Текст книги "Сыны Амарны (СИ)"

Автор книги: Павел Васильев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 15 страниц)

– Ты же не хочешь сказать, что предвидел подобное? – нахмурился Стэнли, языком ощупывая зубы, отчего щеки заиграли буграми.

– "Предвидел" громко сказано, но допускал такую вероятность.

– И не сказал?

Грэйс не дрогнул под прищуренным, суровым взглядом.

– А что бы мы сделали? Вступили в бой? И потеряли бы все крыло… А так, только "Мобиус"… Да и вы правильно заметили в прошлый раз, нет человека – нет проблемы.

Полковник молча поднялся, принес из бара графин, плеснул в бокал. На мгновение задумался… И приложился прямо к горлышку; кадык заработал, словно насос, проталкивая односолодовый в желудок; "золотой" напиток начал стремительно убывать.

Влив в себя четверть содержимого, полковник дыхнул в сторону, "занюхав" обшлагом, и уставился на майора.

– Мы же с тобой вроде друзья. Разве я скрываю от тебя хоть что-то? Что ж ты, как этот "юбочник" себя ведешь?!

Взгляд Грэйса чуть дрогнул вниз.

– Виноват, полковник. Не повторится.

Глава 11

Тишина медблока окутывала со всех сторон легким дурманом препаратов. Яркий флуоресцентный свет едва справлялся, выдергивая уплывающее сознание каждый раз, когда веки открывались – не без усилий, надо признать. Струящийся по венам морфин «вымывал» боль в стиснутой бинтами груди, усмиряя огонь в легком, и упорно желая погрузить меня в умиротворенное небытие.

Но безуспешно.

Я замер на стуле, облокотившись на колени. И каждый раз, когда веки поднимались, видел всю ту же картину: стол из холодной стали, нагое тело Серафины на нем, и капающая на пол кровь. А каждый раз, когда свет в глазах мерк – на какие-то доли секунды! – память играла свои шутки… Да, когда-то я уже сидел вот так же, наблюдая, как она лежит вся замотанная и утыканная трубками…

– Э-хе, капитан, – повернула голову Серафина, слабо улыбнувшись. – Ты уж потри сегодня сам себе спинку, ладно? Доктора говорят, мне пока нельзя в душ.

Уцелевший глаз хитро блеснул с почти полностью укутанного марлей лица. Трубки дрогнули, когда она чуть двинула рукой, пошевелив пальцами.

– Как себя чувствуешь? – протянул я руку, накрывая ее ладонь.

– Живой. Слишком живой.

Веки вновь поднялись – Серафина все так же неподвижно лежала на сером металле. На светлой, влажной коже блестели розовые разводы, но раны уже не кровоточили. Лишь алеющие капли, падая с края стола, отсчитывали мгновения. Кап… Кап… Кап…

Я выдернул иглу из сгиба локтя, пошатнувшись, поднялся, и направился к выходу. Веки сомкнулись…

– Капитан, – донесся тихий голос в спину.

Я обернулся на пороге.

Губы Серафины дрогнули, скривившись сквозь боль, здоровый глаз едва заметно блеснул.

– Я задолжала тебе жизнь, капитан, – тихо произнесла она. – Я верну долг.

– Брось, – покачал я головой. – Ничего ты мне не должна.

И вновь в разум ворвался яркий флуоресцентный свет медблока. И посреди неприбранного хаоса холодный металлический стол с неподвижным телом…

Я стиснул зубы и вышел в коридор – тишина, какая редко бывает на "Амарне" звенела в ушах. Ладонь коснулась металла переборки – даже ССД "молчит".

– Аня, где мы?

– Дрейфуем в "пустом" космосе, капитан, – отозвался женский голос.

– А девчонка где?

– Сержант запер ее в каюте Серафины.

– Хорошо, – кивнул я, – присматривай, чтоб не "надурила". И "дай" отбой.

– Да, капитан.

Спустя минуту коридор заметно потемнел, и остался лишь тусклый дежурный свет. Аня зажигала и тушила лампы исключительно по мере моего продвижения. Я прошел через опустевшую кают-компанию, где на столах остались кружки, говоря о том, что взвод ждал приказа. И судя по тому, что воздух исходил ароматом кофе, никто не притронулся к алкоголю, готовые хоть сейчас ринуться в бой… Школа Джонса: "Космопех даже дышать не смеет без разрешения!"

