Текст книги "Сыны Амарны (СИ)"

Автор книги: Павел Васильев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц)

Глава 2

Свежевыбритое лицо хмуро уставилось на меня из отражения в зеркале.

"Стальной взгляд…" – всплыло в памяти определение Серафины.

Искривленный переломами нос, разбитая губа, рубец на подбородке. Тонкий шрам полумесяцем справа, от уголка губ на щеку. Еще один, менее аккуратный и рваный – наискось пересекший лоб. От правого уха – только две трети, без верхней части ушной раковины… Да ничего особенного, в общем-то. Обычное лицо космопеха, ставшего со смертью на равных.

Но кое-что все же выбивается из привычного образа.

Вокруг серых глаз проступила легкая паутинка самых настоящих морщинок, и симметричные складки у крыльев носа слишком уж резко очертили щеки, не позволяя усомнится в их биологическом происхождении. И вот это уже крайне не характерно, потому что старость для космопеха также недосягаема, как укус собственного локтя.

Стерев остатки пены для бритья, я прополоскал рот и сплюнул. Вода с шумом закружилась в стоке, унося все на переработку.

"Черт, неужели старею?!" – вернулась непривычная мысль.

Надо признать, она уже начала порядком… не пугать, нет, но надоедать. Она стала обретать плоть, въедаясь в подкорку и овладевая разумом. Да так, что все решения придется взвешивать и продумывать дважды… А, может, "бледная" устала ждать? Решила зайти с другого конца?

…На выходе из каюты меня дожидался молодой лейтенант в темно-синей с золотом форме – флотский, из "аналитиков-консультантов". Они не особо требуются на борту боевого фрегата, но таков порядок. Согласно уставу, они следят за системами корабля, навигацией и прочими техническими аспектами. Анализируют, сортируют… в общем, прикрывают умными словами свое "ничего неделание", пока мы, космопехи, "танцуем с бледной" под "свинцовым салютом".

Согласно тому же уставу, я, как боевой капитан, в "мирное" время – которым является любое время вне высадки – подпадаю под командование любого офицера флота. И это несмотря на то, что на борту фрегатов иные флотские офицеры, кроме лейтенантов, не служат. А табель рангов у нас, в общем-то, один.

Но на "Амарне" свой устав: на борту не может быть двух командиров!.. Впрочем, приказы их я не нарушаю. Потому что они не осмеливаются их отдавать!

Джонс как-то назвал одного такого "анализом", подразумевая отнюдь не медицинскую процедуру, а сочетание действия и анатомического отверстия. И это так стремительно разнеслось по космопехотным войскам, что оставалось лишь удивляться, как раньше никто не додумался?.. Джонс, вообще, оказался крайне смекалист на присуждение "позывных" – так он это называет…

– Капитан, – вытянулся "в струнку" флотский, – пришел сигнал с "Мобиуса". Вам приказано… – он запнулся, глаза опустились, подыскивая слово. – Вам рекомендуют явиться на инструктаж перед высадкой.

Молодой лейтенант заметно нервничал. Только-только из флотской академии, приписанный к Амарне в последнем отпуске, он еще не привык находиться здесь, в жилом отсеке космической пехоты. Наслушался, видать, о диких нравах, царящих в нашей среде.

Я кивнул, поправляя графитовую "термушку", и двинулся в сторону радиорубки; тяжелые ботинки застучали по металлу решетчатого пола, дробью убегая вперед. Лейтенант молча поплелся следом, стараясь не отстать.

Пересекая кают-компанию, я едва не кожей ощутил его дыхание на шее: хищные ухмылки "скребущих посуду" космопехов всегда подобным образом действуют на "зеленых" флотских. Как он еще отважился прийти за мной в одиночку? Не иначе пошутил кто… Хотя, кто, кроме майора Грэйса, может так пошутить?

Когда я вошел, голографические фигуры капитанов других фрегатов нашего крыла что-то оживленно обсуждали, спорили. Они – такие же космопехи, как и я, и потому дискуссия пестрила "лестными" метафорами и аллегориями о частях тела – половых и не очень – и просто грубыми выражениями. Флотские офицеры в перепалке не участвовали. Интеллигенты, даже звук отключили.

