Текст книги "Сборник "Приграничье" (1-5 части)"

Автор книги: Павел Корнев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 103 (всего у книги 130 страниц)

– И без тебя, Леднев, обойдемся. – Генералов неодобрительно посмотрел на выбравшуюся из машины девушку.

– Вот, значит, как, – вздохнул я. Натаскали замену, значит. А ведь, пожалуй, у нее может выгореть. Вон как аура янтарными брызгами стреляет. Мне такое чудо еще лицезреть не доводилось. Даже у Гадеса, на что старый маг силен, внутренняя энергетика менее насыщенная. Но есть одно большое-большое «но»: я знаю, что эта клятая железка собой представляет, а Алина – нет. И пусть ей десять лекций прочитали, все без толку. Ей бы пообтесаться как следует в Приграничье, промерзнуть… – Справишься?

– А сам как думаешь? – свысока глянула на меня девушка. – Я и там на многое способна была…

– Понятно. – Козырять своим положением в нормальном мире считалось в Форте дурным тоном и обычно выбивалось из болтуна всем, что под руку попадется. Но это не суть важно. Вопрос другой беспокоит: отдам нож – не попытаются ли повязать? Или им не до меня будет? В любом случае – обложили крепко, с боем разве что чудом вырваться получится. И стоит ли рисковать? Только вот на ту сторону без двух ножей портал не пробить, так? Но с переходом может и не выгореть, а пуля в лоб прямо сейчас со стопроцентной вероятностью светит…

– Что надумал? – поторопил меня Владимир.

– За каким лешим вас сюда занесло? – понимая, что особого выбора нет, я все же решил потянуть время. – Только не надо про случайность заливать…

– Нож отдашь? – проигнорировал мой вопрос Генералов.

– Сначала ответь, а там видно будет.

– Разве ты не знаешь, что отцу Доминику открыто многое? – язвительно поинтересовался Владимир.

– Многое, но не все, – нервно дернул я рукой с пистолетом, уловив краем глаза какое-то движение. Нет, почудилось. Черт – от нервов уже мокрый весь. Еще и руки дрожат. Вот дернется кто, и понесется… – Рассказывай.

– Да что рассказывать? – пожал плечами Генералов. – Во всем виноват твой интерес к замороженным трупам. Дальше продолжать или сам догадаешься?

– Продолжай. – Я переложил ГШ-18 в левую руку.

– С час назад дружинники обнаружили у Торгового угла странных покойников. Сразу же поставили в известность контрразведку. Кто-то видел, как поблизости крутился подходящий под твое описание тип. Кто-то видел, как этот тип уехал на грузовике. Остальное дело техники. Ну и чуточку везения.

– Ясно. – Я вытащил из чехла ритуальный нож и прищурился от отблеска лазурного солнца на его темно-синем лезвии. – Точно отпустите?

– Не сомневайся.

– С дороги отойдите, – заявил я сектантам, и дождавшиеся распоряжения Генералова парни подались в разные стороны.

– Нет, нож на дорогу положи, – остановил меня Владимир. – И к нам пинай.

– Да пожалуйста. – Чувствуя, как начинает течь по спине и бокам горячий пот, я, не отрывая взгляда от сектантов, осторожно опустил клинок на снег. Рукоять на прощание уколола холодом пальцы. – Так я пошел?

– Пинай.

Я переложил пистолет обратно в правую руку, глубоко вздохнул и пинком отправил заскользивший по наледи нож прямиком под внедорожник. И сразу же – пятясь, начал отходить к развилке, от которой в промзону уходила плохо расчищенная дорога. Мне бы до развалин добраться, а там замучаются в прятки играть. Не достанут.

Впрочем, теперь я и в самом деле мало интересовал Генералова, который опустился на колени и заглянул под днище машины. Вот сектанты, те на меня так косяка и давят, ладно еще остановить не пытаются. Следят, чтобы глупостей не наделал? А мне оно надо? Тут бы убраться поскорее отсюда. А Генералову не мешало бы не только на поступки других внимание обращать, но и тем, чего они не делают, озаботиться. А не сделал, на мой взгляд, Доминик одной прямо-таки напрашивающейся в его положении вещи – не приставил к залетному гостю Мстислава. И значит, возможны варианты…

Генералов поднялся на ноги, когда я уже добрался до дыры в бетонном заборе. Зло глянул в мою сторону, достал из внедорожника саперную лопатку и выпихнул ею из-под машины нож. Присевшая на корточки Алина сосредоточенно изучила украшенный узором клинок и осторожно взяла его в руки.