Фыркнул шлюз моей каюты, и я устало повалился на кровать.

Болело все. Ныли мышцы, безжалостно надорванные "Викингом", огнем пылало заживленное легкое… Морфин "бултыхался" в жилах на грани смертельной дозы, и все же едва сковывал боль, удерживая разум на тонкой ниточке. В броне это переносится легче: сервоприводы помогают не отвлекаться хотя бы на движения. Я думаю, а остальное доделывает "Викинг".

– Выключи свет, – прохрипел я, переворачиваясь на спину.

Необдуманный нырок на мягкий матрас показался падением на бетон, ребра сдавили грудь, не позволяя сделать вдох.

Аня молча исполнила, и тьма накинулась со всех сторон.

– Капитан, – голос Серафины скользнул по каюте, вслед за шелестом сервомоторов.

Не отвлекаясь от вытирания головы, я выглянул из-под полотенца.

Серафина переступила порог и, прихрамывая, приблизилась: лонгет с левой ноги сняли, но она старалась не нагружать ее. Правой руке "досталось" больше, доктора собирали ее практически из осколков, и она до сих пор болталась у ребер в подвешенном состоянии.

Лейтенант дотронулась до моей груди здоровой рукой, ладонь пробежала по блестящей влагой коже, собирая капли, язык скользнул по пальцам… Я шаркнул по короткому "ежику" назад, обдав Серафину моросью. "Дите", – читалось в серых глазах, блеснувших усмешкой.

– До меня дошли слухи, что тебе, капитан, одиноко весь отпуск.

Мои пальцы аккуратно, отвели черные локоны с ее щеки, открывая взору едва заживший шрам, что заметно выделялся на мраморной коже. Но Серафина не отдернула голову, и даже чуть склонила навстречу ладони. Словно котенок, что ластится к руке…

– Уродство? – все так же улыбалась она.

– С Чупакаброй тебе не тягаться, – хохотнул я. – До меня, кстати, тоже "дошли слухи". Что-то про "оторванные титьки".

Звонкий смех Серафины разнесся среди металла и керамики.

– Они все превратно истолковали, – выдавила она, морщась и зажимая ребра. – Видать кто-то еще и приукрасил от себя. И в подтверждение… – лейтенант обернулась: – Элли, зайди.

Только сейчас я обратил внимание, что шлюз до сих пор открыт, и в полумраке дежурного освещения замерла фигура.

– Я, как видишь, капитан, еще не в форме, – дернула Серафина замотанным плечом. – И поэтому… – она ладонью указала на рядовую. – Наша победительница.

Элли ступила внутрь. Приглушенный свет выхватил укутанное в полотенце тело. Еще тяжелые от влаги локоны вспыхнули рыжими языками пламени, лишь только флуоресцентный синий коснулся их; босые ступни мягко стелились по металлическому полу, едва прикрытые тканью бедра плавно покачивались в такт шагам. Подол "махрового платья" колыхался, то легко соскальзывая в сторону, на краткое мгновение открывая аккуратный рыжий треугольник, то тут же возвращался на место… Серафина явно поделилась с ней секретами своей "магии"…

– В смысле, победительница? – оторвался я от созерцания обворожительных изгибов, и закидывая полотенце на плечо.

– В прямом, – хитро усмехнулась Серафина, острый ноготок царапнул меня по прессу, замерев на нижнем кубике. – Тебя разыграли в покер.

Возможности человеческой мимики при всем желании не позволили мне улыбнуться шире, чем "до ушей". Выглядел я в этот момент, подозреваю, крайне "жутенько".

– Что? – наиграно вскинула брови лейтенант. – Предпочел бы, чтобы они, там, в очередь выстроились?

Элли замерла в шаге от меня. Закушенные губы подрагивали, дыхание вырывалось короткими отрывистыми вздохами… Я слышал, как колотится ее сердце!.. Но глаза мои не отрывались от Серафины. Я непроизвольно оскалился, язык скользнул по зубам…

– Обойдешься! – как всегда, поняла она мои мысли. – Я им тогда, точно, титьки поотрываю!

Пальцы рядовой дрогнули на моей груди, робко отдернулись. Она покосилась на лейтенанта.

– Все хорошо, девочка.

