Текст книги "PR-проект «Пророк» "

Автор книги: Павел Минайлов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 20 страниц)

– Зачем?

– Посмотришь, как я живу.

– Ну, пойдем, – согласилась Наташа. Идея ей не слишком нравилась, но ведь даже на съемную квартиру банкиры приглашают не каждый день.

Они свернули за угол и через двор пошли к подъезду.

– Правда, я здесь бываю изредка. В квартире, которую я купил, идет ремонт. Ну, там перепланировка и все такое. Так что я в основном живу у родителей. Я им тоже купил квартиру. А здесь я временно снимаю комнату в коммуналке, на тот случай, если не захочется идти к родителям.

Наташа ничего не отвечала. Ее больше заботила другая проблема – как бы не ступить в лужи, которых было почти не видно в плохо освещенном дворе. Впрочем, туфли у нее уже промокли, она плюнула на осторожность и перестала смотреть под ноги.

У подъезда Дима сказал:

– Подожди меня здесь. Посмотрю, что соседи. Две минуты. Хорошо?

– Хорошо, – разочарованно ответила Наташа.

Диме надо было предупредить маму, чтобы та не выходила в коридор – у него будут важные гости.

Мама обозвала его алкоголиком, но пообещала не выходить из комнаты. Дима вернулся к Наташе:

– Пошли. Соседка спит.

Наташа, постояв одна под козырьком подъезда, немного пришла в себя и поняла, что ситуация ей не нравится совсем, ведь она даже не знает домашнего телефона Димы, «если что». Кроме того, она почему-то вспомнила Илью. Конечно, нельзя требовать от каждого банкира, чтобы он был еще и Пророком, но все же… Илья никогда бы не потащил ее в какую-то съемную коммуналку. А даже если бы потащил…

– Ты знаешь, Дима, я, пожалуй, пойду домой.

– Подожди, как домой?

– Я устала.

– Но мы же договорились. – Дима взял ее за руку и потянул к двери.

– Нет, Дима, не сегодня.

– Пошли, – настаивал Дима.

– Нет, Дима. – Наташа высвободила руку.

Он снова поймал ее:

– Ну пожалуйста! Ты же обещала.

– Ничего я не обещала, – сказала она, вырывая руку.

Неожиданное упорство Наташи разозлило его.

– Ну и пошла к черту, дура!

– Посадишь меня на такси?

– Пошла к черту! – Дима достал сигарету и закурил, отвернувшись от нее.

Такого грубого развития событий Наташа никак не ожидала. К горлу подкатил ком, из глаз хлынули слезы. Вытирая их на ходу, она побежала к дороге.

Дима постоял, сделал несколько затяжек. Домой идти не хотелось. Бормоча себе под нос: «Ну и сука», Дима направился к ночному магазину, чтобы купить еще пива.

XXVI. Идея покушения (сентябрь)

Шустер ехал на работу, когда в его кармане зазвонил телефон.

– Саша, есть разговор, – раздался в трубке голос Антоновича.

– Привет, Лев Семенович. Я слушаю.

– Приезжай ко мне на дачу.

– На какую?

– На дальнюю. – Это означало на Канары, на виллу Антоновича. – Я заказал тебе билет. Позвони моей секретарше, она тебе его пришлет.

Если бы так поступил кто-то другой, Шустер счел бы это хамством и отказался бы от поездки. Но Антоновичу он был обязан не только местом, но и большей частью текущей работы.

– А обратный билет когда?

– А ты что, торопишься на работу?

– Да как вам сказать.

– Саша, ты – машина для умственной работы. Ты – везде на работе. Пара деньков на море, думаю, тебе не повредит. В понедельник будешь на работе.

Сегодня четверг. Почему бы и не съездить к Антоновичу? На работе он попросил секретаршу связаться с секретарем Антоновича. Через пару минут зазвонил рабочий телефон. Мужской голос на другом конце провода поздоровался с Шустером.

– Мы встречались с вами, – сказал он. – Меня зовут Сергей Васильевич Андреев.

– ?..

– Мы встречались в Кремле. Я был помощником Маковского.

– А… да-да-да, припоминаю.

– Билет на сегодня на четырнадцать сорок пять. Я готов вам подвезти.