– Ну как? – заглянул ей через плечо Генералов.

– Холодно… – Прищурившись, девушка поднесла лезвие к лицу и вдруг одним плавным движением по самую рукоять воткнула клинок себе в глаз.

У Генералова с самого начала не было ни единого шанса: он только начал отшатываться, когда стремительно развернувшаяся Алина выдернула нож из окровавленной глазницы и полоснула Владимира по шее. Тот замертво рухнул в раскрытую дверцу машины, и брызги хлынувшей из рассеченного горла крови запятнали обивку.

Сектанты окрыли стрельбу с секундным запозданием и распластавшаяся над дорогой в нечеловечески стремительном прыжке девушка ускользнула от двух длинных очередей. Почти без замаха она ударила ближайшего к ней парня ножом в живот и тут же вырвала клинок из раны. Выронивший оружие сектант схватился за начавшее расползаться по коричневому балахону пятно, и вторым ударом Алина рассекла ему гортань.

Выпущенные почти в упор пули швырнули девушку на дорогу, и державшийся поодаль сектант с резным жезлом активировал смертоносные чары. Вот только рой «свинцовых ос» зарядом впустую взбил снег – будто и не почувствовавшая ранений Алина успела откатиться в сторону. Не ожидавший от девушки такой прыти сектант с пистолетом-пулеметом немного замешкался и тут же получил зачарованным ножом в солнечное сплетение.

Вскочившая на ноги одержимая, оставляя за собой кровавый след, бросилась к последнему оставшемуся в живых подручному Генералова, и тот решил действовать наверняка. Подпустив девушку поближе, парень выстрелил почти в упор. Алину крутнуло, угодивший ей в левый бок чародейский заряд раздробил ребра и в клочья разнес легкое, но все же сектант немного просчитался: уже падавшая на снег девушка выбросила вперед руку, и острие клинка полоснуло его по лицу.

Второй разряд чародейского жезла снес упавшей на дорогу девушке голову и навсегда успокоил одержимую. И только попавшая во власть каких-то потусторонних сил рука продолжала дергаться, пытаясь дотянуться клинком до зажавшего рассеченное лицо парня. Тот, не отрывая ладони от глубоко порезанной щеки, обессиленно осел в снег и начал отползать от слишком уж беспокойного трупа девушки.

И чего суетится? Не жилец ведь…

Подойдя сзади, я выстрелил ему в затылок – на войне как на войне, – и сбегал за оброненной Генераловым саперной лопаткой. Вернулся к продолжавшему дергаться трупу Алины, наступил ботинком на сжимавшую рукоять ножа кисть и в три удара перерубил тонкое запястье. Потом с трудом разжал холодные и твердые, словно камень, пальцы и не без колебания вынул из них нож…

И не почувствовал абсолютно ничего. Ни холода, ни заточенной в клинок злобы. Будто простую железку в руках держу, а не всеми демонами Стужи проклятую вещь. Неужели напился кровушки и заснул? С него станется.

Решив не тратить время на сбор трофеев, я сунул нож обратно в чехол, мимоходом глянул на застреленного мной парня – лучше уж от пули сдохнуть, чем по крупицам душу терять, – и быстрым шагом двинулся по направлению к Китаю. Хорошо бы, конечно, всех в машину затащить и красного петуха подпустить, только сейчас важнее время выгадать, чем пытаться улики скрыть. Кому надо, тот при любом раскладе знать будет, что именно тут произошло.