Подполковник МакБрэди нетерпеливо хмурился и "поигрывал" пальцами, скрестив руки на груди. Его представили нам перед отпуском, и прежде я о нем "ни сном ни духом". Но все же, успел ознакомиться с досье, к которому, надо признать, не имею легального доступа. Да и знакомиться бы не стал, если бы не его "неполное" звание…

Голоса умолкли, как только позади меня фыркнул шлюз. Головы разом повернулись в мою сторону, один из майоров приветственно кивнул, и я ответил тем же.

Ждали, судя по всему, только меня.

– Капитан, – сразу нарушил тишину подполковник МакБрэди, – Вам предстоит высадка на Сигме Второй. Ваш взвод – ударный. Основная задача – захват плацдарма и уничтожение противника, пока не развернуты мониторы. Территорию зачистить полностью, никаких пленных. Задача ясна?

А словно когда-то было иначе? В плане зачистки и пленных. Первый Штурмовой потому и штурмовой, что бросают нас туда, где кто-то уже окопался. Иначе послали бы пехотный, чтоб они там в "позиционные шахматы играли"… Впрочем, пехотные тоже пленных не берут. А вот одну высадку растянуть на целый рейд – это для них запросто. У нас, конечно, тоже так бывает, но наше "так", не то же самое, что их.

Сигма Вторая, как я узнал из файлов подготовленных "анализами", представляется ресурсной планетой: металлы, минералы, и куча всего прочего – не вдавался в подробности. Мне-то оно зачем?.. Но это становилось ясно и из ее не пресловутого названия: "живым" планетам люди дают более поэтичные "имена".

– Так точно, – голос мой прозвучал сухо, без воодушевления.

И подполковник, видимо, обратил внимание на отсутствие энтузиазма, потому как хмурый взгляд задержался на мне несколько дольше, чем следовало, выдавая недовольство. А может, задело, что я позволил себе явиться позже него?

Но я сохранил каменное выражение и не отвел взгляд.

– Майоры прояснят детали, – бросил МакБрэди, и голограмма погасла.

Густые брови на немолодом лице кивнувшего мне майора Грэйса вопросительно приподнялись:

– Вопросы, капитан?

"Немолодым" майора можно назвать лишь по меркам космической пехоты. Окладистая борода, обрамляющая челюсть и подбородок, "накидывает" пару лишних лет, но майор не намного старше меня. Он-то как раз и должен был получить повышение и возглавить наш Первый Штурмовой. Но вместо этого прислали МакБрэди.

Хотя, смазливый "флотский", чья голограмма мерцает рядом с Грэйсом, "украшенная" такими же майорскими "лычками", прибыл явно не просто "ума набраться". Из чего я сделал вывод, что назначение к нам "опального полковника" временное. Или со скорым продолжением карьерного роста.

– Никак, нет, – небрежно бросил я, не меняя позы.

"Юнец" дернулся, желая что-то высказать по поводу моей "вялой" субординации, но рука Грэйса сдержала порыв.

– Майор Тауэрс, – представил он "флотского", улыбнувшись: – Готовлю замену.

Я кивнул, что так и подумал.

– Силы противника невелики, – продолжил Грэйс. – Сыны Амарны нанесут основной удар и зачистят местность. 1-й и 4-й перекроют запад и восток. На всякий случай. В бой не вступать без приказа. Остальные – в резерве на орбите.

– Опять все самое "вкусненькое" этим сучьим детям! – воскликнул самый молодой из присутствующих капитанов. – Будто кроме 9-го никого нет! Когда мой 4-й пустят в дело?!

Я окинул его оценивающим взглядом.

Весь "настоящий" 4-й полег в последнем рейде. Видимо, "Фесалию" укомплектовали новобранцами. Вот такие, как раз обычно и выходят против меня на "посвящении"… А прежние "фесалийцы" хороши были! Не Сыны Амарны, конечно, но лучше многих уж точно – пару раз мы высаживались вместе. Да и капитан Робертс, адекватным был, не в пример этому…

Майор Грэйс напрягся. Он мог бы гаркнуть "зеленому" капитану, что приказы не обсуждаются. И это возымело бы действие. Но толку-то? Сынов Амарны назвали сучьими детьми! А такое "с рук не спускают"…

– Когда не придется подтирать за вами сопли, – равнодушно бросил я, разворачиваясь. – Не позорь славное имя взвода нытьем.