– Давай. Андрей?..

– Андреев Сергей Васильевич.

– На вас будет выписан пропуск.

Шустер положил трубку. Просмотрел, какие дела были намечены на сегодня: несколько важных звонков и встречи с подчиненными. Звонки – номера и время – он переписал в книжечку, потом вызвал зама, продиктовал ему, с кем тот должен будет встретиться, внимательно наблюдая, тщательно ли тот все записывает. Секретарю он сказал, что срочно уезжает, будет в понедельник. Секретарь знала, для кого он где в таких случаях. Потом вызвал машину и отправился домой, чтобы взять кое-какие необходимые на море вещи.

В аэропорту Тенерифе над толпой встречающих Шустер сразу заметил картонку со своей фамилией, которую держал высокий парень в майке. Было странно видеть человека в майке, встречающего министра, даже вице-премьера. Но через минуту Шустер, одетый в летний пиджак поверх рубашки, позавидовал парню, который представился его водителем. Выйдя из здания аэропорта, они оказались будто в бане – тело словно повисло в горячем воздухе, все вокруг блестело на солнце так, что сначала пришлось зажмурить глаза. «Взял ли очки?» – была первая мысль Шустера.

Он перекинул пиджак через руку и подошел вслед за водителем к уже знакомому черному джипу. В машине было прохладно.

– Долго нам ехать? – спросил Шустер.

– Через полчаса будем на месте, – бросил водитель. Он поставил кассету с русскими блатными песнями, и больше они не разговаривали. Шустер давно заметил, что русские, живущие на курортах, предпочитают почему-то именно этот репертуар. Эти песни казались знакомыми, но слов их он никогда не разбирал, потому с интересом вслушивался.

Подъезжая, водитель сделал звонок по мобильному.

Когда они остановились у виллы, там уже стоял Антонович. Его невысокая фигура в длинных разноцветных шортах, из которых торчали короткие ножки, в белой рубашке с короткими широкими рукавами была олицетворением курортного счастья делового человека, который пытается отрешиться от дел, ставших всей его жизнью.

– Превратим окружающую нас среду в окружающее нас воскресенье! – улыбаясь, провозгласил Антонович и захохотал, разводя руки в стороны и будто собираясь обнять гостя. Сделав шаг к машине, он протянул Шустеру руку:

– Как доехал?

– Нормально. У вас здесь просто рай. – Шустер расплылся в улыбке. – Чтобы узнать, сколько человек получает, не надо спрашивать, где он работает. Надо спросить, где он отдыхает…

– Сейчас прямо за стол и – обедать.

– Я пообедал в самолете.

– Разве это обед? Ты же в Испании!

– Валера! – крикнул Антонович водителю. – Покажи Александру Яковлевичу его комнату.

Шустер уже был здесь, но не смог бы сам найти комнату, в которой жил в прошлый раз. Водитель взял чемодан и повел его в дом, где их встретила высокая девушка лет двадцати пяти и проводила в отведенную комнату.

– Здесь я, кажется, еще не был, – улыбаясь, сказал Шустер.

– А разве вы были у нас? – мило улыбаясь, спросила девушка.

– Да, но не здесь.

– Не удивительно, в доме одиннадцать спален. Вам еще что-нибудь нужно?

– Где здесь ванная?

Девушка показала, где ванная и душ, и Шустер наконец остался один.

Стол был накрыт под тентом на террасе недалеко от виллы. Длинноногая совсем молоденькая официантка поинтересовалась, что они будут пить, открыла бутылку, разлила вино, через некоторое время поинтересовалась, не приносить ли вторые блюда, принесла вторые блюда и села метрах в пятнадцати под другим тентом в зоне видимости.

– Вся обслуга женская, – плотоядно пошутил Шустер.

– Она – дура, – безразлично бросил Антонович. Возможно, официантка слышала эти слова, но оставалась безучастной к разговору, изредка поглядывая на обедающих и ожидая, когда она понадобится. – Так спокойнее. Так что половая принадлежность здесь ни при чем.