Тем более не станет это секретом для Доминика, который Генераловым и Алиной по большому счету разведку боем провел. Получится с ножом управиться – хорошо, нет – ну так игра еще не окончена. Одно только непонятно: если этот клятый нож постепенно силенок набирается, когда он меня схарчить с потрохами попробует? И почему до сих пор этого не сделал? Из непонятной симпатии? Ну-ну…

Перебежав через Донецкое шоссе, я поспешил убраться во дворы и, ежась от пронзительных порывов ледяного ветра, на чем свет стоит проклинал зависшее над головой лазурное солнце. Мало того, что глаза до слез режет, так еще и холод собачий. Надо пошевеливаться…

Почти из каждого окна тянувшейся вдоль Донецкого шоссе от проспекта Терешковой длинной девятиэтажки – той самой великой китайской стены, которой и был обязан названием весь микрорайон, – как и раньше торчали закопченные трубы. Вот только в лучах лазурного солнца грязные разводы копоти казались извивающимися тенями притаившихся где-то в небесной выси чудовищ.

Выглянувший из будки охраны парень что-то крикнул, но я не обратил на него никакого внимания и направился напрямик через неожиданно ухоженный двор. Частная собственность у них тут, понимаешь… В жопу их частную собственность – мне весь дом обходить совсем не улыбается. Здесь срежу.

Слишком уж бдительный охранник ничего предпринимать не стал, а дальше дворы пошли вовсе не такие ухоженные, и там уже всем было наплевать, кто я и куда иду. На легкую жертву, у которой карманы от денег пухнут, не похож – еще и нож на поясе – так какой смысл цепляться? Если приключений охота – их и побезопасней найти можно. Да и не видать никого на улице сегодня, только бы на дружинников не нарваться…

К счастью, никто мной по дороге до общаги не заинтересовался. Облегченно передохнув, я глянул на окна наших комнат и нахмурился: дым из трубы не шел. Может, конечно, они уже протопили или просто денег на уголь нет, но как-то это настораживает. Прищурившись, я быстренько исследовал пятиэтажку внутренним зрением и немного расслабился – могу, конечно, ошибаться, но неизбежных помех от активированных защитных амулетов или искрящихся энергией аур колдунов обнаружить не удалось. И это – плюс. Но и без минусов дело не обошлось – в наших комнатах никого. Ну и куда, спрашивается, мои компаньоны забуриться могли? Опять вторсырье собирать отправились? Не вовремя. С другой стороны, если ранец с распечатками там валяется, так еще подумаю, стоит ли вообще подельников разыскивать.

Поднявшись на крыльцо, я распахнул дверь и прошел через пустой вестибюль общаги к лестнице, ведущей на второй этаж. Выглянувший из своей конуры охранник проводил меня задумчивым взглядом, но стоило обернуться, моментально спрятался обратно. Спускавшийся по лестнице администратор тоже прошел, словно мимо пустого места. Ох, не нравится мне все это, ох, не нравится…

Подходя к двери двенадцатого блока, я окончательно уверился, что дело нечисто, но эта убежденность была основана исключительно на интуиции. А от обостренного чутья на опасность до приступа паранойи – один шаг. Даже шажок. Да и поворачивать обратно уже поздно: если в комнате засада, никто меня отсюда не выпустит. Начну дергаться – скрутят как миленького. А вот если по уму партию разыграть…

Остановившись у двери, я расстегнул фуфайку и долго рылся по карманам в поисках ключа. Наблюдай кто со стороны – ничего подозрительного при всем желании не заметил. Другой вопрос: почему бы мне просто не постучать?

Отперев замок, распахнул дверь, быстро заскочил внутрь и сразу же задвинул засов. Обострившаяся до звериного чутья интуиция кричала, что счет идет на секунды и, не проходя в комнаты, я выхватил из-под фуфайки обрез и метнулся в санузел.

Шаг, поворот – кто-то рванулся навстречу, но тут же отлетел на обколотый кафель, почти в упор словив винтовочную пулю. Грохот выстрела показался просто оглушительным, а отдача чуть не вывихнула запястье. Стиснув зубы, крутнулся на месте и пальнул картечью в боковую дверь – во все стороны полетели обломки фанеры, и в полотне образовалась здоровенная дыра.

Во второй комнате послышался какой-то шум, и со всего маху я врезался плечом в начавшую распахиваться дверь. Получив доской в лоб, не успевший отскочить парень навзничь растянулся на полу, но все же увернулся от летевшего ему в голову ботинка. И не просто увернулся, но и захватил, паразит, мою штанину.