На лице Грэйса мелькнуло удивление: не ожидал, что я так спокойно отреагирую.

Но кто-то хохотнул.

И сейчас бы "щенку" промолчать…

– Да "вертел" я твой 9-й! – раздалось мне в спину. – 4-й уделает всю твою сучью шайку!

Я замер вполоборота; смешки в зале смолкли.

"Веселье начинается", – мне не удалось скрыть злорадную ухмылку.

Честно, не думал, что он так легко "поведется".

– Твою-то… – выдохнул майор Грэйс в образовавшейся тишине, выключая голограмму.

Он, как никто знал, что ничего уже не исправить и не остановить.

– Ты готов повторить это нам в лицо?

Я не повысил голоса, но слова мои услышали все. Мерцающие синим "флуоресцентом" головы повернулись к "зеленому" капитану… Все. Отступать ему некуда.

– В любое время! Хоть на Сигме!

Он, видимо, рассчитывал, что нас подберут раньше, чем его взвод подтянется к точке сбора. Сможет потом бахвалиться перед своими, что капитан прославленных Сынов Амарны сбежал от него поджав хвост… А как его зовут, кстати? Впрочем, какая теперь разница. Плохо он, видать, знаком с легендами о 9-м Легионе.

– Зачем ждать? – двинулся я на выход. – Накрывай стол, скоро будем.

***

– Вот, срань!.. – вырвалось у Грэйса, когда он отключился, не дожидаясь, во что выльется перепалка.

Лицо, однако, не выглядело встревоженным. Потер "когтями" бороду на подбородке, откидываясь на спинку и разглядывая потолок.

– А я говорил, – протянул он, покачав головой. – Не стоило заменять весь взвод сопляками. Да еще, как этот, безмозглый.

– Бэримор, – подсказал молодой Тауэрс, не правильно растолковав задумчивое выражение наставника.

– Да не важно уже, – махнул рукой Грэйс. – Что сейчас будет…

***

Видимо, ухмылка моя со стороны выглядела очень пугающе: молодой лейтенант, что до сих пор ожидал меня у радиорубки, вздрогнул, лишь глянув на мое лицо.

– Передай на мостик, курс на "Фесалию", – мои губы невольно растянулись шире, когда его кадык дернулся: – Да мы быстро, – хлопнул я бледнеющего на глазах "флотского" по плечу, – туда-обратно. Никто и не заметит.

И когда я весело подмигнул, он едва удержался на ногах.

***

Майор Грэйс, помедлив, обреченно тронул панель интеркома, что разрывалась "тошнотным" сигналом вызова.

– Почему "Амарна" покинула строй?! – раздался из динамиков рев подполковника МакБрэди.

– Я предупреждал, – вздохнул майор, горько улыбаясь (благо, подполковник не видит). – Этот выскочка… Бэримор?.. – Тауэрс кивнул на вопросительный взгляд, – не знает, когда стоит заткнуться. Сыны "Амарны" отправились на "Фесалию".

– Какого черта?! Прикажите вернуть корабль в строй! Передайте их ВИ "красный код", если потребуется!

– К ВИ "Амарны" ограничен доступ извне, и он примет лишь устный приказ от "своего" капитана.

– Значит, переключитесь на ручное управление! Что я, вас учить должен?!

– Не выйдет, – покачал головой Грэйс. – На "Амарне" нет дистанционных модулей.

– Они стоят на всех фрегатах, майор! Даже на таком древнем корыте, как Амарна"! Уж вы-то должны знать!

– Их модули… э-э-м… демонтированы, сэр. Никто не войдет в системы "Амарны" без ведома и… разрешения. Есть у них пара "светлых умов"…

Улыбка Грэйса стала чуть шире, и МакБрэди мгновенно уловил это.

– Разрешения? Раз-ре-шения?! Вы думаете это шутки, майор?! Это саботаж! Это… Это диверсия! Нарушение субординации в боевых условиях! – задыхаясь, ярился подполковник. – Всех отдам под трибунал! Если они повредят "Фесалию" – если хотя бы поцарапают! – расстрелять! Из всех орудий! Чтоб и пыли не осталось!

Связь с треском оборвалась.

Грэйс покосился на Тауэрса, что стоял белый, как мука.