Во время затянувшегося обеда, плавно переходящего в ужин, Антонович интересовался столичными новостями и постоянно хохмил. Шустер рассказал о нефтяном скандале, разразившемся в начале недели, когда Дума забаллотировала поправку к закону об использовании недр, добавив, что за этим стоят эти гады Анциферов и Корселадзе.

– Да-а-а, – протянул Антонович, – коллектив у нас хороший, но люди – говно!

Шустер сказал, что по его сведениям, эти двое серьезно подкармливают целую депутатскую группу, благодаря чему склоняют чашу весов в свою сторону, когда думские весы колеблются. И вообще, часто лезут не в свои дела.

– Имеют право, – безразлично отреагировал Антонович. – Саша, – произнес он с нарочитым одесским акцентом, – вы мне напоминаете меня во младенчестве. Тоже норовите все обосрать.

Они посмеялись. Больше новостей не было.

– А что там с рейтингами нашего Пророка? – спросил Лев Семенович, и Шустер понял, что начинается главный разговор.

– Растет, как на дрожжах. За последний месяц – семь с половиной процентов.

– Давай-ка поподробнее.

– Позавчера он начал турне по России. Одиннадцать городов. Уже проехал Ярославль, Кострому, Владимир. Везде – полные стадионы.

– Какие там стадионы, – сделал ударение на «там» Антонович.

– Какие-никакие…

– Сколько он уже на волне?

– В смысле?

– Сколько времени у нас продолжается этот проект? – Казалось, Антонович знал ответы на свои вопросы, но старался натолкнуть Шустера на какую-то мысль.

– Скоро уже… восемь месяцев.

– Пора что-то и родить.

– Куда уж больше…

– Вот я и думаю. Рейтинг поднимается уже не так круто, как в первые месяцы.

– Это нормально. Поле наполовину освоено. Наиболее активная часть населения – его фанаты. Так что поле деятельности сокращается.

– И становится менее податливым…

– Ну конечно.

– И что думаешь делать? – прищурившись, спросил Антонович, глядя на Шустера, а не на свой бокал, в который наливал вино.

Шустер замялся, глядя на бокал собеседника и отмечая, что тот не пролил ни капли.

– Пока, думаю, надо продолжать. Пока есть отдача. Может быть, еще одно кругосветное турне, но тут проблемы: рекламную кампанию в Америке, как говорил Фима, мы не потянем, даже если вбухаем весь бюджет. Правда, в этот раз мы позаботились о создании сект из местных фанатов в крупнейших странах мира. Это большей частью энтузиасты, ну и кое-кто из шоу-бизнеса. Они ведут работу. Так что почва готовится. Через три недели мы планируем еще одно кругосветное турне. Думаю, резонанс будет серьезнее.

– Россия – не лучшее место для появления экономического Пророка.

– Ну, это как посмотреть. Есть вот какой сценарий: мы можем найти Пророка в Штатах. Илья прозреет, увидит какого-нибудь младенца, скажет, что это и есть главный Пророк. Я встречался с Маковским, он говорит, что это может быть супер.

– Ну, Анатолий иногда витает в облаках…

– И все-таки представь. Россия дает Америке и всему миру нового мессию. Так сказать, на развалинах империи рождается Пророк, приезжает в Новый Свет и узнает в каком-нибудь младенце мессию. Американцы довольно холодно относятся к нашему Пророку, потому что он – не их, хотя и с интересом следят за Ильей. Но все-таки Россия – другая культура, другой язык… Они жалеют, что Пророк – не американец. И тут им говорят, что главный мессия – американец. Можно представить, что тут начнется. И рейтинг Ильи снова взлетит вверх.

– Да, интересно… Если получится, то это действительно – супер. Давай за это выпьем.

– Эй, – крикнул Лев Семенович сидящей в отдалении официантке, – принеси-ка нам еще красного!

Девочка подошла с бутылкой, которую держала в белой салфетке, открыла и хотела разлить по бокалам, но Антонович остановил ее:

– Поставь на стол. Всё. Свободна. Можешь идти. – Это означало, что Антонович не хочет ее присутствия рядом.

– Жестковато ты с ней.

– Хотя по убеждению я демократ, – улыбнулся вдруг Антонович, – но есть у меня одна заветная мечта – чтобы однажды кто-то тихо вошел ко мне в комнату и ласково сказал: «Кушать подано, барин!»