Стены и потолок крутнулись перед глазами и, совершив нехитрый акробатический кульбит, я едва не влетел головой в стоявшую у кровати табуретку. Бугай моментально оказался на ногах, с оттягом пнул, но тяжелая подошва армейского ботинка врезалась в весьма своевременно подвернувшийся мне под руки табурет. Ничуть не растерявшийся парень навалился сверху и со всей мочи саданул кулаком прямо в лоб. Голову мотнуло, затылок стукнулся о покрытый линолеумом бетонный пол, и я поплыл.

В этот момент напарники бугая легко и непринужденно вынесли входную дверь – петли заранее подпилили, что ли? – но это уже ничего не решало: голова кружилась, а руки-ноги вмиг стали ватными. Тут не то что отмахаться, даже на четвереньки подняться не получится…

Отправивший меня в нокаут парень, не обращая никакого внимания на заскочивших в комнату подельников, врезал второй раз и достал из кармана короткой спортивной куртки наручники. Твою мать! Если забраслетят, то все – приплыли. Уже не дернешься.

– Справитесь? – уточнил заглянувший в комнату худой мужик в кожаной тужурке и, выскочив в коридор, заголосил в рацию: – Первый, первый, я седьмой! Нештатная ситуация, срочно нужен медик. Повторяю – есть раненые, срочно нужен медик…

– Руки выворачивай, – распорядился бугай своему ничуть не менее хлипкому подельнику, и в этот момент звякнуло разбитое оконное стекло.

Бугай с простреленной головой ничком упал на пол, его компаньон уставился на забрызганную каплями крови стену и в следующий миг сам вывалился в коридор, получив в спину выпущенную из снайперской винтовки пулю.

Где-то на этаже раздались громкие крики, защелкали пистолетные выстрелы, и почти сразу же началась беспорядочная стрельба из автоматов. Надеясь, что заскочивший в туалет мужик не рискнет лезть под пули, я с трудом преодолел головокружение, обоими руками ухватился за табуретку и, поднимаясь на ноги, швырнул ее в окно. На подоконник брызнули осколки, но в раме остались торчать острые стекляшки, и пришлось выламывать их рукавом многострадальной фуфайки. Потом ухватился за оконную ручку – ожидание выстрела в спину давило как никогда, – кое-как забрался на подоконник и высунулся на улицу.

Как назло под окнами вместо сугроба оказалась утоптанная до ледяной твердости пешеходная дорожка. Прыгну – запросто ноги отобью. Но тут остававшаяся невредимой вторая оконная створка брызнула осколками стекла, очертания пятиэтажки напротив потекли, перспектива исказилась, и мимо меня на улицу медленно проплыли наливавшиеся золотистым сиянием пистолетные пули. «Архангел» обжег грудь, и, не теряя времени, я вывалился наружу.

Головокружение сыграло злую шутку, и сгруппироваться не получилось. Основной удар пришелся на правую пятку – ногу пронзила боль, но я лишь стиснул зубы и бросился прочь от общежития. Где-то неподалеку рявкнул и моментально затих пулемет, а по снегу пробежала короткая цепочка фонтанчиков. Чуть позже палить стали сразу из нескольких стволов, но раскалившийся защитный амулет пока делал свою работу – все пули проходили мимо.

К моему удивлению, перестрелка в пятиэтажке не только не затихла, но и принялась разгораться с новой силой: треск автоматных очередей перекрыли взрывы ручных гранат. Мелькнула шальная мысль, что получится уйти, но тут во дворе общаги раздался рык автомобильного двигателя. Из-за дома вылетел уазик с синей полосой на борту, и в этот самый миг перегорел не выдержавший перегрузок «Архангел». Магическое поле, растревоженное мощным выбросом алхимической энергии, попыталось накрыть с головой, но лишь обожгло кожу сотней холодных уколов.

Пытаясь на ходу вытащить из кобуры под фуфайкой пистолет, я оглянулся и не поверил своим глазам: мчавшийся по пешеходной дорожке уазик полыхнул почти бесцветным пламенем. Сгоравший заживо водитель вывалился из распахнувшейся дверцы, а потерявшая управление машина несколько раз перевернулась и замерла в сугробе, уставившись в небо чадившими гарью покрышками.