– Такому в академии не учат, да? – тускло усмехнулся он. – Запроси канал связи с "Амарной", – и добавил тише: – Лишь бы не как в прошлый раз…

***

– Строй-ся! – гаркнул Джонс едва я переступил порог кают-компании.

Космопехи метнулись из-за столов с бешеной скоростью, жестяные тарелки загремели по столешницам – ни один взвод не может похвастать такой дисциплиной.

– Нас назвали сучьими детьми, – начал я спокойно, наблюдая, как гневно вспыхивают и наливаются кровью глаза Сынов Амарны. – Говорят "вертели" наш 9-й. И готовы повторить это при личной встрече.

На лицах замелькали кривые ухмылки.

– Кто? – злорадно прошипел Джонс сквозь зубы.

– 4-й, – весело улыбнулся я. – У них там сплошь "зелень". Молодые, неразумные.

– Раш? – с невинной надеждой поднял брови сержант.

Я обвел глазами оскаленные лица. И чем шире становилась моя улыбка, тем больше они походили на маски готических чудовищ.

– Раш, – кивнул я.

– Ра-а-аш! – вскинул кулак Эйнштейн.

– Ра-а-аш! – подхватил нестройный хор.

Я поднял руку, призывая к тишине.

– Расчетное время – двадцать минут. "Флотских" не трогать ни под каким предлогом. Кто не окажет сопротивление – тоже. Капитан – мой. Выполнять.

И космопехи бросились в коридор.

"Как слажено, – отметил я. – Молча, без толкотни. Хорошо Джонс их школит".

***

Видеовызов застал полковника Стэнли за завтраком в его каюте. Он только отломил кусок хлеба – настоящего, а не того, которым "пичкают" космопехов в дальних перелетах, – как раздалось жужжание. Полковник наслаждался чарующим ароматом свежей мякоти, и от неожиданности выронил кусок. Хлеб плюхнулся в тарелку с ухой – тоже из настоящих консервов… В том смысле, что консервы из настоящей рыбы… Медленно достал салфетку, промокнул лицо и включил связь, демонстративно вытирая пальцы.

– Простите, полковник, что отвлекаю, – на голомониторе появился встревоженный МакБреди. – У нас нештатная ситуация.

– Что случилось?

– Фрегат "Амарна" своевольно покинул строй.

– А-а-а, – протянул полковник. – Мы уже вышли к Сигме Второй?

– Нет, сэр. В двух днях пути, сэр.

– Если "Амарна" не выйдет на боевой рубеж в указанное время, будет нештатная ситуация. А это… – он бросил салфетку в урну, недовольно скривился, когда та отскочила от обода и упала рядом. – Они назвали причину?

– Да, сэр. Сказали, что… приглашены на "званый ужин" на "Фесалию".

– "Фесалию"? А это не тот фрегат погибшего Робертса, который вы укомплектовали молодняком?

– Так точно, сэр. Он самый, сэр.

– И на брифинге их "зеленый" капитан, наверняка, что-то "ляпнул" о 9-м…

– Э-э, капитан Бэримор возмутился тем, что его взвод остался в резерве, сэр.

Полковник Стэнли прищурился:

– Повторите дословно.

МакБрэди сглотнул, собираясь с мыслями, но решил не упоминать, что лично не присутствовал.

– "Вертел" я всю вашу сучью шайку. Сэр, – выдавил он, краснея.

– Да-а, – пальцы полковника сплелись в седых волосах на затылке, он откинулся в кресле. – 9-й такого не прощает… Они возьмут "Фесалию".

– То есть… как "возьмут", сэр?

– На абордаж, подполковник, на абордаж.

Лицо МакБрэди вытянулось, брови подпрыгнули:

– Каким образом? Мы же на "сверхсвете"! Это что, возможно? – и одергивая себя, воскликнул: – Это же нарушение субординации, сэр! Это флот, а не цирк!

– Флот – это мы с вами, – рассудительно поправил полковник Стэнли. – А они – всего лишь космопехи. Вы, МакБрэди, в батальоне человек новый. И, как я понимаю, не удосужились изучить личный состав "Амарны". Обратитесь к майору Грэйсу, он введет вас в курс дел.

– Но, как же?.. Приказы должны выполняться…

– Подполковник, если хотите все-таки получить "недостающие звезды", убедительно рекомендую не отдавать Сынам Амарны никаких приказов. Они этого… не любят.