Они посмеялись и замолчали.

– Саша, – нарушил паузу Лев Семенович, – тебе не кажется, что от Илюши придется избавляться?

– В каком смысле?

– В прямом.

– Считаешь, что зазнался?

– Не в этом дело, – ответил Лев Семенович. – Думаю… ему не хватает ореола мученика.

Александр Яковлевич удивленно улыбнулся:

– Интересно…

– После смерти он станет настоящим святым.

– А не рано ли? Он, пока живой, делает свое дело.

– Опросы общественного мнения показывают, что его эффективность пошла на убыль. Количество вновь обращенных стабилизировалось еще в июне, теперь, кажется, снижается. Так что больше пользы будет от него мертвого: «Его дух переселится в миллионы людей». А?

– Логично.

– Героями не рождаются. Героями умирают. – Антонович хохотнул собственной шутке.

– И как вы думаете это сделать? Распять?

– Я думаю, это не целесообразно. Распять может власть. А мы к нему лояльны. Убить его должны враги. Заодно мы избавимся от этих уродов, которые мутят воду. Хотя… открыто распять они его не могут. Но могут, например, сжечь. Поджечь дом.

– Попахивает рейхстагом.

– Хотя нет, тогда не будет трупа.

– Он вознесется.

– Ладно, этот вопрос надо обдумать. Подумай, обговорим завтра. Заодно продумай, как все это обставить, да и мероприятия после гибели.

– А как же Штаты?

– Все – своим чередом. Сначала Штаты. Сколько на это понадобится времени?

– Хоть завтра.

– Торопиться не стоит. Завтра я на твоем месте позагорал бы.

XXVII. Третий визит психотерапевта (октябрь)

На заднем сиденье черного джипа сидел врач-психотерапевт. Он ехал к клиенту. Рядом с ним был сопровождающий, за рулем – шофер.

«С такой работой, в таком напряжении, можно самому сойти с ума», – думал Аркадий. Он иногда вспоминал Алексея, своего предшественника, с которым проработал всего пару месяцев – до его трагической гибели. Алексей выбросился из окна только что купленной квартиры на тринадцатом этаже. Официальное заключение гласило, что причиной была передозировка наркотиков.

«Уж не сошел ли он с ума от такой сумасшедшей работы?» – однажды мрачно пошутил Аркадий в конторе. Иногда он думал о том, что не решился тогда сказать: не из-за работы ли Алексей подсел на наркотики?

Аркадий прикурил от водительской зажигалки и закашлялся. Он уже давно не курил, хотя не считал, что бросил. Откинувшись на сиденье, доктор сосредоточился на сигарете, стараясь дольше задерживать дым в легких. Вечером надо будет напиться. Сегодня он имеет право попросить денег у шефа и получить их. Андрей, он был уверен, даст ему денег даже не в счет зарплаты.

Кроме того, вечером надо будет пойти в какой-нибудь клуб, где море девушек и где он обязательно встретит ту, которую искал всегда – девушку, похожую на героинь американских фильмов его юности – прекрасных и загадочных, ранимых и сильных. Опытный психолог, иногда склонный к самоанализу, Аркадий не пытался искать психологическую подоплеку этих мыслей. Они доставляли ему удовольствие, помогали расслабиться и не казались несбыточными мечтаниями. В конце концов, все возможно. Он обязательно встретит такую девушку, и то, что он не встретил ее в прошлом, совсем не уменьшало шансы на встречу в будущем. Может, даже наоборот. Даже если она исчезнет на следующее утро. И пусть. Следующая встреча может обещать еще большее совершенство. Он представлял ее волосы в мерцающем голубом свете дискотеки, ее стройную, изгибающуюся в такт музыки фигурку, ее широко открытые восхищенные глаза.