Вложив все свои силы в последний рывок, я перемахнул через невысокий заборчик и, уже падая, завалился за угол дома. Вскочил на ноги, стряхнул с ГШ-18 снег и побежал дальше.

– Лед! Сюда! – замахала руками выскочившая из подъезда Вера и метнулась к соседней четырехэтажке.

На мгновение замолкнувшая перестрелка у общаги вновь начала набирать обороты, и, кое-как вырывая из глубокого снега ноги, я рванул за девушкой.

– Пистолет спрячь, – прошипела взбежавшая на крыльцо крайнего подъезда Вера. – Живее!

Я послушался, и мы кинулись вверх по скрипучей лестнице. Люк на чердак оказался открытым, и Вера первой полезла наверх. Стоило забраться вслед за ней, как девушка захлопнула люк и для надежности зафиксировала его специально заготовленным брусом.

– Надевай, – швырнула она мне какое-то тряпье и накинула донельзя вышорканное длинное драповое пальто. Обноски оказались ей до середины щиколотки, и Вера принялась прямо поверх ботинок натягивать здоровенные валенки. – Шевелись! И шапку поменяй!

– Отдышаться дай, – просипел я и чихнул от забившейся в нос пыли, когда девушка несколько раз мазнула меня по лицу грязной ветошью. – Мать твою!

– Время! – Вера нахлобучила на голову какой-то непонятный капюшон и заспешила в глубь чердака.

Я еще раз выругался, сунул руки в рукава замызганного плаща из закостеневшего на морозе кожзама и бросился следом. Почти сразу же налетел бедром на какую-то железяку и едва удержался на ногах. Не видно ж ни черта! Надо с этим что-то делать… Амулет…

– Быстрее! – присев на корточки, приподняла чердачный люк Вера, когда мы пробежали весь дом насквозь.

Сунув в карман разряженную костяшку выручившего меня амулета «Кошачий глаз», я придержал тяжелые доски, и повисшая на руках девушка спрыгнула в подъезд. Нашарив в темноте обмотанную какой-то бечевкой палку, мне удалось зафиксировать люк и тоже спуститься вниз.

– Шапку поменяй, – заявила девушка и, подпрыгнув, дернула за конец списавшей с потолка веревки. Палка выскочила, и люк с грохотом захлопнулся у нас над головами. – Пошли.

– Пошли, – вздохнул я и, сунув в карман вязаную шапочку, натянул на голову облезлую кроличью ушанку. Еще и завязок нет. Кстати, а где мои меховушки? Черт, видно, из кармана во время всей этой беготни вылетели.

– Что происходит? – догнал я Веру только на первом этаже, где в закутке у входной двери была навалена куча какого-то старья.

– Потом, – сунула мне девушка в руки непонятно чем набитый мешок и поставила на колесики рваную клеенчатую сумку. – Все вопросы потом.

– Когда? – Вслед за Верой я вышел из подъезда и забросил мешок за спину.

– Потом. – Сгорбившаяся девушка потащила за собой нещадно скрипевшую сумку. – Да не иди ты, будто аршин проглотил! Согнись.

– Спина болит. – Я все же последовал ее совету и невольно начал припадать на правую ногу. Черт! Пятку отбил. Шок прошел, вот и закрутило. Как бы связку не потянул…

Девушка ничего не ответила и направилась по тропинке к проспекту Терешковой. Перестрелка у общаги к этому времени уже затихла, но получившие чувствительный щелчок по носу дружинники еще не успели оцепить район. Как-то они халатно к делу подошли…

– А парни как? – проводил я глазами промчавшуюся мимо нас «газель» с синей полосой и беззвучно сверкавшей мигалкой на крыше.

– Не маленькие, – не отрывая взгляда от земли, буркнула Вера. – По сторонам не глазей и иди медленней…

Этот совет тоже был не лишен смысла, и я попытался приноровиться к темпу девушки. Если уж из себя помоечников строим, не стоит с гордо поднятой головой по улицам вышагивать. Тем более, оживление в районе началось нешуточное. Мало того, что только-только получившие приказ дружинники потянулись в район общаг, так они еще останавливать и обыскивать всех подряд в возрасте от пятнадцати и старше начали. А на нас вот даже не глянул никто. Привыкли, видать, что к старьевщику со всего Форта бомжи таскаются.