– Я что, должен их ПРОСИТЬ?! – побагровел МакБрэди.

– Я предпочитаю формулировку "ставить задачи". Более того, все запросы Сынов Амарны должны выполняться в приоритетном порядке и строгом соответствии описанию. Другими словами, если они попросят шлюху-карлицу, отсасывающую у осла, такую нужно найти… – Стэнли поднял руку, останавливая очередные возмущения: – Хватит! – голос стал твердым и властным. – Слушайте советы майора Грэйса, и все будет хорошо. Да, и… передайте капитану, что я очень не хотел бы, чтобы вышло, как в прошлый раз.

***

"Амарна" сближалась с "Фесалией", когда на тактическом дисплее моей брони заморгал запрос связи.

– Капитан, слышишь меня? – раздался голос Грэйса в коммуникаторе.

– Отчетливо, майор.

– Значит, званый ужин, да?

– Так точно, майор. Только скорее обед.

– Что в меню?

– В основном, мясо, майор. С зеленью. Да, ты сам все слышал.

– Слышал, слышал, – тяжелый вздох. – И коридоры украшать будете?

– Что ж за праздник без гирлянд и шариков?

– И ремонт сделаете?

– Разве что изнутри. Наружу не полезем.

Пауза затянулась.

– Слушай, капитан, – заговорил, наконец, Грэйс. – Только это… не как в прошлый раз, ладно?

Я обвел взглядом хищно оскаленные лица Сынов Амарны – в горящих диким азартом глазах, читалось предвкушение славного пира.

– Не переживай, майор, мы ж не звери какие. Я канал оставлю открытым, пусть все услышат наш Гимн.

***

Грэйс отключился и облегченно выдохнул:

– Ну, раз сказал, что не как в прошлый раз… Значит, так, детский утренник, – и повеселев, хлопнул в ладоши: – Может, поедим, майор, а? Как ты, на это смотришь?

Молодой Тауэрс растерянно хлопал глазами. Весь разговор он пытался понять, о чем, черт побери, они говорят?! Про "меню" и "мясо с зеленью", понятно: Бэримор и его люди. Может, и остальной экипаж…

– Что за гирлянды и шарики, сэр? – он недоуменно уставился на Грэйса.

Тот, казалось, совершенно забыл, о чем только что разговаривал.

–А? Гирлянды? – Грэйс потер бороду, выпятив подбородок. – Представь, вспарываешь брюхо, вытаскиваешь кишки, разматываешь и натягиваешь. Как гирлянды… А шарики… ну-у… тут есть варианты – что надуть получится. Обычно – легкие, или мочевой пузырь. Могут еще зверушек каких из кишок скрутить…

Тауэрса передернуло, к горлу подкатил ком, колени предательски ослабли и пришлось опереться на панель.

– А ремонт? – отдышавшись, пробормотал он, и с надеждой добавил: – Приберут за собой, да?

Наставник хохотнул. Но уж слишком недобро.

– Ага, приберут… И стены покрасят. В багровый.

– Что, и снаружи?!

– Ты же слышал, наружу не полезут. Капитан всегда держит слово.

– А… Гимн? – выдавил Тауэрс.

– Был когда-нибудь на море, майор? – задумчиво начал Грэйс. – Хотя, когда бы… Но фильмы-то точно смотрел! Видел, как стаи чаек кружат у берега? И кричат, и кричат… Вот, почти то же самое – все кричат, и кричат… Только люди. В агонии. Перед смертью.

Живое воображение молодого Тауэрса красочно рисовало картины "званого ужина". Лицо то бледнело, то зеленело, руки начали мелко дрожать. Но больше всего интересовало: если этот "детский утренник" – не как в "прошлый раз", как же было в тот пресловутый прошлый?

Любопытство подмывало спросить, но он сомневался, что хочет знать.

– Ну, ты как, майор? – расплылся в хитрой улыбке Грэйс. – Насчет, перекусить?

И в этот момент в общем канале связи сотней диких воплей грянул Гимн Амарны.

Глава 3

Я подставлял лицо живительной влаге, что неслась с потолка душевой кабины, смывая кровь и усталость. День выдался изнурительным. Абордаж военного фрегата на сверхсветовой – далеко не то же самое, что высадка на планету!

Прополоскал горло, сплюнул в мыльную шапку, что кружилась у ног.