Серафина легким движением тронула край полотенца, заправленный "в грудь" Элли, и махровый наряд плавно съехал к ногам; розовые ореолы уставились на меня твердыми "остриями торпед".

Флуоресцентный синий тенями очерчивал каждую складку нагого тела, делая его белее, чем на самом деле и заставляя "пламенные" пряди искриться живым огнем. Глаза Элли опустились, нетерпеливо опередив ласковые пальцы, что ноготками царапали мой живот, и, поднявшись, жадно сверкнули лазурью; жемчужные зубы прикусили нижнюю губу.

Краем глаза я наблюдал за Серафиной. Она отошла и заняла мое кресло, облокотившись на подлокотник; но взгляд "пантеры" неотступно следил за нами, не упуская ни единого движения.

Горячее дыхание Элли "погладило" мне щеку, и я поймал ее губы, отвечая на поцелуй; языки ловко переплелись, настойчиво играя друг с другом. Женские ладони скользнули по моим предплечьям, на краткое мгновение замирая в стыках бугрящихся мышц. В низ живота уперлось женское бедро, щекоча ногу рыжим треугольником – я сжал мягкие бедра, что чуть напряглись от прикосновения.

Элли потянулась, вставая на цыпочки, руками пробежала по "ежику" моих волос, чуть опустилась, прижимаясь ко мне всем телом – сквозь поцелуй донесся томный стон; губы на миг отпрянули, но тут же уткнулись мне в горло, ловко орудуя языком.

Я отступил к кровати, без труда отрывая Элли от пола, присел на край, приподнимая ее выше. Женские ноги обхватили меня, вытянувшись за спину, и рыжий треугольник медленно заскользил вниз по животу, заставляя Элли вздрагивать на каждом "кубике" напряженного пресса, и оставляя после себя влажный след.

Бедра соприкоснулись.

Элли протяжно выдохнула, по телу пробежала мелкая дрожь.

Я аккуратно приподнял ее и вновь опустил. Ладони гладили меня по затылку, дыхание содрогалось над ухом. Я без усилий вскидывал Элли и притягивал обратно; острые кончики "царапали" грудь, женские пальцы съезжали все ниже: на шею, на плечи. С каждым движением я наращивал темп, бедра непристойно шлепали. Элли кусала губы, стараясь сдержать разрывающие ее стоны, но с каждым движением удавалось все меньше – каюта заполнилась громким, сбивчивым дыханием. Очередной рывок – по женским бедрам, побежала судорога, выгибая спину. Она попыталась подняться, но мои пальцы цепко стиснулись, короткими рывками притягивая ее ниже… и ниже… и ниже… Острые ноготки впились в мои напряженные плечи, сдирая кожу в кровь.

Серафина не отрываясь следила, как Элли вздрогнула всем телом в последний раз и обессилено повалилась на меня. На приоткрытых губах "пантеры" блуждала хитрая полуулыбка, большой палец задумчиво поглаживал зубы, серые глаза хищно поблескивали из-под черных прядей.

– Хоть не уронил, – едко усмехнулась она.

Я распахнул веки, мгновенно сообразив, что уже «утро» – с малолетства приученный к распорядку интуитивно осознаешь такие мелочи. Отдохнувшим, правда, я себя не чувствовал. Морфин за «ночь» практически «выветрился», и хоть боль поутихла, движения спазмами растекались по всему телу.

Но я, стиснув зубы, поднялся.

– Капитан, – раздался голос Ани.

Одним коротким словом она заменила обычное: "Доброе утро". Что весьма соответствовало ситуации…

Я никогда не спрашивал ее спит ли она сама… Наверное, все же нет. Аня все же хоть и "интеллект", но "искусственный". И несмотря на весь ее "разум", все же компьютер.

"Обижалась" она, впрочем, совсем по-человечески, на такое "оскорбление".

– Аня, – направляясь в душ, приветственно кивнул я, скорее, по привычке, нежели осознанно. – Командуй "подъем".

Кран зашумел водой.

Я оперся на раковину, уставившись на хмурое лицо, исполосованное рубцами.

"Стальной взгляд…" – навязчиво всплыло в сознании, и небритые щеки напряженно дернулись.

Прохладная вода принесла небольшое облегчение, чуть ободрив и смыв остатки сонной патоки.

