были больше, чем в городской квартире. Несмотря на это, здесь было уютнее и президент чувствовал себя спокойнее. Он сидел на желтом кожаном диване, специально подобранном супругой, когда она оформляла эту комнату, стены которой были покрыты желтоватыми деревянными панелями. Рядом с ним был столик, на котором стоял телефон. У противоположной стены орал телевизор.

– Теперь, после того как нам известны первые результаты голосования, – распиналась на экране телеведущая, – я попрошу их прокомментировать известного политолога Константина Вахтанговича Копанидзе.

– Константин Вахтангович, – она наклонилась к столу, за которым сидели гости, – что вы можете сказать по поводу первых результатов?

Политолог попытался взять микрофон из рук ведущей. После неудачной попытки и легкого замешательства он заговорил. Ведущая смягчала ситуацию елейной улыбкой.

– Как показывает опыт предыдущих выборов, – в голосе эксперта чувствовался легкий кавказский акцент, – голосование на Дальнем Востоке не всегда отражает картину по России в целом. Даже, я бы сказал, часто присутствуют противоположные тенденции. Безусловно, радует, что не самые богатые регионы оказывают поддержку курсу президента.

Президент смотрел на экран. Опять зазвонил телефон.

– Слушаю. – Александр Васильевич поднял трубку.

– Александр Васильевич, поздравляю вас! – раздался голос премьера.

– Вы что, уже празднуете?

– Нет, но уже готовы. Ждем сигнала.

– Ладно, еще созвонимся, – ответил Иванов и положил трубку.

Он продолжал сидеть неподвижно. На душе становилось спокойнее, но напряжение не отпускало.

– Премьер звонил, – бросил он жене, взглянув на нее. Валентина смотрела на него с радостью и восхищением. Он давно не помнил у нее такого взгляда. Александр Васильевич улыбнулся.

Валентина подошла к мужу, взяла его руку и села к нему на колени.

– Это же победа, Саша, – сказала она и обняла президента за шею.

Александра Васильевича все увереннее переполняло радостное предвкушение.

Копанидзе давно хотел впрыгнуть в президентскую команду, но, несмотря на многочисленные попытки, это ему не удавалось. С удивительной настойчивостью и упорством он использовал каждый повод, чтобы засветиться и услышать свое имя рядом с определением «известный политолог». Этим объяснялось и его сегодняшнее присутствие в телецентре.

– Насколько нам известно из мировой истории, стабильный режим пользуется наименьшей поддержкой на небогатых окраинах. – Политолог сделал многозначительную паузу после этого весьма спорного утверждения. – Поддержка нынешнего курса на Дальнем Востоке свидетельствует о прочности настоящего режима. – Он хотел произнести еще что-то, но ведущая с микрофоном отошла от стола – у нее заболела спина и она чувствовала себя несколько неудобно, опираясь одной рукой о колено, охваченное узким платьем.

– Знаю я этого урода! – радостно закричал сильно подвыпивший Борисов. – Он все время ошивался вокруг меня на прошлой неделе на аукционе.

– А кто это? – спросила сидевшая рядом супруга.

– Да так, урод один. – Борисову было лень рассказывать рядовую историю о встрече с политологом.

– А что ему надо было? – Ей был совершенно безразличен этот человек на экране и тем более то, чего он хотел от мужа, но нужно было о чем-то говорить и демонстрировать если не интеллект, то заинтересованность.

– Чего, чего… Денег, конечно.

– Откуда сейчас развелось так много политологов?

– Это все вчерашние кухонные политики.

– Такие, в семейных трусах «60 лет советскому футболу», в грязных майках-алкоголичках, от которых воняет селедкой и водкой? – Супруга описала всплывшую из далекого прошлого картинку.

– Нет. Здесь только те, кто мог поменять трусы на более-менее приличные брюки. А так все то же – уровень суждений не изменился.

– Может, съездим куда-нибудь? – предложила Вика.

– Куда?

– Ну я не знаю, в казино…

– Чем тебе не казино, а, Вика? – Борисов кивнул на телевизор.

– Ну серьезно…

– Это французы могут съездить куда-нибудь, а мы, русские, как идиоты, должны сидеть у телевизора. – Борисов, может, и поехал бы куда-нибудь, но без жены. Они виделись не часто, но даже в эти редкие дни его тяготило ее общество. Особенно когда они оставались вдвоем. Он иногда жалел, что женился, но, как он сам говорил, «нужно было размножиться». Жена не доставляла особых хлопот, чувствуя свое шаткое положение при муже.