"Сколько раз ее уже очищали и перерабатывали?.."

Вот, не об этом должен думать космический пехотинец! Но, черт побери, как избавиться от собственных мыслей?!

Пытаясь отвлечься, стал вспоминать "званый ужин". Вспомнил, как Джонс первым размозжил чью-то голову о переборку – багровые струи, вперемешку с мозгами, брызнули на серый металл. В месиве прилипли волосы и осколки черепа. Сержант поводил большим пальцем, оставляя инициалы. Отступил, оценивая свое "творение", и довольно хмыкнул. Рисунок никого не оставил равнодушным. Все улыбались, проходя мимо этого милого единорога. И зная Джонса, никто не заподозрил в неумелых каракулях лошадь с копьем в голове.

И в следующий миг, всем многообразием "оттенков смерти", грянул Гимн Амарны. Стрекот очередей и хлопки "вспышек" слились с дикими радостными криками и жуткими воплями ужаса и агонии… Считается, что космопехи не стонут… У Сынов Амарны стонут все! Сами Боги стонали бы, вздумай задержаться на пути 9-го Легиона! Перепонки рвались от грохочущего безумия.

В памяти всплыла умилительная сцена, как Коннор развешивал "гирлянду". Рядовой поскользнулся на растерзанном теле, взлетел вверх ногами и хрястнулся спиной о решетчатый пол. Глаза полезли из орбит от "выбитого духа", рот начал бессильно хватать воздух. Он завертелся, как уж на сковородке. А когда попытался встать, зацепился, рухнул лицом в окровавленные внутренности, и, решив, что его схватили, стал отмахиваться, не соображая, что происходит. Как следствие, запутался еще больше.

И вот он – спеленатый кишками, как смирительной рубашкой, перемазанный дерьмом, кровью, желчью и полупереваренной пищей, – поднимается с пола под дружный хохот взвода, а лицо довольное-довольное.

"Гирлянду", в итоге, он все же натянул…

– Хорошо погуляли, – в металлическую дробь "искусственного дождя" вплелся мелодичный женский голос.

Два упругих "холмика" уперлись мне в спину напряженными "вершинами", к горлу скользнули ладони.

Я развернулся в объятиях.

Серафина подняла лицо, наслаждаясь струями теплой воды, дождем падающей сверху через отверстия усеивающие потолок. Черные волосы быстро намокли. Ручейки бежали по острому подбородку, сплетаясь "косичкой". По изящной шее. Собирались в ямочках у ключиц, и вновь вырывались наружу, устремляясь к прижатой ко мне груди, и с завихрением уносясь в ложбинку.

Мои ладони осторожно зарылись в намокшие женские локоны, откидывая их назад, и освобождая взгляду вид несущегося с подбородка хрустального ручейка. Скользнули по шее на плечи, и пальцы обожгло прикосновением. Я почувствовал, как Серафина распалена, как напряглись маленькие "холмики", колющие ребра твердыми "вершинами". Ее левая нога обвилась вокруг моей – икры соприкоснулись, – неспешно заскользила вверх, щекоча бархатистой кожей. Нежная пятка уперлась в сгиб колена, нога замерла у моей поясницы; "угольная бабочка" влажно "поцарапал" бедро.

Она не открывала глаз, подставляя лицо "искусственному дождю", и чуть поворачивая то в одну, то в другую сторону. Но и обо мне не забывала. Ладони пробежали по плечам, царапая ноготками напряженные мускулы, двинулись по предплечьям, призывно подтягивая мои грубые руки к своей точеной талии. И те поддались, обхватили ее.

Губы потянулись к открытому женскому горлу, и горячее дыхание Серафины обожгло щеку. Даже теплая вода, казалась ледяной, по сравнению с жаром ее тела! Но несущиеся потоки, тут же остужали, не позволяя оторваться надолго.

Я стиснул поднятое к пояснице колено, пальцы пробежали по бедру, замерли. Другая ладонь скользнула по спине, нежно перебирая косточки позвонков. Серафина выгнулась, ноготки впились в мои плечи сильней; тяжелый вздох раздался над самым ухом. Я губами двинулся вниз по горлу, на ключицу, к напряженной груди, языком ловя теплые ручейки, омывающие изгибы "мраморного" тела. Женские пальцы шаркнули по моему затылку, крепче прижимая голову – я спиной ощутил, как влажная роса брызнула с "ежика" моих волос. И когда она потянулась, приподнимая бедра, "угольная бабочка" настойчиво защекотала живот; ладони впились в плечи острыми коготками.