Облачиться в "Викинга" много времени не заняло. Хотя проделал все я медленнее обычного: ноющие мышцы давали о себе знать. Боевая броня, быстро оценив мое состояние, вознамерилась снова "подкачать" спасительным морфином, но я прервал операцию, предпочтя потерпеть, и остаться в более-менее "вменяемом" состоянии.

– Все готово, капитан, – обратилась Аня, когда шлюз каюты закрылся за моей спиной.

– Хорошо. Собирай всех.

Путь к медблоку я проделал в одиночестве.

С флотскими, конечно, все понятно, они явно предпочитают не мозолить глаза. А вот отсутствие Адских Псов несколько удивило. Под "все готово", Аня, судя по всему, имела в виду, что все действительно ГОТОВо, и ждут только меня.

Я вздрогнул и поежился, когда из шлюза медблока на меня ринулся клубящийся туман, словно кожей ощутив холодный воздух, что Аня нагнала в лазарет за ночь. Но, конечно же, в боевой броне я чувствовал лишь тепло мягкой синтетики, плотно обволакивающей тело.

Серафина лежала на сером металле, где я вчера ее и оставил. Правда, ее еще раз обмыли и насухо вытерли, прикрыв наготу до шеи белой простыней. Да и в отсеке прибрались на скорую руку. Во всяком случае, под ногами ничего не мешалось.

Я бережно подхватил Серафину вместе с тканью – ее левая рука безвольно свесилась, голова запрокинулась. В руках огромного "Викинга" она показалась пушинкой, невесомой и хрупкой. Кажется, я старался не дышать пока шел по пустым коридорам, переживая, что воздух подхватит ее и унесет прочь…

Оказалось, что ждут в самом деле только меня. Все собрались у аппарели в десантном отсеке, который по всем документам называется грузовым, что, на мой взгляд, мало соответствует действительности. Из Сынов Амарны, кроме меня, лишь Джонс облачился в броню; остальные явились в графитовой форме космопехоты. Что вполне логично: воздушный шлюз не вместит целый взвод.

"Флотские" столпились в сторонке, и неловко переминались с ноги на ногу, бросая испуганные взгляды на космопехов, замерших, как изваяния Древних Богов. Но, надо отдать им должное, даже медики, обычно не снимающие белых халатов, нарядились в темно-синие кителя, сверкающие золотом начищенных "лычек"… Восемь лейтенантов – младшее для окончивших Академию Флота звание, и один – "старлей". Но "старлей", по сути, тот же лейтенант. Его переходное к капитану звание с припиской "старший", говорит лишь о том, что он уже "перерос" выпускника, но для повышения в чине не набрался опыта. Или "недостоин" по каким-то иным причинам, редко оглашаемым в личном деле. Другими словами, лейтенант флота – это, как у нас рядовой. А "старлей" – грубо говоря, капрал.

Это объясняло, почему МакБрэди, заявился к нам в чине "подпола", вместо того, чтобы сразу занять место Стэнли… Может, хоть теперь Грэйс получит заслуженные "звезды "… Или не получит: наш "бунт" вряд ли пройдет бесследно…

Когда я вошел в десантный отсек, Адские Псы подали признаки жизни: головы, словно по воле кукловода, дружно повернулись в мою сторону. Но даже сейчас тишина нарушалась лишь мерным дыханием, да робкой возней "флотских". Никто не проронил ни звука, провожая меня взглядом, пока тяжелые подошвы "Викинга" звенели по металлическому полу в направлении воздушного шлюза, у которого замер "Берсерк".

– Аня, – скомандовал я, когда Джонс вошел следом.

– Слушаюсь, капитан.

Ей не требуются объяснения, она делала это много раз, и прекрасно знает, как Адские Псы "провожают" павших.

Створки позади зашелестели, и с легким стуком сомкнулись, оставляя остальных наблюдать через иллюминатор. Раздался короткий низкий гул включенного магнитного пола, "Викинг" отметил потерю атмосферы, и Серафина воспарила у меня на руках; черные волосы разметались, словно в воде.

Аппарель медленно опустилась, представив взору черную бездну, едва мерцающую далекими звездами, многие из которых, наверняка, давно угасли. Да, мы, и впрямь, дрейфуем в самом что ни на есть пустом космосе.