– Ты поставила на кого-нибудь? – спросил Андрей.

– Поставила немного.

– А из каких таких сбережений?

– Из своих. – Вика потупила взгляд.

– На кого же, если не секрет?

– На Иванова. А ты?

– А я – на Гетмана. Играть, так играть. Ладно, давай лучше послушаем, что она там говорит, – сказал Андрей и увеличил громкость телевизора. Принимаемый через спутник сигнал из Москвы был отличного качества.

Ведущая, устав ходить, села на свой стул, установленный посередине сцены.

– Пока мы ожидаем новой информации из Центризбиркома, я попрошу дать микрофон господину Маковскому.

Из-за кулис вышел юноша с микрофоном в руке, блестя крахмальной манишкой под черным смокингом. Вероятно, кто-то за сценой учел прокол с одним микрофоном.

– Я бы вот еще что хотел сказать, возвращаясь к теоретической подоплеке новой системы голосования, – с глубокомысленным видом начал говорить Анатолий Ефимович. – Деньги и власть, или, другими словами, власть и бизнес давно и успешно взаимодействуют. Деньги оказывают на власть огромное влияние, не видеть этого может только слепой. Все говорят о взятках, которые получают депутаты и целые фракции. Да что там взятки – любые выборы финансируются. Государством – в наименьшей степени. Львиную долю избирательных фондов составляют частные пожертвования. И не пенсионеров, как вы догадываетесь. Хотя и пенсионеров тоже. За избирательными кампаниями всегда стояли миллиардные суммы – деньги банков и корпораций. За большие деньги набирались более профессиональные команды, которые и одерживали победы. Это называется – политтехнология. Но и среди них бывали и бывают проходимцы, из-за которых эти деньги расходовались впустую. Новая система выборов устранила это промежуточное звено. Сделала его ненужным.

– Константин Вахтангович, вы что-то хотите сказать? – спросила ведущая, увидев обращенный к ней взгляд политолога. Помощник протянул ему микрофон.

– Да, – взял слово политолог, – я хочу обратить внимание на слова Анатолия Ефимовича о так называемых взятках в законодательных органах. Возглавляемый мной институт принимает участие в разработке нового закона о лоббизме. Я хотел бы об этом рассказать.

– Пожалуйста. Только короче.

– Я думаю, – начал Копанидзе, – что успешный пример сегодняшних выборов продемонстрирует нужность подготовленного с нашим участием законопроекта. Мы предлагаем расширить данную практику финансового голосования, перенеся ее в парламент. Как известно, важнейшая функция представительной власти – принятие законов, поощряющих экономическую жизнь страны, нацеленных на ее процветание, а значит, на процветание всего общества. Кто, как не субъекты экономики, знают, что для них хорошо, а что плохо. Вот они, на наш взгляд, и должны финансировать голосование в Думе.

– Интересно, и как вы планируете этого достичь?

– Это очевидно для всех здравомыслящих депутатов. Так что существующие методы, я думаю, позволят нам пролоббировать этот законопроект.

– Грамотный ход, – прокомментировал политолога Борисов. – Я всегда знал, что этот грузин пролезет в большую политику. На этом законопроекте и пролезет. Думаешь, на чьи деньги его будут лоббировать в Думе?

– На твои? – спросила Вика.

– Ну так! И пролоббируют. Будь уверена. – Борисов мутноватым взглядом посмотрел на жену и замолчал. «Что с ней говорить?» – подумал он. Но говорить все-таки хотелось, поэтому он продолжал отпускать реплики, комментируя происходящее на телеэкране.

– Я еще раз подчеркиваю, это только предварительные результаты! – восклицала ведущая. – И я сама их увижу впервые вместе с вами на этом огромном экране над сценой. Что у нас с поступающими данными? – спросила она у кого-то за кадром и обратилась к залу и телекамерам: – Мне только что сообщили, что обработаны данные по Западно-Сибирскому региону. Это предварительные данные, но и они, я думаю, отражают тенденцию. Через несколько минут они будут на экране. Я также должна сообщить вам, что у меня есть результаты ставок на общероссийском тотализаторе «Президентская гонка». Есть ли у нас пять минут? – опять спросила она кого-то невидимого, – чтобы огласить результаты всероссийской лотереи? Сейчас, я думаю, данная информация никак не сможет повлиять на исход всенародного голосования. Соедините нас, пожалуйста, с Центризбиркомом.