Он вспомнил, как однажды его шеф Андрей, когда они были просто приятелями, на одной пьяной посиделке сказал ему, что у него вечно будут проблемы с женщинами. Такой вывод, зная предыдущие похождения Аркадия, сделать было совсем не сложно. Но Андрей тогда построил целую теорию. Он утверждал, что Аркадий подсознательно ищет в женщине мать, которая бы сама принимала решения, заботилась о нем и компенсировала своей самостоятельностью недостаток его инициативности. В доказательство он приводил рассказы самого же Аркадия о его юношеских представлениях об идеале женщины. По словам его теоретизирующего приятеля, идеальная женщина для Аркадия должна быть умнее его, а таких женщин немного. Кроме того, она должна быть непонятна Аркадию, а это практически невозможно – Аркадий неплохой психолог и ее загадка лишь вопрос времени. Все это, по словам Андрея, было причиной его предыдущих разрывов, хотя, по его же словам, Аркадию и так невероятно везло – ведь необходимого сочетания почти не бывает в природе. Андрея тогда больше заботила стройность собственных психологических выкладок, а не соответствие действительности. Аркадий не согласился с ним, но его теория отложилась в голове.

А еще хорошо бы сегодня вечером встретиться с кем-нибудь из старых друзей. В последние годы он растерял многих по-настоящему душевных людей. С кем он мог бы договориться о встрече, посмотрев в память телефона или записную книжку, общаться не хотелось. Если у кого-то из них на дне души и осталась хоть капля того, что называется душевностью, то они не располагали временем на душевную беседу, исключающую ограничения. Те, кого он потерял, когда-то представлялись слишком непрактичными, неделовыми, кто-то, казалось, скоро сопьется. «Надо бы возобновить контакты», – подумал Аркадий.

Пунктом назначения опять была дача. Аркадий в очередной раз отметил, что в рабочий день занятые люди находятся на даче, но он давно перестал удивляться тому, что банкиры или крупные чиновники вовсе не обязаны находиться на работе с девяти до шести. Не раз слышанные аргументы, что они задерживаются на службе за полночь и работают по выходным, казались смешными. И не потому, что эти аргументы были «для жены», а потому, что они действительно работали когда хотели. И своей карьерой, и состоянием, как он все больше убеждался, они обязаны гипертрофированным детским и юношеским комплексам.

«Вот было бы прикольно создать курсы психологической реабилитации для предпринимателей и политиков, – подумал Аркадий. – Но тогда не станет ни предпринимателей, ни политиков».

Хозяин встретил машину сам – у порога двухэтажного особняка из такого же красного кирпича, как многие из тех, чьи верхние этажи были видны за длинными заборами вдоль дороги. Грубые черты лица казались Аркадию знакомыми. Это был пожилой человек лет шестидесяти. Отсутствие загара на гладко выбритом лице свидетельствовало о кабинетной жизни потенциального тракториста, строителя или председателя колхоза. Еще он вполне сошел бы за отставного полковника.

– Здравствуйте, здравствуйте. – Голос хозяина был резким, но добродушным и соответствовал его внешности. – Значит, так выгладят в наше время исповедники?

– Здравствуйте. Виктор Павлович?

– Да. А вас как зовут?

– Аркадий.

– А отчество есть?

– Михайлович. Хотя, если вы назвали меня исповедником, то можно и без отчества – отец Аркадий.

Виктор Павлович рассмеялся:

– Ну, в отцы для меня вам еще рановато.

Раздевшись, через просторный холл и столовую они прошли на кухню.

– Хотите чайку или кофе? – предложил хозяин.

Аркадий не отказался бы и от обеда и согласился на кофе.

– Маша! – заорал хозяин.

На кухню вошла полная пожилая женщина.

– Сделай гостю кофе. А я – чайку.

И будто извиняясь, сказал Аркадию:

– Уже здоровье не то – кофе пить. Присаживайтесь.

– А где бы помыть руки?

– А-а-а, хотите в туалет? Понимаю. Пойдемте – а то не найдете.

Они вышли в темный коридор, и хозяин показал рукой в его глубину:

– Прямо, потом направо, вторая дверь.

Внутри особняк напоминал небольшую гостиницу. За время работы у Андрея Аркадий уже привык к роскошной жизни своих клиентов, но все равно каждый раз удивлялся. Сразу вспоминались телевизионные репортажи о борьбе с коррупцией, о новых постановлениях, о том, как налоговые органы из кожи вон лезут, чтобы наполнить нищую российскую казну, которая меньше казны небольшого американского штата, а также предвыборные телеистории «для бедных» – о скромных доходах кандидатов в депутаты, в мэры и в губернаторы… Аркадий вздохнул и открыл искомую дверь, но ошибся и попал в сауну. За дверью было темно. Туалет оказался за соседней дверью – тут же имелись затейливый умывальник и большая круглая ванна. Все это было не слишком чистым. «От привычек председателя колхоза избавиться не удалось», – подумал Аркадий, вытирая руки не слишком свежим полотенцем.