Остановившись в шаге от края "трапа", я опустил глаза на Серафину, что плавно покачивалась без моей поддержки; волосы, "плавая" в невесомости, накрыли лицо, живо напомнив, как за ниточной шторой блестели серые глаза, порхая "мотыльками" ресниц…

"Останься", – пронеслось в голове слово, с таким трудом подобранное и ускользающее в самый нужный момент… Но все же, в последний раз она осталась. Без слов. Сама…

Я оттолкнул безжизненное тело, и оно поплыло, покачиваясь, словно на волнах черных вод реки мертвых. "Амарна" вздрогнула, задрав нос, когда тормозной дюз "выплюнул" поток янтарного пламени; Аня скорректировала толчок, чтобы мы не перевернулись вверх тормашками, хотя, здесь, в открытом космосе, единственным низом всегда остается пол под ногами… Простынь и волосы "исчезли" мгновенно, а спустя секунду лишь едва заметное облако серого праха, разлетаясь, поплыло под " брюхо".

Я шагнул на край, желая, насколько возможно дольше не выпускать его… ее из виду. И тут же ощутил, как "Викинга" пригвоздило к металлу аппарели: Аня полностью перехватила управление моей броней… Видимо, пересмотрела слишком много "сопливых фильмов", и сейчас решила, что я – урожденный космопех, капитан Адских Псов! – способен сделать необдуманный шаг "в бездну". А даже если и способе, что стоит меня подобрать?

Но она "держала" меня на краю, закованного в не подчиняющийся мне бронекостюм. А я молча наблюдал, как тает серое облако, растворяясь в мерно текущих "водах реки мертвых". Да, мы оба всегда знали, что этим все кончится. С той лишь небольшой разницей, что, возможно, не я буду стоять здесь…

И только, когда мне на плечо опустилась рука Джонса, Аня вернула мне контроль над "Викингом".

Глава 12

– Что дальше, капитан? – первым задал интересующий всех вопрос Джонс, шумно отхлебывая горячий кофе.

Все, собранные вопреки обыкновению, во-первых – в полном составе, включая флотских, а во-вторых – в кают-компании, уставились на меня выжидающими взглядами. В воздухе витало напряженное предвкушение хорошей драки, океанов крови, сотен стенающих врагов и хруста их же костей. Все ждали только приказа, ждали, на кого я "укажу пальцем". Кому придется отвечать за произошедшее…

А вот лица "флотских" со "вчерашнего дня" не оставлял бледный, "земляной" оттенок. Конечно, наш 9-й взвод далек от полного состава, даже не потеряй мы двоих за прошедшие дни. Но, что могут два аналитика, вооруженных… да, считай, не вооруженных, против космопехов-то; трое инженеров, которым при слове "пистолет" первым делом на ум приходит сварочный; и трое же – медиков. Последние и вовсе – с оружием, словно дети: скорее, себя случайно пристрелят. Да, и еще пилот, на которого жалко взглянуть: шить-то раны мы, космопехи, хоть и не очень любим, но умеем, от инженеров, какая-никакая, но помощь Брэйкеру, и даже "анализам" можно найти достойное применение. А вот "Амарной" давно управляет Аня…

– На два дня объявляю увольнительную, – я обвел взвод глазами. – Желающие могут на "берег" сойти.

– До ближайшего "берега" руками не "домашешься", – хохотнул Эйнштейн, расслабленно подпирающий переборку.

И на лицах замелькали улыбки: капитан шутит, а значит – в порядке.

– А на третий? – вкрадчиво поинтересовался Дэшэн.

– А на третий… – уголки моих губ дернулись, шрам хищно потянулся к виску: – Начнем убивать!

Волшебные слова для любого космопеха! Лица засияли, на щеках вздулись желваки, стиснутые зубы оскалились, по-волчьи "играя" клыками, затрепетали ноздри, уже чуя сладкий аромат крови.

– А можно, – встрепенулся Джонс, отрываясь от серого металла переборки и расправляя грудь, – я убью одного из этих? – и подрагивающий палец ткнул во "флотских".

Сыны Амарны, как один, словно в замедленной съемке, повернули головы.

– Ну, пожалуйста, – подлил масла сержант жалобным тоном. – Так, чуть-чуть, "увал" отметим и все. Вон, пилот нам вообще без надобности!