Странное дело: если такую операцию планировали, подкрепление куда более оперативно подтянуться должно было. И район заблаговременно блокировать могли. Боялись спугнуть? Да ну, ерунда. Столько дружинников на улице, никто бы десятку-другому бездельников не удивился. А вот если нас СВБ вычислила, тогда все более-менее понятно становится. Ясно, что местный околоток они в известность не поставили и сейчас времени на объяснениях потерять должны немало.

Мы перешли через проспект Терешковой, и я снова пристал к девушке с расспросами, но она лишь отмахнулась и ускорила шаг. Теперь Веру мало волновало соблюдение конспирации, и такое впечатление, моя спутница боялась куда-то опоздать. Вон как впилила!

Я плюнул на все эти непонятки и, хромая, бросился вдогонку. Правая пятка болела все сильнее, глаза давно слезились от заливших Форт лучей лазурного солнца. К тому же с каждой минутой становилось все холоднее и холоднее, а стегавший по лицу ветер мало того, что был ничуть не ласковей наждачной бумаги, так еще и едва не валил с ног. Закашлявшись, я наглотался морозного воздуха и с трудом успокоил сбившееся дыхание. Сейчас точно сдохну…

– Долго нам еще? – какое-то время спустя все же поинтересовался я у Веры. Понимаю, что мы специально по району кружим, но сил уже нет. Сейчас в сугроб свалюсь и больше не встану.

– Пришли. – Вера последний раз огляделась по сторонам и направилась к двухэтажному бараку.

– Куда пришли? – уточнил я. Район здесь, мягко говоря, не самый респектабельный. Не то чтобы исключительно отбросы общества обитают, но от северной окраины он не так уж далеко и ушел. Все верно – дома старые, работать поблизости негде, до Южного бульвара, Красного проспекта или проспекта Терешковой топать и топать. Арсенал, вроде, к северу, но кто там работу нашел, давно поближе перебрался. Вот и получается, что в этой дыре всякие сомнительные личности околачиваются. Ну и те, кому идти уже некуда…

– Подайте, люди добрые, – выскочивший навстречу нам доходяга в залатанном пальто, накинутом прямо на грязную майку, моментально сориентировался и протянул руку. – Трубы горят…

– Бог подаст, – хрипло отшила его Вера и зашла в подъезд.

Давно небритый мужик хотел ругнуться, но решил со мной не связываться и, запахнув пальто, куда-то побежал. Не иначе к распивочной, которую мы пару минут назад прошли. Вот ведь люди – Форт в осаде, чрезвычайное положение, дружинники на каждом углу, на небе два солнца, холод такой, что плевки в полете замерзают, а если трубы горят – горы свернем, но опохмелимся.

Напоследок оглянувшись по сторонам, я заскочил в подъезд и сморщился от вони. Да и лишенный обоняния человек сто раз бы подумал, прежде чем останавливаться здесь на ночь: на полу валялись использованные одноразовые шприцы и бутылочные осколки, желтели потеки замерзшей мочи и бурые пятна высохшей крови. В дальнем конце коридора кто-то на повышенных тонах выяснял отношения, а сверху доносился какой-то стук.

Я вытер ладонью хлюпавший нос, перекинул мешок на другое плечо и начал подниматься по лестнице на второй этаж.

– Открой, Нюрка! Открой! – Колотивший в дверь бородатый мужик осклабился при виде Веры и даже попытался ухватить ее за рукав. – Эй, сестричка…

– Отвали, убогий, – оттер я его в сторону свисавшим с плеча мешком. – Нам братики без надобности.

– Гордые! – дыхнул перегаром скрививший губы бородач и заголосил: – Нюрка! Открывай! Открывай, ядрен батон!

Вера спокойно прошла по коридору и толкнула заскрипевшую дверь. Я дождался, пока она зайдет в квартиру, и только после этого двинулся следом. Обратил внимание, что косяк и дверные петли выламывали, судя по всему, неоднократно, кинул на пол опостылевший мешок и сунул ГШ-18 обратно в кобуру.