Я подхватил, помогая взобраться, и Серафина обвила меня ногами, сомкнув лодыжки; отрывистое женское дыхание ворвалось в прикушенное, искалеченное ухо. Она осторожно примерилась, и в следующее мгновение резко опустила бедра, откидываясь назад – громкий стон, слетевший с приоткрытых губ, слился с шумом дробящихся под ногами капель.

Медленные и робкие движения стали набирать скорость и амплитуду. Струи душа бились о женскую грудь с твердыми розовыми "вершинами", разлетаясь в стороны. Дыхание с каждой секундой становилось все чаще, сердце колотилось все громче, все быстрей. Серафина отпустила мои плечи, раскинув руки. Правая ладонь скрипнула по влажной керамике, пальцы сомкнулись на металлической полочке для шампуня; левая – уперлась в матовое стекло двери душевой кабины, которое тут же опасно хрустнуло. Невысокие "холмики" вздрагивали, разбрызгивая воду, на животе проступили кубики напряженного пресса.

Я не отставал, ловко подстраиваясь под заданный темп. Пальцы чуть проскальзывали на влажной горячей коже, но крепко сжимали талию, помогая Серафине подниматься и с силой притягивая назад. "Угольная бабочка" билась в окаменевший живот все жестче, стоны рвались наружу сквозь закушенные губы с придыханием, становясь все громче, все выше.

Наконец, она резко опустилась, сжимая меня бедрами и содрогаясь; запрокинула голову, из горла вырвался протяжный крик. Аккуратные женские бицепсы проступили отчетливее; хрустнуло дверное стекло, разбежавшись паутинкой трещин; сорванная полочка зазвенела под ногами. Серафина вздрогнула последний раз и обмякла. Но я вовремя подхватил и прижал к себе – обессиленные руки обвились вокруг шеи, грудь вздымалась тяжело, горячее дыхание жгло плечо.

– Схватываешь на лету, капитан… в этот раз, – донеслась хриплая усмешка из-под слипшихся черных прядей. – Может, чаще "выбираться в люди", тебе это, явно, на пользу.

– Главное же не "куда", а с "кем".

Серафина оторвалась от моего плеча, тряхнула головой, откидывая с лица налипшие волосы. Брови удивленно вскинуты, ресницы порхают, словно мотыльки, но в глазах – подозрение.

– Это… комплимент, капитан?

– Считаешь, не заслужила?

Ноздри Серафины дрогнули. И на секунду показалось, что в глазах сверкнула ярость… Хотя, наверное, не показалось: я ощутил, как напряглось женское тело. Всего на краткий миг, но все же.

– Не мог просто сказать "ага"? – хмыкнула она.

Отстранилась, "подтягиваясь" на плечах – "угольная бабочка" вновь "царапнула" живот, – расцепила ноги и слезла, сразу став на полголовы ниже.

Я продолжал довольно ухмылялся, сжимая ее талию.

Серафина вскинула лицо навстречу теплым струям. Ладони пробежали по щекам, по волосам, собирая и отводя их назад и открывая взору глубокий рубец на "мраморной" коже. Ресницы поднялись, и серые глаза поймали мой взгляд. Она коснулась моей щеки, на которой красовался тонкий шрам полумесяцем, нежно погладила, большой палец чуть задержался у уголка губ… И я "цапнул" его!

– Дите, – покачала она снисходительно головой, расцепляя мои руки.

И я "оскалился" еще шире.

Дверь душевой кабины сдвинулась в сторону, пропуская нагое обворожительное тело в царящую снаружи прохладу. Клубы пара рванулись вперед, окутывая Серафину, будто стараясь прикрыть от посторонних взоров; влажные ноги шлепнули по керамическому полу. Моя ладонь непроизвольно поймала тонкое запястье, так приятно ласкающее пальцы. Серафина обернулась, медленно потянула руку, высвобождая, и дверь встала на место. Силуэт расплылся мутным пятном на запотевшем треснутом стекле.

Я остался один под теплыми струями "искусственного дождя".

Утро тоже встретил в одиночестве.