– Ничего удивительного, что сегодня приходится платить десятки тысяч долларов за тайну исповеди. Можно, конечно, сходить к министру по делам православия, но ведь завтра обо всем будет знать тот, кому это надо. А исповедь исповеди рознь. – «Председатель» заговорщицки подмигнул Аркадию. – Неплохая работенка, а? Интересная?

– Не могу ничего сказать.

– Молодец.

С «председателем» получилось еще забавнее, чем с предыдущими клиентами. Опасаясь подслушивающих устройств, местом для своей исповеди он избрал ту самую сауну, куда по ошибке попал врач. Пришлось включить печь, поскольку разговор происходил не только «без галстуков», но в одних простынях, чтобы жучки, если бы даже они имелись у Аркадия, некуда было спрятать. Ни на какое другое место хозяин не соглашался, и Аркадий, подавив нездоровые подозрения, вынужден был согласиться на сеанс психотерапии в бане. К чести «председателя», тот быстро уловил разницу между исповедью и психотерапевтическим сеансом.

Проблемой внешне мужественного человека был страх. Оказалось, что он всегда панически боялся начальства («которого теперь у него немного осталось», – хмыкнул про себя Аркадий), боялся, что на него найдется компромат, боялся журналистов, побаивался жены. Тут диагноз поставить было легко – проверить его все равно никто не мог. Аркадий прибег к типичному приему: он убедил Виктора Павловича, что причина тому – детский страх перед тем, что родители застанут его за занятием онанизмом. Благо, такой случай действительно имел место в детстве могучего бюрократа. Виктор Павлович поверил, а Аркадий, в свою очередь, был уверен в том, что пациент никому никогда не расскажет о содержании разговора и даже если Аркадий поставит такой же диагноз всему правительству, каждый будет считать свой случай уникальным.

Прощаясь, Виктор Павлович, к удивлению доктора, процитировал Блока. Когда они уже шли к машине, хозяин доверительно взял Аркадия под локоть:

– Я иногда думаю, не о таких ли, как я, сказал Блок. Помните:

Грешить бесстыдно, непробудно,

Счет потерять ночам и дням,

И, с головой от хмеля трудной,

Пройти сторонкой в божий храм.

Три раза преклониться долу,

Семь – осенить себя крестом,

Тайком к заплеванному полу

Горячим прикоснуться лбом —

помните?

Аркадий отрицательно покачал головой. Виктор Павлович внимательно посмотрел на него, будто ища понимания, и продолжил:

Кладя в тарелку грошик медный,

Три, да еще семь раз подряд

Поцеловать столетний, бедный

И зацелованный оклад.

Он сделал паузу, испытующе посмотрел на Аркадия и, будто бросившись куда-то головой, закончил, нажимая на каждое слово:

А воротясь домой, обмерить

На тот же грош кого-нибудь,

И пса голодного от двери,

Икнув, ногою отпихнуть.

«Неужели этот мужик любит стихи? – удивился Аркадий. – Да уж, есть много, друг Горацио, такого, что вашей философии не снилось»… Аркадий подумал, что большинство его клиентов – люди нетипичные для своего нового сословия. Они чувствуют себя не в своей тарелке в той игре, в которой принимают участие. «Совесть мучает», – сформулировал для себя Аркадий.

– Иногда совесть мучает, – произнес Виктор Павлович.

Аркадий был поражен такому созвучию мыслей. Заметив его удивление, «председатель» истолковал его неправильно.

В контору Аркадий вернулся в шестом часу, когда начинало темнеть. В коридоре ему встретился Андрей:

– Как успехи?

– Все нормально.

– Сейчас заедешь еще по одному адресу. И все.

– По какому еще адресу? Сколько времени уже?