Зная Джонса достаточно хорошо, я, конечно, понял, что он шутит. А пилот не понял – глазки ошалело заметались, губы мелко задрожали… Оружие носить на борту ему по статусу не положено, да и у остальных мы его давно "изъяли" от греха подальше. Это же не первая подобная шутка сержанта, наши-то все привыкли… "Флотские" шарахнулись от пилота, как от прокаженного. Молоденький лейтенант "съехал" по переборке. Не позавидуешь парню – первый рейд и тут такое…

А пилот рванулся в ближайший коридор.

– Аня! – коротко скомандовал я.

Шлюз "выстрелил" у пилота перед носом. Смачный шлепок, алые брызги, дикий хохот космопехов. Подыграли, признаю, ребята крайне убедительно, словно репетировали. Видел бы впервые, сам бы поверил.

Поднялся "флотский" весьма резво, но только на карачки. И тут же отполз в угол, где забился в дикой истерике.

– Эни, – с укором покачал я головой, – свои же.

– Да я ж его пальцем не тронул! – щерясь во все тридцать два, развел тот руками.

– Ты и "без пальцев" можешь… – я махнул медикам: – Успокойте его. Никто вас не тронет.

"Флотские" облегченно выдохнули, лица заметно порозовели: капитан сказал свое слово, а слово капитана нерушимо! "Старлей" первым подскочил к пилоту, попутно вытаскивая инъектор из кармана кителя, и не задумываясь, ткнул иглу ему в плечо. Видимо, какой-то "седатив", никак для себя готовил, ожидая худшего. Ввел только половину, заметил, я. Совсем, видать, плохого о нас мнения… Остальные "темно-синие", подталкивая друг друга, ринулись помогать.

– "Макарону" не забудьте! – бросил вдогонку Романов.

Свободные инженеры и аналитики, что не успели ухватить бесчувственного пилота хоть за какую-нибудь конечность, дернулись за "макароной"… и замерли в замешательстве.

Лица Сынов Амарны, одно за другим, в недоумении обратились на Невра; я кашлянул, "глотая" смешок.

– Ну, обмяк же, как "макарона", – смущенно улыбнулся Невр, встречаясь с непонимающими взглядами и кивая на молодого лейтенанта, растянувшегося у "плинтуса", и добавил, сверкнув зубами: – по-флотски!

Тишина в кают-кампании взорвалась дружным ревом и топотом, зазвенела посуда. До инженеров и аналитиков тоже "дошло", робко заулыбались и поспешили подхватить забытого лейтенанта.

– "Призракам" нужен командир, – напомнил Дэшэн, когда смех поутих, а флотские кое-как "вытолкались" в шлюз. – Я в "Призраки" не гожусь. Да, и шутник наш – тоже.

– Не-е, – поморщился Джонс, – на "литеху" я не претендую, – и хитро подмигнул мне. – Я подожду твоего места, капитан.

– Протокол "Черный список" активирован, – раздался голос Ани.

И снова воцарилась тишина.

– Какой-какой протокол? – переспросил сержант, задрав голову к потолку и ожидая ответа с приоткрытым ртом.

– Протокол "Черный список", – повторил сухой голос ИИ. – В случае безвременной гибели капитана, сержант Альберт "Эйнштейн" Джонс отправится "гулять пешком".

"Гулять пешком" – это наш, космопехотный, вариант "прогулки по рее". От "поправки коммуникационной антенны" он отличается тем, что броню одеть все же разрешено, но "идти" придется с "трамплина" – импульс наугад, и, может, "вынырнешь", а, может, "встретишься" с какой-нибудь неизведанной планетой. В последнем случае, только "пуфф" и – пыль…

– Какой "Черный список"?! – округлил глаза сержант, поворачиваясь ко мне. – Скажи ей, капитан! Ты же знаешь, я за тебя любому голову против резьбы откручу! – он вновь обратился к потолку: – А ну-ка, давай, женщина, "разактивируй" назад, свой список!

Дэшэн не выдержал первым, "хрюкнул", пытаясь подавить смех – привлек внимание Джонса. Приоткрытый рот Эйнштейна закрылся, глаза прищурились, щеки дернулись:

– Я тебе это припомню! – хмыкнул он в потолок.

– Плавали – знаем, – отозвалась Аня, имитируя улыбку в голосе.

– Он ведь не глупый, ты в курсе? – вслух рассуждала Серафина, лежа у меня под боком после рейда. – Он запоминает все подряд: что слышал, что видел. Он, как ребенок: все понимает, только сказать не может. Скажи ему, иди туда-то, сделай то-то и так-то – исполнит в лучшем виде. А вот командовать, решать, выдумывать – не его это.