Быстрый, привычный ритуал: душ, бритье, "двумя глотками" влитый в себя завтрак – питательная масса белого цвета консистенции пюре в космопехоте названная "детским питанием", потому как содержит "все, что нужно растущему организму". Название пошло еще с "учебки", но там эта биосмесь – лишь часть рациона, наряду с нормальной пищей. В затяжных же рейдах называют ее по-другому… Иногда возникает подозрение, что наш шампунь более органического происхождения, чем ЭТО. Но на кораблях пехоты другое "не положено".

Но… Флотские запреты – для флота, как говорят на "Амарне". В нашей кофемашине настоящий зерновой кофе и настоящий же сахар. У нас имеются сухие сливки, и небольшой запас сливок натуральных. И даже мясо, которым мы щедро делимся со "своими флотскими". "Анализы" не в курсе, где мы его берем. И им лучше не знать. Едят вкусно, и радуются. Вот и пускай радуются…

Оделся я, как всегда, быстро: "прихорашиваться" космопеху не требуется. И отправился взглянуть на личный состав.

Сержант с самого утра загнал всех в "тренажерку". И они дружно потели под аккомпанемент железного грохота, кожаных шлепков груш и сотрясание матов ринга. Весь состав после вчерашнего "званого ужина" выглядел бодро. Разнообразие всегда отвлекает от привычной рутины, наполняет энергией. Да и сбросили напряжение перед высадкой, что тоже плюс – в бою будут собраннее.

– Капитан, – довольно щерясь, кивали мне "старики", что называется "без чинов".

Молодые вытягивались "в струнку", порываясь вскинуть руку.

– С неприкрытой головой, салага! – отвесил первому же затрещину Джонс. – Вы на "Амарне", запомните это!

Да, тут он прав. Субординация Сынов Амарны несколько отличается от общепринятой в ВКС. Здесь старшего по званию можно считать равным, пока он не отдаст прямой приказ. Но уж если приказано перекрасить каюту, остается бежать в медблок за скальпелем: краски у нас нет. А обжаловать никак не выйдет. Потому что "неправомерных приказов" в космопехоте не существует в принципе. Можно только отказаться выполнять с расчетом на то, что свернутая шея – более быстрая и менее болезненная смерть, нежели "поправка коммуникационной антенны в открытом космосе без боевой брони".

Но на "флотских", что всегда при фуражках, наши правила не распространяются, и они "козыряют" каждому рядовому в графитовой форме. Это их Джонс "приучил": он пошутил, а они не поняли. Ну, а он и не стал разубеждать. Да и я тоже. Им так, вроде, даже привычней.

К тому же, шутка весьма логичная вышла. Мы-то, космопехи, головных уборов не носим, а следовательно, и "козырять", вроде как, "не имеем права". Но под небрежным кивком мы подразумеваем сие действо! А вот не отвечать на приветствие, крайне не вежливо. Да и объяснял сержант все это с самым "оскорбленным" видом… Сложно найти аргументы, когда одна только тень, нависающего над тобой, способна заставить бояться темноты всю оставшуюся жизнь…

– Э-хей! Наша "звезда" явилась! – Джонс схватил подмышку вошедшего следом за мной Сандерса. – Выспался? Видел бы ты, капитан, как он вчера одному "фесалийцу"… Эх, красота просто! – сержант кулаком потер капралу волосы, словно младшему брату. – Может, научишь тому удару, что нос капитану свернул?

– Прямо на вас сейчас и покажу, – вывернулся Сандерс, принимая стойку.

На лице блуждала дружелюбная улыбка, но я заметил, как юноша подобрался, готовый отразить натиск. Да, если не знать Эйнштейна достаточно хорошо, трудно понять, когда его шутка – всего лишь шутка. С одной и той же улыбкой он может, как друзей подкалывать, так и черепа раскалывать.

– Ну-ну, малыш, – примирительно вскинул ладони Джонс. – Не "агрись"… О, капитан! – он хлопнул Сандерса по плечу: – Малыш! А?

Похоже, Сандерс пришелся сержанту по душе, и он принял его за "своего". Обычно новобранцы не удостаиваются "позывных" до первой высадки.

Теперь многое становилось ясно. Сандерс на "посвящении" вовсе не претендовал на капитанские "лычки", он бился не со мной, а с остальной командой. Он заслуживал право называться Сыном Амарны. И ему это удалось.