На кухне Ветрицкий, сидевший на каком-то драном коврике у раскаленной буржуйки, заматывал опухшее запястье чистым бинтом. При нашем появлении он убрал лежавший под рукой пистолет в карман.

– Напалм где? – заглянув в комнату, Вера вернулась на кухню.

– Не было пока. – Парень даже не посмотрел на нее.

– С ним все в порядке?! – забеспокоилась девушка.

– Скорее всего, – флегматично ответил Николай и попросил меня: – Дверь закрой, квартиру выстудишь.

– Было бы что выстужать. – Я кое-как прикрыл шатавшуюся дверь, сбросил опостылевший плащ и вытер лицо рукавом фуфайки.

– Что значит, скорее всего? – зашипела Вера. – Вы не вместе были?

– Он раньше ушел. – Ветрицкий закончил с перевязкой и отрезал ножом бинт. – Придет, никуда не денется…

– Пожрать есть чего? – принюхался я и с сожалением понял, что жареной картошкой тянуло из коридора.

– Три корочки хлеба, – кивнул на подоконник Николай.

Я прошел на кухню. Вместо стекла в оконную раму был вставлен лист фанеры, и холодом с улицы тянуло весьма ощутимо. Обзора опять-таки никакого…

На подоконнике лежала черствая краюха. Я откусил и сморщился: разве ж это еда?

Вера скинула пальто на ржавую кухонную мойку.

– Сейчас приготовлю что-нибудь.

– В туалете ведро стоит, – неправильно истолковал мой блуждающий взгляд Ветрицкий.

– Где ж ему еще стоять? – усмехнулся я, разглядывая мятую буржуйку, сооруженную из какого-то ржавого бачка. – Нет, просто думаю, с какой помойки это все сюда притащили?

– С ближайшей, с какой еще? – Вера поставила на печку чайник и указала мне на оставленный у двери мешок. – Неси сюда.

– На фига?

– Там растопка. – Девушка принялась изучать наши немудреные запасы съестного.

– Я в такую даль какую-то растопку пер? – возмутился я.

– Лучше было ее здесь собирать? – огрызнулась Вера и шикнула на безмятежно сидевшего у буржуйки Ветрицкого: – Да отойди ты! Расселся…

– Идет кто-то, – поднялся на ноги Николай и вытащил из карманов пистолеты.

Вера бросилась к своим вещам, я отпрыгнул к стене и попытался различить ауру идущего по коридору человека. Оранжевое, красное, золотое… Напалм. И вроде – больше никого.

Так оно и оказалось – вскоре в приоткрывшуюся дверь, петли которой едва не вывалились из стены, протиснулся пиромант. Широко улыбаясь, он хлопнул меня по плечу, подмигнул Коле и чмокнул в щечку облегченно переведшую дух девушку.

– Ну что, снова все в сборе? – Напалм сразу же принялся подкидывать в буржуйку дрова и зябко протянул к раскаленной железяке ладони. Странно – это ж насколько нас Ветрицкий должен был опередить, чтобы так печь успеть протопить?

– Типа того. – Я медленно опустился на корточки, чувствуя, как начинает бурлить внутри магическая энергия. Откат намечается? Неужели, когда алхимический амулет сдох, успел дозу излучения хапнуть? Впрочем, колыхания энергии вскоре пришли в норму и даже правое запястье почти перестало гореть огнем. Нет, супермагистр все же вещь…

– Ты не рад нас видеть? – Пиромант повесил на вбитый в стену крюк пуховик и остался в одной рубашке.

– Безумно, – усмехнулся я. – Вы скажите, на фига эту бойню устраивать было? Не могли тихонько перехватить и о засаде предупредить?

– Самый умный? – хмуро уставился на меня Николай.

– Есть такое дело, – кивнул я.

– Ребята, не ссорьтесь, – остановила нас Вера и, пододвинув чайник, поставила на печурку железный лист с загнутыми краями. – Мы боялись, что тебя заранее вести начнут, чтобы всех разом накрыть. Да и мало ли с какой стороны ты появиться мог?

– Скажи спасибо, что дождались, а то ушел и с концами… – Ветрицкий потер пожелтевший синяк.