– Да там не надолго. Надо просто познакомиться с человеком. Думаю, полчаса, не больше. Наш потенциальный клиент. Могучий мужик. Если ты ему понравишься, договоритесь о сеансе.

– Куда ехать-то?

– Он пришлет водителя. Сейчас должен позвонить…

Аркадий вспомнил, что хотел вечером куда-нибудь сходить.

– Андрей, ты не одолжишь мне немного денег? – обратился он к шефу и тут же разозлился на себя за то, что попросил в долг.

– Зачем?

– В каком смысле – «зачем»?

– A-а… Ну да. Но откуда же у меня деньги?

– Но, может, я сегодня что-то заработал? – Аркадий постарался произнести эта слова таким тоном, чтобы стало ясно, что он знает порядок сумм за сегодняшние сеансы.

– Это только завтра.

– Ты же сказал, чтобы я завтра не приходил.

– Ну… приходи.

– Андрей Анатольевич, позвонили, что машина подошла, – раздался из коридора голос секретарши.

– Хоть скажи, что за клиент-то? – опять спросил Аркадий.

– Клиент как клиент. Сам увидишь. Сегодня тебе надо будет с ним только познакомиться.

XXVIII. Заповеди (октябрь)

В кабинете Шустера сидели сам Шустер, Антонович, Фимин и Пророк.

– У каждой религии должна быть своя священная книга, – сказал Фимин. – Пришла и нам пора создать такую.

– Не вижу необходимости, – сказал Шустер. – Чем плох «Смысл жизни»?

– «Смысл жизни» – тоненькая пилотная брошюрка. Кроме того, она уже устарела. Нужен итог.

– Может, нам канонизировать «Богатство наций» Адама Смита? – предложил Антонович и усмехнулся.

– Нам нужно нечто другое. Нужен сборник молитв. Рецепты на все случаи жизни. Мы с Ильей Викторовичем записали небольшой фильм – его новую проповедь. Думаю, речи из фильма могут лечь в основу такой книги, – ответил Фимин.

– Может, ее должны написать апостолы Пророка? – предложил Шустер.

– Для этого нужны апостолы, – ответил Антонович.

– У меня есть соображения по этому поводу, – вступил в разговор Илья.

– Интересно, – сказал Антонович.

– Мы тут говорили на эту тему с Анатолием. Идея вот какая. Святыми могут быть те, кто выполняет новые заповеди лучше других – кто дальше всех продвинулся в реализации себя на экономическом поприще.

Антонович снова усмехнулся:

– И назвать священную книгу «Богатейшие люди России», да?.. Какой дурак будет декларировать свои доходы!

– Мы об этом тоже подумали, – взял слово Фимин. – Нам необходим рейтинг самых богатых людей страны, с помощью которого мы создадим культ наиболее преуспевающих бизнесменов. Как это давно делается во всех цивилизованных странах. Верхушка этого рейтинга и станет списком святых.

– А как же насчет разглашения информации о доходах?

– Маковский со своим центром давно прорабатывал аналогичные вопросы – я имею в виду легализацию доходов. Именно поэтому в России отменен подоходный налог и введена наиболее прогрессивная в мире плоская шкала налогообложения доходов.

– Это и есть тот фильм? – Шустер указал глазами на кассету, которую держал в руках Фимин.

– Да, это он. Мы можем сейчас посмотреть?

– Пожалуйста, – сказал Шустер.

Фимин вставил кассету в видеомагнитофон. На экране телевизора появилось изображение Ильи.

– Должен прокомментировать это выступление, – произнес Фимин. – Новая религия может и должна иметь противоречивый характер, чтобы при необходимости доказать справедливость любых противоречивых действий властей или власть имущих.

– А можно ли сегодня заставить поверить в противоречащие друг другу вещи? – спросил Шустер.

– Поймите, заставить поверить можно во все. «Правда есть ложь, а ложь есть правда», – помните у Оруэлла? Сейчас вы услышите историческое изречение нашего Пророка на эту тему. Прошу внимания! То, что вы сейчас услышите, войдет в историю.