– "Праздник" он весьма изобретательно устроил, – улыбнулся я.

– Это, да, – фыркнула она со смеху. – В плане убийств "насмерть и не очень", и прочей "расчлененки" воображению Джонса можно позавидовать. Только, это… – голос стал серьезным. – Ты и впредь "не отпускай" его далеко, пусть будет рядом. У него могут возникнуть "сложности" с подчинением умным, но слабым…

– Тебя-то он слушается.

– Так я ему еще в "учебке" разъяснила, что слабой меня считать крайне ошибочно.

Я приподнял бровь.

– Да хлопнул он меня как-то по заднице…

Тишина начала затягиваться. Снова ждет, что я спрошу. Всегда она так, интригу нагнетает.

– И? – подтолкнул я к продолжению, решив, что могу позволить себе проиграть этот раунд.

– Что "и"? Месяц ел левой… Но он – верный. Он за тебя жизнь отдаст. И не только свою… Но "лычки", все же, лучше отдай кому-то другому.

– Отдам. Тамперу.

Серафина приподнялась на локте, заглядывая мне в глаза:

– Не посоветовавшись со мной?

Я "расплылся" в самой беззастенчивой улыбке, на которую только способен:

– А с каких пор у нас демократия?

«Как же тихо, оказывается, без ССД», – заметил я, когда веселье пошло на убыль.

Звенящий гул в ушах медленно нарастал, начиная давить на перепонки…

Я бросил лейтенантские "лычки" Натали Тайлер, и та ловко поймала – ладонь сжалась, глаза хищно сузились. Она обвела всех горящим взглядом, ожидая возражений. Но взвод вновь хитро заулыбался, искоса поглядывая на Джонса.

– Капральские отдашь, на собственное усмотрение, – коротко кивнул я, отсутствию "несогласных" и переводя взгляд на сержанта.

Он единственный, кто перестал улыбался, замерев, как истукан. Сегодня явно не "его день"…

– А ну, марш в каюту, сержант! – рявкнула… постаралась рявкнуть Натали, но в конце голос все-таки еле заметно дрогнул.

Да, трудно отдавать приказы громиле с подобным взглядом, безумно сияющим "молоком" белков…

Весь взвод "сиял"; а единственное, что изменилось в Джонсе – медленно ползущая на лоб бровь.

– Я выполню… – злорадно скривился сержант. – Тока позже.

– Разрешаю, – весело отреагировала Натс, примеряя "лычки". – Виски я сама принесу.

– Сиськи, главное, принеси! – хмыкнул Джонс, и тут же изменился в лице, повернулся ко мне с видом внезапно озаренного человека: – К слову, о каютах… Мелкая-то до сих пор, там, заперта! Покормить надо, наверное?.. А чо они, кстати, едят? Мелкие-то такие…

– А ты, что в учебке ел? – улыбнулся я.

– Так, это, – сержант гордо расправил широкие плечи, – мясо.

– Ну, вот и "они" – мясо.

Джонс хлопнул глазами раз, другой.

– Логично, – серьезным тоном согласился он. – Ипман, приготовь ей свой фирменный стейк.

Второй сержант молча кивнул.

Что Дэшэн единственный на борту "Амарны" умеет готовить выяснилось после эпизода на Тау Фрей. То есть, готовить-то, конечно, умеют все. Гипотетически. Много ли ума надо, чтобы мясо пожарить? Особенно, если "духовка" по умолчанию теперь настроена на "стейк средней прожарки". Но, учитывая, что стандартный боевой паек – "детское питание", повар, как должность, на фрегатах космопехоты не предусматривается в принципе. Как и кухня.

А Дэшэн, как оказалось, умеет готовить вкусно. Он даже газовую плитку раздобыл в одном из отпусков. Наши "флотские", когда увидели, чем он занимается, истерили до посинения. Аня до сих пор высказывает категорические протесты по поводу открытого огня на корабле, но ей не объяснишь, что так вкуснее. А вот "флотские" вкусили разницу и притихли.

Однажды, впрочем, был у нас и повар. Пытался быть, точнее. Когда ему принесли мясо для подтверждения кулинарного таланта, его крупно затрясло, вырвало, и он со всей скоростью, которую возможно развить, перебиваясь с "ползком на четвереньки", ретировался на "берег". Благо, мы на тот момент еще не "отчалили". Но, подозреваю, отсутствие "берега" за бортом его вряд ли бы остановило.