– Спасибо. Ранец где?

– В комнате, – Напалм, потянувшись, хрустнул костяшками. – Тебе не интересно, как все было?

– Интересно. – Я сглотнул слюну – Вера высыпала на железный лист заранее отваренные макароны, и от сытного запаха даже немного замутило. А интересно ли? По большому счету, непонятно только одно – кто им мысль подал в соседнюю пятиэтажку перебраться. Неужели не один я в этой компании параноик? – Вы чего всполошились, вообще?

– Да охранник тот слишком уж вынюхивать принялся, куда ты делся. – Поднявшись, Ветрицкий завесил каким-то рваным одеялом дверь в комнату и вернулся обратно к печурке. – Я сразу понял, что мусорам цинканет.

– Если б Коля нас на уши не поставил, погорели бы, – кивнул Напалм и, думая, что никто не видит, втихаря отправил себе в рот горсть надерганных из аптечки таблеток. Скривился, покраснел, но проглотил. Потом отдышался, хлебнул из стоявшей на подоконнике жестяной банки воды и продолжил: – А тебя нет и нет, ну и решили в дом напротив перебазироваться. А тут дружинники понаехали! Потом рассосались, конечно, но тебя перехватывать, сам понимаешь, бесполезно было. Вот мы и проработали варианты отхода, переоделись, все помойки местные облазили… Ладно, хорошо то, что хорошо кончается.

– Спасибо, что выручили, – улыбнулся, думая совсем о другом.

– Да эти двое уперлись, как бараны, – фыркнула Вера. – В лепешку, говорят, расшибемся, но тебя не бросим. Уж я как только ни пыталась им мозги вправить, а все без толку…

– Да ну? – внимательно оглядел парней я. Вот, значит, как? Прям, оба-двое? Вновь вспомнились слова координатора, и на душе стало как-то очень уж неуютно. Неужели и в самом деле подозрения слуг Стужи имеют под собой основания? Слишком такое рвение неестественно. Как говорят: дружба – дружбой, но табачок врозь. С какого перепугу парни за меня сами в петлю полезли? Ну ладно, Напалм еще, но Коля?!

– «Дружба крепкая не сломается, не расклеится от дождей и вьюг…», – видимо, скрывая смущение, пропел пиромант. Он потянулся к буржуйке и тут же схлопотал от Веры по пальцам алюминиевой ложкой. – Да готово уже…

– Подождешь, – отрезала девушка.

– Слушайте. – Я потер виски, пытаясь прогнать навалившуюся усталость. – А в общаге вы что устроили?

– Да так – прищемили кое-кому хвосты, – небрежно заметил пиромант.

– Небольшая диверсионная операция, – не менее легкомысленно усмехнулся Ветрицкий. – Делов-то…

– Налетайте, – позвала нас Вера, и на некоторое время стало не до разговоров.

А потом и вовсе до невозможности захотелось спать. Оно и неудивительно: кухня прогрелась, животы набили. Да и набегались за день, как не знаю кто. Но все же – пока на боковую рановато. Есть еще кое-какие делишки недоделанные…

Сходив за ранцем в комнату, где оказалось куда как свежей, я вернулся на кухню.

– Как караулить будем? Кстати, как вообще эту нору отыскали?

– Мои наработки старые, – завернувшись в какое-то тряпье, Ветрицкий улегся на пол у печки. – А караулить не надо: если нас здесь вычислят, то так и так – кирдык.

– Ага, а если местные бухарики полезут? – не согласилась с ним Вера, прислушиваясь к пьяному гоготу и громким крикам у соседей. А может, и не соседей – стены здесь не такие уж и толстые. – Дверь на соплях держится…

– Напалм, не в службу, вставь штырь, – попросил пироманта Николай, отвернулся и моментально заснул.

– Напалм то, Напалм се, – крякнул от возмущения пиромант, но все же встал и, выудив из кучи всякого хлама железный лом, продел его в незамеченные мной раньше заушины – две в стене, две в дверях. Этого парню показалось недостаточно, и он поднял с пола вторую железяку.

– Так-то лучше, – успокоилась девушка и тоже начала устраиваться на боковую.