Фимин нажал на кнопку. Изображение Ильи ожило и зазвучал его голос:

– И правда и ложь имеют одно мерило – деньги. У добра и зла одно мерило – деньги. Если бы абстрактное понятие можно было измерить в сантиметрах, легко можно было бы представить себе такой диалог: «Почем килограмм добра?» – «Десять долларов». – «А зла?» – «Пять долларов». – «Поменяйте мне два килограмма зла на килограмм добра». И то и другое можно измерить деньгами. Значит, они – более материальны, чем сантиметры и килограммы…

Анатолий выключил телевизор и оглядел присутствующих, оценивая произведенное впечатление.

– Может, добавить компьютерную графику? – предложил он тему для обсуждения.

– Не думаю, – ответил Шустер. – Через пять лет современные технологии устареют и над этой пленкой будут смеяться. Лучше оставить как есть.

– Резонно, – заметил Фимин. – А сейчас вы услышите текст молитвы.

Снова загорелся экран и Пророк заговорил:

– Каждый вечер, ложась в постель, вспомни, что ты сделал сегодня, чтобы стать богаче, подумай о том, что ты мог бы сделать, чтобы заработать больше.

Повторяй за мной:

Я хочу, я очень хочу стать богаче. Больше всего на свете я хочу денег. Я вожделею их. Я весь нацелен на деньги. Нет ничего ценнее денег. Нет ничего достойнее этой цели. Мои деньги – мера моей силы, мера моих возможностей, мера моей веры в мои сшил и мои возможности.

Жизнь есть движение к цели. Эта цель – деньги. Их должно быть много – все больше и больше. Нет предела богатству, нет предела в движении к цели. Нет предела жизни.

Я готов пожертвовать ради денег всем. Радостью, отдыхом, наслаждением, любовью, привязанностью, пищей, властью. Потому что я смогу купить за деньги все: радость, наслаждение, любовь, привязанность, пищу, власть, силу в еще большем количестве. Вот смысл моего бизнеса, вот смысл моей жизни.

Деньги – есть среда моего обитания. Деньги – есть мой воздух, моя пища и мое питье, моя любовь и моя страсть, моя сила и моя слабость. Деньги – есть моя жизнь. Без них она и бессмысленна, и невозможна.

Ложась спать, я закрываю глаза и вижу деньги – пачки купюр и россыпи монет, золото и драгоценные камни. Это я вижу будущее, и я повторяю себе: «Это будет моим. Этого я вожделею».

Просыпаясь, я думаю о грядущих деньгах, о деньгах, которые мне предстоит заработать. Будет день, будут и деньги – это я знаю точно, потому что я в это верю, потому что по-другому быть не может.

Я завтракаю, но остаюсь голоден. И этот голод могут удовлетворить только деньги. Но я ненасытен. Я могу насытиться в еде, питье и любви, но не в деньгах. Я буду насыщаться, но никогда не смогу удовлетворить свою страсть к деньгам. Вселенский смысл, давший мне жизнь, дал мне способность получать вечное удовлетворение в поглощении денег, чего нельзя сказать ни об одной другой потребности. И за это я ему благодарен.

– Впечатляюще, – оценил Антонович.

– Знали бы вы, чего мне это стоило, – не без гордости произнес Фимин.

Анатолий вспомнил, как несколько месяцев назад они сидели в студии вдвоем с Ильей и он говорил Пророку:

– Нужно надувать щеки на каждом углу, нужно говорить всем, что ты Пророк, только тогда все поверят, что ты действительно Пророк. Не помню, кто говорил, что успех – это десять процентов таланта, а девяносто – труда. Думаю, это устарело. Сегодня успех – это один процент таланта, девять процентов труда, а девяносто процентов – пафоса, то есть той страсти, которую ты вкладываешь в то, чтобы убедить всех, что ты талант. Это и тебя касается в первую очередь.

– Но ведь нужно обладать какими-то способностями на самом деле, – ответил тогда Илья.

– Сначала убеди себя сам в том, что ты – Пророк. Чтобы в это поверили другие, нужно чтобы ты сам сначала в это поверил.

– Но ведь это – мыльный пузырь.

– А что в мире – не мыльный пузырь? Американский фондовый рынок – не мыльный пузырь? И тем не менее он существует. Что вообще по-настоящему? Всё в мире, все общественные явления – лишь то, что о них думают люди. Все вещи и явления – есть лишь представления людей о них.