Джонс в тот раз только затылок почесал в недоумении: "Крупно порубил, что ли?"

С тех пор за стейки отвечает Дэшэн…

Я еще раз оглядел расслабленные и повеселевшие лица.

– Все свободны, – и дернул головой Джонсу, веля следовать за мной. – Пойдем, глянем.

Мы уже покинули кают-компанию, когда Эйнштейн спохватился.

– Ипман, ты только, это, из свинины, – крикнул он. – И прожарь нормально.

Послышался неразборчивый ответ.

– Да-да, – хмыкнул Джонс, – слышал я твое "сам знаю", на Тау Фрей еще слышал.

И чем дальше мы удалялись от кают-компании, тем плотнее сгущалась тишина. Праздный галдеж взвода остался позади, напоминая о себе только легким гулом и редкими вскриками.

– Капитан, как думаешь, кого за нами пошлют? – заговорил сержант на полпути. – Может, Одиннадцатый? Или Семнадцатый? Элита все же, – он недобро ухмыльнулся.

Одиннадцатый Штурмовой и Семнадцатый Пехотный значатся элитными, "звездными", так сказать. К отличительным знакам обоих батальонов до сих пор крепят пять серебрянных звезд. Даже "зеленым", сразу после учебки. И каждый кичится, словно сам заработал. Хотя, из "звездного состава" давно не осталось никого. Даже корабли, и те – сменились. Да и первый-то состав получил свои звезды за просто так: оба батальона сформировали из лучших, на тот момент, выпускников и значки элиты им нацепили сразу же.

Позже они, конечно, не раз доказывали, чего стоят, и долгое время оставались, действительно, лучшими. К ним рвались все "зеленые"… Пока в Первом не появился Томпсон и не начал их теснить, урывая славу кусочек за кусочком.

Не без помощи Грэйса, конечно, и при активном содействии полковника – а тогда еще майора – Стэнли, разглядевшем в молодом лейтенанте стратегические задатки лидера. И самое главное, единственное, чего лишены все "флотские": бесстрашие космопеха, которое позволило заручиться признанием в этой среде – авторитет Грэйса с каждым рейдом только возрастал…

А потом "Амарну" принял я.

Сложно теперь судить, о чем тогда думал Стэнли. Наверное, сперва хотел "убрать" меня подальше от "руля"… Ну, еще бы! Первые "лычки" "получил" только спустя четыре года, да и те – капральские! Хотя, должен бы уже в сержантских "щеголять", как минимум. А потом и вовсе, на тебе! "Старики" признают капитаном!.. Может, потому тогда Альберт Джонс и появился на борту? Чтобы избавить меня от "бремени командования"? Отстранить-то полковник меня не мог, космопехи сами выбирают себе командиров. Точнее, сами решают, кто хочет ими стать. А Джонс, как-никак, один из лучших выпускников! Пусть не по стратегии и тактике… Но и зачем ему, когда есть Грэйс?.. Ха! Посмотрел бы я, как бы они справились с Эйнштейном! Хотя, подозреваю, Серафина еще до конца отпуска потеснила бы его.

С другой стороны, Джонс – он, как дрессированный лев: хорошо усваивает уроки, и "сытый", да без причины, на дрессировщика не кинется. Это нас, волков, не переделать…

Как бы то ни было, с моим приходом слава "элиты" быстро померкла. Сыны Амарны для всего Первого заработали серебряные звезды. Но, как нам их прислали, так мы их в первом же рейде нацепили на мертвых "колонеров", в знак откровенного презрения к подобным регалиям, и неприкрытого намека, что не все их носящие заслуживают подобной чести.

И в том же рейде Джонс устроил свой первый "праздник" – резонанс разошелся по всем ВКС, до самых верхов Флота. А нас окрестили Адскими Псами. Что, как раз, оказалось к месту.

С тех пор у нас, словно все "пики" первого раунда на "драфте": сперва – пополняют нас, а потом – всех остальных. Да и "зеленые" "в очередь выстраиваются", желая попасть на "Амарну", искренне полагая, что здесь их ждет долгая – а то и бесконечная, – полная кровавых баталий, жизнь.